Внутри здание выглядело весьма запущенным. Кругом громоздились груды мусора, облицовка стен облупилась, плитка навесного потолка во многих местах обвалилась и из получившихся на ее месте дыр свисали провода. Идти по коридорам оказалось небезопасно: в полу местами зияли такие провалы, что туда и корова могла бы рухнуть. Судя по всему, катастрофа обрушилась на здание внезапно, и персоналу не удалось спастись, ведь то и дело попадались трупы. Некоторые из них придавили обломки, другие лежали в таких позах, будто перед смертью убегали от чего-то, но повреждений на их телах найти не удавалось. А вот третьи…
— Смотри-ка, — Химмелькнакер присел над телом охранника, который неловко привалился к стене. — Его мечом, что ли, рубили?
Лайонхарт издал квохчущий звук, зажав ладонями рот, но профессору было нипочем. Пальцами он раздвинул края глубокой раны, рассекшей несчастного от плеча до бедра, потрогал искромсанные органы.
— Aenigma saeculi, nullus alius. [ «загадка века, не иначе» — лат.] Холодное оружие ныне почти история, да и для таких ударов нужна нечеловеческая сила. Даже самые толстые кости перерублены, причем так гладко!
Ричард отвернулся, когда Курт принялся рассматривать торчащие из раны обломки костей таза. Голова аспиранта кружилась, ноги противно дрожали, а желудок упорно полз к горлу. Пошатываясь, Дик отковылял в сторону и тяжело облокотился о стену. Его взгляд упал на две горки тряпья, валявшиеся рядом. Два комплекта формы охранников, аккуратно разрезанные по швам. Заметны были темные полосы на полу — вроде тех, которые можно прочертить подошвой. Было ощущение, будто охранники, упав на пол, отползали от чего-то, испуганно загребая ногами. А потом это что-то или кто-то все же настигло беглецов, стянуло с них одежду, как шелуху — с луковицы и уволокло голых неизвестно куда.
— Хм-м, я, конечно, не врач, но что-то не так с этими телами, — вырвал аспиранта из раздумий голос Химмелькнакера. — Мышцы неправдоподобно раздуты, точно эти парни камней под одежду напихали. Я видал культуристов, но это явно перебор! — профессор с некоторым беспокойством поглядел на собственную руку, похожую на покрытый наростами ствол дуба. — И рожи-то какие! Скулы огромные, клыки торчат. Не люди, а чудища из сказок, эти, как их… орки? Ну и кости. Толстые, искривленные, с какими-то шипами…
Ричард испытал новый приступ тошноты, и, чтобы отвлечь Курта от красочных описаний, громко сказал:
— О, я нашел кое-что полезное! Оружие! Думаю, стоит его прихватить.
Он поднял из куч тряпья две штурмовые винтовки. Одну повесил на плечо, другую перекинул профессору, но тот, недовольно повертев оружие в руках, швырнул его обратно.
— Для меня это как игрушка. Неудобно будет пользоваться! — и, улыбнувшись, добавил: — Наконец-то вы сделали что-то полезное, а то я уж думал, что проку от вас не больше, чем в науке! Может, стоило вас оставить внизу, в хижине?
Ричард, представив, как он сидит один, в убогой лачуге посреди леса, где бродят всяческие монстры, резко побледнел. Повесив вторую винтовку на груди, он неуверенно пискнул:
— Ладно, пойдемте дальше. А то скоро ночь, надо бы найти убежище. Вдруг те, кто убил охранников, бродят неподалеку?
Они продолжили осмотр станции. Бродя по запутанным коридорам, заглядывая в залы и комнаты, Химмелькнакер выглядел все более задумчивым. Наконец он уверенно заявил:
— Мы уже бывали тут. Хотя этот сарай и выглядит снаружи необычно, но он собран из тех помещений, где мы работали. Орбитальная станция, центр управления на Земле, в Техасе, наш институт в Мюнхене. Разные фрагменты от всех них перемешаны тут. Выходит, кто-то разобрал их по частям, а потом собрал до кучи здесь? Но зачем?
Впрочем, ему следовало обратить внимание на другое. Это лишь поначалу непрошенным гостям казалось, что здание полностью заброшено. Действительно, помещения были в ужасном состоянии, но все оборудование, пусть и покрытое грязью, работало! Гудели кабеля в электрических шкафах, мигали лампочками распределительные щиты, всевозможные агрегаты в лабораториях светились индикаторами. Причем это касалось лишь тех приборов, которые были как-то связаны с физическими экспериментами. Все прочее — персональные компьютеры, устройства для других целей, не говоря уж про всяческие кофеварки и микроволновки — было заброшено, разбито и мертво. Кто-то сосредоточил усилия на ключевой задаче тех научных центров, из которых и было собрано это место, игнорируя все остальное. И этот кто-то явно не был человеком, ведь тому нужно и отдохнуть, и перекусить, и воспользоваться туалетом.
— Так, — замерев, воскликнул Лайонхарт. — Не знаю, кто этим всем управляет, но если он продолжает эксперименты, то ему нужно обрабатывать данные! Как он это делает без ПК?
— Я знаю, — отозвался профессор. — Помнишь центры обработки и управления? Раз они притащили все сюда, то про такое не могли забыть. Значит, ищем! Там и будут ответы!
Курт быстро зашагал по коридору, его лицо было хмурым, как октябрьское небо, а в глазах мелькали недобрые искры. Ричард едва поспевал за ним.
Примерно полчаса миновали в бесплодных блужданиях по коридорам. Все, чего они нашли — это кое-какая полезная мелочь, вроде морского бинокля, который Курт сразу же сунул Лайонхарту в рюкзак. Интересно, откуда тут взялся бинокль или сюда просто собрало барахло откуда попало? Однако затем… Отворив какую-то дверь, профессор и аспирант очутились в просторном зале, на удивление чистом и аккуратном. Приветствуя вошедших, под потолком зажглись плафоны — ни одного неисправного! Слева и справа тянулись ровные ряды металлических шкафов, опутанных толстыми кабелями — модули хранения и обработки данных. Оборудование издавало ровный гул, мерно шумели вентиляторы охлаждения. В центре зала, образуя полукруг около небольшого возвышения, располагался дугообразный пульт с множеством индикаторов, кнопок и переключателей. Чуть выше распустилось подобие гигантского цветка, если бы тот нарисовал кто-то вроде Малевича — целый иконостас мониторов. Каждый из них изображал черный квадрат, но едва люди приблизились, мониторы вспыхнули, показывая графики, диаграммы, таблицы…
— Центр управления проектом «Орбитрон-7» в Хьюстоне, Техас, — выдохнул Химмелькнакер, усаживаясь перед одним из пультов. Кресло он бесцеремонно отпихнул и скрестил ноги по-турецки прямо на полу. — Ну или его точная копия. Интересно, есть ли тут информация о происходящем?
Его массивные, каждый — с черенок лопаты — пальцы с невероятной быстротой и легкостью выписывали в воздухе нужные пассы, раздавая команды. Одна за другой на мониторах менялись схемы и диаграммы, а на лице профессора сменялся калейдоскоп эмоций. Сначала он изумленно выпучился, потом недоверчиво нахмурил брови, затем напряженно поджал губы, и, наконец победно ухмыльнулся. Одна картинка на экране осталась надолго. На ней был изображен расчерченный сеткой шар, вокруг которого вращалось небольшое кольцо. Сфера походила на сердцевину ромашки, от которой во все стороны расходились лепестки разной длины и формы. Да и сам шар через несколько секунд начал меняться. Из него полезли некие выступы, зазубрины, шипы. Они переплетались, бесконечно меняли форму, поэтому бывшая сфера стала похожей на друзу горного хрусталя.
Курт оторвался от монитора и пристально поглядел на аспиранта. Его лицо сияло, как у ребенка, который только что получил в подарок долгожданную игрушку.
— Haec est magna victoria, iuvenis! [ «это великая победа, юноша» — лат.] Результаты эксперимента превзошли все ожидания, — воскликнул он, а потом вскочил на ноги и принялся расхаживать по залу. — В данных еще нужно долго разбираться, но примерный смысл я понимаю. Соударение разогнанных частиц вызвало развертывание суперструн, причем этот процесс сперва начался на самом ускорителе, а потом его эпицентр сместился в сторону наибольшей массы. То есть, в центр Земли. Вы же знаете теорию? Существует множество измерений, но обычно все они свернуты до планковских размеров, а активны только три. Так вот, часть этих свернутых изменений начала развертываться! Это вызвало масштабные искажения в структуре пространства-времени, а значит, и сложные преобразования материи. Кстати ускоритель работает до сих пор.
У Ричарда похолодело в груди, на спине выступил холодный пот. Он почесал в затылке, переваривая услышанное.
— Эм-м-м… Какая же это победа? Больше похоже на мировую катастрофу!
— А, не думаю, что все так плохо, — небрежно отмахнулся Химмелькнакер. — Подробностей не хватает, но надеюсь, разрушения не очень велики. Со временем эти искажения улягутся. Главное, что мы доказали существование суперструн. Теперь мы получили нужные данные и можем завершить теорию всего. Это невероятный прорыв для всего человечества и Нобелевская премия для нашего коллектива!
Насвистывая веселый мотивчик, Курт выписывал круги по залу, и от его тяжелых шагов массивные шкафы с электрооборудованием слегка вздрагивали. Наверно, он уже обдумывал тексты монографии и пары десятков статей, а может, представлял себя за трибуной, в компании шведского короля. О прочем он забыл, как о соринках, попавших в большую кадку с медом.
А вот Лайонхарт не разделял восторга профессора. И дело тут было не в том, что он никогда не был слишком увлечен наукой. В голове прокручивались слова Курта:
«И, похоже, такое происходит по всему миру. Я видел надписи в разных местах. Они на английском, русском, немецком, китайском, еще на куче языков».
Что-то быстро он забыл обо всем этом! Эпицентр искажения пространства находился в ядре планеты? Выходит, вся Земля сейчас превращалась неизвестно во что, а эта адская машинерия еще и продолжала работать? Постойте, а кто им руководит и кто построил это здание?! Вот о чем надо думать, а не о премиях. Ведь может, их некому стало вручать!
Вдруг Ричард краем глаза уловил некое движение. Оглянувшись, он прилип взглядом к одному из мониторов на периферии: одному из тех, которые показывали происходящее внутри здания и вокруг него. Пару секунд Дик не понимал, что там происходит, а потом его глаза полезли из орбит, а щеки стали белыми, как полотно.
— Профессор! — в ужасе завопил он. — Не время мечтать! Вы только гляньте на это!
Химмелькнакер перевел взгляд на монитор, куда указывал аспирант трясущимся пальцем. На экране развернулось плато перед входом в комплекс. То самое — пустынное и выложенное кафелем. Вернее, оно было пустынным, когда по нему прошли аспирант с профессором, но теперь… На первый взгляд казалось, что там колыхалось серое море, волнами набегая на стены здания. Но, приглядевшись, Курт и сам вздрогнул.
То было гигантское скопище разнообразных существ. Больших и маленьких, юрких и неповоротливых. Каждое из них будто вырвалось из некой лаборатории, где неведомый вивисектор наудачу склеивал новых тварей из кусков уже существовавших. Слоны, у которых рот не закрывался из-за клыков, достойных саблезубого тигра, еще и с ветвистыми рогами на голове. Кстати, а что это у слонов вместо ног? Похоже на подушку из лиан, но нет! Из нижней части туловища росли пучки толстых щупалец, которые и служили для передвижения. Рядом бегали многоголовые собаки, у которых вместо хвостов извивались змеи. Зацепила взгляд каракатица, шустро перебиравшая крабьими ножками, причем и устрашающего вида клешни были на месте. Скорпионы размером с дом, которые нетерпеливо помахивали конскими головами. То ли черепаха, то ли дикобраз с широкой пастью. Причем этих уродцев хотя бы можно было описать, сравнивая их со всем знакомыми представителями фауны. Однако нашлось тут немало такой нечисти, которая вообще мало на что походила, а скорее казалась грудами мяса, которые украшали когти, шипы и множество глаз.
Твари передвигались не только по земле, они тучами заслонили небо, и мириады крыльев создавали угрожающий шум. Все эти монстры со всех сторон стекалась, слеталась, сползались к «Орбитрону-7», облепили его стены и бессчетное число усиков, лапок, щупалец шарили по ним в поисках щелей и дыр. Однако таковых не находилось: неведомые строители точно подогнали все плиты друг к другу, так что в щели между ними не вышло бы просунуть и листка фольги. Окна отсутствовали, а единственные ворота, через которые вошли профессор и аспирант, закрывала бронированная плита — наверно, она опустилась при появлении тварей. Выходит, система безопасности работала и приняла меры при появлении угрозы? Но кто этим управлял? Во всем комплексе не нашлось ни единой души!
Похоже, не сыскав входа, чудища пришли в ярость. Сталь и бетон заскребли когти, стены принялись грызть тысячи зубов, начали ковырять рога, таранить прочные лбы и лягать мощные ноги, а щупальца старались выковырять кирпичи и плиты. Не сказать, чтобы все усилия оказались бесплодны. Со стен сыпалась пыль и мелкие камешки, стонал гнущийся металл, кое-где пролегли трещины. Похоже, это был лишь вопрос времени — когда твари прорвутся внутрь. И что тогда будет? В реве, шипении, рычании никто бы не разобрал слов, но ясно, что существами двигала всепоглощающая ярость и они готовы были сровнять комплекс с землей.
Тяжелая рука Курта легла на плечо оцепеневшего аспиранта. Внимательно посмотрев Лайонхарту в глаза, профессор начал:
— Надо было спросить об этом раньше, но как-то нужды не было. У тебя нейрочип работает? Сколько на нем свободного места?
— Работает как обычно и около терабайта наберется, — Ричард быстро заморгал. — Мне приходится хранить там много книг и прочих материалов. А в чем дело?
— Вот и отлично, скопируйте туда данные. Их нельзя потерять, если тут все разнесут. У меня с тех пор, как очнулся на острове, нейрочип не отвечает, возможно, чего-то там замкнуло. Так что поищу какой внешний носитель.
С этими словами он вновь уселся за панель управления, и пошарив там да сям, нашел карту памяти. Пока информация копировалась, Курт указал Лайонхарту на небольшой прямоугольник возле терминала, на котором был нарисован крупный отпечаток пальца. С помощью этой штуки можно было соединить свой нейрочип с компьютером. Коснувшись указательным пальцем отпечатка, Ричард закрыл глаза. Перед ними вспыхнуло изображение песочных часов, затем появилась пиктограмма — узкий треугольник, повернутый острым углом вниз. Его венчали два маленьких выступа, а в верхней трети были вписаны два кружка. В обе стороны от острия треугольника расходились пучки линий. Картинка, вписанная в пару концентрических кругов, была довольно забавной, напоминая стилизованную лисью мордочку. Казалось, она приветливо улыбнулась.
— Добрый вечер, мистер Лайонхарт, — прозвучало прямо в мозгу приятное сопрано. — Доступ разрешен. Ваши команды?
— Отлично, все работает, — одобрительно сказал профессор, похлопав аспиранта по плечу.
Это прикосновение должно было стать легким, но Дик аж подпрыгнул. Ему показалось, что на спину опустился копер той машины, которая забивает сваи.
— Когда наши программисты сочиняли ИИ для комплекса, я предложил назвать ее Хайланд. Так у нас в Германии зовется Спаситель, в смысле — Иисус. Пожалуй, я угадал, и она действительно нас спасет. А знаете, почему она на лису похожа? Это тоже я предложил. Хотел, чтобы программа была такой же хитрой и удачливой, как лис Рейнеке: помогла бы нам совершить невозможное и обдурить самого бога. Или стать богом. Хех, я угадал, но забыл про коварный нрав рыжего пройдохи…
Химмелькнакер нервно хихикнул. Своей небрежной болтовней он, наверное, хотел разрядить обстановку, но напряженные интонации в голосе его выдавали. Видно у него имелись и другие чувства, помимо иронии.
Похоже, искусственный интеллект, управлявший всеми частями комплекса — как наземными, так и орбитальными — чудом уцелел и признал Ричарда. Стоило бы расспросить Хайланд, что тут произошло со времени катастрофы, да как обстоят дела в мире, но времени на это не было. Крики тварей проникали уже сюда, в зал и с потолка со стуком упало несколько камней. Потому Лайонхарт скомандовал:
— Все данные по эксперименту вместе с их обработкой записать в память нейрочипа. Еще в отдельную папку…
— Указанная информация займет все доступное место на диске. К сожалению, больше ничего записать не удастся, — предупредила лиса.
— Ладно, пусть будут только данные и расчеты, — досадливо цокнув языком, решил Дик. — Черт с ним, с остальным. Что случилось, то случилось, надо жить дальше. Кстати, тут есть запасной выход? Надо бы как-то избавиться от тварей и свалить отсюда!
— Будет исполнено!
Зашумело в ушах, неприятное чувство электрического разряда пробежало по руке, а в мозг будто вонзились тысячи мелких иголок. Подступила тошнота, голова пошла кругом, и Ричард едва не сполз с сиденья на пол, но палец держал на терминале. Это ничего, побочный эффект сверхбыстрой передачи информации: нервная система, которая служит проводником, не выдерживает таких нагрузок. Потому подобного не рекомендуют, но выбирать не приходилось.
— Так, вы там скоро? — Химмелькнакер подергал его за рукав. — А то твари скоро прорываться могут! Среди них красоток нет, потому знакомиться с ними поближе я не хочу!
— Ох, еще минут пять или десять, быстрее не выйдет. И так башка раскалывается, — простонал Лайонхарт, с силой растирая свободной рукой виски. — Убрал бы кто всю эту нечисть!
Вдруг на всех мониторах, кроме тех, которые показывали изображение с камер наблюдения, возникло изображение лисьей мордочки. Теперь она ощерила острые клыки, и казалось, что их хозяйка недобро ухмылялась.
Кое-что изменилось у ворот комплекса. Будто небеса решили пойти навстречу желаниям агрессивных тварей, и в стенах открылось сразу множество круглых отверстий. Монстры, почуяв неладное, отступили и настороженно притихли. Что-то зашевелилось в этих дырах, и через несколько мгновений оттуда полезли некие существа. Они напоминали помесь человека и членистоногих — сколопендр, раков, скорпионов, пауков. Подкрепление орде тварей?! Нет, эти существа имели явно искусственное происхождение. Их тела покрывали гладкие пластины металла или пластика, на которых виднелись заклепки, а на сочленениях угадывались шарниры, трубки и штанги гидроприводов. Шустро перебирая членистыми ножками, эти то ли роботы, то ли киборги устремились на застывших в нерешительности тварей.
И началось страшное! Едва добравшись до первых рядов нечисти, роботы вытянули передние конечности, похожие на ловчие лезвия богомолов, защелкали клешнями, подняли скорпионьи хвосты. Засверкали в последних лучах заходящего солнца острые клинки… и начали стремительно покрываться кровью, слизью, другими жидкостями. Роботы стали теснить орду монстров, с невероятной быстротой перемалывая ее в фарш. Во все стороны летели куски плоти, отрубленные щупальца, головы, руки и ноги. Меньше чем за минуту роботы освободили вокруг комплекса пространство диаметром ярдов сто.
Впрочем, твари быстро опомнились и со всех сторон ринулись на нежданного противника. Они нападали, кусали, бодались, грызли. Их когти и клыки легко крошились, оставляя на броне роботов лишь царапины, но сдаваться чудища не собирались.
Один механический боец всего лишь взмахом клешни пускал на гуляш с десяток тварей, но им на смену тут же приходило вдвое больше. Неполной сотне роботов противостояли тысячи монстров, и вот уже кто-то из механических бойцов захромал, лишившись пары ног, другой рухнул на землю, а в его корпусе зияла огромная дыра. Из нее выпали, искря, провода, и, увидев замешательство раненого, на него сразу насели несколько монстров. Они оторвали несколько броневых пластин, и стало видно, что под ними скрывается живая плоть. Да, позвоночник робота блестел металлом, а ребра, похоже, были сделаны из пластика, но их обтягивало ярко-красное мясо, между тяжей которого напряженно пульсировали кровеносные сосуды.
Вот какое-то чудище, выглядевшее как вставшая на рачьи ноги щука, вырвало из тела биомеханического воина огромный кусок живой плоти. Робот, зашатавшись, упал, и вскоре рядом рухнули несколько его товарищей. Однако остальные не сдавались, и битва, словно штормовое море, с ревом и рыком волнами перекатывалась по плато, фонтанами кровавых брызг разбиваясь о стены комплекса.
— Кто бы ни были эти парни в доспехах, но они пока заняли толпу красавцев, — заметил Химмелькнакер. Он, как всегда, пытался иронизировать, но в его голосе явно звучали истерические нотки. — Раз так, нам пора отчаливать. Вставь себе вот это, — он сунул Ричарду карту памяти, — и открой аварийный выход. Как уберемся подальше, все на карточку перепишешь.
Лайонхарт взглянул на профессора полными муки глазами и взял карточку. С первой попытки всунуть ее в разъем на затылке не вышло, так как руки сильно дрожали. После выгрузки большого объема данных прямо в мозг аспирант чувствовал себя так, будто его как следует прокрутили на центрифуге. Голова кружилась, сердце будто бы мозолистая лапа сжимала, а желудок упорно ввинчивался в пищевод и норовил вывалиться через рот наружу.
— Ох, я не могу… — слабо проговорил Дик, и сделал такое движение, словно в полусне отгонял назойливую муху.
Курт нагнулся над пультом и нетерпеливо потыкал по виртуальной клавиатуре. Ничего не произошло. Тогда он принялся, точно тигр по клетке, метаться по залу, осматривая потолок, стены, пол, дергая за каждый выступ или ручку. Заветной дверцы никак не находилось. Наконец профессор замер, подняв сжатые кулаки.
— O pietat et misericordia inexpressibilis! [ «мерзкие и проклятые железяки» — лат.] Они издеваются над нами! Вон, гляди, твари уже прорываются!
Все плато было измазано кашей из ошметков тел, раздавленных внутренностей и телесных соков, но орда монстров неуклонно приближалась к воротам комплекса. Половина роботов была уничтожена, а тех, кто уцелел, оттеснили от товарищей. При взгляде на каждого из них вспоминалась дохлая гусеница на лесной дорожке, которую со всех сторон облепили жадные муравьи. А кое-кто из тварей, больше никем не сдерживаемый, уже лез в те отверстия, из которых появились роботы.
Видя это, Химмелькнакер с досадой врезал кулаком по ближайшему шкафу. Его корпус смялся, посыпались искры. Но Курт не успокоился: он наподдал поврежденному агрегату ногой, и тот тяжело завалился на бок, вывернув из пола немаленький кусок бетона.
— Профессор, что вы делаете? — запротестовал Лайонхарт. Дик хотел было вскочить, но все его тело пронзили молнии боли, и он тяжело сполз обратно в кресло. — Там напряжение триста шестьдесят вольт! А если эта штука взорвется?
— Аd infernum cum ea, suus ' omnes eadem evanescet [ «черт с ним, все равно пропадать» — лат.], — проворчал Курт, еще раз пнув дымящиеся обломки шкафа.
Под потолком замигала красным лампочка, и двери в зал резко распахнулись. Ричард в ужасе развернулся, ожидая увидеть орду кровожадных тварей, но узрел нечто иное. Высоченного детину, почти касавшегося макушкой притолоки — то есть, ростом не меньше двенадцати футов! Он выглядел, как самурай в полных доспехах: могучий, широкоплечий, сплошь обвешанный металлическими пластинами и с рогатым шлемом на голове. Лицо закрывала маска в виде рожи демона-тэнгу, из всех сочленений доспехов торчали в стороны острые шипы. Единственное, оружия ему не хватало, но огромные, с пивной бочонок кулаки и так не предвещали ничего хорошего. Сверкая через прорези маски алыми глазищами-фарами, «самурай» направился к Химмелькнакеру, и от его шагов вздрагивало оборудование.
Лайонхарт вывалился из кресла и испуганно уполз под контрольную панель, но профессор — совсем как в ту встречу с тварью в руинах — принял нечто вроде боевой стойки. Впрочем, смотрелся он в ней скорее комично. Похоже правду говорили, что Курт любит китайские боевики, но вряд ли реально тренировался. Оставалось надеяться на его внушительные мускулы.
«Господи, откуда лезет такая дрянь? — с тревогой подумал Ричард. — А еще морда этой твари выглядит знакомой. Может, у монстра из фильма ужасов похожая была? Не знаю, но это точно был кто-то жуткий».
Но и Химмелькнакер вряд ли чувствовал себя уверенно: побледнев, он начал пятиться, но через какое-то время уперся спиной в стену. А самурай был уже перед ним, нависнув над Куртом: в это было трудно поверить, но это существо оказалось ростом даже выше, чем гигант-профессор. Из глаз самурая выметнулись лучи, похожие на лазерные целеуказатели и принялись шарить по телу противника.
— Эй, может не будем ссориться? — неуверенно выдавил Химмелькнакер. — Снаружи монстры, давай просто вместе уберемся отсюда?
Однако самурай предложения не оценил. Внезапно его правое предплечье заструилось, потекло и превратилось в… зазубренное лезвие! Сверкнув в свете плафонов, оно серебристой молнией ударило Курта в грудь. Профессор едва смог, поднырнув под клинок, уклониться, и тот оставил на стене немаленькую выбоину. А самурай снова замахнулся, и теперь уже двумя руками — вторая тоже обратилась клинком. Химмелькнакер метнулся в одну сторону, в другую, а потом, уличив момент, засветил врагу кулаком в висок. Тот отшатнулся, но не похоже было, чтобы ему это повредило. Тогда профессор изо всех сил пнул самурая в грудь. Удар был столь силен, что супостат отлетел на один из шкафов, смяв его. Раздался электрический треск и из шкафа посыпались искры и выбились струйки дыма, но самурай как ни в чем не бывало уже поднимался на ноги. Секунда — и он разъяренным леопардом набросился на Курта. Молниями сверкали клинки, профессору приходилось прыгать из стороны в сторону, нагибаться, подныривать, словно боксеру на ринге. Не будь у его обновленного тела невероятной силы и ловкости — ему бы точно несдобровать, но все равно плечи и грудь Химмелькнакера расчертили глубокие порезы. Самурай же, хоть и получил несколько мощных ударов, прочно стоял на ногах. Единственное, он стал осторожнее, двигаясь маленькими шагами и внимательно следя за противником.
«Черт, это плохо! Этот гад убьет профессора. Я должен помочь, но как?» — дрожа, как осиновый лист, лихорадочно размышлял Лайонхарт.
В следующий миг он вздрогнул, когда самурай ловким взмахом лезвия срезал Химмелькнакеру с руки длинную полоску кожи. Что-то звякнуло на груди аспиранта, и, глянув вниз, Ричард с удивлением увидел болтавшийся на ней автомат. Проклятье, со всей этой кутерьмой он совсем забыл про оружие! Ну, ничего, сейчас он… Злорадно ухмыляясь, Лайонхарт поймал врага на мушку и надавил на спуск. Ничего не произошло! Почему? Аспирант покрутил штурмовую винтовку так и сяк, потом недоуменно заглянул в дуло. Как там это в кино делалось?
Ах, наверно он забыл снять оружие с предохранителя. Обливаясь потом, он нашел какой-то рычажок и сдвинул его. Тем временем Химмелькнакер мощным ударом сбил врага с ног, но тот опять поднимался. Броневая плита на его груди смялась, но не похоже, чтобы это ему мешало. Снова прицелившись, Дик нажал на спуск и… снова ничего! Да что такое, черт возьми?! Думай, думай, что не так?
Прыгнув к профессору, самурай пырнул его. Курт метнулся в сторону, но слишком медленно, и клинок вспорол ему бок. Заревев от ярости и боли, Химмелькнакер низко пригнулся и прянул на врага. Он обхватил ноги самурая, повалив его на пол. Руки-мечи оказались придавлены коленями профессора, и тот принялся молотить врага кулаками.
Припомнив кое-что, Ричард оттянул затвор и в прорези показался патрон. Ага, теперь должно быть все в порядке! Но как стрелять, противники сцепились в плотный клубок? Будто по заказу самурай вывернулся из-под Химмелькнакера, и, устроившись на нем верхом, занес для удара оба клинка. Крепко зажмурившись, Лайонхарт надавил на спуск. Оружие загрохотало, запрыгало, пули с визгом рикошетили от потолка и шкафов, но в самурая попали только две, да и то по касательной. А одна свистнула прямо у носа Курта.
— Идиот! — заревел он. — Ты меня убить хочешь?
Мелко вздрагивая, Ричард вжался в пол и закрыл голову руками. Ему казалось, что все его внутренности сжались в тугие комочки и покрылись инеем, а потому сил еще раз надавить на спуск не осталось в принципе. Тем временем Курт вывернулся из-под врага и с силой лягнул его в нос. Самурай отлетел, прочертив своими шипами длинные борозды на полу. Рядом исходил жирным дымом недавно поврежденный шкаф, наружу выбивались колючие искры.
Напряженно глянув по сторонам, Химмелькнакер приметил в углу металлическую бочку. Сорвав с нее крышку, он довольно ухмыльнулся. Враг уже поднимался на ноги, но тут профессор обоими руками метнул в него бочку. Самурая оттолкнуло к шкафу, и наружу из-под его корпуса выметнулись язычки пламени. Взмахнув клинком, самурай рассек бочку пополам с такой легкостью, будто она была сделана из фольги, и тут его окатило с ног до головы какой-то жидкостью. Она мгновенно вспыхнула оранжевым пламенем, а затем шкаф взорвался. Во все стороны от его обломков метнулись молнии, и в нос ударило вонью горелой изоляции. Голубыми змеями молнии обвили тело самурая, и оно затряслось в конвульсиях. Спустя пару минут враг наконец затих.
— Фу-у-ух, вроде отбился, — тяжело выдохнул Химмелькнакер, опускаясь на пол. — Какой заводной был ублюдок!
Лайонхарт с трудом поднялся на трясущихся ногах и заковылял к Курту.
— Профессор, вы не ранены?
Обернувшись к аспиранту, Химмелькнакер показал ему оттопыренный большой палец, хотя его туловище выглядело так, будто его ободрал медведь. Увы, он рано радовался. Краем глаза Ричард заметил за спиной руководителя какое-то движение. Приглядевшись, он оцепенел: самурай, приподнявшись на коленях, вытянул руку. Лезвие на ней быстро удлинялось, превращаясь в копье. Широкий замах и…
— Профессор, берегитесь!
Курт вскинулся, но было поздно. Вытянувшееся на десяток ярдов копье пронзило его тело пониже лопатки, выскочив на левой стороне груди. Захрипев, Химмелькнакер ухватился за торчавший из его тела кусок металла и медленно осел на пол. Его глаза закатились, изо рта пошла кровавая пена.
Тем временем самурай встал на ноги, и, пошатываясь, направился к профессору. Его лезвия сократились до прежней длины, и Курт тяжело плюхнулся на пол. Нависнув над Химмелькнакером, враг занес оружие для последнего удара.
— Стой, не тронь его! — в отчаянии завопил Ричард.
Бесполезно! Сталь сверкнула, размазываясь длинной полосой, и голова Химмелькнакера запрыгала по полу. Тело профессора забилось в конвульсиях, рядом с ним стремительно разливался целый пруд из крови. Равнодушно перешагнув через него, самурай направился к Лайонхарту. Жуткие лезвия на его руках превратились обратно в человеческие кисти, но было ясно, что даже ими открутить голову столь же просто, как пробку с бутылки кока-колы. Аспирант, тихо подвывая, ползком пересек зал и забился под какой-то стол в дальнем его конце. Но разве там спрячешься от этого чудища? И вот самурай уже стоял над ним, внимательно осматривая новую жертву. Ричард физически ощущал, как шарят по его телу два лазера, казалось, проникая в каждую клетку.
«Стрелять? — мелькнуло в голове аспиранта. — Но он меня тут же пришибет!» — впрочем, руки тряслись так, что он и соломинки бы ими не удержал.
Самурай присел на корточки и заглянул в глаза Лайонхарту. Эти две алые лампочки легко было принять за колодцы прямиком в ад. Сердце аспиранта заколотилось так, что того гляди, проломит грудную клетку. Очертания зала покачивались, расплывались: может, то слезы потекли? По бедру тоже заструилось что-то горячее.
— Пощади… — проблеял Ричард, когда к нему протянулись металлические лапы.
Каждая фаланга, гладкая и толстая, как поручень в автобусе, зловеще поблескивала. Казалось, эти пальцы сейчас вопьются в трепетную плоть, разрывая ее на мелкие волокна. Но… вместо этого стальные руки легко подхватили Лайонхарта, прижав к бронированной груди, как величайшее сокровище. Самурай выпрямился и зашагал к центру зала, неся Ричарда — мягко, осторожно. Откуда-то издалека доносился рев, свист, топот многих ног, перемежаемый скрежетом и еще одним звуком, похожим на тот, с каким разрывается мякоть нежного плода вроде хурмы или персика. Не обращая на это внимания, самурай нажал какие-то неприметные кнопки на стене, и в полу открылась квадратная дыра. Ее озарило тусклое освещение, и стала видна уходящая вниз лестница. Удерживая аспиранта столь же осторожно, как мать — грудное дитя, самурай начал спускаться по ней.
В тот же миг двери в зал разлетелись вдребезги, и внутрь серым цунами ворвалась орда чудищ. Но прежде, чем они успели что-то предпринять, крышка потайного выхода бесшумно захлопнулась, не оставив в полу даже тончайших щелей.
Стальные когти страха, пережимавшие горло Лайонхарта, постепенно разжались, и это было сродни тому, как когда открываются запоры на шлюзе. Волна противоречивых эмоций захлестнула душу аспиранта. Потрясение от гибели профессора и облегчение оттого, что сам пока еще жив. Гнев на самурая и тут же — иррациональное чувство благодарности ему. На механических ладонях приятно укачивало, но взгляд натыкался на кровь, которой была измазана броневая плита на груди нежданного спасителя, а в нос настойчиво лез запах сырого мяса и горелого пластика. Дик зажмурился, но тут же перед ним закрутился водоворот событий этого дня, и к горлу подступила тошнота, крупная дрожь сотрясла его тело. Лайонхарта замутило, и он понял, что сознание, не способное более выносить происходящего, неумолимо погружалось в вязкую тьму. Сзади раздался приглушенный грохот, похожий на звук обвала. Но не померещился ли он?
Но перед тем как провалиться в забытье, он понял, кого ему напоминала жутковатая маска самурая. Она была карикатурной копией лица одного из охранников из лаборатории в Беркли. Та же квадратная челюсть, те же суровые складки возле рта и массивный, чем-то напоминавший лезвие томагавка нос. Этот верзила не раз цеплялся к Ричарду, но потом аспирант всегда признавал, что его придирки были оправданы. Однажды он даже спас Дику жизнь, запретив проход в один из боксов, через который в тот момент шел мощный поток нейтронов.