Леди Фонтклер протянула руку.
- Можно мне? – Мягко просила она.
Муж протянул её раковину на голубой ленточке. Леди Фонтклер тщательно осмотрела её, но покачала головой и передала Хью. С грустью и лёгким трепетом он медленно осмотрел её украшение с обеих сторон и с извиняющимся взглядом передал Изабель, как если бы был рад оградить её от этого испытания. Но девушка взяла раковину недрогнувшей рукой и осмотрела её так тщательно, будто её спросили, что она думает о той как художник.
Похоже, украшение должно было сделать по комнате полный круг. Следующим был полковник Фонтклер. Но стоило Изабель протянуть раковину ему, как тот слегка вздрогнул, глядя на серебро, блестевшее в руке девушки. Он медленно протянул ладонь и взял вещицу, взглянул на неё и передал сыну. Гэй отделался самым кратким из возможных взглядом и почти ткнул украшение в лицо следующему – это оказалась Мод. Девушка озадаченно посмотрела на раковину и передала отцу.
Крэддок адресовал вещице твёрдый взгляд своих сузившихся глаз, а потом подошёл к леди Тарлтон и передал украшение ей. Казалось, он нависал над женщиной, делая её высокую, гордую фигуру удивительно маленькой и уязвимой.
- Хотите, чтобы я подержал её или возьмёте в руки?
Она высокомерно протянула руку. Крэддок вложил в неё раковину. Леди Тарлтон осмотрела вещицу со обеих сторон.
- Она ничего мне не говорит. Вот, Роберт. Возьми обратно.
Сэр Роберт уставился на её протянутую руку. Леди Фонтклер и Джулиан, стоявшие по обе стороны от него, также не отрывали от неё взгляда.
На белой перчатке леди Тарлтон расплывалось красное пятно у указательного и большого пальцев. Увидев это, женщина бросила раковину на стол и отдёрнула руку.
- Дорогая, ты поранилась! – Воскликнула леди Фонтклер.
- Пустяк. Я думала, кровь уже давно перестала идти. Я перевязала порез и мне показалось, что этого достаточно.
Приблизился МакГрегор.
- Дайте взглянуть.
Леди Тарлтон прижала обе руки к груди, левую поверх правой.
- Не стоит, уверяю вас!
- Это мне судить. Вашу руку, мадам, будьте любезны.
Она не то вздохнула, не то фыркнула и протянула правую руку. МакГрегор осторожно стянул с неё длинную перчатку и снял тонкие полоски ткани, которыми был обёрнут палец.
- Ничего серьёзного, лишь очень неприятный порез. Где вы его получили?
- Порезалась ножницами, когда вышивала у себя сегодня днём. Не знаю, почему сейчас он снова начал кровоточить.
- Он начал кровоточить, потому не был перевязан как нужно. Вам следовало бы обратиться к леди Фонтклер. Она знает, что делать в таких случаях.
Доктор промокнул кровь носовым платком. Джулиан, наблюдавший из-за плеча МакГрегора, обратил внимание, что порез тянется от основания указательного пальца через всю фалангу. Он попытался припомнить, левша леди Тарлтон или правша. Да – он вспомнил, какой рукой она вчера держала меч сэра Роланда Фонтклера в оружейной. Правой, он был уверен.
- Я не очень понял, как вы могли порезать палец, леди Тарлтон. – Сказал он.
- А я не понимаю, почему это вас беспокоит!
- Прошу прощения. Я просто пытаюсь понять, как правша может порезать палец на правой руке. Если вы порезались ножницами, ваш указательный палец не мог быть около их лезвий.
- Эти бесстыдные расспросы просто невыносимы! Как вы смеете задавать мне такие вопросы? А сейчас вы скажете, что я порезалась, когда убивала эту проклятую девицу? Скажете всё, чтобы отвести вину от своего слуги! А вы! – Она обвела взглядом своих родственников. – Вы можете все стоять здесь и смотреть как этот повеса со своими манерами и показной учтивостью публично сомневается в моей честности и подвергает сомнению моё слово! Если кто-то из вас достоин своего имени, вы должны потребовать удовлетворения! Он бы так и сделал! – Она бросила требовательный взгляд на портрет сэра Роланда.
Повисло потрясённое молчание. Фонтклеры-мужчины неуверенно переглядывались друг с другом. Джулиан гадал, прихватил ли Брокер его дуэльные пистолеты.
- Послушайте, – вступил МакГрегор, – никто не будет никому давать удовлетворение! Я не собираюсь препятствовать сэру Роберту, но дуэли – это варварский, языческий обычай, и я уверен, сэр Роберт, мировой судья, согласиться со мной, что честные англичане не улаживают ссоры таким образом. Кроме того, в вопросе, что задал Кестрель, не было ничего оскорбительного, леди Тарлтон. Мне всё равно нужно будет узнать, как вы порезались, чтобы не ошибиться с лечением. Так что вы можете рассказать нам и покончим с этим.
Сэр Роберт позволил себе выдохнуть. Хью и Гэй откинулись на спинки стульев. Джулиан сделал движение рукой, будто снимал перед МакГрегором воображаемую шляпу. Доктор бросил взгляд в ответ.
- Если здесь все против меня, – заговорила леди Тарлтон, – если с должна подвергаться перекрёстному допросу, как обычная преступница, мне придётся смириться. Мне нечего скрывать. Хотя я боюсь, то, что я скажу не стоит тех усилий, что вы приложили, чтобы это услышать. Я уронила ножницы на пол. Они сломались. Я подняла их слишком резко и порезалась. Всё очень просто.
«Это можно назвать как угодно, кроме «просто». – Подумалось Джулиану. – Как можно поднять сломанные ножницы с пола, неважно, несколько неосторожно, и оставить на пальце такой порез? О нет, леди Тарлтон, всё было не так».
Слуги осмотрели тело убитой. Сэр Роберт нашёл их взбудораженными – происходящее одновременно ужасало их, притягивало и позволяло почувствовать свою значимость. Они в центре преступления, что может стать таким же знаменитым, как убийства в Ратклиффе![35] Большинство слуг жалели девушку, но некоторые говорили, что она была не лучше, чем кажется, но никто не имел ни малейшего представления о том, кто она.
Сэру Роберту было нечего делать, кроме как вернуться в гостиную и попросить Фонтклеров и Крэддоков взглянуть на тело. К ним присоединилась дрожащая мисс Притчард, что уже уложила Джоанну и Филиппу и надёжно заперла двери. Все согласились, что сэр Роберт и леди Фонтклер расскажут им об убийстве завтра рано утром, чтобы новости не дошли до дочерей с досужими сплетнями слуг.
Тем временем Джулиан отвёл МакГрегора чуть в сторону.
- Я хочу поблагодарить вас за то, что вы не дали развиться очень неприятной ссоре между мной и Фонтклерами. Дело чести сейчас было бы весьма неприятным.
- До него бы не дошло. Сэр Роберт – разумный человек. Он бы не допустил того, что вы, юноши, так опрометчиво называете «делом чести». Всё, что я сделал – дал ему возможность подумать, чтобы совесть возобладала над фамильной гордыней. Это родовое проклятие Фонтклеров – они все хоть чуть-чуть подвластны этому греху. Леди Тарлтон, конечно, хуже всех – она считает, что может так вести себя со всеми лишь потому что она из Фонтклеров. Полковник слишком ленив, а его никчёмный сын – слишком самовлюблён, чтобы подумать о семейной чести. Но не допустите ошибки – если бы их доброе имя действительно было под угрозой, эти двое не стали бы мешкать, и были бы куда опаснее леди Тарлтон – у неё может быть и есть совесть, а у них – нет. Сэр Роберт другой – он действительно пытается делать всё правильно и не поставит свою честь превыше законов, божьих и английских. Но для него это тяжело – он глава семьи и самый гордый из всех. Вы не представляете, чего ему стоило спокойно выслушивать, как вы намекаете на то, что кто-то из его родственников может быть замешан в убийстве.
- А как насчёт мисс Фонтклер? Она столь же фанатично горда?
- Изабель? Она – просто загадка. Но если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что она дорожит фамильной честью не меньше леди Тарлтон. Но у неё есть самообладание, которого последняя лишена. Она умеет владеть собой, как сэр Роберт. Есть у неё его принципы – другой вопрос.
Покойница лежала лицом вверх в небольшом помещении. Она была укрыла одеялом до шеи. В молчании Фонтклеры и Крэддоки проходили мимо убитой. Каждый подносил свечу к её лицу, всматривался, отдавал свечу следующему – и пропадал в тени.
Джулиан незаметно встал у изголовья кушетки так, чтобы видеть всех проходящих. Он отчаянно надеялся прочитать что-то в их лицах. Все сильнее и сильнее он убеждался, что убийца – один из них. Леди Тарлтон, Крэддок, полковник Фонтклер, Гэй, Изабель – ни у кого из них не было полного алиби на время смерти, а их показания местами были сомнительными, а местами – просто рассыпались. Даже сэр Роберт и леди Фонтклер оставляли друг друга в одиночестве на четверть часа между половиной пятого и шестью – достаточно, чтобы заколоть девушку в комнате Джулиана и вернутся в оранжерею.
Наблюдать за происходящим со спокойной отрешённостью оказалось непросто. Предположить, что среди этих людей кроется убийца, было просто и очень логично. Но смотреть как они медленно проходят мимо жертвы один за другим и представлять, как каждый из них вгоняет нож в живую плоть – совсем другое. Нет, он не должен позволять чувствам затмевать суждения. Сострадание – это очень хорошо, ужас – только естественен, но ни то, ни другое сейчас не поможет этой девушке. Единственное, что имеет значение – правосудие. Это ещё одна причина – как будто переплёта, в который угодил Брокер недостаточно! – почему он должен сделать всё, чтобы раскрыть это преступление.
Никто не признался, что узнал девушку. Они хорошо её рассматривали – кроме Гэя, что поднёс ко рту платок и выбежал из комнаты. Это могло что-то значить, а могло и не значить – и то же можно было сказать о том, что выказывали остальные подозреваемые. Мрачность Крэддока, отвращение леди Тарлтон, ужас полковника – всё это могло быть проявлениями вины или просто естественными реакциями невиновных людей при взгляде на жертву убийства. Впрочем, Джулиан не торопился записывать этих трёх в невиновные. Быть может, среди них нет убийцы, но каждый из них что-то утаивает.
К слову, об утаивании. Кестрелю придётся выяснить, почему Хью и мисс Крэддок лгали сэру Роберту, что расспрашивал их. Теперь, увидев убитую девушку своими глазами, они, возможно, более охотно раскроют всё, что может пролить свет на это дело. Мод было особенно тяжело – по её щекам катились слёзы. К удивлению Джулиана, она избегала общества, как Хью, так и своего отца – молодой Фонтклер предложил ей платок, а Крэддок попытался обнять. Единственной, от кого она смогла принять утешение, оказалась леди Фонтклер, но на миг она бросила взгляд на Джулиана и прошептала:
- Я просто хотела сказать вам. Мне очень жаль, что люди говорят, будто вы имеете к этому какое-то отношение. Я знаю, вы ни в чём не виновны. – Кестрель мог лишь порадоваться, что ему не нужно включать мисс Крэддок в список подозреваемых.
Изабель была потрясена намного сильнее, чем Джулиану когда-либо доводилось видеть. Посмотрев на убитую, она села в углу, стиснула руки в замок, борясь с собой. Кестрель подошёл к ней и мягко сказал:
- Вам больше не нужно здесь оставаться. Скоро придут, чтобы забрать тело.
Она глубоко вздохнула и поднялась. Джулиан предложил ей руку, но Изабель покачала головой.
- Нет, благодарю вас, я справлюсь.
Они вышли вместе.