Она взяла леди Тарлтон за плечи и повела её к двери. Остальные пошли следом. Джулиан подошёл к Изабель.
- Могу я вам помочь? – Спросил он, показывая на пенал.
- Очень любезно с вашей стороны, но он совсем не тяжёлый. Я ношу его с собой всё время.
- Тем больше причин мне облегчить ваше бремя в этот раз.
Она легко пожала плечами и передала ему пенал и альбом. Они шагал чуть позади остальных и взбирались по винтовой лестнице нового крыла.
- Вы покажете мне ваши работы? – Спросил Кестрель.
- Если вы хотите.
- Вы рисуете акварели?
- Нет. Линии и тени кажутся мне интереснее цветов, так что я работаю карандашом или пером и чернилами. Быть может, вы окажетесь любезны и захотите позировать мне.
- Я не могу придумать, чего бы мне хотелось больше.
Она бросила на него холодный, отстранённый взгляд.
- Я рисую большинство гостей Беллегарда.
- Не хотите, чтобы эта честь ударила мне в голову?
- Не хочу, что вы думали, что я флиртую с вами, мистер Кестрель. Я лишь хочу добиться похожего портрета.
- А я не могу хотеть добиться вашей благосклонности?
- Я думаю, вам не стоит. Я не шучу. – Она остановилась перед дверью. – Здесь моя комната.
Он вернул девушке альбом и пенал, одновременно встретившись с ней взглядом.
- Я думаю, будет честно предупредить вас, что я очарован.
- Если вы говорите искренне, мистер Кестрель, то я польщена вашим вниманием, но прошу вас – не преследуйте меня. Предоставьте меня самой себе. Если же вы просто развлекаетесь, то я должна сказать вам, что мало найдётся вещей более утомительных, чем джентльмен, считающий меня просто добычей. Доброй ночи, мистер Кестрель.
- Как видишь, – сказал Джулиан Брокеру тем же вечером, – если вдруг случится крестьянское восстание, нам будет чем себя защитить – от рыцарских копий до дуэльных пистолетов. Я никогда ещё не видел такого вооружённого до зубов дома. Теперь, когда я думаю об этом, Беллегард скорее напоминает мне крепость. Посмотри, какие тут толстые стены.
Он подошёл к окну. Оно располагалось в эркере и формой походило на половинку шестиугольника. Некоторые свинцовые стеклышки были раскрашены в багровый, зелёный и золотой цвета. На стенных панелях были резные украшения в виде животных и предметов. Джулиан заметил, что резьба состояла из священных символов – сосуд с благовониями Марии Магдалины, лилия Антония, скрещённые ключи святого Петра, ягнёнок святой Агнессы. Он помнил этих святых, ведь провёл несколько лет в Италии. Должно быть, при королеве Елизавете Англия была похожа на Италию, где религиозные и светские украшения легко смешивались.
Из окна открывался приятный вид на внутренний двор, засаженный липами и ограниченный справа новым крылом с его колоннами и перилами. В лунном свете верхушки деревьев были чётко видны на фоне серого камня. В окнах на верхних этажах тут и сам горели свечи. Окно в дальнем конце крыла, где свет едва мерцал, скрытый белыми портьерами, должно быть, принадлежало Изабель.
Джулиан резко отошёл от окна.
- Этот дом похож на крепость. Сейчас люди делают в особняках стеклянные двери, сама Природа окружает их со всех сторон, а каждая комната будто пытается выползти в сад. Здесь ни одной стеклянной двери, кроме как в оранжерее, да и обычные едва найдёшь. Окажись здесь меланхолик, он бы почувствовал себя как в тюрьме.
Брокер искусно подавил зевок, но Джулиана обмануть не смог.
- Тебе лучше идти спать.
- Я не против остаться, сэр.
- Я против. Ты мешаешь моим размышлениям. Я буду всё время хотеть резко обернуться, чтобы увидеть, не заснул ли ты.
Брокер ухмыльнулся.
- Когда вас разбудить, сэр?
- Хью Фонтклер приглашал меня на конскую ярмарку утром, так что тебе придётся поднять меня в безбожно ранее время. Думаю, семь утра достаточно безбожно. Если я не проснусь, возьми копьё из оружейной и тычь в меня, пока я не встану.
- Да, сэр. Доброй ночи, сэр. – Брокер вышел.
Джулиан пристально оглядел свою комнату. Она была красива – Фонтклеры по праву гордились своим домом. Стены от пола до потолка отделаны полированным дубом, и каждая панель вдоль делилась на три квадрата, в каждый из которых был вписан ромб. На каминной полке стояли четыре мраморные девушки-статуэтки, олицетворявших времена года, а вокруг роились русалки, сатиры, купидоны и мифические звери. Лепнина на потолке изображала сцены охоты елизаветинских времён. Герб Фонтклеров из цветного и позолоченного дерева через равные промежутки красовался на потолочных балках и, к весёлому удивлению Джулиана, даже на двери в туалет. Большая часть мебели здесь была современной, но массивная кровать с толстыми колоннами и багряным пологом, могла принадлежать только эпохе Тюдоров.
Были здесь и иные елизаветинские приметы – оловянные подсвечники, резной сундук и портрет некой дамы в прямом платье с огромным воротником вокруг шеи. Рядом с дверью видело зеркало. Умывальник, которому полагалось собственное маленькое зеркальце, был сделан из красного дерева с раковиной из белого фарфора, золоченой мыльницей и двумя хрустальными стаканами. Там же на стене висело белое полотенце, а на полочке внизу стоял позолоченный кувшин.
Ночи в начале июня холодны, и камин не слишком-то обогревал комнату. Ни одно из улучшений Румфорда не коснулось этого причудливого и безнадёжно неэффективного камина[18]. Холод пробудил в Джулиане жажду действий, и они решил написать письмо. Кестрель сел за небольшой столик в оконной нише. В этом алькове перед витражом, он чувствовал себя святым Августином на какой-нибудь картине времён Возрождения.
Какое-то время он писал, но что-то не давало ему покоя. Гробовая тишина – внезапно осознал Джулиан. Ужасная тишина деревенской ночи, столь пугающая для уха городского жителя. Не слышно ни стука колёс по мостовой, ни цокота копыт, ни сторожей, выкрикивающих, который час, ни гуляк на улицах.
Конечно, здесь и должно быть тихо. Филиппа говорила, что это единственная занятая комната в этой части дома. Если, конечно, предок-заговорщик и правда не обретается в большом зале. Джулиан представил его танцующим какую-нибудь елизаветинскую гальярду в окружении призрачных спутников с пышными воротниками. Быть может, если прислушаться получше, он бы различил, как играют их менестрели.
Но услышал он стук в дверь. Этот внезапный звук заставил его вздрогнуть куда сильнее, чем придуманный бал привидений. Он мгновенно взял себя в руки и сказал «Войдите».
Глава 5. Семья по Гэю
Фигура, что появилась на пороге с её длинными волосами, повязанным узлом красным шейным платком и сапогами, могла сойти за капера елизаветинских времён, что собрался поучаствовать в веселье своего собрата-призрака из большой залы. Но это был Гэй Фонтклер с раскрасневшимся лицом и нетвёрдой походкой. Джулиан не очень хорошо знал Гэя, но был рад, что нашёлся кто-то, с кем можно было бы скоротать время – даже если при этом придётся созерцать красный шейный платок.
- Привет, Кестрель! Пережили первый вечер здесь, я смотрю?
- А вы думали, я могу его не пережить?
- Меня всегда удивляет, когда кто-то в Беллегарде встаёт из-за стола, не получив заметных ран. Но это началось недавно. Мы не всегда были милосердны друг к другу, но с тех пор, как тут появился Крэддок, всё пошло кувырком. Бьюсь об заклад, вы уже повидали пару вспышек.
- Одну или две.
- Ну вот, а я что говорил? – Гэй пододвинул стул ближе к огню и принялся сушить промокшие сапоги. – Каждый вечер я раздумываю, то ли ужинать дома и наблюдать за боевыми действиями, то ли бежать в деревню, чтобы не встречаться с тетушкой Кэтрин. Обычно побеждает слепой страх перед ней – он и все местные соблазны. Некоторые девушки тут очень приветливы – особенно с тем, кого зовут Фонтклером. Благослови Бог старые феодальные традиции!
- Леди Тарлтон спрашивала о вас этим вечером.
- О боже! Я нужен ей дома, чтобы она могла оторвать мне голову, когда у неё будет для этого настроение. А вот тот, кого она и правда хотела бы разорвать на кусочки – это Марк Крэддок, но всем велело быть с ним приветливыми или хотя бы делать вид. Проклятущая свадьба! Ума не приложу, к чему она. Если дядя Роберт просто хочет, благодаря Хью, получить жирное приданое для семьи, неужели нет других коров, из которых можно выдоить деньги? Почему именно дочь Крэддока?
- Что такого в Крэддоке, что заставляет всех так его ненавидеть?