Юти показалось, что едва стоило ей положить голову на подушку, которую заменял потрепанный холщовый мешок, набитый старой соломой, и сомкнуть глаза, как ее тут же потряс за плечо Лицко. Однако, если судить по солнечным лучам, пробивающимся через дыры хижины, проспала она не меньше четырех часов. Сущая пустяковина для девочки и настоящая роскошь для подлинного последователя Аншары. Правда, Юти сама не понимала, кто же она сейчас.
Что совсем любопытно, спала Одаренная спокойно. Перед глазами не вставали окровавленное тело Проповедника со свисающими лоскутами кожи, ни превратившееся в месиво лицо, ни содранные ногти.
— Давай, пацан, уходи, мне отдохнуть надо.
Юти без всякого пререкания поднялась на ноги и вышла из крохотной хижины пропойцы. Как у Ерикана получилось договориться с этим падшим во всех смыслах человеком, чтобы тот взял их на постой, она не знала. Да и не особо интересовалась. Однако даже провонявший едким запахом пота топчан в продуваемой хибаре представлялся лучше грязных досок дока, где проводили ночь бездомные. И не потому, что у Лицко оказалось чище и теплее, с этим она как раз готова была поспорить. Просто когда человек спит на улице, с ним может случится все, что угодно — стража не жаловала Подконструкт своим вниманием. А лишний раз, несмотря на уверенность в собственных силах, рисковать не хотелось.
Юти поежилась от грубых ласк холодного утра. Обычно так гладит обветренными потрескавшимися пальцами подросших детей солдат, вернувшийся через много лет с войны. А после Одаренная огляделась.
Все будто как обычно: рыбаки возятся у лодок, охотники и их многочисленные подсобники из детей и безработных мужиков, надеющихся на хоть какой-то кусок мяса, отправились вдоль берега к лесу, у старого причала переругиваются и стирают белье точно состоящие из одних мослов и разочарований женщины.
Однако в воздухе будто появился некий новый запах, странный и неведомый, как забавный торт за половину серебрянной храмовки в кондитерской на улице Покаяния. Залитый чем-то белым, посыпанный разноцветными крошками, размером с добрую лошадиную голову, он словно издевался над Юти, защищенный толстым стеклом.
Одаренная не могла объяснить, что же именно такого необычного в сегодняшнем утре. И это обстоятельство невероятно беспокоило ее. Она скользнула за хижину, прочь от проторенной дорожки между жилищами, и голодной лаской помчалась к воротам. Посмотреть, что же делает стража.
И когда до нужной цели оставалось всего шагов пятьдесят и пара рядов хижин, на ее пути, точно из ниоткуда, вырос Ерикан. Он без всяких слов схватил Юти за руку, развернув на полном ходу.
— Нельзя, — сказал он. — У ворот Вороны.
— И что ты предлагаешь? — нахмурилась Юти.
— Подождать. А лучше обойти город и проникнуть со стороны главного тракта.
— За это время Оливерио сто раз удерет. Ты же сам говорил, что Проповедника быстро найдут.
— Уже нашли. Сама полюбуйся.
Ерикан потянул Одаренную за собой, выводя на вымощенную камнем мостовую, которая убегала в чрево Конструкта. Правда, к воротам не пошел — плюхнулся на колени, за спинами нищих и посадил рядом Юти, а после поднял в немой молитве ладони лодочками.
Подаяние здесь просили многие. Храм Аншары находился ближе всего к Озерным вратам. И жители свободного Севера и Семиречья шли в столицу именно этим путем, через дремучие леса там, где порой и дороги никакой не существовало. В начале своего правления Витий Керай Кулен Первый намеревался построить широкие магистрали на пример тех, что уже имелись между Ближними Землями и Миелскими королевствами. Но как это часто бывает, дела более насущные и требующие непосредственного денежного участия прямо сейчас, отвлекли внимание Императора.
К тому же, несмотря на многочисленные препятствия и неудобства, паломники все равно добирались до столицы. Конечно, самым прибыльным местом для милостыни являлся пятачок у самого храма Аншары. Однако там все уже было давно занято и поделено. Потому попрошайкам из Подконструкта приходилось искать свое место под солнцем здесь, снаружи, у Озерных врат.
И даже тут имелись определенные правила. Ближе всего к страже садились пришедшие раньше, остальные растягивались живой цепью с двух сторон от дороги. Порой нищие устраивались за спинами других — на тот случай, когда какой-нибудь богатый северянин бросит горсть медяков в толпу. Впрочем, надеяться на это — значило остаться точно голодным, ибо подобное происходило необычайно редко.
Но попробуй Ерикан сесть вперед, то под одобрительный смех стражи тут же получил тумаков от тех, кто пришел прежде. Да и не хотел старик лезть туда, как поняла Юти, желая оставаться незамеченным.
Путников, несмотря на вступивший в полную власть день, было немного. За четверть часа прошло всего несколько человек — пара мелких торговцев с ближайших деревень (таких бедных, что у них даже охраны не было), да какой-то грязный оборванец. Потому нищие больше болтали между собой, обсуждая последние новости.
— А лица у него и вовсе нет. Кожа содрана, мясо обглодано до костей, а глаза высосаны, — вещал дряхлый и худой, как лист, старик, шепелявя беззубым ртом.
— Ты-то откуда знаешь, старый хрыч? — лениво и совсем беззлобно спросил один из попрошаек.
— На рассвете ходил к храму, как того требует богиня. И услышал разговор двух гвардейцев.
— А чего тебе делать у храма? — рассмеялся толстый мужик средних лет с крысиными глазками. — Уж не на дар ли рассчитывал?
— Не твоего ума дела, — огрызнулся старик. — Коли не умеете слушать, так и говорить не стану.
— Ну, будет тебе, Гомир, — подал голос другой нищий. — Не слушай ты этого дурака. Что еще сказали-то?
— Что ночью кто-то убил Проповедника. Да не просто убил, а так изуродовал, что на нем живого места не оставил. Лицо обглодал, уши, нос и язык отрезал, а сердце вырвал голыми руками.
Ерикан удивленно посмотрел на Юти, на что девочка отрицательно помотала головой. К слову, как бы Проповедник что рассказал, отрежь она ему язык? А без ушей он не услышал бы вопросов. Вот нос и правда не особо был нужен. Однако Юти оказалась не столь искушена в заплечном мастерстве и не додумалась избавить Его Непогрешимость от ненужной части тела.
— Брешет, старый пройдоха, — бросил тип с маленькими крысиными глазами и даже махнул рукой. Впрочем, тут же получил несколько ощутимых тычков от тех, кто сидел рядом.
— Вот тебе святая длань Аншары, — сложил перед собой руки лодочкой старик. — Именно так все и сказали. А уже после, когда домой возвращался, меня у врат остановили. Дескать, приказ у них теперь такой, всех в город впускать, никого не выпускать.
— И как же ты здесь оказался? — не унимался крысоглазый.
— Господин Шарн Дрисо увидел меня. И сказал своим: «Пропусти, это Гомир, его все знают. Каждый день в храм шляется». Остальных до сих пор вон держат.
Старик указал на Озерные врата. Там действительно царило необычайное оживление, слышались возмущенные голоса и ругань. Юти и сама заметила, что за все время, пока они здесь находились, из города не выезжала ни одна повозка и не прошел ни один человек. Что само по себе представлялось необычайно редким явлением.
Лишь спустя полчаса из Конструкта с определенной заминкой потянулась вереница людей.
— Почему они стали всех выпускать? — спросила шепотом Юти Ерикана.
— Сама смотри, — буркнул в ответ учитель.
Ну да. Сама смотри, сама подумай, сама реши. Будто необычайно трудно просто ответить на вопрос. Юти засопела, чувствуя, как против воли разгорается на левой ноге единственное кольцо разума. И спустя какое-то время она увидела рослого мужчину с узкими плечами, чуть сутулого и несуразного, словно слепленного из двух худых карликов, одного из которых поставили другому на плечи.
Каждый, кто намеревался выбраться из Конструкта, останавливался подле него, о чем-то говорил с незнакомцем, а тот, после непродолжительного прикосновения, кивал и стража выпускала горожан.
— Миели, — тихо произнесла Юти. — Что-то связанное с яснознанием?
— Именно, — ответил Ерикан, глядя совсем в другую сторону. Обычно Одаренные с кольцом разума используют яснознание для предметов, узнать, что написано в книге, не читая ее. Или, что еще чаще, оценить стоимость драгоценного камня, попавшего в руки. У ювелиров часто можно встретить ирхов-миели. Но это другой случай…
Ерикан на мгновение замолчал, потому что мимо, по направлению в город, проследовала телега, нагруженная добром. Более того, ее сопровождали четверо конных воинов в легких доспехах, обшитых мехом. Северяне, не иначе, причем, прибывшие издалека.
Попрошайки необычайно оживились, тряся «лодочками» перед торговцем.
— Во имя милости богини…
— Силы и терпения тебе и твоим спутникам.
— Пусть богиня приглядывает за вами, господин.
— Хорошей торговли и справедливой цены!
Купец презрительно скосил глаза на оборванную ораву, но все же запустил руку за пазуху. А после бросил горсть медяков, которые разлетелись по толпе крошечными кусочками мимолетного счастья. Но на невезение Юти, купец облагодетельствовал нищих, сидящих по другую сторону дороги.
Стоило путникам пройти мимо, бедняки продолжили свой разговор. Девочка же, и учитель, наблюдали за гостями Конструкта. И не зря. Встречать их вышел сам Ворон, причем знакомый Одаренной. Именно он гнался за ними в Сотрете и напал в Пустоши. Совпадение ли, что теперь Ворон, а если судить по длине пера над бровью, не меньше, чем Хавильдар, оказался здесь?
Служитель разума меж тем не обратил на приезжих никакого внимания, продолжая общаться с покидающими город.
— Ты не закончил, — сказала Юти.
— Я к тому, что обычные миели работают с предметами, — нехотя ответил учитель, — а Перквизиторы Дома Правды общаются с людьми. Они способны сказать лжет человек или нет, что он испытывает и жаждет.
— И их нельзя обмануть? — насторожилась девочка, словно уже предстала перед миели-Перквизитором.
— Очень редко, — ответил старик. — Единственное, что нам может помочь. Перквизиторов всего несколько. Не каждому из миели дается яснознание, направленное на людей.
— И как это нам поможет?
— В Конструкт ведет множество врат. И постоянно здесь ошиваться Перквизитор не будет.
Учитель замолчал, увлеченно разглядывая булыжник в мостовой и думая о своем. Словно могло быть сейчас нечто важнее, чем проникновение в город. Юти даже зубами скрипнула, кляня себя за свалившееся на ее голову невезение.
— А я вам скажу, кто убил Его Непогрешимость, — не унимался меж тем беззубый старик, которому, к слову, тоже не досталось ни единой монетки от проехавшего торговца.
— Известно кто, Обугленная Перчатка, — ответил вихрастый парнишка. — Только у них может хватить наглости и безрассудства напасть на Проповедника Дома Правды.
— Вот и нет, — радостно, совсем по-детски, вскрикнул старик. Правда, тут же успокоился и продолжил более сдержанно. — Всему причиной Ветеран-перевертыш.
— Это еще кто такой? — не изменяя себе, недовольно спросил тип с крысиными глазами.
— А я расскажу, — будто только того и добивался Гомир. — То было пять лет назад, когда закончилось Тимерское восстание. В Конструкт вернулось много солдат. И был среди них закаленный в бою ветеран по имени Аллариз. Во время одного из последних боев, часть повстанцев через море бежала в Пустошь. Ну, и Аллариз был одним из тех, кто преследовал их. Что там произошло, уж точно не скажу, но вернулся он другим. Мрачным, тихим, хотя раньше первым весельчаком считался, к тому же, все время на руку жаловался. Будто бы ранили его, но саму рану не показывал.
Все нищие вдоль дороги затихли, ловя каждое слово старика. Сам Гомир поднялся на ноги и его безобразный вид уже не так бросался в глаза. Он будто бы стал даже выше, узкие, направленные вперед, плечи расправились, а лицо приобрело некую осмысленность.
— А вскоре начали находить мертвецов в самом страшном виде. Будто их дикий зверь порвал. Да какой в Конструкте зверь, спрашивается? — старик подождал, словно кто-то пытался с ним поспорить. И после продолжил. — То-то и оно. Но все мертвецы походили друг на друга, как братья: сердце вырвано, а лицо обглодано. И не распознаешь такого. Вот…
Гомир замолчал, но оставался стоять, явно подразумевая, что будет продолжение. Так и случилось.
— И многие говорили, что на месте убийства прежде замечали Аллариза. Но то молва, я же скажу, что сам знаю. Тогда шел я еще по целой и невредимой Аллее Праведников и увидел Аллариза. Спутать его ни с кем нельзя было, здоровенный лоб, да на правую ногу чуть прихрамывал. Я и окликнул его. Да только пока он поворачивался, лицо Аллариза изменилось до неузнаваемости. А меня увидел, так и вовсе припустил!
— Вот хрыч старый, застращал, — сказал крысоглазый, облегченно выдыхая. — Обознался ты, вот и все. Ведь в самый солнечный день шпиль храма Аншары, если от наших врат смотреть, не различишь.
— Молчи уж, — отмахнулся Гомир. — Храм богини я всегда найду, даже если совсем ослепну. Да и зрение у меня тогда острее было. Вот только Аллариза не нашли, а сам он как в воду канул. И убийства прекратились. Но, как выяснилось, на время. Теперь вернулся Ветеран-перевертыш и крови будет много.
Юти даже забыла, для чего тут сидит, увлеченная рассказом старика. Вот не Одаренный, а ведь какую власть получил на людьми, сидящими у дороги. Потому когда Ерикан дернул ее за руку, она вздрогнула.
— Пойдем.
Он отвел ее обратно к хижинам и серьезно заглянул даже не в глаза, намного глубже, словно пытаясь что-то рассмотреть в ее душе.
— Миели ушел. Скорее всего, к соседним вратам, чтобы оттуда выпустить людей. Вороны ушли с ним. Поэтому, немного времени у нас будет. Но прежде, я хочу задать тебе вопрос — правда ли ты желаешь этого? Сейчас войти в Конструкт намного легче, чем после выбраться из нее.
— Каждого человека могут одолевать сомнения и тревоги, путь воина всегда прямолинеен и тверд.
— Думай своим умом, а не слепо следуй книгам храмовников.
— У меня есть дело, которое требует завершения. Позже можно будет удрать через клоаку, я уже посмотрела несколько путей отхода.
— Какая-то у тебя нездоровая тяга к выгребным ямам, — вздохнул Ерикан. — Хорошо. Но это твой выбор и все его последствия тоже лежат на тебе.
— Будто когда-то было по-другому, — буркнула Юти.
Но все же они пробрались к вратам вдоль крепостной стены, да так ловко, что даже никто из нищих не обратил на них внимания. Уж слишком оказались попрошайки увлечены рассказом Гомира, который и не думал останавливаться, приправляя свое блюдо под названием «Ветеран-перевертыш» все большими специями. Да и Юти с Ериканом были все-таки не самыми последними кехо.
У врат в город, аккурат под опускающейся решеткой, их остановила стража, брезгливо разглядывая. Одаренная понимала, что выглядят они сейчас не самым лучшим образом. Ерикан со времени проведенного в столице ни разу не стирал одежду, впрочем, как и Юти.
— Куда?
— Помолиться в это трудное время за здоровье Императора и его солдат, смиренно ответил учитель.
— Ты пьяный, что ли? — спросил закованный в сталь воин, пытаясь вглядеться в васильковые глаза. И даже потянул воздух носом. — Вроде нет. Значит, просто умом слабый?
Это тоже было причиной легкого восхищения Одаренной. Даже после самой грандиозной попойки Ерикан поднимался утром свежим и бодрым, без тени похмелья. На родине Юти умение мужчин пить, а тем более после многочисленных пиршеств выглядеть и чувствовать себя превосходно, почиталось не меньше, чем наличие дара.
Учитель сложил ладони лодочкой, забормотав «Здравницу», одну из самых распространенных молитв. Юти последовала примеру Ерикана, поняв, какую роль примерил на себя старик. А сама тем временем наблюдала за солдатами.
Почти полтора десятка. Юти думалось, что где-то неподалеку еще бродят патрули. Учитель в очередной раз оказался прав, выбираться будет намного сложнее, чем проникнуть внутрь.
— Да пропусти ты этих блаженных, — бросил другой стражник. — Видно, что они же из Подконструкта.
— Возиться потом с ними, — вяло пробурчал солдат, но все же махнул рукой, мол, проходите.
Юти обратила внимание на очередь пеших людей, повозок с хрипящими волами, всадниками, большей частью из амиста. За то время, пока не было миели-яснознанца, здесь опять набилось порядочно желающих покинуть Конструкт.
Еще девочка заметила, что город будто проснулся после долгого сна, как улей поутру. Только с той лишь разницей, что в роли пчел здесь выступали местная стража, легионерские пехотинцы (Аншара весть каким образом тут оказавшиеся), служащие Дома Правды, егери и, само собой, Вороны. Последних, к счастью, они встретили лишь дважды, да и то, издалека.
Ерикан не пошел по Аллее Праведников, вдоль ровных расчищенных площадок на месте былого пепелища. Учитель, как только представилась возможность, змеей скользнул к дальним руинам на возвышении, потом к другим. Старик удивительно чувствовал себя на своем месте в этом громадном и задыхающимся от собственной же обширности городе.
Юти даже глазом не успела моргнуть, как они по одному из мостков через незамерзающие каналы Конструкта выбрались сначала на проспект Ветеранов, а после на еще какую-то улицу, уже незнакомую Одаренной.
Девочка не волновалась, полностью вверив их судьбы в руки Ерикана. Так уж повелось, когда наставник не учил ее, не пытался разозлить или не испытывал, а делал что-то сам, ему можно было полностью довериться.
Порой они двигались так быстро, что многочисленные дома сливались в нечто размытое и единое. Иногда, без всяких объяснений, стояли или сидели, укрытые от чужих глаз в каком-нибудь дворе. Явно пережидая очередной патруль, как поняла для себя Юти. Несколько раз сумрачными тенями пробирались по крышам, перепрыгивая со здания на здание. Пока наконец не достигли строений Западной корабельной компании.
Что до последней, то она пережила и войну Миелских королей за власть над Фаарином и Великим Горлом (главными гаванями Империи на Тимерском море), видела закат Уриша, встретила рассвет Империи во главе с Витием Керай Кулен Первым.
Опутывая словно осьминог, Западная корабельная компания запустила свои руки во все земли, покупая все, что только можно купить. При этом джало, владевшие ею (кто именно, никто даже не предполагал) не стремились к полной власти, стараясь руководить всем из ветвистых теней виноградников Тимера, укрытых кожей и мехами шатров Севера и обрамленных самой ищязной лепниной особняков Конструкта.
С Западной корабельной компанией часто дешевле и разумнее было договориться, чем враждовать. Более того, поговаривали, что именно она оказала не самое последнее содействие Первому Ворону, когда с Уришем стало невозможно вести взаимовыгодное сотрудничество.
Юти знала, что Компания везла все, что только можно везти и торговала всем, чем только можно торговать. Даже самые состоятельные купцы порой не знали, что работают на Западную корабельную компанию, доставляя диковинные грузы из дальних земель.
А еще девочка понимала, что это очень серьезные ребята. Вон, у них даже охрана своя. Да не из обычных наемников-отбросов, рыщущих по Империи в поисках любой работенки, а закаленных в бою вояк, не зеленых юнцов, но и не вышедших на пенсию ветеранов.
— Трое у центральной двери, еще двое внутри, столько же с черного входа, — негромко произнес Ерикан, глядя на огромный дом с множеством окон. Самое главное здание с кучей чиновников и служащих. — И еще два патруля вокруг. Чуть больше, чем обычно.
Юти не стала спрашивать, как здесь обычно. Как и не удивилась, когда учитель точно определил количество возможных противников. Ее взгляд задержался на окне третьего этажа. Драманти Чат несколько раз объяснил, как добраться до нужного кабинета делопроизводителя по импорту с северных островов Зорт Оливерио Фернанда.
— Отвлеки их, — сказала она старику.
Ерикан недовольно поглядел на нее, однако после все же нетвердой походкой, будто пьяный, направился к углу здания, привлекая к себе внимание. А Юти, дождавшись нужного момента, бросилась к стене и подобно опытному вору стала взбираться по ней.
Горели кольца на пальцах, ногти царапали небольшие выступающие камни — все, за что можно было зацепиться, а дыхание девочки стало прерывистым и частым. Наверное, никто и подумать не мог, что на подобную высоту можно вообще подняться. Причем, так стремительно.
Юти даже не отвлекалась на брань где-то сбоку — там охрана прогоняла Ерикана. Подтянувшись до рамы, она локтем ударила в центр, надеясь, что сломает только засов на окне, не повредив стекло. Но вышло даже удачнее, чем можно было предположить. Несмотря на зябкую и робкую весну, створки оказались незаперты.
Ни треска потемневшего от солнца дерева, ни звона прозрачного (что свидетельствовало о богатстве компании) стекла. Юти кубарем влетела в небольшую комнату, заставленную несколькими шкафами, столом и прочей нехитрой мебелью. Одаренная лишь обратила внимание на стул в углу и человека, сидящего на нем. И скрипнула зубами. Потому что это был не Оливерио. А тот, с кем она сегодня встречаться не хотела бы вовсе.