К поместью подошли на исходе дня.
Невооруженным глазом было видно, что дела у семьи Сандерсонов шли не очень хорошо. Ухоженный ранее сад зарос сорняками, из дома какие-то люди выносили утварь, а колокол небольшой часовни грустно отмерял удары.
Телега, запряженная двумя лошадьми, ломилась от различной утвари. Несколько дубовых лавок, гремящая серебряная посуда, снедь, писчие принадлежности со свитками и несколькими толстыми фолиантами. На козлах же сидел разбойного вида мужик с повязкой на одном глазу, заросший, в потрепанной рубахе и грязных штанах. На поясе виднелись ножны с длинным мечом. Возница хмуро глянул на путников и положил руку на рукоять.
Фред во все лицо улыбнулся и поднял руку.
— Доброго дня, милейший. Не подскажете, семья Сандерсонов здесь живет?
Возница сплюнул.
— Здесь. Только от семейства остался лишь папаша и тот синий, что твоя слива. Горе свое пойлом заливает. Тревожить не советую.
— А что за горе у благородного господина? — вступил Тобиас.
— Известно что. Жена померла, единственная дочь тоже. Деньги закончились и белый свет ему не мил. А так как жалование своим людям платить боле не с чего, собираем, так сказать, товаром. А вы, господа хорошие, откуда такие нарисовались?
— С города, — Фред пожал плечами. — Слышали, что старый знакомец наш у него в услужении был. Учителем его кое-кто звал. Умный мужик, наукам разным обучен. Прослышали мы, что он сюда учить приезжал. Вот потолковать хотели.
— Разминулись вы с вашим другом, — отозвался возница, чуть расслабившись. — Он еще недели две назад отбыл, аккурат после смерти леди Элеоноры, дочурки благородного господина.
— А куда отбыл, не знаете? — спросил Фредерик.
— Отсюда, — буркнул возница и сжал рукоять меча. — Проваливайте, господа хорошие, а то мигом отправитесь следом за остальными, кто любил вопросы неудобные задавать. Сейчас ребят кликну и посмотрим, как вы тогда петь начнете.
От греха подальше Тоби и Фред оставили возницу в покое, но его совета не послушали. Вместо того чтобы убраться восвояси, друзья глянули в сторону часовни. У входа стоял человек в рясе и наблюдал за разговором. Приметив, что на него смотрят, святой человек скрылся в часовне. Путники, не сговариваясь, направились к нему.
— Стоять! — гаркнули со стороны поместья.
Друзья остановились и обернулись.
К ним подошли пятеро. Первый, судя по знакам отличия, был сержантом у наемников, а остальные — самые обычные рубаки. Сержант глянул на возницу, упер руки в бока. Остальные взялись за оружие, но размахивать им пока не спешили.
— Кто такие, чего надо?
Фред хотел было ответить, но слово взял возница.
— Разнюхивали про учителя леди Лизы. Говорят, их приятель. С города только что.
— О как, — хмыкнул сержант в усы. — А вы, никак, из городской стражи? Все псы прикидываются друзьями тех, кого им поручено найти.
— Это не так, — Тобиас, несмотря на явный перевес со стороны наемников, уступать не собирался. — У моего друга похитили невесту и мы хотели найти того, кто это сделал. По всему выходит, что это учитель вашей леди. А насчет стражи — законников привлекать мы не стали. Знаем, насколько широк карман у правосудия. Бить будете — не в первый раз. Грабить — так у нас самих карманы пустые. Убьете? Так на головорезов с большой дороги вроде не похожи. Насколько вижу, вы были свитой…
— Были, — отозвался один из рядовых.
Командир глянул на него с укором и хмыкнул, завел большие пальцы за пояс.
— Не робкого десятка, я смотрю. Тоже жизнь поломала?
— Росли без родителей, вежливости не обучены, — Фред завел руку за спину и взялся за рукоять ножа. — Вздумаете резать — одного с собой на тот свет заберу.
Сержант расхохотался и махнул рукой. Наемники улыбнулись и убрали руки с оружия, принялись расходиться.
— Извиняйте, ребята, — улыбнулся усач. — Вот только поздно вы. Учитель недели две назад уехал, вам тут ловить нечего. Со святым отцом можете перетереть, может, он чего знает. А вот хозяина тревожить не советую. Совсем плох стал. Пьет да дрыхнет.
— Спасибо, — Тобиас протянул руку.
Сержант с чувством ее пожал.
— Вы имейте в виду, мы в городе еще три дня будем. Если надумаете, мне норовистые люди нужны. Приму к себе в отряд, всему научим, все покажем. Глядишь, через год огрызаться не только на словах сможете. Найдете нас на постоялом дворе «Три лисы», что у южных ворот. Спросите сержанта Грегсона.
— Мы подумаем, — Фред выдавил улыбку и тоже пожал руку.
Часовня пустовала. Одиноко бил колокол. Над алтарем с изображением Святой Матери Милосердия горели свечи. Сквозь небольшие окна свет едва пробивался внутрь, царил полумрак.
Святой отец склонился у алтаря и держал руки перед собой сложенными, что-то тихо шептал себе под нос.
Фред кашлянул в кулак.
Немолодой уже священник поднялся и выпрямился. Его седая бородка встопорщилась, а ясные голубые глаза испытующе буравили парня.
— Мир святому дому нашей Матушки, — Фред сложил руки у груди и опустил голову. — В час нужды у верных слуг ее я прошу совета и помощи.
— Чем может скромный служитель церкви помочь тебе в твоем деле, сын мой? — скрипучим голосом поинтересовался старик.
— Мою возлюбленную похитили. Я думаю на того, кто здесь был учителем. Мне надо знать о нем как можно больше.
Священник вздохнул и присел на скамью. Жестом пригласил парня. Тот на негнущихся ногах подошел и устроился рядом.
Тобиас остался снаружи.
— Раньше поместье это имело добрую славу, — начал святой отец. — Сюда заезжали многие интересные люди. Торговцы, учителя, наставники, благородные господа и дамы. Сердце мое радовалось, когда я смотрел за мирской жизнью со стороны. И у этой мирской жизни был один цветок.
Дочь нашего господина, сэра Уолтера Сандерсона, Элеонора уже в десять лет красотой превзошла всех окрестных девочек. К двенадцати с крутым норовом и материнской мудростью она расцвела. Рассудительная не по годам, хоть и горячая по крови, она завоевала сердца всех, кто был в услужении ее отца. Тогда Святая Мать улыбалась нашему дому.
Улыбка померкла и сгустились тучи после того, как приехал новый учитель. Он был умен, много наук знал и умел им научить. Элеонора была смышленой девушкой, ей недавно исполнилось пятнадцать. Она все новые знания впитывала в себя как сухая земля капли дождя. Не было большей радости, кроме как смотреть на ее горящие глаза, слушать полные непонятных мне слов рассказы о далеких землях и неведомых тварях.
Наставник ее тоже был обходителен. Хоть Святой Матери он не служил, но свои мысли при себе держал и убеждения остальных принимал должным образом.
Страсть пустила корни в его душе. Шипы отравы вонзились в его сердце и не думали отпускать его, вот только молодая госпожа не отвечала ему тем же.
Шли дни. За ними недели. Росток креп, отрава от него колола сердце все сильнее. В один день к нам приехал молодой господин из благородных с предложением руки и сердца. Элеонора его видела впервые, но отцовской волей была ему отдана в супруги. Решению отца она не противилась, хоть господин наш и много разного от нее потом выслушал. Взяла время на раздумья наша леди, а суженый уехал.
В тот же вечер наставник встретился с ней в саду. Я был рядом и слышал их разговор. Они поссорились. Он раскрыл ей свое сердце, она же отказала ему и сказала, что намерена поступить по отцовской воле и взять благородного господина в мужья.
Сердце наставника не выдержало. В тот же день он принялся собирать вещи, но лорд Уолтер уговорил его остаться еще на неделю, чтобы закончить хотя бы часть обучения его дочурки. Сторговались на три дня.