Осторожно! Эта глава заканчивается сценой, которая может заставить понервничать. Пристегните ремни и сохраняйте спокойствие! Помните, что вы читаете добрую сказку. Персонажи обязательно всё разрулят, отвечаю!
В тот день Руби первым делом написала отцу — ей стало очевидно, что она не справляется с интригой и, того и гляди, загубит всё дело.
«Пожалуй, уже загубила», — горько подумала она. Ей представлялось, что она, наверно, справилась бы с Райтэном — он действительно не умел видеть двойное дно в такого рода вещах и оставался довольно беззащитным перед манипуляциями — но Дерек и Илмарт слишком хорошо разбирались в интригах, чтобы ей удалось их провести.
Она, впрочем, полагала, что отец сумеет что-то придумать и спасти это дело — ведь он был гораздо более умел и опытен, чем она.
Однако отца нужно было ждать — он не мог побросать все дела и снова нестись в Кармидер — так что оставалось набираться терпения и пытаться как-то трепыхаться.
Трепыхаться не получалось.
Она, впрочем, выиграла Тэнь: та была полностью на стороне подруги и горячо верила в то, что Руби просто запуталась и теперь не знает, как выбраться. Но эта победа была единственной.
И Райтэн, и Дерек, и Илмарт больше не трудились изображать даже подобие вежливости и дружелюбия — и Руби уже через несколько дней поняла, что это, оказывается, довольно больно.
Проблема Руби была в том, что она не понимала значения искренности. Она жила другими категориями, в которых жизнь представлялась ей расчётной схемой, а люди — линиями графиков в этой схеме. Совершая те или иные поступки, можно было так или иначе изменить направление каждой отдельной линии и получить ту схему, которую хочется.
Руби делила людей на тех, кто чертит графики, и тех, кто выступает линиями на чужих схемах. Они с отцом однозначно относились к первым — а вот компания Райтэна пока была из второй категории. Но сама интрига с замужеством давала им шанс войти в число тех, кто чертит, — и Руби не понимала, как можно было не ухватиться за такой шанс, да ещё и кривить недовольно губы, мол, куда вы нас втянули.
Ей было и обидно, и досадно — она полагала, что Райтэн и его друзья станут основой её собственной команды, с которой они реформируют всю Анджелию. Теперь же выходило, что команда эта не только не намерена чего-то там реформировать и чертить, но и в целом отвергла Руби и не пустила её в свои ряды.
Больше всего Руби хотелось просто сделать вывод, что все они глупы, совершенно ничего не понимают в жизни и не стоят и грамма её переживаний.
Но она была достаточно умной, чтобы понимать, что дело не в глупости, — и недостаточно зрелой, чтобы осознать, что система ценностей у других может строиться не на таких основах, как у неё самой.
Промаявшись пару недель и так ничего и не осознав, Руби решила выловить для разговора Дерека, чтобы хоть что-то понять — он всё же по-прежнему казался ей более готовым на контакт.
Сам Дерек, прижатый к стене в университете, в восторге не был, но со свойственным ему терпением выслушал попытку Руби объяснить свою точку зрения. Она, горячась и пылая обиженными взглядами, пыталась рассказать, какие масштабные перспективы готовила для их союза и как не может понять, что именно сделала не так.
Как это и всегда с нею бывало, определить, говорит ли она искренне или снова разыгрывает какую-то интригу, было совершенно невозможно, — скорее всего, от того, что разыгрывать интриги было самой ею сутью, и другая искренность, кроме верности выбранному плану действий, не была ей свойственна вовсе.
Вздыхая про себя, Дерек слушал, пытался разобраться, вынес предположение «идёт борьба за раскол внутреннего круга Райтэна с целью дальнейшего влияния на него», но всё же решил вступить в прямой диалог по конкретно заданной теме, как если предположить, что сказана была правда.
— Смотри, в чём дело, Руби, — сложив руки на груди, достаточно дружелюбным голосом принялся объяснять он: — Ты обманула и Райтэна, и всех нас. И мы совершенно не знаем, как отличать, когда ты обманываешь, а когда — нет. Получается, — вынес вердикт он, — нам ничего другого не остаётся, как исходить из предположения, что ты обманываешь всегда.
Руби нахмурилась. Ответ Дерека не соотносился с привычными ей категориями.
— Дался вам этот обман! — наконец, с досадой воскликнула она. — Ведь хорошо же всё вышло!
Дерек мягко приподнял брови, состроил любезное выражение лица и осторожно переспросил:
— Что это именно за «всё», которое вышло «хорошо», Руби?
Та лихорадочно принялась объяснять все выгоды своего брака с Райтэном, союза Михаров с Тогнарами, и прочая, включая даже и проект с картами.
Внутренние вздохи Дерека стали ещё тяжелее, потому что он, однозначно, не чувствовал, чтобы ему дурили голову: она выглядела и слышалась совершенно откровенной и искренней, и это особенно раздражало.
— Руби, — наконец, прервал он поток её речей, дошедших до внешнеполитических выгод, — ты не понимаешь главного.
Она тут же замолчала, уперев в него требовательный взгляд.
Разомкнув руки, он сделал от стены шаг, покачался с пятки на носок, смерил её взглядом «что за идиотская ситуация!», завёл руки за спину в замок и, наконец, объяснил:
— Первое. Хорошо, допустим, политический союз — но зачем нужно было именно женить на себя Райтэна? — вопросительно посмотрел он на неё. — Почему твой отец просто не предложил союз его отцу?
Руби возмущённо подскочила:
— Но наши дети!.. — и принялась было пересказывать то, что уже рассказала ему чуть ранее, про выдающиеся перспективы отпрысков такого удачного союза.
— Руби! — он фыркнул. — Ты серьёзно? Ты историю Тогнаров читала? — тут он не выдержал и рассмеялся, затем, почесав бороду, высказал: — Вот уж уверен, что дети Райтэна…
— Всё зависит от правильного воспитания! — оскорблённо прервала его Руби.
Дерек посмотрел на неё грустно и снисходительно, затем ответил:
— Дети Райтэна мне слишком дороги, чтобы ставить на них столь бесчеловечные эксперименты, но, на самом деле, есть ведь ещё и второе.
Она жадно подалась к нему.
Он склонил голову набок, смерил её насмешливым взглядом, потом наклонился и таким тоном, как будто выдавал великую тайну, сказал:
— Нам это просто даром не сдалось, Руби.
Лицо её приняло обиженное выражение: она подумала, что он насмехается над ней.
— Если бы Райтэна интересовало нечто подобное, — логично отметил Дерек, — он бы сейчас был правителем Аньтье. Если бы подобное интересовало Илмарта, — он задумался и предположил: — Ну, думаю, он бы уже сейчас был мёртв, но до этого успел бы отправить своё в Мариане.
— А ты? — невольно заинтересовалась продолжением она.
Дерек рассмеялся.
— Если бы меня интересовала власть, — с насмешкой в голосе выдал он, — то, пожалуй, у меня было побольше разнообразных шансов, чем у них. Но, как видишь, — с шутовским видом раскланялся он, — я предпочитаю создавать карты и продавать каменный уголь.
Лицо её вытянулось. Она стала реально склоняться к версии «да просто они глупы».
Дерек же укрепился в соображении «попытка расколоть круг Райтэна».
Взаимно недовольные друг другом, они разошлись.
Противостояние ушло глубоко на дно: Руби ждала отца и не знала, что теперь делать, поэтому сосредоточилась на учёбе, а Райтэн с компанией всё ещё обсуждали планы, как привести дело к разводу и обойтись притом без пострадавших.
Хуже всего в этой ситуации пришлось Тэнь, которая безуспешно пыталась примирить стороны. Попытки её, не очень умелые, бесили Райтэна, огорчали Дерека, вызывали досаду у Илмарта и начинали действовать на нервы Руби — которой стало казаться, что такое горячее заступничество скорее отталкивает от неё, чем чему-то помогает.
И хотя все заинтересованные стороны горячо просили Тэнь уже угомониться, фамильное упрямство не дало отступить ей просто так. После долгих дебатов и словесных баталий она всё-таки договорилась о попытке примирения путём совместной загородной прогулки — той самой, на которой Илмарт планировал научить всех печь «пироги» в кружках. Идея провести это мероприятие столь широким составом не вызывала ни у кого энтузиазма, но Тэнь обещала от всех отстать, если они хотя бы попробуют, поэтому решено было уступить чисто для того, чтобы отвязаться, наконец, от этих действующих на нервы попыток.
Прогулка, впрочем, ожидаемо не задалась: Илмарт и Олив, руководя группой, привычно неслись в одни им ведомые дали, дежурно обсуждая стратегические выгоды и невыгоды открывающихся дислокаций. Райтэн и Дерек, слегка отставая, горячо спорили о маршрутах своих речных судов. И, наконец, Кайтэнь и Руби, едва поспевая за ними, насуплено молчали.
Уже через пару часов Тэнь поняла, что затея не выгорела. Что касается Руби, то они и вообще прокляла всё на свете — будучи домашней девочкой, она не привыкла таскаться по дикой природе пешком, да ещё на таких скоростях.
Доподлинно неизвестно, почему Олив и Илмарт забрели в степь так далеко от Кармидера. Скорее всего, дело было связано с тем, что для приготовления «пирогов» нужны были костёр и вода, и поэтому они искали подходящую рощу с близким ручьём — вот и шли, пока не попалось именно такое сочетание.
Ни одному из них, несмотря на привычку к гипотетическим боям, не пришло в голову, что затея может представлять какую-то опасность: они шли по бездорожью, а не по тракту, так что вероятность встретить разбойников отсутствовала, а степные волки, как известно, не очень-то склонны нападать на людей.
Возможно, успей они, как собирались, разжечь костёр, то всё бы обошлось.
Но стояла ранняя весна; снег только-только сошёл, — во всяком случае, в степи, — а вот в роще он ещё лежал у корней деревьев. Вокруг было влажно и подтоплено, и розжиг костра представлял собой некоторые трудности, преодоление которых требовало времени. Четверо друзей, шутя и переговариваясь, готовили собранный материал, делая на влажных ветках надрезы, а Кайтэнь и Руби, стоя у голого степного клёна, старательно не смотрели друг на друга. Руби была недовольна, что её втравили в ситуацию, где она снова чувствует себя лишней и навязчивой, Тэнь же раздражалась, что подруга даже не пытается что-то сделать.
Первым неладное заметил Илмарт: что-то царапало на границе его зрения. Пару раз было отмахнувшись от мелькающей на крае сознания тревоги, он, в конце концов, решил поддаться приступу паранойи, встал и осмотрелся по сторонам.
Тревога усилилась.
Нахмурившись, Илмарт стал оглядывать окрестности целенаправленно, пытаясь понять, какой именно кусок открывающейся перед ним картины его настораживает.
К этому моменту обратившая внимание на его тревогу Олив тоже встала и начала вглядываться в пейзаж вокруг.
Неладное они заметили одновременно: рыжеватые прошлогодние заросли в одном месте колыхались не в соответствии с направлением ветра.
Илмарт и Олив переглянулись; не сговариваясь, снова прищурились, вглядываясь в то, что их насторожило.
— Волки, — наконец, вынес уверенно вердикт Илмарт.
— Похоже на то, — сосредоточенно кивнула Олив.
Дело стало выглядеть неприятно, но не катастрофично: степные волки опасаются людей и едва ли нападут на большую группу. Но после зимы они наверняка голодны, так что и преуменьшать опасность не стоит.
Илмарт оглянулся, прикидывая расклад. Взгляд его зацепился за девушек под клёном, и он негромко выругался: вот только обузы такого рода в возможном бою не хватало!
— На дерево! — скомандовал он им тоном, не терпящем возражений.
Клён был невысок, но и волки по деревьям лазать не умеют, так что как убежище сойдёт.
Илмарт и остальных бы отправил по клёнам, но на одного волки скорее решатся напасть, а толпы могут и испугаться.
Побледневшая Кайтэнь послушно полезла наверх; по деревьям она лазать любила и умела, чего нельзя сказать о Руби — у той едва получилось забраться. Помогать ей никто не стал, поскольку внимание всех оставшихся на земле было приковано к кромке степных зарослей — колыхания остановились именно там. Как это всегда и бывало с волками, перед открытым пространством они замерли.
Чахлые после зимы заросли не вполне скрывали хищников: Илмарт рассчитал, что их вроде бы трое: могут и решиться напасть, особенно если старые и отчаявшиеся или, напротив, молодые и неопытные.
Он без особых усилий справился бы с одним волком — сила и ловкость позволяли — но даже двое уже представляли проблему при одновременном нападении, что уж говорить о троих!
Подобравшись, он достал из-за голенища второй нож и бегло посмотрел по сторонам.
— Олливи, — требовательно велел он, — тоже на дерево!
— Я с вами! — упрямо сверкнув глазами, Олив демонстративно перехватила собственный нож.
— На дерево. — Повторил Илмарт.
Он предполагал, что, в случае чего, у Олив просто не достанет силы, что может оказаться для неё фатально.
В любой другой ситуации Олив взялась бы спорить, но в этот раз, собрано кивнув, она, убирая нож, шагнула к клёну, подпрыгнула, уцепилась за ветку и подтянулась. Происходящее было боевой операцией, в которой командование взял на себя Илмарт, как самый опытный из них, поэтому она не считала возможным создавать ему проблемы.
Времени на продумывание стратегии не было. Илмарт обоснованно предполагал, что у него у одного есть опыт убийства волков, и едва ли остальные смогут научиться этому прямо сейчас.
— Отвлечь, увернуться, не дать себя достать, — торопясь, объяснил он план Дереку и Райтэну и добавил: — Я убью, я знаю… — хотел что-то добавить он, но не успел: волки напали.
Схватка вышла крайне короткой. Олив едва успела подтянуть ноги на ветку, как внизу уже начался бой: три озверевших от голода старых волка одновременно кинулись на мужчин, целя в горло.
Илмарт принял своего профессионально: отклонившись, вонзил нож в правой руке под ребро, в сердце, используя силу инерции от прыжка — чтобы зверь сам насадился на клинок. Отпустив рукоять — чтобы не утянуться вслед за падающим волком — Илмарт быстро перехватил оставшийся нож из левой руки в правую. Это оружие было похуже, могло и не достать до сердца, поэтому рабочим планом было перерезать оставшимся двум глотки.
Дерек и Райтэн оба смогли увернуться от своих волков и, хотя у обоих тоже были ножи, использовать их они не рискнули — оба совершенно не представляли себе, куда и как нужно бить, чтобы достать зверя наверняка, а не взъярить пустячной раной.
Илмарт же прекрасно знал, что и как делать; дерековский волк оказался к нему ближе, поэтому его решено было гасить следующим.
Однако схватка пошла не по плану.
Явление волков ужасно напугало и Кайтэнь, и Руби. Обе они вскрикнули от страха и неожиданности и отшатнулись ближе к стволу. Но если Тэнь, неоднократно лазавшая по деревьям ещё со времён своего детства, изначально устроилась весьма устойчиво, и никакие отшатывания не могли ей повредить, то Руби, которая впервые в жизни оказалась в такой ситуации, потеряла равновесие. Влажная голая ветка выскользнула из-под её мокрых от снега туфель — и она свалилась на землю, чем тут же привлекла к себе внимание третьего волка.
Илмарт был ещё занят вторым, а Райтэн, конечно, попытался как-то ударить, но нож его лишь скользнул по чахлой линялой шерсти, царапнув шкуру.
Волк прыгнул.
Оглушённая падением Руби даже не успела осознать опасность — но волк её не достиг.
Потому что на траектории своего прыжка он столкнулся со спрыгнувшей с дерева Олив.
Возможно, потом, позже, Олив объяснила бы свой поступок тем, что загрызенная волками дочка господина Михара — провал, который мог бы стоить жизни им всем. Но правда заключалась в том, что Олив, как и Райтэн, в таких ситуациях не успевала подумать и действовала так, как велит сердце.
Она не могла оставаться в безопасности на ветке, когда внизу растерянная девчонка вот-вот станет жертвой волка — и неважно, сколько презрения она испытывает к этой девчонке.
Олив прыгнула, не раздумывая, в прыжке выхватывая нож и из-за этого не успевая правильно сгруппироваться; почти у земли она столкнулась с волком.
Тот целился в упавшую Руби, поэтому летел по низкой траектории; сшибив своим весом Олив, он опрокинул её на спину; Олив вскрикнула — кажется, это сломало ей руку — к счастью, левую, а не правую, с ножом. Оглушённая падением на спину и болью, не в силах что-то разглядеть и понять, Олив на чистом упрямстве с силой воткнула нож в сердце навалившегося на неё зверя в тот момент, когда пасть его почти сомкнулась у неё на шее.
Сорвавшиеся клыки прошлись острой глубокой бороздой по её лицу; резкая вспышка мучительной боли — и погребённая под тушей обмякнувшего волка Олив потеряла сознание.
За те несколько секунд, что происходила схватка, Илмарт успел перерезать горло второму волку и обернуться в поисках третьего. В горячке боя, на неистово мечущемся в нём адреналине, он не сразу понял, что произошло; подскочив к третьему волку, Илмарт перерезал глотку и ему — и только тут обнаружил, что волк уже мёртв, и что под ним неподвижно лежит женщина.
С то ли рыком, то ли криком, в котором звучали боль и отчаяние, Илмарт могучим движением спихнул тушу волка в сторону.
Лицо Олив было всё залито кровью; рваные раны испещряли левую его сторону; кровь из них стекала и по шее, а дальше выглядывавшая из-под куртки белая рубашка тоже была вся бурой — то ли от крови волка, то ли от удара его лапами.
Из головы Илмарта вымело все мысли; опустившись на колени, он прижал пальцы к её сонной артерии, но не сразу смог уловить, есть ли пульс — так сбивало его собственное буйно бьющееся сердце, ещё не успокоившееся после боя.
С чудовищным напряжением воли изгнав из своих мыслей панику, он сделал несколько глубоких вздохов и сосредоточился. Ему в тот момент казалось, что весь он сжался до нескольких сантиметров кожи на своих пальцах, прижимавшихся сейчас к шее Олив.
Полностью вжившись в эти сантиметры, он, наконец, уловил слабый пульс.
— Жива. — Хрипло выговорил он, чувствуя, что вокруг него есть люди, но не видя их, поскольку в глазах у него было красно от её крови, и он ничего другого, казалось, не видел. — Раны. Перелом. Глаз. — Отрывисто перечислил он то, что успел заметить.
Рядом с ним, по другую сторону от Олив, опустился на колени Дерек. Вглядевшись в характер повреждений, он почувствовал, что его накрывает паникой.
Он знал, как помочь людям при переломе. Он знал, как помочь людям, получившим рваные ранения в ходе столкновения с дикими зверями. Он знал, как помочь людям, лишившимся глаза — понять сейчас, насколько фатально повредили клыки её левый глаз, было невозможно, поэтому Дерек исходил из худшего варианта. И он знал, конечно, как помочь людям, потерявшим сознание от боли и кровопотери.
Проблема была в том, что он не знал, катастрофически не знал, как помочь тем, с кем всё это случилось одновременно — потому что те инструкции, которые мысленно выстраивались у него в голове, противоречили друг другу, и он не знал, каким инструкциям следует отдать приоритет и какие из них нужно выполнять первыми.
Дерек не был врачом и никогда не попадал в столь сложные ситуации, как нынешняя.
К тому же, он полагал, что время поджимает, и Олив может умереть от кровопотери до того, как они доставят её к врачу. Её нужно перевязать, конечно, как-то остановить кровь — но как всё это сделать, не повредив ещё больше руку? И тем более неясно, как быть с глазом — а если его ещё можно спасти? Нужно ли его промыть водой, или, наоборот, этого ни в коем случае делать нельзя? Дерек никогда не сталкивался с ранами, затрагивающими глаза, и теперь совершенно растерялся.
«Как нужен врач!» — с тоской подумал он и…
Вспомнил.
Что где-то на дереве дрожит Тэнь, которая, вообще-то, училась сперва вроде как на врача.
— Тэнь! — решительно позвал он, вставая.
Та послушно слезла с клёна. Лицо её перекосило от ужаса, по щекам текли слёзы, она дрожала — в общем, никак не была похожа на человека, который может оказать первую помощь пострадавшей.
Дерек оглянулся на Илмарта в поисках поддержки — но тот так и стоял на коленях у Олив, кажется, не способный прямо сейчас действовать здраво.
Прикинув расклад, Дерек сделал два быстрых шага к Тэнь, взял её за руки, заглянул в глаза и тихо, проникновенно сказал:
— Если не ты — то никто.
Её взгляд наполнился ужасом; она была уверена, что не способна справиться.
— Ей нужно оказать помощь, — мягко втолковывал Дерек. — А я даже не знаю, можно ли переворачивать её на живот, или этого категорически нельзя делать, или, напротив, именно это и нужно сделать в первую очередь.
— Перевязать раны. — Бескровными помертвевшими губами сказала Тэнь. — Зафиксировать руку. Посадить.
— Ил! — решительно обернулся Дерек. — Слышал? Начать с перевязки!
Вздрогнув от этого оклика, Илмарт заторможено кивнул, скинул куртку и принялся стягивать с себя рубашку — чтобы разорвать её на тряпки. Холода он не чувствовал.
Бледная Тэнь подошла к нему и приступила к осмотру Олив. Ей было мучительно страшно, у неё дрожали руки, а в голове билась лишь одна мысль: «Только бы не сделать хуже!» — но всё же она постаралась овладеть собой и вспомнить далёкие лекции своих первых курсов и короткий период практики в кармидерской больнице.
Кивнув сам себе, Дерек обратил взгляд на Руби — сжавшись у ствола клёна, она, обхватив колени, беззвучно плакала.
— Руби, — он опустился рядом на корточки в попытках поймать её взгляд. — Набери воды. Во всё, что у нас есть. И, может, сейчас попробуем нагреть часть, — припомнил он, что в это время года вода в журчащем неподалёку ручье будет ужасно ледяной.
Кивнув и напоследок шмыгнув носом, Руби поднялась и принялась собирать принесённые ранее и разбросанные ныне в беспорядке ёмкости — в основном, кружки.
Со вздохом распрямившись, Дерек планировал было уже заняться костром — но вдруг взгляд его запнулся о Райтэна.
Тот так и стоял на том месте, где в последний раз пытался задеть волка — в беспомощной какой-то в своей неподвижности позе. Он смотрел на Олив, и лицо его было совершенно серым и безвыразительным, словно враз потерявшим и живые краски, и наполнявшие его обычно живые чувства.
Мысленно выругавшись на собственную недогадливость, Дерек быстро подошёл к нему и мягко положил ладонь на его предплечье:
— Тэн!..
Друг перевёл на него взгляд совершенно пустой и бессмысленный.
— Нам нужна телега, — твёрдо и спокойно, словно вбивая в этот бессмысленный взгляд гвозди своих слов, сказал Дерек. — Помнишь последнюю деревню?
Райтэн безучастно кивнул.
— Телега, Тэн, — настойчиво повторил Дерек. — Нам нужно доставить Олив в больницу, понимаешь? — не уловив ответа, пояснил: — Ты ведь у нас самый быстрый, так?
В глазах Райтэна промелькнула какая-то мысль. Осознав, что сейчас он неистово рванёт выполнять задачу, Дерек едва успел напутствовать:
— Только не беги! Выдохнешься! — и договорил уже в спину, потому что Райтэн уже рванул в ту сторону, откуда они пришли: — Твоим шагом быстрее будет!
Чуть обернувшись, Райтэн кивнул и, в самом деле, понёсся сквозь степь своим летящим шагом — который был явно быстрее, чем у иных бывает бег.
Переведя дыхание, Дерек оглянулся, увидел, что все заняты делом, и принялся за костёр.