Ерикан нашел ее рыдающей на коленях возле уже остывшего трупа Оливерио Зорт Фердинанда. Пришлось приложить немало сил, чтобы привести Юти в чувство. Только когда щеки стали уже пунцовыми от пощечин, девочка удивленно взглянула на старика, а после на мертвого врага.
Она не помнила, как одним взмахом перерезала ему горло. И судя по натекшей и уже запекшейся крови, которая напоминала засыхающее повидло, произошло это все довольно давно.
— Это она, — даже не пытаясь сдержать слезы, произнесла Юти. — Все это время, что-то внутри меня боялось подумать, что подобное может оказаться правдой. Но так и есть. За всем этим стояла она!
Лицо Ерикана напоминало грубо сделанную каменную маску, на которой не было и тени сострадания. Без всякой жалости он тряхнул Юти еще раз. Так сильно, что у несчастной звякнули зубы, стукаясь друг от друга.
— Заклинаю Аншарой, — произнес он тихо, почти шипя. — Хоть на мгновение вспомни, что ты воин, а не сопливая девочка и займись делом.
Эти слова обожгли Юти намного жарче огня. Единственный близкий ей человек сейчас отвернулся и дал понять, что все произошедшее его не интересует.
— Эту хижину построили для хорошего дела, — продолжил он. — Здесь охотники пережидают непогоду или спят, когда ночь настигает их в пути. Оттого тут оказались заготовлены дрова, а внутри царил порядок. Теперь здесь грязно и мерзко. Сделай как было, а потом поговорим.
Самое странное, что равнодушие Ерикана окончательно привело Юти в чувство. Будто прежде она тонула, бездумно размахивая руками, но теперь наконец нащупала ногами твердое дно.
С огромным трудом, то и дело поскальзываясь в засохшей крови, напрягая все свои мышцы, Юти все-таки вытащила труп Оливерио наружу. А еще чуть позже, дотянув на себе до обрыва, скинула на поругание диким зверям. С ее точки зрения, Зорт Фердинанд не заслужил достойного погребения.
Самое трудное оказалось отмыть хижину от крови. На данное занятие ушла оставшаяся часть дня. И только когда обессиленная Юти рухнула над заполненной поленницей, внутрь вошел Ерикан с двумя огромными водяными крысами, бросив их на разделочный стол.
— Поужинаем и ляжем спать, — коротко обрубил он, даже не взглянув на Юти.
Так и произошло. Как не искала девочка взгляда учителя, тот делал вид, что ничего важного не произошло. И после короткого ужина, состоящего из мяса и холодной речной воды, улегся прямо на полу. Там, где совсем недавно лежал Оливерио.
Юти разместилась на лежанке и, к собственному удивлению, заснула почти сразу же. События прошедшего дня и последовавшее за этим наказание от учителя совсем вымотали Одаренную. За всю ночь она не проснулась ни разу. Лишь утром, когда Ерикан тронул ее, сразу же открыла глаза. Точно все это время только этого и ждала.
— Умывайся и пойдем тренироваться.
А еще через пару часов они молча шли по лесу, куда редко захаживал случайный человек. Ерикан двигался уверенно, изредка поднимая голову к проглядывавшему сквозь завесу туч солнцу, а Юти послушно плелась за ним. Как и многие месяцы до этого.
— Теперь ты готова говорить, — наконец произнес Ерикан, впрочем, не сбавляя шага.
— Да, наверное, — ответила Юти. — Но имеет ли это смысл?
— Иногда собственные мысли надо озвучить. Не всегда важно, чтобы кто-то услышал тебя. Главное, чтобы себя услышала ты. Сейчас ты успокоилась и можешь рассуждать здраво, насколько вообще это возможно.
— Хорошо, — кивнула Юти, глядя учителю между лопаток, словно там имелось нечто, способное дать ей мудрость и концентрацию. — Я всегда подозревала ее. Слишком много странностей было в поведении Нирал. После смерти отца она тут же бежала из Райдара вместе с одним из его ближайших советников. Эта женщина говорила, что боялась. Теперь я понимаю, чего именно. Что ее раскроют.
Юти перевела дух, совершив несколько вдохов и выдохов, как учил наставник. Ибо именно теперь вновь начала злиться. И ей не хотелось, чтобы Ерикан почувствовал это и вновь оборвал ее.
— Единственное, чего я не понимаю — для чего она все это сделала? Каждый человек делает что-то для личной выгоды. И она не исключение. Нирал — умная женщина. Всегда была и, думаю, осталась.
— Что станет, если ты узнаешь ответ на этот вопрос? — спросил Ерикан. — Ты отступишь.
Юти решительно замотала головой, но ответила не сразу. Она и сама заметила, как в ее тоне засквозило сомнение.
— Нет. Но это важно. Важно понимать, для чего. Неужели она настолько ненавидела отца? Или знала что-то, способное повлиять на события в будущем. Понимала, к примеру, что отец не присягнет Императору и Шестой Предел ждет кровопролитная война. А сама она станет женой мятежника.
Девочка замолчала, глядя, как Ерикан двигается вперед. Казалось, учителю совсем не интересны ее размышления. Однако то, что говорил старик, стало правдой. Теперь Юти действительно не нужен был собеседник.
— Но в этой истории все равно слишком много белых пятен. Для чего прикладывать столько усилий, собирая такой многочисленный отряд? Не легче ли было отравить отца? Как она узнала, что Оливерио станет миели? Вопросы, одни вопросы.
Юти на мгновение остановилась, повысив голос.
— Куда мы идем, учитель?
— А куда тебе надо? — впервые за все время обернулся он.
И в бледно-васильковых глазах наставника плескалось искреннее веселье. Будто это не с Юти случилось ужасное потрясение, словно не ее мать оказалась главным заговорщиком. И происходящее сейчас являлось обычным уроком, вроде рукопашной тренировки утром.
— Ту, кого я называла матерью, зовут Карам Нирал Гарак Райдарская, и она живет в землях Семиречья, в городе Тригуб. И я не знаю, кто она. Не знала тогда и теперь точно не знаю кто теперь. Если мы придем к ей, если я спрошу правду, то не уверена, распознаю ли истину. Не удастся ли ей обмануть меня.
Юти замолчала, слушая, как оглушительно громко бьется ее сердце.
— Или мы можем сначала отправиться на поиски последнего убийцы. Того, кто прикрывал отступление остальных после содеянного, Шантала Келлиган. Только…
Мысль о содеянном, точнее как раз о несодеянном, ослепила Юти так же ярко, как лучи солнца пленника Теола, впервые за несколько месяцев выбравшегося наружу. Ногти впились в ладони, а собственная глупость чуть не оглушила Одаренную. Охваченная собственной злобой, она не узнала самого главного — где находится элементи. И убила Оливерио прежде, чем тот поведал об этом.
— Драманти Чат говорил, что Шантал Келлиган укрылся на севере.
— А Оливерио ты спросить не успела. Он слишком прытко бросился шеей на твой меч, так? — даже не скрывая издевки, спросил учитель.
Так стыдно Юти не было еще никогда. Она готова была расплакаться от собственного бессилия. Однако именно теперь наставник похлопал ее по плечу.
— Север не такой уж большой, как ты думаешь. И людей там всего ничего. Каждый ярл знает другого. А чужеземец с таким странным именем вряд ли сможет остаться незамеченным. Значит, таков твой выбор?
Юти решительно кивнула, прижавшись к Ерикану. А тот осторожно погладил ее по голове.
— Посмотрим, куда приведет тебя этот путь, — грустно произнес наставник, словно размышляя вслух. — А что ты решила делать с кольцом?
— Каким кольцом? — удивилась Юти.
— Которым Аншара вознаградила тебя за смерть Оливерио.
Только теперь Юти посмотрела на руку и разглядела крохотное, будто игрушечное серое колечко, путешествующее по пальцам. Погруженная в собственные мысли и горе, она даже на какое-то время позабыла о самом важном — пути воина, ей предначертанном.
— Соберу второй обруч, — тихо ответила девочка.
— Поздравляю, тайтури, — шутливо произнес Ерикан, но Юти уловила в его тоне нотки гордости. Гордости создателя, который после долгих трудов смог создать нечто редкое и уникальное.
Летнее солнце Севера отличалось суровостью и угрюмостью. Юти думала, что светило не жалует южан, готовя убить любого, кто воспримет его как шутку. Однако оказалось, что солнце Пределов, напротив, чересчур ласкало обитателей пустынных земель. Здесь же светило представало грубой мачехой, вошедшей в семью полную некрасивых и крикливых детей.
Природа на Севере отличалась чересчур насыщенными красками. Если ты смотрел на фьорд, то мог ослепнуть от его синевы. Если ласкал редкую, растущую против воли постоянного ветра и каменистой почвы, траву, то ожидал, что из нее польется зеленый сок. Даже обычные камни под ногами представали ювелирными украшениями, выпавшими при бегстве старых богов, пытающихся укрыться в недрах гор.
Два тайтури шли неторопливо, одаряя своим вниманием каждую частичку земли. Если Ерикан, судя по его легкой улыбке, наслаждался ностальгией по почти забытому прошлому, Юти впитывала новый для себя мир, пытаясь стать хотя бы крошечной крупицей его.
Прохладное, для едва наступившего лета, солнце ласкало девочку тыльной стороной тяжелой ладони, ледяная синь воды не обжигала холодом, а лишь придавала новых сил, разгоняя молодую и горячую кровь, а свежий воздух, без намека на сгоревший уголь, пьянил и заставлял голову кружиться.
Еще недавно Юти казалось, что если бы не стезя воинства, она бы могла прожить всю жизнь в Весерине, будто убаюканном от собственной неспешности городке. Теперь к девочке пришло понимание, что нет ничего лучше необъятного простора природы. И в какой-то мере север очень похож на юг — те же бескрайние Пределы, где ты можешь рассчитывать лишь на себя. Разве что от разноцветья здесь гораздо быстрее уставали глаза. С другой стороны, их не приходилось постоянно щурить от летящего песка.
И что самое главное — полное отсутствие людей. Нет, они были, конечно. На пути странникам встречались лишь крохотные поселения или деревни побольше. Ерикан говорил, что дальше будут и крупные города. А Бьорд и вовсе представляет собой диковинное зрелище, где из холодной земли вырастают дома на длинных «ногах».
Но казалось (да и являлось правдой), что местные земли довольно скудно заселены, в первую очередь из-за сурового климата. Многие имперцы искренне не понимали северян. Зачем селиться там, где зима живет большую часть года, если всего в паре недель пути можно нежиться под лучами умеренного солнца в Западных землях.
Потому каждая встреча человека, нарочная или случайная, становилась определенным событием. Несмотря на кажущуюся суровость, северяне оказались довольно приветливым народом, что для Юти стало сильным потрясением. Вот и сейчас, когда на тропе, по бокам которой росла изумрудная трава, показался высокий плечистый незнакомец с волосами цвета свежей соломы, девочка улыбнулась.
— Человек, — сказала она Ерикану. Хотя была уверена, учитель заметил его еще раньше.
Северный дорожный торговец, а это был несомненно он, если верить огромному коробу за плечами, махнул рукой и ускорил шаг. Ерикан кивнул в ответ и направился навстречу.
— Кат эттер, — сказал незнакомец и, чуть поколебавшись, добавил уже по-имперски: — Путники.
— И тебе доброго дня, славный сын северного народа, — ответил Ерикан на местном наречии, без малейшего акцента.
— Приветствуем тебя, путник, — сказала Юти на имперском.
Девочка худо-бедно начинала понимать на северном, однако произношение ей никак не давалось. И если к вечной ухмылке учителя она привыкла, то смех рослых воинов уязвлял самолюбие Одаренной.
— Я направляюсь в Тромс, чтобы купить соленого лосося и продать немного меха.
— Мы направляемся Хорт, чтобы найти одного человека, — ответил учитель.
Северянин довольно улыбнулся, после чего они наконец пожали друг другу руки. Незнакомец, представившийся Орухом, странствовал по родной земле сколько себя помнил и был невероятно рад, что иноземцы знали и чтили обычаи его народа. Юти же находила в начальном приветствии, где честные люди признавались куда и зачем идут, некоторое очарование и даже определенную наивность. К примеру, северяне искреннее считали, что разбойники не станут приветствовать по канону, а нападут тотчас. С другой стороны, Юти еще ни разу не встречала здесь лихих людей. Плохих, хитрых, глупых — этого, как и по всей Империи, оказалось достаточно. Но вот лихих — нет.
Орух поначалу пытался заняться своей работой, то есть, продать «новым друзьям» имеющиеся у него в избытке товары. Ерикан сразу объяснил, что денег у них нет, но они и его ученик с радостью разделят с коробейником обед, на что новый знакомый с легкостью согласился, радуясь все больше. Ибо иноземцы знали об обычаях гораздо больше, чем можно было представить и предложили преломить хлеб.
К слову, хлеб оказался у Оруха. Тогда как Ерикан высек из двух камней искры, поджег сухие иголки от лиственницы, подложил веток и стал жарить пойманных утром леммингов. Хотя мог с легкостью извлечь огонь из пальца. Но старик не желал показывать свою силу.
— Я много путешествую по Землям близ теплых вод, — сказал Орух после непродолжительного разговора. Северяне называли самую отдаленную имперскую провинцию попросту — Земли. — Но не слышал о таком человеке. Как говоришь, его имя?
— Шантал Келлиган, — повторила Юти.
— Нет, не слышал, точно уверен в этом. Наверное, человек давно сменил имя. Уж очень оно приметное.
— Я тоже так думаю, — сказала девочка. — Но делать нечего, мы будем искать того, кто знал его под прежним именем.
— Да прибудет с вами Аншара, — ответил Орух, соединив ладони. Но сделал это не лодочкой, как все известные последователи богини, а спрятал в них лицо.
Юти часто думала, как случилось так, что этот гордый народ так легко принял новое верование, отказавшись от старых богов? Ерикан говорил, что немалая заслуга оказалась в личности самой Аншары. Точнее том, что она оказалась женщиной. А во многих северных семьях слово женщины было весомее мужчины.
Конечно, имелись и различия. Например, северяне прятали лицо, показывая свою ничтожность перед вознесшейся богиней. А еще Ерикан говорил, что в Землях было намного больше праздников, посвященных Аншаре. Значительная часть из которых брала свое начало еще с языческих воспеваний богов.
— Орух, позволь взять тебя за руку, — спросила Юти.
— Зачем? — не напрягся, а скорее удивился новый знакомый.
— У южан есть такой обычай, — легко солгала девочка. — Говорят, что по руке можно узнать, хороший перед тобой человек или нет.
— Вы очень странные люди — южане, — белозубо улыбнулся Орух, но руку протянул.
Кольцо в обруче вспыхнуло раньше, чем Одаренная коснулась северянина. Орух легонько вздрогнул, невольно почувствовав силу Юти. Сама же девочка уже не обращала внимания на крупное тело торговца, прикрыв глаза и путешествуя по его душе. Настолько глубоко, насколько позволяло единственное кольцо в новой способности яснознания.
— Он не врет, — сказала она чуть позже, отпустив удивленного северянина. — Орух чуть плутоват, имеет несколько слабостей, часто не контролирует себя, перебрав браги, но в целом хороший человек.
— Нет абсолютно плохих или хороших людей, — сердито ответил Ерикан. — Это раз. Два, в присутствии человека говорить о нем, будто его сейчас здесь нет, неприглядно.
— Вы Одаренные! — подскочил на ноги Орух.
— Да, моя ученица делает все, чтобы каждый встречный узнал об этом, — устало протянул Ерикан.
Юти понимала разочарование старика, который одним взглядом предрек дальнейшее поведение Оруха. И оказался прав. Северянин накинулся на них с расспросами, на которые приходилось отвечать девочке. Потому что Ерикан угрюмо занимался готовкой еды. Разговорился старик только когда они пообедали, распрощались с Орухом и продолжили путь.
— Когда ты приняла своей способностью яснознание, попросив научить получать сведения не от предметов, а от людей, я еще не знал, куда заведет нас твое любопытство.
— Я живой человек, — пожала плечами Юти. — Мне не интересны предметы, мне интересны люди.
— Но не обязательно испытывать на каждом встречном новую способность. Зачастую поведение человека само говорит о том, лжет он или нет.
— Ты научишь меня этому?
— А что я делал все это время? — возмутился Ерикан. — Будь внимательнее к миру.
Старик прошел вперед, но все же обернулся, глядя на застывшую на месте ученицу.
— И не воспринимай все так буквально. Это не значит, что ты теперь должна стоять здесь и пытаться впитать весь мир без остатка. Я не так молод и могу помереть, преждем, чем это произойдет.
Ерикан, конечно, пусть и злился, но теперь слегка насмехался над Юти. Однако уже к концу заготовленный речи его брови поползли вверх, а мышцы на руках напряглись. Ибо наставник увидел изменения в Одаренной. Те самые, которые произошли после посещения Весерина. Потому что перед ним сейчас стояла не девочка-подросток, а Вельда. Точнее, ее слабый отголосок.
— Егерь, — произнесла Юти, подняв на учителя тяжелый взгляд.
— Он идет за нами? — спросил Ерикан.
Юти медленно помотала головой, будто приходя в себя.
— Он идет за Ним. Они все идут за Ним.