Этот день Михар полностью освободил для налаживания отношений с невестой.
К отношениям у него был самый основательный подход: Магрэнь была ему нужна не как временная любовница, не как декоративная жена, а как постоянный и надёжный партнёр. Поэтому к выстраиванию связи с ней он отнёсся как к серьёзному проекту. Он тщательно проработал весьма капитальный план по медленному и основательному сближению, и план этот был прекрасен, пожалуй, всем, кроме того, что не учитывал человеческий фактор: Михар был глубоко дисциплинирован, он привык полностью подчинять свои чувства разуму, и от других людей, коих почитал умными, ожидал того же.
Начать свои ухаживания Михар решил с приятного сюрприза, выражающего внимание ко вкусам и проблемам будущей жены. Так что Магрэнь была с порога препровождена в комнату, где её уже ожидало новое готовое к примерке платье.
Подарок оказался более чем неожиданным — вот уж чего-чего, а платьев Магрэнь точно никто никогда не дарил, — но вызвал у неё скорее досаду, потому что одежду она предпочитала всегда выбирать исключительно на свой вкус, и вмешательство в процесс отбора Михара показалось ей неуместным, неприятным и даже окрашенным попыткой досужего контроля.
Вздохнув, Магрэнь решила платье всё же примерить — в конце концов, оно было чёрное, а никакое чёрное платье не могло бы быть совсем уж лишним в её гардеробе.
Примерка изменила взгляд Магрэнь не подарок полностью.
Платье из мягкого изысканного бархата, определённо, полностью соответствовало её новому статусу, и никакой острый язык не сумел бы к нему придраться. В пол, без всяких там вырезов, не слишком облегающее — оно было бы безумно скучным и в высшей степени приличным, если бы не…
Если бы не вставка из прозрачного тонкого материала на груди. Эта вставка начиналась сразу под шеей, треугольником спускалась вниз и, тонкой полоской проходя по центру груди, доходила почти до талии.
Магрэнь с минуту смотрела на себя в зеркало в глубоком недоумении.
Если бы природа одарила её пышными формами, вставка такого рода стала бы скандально провокационной, потому что под должным ракурсом полушария груди были бы видны в ней весьма отчётливо. Но именно на фигуре Магрэнь такой крой смотрелся безупречно элегантно и сдержанно.
Платье оказалось удивительно тонко подобрано: полностью сохраняя приличия, оно подчёркивало бунтарский характер Магрэнь, обнажая её любовь к провокациям и эпатажу, но при этому ни на йоту не являясь вульгарным.
Повертевшись перед зеркалом так и сяк, она с глубоким недоумением была вынуждена признать, что это, определённо, теперь её любимое платье, которое настолько полно, открыто и ярко демонстрирует саму её суть, что ни один другой её наряд не сможет с ним сравниться.
И, хотя сперва Магрэнь намеревалась после примерки переодеться в своё и выразить жениху формальные благодарности, теперь ей захотелось отблагодарить его по-настоящему: она не ожидала, что он применит всю роскошь своего ума для такой тривиальной задачи, как подбор для неё подходящего платья.
— Аренсэн! — порывисто выскочила она в гостиную и даже немного покружилась по ней, демонстрируя себя. — Так вы, оказывается, ещё и модельер?
Он отложил газету, которую читал до её появления, встал и окинул её довольным взглядом.
— Это едва ли, — с усмешкой открестился он, но не стал отказываться от её похвалы, отметив: — Но я давал модельеру самые подробные указания.
Результат ему понравился; платье сидело на Магрэнь именно так, как он ожидал.
— Вам удивительным образом удалось сочетать элегантность с дерзостью! — с большой теплотой отметила она, желая сделать ему приятное.
— Элегантность с дерзостью в себе сочетаете вы, дорогая, — любезно ответил он, подошёл и взял её ладонь. — Я лишь помог вам выразить это, — и, наклонившись, поцеловал её руку.
У Магрэнь остро, мучительно и катастрофично порвался шаблон.
Галантный Михар не вписывался в её картину мира вообще никаким образом.
Выпрямившись, он обнаружил её ошарашенное лицо.
Приподняв брови, он ворчливо сказал:
— Что? Разве не так положено себя вести с невестами?
— Так, — согласилась она, отнимая у него руку и непринуждённо подходя к зеркалу, якобы чтобы оглядеть себя ещё раз — на деле же для того, чтобы сбежать от него.
Она знать не знала, что делать с галантным Михаром. Совершенно не представляла себе, какую линию поведения теперь избрать. Чувства её так же находились в смятении, и ей нужно было время, чтобы разобраться, что со всем этим делать.
Сложив руки на груди, Михар наблюдал за тем, как она красуется перед зеркалом. Ему было досадно и неприятно, что она видит в его ухаживаниях какой-то подвох. В плане, который он нарисовал в своём воображении, всё было просто: он постепенно менял линию поведения с официально-деловой на дружественно-интимную, Магрэнь подстраивалась под изменения этой линии, и они успешно переходили к близким отношениям.
Он мысленно отметил, что план нуждается в детализации — возможно, он пропустил какой-то важный шаг? — и продолжил выполнять придуманную программу: повёз Магрэнь смотреть помещение, которое он купил и теперь начинал оборудовать под её новый парфюмерный завод.
Поездка эта вызвала у Магрэнь заметное оживление; она охотно принялась рассказывать, почему ей так интересно её дело.
— Аромат говорит без слов, — вдохновенно вещала она, — он создаёт настроение, он в какой-то степени — создаёт саму личность. Понимаете, Арни? — он не стал лукавить и сделал лёгкий отрицательный жест. — Чувствуете фиалки? — тут же сунула она к нему своё запястье. — Это ведь совсем не то же самое, что ирис или шафран! — лицо её сияло искренним восторгом. — Каждый новый аромат создаёт новую женщину — всегда другую, всегда особую!
— Обычно от вас пахнет чем-то древесным, — сдержанно отметил Михар.
— Для делового настроя! — мягко рассмеялась Магрэнь и тут же ударилась в перечисления. Михар с удивлением узнал, что у неё более пятнадцати любимых древесных ароматов — это не считая экспериментальных! — и каждый из них выражает какой-то свой неповторимый оттенок.
По правде сказать, сам Михар всегда предпочитал один и тот же проверенный временем одеколон, но после столь вдохновенной рекламы ему захотелось попробовать что-то иное, чтобы проверить, насколько Магрэнь права, и будет ли он сам чувствовать себя иначе, если от него будет пахнуть чем-то другим.
Наконец, они прибыли к будущему заводу.
Что бы сама Магрэнь не говорила о том, что иные духи создают каждый раз иную личность, романтичный фиалковый аромат не помешал ей перейти на деловой настрой. Она с порога засыпала управляющего десятками вопросов и тут же, велев взять блокнот, принялась давать указания, сыпать уточнениями и перечислять важные нюансы.
Михар со скучающим видом стоял у окна. Парфюмерия никогда его не интересовала всерьёз — если не говорить о самой торговле ею — и он не вполне понимал, о чём именно говорит Магрэнь. Не меняя безразличного выражения лица, он, впрочем, скорее любовался ею, чем просто наблюдал: ему нравилось, как на ней сидит придуманное им платье, его привлекала живость, с которой она входила во все дела своего предприятия, ему импонировали её ум и её деловая хватка. «Всё-таки удачный выбор», — мысленно хвалил он сам себя, довольный тем, что всё же решился на этот брак. Магрэнь, чем больше он узнавал её, тем больше казалась ему идеальной спутницей жизни, способной справиться со всем, что требовалось от его супруги.
Меж тем, живой поток её речи обогатился недовольными нотками; Михар, отвлекаясь от своих размышлений, прислушался.
Она была недовольна… как он разобрал, расходными материалами для какого-то мудрёного аппарата. По её упрёкам выходило, что он не совсем справится с температурными перегрузками; управляющий, горячась, доказывал, что материал — отличный, проверенный разными испытаниями и зарекомендовавший себя с лучшей стороны.
Михара насторожило, что голос управляющего стал чуть выше, хотя сам он выглядел спокойным и собранным: выверенные жесты, уверенная поза, глаза не бегают. Демонстративно уставившись в окно, Михар продолжил следить за ним боковым зрением.
Магрэнь уже вовсю листала толстую папку, полную разнокалиберных бумаг; управляющий, уверенно тыкая пальцем в нужные места, отстаивал свою точку зрения. Михар не столько смотрел, сколько слушал, и ему всё ощутимее чудилось в ещё чуть повышенном тоне напряжение.
Раздражённо оттолкнув папку, Магрэнь затребовала финансовые документы.
— Сей момент! — совсем высоким голосом ответил управляющий, доставая из ящика нужный талмуд.
Михар сделал в голове пометку, что нужно велеть проинспектировать, всё ли тут в порядке с расходами. На всякий случай.
«Всякий случай» настал раньше, чем он думал, потому что Магрэнь, покопавшись в отчётах с четверть часа, вдруг позвала его:
— Аренсэн, вы не посмотрите? — она чуть хмурилась, вертя в руках писчее перо. — Я не совсем ещё разобралась со столичными ценами…
Подходя, он уже был почти уверен, что с финансами что-то не так: у управляющего уж очень подозрительно забегали пальцы одной руки по манжетам другой. Вроде бы и подумаешь — поправляет человек одежду! — но слишком уж резко он замер, стоило Михару подойти.
Бросив на управляющего тяжёлый взгляд — тот совсем уж напрягся — Михар сел и углубился в отчёт.
Читал он его с показательным вниманием к деталям: чуть слышно хмыкал, очерчивал ногтем подозрительные моменты, и всякий раз после такого высверкивал на управляющего острым взглядом. Тот переминался с ноги на ногу, тревожно сглатывал и пару раз открывал было рот — что-то объяснить — но так и не решался.
Причины нервничать у него явно были самые серьёзные: к указанным в ведомостям ценам у Михара и впрямь возникали многочисленные вопросы. Впрочем, он допускал, что на эти вопросы могут найтись вполне удобоваримые ответы, но вот поведение провинившегося работника ясно говорило о том, что ответы у него так себе.
— Сколько наворовал? — не поднимая взгляда от колонок цифр, холодно поинтересовался Михар.
Сдавленно выдохнув, управляющий засуетился:
— Ну что вы, господин, как можно!.. — заелозил по ушам его совсем уже высокий нервный голос.
Поморщившись, Михар всё же взглянул на собеседника и тоном дружелюбным, почти весёлым, уточнил:
— Намерен лгать?
Управляющий побледнел стремительно и жалко замотал головой.
Михар поставил себе внутреннюю пометку выразить недовольство тому из своих помощников, кто нанял этого идиота.
— Орс! — негромко позвал Михар.
От дверей отделился массивный детина.
Нервно проследив взглядом, как он подходит к столу, управляющий залепетал:
— Помилуйте, господин!.. — но осёкся под ледяным взглядом Михара.
Тот не терпел, чтобы у него воровали, и управляющий, на самом деле, об этом был наслышан, — просто полагал, что сам хозяин не будет входить в нюансы этого дела, а кармидерской бабе он уж как-нибудь зубы заговорит, не может же женщина и впрямь что-то смыслить в делах такого рода!
— Орс, — вставая, дружелюбным голосом обратился Михар к детине, — полагаю, временная потеря одной руки поможет нашему другу, — ещё один вымораживающий взгляд на управляющего, — правильно переоценить свои приоритеты.
Неудавшийся вор в ужасе рухнул на колени и заголосил. Михар досадливо поморщился, и понятливый Орс быстро заткнул источник шума, слегка его придушив.
— Ты помолчи пока, — басовито велел он управляющему, — ещё наорёшься, когда господин уйдёт.
Смерив композицию с придушенным управляющим безразличным взглядом, Михар повернулся к совсем не участвующей в сцене Магрэнь и подал ей руку.
— Дорогая? — вопросительной интонацией поторопил он её.
Магрэнь, мазнув по нему взглядом недовольным и хмурым, руку всё же приняла и позволила довести себя до кареты. Лишь там, оставшись с ним наедине, она позволила себе высказать критику:
— Полагаю, вы всё же хватили через край, Аренсэн.
Лицо его застыло в холодном строгом выражении. Он не считал для неё допустимым вмешиваться в его дела и тем более критиковать его стратегию управления людьми.
— Все воруют, — продолжила развивать свою мысль Магрэнь, которой претила жестокость того рода, которую проявил теперь Михар. — Это не повод ломать людям руки.
Он холодно парировал:
— Если не ломать им за это руки — они и не прекратят, Магрэнь.
Она отвернулась к окну, не видя смысла объяснять ему вещи, которые ей казались очевидными.
За те годы, что она вела своё дело, она не раз сталкивалась с воровством среди своих приказчиков и продавцов, и давно привыкла воспринимать его как неизбежное зло. Уволить человека, иной раз шепнуть там и сям, что не стоит его нанимать, — было, с её точки зрения, достаточно.
Михар придерживался иной позиции. Он предпочитал иметь репутацию человека, воровать у которого опасно — и репутацию такого рода приходилось поддерживать постоянно, но и выгоды от неё были очевидны. Его проекты были слишком разнообразны и разбросаны по стране, он не мог всеми ими управлять лично, и ему требовалось, чтобы те люди, которых он оставлял на местах, не подводили его. Ничто так не дисциплинирует, как понимание того, что ошибка такого рода может стать фатальной — это мелкой шушере вроде нынешнего управляющего он всего лишь ломал руки.
Магрэнь, в целом, понимала, почему он придерживается столь жёсткой позиции, но всё же его действия вызывали в ней протест, и особенно неприятно было то, что дело оказалось связано с заводом, которого она так ждала. Она предпочла бы, чтобы в её предприятии и управление велось так, как привычно ей, а не так, как обычно делает он.
Она полагала, что он не прислушается к её мнению, поэтому и заикаться об этом глупо. Однако ж, её злило, что её дело — её любимое парфюмерное дело! — строится теперь по его правилам!
Не имея возможности противостоять ему прямо, она выразила свою злость досадливым:
— Мне вы, стало быть, тоже руку сломаете, если я что-то возьму без спроса?
Он не понял ни того, с чем связана её досада, ни того, почему она выдвинула столь странную претензию.
— Магрэнь, — с некоторым раздражением ответил он, — я вас не в управляющие нанимаю.
«Надо же!» — фыркнула она про себя, поскольку сама придерживалась как раз противоположной точки зрения. Она видела, что Михар смотрит на брак как на совместный проект, и строит его, как строил бы любой другой проект, — поэтому её и в самом деле тревожило, во что ей может обойтись в браке такого рода какая-нибудь оплошность.
Взгляд её, как всегда это с ней бывало, оказался весьма выразительным.
Михар возвёл глаза к потолку, пробормотал еле слышно что-то ругательное, затем посмотрел на неё спокойно и, произнося слова медленно и веско, словно ему было сложно их говорить, заверил:
— Ваши руки я точно ломать не буду, Магрэнь, — на секунду запнувшись, добавил: — В конце концов, если вам так захочется чего-то моего — почему бы, в самом деле, не спросить? Не вижу резона отказывать жене, — повёл он плечом.
Фыркнув уже вслух, Магрэнь взглянула на него почти весело — ей понравилось, что она поставила его в неловкую ситуацию, и ему пришлось подбирать непривычные ему слова, чтобы вывести этот разговор на уровень выбранной им стратегии «заботливый жених».
Отловив направление её мысли, он предупреждающе поднял брови, и она посчитала, что стоит удовольствоваться достигнутым и не испытывать его терпение дальше.
«В конце концов, большие дела всегда делаются постепенно», — оптимистично подумала Магрэнь, полагая, что из Михара ещё получится сделать человека — если, конечно, взяться за него правильно.
А уж она-то, с её опытом общения с мужчинами, взяться правильно сумеет!