Райтэном в равной степени владели три сильных чувства: он был влюблён, восхищён и горд.
Он был влюблён — то есть, ему хотелось наблюдать Олив во всех её проявлениях, любоваться этими проявлениями, пропускать их через призму своих эмоций и присваивать себе как часть своей внутренней жизни.
Он был восхищён, что естественно следовало из первого пункта, поскольку наблюдения за Олив неизбежно приводили его к пониманию, насколько яркой, интересной и разносторонней личностью с сильным характером она является.
И он, разумеется, был горд — горд тем, что она выбрала своим мужем его. Потому что — по глубокому убеждению Райтэна — рядом с такой женщиной, как Олив, мог находиться только мужчина незаурядный и соответствующий её высокому уровню.
Все эти три чувства Тогнар-старший моментально считал с мимики и интонаций сына в первую же минуту встречи, которая происходила в доме правителя Брейлина (где ж ещё остановиться, как не у старого друга?)
— Очень, очень рад! — кивал он, пожимая Олив руку и разглядывая её с искренним и весёлым любопытством.
Поскольку в этот раз Райтэн не только не скрывал свой брак, но и, напротив, трубил о нём на каждом углу, Тогнару-старшему пришло уже три десятка писем с вопросом, знает ли он, что его сын женился на какой-то странной безглазой девице. Удивили его не столько эти сообщения, сколько то, что первым из них было послание как раз от Райтэна — и это оказалось, кажется, вообще первое письмо, которое он получил в своей жизни от сына.
Учитывая, что ранее в его присутствии Дерек высказался, что именно эту даму он полагал главной претенденткой на сердце Райтэна, отец сделал логичный вывод, что этот брак явно поудачнее первого — оставалось лишь выяснить, как им удалось от этого первого так скоро отделаться.
Что старший Тогнар и сделал в присущей ему манере. Рассадив всех прибывших пить чай, он словно бы небрежно отметил:
— Удивительно, каким солнечным обещает быть это лето! По всем приметам ожидались сплошные дожди, ан вот те на!
Райтэн незамедлительно включился в разговор, но понесло его явно не в ту сторону, которая интересовала отца:
— В самом деле, — попивая чай, согласился он, — кажется, в этом году всё зацветает раньше — отродясь столько цветов не видел!
Осознав, что от влюблённого сына толку не добьёшься, Тогнар разумно переключился на Дерека:
— Как там ваши кармидерские болота, Деркэн? Не придумали, как осушить? — почти прямо поинтересовался он.
Дерек пожал плечами, отложил чашку и отметил:
— Поскольку осушить их не представляется возможным, я решил действовать по принципу «не можешь остановить — возглавь». Если нельзя везти товары в обход болота, — улыбнулся он, — разумно научиться переправлять их прямо по болоту, ведь так?
Этой сентенцией он собрал четыре взгляда, наполненных разными эмоциями.
Олив посмотрела на него как на полного идиота: уж она-то хорошо знала, почему возить товары через болота — гиблая идея. В любой другой ситуации она горячо высказала бы свою точку зрения, но теперь слишком стеснялась свёкра, поэтому ограничилась взглядом.
Райтэн вспыхнул досадой и гневом: он прекрасно разглядел второй смысл погодного разговора и весьма негодовал, потому что болото по имени Михар не казалось ему разумным местом для экспериментов друга.
Тогнар-старший выглядел весьма заинтриговано. Ответ Дерека подсказал ему, что с Михаром удалось как-то договориться — но было пока решительно непонятно, в чём именно заключается суть договора.
Что касается Джея, то он попросту недоумевал, поскольку ровным счётом ничего не смыслил в анжельских метафорах и не понимал, как это он умудрился пропустить такую важную часть жизни объекта, как разъезды по кармидерским болотам.
— Что ж! — решил разжиться подробностями Тогнар. — Как же это вам удаётся провезти что-то по этим гиблым местам? — с прищуром посмотрел он на Дерека.
Тот, чуть скривившись, почесал себе ухо и отмахнулся:
— Долго ли умеючи!..
— Тоже мне, умелец!.. — недовольно буркнул в чашку Райтэн, который, прекрасно разбираясь в разговорах о погоде, мало что смыслил в языке жестов.
Старший Тогнар, напротив, язык этот знал в совершенстве — при его-то должности умение отдавать приказы без слов было весьма актуальным — поэтому внезапно зачесавшееся ухо Дерека расшифровал верно и взглянул на Джея уже гораздо более заинтересованным взглядом.
Рассудив, что в присутствии шпиона следует говорить о чём-то, что все и так знают — или в скором времени узнают — Тогнар довольным тоном поведал, что нашёл себе замену на карьере и планирует отправиться в длительный вояж по Анджелии и соседним государствам.
Впрочем, когда он заявлял о найденной замене, лицо его было уж слишком довольным, а взгляд — уж слишком искрящимся.
Дерек заподозрил какую-то заподлянку в фамильном тогнаровском стиле. Однако по причине того, что старшего Тогнара он знал гораздо хуже, чем младшего, он даже предположить не рискнул, в чём такая заподлянка может заключаться.
Райтэн тоже считал почти не скрываемое веселье отца, тоже заподозрил подвох, мысленно выругался на тему: «Опять он за старое!» — и выдвинул рабочую версию: «Ну точно! Спелись с Ирди!» Впрочем, как именно они могли спеться, он сходу не сообразил, но, определённо, насторожился. Бывшая владелица участка, распробовав выгоду от продаж угля, наверняка расстарается и придумает план, как это участок себе вернуть!
Тогнар, открыто наслаждаясь удачной поклёвкой на свои кривляния, не спешил раскрывать интригу. Более того — отказался ехать на карьер тотчас, требуя, чтобы все дождались полноценного обеда («Нельзя с дороги-то!»), поздоровались с правителем Брейлина («Данзэс так вас ждал!»), а лучше бы и завтра с утречка уже…
Райтэн едва удержался от того, чтобы тут же не вскочить и не помчаться смотреть, что там с карьером — ему подумалось, что Ирди уже захватила там власть, и каждая минута на счету. Дерек просто бросил на Тогнара укоризненный взгляд — весьма выразительный, поскольку тот замахал руками и согласился:
— Хорошо, хорошо! Поедемте после обеда!..
Задумчиво почесав бороду, Дерек высказал сомнения в целесообразности совместного обеда — в виду имеющегося у него в активе конфликта с правителем Брейлина, который, помнится, не простил ему историю с Кэриарами и Лэнь.
Глаза старшего Тогнара заблестели совсем уж ярко, и он небрежно ответил, что берёт на себя этот вопрос, и — с его-то дипломатическим опытом! — сумеет провести такой обед без сучка и задоринки.
Мрачно уставившись на Тогнара, Дерек припомнил, что у правителя Брейлина есть сын, и заподозрил, что Тогнар завербовал в карьерные дела именно его. А что? В Аньтье у них семейная статистика сбежавших правителей и их наследников на высоте, так пора и соседу помочь, пусть догоняют! Безумие должно множиться!
Райтэн тоже уставился на отца взглядом весьма тяжёлым: вспомнил, что правитель Брейлина вдовствует, и заподозрил, что тот женился на Ирди, и теперь они вдвоём хотят оттяпать его карьер.
Старший Тогнар, явно потешаясь над молодёжью, изящно перевёл тему и вовлёк в разговор Олив.
Пришлось ждать и изнывать.
На обеде оба друга сидели как на иголках. Особенного дискомфорта добавлял присутствующий правитель Брейлина, который, мало того, что был весьма любезен, блестел притом весёлыми глазами не хуже Тогнара, и переглядывался с последним так, что было очевидно: они в заговоре.
«Нет, если бы Тогнар сманил на карьер его сына, — рассуждал сам в себе Дерек, — он бы не был сейчас так любезен. Кто ж порадуется, что твоего наследника сманили в коммерцию!»
В Брейлине правитель избирался Советом, но всегда почему-то случалось так, что Совет голосовал именно за того, кого предложит правитель предыдущий. Поскольку не всегда новым кандидатом становился именно сын, ситуация со сменой власти в Брейлине не казалась столь демонстративно недемократичной, как было в Аньтье, но, по факту, в ней тоже было гораздо больше феодализма, чем предполагала конституция.
«Точно! — меж тем, мрачно рассуждал Райтэн. — Женился, гад! Обложили со всех сторон!»
Он полагал, что одна Ирди не справилась бы с отцом, поэтому коварная партнёрша решила обзавестись союзниками и зайти с тыла. Правитель Брейлина был отцу старым другом, соответственно, его брак с Ирди делал позицию отца уязвимой — кто ж ждёт подвоха со стороны друзей!
«Ну и покажу я этой интриганке!» — сжимал челюсти Райтэн.
«Может, он как-то договорился с Войтэном?» — между тем, рассматривал новую версию Дерек. В конце концов, братец Лэнь и впрямь горел каменноугольным делом, так что к нему, должно быть, можно было отыскать ключики.
Вот только Войтэн по складу ума был инженером, а никак не руководителем. Версия, конечно, имела право на существование, но была слабоватой.
В общем, к концу обеда счастливые совладельцы каменноугольного предприятия накрутили себя с избытком. Дерек дофантазировался до версии, что правитель Брейлина надумал передать власть сыну, чтобы лично заняться каменным углём. Уж слишком насмешливые взгляды он бросал на Дерека, когда думал, что тот не видит!
Что касается Райтэна, то он мрачно пялился на отца, с недовольством подозревая, что тот тайком сам женился на Ирди и попросту подарил ей карьер. Как отец мог устроить такую сделку в обход непосредственных владельцев и каким образом ему удалось скрыть факт брака — это было уже дело десятое. Долго ли умеючи!
Как вскоре выяснилось, оба они ошибались.
На карьере в рабочем кабинете их поджидали вполне знакомые, но неожиданные лица.
— Позвольте представить! — чуть ли не потирая руки, провозгласил довольный фокусом Тогнар-старший. — Наш новый управляющий, госпожа Кэриар!
Из-за стола поднялась лукаво блестящая глазами Лэнь.
Лицо её сияло искренним и глубоким удовольствием; в мимике и осанке появилось что-то неуловимо деловое — возможно, такой отпечаток дала уверенность в себе. Не говоря уж о том, что без своих безудержно длинных кудрей она теряла львиную долю хрупкости и нежности; по-мужски короткие волосы словно превращали её в другого человека.
Дерек и Райтэн сумели разве что рты не разинуть — но выражение глубокой ошарашенности читалось с их лиц весьма ощутимо, что явно веселило команду заговорщиков, в которую, кроме старшего Тогнара и Лэнь, входил и Войтэн.
Первым пришёл в себя Дерек — Райтэн, кажется, увлёкся тем, что мысленно перебирал любимые ругательства, а с учётом владения им иностранными языками этот процесс неизбежно затягивался.
По чрезмерно весёлому лицу старшего Тогнара, на котором откровенно читалось удовольствие человека, хорошо проделавшего сложную работу, Дерек догадался, что эту мизансцену тот готовил долго и любовно, употребил на её выстроение все свои дипломатические таланты и наслаждался теперь достигнутым результатом.
Впервые Дерек всерьёз осознал, почему Райтэн в своё время сбежал из дома, — потому что устроение таких сцен, определённо, было коньком старшего Тогнара, и Дереку, совершенно точно, не понравилось быть главным героем такой истории.
Во-первых, у него в голове всё ещё крутились все те отвратительные фразы, которые он сказал Лэнь при их последней встрече, — и ему было мучительно стыдно их вспоминать. Он точно не был готов говорить об этом — но ему представлялось невозможным и просто сделать вид, что ничего не было. Он оказался в ситуации крайне неловкой и неприятной, поскольку от него требовалось срочно решить, как вести себя с Лэнь теперь — а он не испытывал готовности обсуждать их отношения, не мог честно об этом сказать в виду наличия толпы свидетелей и, в итоге, обречён был выбрать вариант «сделать вид, что ничего не было» — оставив муторный, гадкий стыд внутри себя, непрожитым и невысказанным, а потому особенно мучительным.
Во-вторых, он совсем не был уверен, что Лэнь — это хороший вариант для управления карьером. Но высказать свои сомнения вслух он не мог — потому что не был готов оспаривать авторитет старшего Тогнара и потому что, в контексте их отношений с Лэнь, это могло бы выглядеть как мстительное желание отделаться от неё придирками на ровном месте: в конце концов, он реально не знал, есть ли у неё талант такого рода, и против слова Тогнара у него была лишь пустая, ни на чём не основанная уверенность, что она не могла бы справиться с таким делом.
В-третьих, его чрезвычайно злило, что он оказался заложником сложившейся ситуации — весь Брейлин, видимо, уже в курсе «примирения» Кэриаров с каменноугольным предприятием, и решительно невозможно теперь что-то обсуждать и переигрывать.
Наконец, Дерек чувствовал себя загнанным в угол, потому что не мог ни в коей мере высказать Тогнару свои претензии — Тогнар был нужен ему для игры против Михара, и разбрасываться союзниками такой величины было бы неосторожно.
Осознав, что сделать ничего тут не может, и на конфликт идти ему в высшей степени невыгодно, Дерек прибегнул к своему старому и проверенному временем умению профессионально проигрывать.
— Я ослеплён и поражён! — весело воскликнул он, шутовским жестом прикрывая глаза ладонью, а затем прикладывая эту ладонь к сердцу и кланяясь. — Сударыня!..
Лэнь вздёрнула подбородок. Она смотрела на Дерека с тем выражением победительного торжества, с каким всякая женщина смотрит на мужчину, в которого когда-то была безответна влюблена, из-за которого когда-то страдала, и — к которому теперь, наконец-то, не чувствует ничего.
Дерек выражение это поймал, прочитал правильно и мысленно перевёл дух — вариант с разлюбившей его Лэнь был предпочтительнее всякого другого — и кинулся подыгрывать ей с глубоким пылом.
Сделав пару шагов к ней, он заразглядывал её с откровенным восхищением, после чего с подкупающей искренностью в голосе заявил:
— Проглядеть такой талант! Я, положительно, был слеп, мадемуазель!
Благосклонно подав руку для поцелуя, Лэнь фыркнула:
— Что ж, сударь, порадуемся, что вы прозрели, наконец!
Впрочем, она с удивлением обнаружила, что его кривляния больше не находят в ней такого живого, радостного отклика, как раньше. Ей даже странно сделалось при мысли, что он нравился ей — теперь он казался ей слишком старым, усталым и фальшивым, скорее карикатурой на то, что когда-то представлялось её воображению. Впервые она всерьёз осознала, что он на пятнадцать лет старше её — и ей дико было вспоминать, что он казался ей чуть не ровесником раньше.
Меж тем, присев на край стола, Дерек в своей привычной манере разразился потоком велеречивых дифирамбов.
За его спиной Райтэн и Войтэн мерились мрачными взглядами.
«Если из-за него моя сестра прольёт ещё хоть слезинку, я его придушу!» — обещал взгляд Войтэна.
«Если из-за неё моего брата опять втравят в эти отвратительные сплетни, я всех тут уничтожу!» — не менее пылко обещал взгляд Райтэна.
Отвернувшись, наконец, он увидел, что стоявший в дверях отец, сложив руки на груди, от души наслаждается зрелищем.
В душе Райтэна обида перемешалась с возмущением и досадой.
Не глядя на отца, он выскочил мимо него наружу, хлопнув дверью.