— Мир наш погряз во грехе, и потому конец его неизбежен. Вы в своем возрасте должны понимать это, — самозабвенно проговорил юноша, глаза которого пылали религиозным рвением. — Только поглядите вокруг! Мы живем на помойке, и нас не ждет ничего хорошего. Вся эта дрянь есть выражение наших грехов!
Старик Шац недовольно поморщился, как если бы у него вдруг остро заболел зуб.
— Ну, это и дураку ясно, что дерьма кругом хватает. Но не по своей воле тут живем, наверх нам пути нету! Только сунься чуть выше, как мигом пришибут. Да и найдешь ли там чего хорошее? Может, в тех краях гадость не лучше?
— Нет, не пришибут, — отмахнулся юноша, поджав красиво очерченные, прямо как у девушки, губы. — Вернее, если вы отправитесь наверх с дурными мыслями, добра не ждите. Но если сердце ваше будет чистым… благостная богиня и Императрица нашего мира почувствует это. Тогда ее ангелы, каковых иные зовут жнецами, примут вас и введут в совершенную жизнь.
— Я лучше как-нибудь здесь, — проворчал Шац. — Приспособился более или менее, извиняйте уж.
— Как угодно, — юноша развел руками. — Но у нас в деревне тоже не отсидеться. Мы приближаемся к великому дню, когда всякий заплатит за грехи. Потому-то жнецы и спускаются к нам. Они забирают праведников, изживших скверну в своих душах.
До этого момента старик слушал, но тут у него в груди струей мощного гейзера заклокотало возмущение. Вот ведь бестолковая нынче молодежь пошла! Навыдумывают какой-то чуши и еще других учат. Ишь придумали, молиться Императрице и считать, что жнецы несут благо! Тьфу, только время потратил на этого болвана. Надо было рыться в помойке и не отвлекаться, уже бы все собрал да домой пошел.
Увы, проклятая спина с утра ныла так, что того гляди, пополам переломится, вот и не работалось толком. Видно, искусственные позвонки порядком заржавели от сырости и нуждались в чистке. А, еще последнее время из шахт в стенах, где проходили мощные энерговоды, круглые сутки доносился низкий гул. Похоже, эти наверху задумали чего-то масштабное. Однако жителей помойки это вряд ли касалось, но вот электромагнитные помехи дурно сказывались на здоровье. Надо будет, вернувшись домой, попросить жену отладку опорно-двигательного аппарата провести.
А пока Шац разминал поясницу да считал ворон, заметил юношу, который стоял на лежавшем поверх груды хлама огромном куске бетона. Парень неотрывно смотрел вверх, воздев руки. Неужели молился? Старик уже не раз слыхал про этих фанатиков и решил поболтать с одним из них. Интересно ведь, чего они там нафантазировали, а развлечений в поселке кот наплакал. Да только, как оказалось, время потерял.
— Ага, спасут тебя жнецы эти. Отрастят они вместо лапы вот такую штуковину, — старик провел левой рукой в воздухе, будто поглаживая лезвие клинка, который торчал из его правой ладони на добрый метр. — Да проткнут ей тебя так, как ты своей подружке никогда не засаживал. Потом твою дырявую тушку наверх уволокут. Заработаешь лучшую жизнь, поджариваясь на вертеле, пройдешь через их брюхо и переродишься кучкой дерьма. Вот и сказочке вашей про боженьку-императрицу конец! — он скрипуче рассмеялся, но быстро осекся: поясницу будто электрический разряд пронзил.
Юноша не обратил внимания на яд в словах Шаца, а, молитвенно сложив ладони у груди, поднял глаза к тусклому пятну света высоко над головой.
— Вот и причина, почему вы обречены гнить тут, на помойке. Грязь в вашем сердце тянет вас на дно! Ангелам не нужна пища и они никогда не испражняются. Те, кто своей верой добился права встретиться с ними, не умрет. Он вознесется прямо в чертог Императрицы, чтобы служить делу общего спасения.
На губах юноши заиграла благостная улыбка. Чего это он там высмотрел такого, может, из клубов тумана соткалась обнаженная красотка? Шац, скептически морщась, тоже поглядел вверх и напрягся. Что-то шевелилось на высоте метров сто, но как ни выкручивай увеличение, все равно в сизом полумраке толком ничего не разберешь. Еще и эти трещины, выбоины, пятна ржавчины, плесени и грязи, сплошь покрывавшие стену, мешали. Потому казалось, что откуда-то сверху ползла стая муравьев. Правда, учитывая расстояние, габаритами эти козявки были не мельче людей. Да они же…
— Черт, мы попали! — выкрикнул Шац, бросаясь к краю бетонной плиты, на которой происходил разговор.
Но юноша сделал только пару шагов, причем не за стариком, а по направлению к «муравьям». Он воздел руки и громко возгласил:
— Достойный Шац, не бойтесь! Это знамение, которое нам явила Императрица. Она услышала нашу беседу и послала жнецов, чтобы доказать истинность моих слов. Так встретим же спасителей!
— Ты что, совсем дебил? — поразился старик. — Спасайся быстрее!
Однако юноша его не слушал, во все глаза наблюдая за ползущими по стене тварями. Тогда Шац выругался и, доковыляв до края плиты, начал с кряхтением спускаться. Его сердце скакало, как раненый олень: быстро, но спотыкаясь почти на каждом шагу. После любого из них животное могло рухнуть навсегда.
— Хах-хах-хах, — тяжело отдуваясь, Шац добрался до подножия холма и юркнул в глубокую расселину, на дне которой анакондами сплелись кабеля.
Не смотря на одышку, дряхлое тело двигалось на удивление расторопно: и откуда только силы взялись? Видно, страх пробудил скрытые резервы организма, который, хотя и уже давно глядел в могилу, но все еще высоко ценил жизнь. А вот юноша так и остался стоять на широкой плите с воздетыми руками. Видно, правду писали в умных книжках, что от религии мозги выворачиваются набекрень. Фанатики начинают считать черное белым и совершают откровенные глупости. Даже встреча со смертью для них становится не менее желанной, чем поцелуи возлюбленной.
А старуха с косой шла в ногу со временем, отбросив рубище и прочую нелепую атрибутику. И что же двигалось сейчас по высоченному уступу, окутанному завесой из утренних испарений? Теперь можно было попробовать разглядеть гостей. Шац подкрутил сложную систему линз — эдакий объектив старого фотоаппарата, торчавший над переносицей. Вообще-то, эта конструкция должна была настраиваться автоматически, но куда там: учитывая, из каких отбросов она собрана, хорошо, что еще работала!
Ага, орда насекомоподобных существ как раз вывернулась из-за гигантского трубопровода и шустро побежала вниз, перескакивая через похожие на овраги щели между плитами стены. Вот они добрались до груды мусора, перепрыгнули на иссеченную трещинами колонну: до деревни им оставалось не так и далеко, только спуститься на землю и обогнуть по топкому берегу мутное озерцо. Происходящее все еще казалось несерьезным, но стоило помнить, что рядом с этой стеной любой человек выглядел микробом, а подле груды хлама — мышью.
«Черт, как и следовало ожидать, жнецы, — мрачно подумал старик. — Все, конец нашей деревне!»
Он пристроился в дальнем углу расселины и попытался замаскироваться. Металлическими протезами, больше похожими на лапы птичьего скелета, чем на руки живого человека, он принялся строить из разного хлама нечто вроде укрытия.
Страх первых минут сменился мрачным унынием заключенного, давно осужденного на казнь. Ну да, преступник живет, действует, пытается находить какие-то развлечения. Но точно знает, что спасения нет, рано или поздно за ним явится палач, чтобы обратить его в холодный кусок мяса. И вот этот момент настал: первая из тварей, громко цокоча членистыми ногами-кинжалами, спустилась на вывалившийся из стены обломок размером со стадион, наподобие карниза нависавший над свалкой. Тот самый, на котором находился недавний собеседник Шаца — юноша.
На первый взгляд существо можно было принять за человека: те же пропорции, изгибы и габариты. Даже шесть жучиных лап, едва тварь закончила спуск, убрались внутрь туловища, а на их месте выросли вполне нормальные руки и ноги. Однако… кожу заменяли гладкие пластины из металла, пластиковое лицо походило на маску из театра Но, шею и суставы украшали головки болтов и кое-где между сочленениями торчали шланги гидросистемы. Глаза и вовсе пугали: такие два круглых провала, мерцавших адским пламенем. Жнец, издавая на каждом шаге легкое вжиканье, неспешно заковылял к юноше, который по-прежнему не двигался, будто один вид пришельца загипнотизировал его. Человека и монстра разделяло всего метра три, и вдруг, широко улыбнувшись, юноша восторженно произнес:
— Наконец-то! Как и говорилось в пророчестве, вы явились! Механические ангелы, которые вознесут человечество из грязи и сора в небеса! — на его длинных ресницах блеснули алмазы слез.
— Ой, дурак… — тихо простонал старик, хватаясь за лысую голову. — Наслушался этих фанатиков чертовых! Спасут они тебя, как же!
Похоже, в недавней беседе он заболтался, и нижняя челюсть, даром, что стальная, отозвалась ноющей болью: вернее, то саднили места, где в плоть были завинчены крепежные болты. Тело со всей уверенностью заявляло: не дружить механическому и живому…
Жнец покрутил головой, подвигал туловищем и его предплечья окутал искрящийся туман. Было хорошо видно: его пальцы и запястье потекли, как воск от сильного жара, и из них отлилась пара метровых лезвий. А юноше, казалось, окончательно мозги отшибло: он шагнул навстречу твари, широко распахнув объятия. Что за идиот! Руки-клинки сверкнули в бледном сиянии воткнутых тут и там фонарей, и…
— Агхх! — полувскрикнул, полупрохрипел юноша, с изумлением глядя на то, как из крестообразной раны на его груди ударил фонтан крови. Ноги юноши подломились, и он срубленной осинкой рухнул на убийцу.
А тот, нисколько не изменившись в лице, небрежно забросил труп себе на плечо. Пластины на боках жнеца отъехали, выпуская пучки полупрозрачных трубок. Голодными змеями они быстро опутали тело жертвы, излили некую студенистую жижу, которая на одежде и коже юноши немедленно застывала в подобие упаковочной пленки. Получилось нечто вроде рюкзака. С этим грузом жнец неспешно заковылял обратно к стене. Спустя несколько минут он, снова отрастив паучьи лапы, начал взбираться по изрезанному трещинами бетону.
Тем временем остальные жнецы рассеялись по свалке, и, настороженно поводя усиками, словно тараканы, принялись обследовать каждый камень, каждую щель. Пару раз пропахший сыростью и гнилью воздух вспарывал полный ужаса крик, и новые жертвы оказывались в лапах тварей. При этом жнецы явно вошли во вкус и десяток их направились к поселку, который пристроился на другом берегу озерца, омывавшего свалку. Хотя… поселок — это громко сказано! Так, кучка слепленных из чего попало лачуг, по сути — еще одна гора отбросов.
«Ну, все, хана, — Шац тяжело вздохнул, провожая тварей взглядом. — Хорошо я в раструбе системы вентиляции сныкался. Тут все горячее, их сенсоры меня не чуют», — в груди разлилось приятное тепло самодовольства.
Хорошо-то хорошо, да не очень. Стенки расселины мелко вибрировали, из огромной решетки в углу веяло жаром, и слышался низкий гул неведомой машинерии. Спина и поясница ныли от неудобной позы, пот катился градом, еще немного — и убогое рубище надо будет выжимать. Скорей бы эти гады собрали урожай, да убирались, а то становилось уже невмоготу!
Заерзав, старик опрокинул какую-то железяку, и та покатилась по ржавым пластинам облицовки, звонко бренча. Один из жнецов, рыскавших неподалеку, оглянулся на звук. Шац окаменел, забыв и дышать: ох, только бы мерзавец решил, что это случайность!
Но, как водится, пришла беда — отворяй ворота. Вдруг послышался писк и чьи-то маленькие коготки заскребли по ноге, перескочили на бок. От неожиданности старик вскрикнул, и тут серая тень, взбежав ему на плечо, перепрыгнула на валявшуюся рядом бочку. Крыса! Наверно, ее спугнула упавшая железяка. Жнец среагировал мгновенно. Его правая рука обратилась клинком, а левая вытянулась узким раструбом. Последний окутало голубоватое сияние, и ослепительный луч полоснул по бочке, разрубив грызуна надвое. Но врага это не успокоило и он, пригнувшись, скользящим шагом направился к расселине.
«Черт, черт, черт! — в ужасе твердил Шац, ящерицей сползая на самое дно. — Если сюда заглянет, точно найдет! Не поможет и то, что на тепловизоре все в пятно сливается. Куда деваться?»
Попрыгав по сторонам, взгляд зацепился за жирно блестящую лужу в дальнем углу расселины. Охладитель — наверно, вытек из какого-нибудь проржавевшего патрубка. Вообще-то, он едкий, но тут не до капризов. Пару секунд поколебавшись, старик, скатившись к луже, нырнул в вязкую жидкость — снаружи остались только нос и глаза. Как раз вовремя: жнец, легко перепрыгнув через остатки низенького бортика, приземлился на вентиляционную решетку. Он застыл, цепко оглядываясь, и сенсоры, волосами Медузы-Горгоны обрамлявшие его лицо, угрожающе шевелились. Однако падали в вечность бесконечные капли секунд, а жнец так и не сдвинулся с места, что неудивительно: любые сигналы, коснувшись лужи, не отражались. Такое уж свойство у этого охладителя. В итоге, проторчав так с полчаса, жнец выбрался наружу — только его и видели. Ох, слава богу, ведь Шац уже чувствовал себя так, будто в каждый миллиметр его тела вонзились тысячи раскаленных иголочек.
— Тьфу, сегодня эти кровопийцы жадны не в меру, — проворчал старик, неуклюже выбираясь из лужи. — Обычно пяток лопухов где-нибудь по окраинам выловят и свалят.
Жнецы, кто с добычей, кто порожняком, уже неспешно, с чувством выполненного долга карабкались вверх по кручам. Значит, пришло время привести себя в порядок. Яростно скребясь то тут, то там, он, направился к дыбившимся неподалеку скалам — на самом деле, развалинам какого-то огромного сооружения. Там, среди искривленных пальцев арматуры, торчащих из обломков бетонных плит, выделялась замшелая труба. С нее, образуя веселый ручеек, текла не какая-нибудь техническая бурда, а чистая вода. Одной из целей похода Шаца было желание помыться, ведь не в насыщенный же всякой дрянью пруд нырять? Но сначала отвлек злосчастный юноша, а потом жнецы.
«Нет, больше это терпеть нельзя, — угрюмо размышлял старик, с наслаждением вертясь под прохладной струей. — И так жизнь дерьмовая, а тут жнецы эти. Откуда взялись только, еще полгода назад они проходили по разряду легенд! Ладно, тут вроде достаточно разной электроники. Попробую-ка одну задумку…»
Покончив с мытьем и стиркой, Шац направился в глубину свалки, туда, где высилась загадочная конструкция величиной с девятиэтажный дом. Совершенно невероятный гибрид жука-носорога и карьерного экскаватора. Откуда он взялся? Выкинули, как пришедшего в негодность. Старик задрал голову, вглядываясь в клубы тумана в вышине. Может, когда-нибудь еще один такой жук, а то и не один, сюда свалится?
Ладно, настало время приниматься за дело. Найдя в покрытом мхом боку механического титана дыру, старик пролез внутрь. Пускай исполинская машина была вся изъедена ржавчиной, но в ее чреве сохранилось немало ценного. Шац вообще жил тем, что собирал разные детали и мастерил всяческие полезные для поселян штуки, но сегодня у него были иные планы.
«Эх, хотел бы я знать, как возник наш мир и почему он настолько дерьмовый», — подумал старик, ковыряясь среди покрытых грязью и плесенью потрохов разбитого титана.