Глава 15. Шаг номер раз
Дамиен
Когда секретарь звонит и произносит неожиданное: «Ева Блэйд ждёт вас в приёмной», я не сразу могу осознать смысл произнесённых слов. Начинаю сомневаться в том, что услышал или понял их правильно.
Ева входит неуверенно, маленькими шагами, споткнувшись о цветастый персидский ковёр неформальной приёмной. Комнаты, обставленной моей женой: стол из стекла и металла и кресло, обитое кожей несчастного животного, выбирала Мелания. И даже белый замшевый диван, куда я предлагаю сесть собственной родной сестре, также нашла в одном из многочисленных дизайнерских каталогов моя жена.
Только фото на чёрных стенах, закованные в ледяные полупрозрачные рамки, сделаны Евой. Она узнаёт свои работы, и улыбка, рождающаяся на её губах, согревает мне сердце.
Я не видел сестру вот уже вечность. Последний раз мы встречались в День её Рождения, почти год назад. В тот вечер она познакомила меня со своей подругой – девушкой, обладающей эксклюзивным шармом и чувством юмора – Лурдес Соболевой. Я хорошо знаю её отца, и не удивлён встретить столь достойное продолжение его генов в дочери. С того дня мне стало спокойнее: хорошие люди всегда меняют нашу жизнь к лучшему, а Еве нужен друг как никому другому.
Она смотрит на свои вывернутые кверху ладонями руки, а я на неё. Помню, однажды она рассказывала мне о невербальных жестах, и эти ладони, открытые моему взору, должны говорить о её доверии и желании говорить.
- Как ты? – спрашиваю, улыбаясь.
Да, я улыбаюсь, как последний идиот. Как иуда, воочию увидевший ангела. Спустя годы, пережив столько всего, ломая себя всеми доступными средствами, выжигая то, что так упорно не желало умирать, я всё так же млею, глядя на неё. Всё так же вспоминаю, где именно у меня расположено сердце, и поражаюсь тому, как усердно оно пытается раздробить мои рёбра, чтобы… чтобы что? Чтобы убить меня и прекратить эту ломку? Чтобы влепиться в её грудную клетку и обнять уже, наконец, то другое сердце?
- Дамиен…
Боже … Господи, зачем ты дал ей этот голос? Зачем сделал меня таким зависимым от него? Зачем?
Несколько звуков, всего лишь моё имя, и я готов упасть на колени. Готов целовать её руки и не только их.
Стараюсь видеть в ней просто женщину, просто сотрудника, пришедшего по какому-нибудь очень важному делу. По вопросу нежелания моего главного актёра сниматься, например, в наполовину отснятой картине. Я должен сосредоточиться, сфокусироваться на проблеме…
Её каштановые волосы распущены, и мои мысли рвутся к памяти, всё ещё хранящей их запах. Руки помнят их мягкость и ощущение шёлка, рассыпанного на пальцах. Я пропускал эти пряди сквозь них сотни раз, когда мы занимались любовью. Тысячи раз, когда мы целовали друг друга.
Я не хочу смотреть, но всё равно вижу её губы. Те самые, которые до сих пор сводят меня с ума, вкус которых я столько раз пробовал своим языком, и вот уже годы напролёт стараюсь забыть. Изо всех сил пытаюсь не думать о том, что другие губы, которые целую каждый день, не те. Заставляю себя чувствовать то, что должен, обязан, потому что муж.
Ева видит мой взгляд, застрявший там, где ему не следует быть, и нервно сглатывает. Я отворачиваюсь, усилием воли переключаю внимание на монитор, стирая запретные образы из памяти, давя желание рвануть, перевернув этот чёртов гламурный стол вместе со всем содержимым, подлететь к ней и целовать, целовать, целовать. Прижаться к её губам своими, раздвинуть их и…
- Дамиен… - вновь пытается начать разговор.
- Да, Ева, я слушаю, - мой голос официален.
Я профессионал. Давно уже. Редко что может выбить меня из колеи, да почти ничто. Только Ева… но даже она теперь не самое важное в моей жизни.
- Дамиен, я… люблю тебя!
Если бы эти слова были сказаны при иных обстоятельствах, у меня бы, наверное, случился инфаркт. Но в данную секунду, в этом отрезке моей жизни я жду их меньше всего.
Отрываю невидящие глаза от монитора, стараюсь собрать разбежавшиеся мысли в одной точке, сфокусироваться и понять, что происходит:
- Что случилось, Ева?
- Ничего. Я просто… должна была сказать тебе об этом. Чтобы ты знал.
И спустя мгновение добавляет, вымучивая улыбку:
- Да, просто хотела сказать.
Встаю. Встаю, потому что зуд в теле не даёт сидеть. Набираю в грудь воздуха, медленно выдыхаю, надеясь, что за это время найду подходящие слова, но это… не так просто. Нет ни одной, ни единой, чёрт возьми, идеи!
А она смотрит на меня в упор. Ждёт.
- Ева… Ева, я женат. У меня семья, понимаешь?
- Да, конечно, Дамиен.
Господи, опять это её «Дамиен»! Если б только можно было запретить ей в принципе произносить моё имя, было бы легче. Намного легче.
- Я всё понимаю, слишком много времени прошло. Слишком, - соглашается, а на лице мука.
Её словно ломает. И я не знаю, какими должны быть мои слова и действия:
- Не в этом дело…
Меня разрывает изнутри, рвёт на грёбаные ошмётки. Чувствую, что совершаю ошибку, делаю не то, что мне действительно нужно сделать, но разум твердит своё настойчивое «Будь мужиком! Нельзя!».
- Хотя… не думаю, что враньё сейчас нам поможет, Ева. Да, ты права: дело именно в этом - всё изменилось.
- Настолько, что ничего вернуть уже нельзя?
Твою ж мать! Она смотрит на меня снизу вверх и плачет, как маленькая девочка. Ей Богу, плачет! Никогда в детстве, когда и в самом деле была девчонкой, я не видел её слёз! Ей было больно, тяжело, порой невыносимо тяжело, но слёз я никогда не видел. Теперь вот вижу: обильные, крупные капли щедро скатываются по её щекам и падают на светло-жёлтую футболку.
И я не выдерживаю, не могу справиться с желанием вытереть её щёки ладонями и прижаться своим лбом к её лбу. Я хочу поцеловать её, прильнуть всем телом к её, такому хрупкому и такому родному. Но есть нечто, что делает это невозможным. Несбыточным.
- Ева, - шепчу в её губы, всеми силами сдерживая желание прикоснуться к ним своими, - Ева, я тоже люблю тебя, и буду любить всегда, до самого последнего своего дня, последнего вздоха, последней мысли, на какую окажусь способен. Но теперь… сейчас уже, действительно, слишком поздно, Ева! Мелания, возможно, беременна… Мы планировали и планируем ребёнка, понимаешь?
У неё вырывается то ли выдох, то ли стон, и я знаю, как ей больно. Знаю. Очень хорошо знаю свою Еву, знаю, чего ей стоило прийти ко мне. Знаю, как она боролась с собой, своими страхами, гордыней, принципами. Понимаю, что переступила через самый большой разделявший нас барьер – собственную мораль. Она отказалась от всего, из чего была сделана её личность, чтобы найти меня и признаться в главном: что всё ещё и несмотря ни на что ЛЮБИТ.
Любит!
Моя Ева любит меня.
Но я ведь знал об этом, всегда знал. Каждую секунду своей жизни, каждую. И когда мне было хорошо и когда плохо, и когда совсем невыносимо, когда съедала тоска и безразличие к жизни, я знал, что она любит. Так же сильно, как и я.
- Я не могу уйти от своего ребёнка, Ева. Не могу.
Она слабо кивает. Понимает, всё понимает моя Ева. И так безумно сладко пахнет… так знакомо.
Чувствую под губами нежность кожи, жадно вдыхаю её аромат и молю Бога об одном: чтобы она только не произнесла моё имя, иначе не выдержу. Я - сильный, уравновешенный, уверенный в себе и почти хладнокровный Дамиен, не боюсь проблем, мне чужды соблазны. Я привык добиваться всего, чего хочу, и мало что способно меня сломить, но мне сложно совладать с собственными желаниями, золотыми стрелами, пронзающими меня всякий раз, как её голос произносит моё имя.
- Дамиен… - шепчет, вставая и стараясь сдержать рыдания, - извини!
Но мне уже не важно, что она скажет дальше. Не важно. Нет больше для меня никаких смыслов. Мои губы впиваются в её, влажные и воспалённые обидой, сразу же, и я не способен на нежность, технику и ласки. Я просто с силой вжимаюсь, широко раскрывая свой рот, чтобы сделать то, о чём мечтаю с самого начала этой встречи: достать языком до её языка.
Ева уходит, жестоко и беспощадно оттолкнув острыми ладонями. Мне кажется, от её ненавидящих пальцев на моей груди останутся синяки. Жена будет задавать вопросы, а я давно уже не тот Дамиен, которому на всё было наплевать. Теперь я муж, у которого обязательства и ответственность. Беспечный парень, нечаянно научившийся играть на слабостях сверстников, давно остался в прошлом. Теперь у меня система приоритетов, и на первом месте – моя семья: жена и мать моих будущих детей.