Стоял душный летний день. Солнце пекло, заставляя кричать очередную бабу о Полудницах. Ничего такого, местная легенда, чтобы ненадолго выгонять людей с поля.
К одиннадцати, как обычно, Машка и Макар стали ждать родителей домой.
Седоволосая уже и воды натаскала из колодца, и с братом вместе рыбу нажарила, заштопала сорочку, и даже успела доплести лапти, а родителей всё нет и нет.
— Ой, Манька, видать, случилось чё. — поделился Макар — Видать, недоброе. За ними пойду, а ты дома будь, поняла?
Шестилетняя Машка кивнула. Спорить с своим спасителем она никогда не начинала. Даже, если хотелось.
Наблюдая, как брат уходит, девочка жмурилась от солнечных лучей, но от окна всё равно не отходила. Всё пыталась выследить, куда бежать, коль и он пропадёт. Страшные мысли посещали младую голову.
Внезапно перед домом нарисовался знакомый силуэт. Дедок в зелёном колпаке, стал всматриваться через забор, и, приметив знакомое лицо, начал раскидисто махать рукой. Машка завизжала от радости, вмиг отвлекаясь от кошмарных образов в голове.
Спрыгнув с высокой лавочки, девочка ломанулась через весь дом к крыльцу. Там её уже поджидал знакомый:
— Ох, Марка! Ну, ты и проказница! — выкрикивал старец, размахивая указательным пальцем — Как заставила всех переволноваться, ай! Ты что — о — о? — колпак почти слетел, когда он начал нараспев растягивать последнее слово.
Машка всматривалась серыми глазками в вопрошающего. Немного оробев, седоволосая не знала куда себя деть, и беспокойно теребила бежевое платьишко. Красивые разноцветные завитки украшали рукава и подол наряда.
— Ну — й, что молчишь? — дедушка, кряхтя, опустился корточки — Иль, поди, Марка, язык съела, пока кушаньи человечьи жаловала?
— Да ты что, дядька Ярилко! — оживилась внучка — Не настолько уж они вкусны, как у нас!
Старый усмехнулся. Отставив свой посох к столбу, принялся занимать комфортную позу. Отыскав идеальное положение «лёжа на локтях», он всматривался в даль.
— А коль не из кушаньих ты тут, Марка, будешь? А из — за чёхо?
Девочка присела рядом, аккуратно подбирая платьице под себя:
— Ой! — вскрикнула она, стоило ей опуститься — Ой, матушка крапивой отходить! — малышка быстро вскочила и начала отряхивать пятую точку от, уже успевшей отпечататься, пыли — А мы мыли, дядька Ярилко, ведь мыли, крыльцо — то! — уверял ребёнок.
Ярило недовольно осмотрел испачканный подол:
— Всё — то у людей не вечно. — сварливо произнёс он. Махнув рукой, пришлый заставил пятно исчезнуть, а девочку слегка прийти в себя — Говори, Мара. Матушка у тебя есть? Кто ещё появился?
Удивлённые девичьи глаза восхищённо всматривались в место, где только — только было пятно:
— Ой, деда Ярилко, спасибо! Спасибо, деда Ярилко!
Дедок снова махнул рукой и внучку с грохотом припечатало к полу:
— Говори, окаянная! Почём сбежала?! — вдруг выкрикнул старец, заставляя нескольких воробьёв вспорхнуть с забора. Взгляд ребёнка растеряно уставился в ответ:
— Ты чего, деда Ярилко? Аль обижен на меня? — всматриваясь в глаза, предположила Мара.
— Обижен — обижен… — прокряхтел Ярило — Да коль и так? Говори, Марка!
— Так, не сбегала я. — спокойно ответило дитя — Морана меня в окно и выбросила.
Девочка говорила с какой — то неестественной лёгкостью. С настолько натуральной, что Ярило не мог понять, как она может врать.
— А ну, Марка! Правду говори! — скомандовал он — На кой сбежала к людям? Это зачем ты так сделала?!
— Да не сбегала я! — слегка похныкивая, доказывала внучка — Чавой сбегать?! Там и Соннушка, и ты, Ярилко! И тётка Рожана! Чего убегать — то мне было, куда?!
Старик, заметив слёзы, слегка поник. Невольно цокнув, огляделся. Взявшись за посох, мужичок тихо стукнул им по крыльцу и Марку аккуратно приподняло в воздухе.
Ярило двинулся к калитке.
— Со мной пойдёшь. Воротимся. — почти шёпотом, оповестил дед.
Девочка с ужасом забилась в истерике, сотрясая возле себя пространство… Движения только разгоняли мух вокруг, не давая желаемого эффекта:
— Зачем я там?! Морана против меня! Против! Я тут останусь!
— Морана вещала на собрании о наказании твоём и что не желала твоего проступка! Говорит, ты закричала и в окно сиганула, мол, людей поучать, да о нас рассказывать!
— Так, не было такого, дед Ярилко! — Марка всё ещё пыталась за что — нибудь зацепиться — Никому я ничего не говорила!
— А семья твоя? Твоя семья — то? Не уж то и им не сказала? — гневаясь, дед развернулся на пятках прямо к парящей девчонке. Та не отвела взгляда и молча кивнула. Щёки малышки предательски надулись, глаза заслезились, а губы и вовсе задрожали.
Седоволосая почти расплакалась, но заставила себя сдержаться. Слова бывшей наставницы о том, что слёзы — это слабость, всплывали в голове раз за разом.
— Ты что ль плакать собралась? — вытянувшись в лице, сообразил Ярило — Ну, вот этого уж точно не надо! А, ну! Я кому говорю!
Восклицания дали результат, и ребёнок разрыдался, сжимаясь в калач, прямо в воздухе.
Старые голубые глаза с испугом осматривали внучку:
— Оть горе! Ой, луково! — мужичок ловко словил детское тело и покачивая, встал посреди деревни — Ну чавой плачешь? Чавой реки разливашь?
— Скучала по вам, деда Ярилко! — меж рыданиями, выговаривала седоволосая — Думала, уж и не свидимся!
Старичок аккуратно поставил девочку на ноги. Убедившись, что она не теряет равновесие, выпрямился, слегка лишь, сгорбившись в осанке.
Марка смотрела на Ярило с обидой. Она всё ещё похныкивала, но пыталась задерживать дыхание, чтобы это было менее заметно. Детская искренность вводила гостя в полный ступор.
— И ведь не лжёшь. — почёсывая бороду, признал старый — Так, Морана, получается, гневается на тебя? За кота того? Ай?
— За него. — тихо согласилась внучка.
— Ну, что вы за… — Он почти договорил, как на горизонте показалась знакомая фигура мальчонки. Марка подняла заплаканные глазищи и стала всматриваться:
— Машка! Машка! — размахивая руками, кричал Макар — Сестрёнка! Пошли скорей! Пошли скорей, там что творится!
Седоволосая, расслышав крики, резко сорвалась с места.
Посох старца уже поднялся на несколько сантиметров вверх, приготовляясь снова ударить о землю. Отдать магический приказ ребёнку вернуться. Однако, Ярило быстро приметил настрой подопечной. Она, видно, почуяв намерения, бросила на палку, а потом и на хозяина, рассерженный взгляд.
Дед удивлённо рассматривал отдаляющиеся детские силуэты.
Внезапно по деревне пробежал крик. Шагающая мимо старуха застала момент, как зелёный колпак, вместе с головой, стал расплываться в воздухе. Не справившись с волнением, женщина упала в обморок.
— Машка, Машка! Спасай! — на бегу выговаривал Макарка — Это что же делается, сестрица! Что делается!
— Да что сделалось — то?! — пытаясь не отставать от брата, выкрикивала младшая.
— Да что — что! Вон! — пара выбежала на поле, где обычно работали родители. Мать их с кем — то весело танцевала возле стога, а отец, напротив, стоял и что — то доказывал пустому месту. Оба вели себя необычно.
— Так то пол беды, Маруська! Гля! — Макар начала скакать на месте, выкрикивая то «Мамкай!», то «Батька!»
Манька сощурилась. Следом ручки задрожали, взгляд недвижимо застыл. Она не в силах была поверить своим глазам.
Когда девочку только — только приютили к себе, она предусмотрительно поставила защиту от злых духов на всю деревню, дабы оказать хоть какую — то услугу новому родству.
Успела она даже с домовыми местными сдружиться, чтобы те, коль заметят неладное, сразу к ней бежали. Но сейчас она была в полном шоке. Что происходит? Почему так происходит?
Первая Полудница, весело пританцовывая, кружила за собой Алёну — матушку Машки и Макара. Вторая же, искусными оборотами, заставляла отца семейства, Третьяка, спорить с собой на тему формы Земли. Молоденькие девушки, лет восемнадцати, стоявшие почти голышом, как — то не вписывались в рабочую рутину деревни.
Заметив, что сестра замерла, Макар испугался пуще прежнего. Мальчонка аккуратно щипнул Машу за дрожащую ручку.
— Чавой увидала?
— Нечисть. — она впервые употребила такое слово. Никогда прежде она не делила существ на злых и добрых, но теперь, когда её родным угрожала опасность, какое — то необыкновенное чувство захватило всё сознание. Сейчас она готова была броситься в бой и призвать на помощь зиму, наплевать на своё «прикрытие». Девочка уже присела для рывка, как чья — то рука слабо накрыла её плечо.
Она рывком развернулась на «помеху» и признала Ярило. Тот, с непонимающим взглядом глядел то на неё, то на полевую сцену.
— Нечисть, говоришь? — медленно процедил дед.
— Как есть, нечисть. — глаза девочки начали сереть. Горизонт стал заполняться облаками. Приятный летний холодок нарастал.
Ярило, завидев погодную перемену, перевёл грозный взгляд на Макарку.
— С мамкой говорил? — строго спросил он.
— Говорил! — выпалил малец. Он сам не понял, как ответил. Говорить с незнакомцами для него было чуждо.
— Каку новость от Марки скрыть хотели?
Маша непонимающе уставилась на брата, тот потупил взгляд.
Минутное молчание заставило сестрёнку захныкать, еле слышно, почти незаметно.
— Беременная она. — женский голос влетел в диалог так же неожиданно, как и его обладательница. Красивая женщина в золотистом шёлке, по покрою напоминавшем длинный пеньюар, также недовольно вглядывалась в Машу.
Манька перевела удивлённый взгляд на говорящую:
— Рожана! — выкрикнула она — Макар, Макарка, братец! ТО правда? — с радостью спросила девочка. На горизонте тучи стали расползаться. Солнце снова завладело небом.
Макар, не поднимая глаз, кивнул.
— Радость — то какая! — сестра быстро спохватилась и снова дёрнулась в поле. На помощь родителям. Рука на плече сжалась, останавливая намерение.
— Выбор дам тебе, Макарка. — не обращая внимания на энтузиазм племянницы, заговорила Рожана — Или не родившийся ребёнок с матерью домой воротится, или Мара.
Маша приоткрыла от удивления рот. Она хотела выкрикнуть, что это лишь уловка, но язык будто пришили к нёбу. Ребёнку оставалось только наблюдать за происходящим.
— Времени тебе десять секунд. Выбирай. — давила женщина.
Мальчик только теперь взглянул на сестру. Глаза наполнились страхом. Он перевёл взгляд на танцующую мать и сильно покраснел, пытаясь не заплакать.
— Три.
Глаза сестры он так полюбил. Такие серые и глубокие. Он не знал смысла этого слова, но знал, что оно означает именно то, что он хотел.
— Два.
Матушка ему с такой радостью говорила о том, что у него будет братик или сестричка. Когда, он заявил, что втроём им будет совсем легко и точно веселее, женщина, почему — то, поникла. Позднее, она сказала, что Машку, в таком случае, придётся отослать куда — нибудь. Денег на всех не хватит.
— Три.
— Я выбираю маму. — тихо произнёс Макар. Он стыдливо опустил голову. На землю стали капать слёзы. Одна за одной, они отбирали у ребятишек воздух.
Кап.
Машка поджимает губы.
Кап.
Макар сжимает кулачки.
Кап.
Девочка слегка выглядывает из — за братской спины.
Полудницы тотчас растаяли в воздухе, заставляя семейство растерянно озираться по сторонам.
— Вы не сказали мне, — начала Маша — Потому что, я…
— Нечисть. — закончил Ярило, детские плечи вздрогнули.
Девочка испуганно всматривалась в брата. Тот отмалчивался. Он попытался взять сестру за руку, но она быстро отдёрнула руку, словно от огня.
— Маш, мы…
— Всё правильно. — неожиданно выдала Мара — Вы правы. Я знаю, Макар, что поступить иначе сравни смерти. Всё знаю. Иначе и быть не могло. Прощай, брат мой. И доброй жизни.
Рожана положила руку на второе девичье плечо.
Небо быстро посерело. Грозовые тучи угрожающе нависли над всей компанией.
Макар быстро добежал до родных и что — то им сказав, толкая, начал выводить с поля.
Он постоянно озирался на Машку, которая уже не видела его, а лишь сверлила взглядом пришлую родню.
— То специально. — медленно процедила она — То вы наверно знали. Специально.
Ярило стукнул посохом по земле. Из — за туч стало пыталось солнце. Медленно, постоянно мелькая, словно боролось за первенство.
Девочка не сводила глаз.
— Вы нарочно. — утверждала она.
— Нарочно или нет, а результат имеется. — строго проговорила Рожана — Вини их, а не нас.
Детские губы задрожали.
— Чего вам надо? Почём так поступаете? Винить за что? За правду? Знаю я, что не видят они меня, как силу нечистую! А то, что ребёнка своего выбрали, так, то правильно! Я не виню их! А вы нарочно стравливаете меня с ними! Почём стравливаете?!
— Ты же наша кровинушка. — ласково, но как — то совсем неуместно, прокряхтел Ярило. Он с силой опирался на посох, пытаясь замаскировать всё, словно просто облокачивается. Солнце до сих пор пыталось проникнуть сквозь серое полотно.
Маша пуще прежнего нахмурилась.
— Нет у нас ни крови, ни тела. — отчеканила она — Нет ни дома, ни дела. Забыли боги, как люди выглядят, чувствуют! Меня изгнали по ошибке, из — за нрава Старшей, а теперь обратно манят, указывая на мой! Ну, нет! — солнце теперь окончательно скрылось за тучами. Ярило схватился за поясницу — Не вернусь, покуда срок не выйдет!
Выкрикнув последнее предложение, седоволосая растворилась в стае, невесть откуда взявшихся, снежинок.
Летний зной стал снова набирать силу. На поле никого не осталось.
Лишь расколотый напополам деревянный посох.
***
Прошло немало лет, прежде, чем Мара приняла решение проведать приёмную семью. После того, как случился выброс её магии, маленькую девочку перенесло в город «Y», где она и начала бродяжничать, а в последствии, жить в детском доме «Звёзды».
Юный возраст не стал преградой для ведьмы, и она быстро завладела авторитетом в своей группе через те же сказки про мифических существ. Маловозрастную сказочницу полюбили за воображение и великое пристрастие к «помощи близким». Она редко увиливала от работы и часто брала на себя чужую. У неё завелась пара подружек, одной из которых стала и Тамарка. Пухловатая розовощёкая хулиганка, что частенько пыталась затащить Маньку по своим поручениям:
— Ну, чавой, трудно тебе что ль? — стало стандартной фразой общения двух подружек.
Несмотря на нрав Тамары, Машка успела к ней привыкнуть и даже полюбить. Поэтому, в очередной раз, когда Тому оставили за проступок в «комнате одиночества», десятилетняя сказительница пробралась на встречу тайком. Она притащила с собой ароматную плюшку с сахаром и пару своих «поощрительных» конфет за день. Аккуратно открыв скрипучую дверь, которая в этот раз решила почему — то не скрипеть, седоволосая прошлёпала к одинокому силуэту, сидящему подле подоконника. Томка, томно вздыхая, разглядывала чистое ночное небо и одинокую яркую луну, чей луч нежно освещал лицо.
— На сколько тебя на сей раз? — вытаскивая булку, спросила Машка — Ну, зачем ты Агафью стукнула? Ну и что, что она меня ведьмой называт? Ну, кака разница — то?
Тамара, насупившись, отвернулась от подруги.
— Ну, бери. Знаю ведь, что хочешь. — протягивая ароматный кусок, настаивала седоволосая.
— Не знашь. — обиженно ответила Томка — Ничё не знашь.
Мария слегка удивилась такому настрою, а потому, чтобы избежать конфликта, ловко заскочила на подоконник и стала смотреть теперь на подругу сверху вниз.
— Признашься от чего така хмурна иль мне щекотку тебе нахлабучить? — обиженный взгляд врезался прямо в лицо ведьмочки. Подруги схватили непродолжительную тишину.
— Она сказала, что ты отродье. Никому ненужная Яга! — вдруг выпалила Тамара — Вот, чё говорит! Мне что ж, молчать надо было?
Машка расплылась в доброй улыбке. Она соскочила обратно и обняла подругу, ничего не ответив.
Молчание снова заполнило комнату, но в отличии от первого раза, теперь атмосфера была менее напряжённой.
— Чего ж ты така добрая, Маруся? — слегка приглушённо из — за объятий, спросила хулиганка — Она ведь змеюка подколодна.
— Знавала я и змеюк. — ответила Маша — Не принимай близко к сердцу, храни чистоту существа, аки зеницу ока. Меня ведь часто с Ягой сравнивают, так и что ж теперь, бить что ли всех? — девочка отстранилась от подруги. Та, с заплаканными глазами, пыталась сдержаться.
— Бить. — тихо сказала она — Бить! — повторила Тома громче — Нельзя так с людьми! Нельзя! Мы все человеческого рода, получатся, все мы и отродье, коль она так рассуждат?
Манька рассмеялась, но быстро прикрыла рот, заглушая звонкий смех:
— Да ну тебя, Томка! Ведь увидят же, чавой смешишь? — вытирая слёзы с глаз, спросила она — Ну, будет. Я с тобой согласна. Я вот, как думаю: Коль человек человеку — брат, значит, когда человек другого оскорбляет, он прежде всего себя виновным считает. На себя злиться, а на другого кричит. Ведь, как же так сделается, что ты сам на себя кричать будешь? Никак. — девочка снова протянула булку, а подруга, хлюпая носом, приняла гостинец — Так — то оно так, что люди злые становятся. Злее, чем прежде. Но ведь то не означат, что все такие. Что все такому подвластны, понимашь? Ты ведь сама себе хозяйка, Томка! Глаза — то, руки у тебя твои! Не её.
— Глаза и руки мои и ими я буду её бить и в следующий раз! — прожёвывая хлеб, отчиталась Тамара.
Машка еле заметно закатила глаза и снова улыбнулась:
— А коль глаза — то твои, ты её как видишь?
— Так, так и вижу, что коза она! — выпалила подруга — Не знат, чё говорит, да и всё тут!
Ведьма кивнула:
— А побила ты её почему?
— Так, ведь она тебя оскорбила! Твои, как ты вещашь, глаза и руки унизила!
Седоволосая снова кивнула:
— А почём знашь, что унизила? Почём считаешь, что оскорбила?
— Так, ведь оно понятно. — замедляя темп жевания, простодушно призналась Тома. Брюнетистые волоски непослушно лезли в рот, мешая наслаждению от перекуса.
— А от чего понятно? Почём знаешь, что я так вижу? Глаза — то мои.
Тамара распахнула глазищи:
— Так, ведь!..
— То — то и оно, Томка, что ты сама так не видела, и моими глазами не посмотрела. А выбрала глаза Агафьи. С ней ты общашься? С ней ты секреты делишь? От чего вдруг стала её взглядом на мир смотреть? — насупившись, выпрашивала Мария.
Брюнетка с трудом прожевала оставшийся кусок. Она медленно сглотнула и снова перевела взгляд на луну.
— Как тебе небо сегодняшнее? — Маша знала, что «вылавливать» понимания у Томы бесполезно, лучше понять вместе с ней. Как человеку доказать то, чего он и знать не знает? Да никак. А почём ты узнать не можешь его знание? Вот какие вопросы седовласая себе задавала день за днём.
— Чистое. Будто вафельное.
— Всё — то тебе, Томка, съедобно чудится! — ведьма снова рассмеялась — Ну, даёт!
— Так, ведь правда!
Маня присмотрелась. На небе звёзды выстроились в линии, действительно напоминая вафельную сетку.
— Смотри — ка! — радостно воскликнула она — И ведь не чудится!
Девочки засмеялись, рискуя быть разоблачёнными. Но, по — видимому, их это мало волновало.
— А я вот небо теперь вижу твоими глазами, тоже вафлю увидала! А ведь до сих пор и не замечала!
— Да поняла я, Манька! Своими глазами смотреть буду, потом у тебя спрошу, как ты увидала. Только потом буду делать что — то. — самоотверженно диктовала девочка.
— Ты спрашивай у меня, когда меня касается. А коль решение — то, только для твоей судьбы, сама гляди. Да не трать время и силы на поиск чужих зенок!
Девчата обменялись крепкими рукопожатиями и снова захихикали.
В коридоре включился свет, что было замечено сразу же, через щёлку под дверью.
Подруги пискнули, и Машка быстро спряталась в шкафу.
— Тамарка! Одна ты тут? — сонно вваливаясь в комнату, спросила тётка строгой наружности. Седой пучок растрепался, очки на глаза смешно съехали почти к губам, а ночнушка и вовсе задралась.
— Так, одна! — сделав невинное лицо, заверила брюнетка — Вы идите, Алевтина Олеговна, спать! А то я ведь завтра выхожу, опять буду бурогозить!
Тётка, громко цокнув, ковыляя, развернулась к девочкам задом.
Обе прыснули смехом: одна в шкафу, вторая возле окна.
Сорочка, как выяснилось, задралась не только спереди. Сзади, подол застрял в панталонах, оголяя «голую правду» того, почему смотрительница так долго шла до шумной одиночной комнаты.
***
После двухнедельного отпуска в Париже, шестнадцатилетняя Мария Ярилова, возвратилась в город «Y», где решила сразу же пройтись по местным бутикам.
Платье её сильно выделялось от платьев, в которых щеголяли местные красавицы.
Как минимум, цвет ткани был уже причиной взглядов со стороны. Наряд был пастельно — оранжевого оттенка, что ненароком заставило маленького мальчугана, в синем комбинезоне и с береткой на голове, выкрикнуть:
— Прям, как персик! — он держался за руку матери, указывая на Машу пальцем.
Мария же отвернулась и сдвинув шляпку на глаза, продолжила свой путь.
Чёрный ажурный зонт умело скрывал её лицо, так что, когда девушка «плыла» мимо очередных кавалеров, особого шанса заговорить с ней у них не было.
Она почти дотронулась до позолоченной ручки двери бутика, как кто — то ловко приоткрыл проход внутрь. Девушка отшатнулась от неожиданности и выронила зонт.
— О, нет! Приношу свои извинения! — шатенистый юноша в элегантном фраке, ловко поднял аксессуар и протянул за ручку хозяйке.
Маша приподняла бровь:
— Следите за тем, куда ходите и за кем ходите. — замечание оказалось строгим и совершенно не вежливым. По крайней мере, так показалось Александру, девятнадцатилетнему барону Лурозному, что частенько заходил в трактир по соседству с бутиком.
Завидев необычный цвет платья, он немедленно принял решение познакомиться с его обладательницей.
— Я приношу свои извинения повторно. — Саша потянулся к руке незнакомки, дабы оказать благородный жест, но та лишь брезгливо отшатнулась. В парне немедленно взыграл интерес к юной деве. Редко, кто мог его отвергнуть. Голубоглазый шатен с «вырезанным», словно по линейке, подбородком. С мраморной кожей и ароматным одеколоном, обычно пользовался у противоположного пола, успехом. Чего стоят одни только голубые глаза юного альфонса.
— Дайте пройти.
— Молю, останьтесь со мной хоть на секунду! — выкрикнул Лурозный — Вы так обаятельны, что я растерял все слова по дороге! А ваше прелестное платье забрало весь воздух из моих лёгких! Бога ради, дражайшая незнакомка, останьтесь со мной хотя бы на секунду!
Мария нахмурилась. Серые глаза недовольно рассматривали представление, что устроил (по её предположению) местный шут:
— Пока вы балаболили, — она снова дёрнулась к ручке, на сей раз успешно схватившись за неё — прошло куда больше секунды! За сим, откланиваюсь! — вильнув в здание, отчеканила ведьма.
Теперь женские каблуки недовольно отбивали быстрый ритм по стеклянному полу бутика. Она была так рассержена происходящим, что совершенно не заметила, как настырный шатен, вильнул следом за ней.
Она ходила, присматривая себе платье на приём к госпоже Лурозной. Некогда, они состояли в клубе читателей философских рассказов и эмоционально, а порой, даже слишком (Лурозная несколько раз хваталась за сердце в разгар дискуссий), спорили о наличие смысла в очередном произведении.
Выбрав пастельно — голубое платье, девушка попросила консультантку завернуть наряд, и только она хотела оплатить покупку, как к стенду подоспел парень. Он, пританцовывая, вильнул в сторону кассы, и молча, протянул нужную сумму продавцу.
— Ох — хо — хо! — воскликнул мужичок за прилавком, заставляя Машу вздрогнуть. Он был весьма знакомой наружности, совершенно обыкновенный хозяин подобного «дома». Широкие усищи на всё лицо, с завитушками по концам, придавали ему какого — то «эдакого» шарма — Кого я вижу! Да это же самый завидный жених нашего города!
Девушка начинала свирепеть.
— Что вы себе позволяете! — она выхватила банкноты из протянутой руки юноши — Каков наглец!
Мужик за кассой, стукаясь пузом о прилавок, почти перевернулся через стенд, пытаясь выхватить купюры, но попытки его не увенчались успехом. Зато жёлтая жилетка зацепилась за гвоздь и пуговицы весело побежали по полу.
— Я бесстыдник, душа моя! — выкрикнул тот самый желанный жених — Я так бесстыдно попытался оплатить за вас ваше платье! Каюсь!
— Какая я вам «душа», наглец?! — Маша окончательно перешла на крик — Да что же тут творится! Ну, в самом деле! Стоило вернуться, как меня уже тянет обратно во Францию!
Парень немедленно вытянулся в лице:
— Во Францию? — повторил он— А вас, случаем, матушка, не Марией звать — с? — поддельно — вежливая интонация, заставила ведьму в конец выйти из себя.
— Ну, это уже, простите, ни в какие ворота! — девушка с силой впечатала купюры в грудь парня и начала быстро удаляться из бутика, оставляя, как продавца, так и самого провокатора, с удивлением на лице.
Мужичок, владелец бутика, так и остался ползать по полу, подбирая разлетевшиеся пуговицы.
Парень, недолго думая, выбежал следом за незнакомкой, и нагнал «Персиковую» прямо в момент, когда та уже садилась в карету.
— Прошу, позвольте объяснить!
— Ни капли не позволяю! — отталкивая юношу, вскрикнула Машка — Подлец! Нахал! Караул!
— Караул? — парень снова вытянулся в лице — Так, вы из крестьянских детей? Я тоже оттуда буду!
— Да плевать мне!.. — она почти договорила, но остановилась на полуслове — Как вы догадались, что я из крестьянских?
Интересный нюанс, добавил ситуации неразберихи. Откуда настырник узнал о её происхождении? Она ведь так долго его из себя изводила! После детского дома, Рожана отправила её в французскую школу для благородных девиц и теперь… Какая же деталь выдала Машу?
Александр подал руку желанной незнакомке, а та, недовольно осмотрев её, всё же приняла жест. Девушка слезла с ступени кареты и кучер, выкрикнув что — то хабальное, хлыстанул бедную кобылу по рёбрам.
— Невозможные у нас люди живут! — воскликнула ведьма — Животину драть, это ж ума палата нужна! — она специально кричала вслед, да так, что вся улица обратила на неё внимание. Даже телом поддалась вперёд, выражая весь свой протест.
— И не говорите, душенька! — поддержал Александр — Отвратительное поведение нынче у кучеров! — он тоже крикнул так, что из окон повыглядывали люди.
Пара переглянулась, и шатен уже хотел объясниться, как их прервал грубый мужской голос:
— Хорош глотки драть! — из трактира вывалился местный пьяница, Резанов. Он только недавно освободился из острога и уже неделю отмечал данный факт — Разорались. — Мужик еле заметно наклонился, растягивая глаза указательными пальцами. Теперь он был похож на карикатурного азиата — Ба!
Виляющей походкой, бандит направился прямиком к паре. Душок от такого человека донёсся до Лурозного быстро. Слишком быстро.
Парень брезгливо заткнул нос, оглядывая рванный ватник на худощавом бандюгане. Мужик весь будто высох, что, несомненно, добавляло его образу неприятного акцента.
— А это кто тут у нас? — издевательски спросил он — Не уж — то сам повеса Лурозный? Здравствуй, мил батюшка! Когда долг вернёшь, паразит проклятый?! — мужик сделал выпад вперёд, но не удержавшись, сильно приложился о каменный тротуар. Следом по улице прокатился пьяный вопль.
— Не за чем, вам, матушка, наблюдать за отребьем. — Александр попытался развернуть тело незнакомки от сцены — Пройдёмте лучше дальше, милая. Я вам городские пейзажи покажу. Вы где остановились? Говорите же, говорите! Я обязательно вас провожу!
Машка, стряхнув руку паренька, уставилась на Резанова.
Мужик почти плакал и прижимал фуражку к кровоточащему лбу.
Девушка вынула из своего бархатного клатча белоснежный платок. Она аккуратно прошагала к пострадавшему и протянула кусок шёлковой ткани:
— Позвольте помочь вам? — робко проговорила ведьма.
Александр остался стоять позади в полном шоке. Как же так? Он красиво одет, обут, а «Персиковая» на него только злится. А этот, с позволения, сказать, человек, пьян и дурно пахнет, но к нему она пошла, как к родному!
— На кой такой барышне бедный Резанов? — растирая кровь по всему лицу, спросил бандюган — Чего вам надобно?
— Позвольте лишь подарить платок, о большем я и не прошу. — простодушно заверила Мария. Глаза девушки были полны искренности и какого — то правдивого желания помочь.
Резанов молча принял жест доброй воли и аккуратно сложив его, приложил к кровоточащей ране.
— Благодарствуем. — с грубой, но всё же искренней интонацией, проговорил он.
Девушка улыбнулась и начала отходить, но мужик резко вскочил, заставляя обратно развернуться:
— А волосы — то у вас седые! — выкрикнул он — Старая с лицом младенца! Мне о вас бабушка рассказывала! — словно ребёнок, хвастался местный алкаш — Аннушкой звали! Не припомните ли, госпожа ведьма?!
Маня по — доброму улыбнулась. Потомки тех, с кем она имела честь общаться ранее, прожили уже не мало лет, успели пустить свою жизни под откос и схоронить тех, кто о ней рассказывал. Какая всё — таки судьба прекрасная штука! Конечно, она узнала в нём Аннушку, в его рыжих волосах, слегка курносом носу и пухлых губах. Но также, она в нём узнала и Фросю. Во взгляде столь искреннем и наивном, с коим он сейчас рассматривал Ярилову.
— Припомню, от чего же нет. — спокойно ответила Маша — Как ваша бабушка?
— Умерла, как три года. — энтузиазм сошёл на нет.
— Как и моя. — подыгрывая, подтвердила ведьма.
— Ваша?
— Моя. — снова согласилась она — Вы перепутали меня с ней, наши волосы похожи, но не слишком. Мне достался от неё прекрасный локон в наследство, но фамильную седину, я, к сожалению, не успела застать. — девушка аккуратно сняла шляпку с причёски и вынув заколку из сложенных прядей, заставила местных модниц пооткрывать рты.
Блестящие блондинистые волосы красиво переливались на солнце, создавая вокруг новоприбывшей красавицы невиданный ажиотаж:
— Каким вы пользуетесь средством, милая? — выкрикнул кто — то из собравшийся толпы.
— Я убедила ваши сомнения? — Маша не сводила взгляда с Резанова. Казалось, сейчас, существовал только он.
Немного смутившись, мужик грозно осмотрел местных зевак.
Чуть погодя, махнул рукой и кивнул:
— А за платок благодарим — с!
Он увидел верно. Волосы её ему должны были казаться седыми. Лишь мельком увидевший потомок, не скроется от истинного облика Марены из — за опыта предков. Но только стоит Маре пожелать убедить потомка в обратном, у неё не будет для этого преград.
Резанов удалился в трактир, сжимая кусок ткани в руке.
Повернувшись, Маша увидела пухловатую женщину в алом платье, стоящей рядом с настырным незнакомцем и что — то резво говорящей.
Тот, мельком бросил взгляд на девушку и, улыбнувшись, снова вернул его к собеседнице.
— Госпожа Лурозная? — Машка недоверчиво осмотрела спину говорящей. Складки на спине, движущиеся от каждого движения мадам, резко замерли.
Признаться, честно, замерла и сама интересующаяся. Зачем спросила? Почему не скрылась, услыхав знакомые вопли? О — ох, чёртова вежливость, будь ты неладна!
Резко развернувшись, женщина бросилась обнимать блондинку, умело игнорируя выставленные (специально для предотвращения объятий) руки вперёд.
— Ну, добрались, душенька! А что же вы с распущенными космами щеголяете, дорогая моя? Ну, будет — будет! Много разговоров, много радости! С прибытием, госпожа Ярилова! Уже успели где — нибудь остановиться? Ах, не говорите — не говорите! Оставьте эту идею жить у кого — то на чердаках! Будет, душенька! Я приглашаю вас к себе! Наш особняк вместителен и вполне может расположить в себе столь компактную личность! Ну, что скажете, дорогая? — вопросы очередью лились изо рта знакомой, заставляя морщиться и натянуто улыбаться.
— Личность моя вполне обширна, госпожа Лурозная. А поселиться я у вас не могу, не позволяет воспитание. Лучше уж и правда снять у кого на чердаке, чем теснить такую крупную рыбу в столь маленьком аквариуме. Я ведь знаю, насколько вы велики в своих рассуждениях! Нам с вами будет, право, тесно! — Маша попыталась отстраниться и вытащить руку из женской хватки, которая, на удивление, оказалась очень мощной. Аналогия с удушающим питоном нарисовалась сама собой.
Пышная дама расхохоталась:
— Будет лести, дорогая! Скромность долой! У нас начинаются балы со следующей недели, вы уже успели приобрести платья, дорогая? Вы же помните, каждый день новый цвет? Новый образ?
— Как раз, собиралась докупать последнее. — не оставляя попыток выбраться, призналась ведьма — Только Бога ради объясните, как вы связаны с этим грубияном!
Пара женских глаз уставилась на Александра.
Лурозная недовольно осмотрела юношу:
— Что за новости, мой милый? Разве такому я тебя учила? С чего дражайшая Мария Макаровна зовёт тебя грубияном?
Машка устало закатила глаза. Теперь всё становится на свои места.
Вот откуда он так точно угадал её имя. Кем он ей приходится?
— Ну что вы, тётушка! — воскликнул Александр. Вопрос снят, он племянник — Это просто одно сплошное недоразумение, не более! Я пытался объяснится с этой милой барышней, но она ни в какую не хотела меня слушать! Быть может, сейчас она изменит своё мнение?
Теперь взгляд тётки впечатался в Машку. Блондина измученно выдохнула:
— Вот и прекрасно! Вот и хорошо! — завопила Лурозная, передавая женскую ручку. Парень, спохватившись, подхватил конечность, теперь, казалось, не принадлежащую хозяйке.
— Уведите меня отсюда, и я даю слово, что постараюсь более не вспоминать о произошедшем. — шёпотом проконючила Мария. Силы были на исходе. Она никогда не любила шум, но встречала людей, с которыми избежать его не представлялось возможным. Закон гласит: Когда у тебя не остаётся соратников на твоей стороне, ищи их во врагах, с другой.
— Тётушка Виктория, позвольте нам пройтись и разрешить возникшее недопонимание! Я также постараюсь уговорить гостью остановиться у нас! — обещал племянник, попутно похлопывая ладонь незнакомки.
Женщина лишь помахала рукой и стала быстро удаляться в сторону стоящей неподалёку кареты:
— Нет времени! Совсем нет времени! Ещё так много дел! Так много дел! — подтягивая пухлую ножку за пышным «тазом», тараторила Лурозная. Карета раскачивалась в такт попыткам мадам влезть внутрь.
Подождав пока повозка скроется, Мария наконец выдернула руку из хватки:
— Невозможно! — вскрикнула она. Быстро сложив пряди, девушка снова нацепила свою персиковую шляпку — Будьте так любезны, оставьте меня в покое! Мы всё забудем, только оставьте меня в покое!
Александр растеряно вглядывался в лицо Марии:
— Ну, раз вы так желаете… А я так хотел пообсуждать с вами скрытый смысл, который нёс Пушкин в его последнем произведении…
Мария почти раскрыла зонт, но последние слова заставили остановить процесс.
— Последнее произведение? Я читала только «Капитанскую дочку», весьма недурно. Но разве Александр Сергеевич почил?
— В 37–ом году, Мария Матвеевна. Огромный удар для всей Российской империи. Такой талант, такой талант!
Маша недоверчиво осмотрела юношу:
— Соглашусь. Но какое же произведение стало его последним?
— Любопытно? Не согласитесь ли составить мне компанию до нашего крайнего бутика, я желаю искупить вину за инцидент тем самым платьем.
— «До нашего крайнего бутика»? — Машка, усмехнувшись, оглядела промежуток от их нынешнего местонахождение до несчастного магазина — Право, если вы так желаете. Но обещайте, что не обманите и расскажете всё, что знаете о дражайшем Александре Сергеевиче! В конце концов, я и не знала, что он скончался… Думала, что сороковой год для меня станет счастливым, а здесь только несчастья, да расстройства!
— Ну, будет, Мария. Не будем придаваться тоске, лучше пройдёмся!
Они, на сей раз, не сцепляясь «под руки», пошли по людному проспекту, в сторону того самого здания. Примечательно, что, оказавшись ближе, Машка провела параллель с пухлой и низкой Лурозной. Форма его точь — в — точь напоминала её фигуру.
Там, декламируя последние строки Пушкина, голубоглазый шатен, действительно купил пастельно— голубое платье и пастельно — голубые балетки, и даже белые перчатки, своей прекрасной незнакомке.
Чуть позднее, на третий день, он сделает ей предложение, пленённый рассуждениями и амбициями.
А на седьмой день, с ним расправится наставница Марены, Старшая.
Короткая и печальная история любви, что надолго оставит свой след в сердце юной девы.
Обвинив несчастную в убийстве, Лурозная тайком от правительства и своего мужа — губернатора, сжигает (точнее, она так думает) ведьму на костре, в отместку за единственного племянника. Хотя, как вам сказать «в отместку». Лурозная была до смерти жадной и сварливой бабой, которая только и ждала несчастного случая со своим ненавистным Сашенькой. Спросите, зачем же она так отомстила бедной девушке? Помимо всего прочего, скверная душа этой женщины была полна гордыни, что не давала спать по ночам всем, включая слуг поместья. Она, то и дело, доказывала, что Ярилова, чёрт бы её побрал, напрасно перешла ей дорогу, и оспорила доводы по поводу суждений Декарта.
Мария, измученная всеми событиями, возвращается в день своей казни, в родную деревню, по дороге, умоляя небо, сохранить жизнь любимому брату.
Молодая, почти нагая, испачканная сажей, блондинка, постучалась в дверь. Так тихо, так слабо, что и сама засомневалась, что двери отворят. Внезапно, с знакомым скрипом, двинулись петли и перед ведьмой предстал старый дедушка. Тело его было всюду испещрено язвами рытвинами от прошлых болезней. Глаза заплыли старческой пеленой.
— Маньюшка… — почти шёпотом, сказал он — Вернулась — таки.
Спустя некоторое время, девушка попивала только заваренный травяной чай, а дед Макар стряпал что — то в печи:
— Сколько тебе стукнуло, Макарушка? — она не видела его, как пожилого. Он оставался для ведьминых глаз, тем же десятилетним мальчонкой. Таким же резвым и весёлым.
Морщины заполонили лицо спасителя, так что, и не было уж различимо, улыбается он или плачет.
Дедушка аккуратно достал противень с потрескавшимися яйцами и быстро (насколько мог), донёс до обеденного стола.
Стол, кстати стоял, напротив того самого окна, через которое когда — то, маленькая Марка заметила Ярило. Перед глазами всплыл день последней встречи. Макар заметил перемены в лице сестры:
— От чего, Марьюшка, пригорюнилась? — обстукивая яичко по столу, поинтересовался он.
— Да так. Былое вспомнилось.
Макар поднёс уже очищенное яйцо сестре под нос:
— Сто первый мне пошёл, сестрица. — он решился не допытываться более глубоких причин печали и выбрал просто быть заботливым братом.
Машка удивлённо раскрыла глаза:
— Так, что же, девяносто лет прошло?
— Поди уж так.
— Какой кошмар! — девушка вскочила и подошла к окну. Она приобняла себя за плечи и стала всматриваться в даль. Теперь уже, ночного горизонта.
Сейчас она стояла в платье Алёны и сильно напоминала Макару мать, чем он и поделился, заставляя Марьюшку, смущённо опустить голову.
— Всё ещё похожа на неё… — аккуратно присаживаясь за стол, поделился старик — Ты ведь знашь, Манька. Хотя, откуда ты знашь… Ты ведь, когда пропала, матушка тебя искать приказала. Вся деревня видела, как ты в воздухе парила. Про то уж и местный писун, поэт по вашему, что — то настрочил, а мамкай: «Нет, ищите! Дочь она моя, чего вам ещё надо?!» Каждую ночь, с рождением Иванушки, младший братец мой. Ты не смотри, Марьюшка, он уж давно почил, болезнь, проклятая скосила. Жаль, не познакомились… Так, каждую ночь, мамкай ложилась, да богу всё молилась. Всё просила, чтоб ты нашлась. А потом уж стала просить, чтобы ты жива была, да здорова. Так и померла с этими словами на губах. Ну что ты, милая? Чего плакать — то? По живым плакать надо, о мёртвых — то уж рыдать не надо! Никак не надо! — вещал Макар.
Сразу после рассказа, он зашёлся сильным кашлем. Не желая, чтобы младшая сестра видела последствия болезни, всё отворачивался и отхаркивал в платок, стараясь прятать ткань за пазуху. Но в один момент, в разговоре, позабыл об этом, и Машка стала расспрашивать причину кровавых пятен:
— Так ведь, оспа, Марьюшка, она никого не щадит. — слегка успокоившись, ответил дедушка — Уж сколько у нас народу слегло, а я всё жил — не тужил. Да видно, тебя ждал, сестрица. Теперь и мне пора уж…
— Ты просил, чтоб я тебе помереть не дала! Помнишь, в первую встречу нашу, ты сказал: «Умирать не хочу!»
Старик слабо засмеялся, теперь сестра его придерживала за руку возле стола, чтобы он не упал ненароком назад. Тело быстро слабело.
— Так, помню. Как не помнить…
— А хочешь, исполню желание твоё? Хочешь? — с слезами на глазах, вопрошала Маня.
Макар хотел было что — то сказать, но приступ снова завладел лёгкими. Предсмертный хрип пронёсся по хате.
— Макар! Макар! Скажи, хочешь или нет?! — кричала ведьма.
На пожилых глазах выступили слёзы. Хватка за сестринский рукав быстро слабела.
— Ты, Марьюшка, прости нас окоянных. Я ведь, — он снова закашлял — Я ведь, рассказывал детишкам истории твои. Сумасшедшим прозвали, а тебя слушать хотели. Ты, Марьюшка, не печалься, родная моя. Всё хорошо, так ведь надо. Так правильно.
— Ты ведь даже не сказал ничего про то, что я не постарела совсем! — пытаясь растянуть момент, заметила блондинка — И не сказал ничего, будто надо так! А откуда узнал, что я это? Почём знал, что непременно я за дверью стою? На кой открыл?
Изо рта Макара слегка показалась кровь. Спокойная улыбка озарила старческое лицо:
— А глазищи твои, с чем спутать прикажешь? — он потянулся к девичьему личику — Глаза твои серые, Марьюшка. Глубокие.
Сейчас он знал значения этого слова. Сейчас он знал его наверно.
Лицо замерло в счастливой улыбке. Глаза застыли в спокойном настрое. Тело обмякло на сестринских руках.
Девушка взвыла.
— Нет! — она аккуратно перетащила брата на кровать.
Следом приподнялась над телом. Выставив руки вперёд, начала что — то шептать.
— Ни явь, ни Навь. Оставь, оставь. — говорила она раз за разом — Оставь, оставь. — повторялись строки.
Внезапно небо на улице почернело пуще прежнего, луну затащило облаками, следом, в избу ворвался ледяной ветер. Ведьма не прекращала.
Платье развивалось над мёртвым телом, волосы приобрели вновь седой окрас. Марена пробуждалась с каждым словом, природа приветствовала преемницу Зимней Богини.
Чуть погодя, сквозь бурю, стал виднеться силуэт. Ещё спустя немного времени, через порог переступил знакомый дед. Он оглядел хату и, отыскав сестру, быстро к ней рванул, прихрамывая:
— Марьюшка! А ведь боле не кашляю! — хвалился Макар — И силёнок, сестрица, хоть сейчас на поле!
Мария, завидев брата, замерла. Она моментально осознала произошедшее и упала на пол, зарываясь руками в волосах.
— Прости, Макарушка! Не смогла отпустить! Не смогла! Дух ты теперь несчастный, скитаться теперь тебе! Ой, братец! — кричала дева навзрыд.
Дедушка, кряхтя и придерживаясь за поясницу, подошёл поближе:
— Ну ты и дурна, Манька! Я ведь того и хотел, чтоб тебя видеть, да с кашлем распрощаться. — улыбаясь, напомнил он — Ну чавой ревёшь — то? Чавой ревёшь?
В голове всплыл образ Ярило, который девушка быстро прогнала.
— Прости меня, Макарушка. — обнимая брата, выговаривала Маша — Прости меня.
Макар, улыбаясь, гладил сестру по голове.
— Всё правильно, окаянна. Всё правильно, милая. — тихо шептал он.