646 год, лето. Столица Анджелии
Тогнар-старший, объездив, наконец, своих заочных знакомых из разных стран, добрался до столицы Анджелии примерно через год после того, как туда перебрались Дерек с компанией.
У Тогнара было несколько планов: он хотел, во-первых, познакомиться с внуком, во-вторых — повидаться с Этрэном, с которым они уговорились пересечься именно здесь, в-третьих — проверить, что там с интригами Михара и насколько они вовлекают Райтэна и его друзей, и, наконец, пообщаться с родственниками из Рийаров.
Именно в загородном поместье Рийаров — где ему любезно выделили гостевые комнаты — он и пересёкся с Этрэном.
Несмотря на то, что купцу перевалило уже за шестьдесят, он выглядел весьма ещё крепким мужчиной и не планировал оставлять своё ремесло — однако в длительные плаванья перестал уходить самолично, предпочитая управлять делами из Анджелии.
Первые полчаса старые друзья провели, хвастая друг другу достижениями своих детей и меряясь достоинствами внуков. Они познакомились ещё в студенческие годы: оба обучались в Кармидерском университете — правда, Этрэн на пару курсов старше, а Тогнар обучение так и не успел закончить, сорвавшись в Аньтье к умиравшему отцу. Дружба их — или даже, скорее, братство, — прошла сквозь годы, скреплённая желанием прославить Аньтье и укрепить его позиции на внутриполитической арене Анджелии. Этрэн работал над этим, расширяя торговые возможности порта и делая его важным перевалочным пунктом в международной торговле, а Тогнар большую часть своего правления развивал внутреннее производство и наращивал военную мощь — того требовала не только близкая граница с Джотандой, но и необходимость отстаивать независимость Аньтье перед столицей.
Как-то так сложилось исторически, что ни простые жители Аньтье вообще, ни Тогнары в частности не горели желанием во всём подчиняться столичным властям и предпочитали высокий уровень автономии.
Тогнару вполне было, чем хвастать: его младший сын подхватил дело и продолжал политику отца, к вящему довольству населения, которое было незыблемо уверено, что именно они самые анжелистые из всех анжельцев. Этрэну тоже было, чем гордиться: его собственные сыновья продолжали его дело, так же, как и Райтэн.
Далее пошли вздохи на тему того, что Райтэн, скорее, работает на процветание Брейлина (что, впрочем, тоже было неплохо, потому что всегда полезно иметь под боком благодарных союзников), а Кайтэнь так и вовсе унесло в Кармидер.
В ход пошла карта; под хороший коньяк делить Анджелию на круги влияния было более чем приятно.
— С Брейлином у нас теперь надолго мир, — довольно приговаривал Этрэн, водя пальцем по рекам и отмечая тем пути райтэновской торговли, — Данзэс, небось, на радостях отплясывает там.
Действительно, прямой водный путь, налаженный Райтэном между Кармидером и Брейлином, значительно оживил торговлю с Райанци, что шло Брейлину существенно на пользу.
Лукаво блестя глазами, Тогнар отбивал какой-то марш в районе Северной Анджелии, мечтая, видимо, что сын и этот край приберёт к рукам.
— Но вот Кармидер!.. — вздыхали они оба в унисон, глядя на карту.
Кармидер был себе на уме; и если бы случился конфликт между восточной и западной Анджелией — решительно неясно, на чью бы сторону он встал.
— Туда бы Деркэна!.. — досадливо хлопнул себя по колену Тогнар.
Дерек успел произвести впечатление на Кармидерский университет; а университет был фактически городом в городе и вторым политическим центром области — не менее значимым, чем собственно правительство.
— А что там с Деркэном? — заинтересовался Этрэн, который несколько упустил из вида развитие этой интриги.
Тогнар досадливо поморщился. Михару таки удалось пройти в Парламент, но это дало ему пока немного — фракции внутри него складывались веками. Желая упрочить своё влияние, Михар пытался объединить тех, кто от этих фракций откалывался по тем или иным причинам, или тех, кто, как и он, не входил в какую-либо конкретную коалицию. Ничто так не связывает новых союзников, как совместные проекты; Михар активно в эти проекты ввязывался, привлекая к делу и Дерека как ведущего аналитика.
— Я думал попросту вытащить их обоих, — размеренно начал Тогнар, имея в виду, что был готов на прямой конфликт с Михаром, — но Деркэн обеспокоен угрозами Михара порыться в его прошлом, — он бросил испытующий острый взгляд на друга и с досадой отметил, что тот ощутимо помрачнел.
Воцарилось гнетущее молчание. Этрэн полагал, что конфликт с Грэхардом будет самым паршивым из возможных вариантов, поэтому угрозы Михара виделись ему существенным обстоятельством, которым нельзя было пренебречь.
— Я предлагал ему устранить его… господина, — осторожно отметил Тогнар, предположив, что Деркэн переоценил неуязвимость этой персоны, однако Этрэн весьма разочаровал его. Сморщившись, он лишь отмахнулся:
— Безнадёжно!..
Тогнар приподнял брови и бросил на друга укоряющий взгляд: мол, действительно ли вы оба уверены, что стоит держать эту информацию в тайне от основного союзника.
Этрэн скривился. Он не был человеком, который разбрасывается чужими тайнами, и ему было достаточно молчания Дерека, чтобы не болтать самому. Однако у старшего Тогнара было не меньше, чем у Михара, возможностей докопаться до правды и самому; очевидно, он не делал этого раньше потому, что не считал необходимым. Теперь же, когда в его политические планы вошла идея непременно выдернуть Дерека из-под влияния Михара и вернуть его в Кармидер, можно было предположить, что он озаботится поиском этой информации и всё равно узнает, откуда взялся этот самый господин Анодар.
Поприкидывав так и этак, Этрэн раскололся:
— Грэхард. — И уточнил зачем-то — хотя других влиятельных Грэхардов ныне в Ньоне не наблюдалось: — Раннид.
На несколько секунд лицо старшего Тогнара совершенно застыло: он никак не ожидал услышать это имя.
Затем в один момент от неподвижности он перешёл к крайней степени волнения; резко вскочив — чуть не опрокинув притом свой бокал — он нервно воскликнул:
— У меня теперь только два вопроса! — и, сделав пару резких шагов в середину комнаты, порывисто обернулся: — Почему он ещё жив!.. — имея в виду Дерека. — И… — сделав те же пару шагов обратно, он, опершись на столик, навис над Этрэном и почти заорал ему в лицу: — Трэн, где были твои мозги?! — тот аж зажмурился, недовольный такой вспышкой. — Нет! — меж тем, взмахнув руками, продолжил расхаживать по комнате Тогнар. — Мозгов у тебя, совершенно точно, нет! — пылая раздражением, он повернулся и зло спросил: — Как ты вообще додумался тащить его в Аньтье?!
— Тэн! — мягко попытался успокоить его Этрэн, вставая.
Но тот даже слушать не стал.
— А если он узнает! — разорялся он, выплескивая негодование во все стороны. — О тебе, о Райтэне!.. — голос его сорвался на мучительной ноте от тревоги за близких.
Он был напуган мыслью, что грозный повелитель Ньона однажды придёт забрать своё — и убьёт всех, кто это «своё» посмел от него скрывать.
Этрэн недовольно скривился: у друга были все причины негодовать. Купец сильно рисковал, согласившись помочь Дереку сбежать в Аньтье, и подставлял Тогнаров, познакомив того с Райтэном.
— Хорошо! — примирительно поднял руки Этрэн, соглашаясь со справедливостью упрёка. — Ты прав, я думал не головой. Пожалел парня.
Тогнар досадливо взмахнул руками — мол, с тобой всё ясно! — и с мрачным видом уселся на своё место. Отнюдь не погасшее негодование продолжало биться и гореть изнутри. Запрокинув голову на спинку кресла, он принялся разглядывать потолок, пытаясь взять себя в руки.
— Справедливости ради, — Этрэн тоже осторожно сел, — Грэхард его не объявлял в розыск. По официальной ньонской версии он является мёртвым.
Тяжело и досадливо вздохнув, Тогнар принялся растирать себе виски — шокирующие новости вызвали у него головную боль.
— Какая разница, искал он его или нет! — сквозь зубы пробормотал он, морщась от боли. — Если Михар доложит Грэхарду — прямой конфликт неизбежен. — И горько добавил, пронзив друга взглядом: — Мы с ним не справимся, Трэн.
Вариант просто выдать Дерека Грэхарду, если тот за ним пришлёт, они даже не рассматривали: Дерек был братом Райтэна, а значит, членом семьи. Кроме того, Тогнар небезосновательно полагал, что именно вмешательству Дерека обязан потеплением отношений со старшим сыном.
— Как мне, легче убрать Михара, — пожал плечами Этрэн. У них был затяжной конфликт, связанный с попытками Этрэна доставлять контрабанду в Филопье. Ныне купцу пришлось отступить и отказаться от планов по сбыту своих товаров в вотчине Михара; и, хотя его материальное положение от этого отнюдь не страдало, гордость бывалого контрабандиста была уязвлена и требовала отмщения.
Отпив коньяку, Тогнар всерьёз задумался, взвешивая вероятности.
Теоретически, убить Михара было не слишком сложно. Проблема была в том, чтобы не попасться службе его безопасности — а служба эта кормилась у Совета Филопье, который, конечно, не оставит гибель своего главного политического ферзя без расследования. Кроме того, в случае устранения Михара именно Тогнары попадали в список первых подозреваемых — известен был и конфликт Михара с Этрэном, и то, что Михар каким-то образом переманил к себе человека Райтэна. Люди, прямо заинтересованные в расследовании, знали и о неудавшейся интриге с Руби. Вероятность в случае убийства засветиться, и получить вполне себе реальную войну между востоком и западом, была велика.
С другой стороны, Грэхарда убить было почти невозможно — подобраться к владыке Ньона могли единицы, и оружия в руках у этих единиц быть в этот момент не могло. Планировать покушение на Грэхарда было бы безумием, в любой другой ситуации Тогнар даже не стал бы рассматривать этот вариант, но…
Вне зависимости от интриг Михара, живой Грэхард — это угроза Дереку, и, как следствие, угроза Райтэну.
Если что порой и заставляло уравновешенного и вполне владеющего собой Тогнара слетать с катушек — то это опасность, грозящая его семье.
Грэхард представлял угрозу Этрэну — потому что именно Этрэн способствовал побегу приближённого лица владыки. Он также представлял угрозу Райтэну — потому что Райтэн был тем, кто помог Дереку натурализоваться в Анджелии и успешно затеряться в ней. И, конечно, он представлял угрозу самому Дереку — а Дерека Тогнар со всей свойственной ему фамильной широтой души считал «своим».
Этих трёх угроз вполне хватило, чтобы внутри Тогнара поднялось тёмное, яростное чувство, требующее немедленных действий.
Райтэн бы в такой ситуации вскочил и помчался бы эти самые действия предпринимать; но отец его, при столь же пламенном нраве, обладал годами оттачиваемым хладнокровием.
Он не вскочил, не побежал, и даже не заговорил; откинувшись на спинку кресла, он сцепил руки в замок под подбородком и взглянул на Этрэна весьма выразительно. Глубокий взгляд этот, в котором тяжёлая уверенность в себе и своих силах сочеталась с острым движением яростной мысли, был купцу вполне знаком. Прикрыв свои глаза ладонью, он выразительно вздохнул.
Поговорка о том, что с Тогнарами спорить бессмысленно, стабильно самозарождалась в ближнем кругу каждого из представителей этой горячей семейки.
— Пятнадцать лет у власти, — холодно и спокойно заговорил Тогнар. — Недругов у него хватало и хватает. Но все покушения были провалены.
Этрэн ещё раз выразительно вздохнул. В устах любого другого такая неутешительная статистика прозвучала бы как «поэтому нечего и пытаться». В устах старого друга это следовало понимать как «здесь нельзя рассчитывать на авось и нужно всё учесть».
— Нужно использовать новые обстоятельства, — продолжал тихо и размеренно рассуждать Тогнар. — Любые, в которых его служба безопасности ещё не довела свои действия до идеала. Если таковых обстоятельств нет, — с нехорошей задумчивостью заключил он, — их нужно создать.
Этрэн даже воображать себе не хотел, каковы могут быть новые обстоятельства, которые надумает пытаться создать его друг — можно было заранее с уверенностью утверждать, что они входят в ряд самоубийственных безумий, — поэтому поскорее попытался найти хоть что-то, что временно отвлечёт на себя внимание Тогнара, поглотит его нынешний тёмный пыл и остудит голову. А там, глядишь, вовремя переориентировать на куда как более жизнеспособный план с покушением на Михара…
— Он скоро едет на Кес, — быстро вмешался в разработку плана Этрэн, вызвав сдержанный интерес собеседника.
Кес — остров в Многоземном море — был завоёван Грэхардом несколько лет назад. Тамошнее население отнеслось к смене власти весьма индифферентно — до этого Кес формально принадлежал Сиру — однако потребовалось время, чтобы служба безопасности владыки посчитала обстоятельства благоприятными для таких поездок. Кес находился в статусе графства, и Грэхард планировал посетить его лично, чтобы принять графскую корону и присягу местных вассалов.
— Кес. Прекрасно, — Тогнар переставил пальцы из замка в домик. — У тебя есть его карта? — вежливо приподнял он брови.
В своём обычном ежегодном плаванье Этрэн заходил в главный порт Кеса, но знать весь остров у него не было никакой нужды.
— Нет, — покачал он головой и добавил: — Но у А-Ранси должна быть!
— Ну так идём! — хмыкнув, бодро поднялся Тогнар.
Со вздохом отставив бокал с коньяком, Этрэн нехотя последовал за ним.