— Дерри, — с обманчивой мягкостью в голосе мурлыкнула она вечером, прижимаясь к нему со спины и сжимая его плечи так, будто планировала делать ему массаж, — скажи, а почему с людьми ссоришься ты, а страдаю от этого я? — её впившиеся ему в кожу ногти заставили его вздрогнуть.
— Что? — переспросил удивлённый Дерек, оборачиваясь к ней и пытаясь вспомнить, когда и с кем он умудрился поссориться.
Магрэнь уселась на кровать в изящную позу — вытянув обнажённую ножку — и принялась руками неспешно расчёсывать волосы, пропуская пряди через пальцы. Мирная её поза контрастировала с серьёзным железным взглядом, которым она впилась в лицо Дерека.
— Я не знаю, что вы с Тогнаром не поделили с Михаром, — холодно отметила она. — Но извольте решать ваши разногласия без моего участия, — голос её был откровенно злым. — Я не подписывалась передавать тебе его предупреждения.
Она была чрезвычайна зла на Михара, который позволил себе вести себя при ней так нагло, и на себя, что у неё не было реальных возможностей поставить его на место в таких ситуациях. Часть этой злости выплёскивалась теперь и на Дерека, как на зачинщика этого идиотского положения.
Дерек закаменел.
Привыкнув всю жизнь обходиться без любовницы, он как-то совершенно упустил из виду, что в политических играх высокого уровня постоянная любовница становится такой же мишенью, как и члены семьи.
«Я должен был об этом подумать», — с большим недовольством промелькнула у него мысль.
Ему сделалось муторно и гадко на душе; он, действительно, вообще не подумал о том, что подставляет Магрэнь под удар. Слишком привыкнув полагаться на свой ньонский опыт, он позабыл, что теперь ему есть, кого терять, а вот всегда готового вытянуть его из любой передряги Грэхарда — Грэхарда у него теперь нет.
— Проклятье, — дёрнул он себя за бороду.
Магрэнь прищурилась. Хмурая задумчивость Дерека не вселила в неё оптимизма: если бы его ссора с Михаром имела случайный характер, он бы сейчас наверняка рассыпался бы в извинениях и обещал всё уладить.
— Во что вы влипли? — тоном взрослого человека, уличившего детей в опасной шалости, спросила она.
Дерек, уловив подоплёку этого тона, поморщился, но не стал начинать конфликт.
Потерев лоб и брови, он ответил:
— Он мутит какие-то комбинации вокруг Райтэна.
Резко выдохнув, Магрэнь откинулась на кровать и задумалась.
— Что ему может быть за интерес в Райтэне? — наконец, озвучила своё недоумение она. — Он же в интригах совсем ребёнок!
— Так он и разыгрывать его планирует втёмную, — логично возразил Дерек.
— А, — понятливо протянула она, — и тут, значит, вступаешь ты. Которого втёмную не сыграешь… — пробормотала она, понимая, что влипла: потому что едва ли Дерек откажется от идеи играть против Михара, раз уж в дело оказался замешан Райтэн.
Он явно думал о том же, потому что спустя минуту с большим напряжением начал было говорить:
— Рэнь, нам надо…
— Тс! — мягко зажала она ему рот ладонью. — Теперь уж поздно.
Имея в виду, что, ежели даже они сейчас расстанутся, это не выведет её из-под удара.
— Тогда выходи за меня, — серьёзно предложил он, пытаясь хоть так компенсировать доставленное ей беспокойство.
Она смотрела на него несколько секунд удивлённо, потом рассмеялась вполне искренне и спросила сквозь смех:
— Сам-то видишь, насколько оскорбительно это прозвучало?
Дерек покраснел.
— Мстишь? — наконец, переспросил он, поскольку было очевидно, что она прекрасно знала, что он не имел в виду чего-то оскорбительного из серии «раз уж у меня всё равно нет другого выхода, так и быть, я готов на тебе жениться».
— Немного, — легко согласилась Магрэнь, которая, и в самом деле, просто вымещала досаду за сегодняшнее волнение.
Они помолчали.
— Рассказывай, — наконец, велела Магрэнь.
Дерек неопределённо повёл плечами. Подробности этого дела, по его разумению, имели слишком личный характер для Райтэна, поэтому он не считал возможным говорить об этом третьим лицам.
— Ты рассказывай, — обернув к ней упрямое лицо, перевёл стрелки он. — Что тебе Михар наговорил?
Магрэнь смерила Дерека взглядом раздражённым и острым; она поняла, почему он не стал отвечать на вопрос, и ей это было неприятно. Она считала их обоих недостаточно искусными в интригах, чтобы играть против такой фигуры, как Михар, и теперь досадовала, что не может проконтролировать их дальнейшие действия и убедиться, что они не испортят своё и без того дурное положение.
Наконец, поняв, что выманить из Дерека подробности ей не удастся, она сухо ответила:
— Велел мне не лезть в это дело, и был весьма убедителен в приведении своих доводов.
Дерек облегчённо перевёл дух и резюмировал:
— Ну вот и не лезь.
…Дереку в эту ночь спалось плохо: он всё придумывал, как вывести Магрэнь из-под удара — и всё не мог придумать. Он чувствовал изматывающее, мерзостное бессилие перед грозящими ей опасностями, и, в свойственной ему самоуничижительной манере полагал, что лучше бы ей было вообще с ним не связываться, чем теперь иметь такие масштабные проблемы.
Он не знал наверняка, каких действий потребует от него интрига, потому что не понимал пока целей господина Михара; но он твёрдо знал, что никогда не оставит Райтэна барахтаться в этой интриге в одиночку — потому что Райтэн, в самом деле, несмотря на весь свой роскошный ум, в этих делах не понимал ничего.
Ему было неважно, что она не винила его; он сам винил себя, что из-за него она попала под удар — и, наверно, винил именно потому, что в выборе между нею и Райтэном не испытал бы ни малейших колебаний. Он был готов жертвовать ею; она это понимала; она не ждала от него иного, и всё же ему было мучительно стыдно перед ней, как если бы он её обманул.
В самом дурном расположении духа утром он отправился в университет. Работа немного отвлекла его от тягостных мыслей, но, видимо, этому дню было суждено быть безнадёжно испорченным, потому что, к своей полной неожиданности, ближе к обеду он столкнулся у библиотеки с господином Михаром.
Дерек хотел было сделать вид, что не заметил его, и пройти со своим справочником мимо, но у Михара оказались иные планы: ему требовалось понять, чего ждать от противника теперь.
— Ба! Господин Анодар! — радушным тоном обозначил приветствие он.
Выругавшись про себя, Дерек обернулся, вежливо приподнял уголки губ и с заметной прохладой в голосе ответствовал:
— Господин Михар.
Тот, заложив руки за спину с весьма самодовольным видом, медленно приблизился, и с некоторой долей насмешки в голосе спросил:
— И где ж сегодня ваше хвалёное дружелюбие?
Дереку хотелось ответить, что он думает о людях, кои вмешивают в мужские игры женщин, но он сдержал себя и довольно любезно ответил:
— Берегу исключительно для тех, кто покупает мой уголь.
С коротким смешком Михар заметил:
— Как быстро, однако, вы отчаялись заполучить меня в свои клиенты!
Дерек понял, что речь идёт не столько об угле, сколько о той неведомой ему интриге. Очевидно, по всем правилам игр такого рода господин Михар хотел теперь убедиться, что его предупреждение услышано, и услышано правильно, и Дерек не станет лезть в игру, которая ему не по уровню.
Следовало, судя по всему, ответить что-то о том, что он, мол, и с первого раза понимает слова, или о том, мол, куда ему, простому промышленнику, такие высокие клиенты, или ещё что-то такое — вполне себе отступательное, униженное, и всячески выражающее, что он, Дерек, прекрасно осознаёт, что ему не тягаться с противником такого уровня.
Дерек сжал челюсти. Самоуничижительная глупость упорно не сходила с языка.
Господин Михар наблюдал за ним с вежливым любопытством — он, в общем-то, не сомневался в факте наличия у собеседника разума, поэтому понимал, что Дерек не станет рисковать и придёт к правильному решению.
— Один мой друг, — вдруг медленно и спокойно начал говорить Дерек совсем не то, что ему следовало сказать, — считает, что налог на глупость всё-таки существует, и никому не избежать его уплаты.
Михар вежливо приподнял брови, ожидая необычного развития столь перспективной мысли.
Дерек посмотрел на него прямо и открыто; и во взгляде его стояло скорее сожаление и — чуточку — разочарование, когда он продолжил:
— Ежели некий человек утверждает, что растопка каменным углём — это глупо, то кто я такой, чтобы мешать ему платить свой налог?
Господин Михар настолько не ожидал подобной наглости, что даже не сразу нашёлся с ответом — в манере Дерека всё же было что-то, что вызывало у него безотчётную симпатию, и ему не хотелось выходить на бескомпромиссно жёсткое противостояние.
Тех нескольких секунд, что он колебался между необходимостью жёсткого ответа и нежеланием обострять, хватило, чтобы Дерек что-то вдруг решил для себя, улыбнулся совершенно солнечно и заверил:
— Впрочем, вы знаете, говорят, я полная бестолковщина в делах коммерции! — он с шутовским видом раскланялся, чем скрыл от собеседника мелькнувшую в своём взгляде тоску. — Так что на вашем месте я бы не принимал во внимание ту ерунду, что я несу!
Внутри него, впрочем, отчаянно рос протест против этой когда-то привычной лёгкой манеры. То ли наставления Райтэна сыграли свою роль, то ли он, наконец, повзрослел, но почему-то в этот раз манера эта вызывала у него дикое сопротивление. Однако он испугался, что своей дерзостью подставляет под удар не только Магрэнь, но и Райтэна, и он предпочёл сдать назад и отступить на когда-то привычные позиции безобидного шута, который ни в коем случае ни на что не претендует.
— Бестолковщина, значит? — задумчиво протянул Михар, смерив собеседника ледяным взглядом с ног до головы.
— Полная и беспросветная! — подавляя этот внутренний протест, с подкупающей искренностью заверил Дерек, прикладывая к сердцу руку — в ней оказался справочник, что выглядело весьма комично, поэтому он, бегло взглянув вниз и опомнившись, поскорее поменял руки и нацепил на лицо выражение глубокой скорби по собственной бестолковости.
Как это всегда с ним бывало, кривлянья такого рода выходили у него совершенно естественными, ненатужными, наполненными таким искренним весельем и тоном добродушной насмешки над самим собой, что удержаться от улыбки бывало очень сложно — господин Михар с удивлением поймал себя на необходимости прикусить губу изнутри.
«Что ещё за дурь!» — раздражённо подумал он, пытаясь понять, почему ему столь сложно выдерживать давно проработанную до мелочей и привычную, как старый разношенный костюм, манеру.
— Феноменально! — наконец, отметил он разыгранный спектакль высокой оценкой. Внутри него невольно зародилось уважение к человеку, который умеет сохранять самообладание даже в столь паршивых ситуациях. Михар был привычен к тому, что людей, которым он угрожал, ломало; Дерек же принимал своё поражение, не теряя притом чувства собственного достоинства и ни капли не выглядя проигравшим.
Он, в самом деле, вроде бы и согласился с тем, что ему, дураку, лезть в дела Михара не стоит, но умудрился предварительно и самого Михара обозвать глупцом, и разыграть всё это притом так, что теперь решительно было неясно, что с ним делать дальше.
«Надо бы прищучить», — как-то тоскливо подумал Михар.
Прищучить, определённо, было надо, но всё не шло на ум, как именно. Оппонент явно понял полученное предупреждение правильно — и, судя по всему, лезть на рожон не хотел. И правила игры ему, очевидно, были хорошо знакомы — он, по сути, ходил по самому краю, но через него не переступал. Ювелирная работа!
Михар невольно задумался, где можно было выучиться настолько тонкой игре — Анодар ведь не готовился заранее, но выдал свои гримасы привычно и легко, даже скорее автоматически, что говорило об обыденности такой манеры.
Но ни учёному, ни купцу эти навыки без надобности.
«А кому — надобность?» — задал себе вопрос Михар, потирая подбородок.
«Тому, кто привык играть с противником заведомо сильнее себя», — совершенно точно определил он, что вызывало у него новую волну вопросов.
— Феноменально! — повторил свою оценку он и медленно, держа мимику противника под прицелом своего взгляда, расшифровал: — Уметь полностью расписаться в собственном проигрыше, притом сохранив достоинство, и даже огрызнуться — и как-то и зубасто, и беззубо одновременно… — он пожевал губами, анализируя увиденное. — Вы, кажется, умеете профессионально проигрывать, господин Анодар, ведь так?
Дерек удивлённо приподнял брови. Манера, которую он всегда приберегал для Грэхарда, выскочила из него сегодня инстинктивно — возможно, потому что он почувствовал себя в схожем контексте.
И никогда до этого дня он не задумывался о том, что эту манеру можно было обозначить как умение профессионально проигрывать.
— Сочту за комплимент, — сдержанно кивнул он, следя за Михаром настороженно.
Это с Грэхардом он знал, где находятся границы, которые переходить категорически нельзя, — а тут-то можно было нарваться!
«Придётся изучать всё это заново», — с глубокой внутренней тоской подумал Дерек.
— Не смею больше вас задерживать, — отпустил его движением руки Михар, всё ещё погружённый в свои мысли.
Дерек незамедлительно нырнул в библиотеку — а когда вышел, с другим теперь справочником, коридор уже был пуст.