Господин Михар обладал важным для политика талантом: он умел не проигрывать.
Откровения дочери лишь в первый момент выбили его из колеи. Как только потрясение от неожиданности прошло, он начал трезво перебирать варианты дальнейшей игры — а для этого, как он полагал, неплохо было бы разобраться в желаниях Руби. Отпоив её чаем, он заявил, что она может здесь и остаться, вещи её по его приказу заберут, и завтра она может отправляться домой в Филопье или к нему — в их столичный дом.
Руби была явно ошарашена таким скорым решением проблемы.
— Но… университет? — слабо спросила она.
— А ты хочешь закончить университет? — спокойно уточнил он.
Она неловко кивнула, потом быстро добавила, что сделает, как нужно ему. У него не было никаких планов на этот счёт, поэтому он скучающим тоном отметил, что она вольна сама выбирать свою судьбу, затем уточнил, не хочет ли она сменить направление — ведь на химика Руби поступила именно для того, чтобы сблизиться с Кайтэнь. Замявшись, Руби призналась, что ей-то как раз интереснее медицина — и господин Михар, в целом, определился со своими планами и отправил дочь отдыхать.
У него уже сложилась в голове картинка, как выйти из ситуации, не проиграв, — в конце-то концов, брак с Райтэном был не единственным способом заручиться политической поддержкой Тогнаров. Поэтому, определившись со стратегией, господин Михар написал любезное письмо, в коем приглашал на завтра господина Деркэна Анодара к себе с целью обсуждения «интересующих нас обоих вопросов».
Дерек, получив это приглашение, весь подобрался: это был шанс разобраться в том, что нужно противнику, и по возможности попытаться выпутаться из его интриги. Прорепетировав у себя в голове разные варианты развития диалога и одевшись с особой элегантностью, он явился на эту встречу как на битву.
Впрочем, начало показалось ему не слишком оптимистичным: его провели в рабочий кабинет, где господин Михар восседал в роскошном кресле за массивным письменным столом, а Дереку, соответственно, полагался скромный стул для посетителей. Психологические трюки такого рода на Дерека не действовали, но сам способ намекнуть, как именно собеседник видит их роли в этом диалоге, его позабавил, и он непременно пошутил бы что-то по этому поводу, если бы не возмущения Райтэна на тему того, что с опасным людьми так делать не стоит. Магрэнь, впрочем, тоже его предостерегала, но её слова он легко сбросил со счетов, а вот высказанное Райтэном недовольство было для него слишком важно. Поэтому поздоровался он весьма сухо, на собеседника посмотрел серьёзно и хмуро, и даже обошёлся без погодного вступления.
— Вы, кажется, настроены недружелюбно? — с лёгким смешком прокомментировал эту хмурость Михар.
Дерек в вежливом удивлении приподнял брови и довольно холодно отметил:
— Так ведь вы по-прежнему не закупаете у меня уголь, ведь так?
Несмотря на то, что Дерек всячески старался оставить при себе свою шутливую манеру и держаться как можно более строго, в реплике этой чудилось то солнечное веселье, которое было свойственно его уму от природы, и господин Михар это почувствовал — и с досадой понял, что да, ему сегодня придётся постараться, чтобы ни разу не улыбнуться.
Михару импонировала манера Дерека; это было нечто, совершенно недоступное самому Михару, и оттого желанное. Та лёгкость и теплота, с которой обычно общался Дерек, казались проявлением силы, а не слабости — а сам Михар не мог себе позволить ни лёгкости, ни теплоты, потому что для его позиций это стало бы фатально.
— Если вы так настаиваете, — вполне покладисто ответил он, — то рассмотрим сегодня и вопрос с углём.
Дерек облокотился локтем на край стола, подался к собеседнику, смерил его недоверчивым взглядом и прокомментировал:
— Любопытно!
Чуть наклонив голову, господин Михар поинтересовался, пытаясь понять, осознает ли собеседник уровень ведения диалога:
— Полагаете, ваш уголь недостаточно хорош для меня?
Оттолкнувшись локтем от стола, Дерек откинулся на спинку стула и с некоторой настороженностью в голосе отметил:
— Полагаю, что это вы полагаете, что мой уголь для вас недостаточно хорош.
— Как знать, господин Анодар, как знать! — философским тоном отметил Михар, выбил пальцами по столешнице затейливую дробь и без всякого перехода, утверждая тем доминирование над ведением беседы, заявил: — Я сожалею о доставленном госпоже Ринар беспокойстве.
На этом пассаже Дерек понял, что ему готовят какую-то западню, и западня эта, очевидно, такого рода, что не попасть в неё он не сможет.
Он, впрочем, позволил своей настороженности отразиться на его лице. Настороженность эта была изрядно сдобрена виной: он полагал себя виноватым в том, что это из-за него у Магрэнь были неприятности.
— Мне не стоило впутывать в наши дела женщин, не правда ли? — любезно продолжил развивать тему Михар.
— Полагаю, что не стоило, — осторожно подтвердил Дерек, начиная догадываться, куда клонит собеседник.
— Значит, — и впрямь перешёл к делу тот, — вам по душе придётся моё предложение вывести из игры всех, — сделал он упор на этом слове, — женщин?
— Однозначно, так! — осознав, наконец, цель беседы, с некоторым облегчением согласился Дерек, поскольку увидел за этим и обещание оставить в покое Магрэнь, и желание прервать интригу Руби.
— Прекрасно! — откинулся на спинку кресла Михар, пару раз стукнув пальцами по подлокотникам, подводя тем итог подготовительной части переговоров и переходя к торгам: — Вы же понимаете, что я не могу просто согласиться на развод?
Повеселевший Дерек насмешливо выгнул бровь. Слово было произнесено — а значит, противник уже согласен на такой исход, и дело лишь в цене. Посчитав теперь диалог безопасным, Дерек почувствовал даже некоторое удовольствие от интеллектуальной игры с сильным противником.
— И чего же вы хотите? — не стал затягивать дело он.
Михар пристроил локти на подлокотниках, переплёл пальцы перед своим подбородком, посмотрел прямо и ответил лаконично:
— Вас.
Недоумение вполне отчётливо проступило и на лице Дерека, и в его голосе, когда он переспросил:
— Но зачем я вам?
— Пристрою к делу, — любезно отозвался Михар, разглядывая выразительное лицо противника с большим любопытством. Можно было увидеть, как недоумение и растерянность сменяются недовольством и раздражением, те, в свою очередь, переходят в напряжённую задумчивость, а та — сменяется сосредоточенной решительностью. Михар был готов поспорить, что вполне отследил логику движения мысли, и ему не составило труда угадать, когда Дерек начнёт говорить и что именно он произнесёт.
И впрямь угадал; сложив руки на груди, Дерек тоном недоверчивым и мрачным напомнил:
— Как политическая единица я не представляю из себя ничего.
Мысленно Михар улыбнулся, потому что понял, что победил, и вопрос лишь в том, во что ему это обойдётся.
— В настоящий момент меня больше интересуют ваши способности, — отмахнулся он от столь беззубого возражения, — политический капитал мы вам нарастим, если потребуется.
Дерек скривился. Обмен выходил вполне логичным: Михар терял Райтэна как зятя, но всё равно получал его поддержку — зайдя с другой стороны.
— Я никогда не пойду на конфликт с Тогнарами, — наконец, отметил очевидное Дерек.
Михар демонстративно всплеснул руками:
— Помилуйте! Так ведь и мне конфликт с Тогнарами ни к чему!
Задумчиво качнувшись на стуле, Дерек ушёл глубоко в себя. Такого поворота сегодняшней беседы он никак не предполагал, и теперь не знал, что с этим делать. Ему казалось, что он выглядит человеком достаточно скучным и ординарным — и чего бы Михару вздумалось заниматься его вербовкой? Впрочем, всё ещё оставалось неясным, каковы цели такой вербовки — особенно исходя из той многообещающей фразы, что конфликт с Тогнарами ему не нужен.
«Очевидно, он полагает, что Райтэн во всём поддержит меня, — размышлял Дерек, — а родственники Райтэна, соответственно, поддержат его. Логично, — признал он. — И тонко сыграно!»
Дерек пришёл к выводу, что выхода у него, похоже, особо и нет. Можно, конечно, было пойти на обострение: и к чему бы это привело?
«У нас только слабенький козырь в виде психологического давления на Руби: слишком зыбко и слишком мало, — рассчитал внутри себя он. — Дальнейшее обострение — выход на широкий масштаб, это не нужно ни ему, ни Рийарам».
Молчание всё затягивалось — он обдумывал те или иные возможные ходы уже минут пять — как вдруг Михар решил вмешаться в его фантазии с недовольным:
— Вы отдаёте себе отчёт в том, какие перспективы для ваших собственных предприятий открываются в условиях работы на меня?
Он успел высокого оценить ум Дерека, поэтому теперь подобрал тот аргумент, который произвёл бы впечатление на него самого, потому что невольно стал оценивать противника по себе.
Дерек перевёл на него внимательный взгляд и с удивлением переспросил:
— Вы меня уговариваете?
Это удивление позабавило Михара, и он переспросил довольно дружелюбно:
— Почему нет?
Опершись локтями на стол, Дерек подался к нему, положил подбородок на переплетённые пальцы, несколько секунд внимательно рассматривал собеседника, потом высказал:
— Для чего? Разве я имею возможность отказаться? — он нервно передёрнул плечами.
— Видимо, имеете, — насмешливо ответил Михар. — Иначе чего ж так мучительно раздумываете?
Дерек резко выдохнул и с некоторой иронией в голосе сказал:
— Да просто сдал свою манеру профессионально проигрывать в аренду, а без неё, — он зло усмехнулся, — проигрывать не умею.
Михар развёл руками и наигранно сочувственно заметил:
— Придётся учиться!
Реплика эта прозвучала для Дерека как звук защёлкнутых у него на руках кандалов.
— Никогда не поздно, — задумчиво кивнул он, отмахиваясь от овладевающих им страха и злости и пытаясь заглушить эти страх и злость рациональными размышлениями.
Что он, в конце концов, терял?
«Свободу», — логично ответил он на этот вопрос.
Если уж ты соглашаешься работать на такого человека, как Михар, — выйти из игры ты уже не сможешь, придётся идти до конца, хочешь ты того или нет.
От безысходности сердце Дерека сдавило неподъёмными камнями; он столько отдал за то, чтобы быть свободным! И что теперь?.. Снова попасть в рабство к новому Грэхарду?
И ради чего? Что он получает взамен?
«Свободу Тэна», — осознал Дерек, и дело для него стало решено.
— Я не упоминал? — скучающим и обыденным тоном ворвался в его размышления Михар. — Безусловно, если что-то в моих проектах смутит вашу совесть — вы вольны отказаться. — Чуть задумчиво добавил: — Мне нужны исполнители, которые увлечены тем делом, что им поручено.
Дерек уронил ладони на столешницу, вперил в противника испытующий взгляд и с сомнением отметил, с трудом подавляя злость и не позволяя ей проявиться в ровном холодном голосе:
— Что-то уж очень гладко стелите, господин Михар. Я и без того у вас на крючке — к чему эти игры в якобы равенство?
«Умён!» — с большим удовольствием отметил Михар, смотря уже на Дерека как на вполне состоявшееся приобретение и наслаждаясь тем, что приобретение это весьма ценно. Все исполнители как исполнители, а этот — с норовом!
— Не настолько уж мы и неравны, Деркэн, — парировал он, но всякое дружелюбие исчезло из его тона, когда он холодно отметил: — Не ваш же дружок додумался, как довести мою дочь до такого состояния.
В этом замечании ощутимо звучала скрытая угроза; Дерек поднял руки ладонями вверх и, безотчётно пародируя собеседника, совершенно его интонациями воскликнул:
— Помилуйте! Не я впутал в эти дела женщин!
Взгляд Михара сверкнул, обещая неприятности.
Почуяв, что перегнул палку, Дерек всё же сдался и свернул на тот путь, которого так старался избегать сегодня, и машинально провернул привычную пантомиму: показательно вздохнул, полохматил себе волосы, покорчил выразительные недовольные рожи, в конце концов, уронил голову на лежащие на столешнице руки и оттуда глухо заявил:
— Всё, всё, я тих и смирен!
Смерив его макушку задумчивым взглядом, Михар неожиданно спросил:
— Кому, вы говорите, вы сдали вашу манеру в аренду? — и, с трудом давя улыбку, отметил: — Кажется, вам её вернули досрочно.
Его это шутовство весьма забавляло и развлекало, и он был весьма доволен, что Дерек снова вернулся именно к этой стратегии: наблюдать её было в высшей степени интересно.
Кинув на собеседника удивлённый взгляд, Дерек выпрямился; уголки его губ задрожали — и вдруг он и вовсе рассмеялся.
«А, пропадай всё на свете!» — лихо решил он. Сколько, в конце концов, можно было бояться? Ну не мог, в самом же деле, не мог этот идиотский анжелец быть страшнее Грэхарда!
Дело-то, конечно, было не в том, кто там страшнее — Михар или Грэхард — дело-то заключалось в том, что теперь-то Дереку было, что терять. Поэтому и боялся он гораздо сильнее, чем в ньонский период своей жизни, — боялся за Райтэна, за Магрэнь, за Илмарта и Олив, за Кайтэнь и тётушку, одним словом — за всех, кто успел стать ему дорог.
— Как всё-таки забавно сложилось! — отсмеявшись, пояснил своё веселье Дерек. — Вы хотели выиграть Райтэна через брак — а в итоге чуть не проиграли дочь, потому что не учли меня, — лицо Михара закаменело, показывая, что Дерек ходит по краю, — однако ж, из-за меня встав перед необходимостью вытащить из интриги дочь, вы заодно и меня затянули, приобретя тем и Райтэна, наконец!
Он с чувством поаплодировал, серьёзно кивая самому себе.
— Ну что ж, в интриге такого уровня и проиграть не стыдно, — резюмировал он и неожиданно перешёл к деловитому тону, наклоняясь вперёд: — Ну, где там ваш договор? Что, подписывать кровью будем?
Михару пришлось призвать всё своё самообладание, чтобы не рассмеяться: он впервые видел, чтобы человек, попавший в такое положение, в какое попал теперь Дерек, обыгрывал собственное поражение с таким азартным весельем. Возможно, в какой-то другой ситуации Михар предположил бы, что противник просто слишком глуп и не понимает, что поставлено на карту; но он уже убедился несомненно в том, что Дерек прекрасно понимает всё то, что не сказано, и умеет оценивать ситуацию трезво, видя на несколько уровней вглубь.
Михар в упор не замечал, что Дереку вовсе не весело, и что он не нарочно и не осознанно выстраивает такую манеру; Михар не замечал, что Дерек находится в глубокой, отчаянной истерике, что его показное веселье — не более чем выученная защитная реакция. Защитная реакция, которая выработалась у человека, который постоянно боялся, что его ударят, и научился быть смешным, чтобы его не били.
Не увидев всей этой подоплёки, Михар решил, что имеет дело с осознанной тщательно контролируемой стратегией. Для умения веселиться в таком положении требовалось незаурядное мужество; и это вызывало безотчётное уважение.
— Помилуйте, Деркэн! — выразил он это уважение переходом на лёгкий тон. — Я же вас не покупаю, в самом-то деле!
— Слава тебе, Господи! — с чувством воскликнул Дерек, после чего уточнил с подозрением: — И каковы тогда, наконец, ваши условия?
Михар задумчиво постучал пальцами по столешнице и спокойно пояснил:
— Я позволяю вашему другу развестись с моей дочерью без каких-либо последствий, а вы взамен начинаете работать на мои проекты.
Дерек постучал себя пальцами по щеке и деловито уточнил:
— Каменный уголь?
Михар улыбнулся уголками губ:
— Дался он вам!
С самым серьёзным выражением лица Дерек заявил:
— Да я вообще во всё это ввязался лишь для того, чтобы сбыть его вам, наконец! — и добил, выпятив грудь и с благородным пафосом в голосе заявив: — Всё — ради угля!
Три секунду понадобилось Михару для того, чтобы сокрушительно проиграть в борьбе с самим собой: он всё-таки не выдержал и рассмеялся.
Дерек позволил себе фыркнуть, отмечая тем нечаянную победу. Проверенная временем стратегия снова сработала без осечек: страшный и сильный человек был нейтрализован.
Отсмеявшись, Михар вытер уголки глаз и со смесью восхищения и досады воскликнул:
— Как это у вас всё-таки получается так легко!
С постным выражением лица Дерек ответил:
— Опыт работы скоморохом.
Михар, совершенно не заметивший то, с какой горечью это было произнесено, поперхнулся очередной порцией смеха от неожиданности, но всё же сумел в этот раз овладеть собой.
— Богатый опыт, — с большой злостью в голосе вдруг продолжил развивать свою мысль Дерек. — Внушительный, — с яростью выдохнул он. — Разнообразный, — его, определённо, несло.
— Вы ведь не шутите, — с некоторым потрясением отметил Михар, осознав, что собеседник не играет.
Спохватившись, Дерек пожал плечами и отвернулся, предлагая закрыть тему.
Покладисто отложив разговор, Михар вернулся к делу:
— Что ж, уголь. Готов рассмотреть, но имею тогда встречное условие, — Дерек сделал приглашающий жест рукой, — Рубиэлэнь должна остаться в вашем карточном предприятии.
Условие это оказалось для Дерека столь неожиданным — он полагал, что Руби только о том и мечтает, чтобы сбежать от них, — что он был совершенно дезориентирован.
Несколько секунд он рассматривал вариант с тем, что Михар разыгрывает дочь втёмную, имея на неё новые интриги, — но тут ему вспомнился тот его разговор с Руби, который он расценил, как попытку расколоть внутренний круг Райтэна.
«Что, если она и в самом деле?..» — вынес предположение он, и тут же сегодняшняя игра стала видеться ему совсем в другом свете.
Он откинулся на спинку стула, проницательным взглядом окинул собеседника и выразил свою мысль:
— Вы всё это и затеяли ради Руби, не правда ли?
И по тому, насколько бесстрастным осталось лицо собеседника, он понял, что угадал, — и это вернуло ему ощущение некоторого контроля над ситуацией.
— О! — с лёгкой усмешкой отметил он, пытаясь хоть частично переломить ситуацию в свою пользу. — Вам теперь невыгодно отпираться, ведь так? Я ведь, положим, могу выполнить ваше условие формально, — с наслаждением выговорил он это слово.
С большим внутренним недовольством и злостью Михар вынужден был признать правоту аргумента.
— Предположим, — весьма холодно отметил он, слегка щурясь, — мне бы не хотелось, чтобы вы подошли к этому делу… формально.
В усмешке Дерека скользнуло что-то хищное, когда он отметил:
— Вот с этого и надо было начинать, Аренсэн.
— Мы не настолько равны, — в тоне его слышалось вполне ощутимое предупреждение, но Дерек его проигнорировал.
Уверенно облокотившись на стол, он положил подбородок на кулаки, вперил в противника прямой сильный взгляд и обозначил альтернативу:
— Либо настолько — либо никак.
Лицо Михара сделалось совершенно ледяным, а от взгляда более робкий человек изрядно бы струхнул — но Дерек, прочно закалённый повадками Грэхарда, Треймера и иных ньонцев, даже не вздрогнул.
— У нас ваша дочь, — с большим удовольствием выговорил он, — и мы можем попросту не дать ей развод. — Он улыбнулся, но улыбнулся холодно и страшно: — Понимаете, да?
— Вы совсем страх потеряли? — непринуждённо переспросил Михар, чувствуя себя, впрочем, в высшей степени некомфортно. Мало кто рисковал ему угрожать, и впервые ему угрожал человек, которому реально было, на что давить. Оказаться на этой стороне такого противостояния Михару было внове; но, впрочем, он не настолько растерялся, чтобы терять инициативу в беседе.
— О! — откинувшись, Дерек опёрся локтем на спинку стула и спокойно уточнил, прощупывая границы дозволенного: — А что вы мне сделаете-то?
Михар нарисовал на лице вопрос: «Вы это сейчас серьёзно?» Дерек сделал лёгкий жест рукой: мол, давайте, удивите меня! В глубине его глаз, впрочем, стояли совершенно неуместные в этой ситуации смешинки; и именно по этим смешинкам, которые совершенно сюда не шли, Михар понял, что Дерек не идиот, который попросту лезет на рожон, а идиот, который провоцирует с целью испытать противника.
Михару было, чем давить, и он мог в несколько фраз закончить всю игру; и сейчас, глядя на непринуждённую позу соперника и эти его уже почти откровенно смеющиеся глаза, Михар понял, что, победив таким образом, — несомненно проиграет. Получит, конечно, Дерека, вполне послушного и исполнительного, — но потеряет Дерека смеющегося и живого, способного быть… пусть не другом, нет, но — хотя бы союзником.
Возможно, даже если бы в ситуацию не была замешана Руби — а Руби, так некстати эмоционально привязавшаяся к этой компании, требовала участия Дерека-союзника, а не Дерека-запуганного исполнителя, — даже без Руби Михар расценил бы вариант с силовым давлением как несомненный проигрыш.
Он уже слишком увяз в ловушке дерековской шутовской манеры; ему теперь хотелось испытывать эту манеру снова и снова, видеть Дерека именно таким — шутливым, живым, источающим тепло и свет. Если теперь Дерека сломать — всё это будет безвозвратно потеряно.
А если не ломать — то нужно было как-то договариваться.
С другой стороны, оставить столь яркую провокацию без ответной угрозы было совершенно недопустимо — и Михар встал перед необходимостью выбрать такую угрозу, которая, с одной стороны, покажет, что он согласен воспринимать Дерека как союзника, но, с другой стороны, несомненно укажет ему на то, что посягательств на свою территорию и свой авторитет Михар не потерпит.
Ему потребовалось несколько секунд на обдумывание вариантов, после чего он спокойно и непринуждённо отметил:
— Положим, пока я склонен вас считать удачливым ниийским купцом, которого Тогнар приметил в своей поездке. Как вы думаете, — мягко спросил он, наклоняясь к собеседнику, — что я открою, если усомнюсь в этой версии?
Дерек оценил угрозу уважительным хмыканьем. В то, что Михар, с его связями и деньгами, сможет докопаться до правды, он охотно верил. Чем ему может грозить такой исход?
«Шантаж, конечно, — определил сам в себе Дерек. — И шантаж, на которой я поведусь» — потому что в Ньон к Грэхарду совсем не хотелось.
— Полагаю, ничего интересного, — тем не менее, открестился он.
Михар улыбнулся уголками губ и вполне дружелюбным тоном отметил:
— Помилуйте, Деркэн, не с вашей выразительной мимикой пытаться блефовать!
Дерек изобразил лицом философское смирение перед этим обстоятельством. Он, собственно, и не рассчитывал, что сможет провести противника.
— Несимметричная угроза, — наконец, раздумчиво выговорил он.
В ответ на угрозу Руби Михару следовало высказать угрозу Райтэну — это было бы логичным и грамотным ходом.
— Ну, ну! — отмахнулся Михар. — Если я вздумаю угрожать вашему другу, я больше потеряю, чем выиграю.
— Брату, — спокойно поправил Дерек, глядя на противника внимательно и испытующе. — Он мой брат.
— Тем более.
— Тем более, — кивнул Дерек, прочно уходя в себя.
Было очевидно, что у Михара был целый веер способов давления на него — и, угрожая Руби, Дерек, прямо скажем, осознанно подставлялся. Ему хотелось здраво оценить уровень опасности, который грозит и ему, и его близким в сложившейся ситуации. Из того, что он знал о противнике, он ожидал логичного и симметричного ответа. Отказ Михара играть по этим правилам мог означать несколько вещей.
Во-первых, он мог полагать, что Дерек не стоит того, чтобы связываться с роднёй Райтэна — а любые угрозы Райтэну, однозначно, выводили его на конфликт с Тогнарами вообще. «С другой стороны, — подумалось Дереку, — Райтэн уже связан по рукам и ногам этим браком, что тут угрожать? Михару нашлось бы, чем и как давить».
Этот вывод неизбежно выводил Дерека на вторую ветку вариантов: Михару дорога дочь, и вся нынешняя вербовка затеяна именно ради неё. Та польза, которую Дерек может принести как аналитик или как агент поддержки Тогнаров, — это вторичная выгода, которую глупо было бы упускать, но главная и центральная задача противника… тут мысль обрывалась.
Он должен сделать для Руби — что?
Если речь идёт о разводе, то явно не наладить отношения с Райтэном. И едва ли Михар планирует пристроить дочку за него, Дерека, или, тем паче, за Илмарта. Оставить Руби как агента влияния? Глупо, она разве что через Тэнь только и может что-то сделать…
В то, как видел ситуацию Дерек, никак не вписывалось желание Михара оставить дочь в университете — и, тем более, в их кружке картографов. Не враг же он ей, в самом деле, чтобы запихивать её в столь очевидно враждебно настроенное общество!..
«Враждебное», — вдруг замер Дерек — и догадался.
Руби привязалась к ним по-настоящему — но своей интригой не оставила себе никаких прав на ответную симпатию.
И Михар, несмотря на все свои многочисленные рычаги давления, не мог здесь ничем помочь дочери: нельзя заставить любить, как ни дави. Даже, скорее, чем больше давишь — тем меньше шансов остаётся на любовь.
«Я больше потеряю, чем выиграю», — слова Михара заиграли для Дерека новыми красками. Он не может давить, потому что задавленный, принуждённый Дерек будет выдавать в ответ ненависть и презрение — и эти ненависть и презрение будут распространяться и на Руби.
«Эк его повязало собственной интригой», — подумал Дерек не со злорадством, а скорее даже с некоторым сочувствием. Он увидел в этот момент, как из-под холодной маски проступает обеспокоенный отец, — и из политика Михар в его глазах возрос до человека.
Забывшись, Дерек так глубоко ушёл в свои размышления, что встал и принялся расхаживать ко кабинету, время от времени взмахивая руками в такт своим мыслям.
«Но что я могу? — сам себя вопросил он растерянно. — Разве Тэн простит ей? Не говоря уж об Илмарте!»
В его представлении, дело виделось весьма безнадёжным. Положим, он сам не испытывал к Руби ненависти — особенно теперь, с учётом того открытия, что её отношение к ним не исчерпывалось рамками заведённой интриги. Он скорее даже сочувствовал ей теперь, отчётливо вообразив, как тяжело ей пришлось, когда она угодила в эту ловушку — своими же руками вырытую ловушку.
«Допустим, — продолжал сам в себе он. — Тэн великодушен; он может простить, если поверит ей. Но Ил?»
Он не настолько хорошо знал Илмарта, и не был уверен, как он себя поведёт.
— Хорошо, — наконец, решился Дерек, разворачиваясь к столу и вставая перед ним, сложив руки на груди. — Хорошо, — повторил он, — я попытаюсь. Но вы ведь понимаете, что я не могу ничего обещать?
Михар, который наблюдал за его метаниями с большим интересом и легко считывал его сомнения с его лица, кивнул, складывая ладони перед собой домиком.
— Пф! — со смешком фыркнув, Дерек опустился на свой стул и уточнил: — Выходит, я остаюсь в Кармидере?
Михар невозмутимо переспросил:
— А вы планировали переезд?
Дерек покачал головой.
— Ладно, — вернулся он к конструктиву, — давайте обсудим предметно, что именно за дела вы хотите мне поручить.
Михар вежливо приподнял брови и отметил:
— Для этого было бы неплохо, чтобы вы сперва рассказали, что вы, вообще, умеете.
Посмотрев на него открыто и весело, Дерек рассмеялся, затем отмахнулся:
— Ну, например, я умею вырывать зубы и читать проповеди. Это безнадёжно, — махнул он рукой. — Проще вам сказать, что вам надо.
— Даже так? — был немало удивлён Михар — и достал заранее подготовленную папку.
Первыми на стол легли различные административные задачи, касающиеся управления Ан-Фило. Спустя час активных дебатов Михар понял, что его новое приобретение можно хоть сейчас оставлять вместо себя за главного — ладно, не хоть сейчас, тут он махнул, но спустя годик, как разберётся в делах всерьёз…
Решив повысить ставки, Михар достал планы своей работы на законодательном поприще — и был изрядно потрясён. Потому что Дерек, совершенно забывшись и с головой уйдя в работу, принялся весьма эмоционально и красочно критиковать те или иные положения и выдвигать те или иные весьма дельные предложения.
— Бунты! Бунты, вот что нас ждёт при таком раскладе! — нависнув над столом с документами, чуть ли не брызгал слюной он, негодуя на какой-то черновой проект, который, признаться, и сам Михар полагал весьма слабым.
— И что вы предлагаете как альтернативу? — с живым любопытством переспросил он.
Дерек грузно сел, задумался, вцепившись себе в волосы, и, наконец, признался:
— Да рогр его знает!
Михар хмыкнул; Дерек рассмеялся.
— Я даже жалею, — признался вдруг Михар, — что обещался не раскапывать ваше прошлое. Вы там явно не скоморохом подрабатывали, — вызвав веселье Дерека, отметил он, а затем задумчиво прибавил: — Ну, ежели только скоморохом при монаршей персоне…
Слишком увлечённый новыми мыслями, которые в нём породили замечания Дерека, Михар не увидел, что тот заметно побледнел и растерял своё веселье — а, когда поднял взгляд, Дерек уже вполне пришёл в себя и вернулся к живому деловому настрою.