Холодная петроградская осень заставляла надевать поверх генеральского мундира шинель. Гражданские кутались в пальто и полушубки, некоторые потихоньку переходили на зимнюю форму одежды. Конец октября в Петрограде довольно холодная пора, но генерал тайком радовался, что он рядится в шинель здесь, а не бежит на Дон, кутаясь в овчинный полушубок.
Сегодня по плану генерал Корнилов планировал посетить крупнейшее предприятие столицы, Путиловский завод, производивший едва ли не всю русскую артиллерию, станки, машины, бронеавтомобили и даже корабли. Завод-гигант, на котором трудились почти тридцать тысяч рабочих. В те редкие моменты, когда они не митинговали и не бастовали. Самое гнездо большевизма. Где ещё агитировать за диктатуру пролетариата, как не среди пролетариата?
На завод уже уехали сотрудники КГБ в штатском, обеспечивать безопасность всех мероприятий. Диктатор прекрасно помнил, как на одном из московских заводов полуслепая эсерка сумела ранить Ильича.
Он знал и предчувствовал, что ему придётся выступать на митинге, который неизбежно соберётся на заводе, даже если мастера закроют цеха и запрут рабочих внутри. Такую возможность пообщаться с Верховным Главнокомандующим пролетарии точно не упустят, хотя по плану Корнилов ехал только в управление завода.
Городской пейзаж в Нарвско-Петергофском районе выглядел достаточно удручающе, рабочие кварталы вызывали скорее сочувствие и желание поскорее убраться отсюда, чем приносили какое-то эстетическое удовольствие. Неудивительно, что жители этих трущоб постоянно были чем-то недовольны.
Кортеж генерала миновал проходную завода, некоторое время проехал по обширной территории, остановился у здания управления. Прибытие Верховного, само собой, не осталось незамеченным, и у крыльца его встречала целая делегация из членов правления завода.
Рабочих пока видно не было, кроме нескольких представителей заводского комитета, которые с хмурым видом стояли у крыльца. Ладно хоть никаких плакатов и транспарантов с требованиями они догадались не доставать.
Кортеж остановился. Первыми из машин вышли сотрудники КГБ, подозрительными взглядами сканируя местность на предмет различных угроз, и только когда они сочли ситуацию безопасной, то позволили генералу Корнилову покинуть своё место. Это была инициатива генерала Батюшина, и сколько бы Верховный ни протестовал, переубедить нового главу комитета не удалось. Будь его воля, он бы и вовсе запрятал главу государства в самый глубокий бункер.
— Здравствуйте, товарищи, — хрипло произнёс Корнилов.
Заводское руководство наперебой начало здороваться, генерал-лейтенант Дроздов, начальник Путиловского завода, подошёл строевым шагом и представился по форме. Корнилов пожал его крепкую мозолистую руку.
— Надеюсь, вы понимаете, для чего я здесь? — Верховный окинул всех собравшихся у крыльца насмешливым взглядом.
Чиновники, инженеры и администраторы, словно голуби, закивали все разом. Корнилов поднялся по небольшому крыльцу, остальные последовали за ним. Несколько охранников в штатском, с кобурами скрытого ношения под верхней одеждой, неотрывно следовали за Верховным, сопровождая его всюду и оттесняя от него назойливых заводчан, так и норовящих пристать к всесильному генералу с какой-нибудь просьбой.
В кабинет правления пустили не всех. Только высшее руководство завода и нескольких депутатов от рабочего коллектива, потому как то, что хотел озвучить Верховный, непосредственно касалось абсолютно всех.
— Вы, наверное, гадаете, зачем я собрал вас всех здесь сегодня, — расположившись во главе стола, произнёс генерал.
— Никак нет, Ваше Высокопревосходительство, — произнёс Дроздов, и остальные жестами и негромкими возгласами подтвердили его слова.
— Даже так? — хмыкнул Корнилов. — Значит, ещё проще.
Генерал раскрыл тонкую папку, перелистнул несколько бумаг, нашёл нужную, извлёк на свет, расположил на столе перед собой, прокашлялся.
— В виду задолженности Акционерного Общества Путиловских заводов казне Российской Республики, правительство Российской Республики постановляет: принять Путиловские заводы со всем имуществом Акционерного Общества Путиловских заводов, в чём бы оно ни состояло, в собственность Российской Республики, — прочитал по бумажке генерал Корнилов. — Организация управления заводами и делами означенного Акционерного Общества возлагается на министерство торговли и промышленности. Председатель правительства, Лавр Корнилов.
Повисло неловкое молчание, члены правления завода, похоже, ожидали чего-то другого. И точно уж не внезапной национализации Путиловских заводов.
— Вот, значит, как… — севшим голосом произнёс кто-то из членов правления.
— А вы думали, я награждать вас приехал? Если бы вы вовремя контракты исполняли, то, может, и было бы за что, — сказал Корнилов. — Для многих из вас ничего и не поменяется. Кроме того, что теперь придётся работать.
За национализацию предприятий выступали многие левые партии, в том числе и большевики, традиционно сильные на Путиловском заводе, но что-то депутаты от рабочего коллектива, присутствующие здесь, особо не радовались. Наоборот, стояли мрачные и хмурые. Видимо, догадывались, что диктатуру пролетариата теперь на заводе установить не получится.
— Вопросы? — окидывая взглядом собравшихся, произнёс генерал.
Вопросов, на удивление, ни у кого не оказалось. Все понимали, что вопрос с национализацией уже решён и обжалованию не подлежит, а значит, и обсуждать тут уже нечего.
— Вот и славно, — сказал Верховный, закрывая папку с документами и поднимаясь с насиженного места. — Продолжайте работу. Дальнейшие инструкции получите позже. Иван Ефимович, останьтесь тут, проинструктируйте людей.
Представитель министерства кивнул, все остальные тоже начали подниматься, но их тут же попросили вернуться на места. Кабинет дозволено было покинуть только генералу Корнилову и его охране.
— Спешно всё, быстро, — буркнул Хан, когда они вышли из кабинета.
— Что-что? — не расслышал Корнилов.
— Поторопились вы, говорю, Лавр Георгиевич, — пояснил корнет. — Обиду затаят.
— Пустое, — отмахнулся генерал.
Перед крыльцом здания администрации уже собрался целый митинг, рабочие ближайших цехов бросали станки и выходили на улицу, разворачивая транспаранты и красные флаги. Кортеж Верховного стоял полукругом перед крыльцом, не пуская рабочих дальше, охрана пыталась сдержать натиск митингующих.
Генерал остановился на крыльце, махнул рукой, приветствуя массу народа, которая всё прибывала и прибывала.
— Здравствуйте, товарищи! — громко произнёс он.
Настроение митингующей толпы довольно ясно читалось. Недовольно-выжидающее. У работяг накопилось достаточно много претензий к действующей власти, и они желали их высказать напрямую Верховному. Взгляд выхватывал тут и там сотрудников КГБ в штатском, смешавшихся с толпой.
— Лавр Георгиевич, садитесь в машину, — тихо буркнул Хан.
— Отставить панику, — отзеркаливая его тон, сказал Корнилов. — Всё в норме.
Хан молча обошёл Верховного и встал чуть впереди, готовясь в случае чего собственной грудью прикрыть командира.
— Я хочу поздравить вас, товарищи! С этого дня Путиловские заводы переходят в народную собственность! Ура, товарищи! — воскликнул генерал.
Удивлённая толпа резко замолчала, но кто-то из находчивых безопасников подхватил клич Верховного, и вскоре весь митинг приветствовал эту новость радостными возгласами.
— И благодаря такому событию, на всех Путиловских заводах законодательно вводится восьмичасовой рабочий день! Запрещается детский труд! Вводится социальное страхование! И, самое главное, будут созданы специальные пенсионные фонды! — активно жестикулируя, сыпал обещаниями Корнилов.
Напряжение в среде пролетариата нужно было снять, и только так генерал видел решение этой проблемы. Немного отпустить гайки, чтобы потом закрутить их с новой силой, но постепенно. Лягушку надо варить медленно.
Простые рабочие с пылом и жаром приветствовали нововведения, но тут и там генерал замечал в толпе мрачные лица большевистских активистов, у которых он только что украл важную часть их политической программы. Корнилов позволил себе искренне улыбнуться и снова помахал рукой в знак приветствия.