Выйдя от Рийаров, Райтэн было направился домой, но Дерек дёрнул его за рукав и перенаправил к морю.
Некоторое время они шли молча, обдумывая только что произошедшую сцену.
Дерек заговорил первым.
— Она всё наврала, — уверенно резюмировал он. — Ты ни к чему её не принуждал.
Райтэн скривился; он придерживался прямо противоположной точки зрения.
— Я действительно даже не спросил её согласия, — упрямо выразил свою мысль он.
Возведя глаза к небу, Дерек парировал:
— Как будто она реально была против!
— Неважно, — Райтэн резко остановился, вынуждая тем друга тоже встать и повернуться к нему.
Они уже находились у моря, и ровный гул волн заполнял собой пространство вокруг.
— Неважно, — уверенно повторил Райтэн. — Я должен был поговорить с нею до того, как действовать. Я должен был всё обсудить, заверить ей, что её безопасности ничто не угрожает, что я не претендую…
Скепсис на лице Дерека всё возрастал по мере разворачивания этого самоуничижительного монолога, и, наконец, не выдержав, он перебил:
— Мы всё ещё говорим о Руби, серьёзно? — имея в виду, что это сама же Руби и закрутила всю эту интригу, поэтому не ей жаловаться на её результаты.
Проглотив фразу про мозги, Райтэн досадливо отмахнулся:
— Да причём тут Руби! — и снова пошёл вперёд, вглядываясь куда-то в себя. Через пару минут продолжил: — На её месте могла быть хорошая, честная девушка, Дер! Но я бы всё равно поступил так же…
До Дерека дошло. Он виновато помолчал.
— Ну, у Олив же ты спросил? — попробовал вырулить на оптимистичную ноту он, но уже в сам тот момент, как произносил этот вопрос, похолодел от мысли, что, возможно, у Олив Райтэн тоже ничего не спрашивал, и просто притащил её жениться.
Опасения его отчасти подтвердились, потому что Райтэн, запихнув руки в карманы, промолчал.
Некоторое время они шагали так молча, пока не достигли того самого утёса, с которого Дерек недавно швырялся камнями.
Там Райтэн сел прямо на землю и, уставившись в море, сказал:
— Нет, про брак-то я её спросил.
Дерек облегчённо вздохнул и сел рядом, тоже уставившись в море.
Влажный ветер приятно холодил лицо.
Райтэн молчал как-то уж очень угрюмо, и, хотя Дерек не смотрел на него в упор, даже краем глаза по мимике его было видно, что его гнетут тяжёлые мысли.
«Про брак-то спросил, — прокрутил в голове Дерек. — А про что, выходит, не спросил?»
Тут же и пришёл ответ на вопрос, почему Олив тогда выставила Райтэна из своей комнаты, наградив званиями лицемера и скотины.
Сердце Дерека сжалось от боли за друга, который, очевидно, корил себя за то, что слишком часто сперва делает, а потом думает.
«Я тоже у Магрэнь не спрашивал!» — хотел было поддержать он, но тут же ему пришла в голову мысль, что это совершенно иная ситуация, поскольку Магрэнь первой и недвусмысленно заявила, что намерена его соблазнить.
Потом припомнилось, что и вообще, всё-таки спрашивал.
Но Дереку вообще было характерно сто раз переспросить, прежде чем что-то делать.
Он понял, что проводить параллели между ним и Райтэном бессмысленно и даже вредно, потому что они слишком отличаются, и стоит покопаться в том, что касается непосредственно друга.
Тут, к счастью, Дерек без труда мог набрать сотни примеров!
— Тэн, — позвал он, привлекая к себе внимание, и, поймав взгляд собеседника, продолжил: — Ты помнишь, как ты меня от Годэна забирал?
— Ну? — скривился Райтэн, которому до сих пор становилось досадно всякий раз, как он вспоминал, какой же несусветной чушью маялся его бестолковый друг.
Чуть откинувшись, Дерек опёрся руками на землю позади себя и, глядя в небо, обрисовал картину:
— Явился, наорал на малознакомого подавальщика, ультимативно заявил, что забираешь его себе… — лицо Райтэна совершенно перекосило, потому что он тут же добавил этот случай в копилку тех самых ситуаций, когда он не стал ни у кого ничего спрашивать. — И что я тебе на это сказал, Тэн? — бросил Дерек серьёзный и внимательный взгляд на друга.
— Не помню, — отвернулся тот.
— Что ты лезешь не в своё дело, и что я нахожу твоё вмешательство неуместным.
Дерек чуть помолчал, но до Райтэна, кажется, так и не дошло, к чему он ведёт, поэтому пришлось продолжить.
— И что тогда сделал ты, Тэн? — развил мысль Дерек.
Райтэн дёрнул плечом и буркнул:
— Извинился, естественно.
Дерек тихо, но весело рассмеялся.
— Естественно! — счастливым голосом повторил он и принялся уточнять: — Ты извинился, объяснил, почему позволил себе такую грубость, рассказал о своих мотивах и, наконец, предложил сотрудничество, и даже принялся уговаривать.
Уголок губ Райтэна дёрнулся усмешкой. Он уже понял, на что обращает его внимание Дерек.
— Да-да, богоподобная деликатность! — фыркнул он.
— Она самая! — наставительным тоном отозвался Дерек, а после принялся объяснять: — Ты человек действия, Тэн. Едва тебе приходит в голову мысль — ты тут же берёшься её воплощать в жизнь. И это восхитительное качество! — с большим чувством в голосе подчеркнул он. — И все мы — и Олив тоже, — особенно ценим в тебе это.
Райтэн отвернулся и чуть заметно покраснел.
— Иногда тебя заносит, — не стал спорить с очевидным Дерек, — но знаешь, что в тебе вызывает у меня особое восхищение? — очередное дёрганье плечом можно было растолковать как заинтересованность, и он продолжил: — Ты резко и бескомпромиссно тормозишь в тот самый момент, как только на твоём пути оказывается другой человек.
В голосе Дерека звучала убеждённая уверенность в друге и его чуткости.
В плане воплощения своих идей Райтэн был человеком совершенно неудержимым; он не видел препятствий, не знал сомнений и никогда не отчаивался. Если он вбил себе что-то в голову — это становилось реальностью, рано или поздно.
Но если на пути этого его волевого устремления вдруг вставал другой человек — Райтэн останавливался в один момент. Аккуратно и чётко не доходя до этого человека пары шагов. И никогда — за все те годы, что Дерек знал его, — он не пытался кого-то продавить или к чему-то принудить.
Это было тем удивительнее, что у Райтэна обычно было множество возможностей и давить, и принуждать, — но он не использовал их, полагая такое совершенно недопустимым.
Дерек был до глубины души восхищён силой характера, способного переломить всё на своём пути — но останавливающегося перед другим человеком.
— Ты даже не представляешь, насколько ты уникален и прекрасен, Тэн, — с глубокой убеждённостью принялся убеждать друга Дерек. — А Руби — соврала. Потому что я знаю точно: ты остановился бы в тот же момент, как она хоть чем-то выразила своё несогласие. Но твой порыв вписался в её план, — фыркнул он, — и она решила использовать его себе на пользу.
Райтэн пробормотал что-то неразборчивое; он был ощутимо смущён.
Внутри себя он уже успел вообразить, что, сам того не замечая, превратился в копию отца, и давит на людей вокруг, не осознавая за собой этого. В каждом событии, в каждом разговоре он теперь искал подтверждения этой версии — и, конечно, легко находил, потому что истолковывал факты только в одном ключе. Слова Дерека его весьма ободрили, но ещё больше ободрила уверенность друга в том, что он, Райтэн, попросту не способен быть таким, каким он боялся стать.
— Я просто боюсь, — выразил этот страх он, — что из-за своего скверного характера потеряю вас.
Он имел в виду — как когда-то его отец потерял его самого.
Как когда-то Дерека потерял Грэхард.
Как он сам чуть не потерял Олив.
Понимая изнутри, как легко не заметить, что ты движешься к этому неотвратимому разрыву — он боялся, что становится человеком, который действительно не видит за собой, что уже теряет близких.
Страх этот был весьма далёк от реальности, но пугал Райтэна именно потому, что человек, ступивший на этот путь, сам за собой не замечает, что уже идёт по этому пути, — и у Райтэна не было никакой возможности понять, действительно ли он не идёт по нему — или просто не замечает.
Дерек, впрочем, тут же поспешил развеять его страхи:
— Пфф! — иронично шлёпнул губами он. — Смею засвидетельствовать, что это тот редкий случай, когда мозги отказали именно тебе, дорогой мой брат. Потому что, — он посмотрел на друга в упор серьёзно и глубоко, — и характер у тебя совсем не скверный, и уж тем паче… — весело фыркнув, Дерек улёгся на спину и в небо заявил: — Меня ты точно никогда не потеряешь, даже и не сомневайся!
Слова эти отозвались в сердце Райтэна теплом столь сентиментальным, что он поскорее поспешил соскочить с чувствительной темы, и тут же ехидно отметил:
— Сказал человек, который только что планировал в одиночку свалить в Ньон, оставив нас всех одних.
— Справедливо, — чуть улыбнулся Дерек, закладывая руки за голову и рассматривая облака. Затем оправдался: — Я просто очень перепугался.
Лицо Райтэна сделалось холодным и злым: он твёрдо переживал ту мысль, что никогда никакому владыке Ньона не позволит причинить Дереку никакого вреда.
— Ты знаешь, я ведь всю жизнь боялся, — неожиданно принялся делиться Дерек. — В детстве — марианцев, они у нас часто разбойничали. В Ньоне — того, что со мной могли сделать. При Грэхарде — покушений и бунтов, — он усмехнулся. — В Анджелию я приехал, кажется, целиком состоящим из одного сплошного страха, что Грэхард меня найдёт.
Райтэн сорвал ближайшую травинку и нервно её зажевал.
— Потом, в Брейлине, — продолжил Дерек, — я вроде как чуть успокоился. Но стал бояться теперь другого — что я подведу тебя…
Райтэн скривился и подавил восклицание по поводу мозгов.
— Только в Кармидере понял, что это глупость, — порадовал его, меж тем, дальнейшими рассуждениями Дерек. — И, знаешь… — он сел и удивлённо посмотрел на друга. — Да, пожалуй, тогда, первые месяцы в Кармидере, был единственный период моей жизни, когда я не боялся.
Он растерянно заморгал, вспоминая то далёкое лето: знакомство с Магрэнь, работу в университете. Теперь, не сомневаясь ни капли, он бы мог с уверенностью сказать, что это был самый счастливый период его жизни.
— Пока не явилась эта стерва со своим папашей, — мрачно кивнул Райтэн, сразу догадавшись, где именно закончился «безбоязненный» период жизни друга.
— Да, — огорчённо кивнул Дерек, — пока не появились они… и я не стал снова бояться, что меня выдадут Грэхарду…
Щурясь, как от головной боли, Райтэн пощипал себя за переносицу, после уверенно и чётко декларировал:
— Грэхарду не отдадим, Михара прибьём.
Губы Дерека дрогнули улыбкой.
— Не надо никого убивать, — попросил он. — Он так-то нормальный мужик, жалко.
Райтэн упрямо промолчал. «Загасить Михара» было, на его взгляд, оптимальным планом, который решал бы все проблемы оптом. Не то чтобы Райтэн считал такой способ решения проблем приемлемым, но Михар его уже прочно и окончательно задолбал.
Райтэн был великодушен; он мог простить Руби её интригу. Но простить Михару тот страх, в котором из-за него жил теперь Дерек, Райтэн не мог.
— Тем более, — продолжил оптимистично развивать тему Дерек, — твои отец и брат всё хорошо организуют с бумагами, которые прикроют мою легенду. Так что Михара можно смело послать.
На это Райтэн согласно кивнул. Послать Михара было, определённо, его самой заветной мечтой.
— Вернёмся в Кармидер, наконец, — поддакнул он.
Дерек рассиялся и прищурился на солнце; выражение лица у него стало чрезвычайно мечтательным.
— Я так соскучился по нашему университету!.. — тихо, но с глубоким чувством признался он.
— Будешь строить научную карьеру? — живо заинтересовался Райтэн.
Он был безмерно, бесконечно рад, что друг наконец заговорил о будущем и перестал выглядеть как заживо похороненный в Ньоне раб.
— И это, — уверенно кивнул Дерек, запуская руку в поросли травы и теребя стебли. Затем нерешительно спросил: — Как думаешь, я смогу… когда-нибудь… стать преподавателем?..
Сморгнув от неожиданности, Райтэн горячо заверил:
— Дер, да хоть сейчас! Тебя ж с руками оторвут!
Дерек обернулся к нему с глубоким выражением удивления на лице.
— Почему? — удивился он. — Я же не умею…
Он не знал, где и как учатся люди, чтобы стать преподавателями, но был уверен, что для этого точно необходимо долго и упорно учиться.
Смерив друга скептическим взглядом, Райтэн возвёл глаза к небу, досадливо фыркнул и выразил, наконец, свою досаду словесно:
— Великое Пламя! И это — один из умнейших людей, какого я когда-либо видел!
Заметно покраснев, Дерек демонстративно уставился в море. Солнечные блики, отражаясь от волн, образовывали над ними небольшое совершенно волшебное зарево.
Они некоторое время молчали; один любовался морем, другой — небом.
Потом Дерек вдруг заговорил, немного застенчиво:
— Знаешь, а я ведь разобрался…
— Хм? — проявил заинтересованность Райтэн, не отрываясь, впрочем, от разглядывания облаков. Вечерние косые лучи солнца расцвечивали их в золотые и розовые цвета, и переливы этих полутонов приковывали к себе взгляд и не желали отпускать.
— Помнишь, — принялся объяснять Дерек, — ты говорил, что живёшь, чтобы привнести немного порядка в этот мир победившего идиотизма?
Тут же оторвавшись от созерцания облаков, Райтэн перевёл на друга глубоко заинтересованный взгляд.
Дерек, поведя плечом, улыбнулся и продолжил:
— Кажется… кажется, я живу для того, чтобы в этот мир победившего идиотизма привнести хоть немного тепла…
Лицо Райтэна прояснилось; лучи уже начавшего спускаться к горизонту солнца придали ему совершенно сияющий оттенок.
— Да, — мягко и убеждённо подтвердил он, — в этом и вправду — весь ты!
Дерек обернул к нему лицо, несмело улыбаясь. Хотя ему теперь солнце светило в макушку, казалось, его глаза успели впитать в себя его лучи, пока он любовался морем, и теперь эти лучи рвались наружу из его взгляда.
— Тогда пойду-ка, обрадую Михара! — весело заявил он, вставая.
Райтэн подскочил следом.
Тревога, сжимавшая его сердце в последнее время, отступила. Теперь он был совершенно уверен, что вместе они — справятся со всем, что угодно.