Глава 18. Шаг номер два
Eva: «Как ты?»
Dam: «Обычно. Работа, рутина».
От тона его ответа мне холодно. Я хочу верить, что надумываю то, чего нет. Неудачный момент, плохой день… но не оно, не безразличие.
Eva: «Не знала, что снимать фильмы так скучно. Как тогда жить представителям остальных профессий? Бухгалтерам, например?»
Dam: «Вся наша жизнь - рутина. Глина, из которой мы лепим свои дни, недели, годы. И всё это ради редких вспышек радости»
Eva: «Звучит депрессивно».
Dam: «Просто голая правда».
Eva: «У тебя плохой день?»
Dam: «Обычный. Я уже говорил».
Чёрт.
Чёрт, чёрт, чёрт.
Как сказать тебе: ты мне нужен? Позвони! Хочу услышать твой голос. Или просто молчи и дыши в трубку. А лучше приезжай за мной, забери и отвези куда-нибудь, мне совсем не важно, куда. Хотя давай обойдёмся без ресторанов и кафе, забьёмся в скрытый от глаз угол, можно у меня, а можно в гостинице, забудем об условностях, как ты и хотел тогда в «Старбаксе», и сделаем «это» ещё раз! А потом ты скажешь своей жене, что не можешь жить без меня, и мы вдвоём уедем в Италию? Или Испанию, или Францию, или туда, куда ты ещё не возил ЕЁ и не был сам? И если нас станут фотографировать папарацци, ты спрячешь меня ото всех за своей спиной, но однажды открыто и смело скажешь: это та женщина, которую я люблю.
Белый экран, зелёные сообщения. Ты молчишь, и я молчу. Ты на том берегу, я на этом, и между нами нет моста. Ни хрустального, ни деревянного, ни верёвочного. Я брошу щепку, вцеплюсь в неё и попробую доплыть до тебя сама:
Eva: «Дамиен, давай встретимся?»
Ответ приходит спустя два часа. После пережитого мною удушья, слёз и распечатанной бутылки коньяка:
Dam: «Прости, был занят, не увидел твоего сообщения. Можем встретиться, если ты хочешь. Давай в ресторане на Корнуолл Авеню? Это недалеко от меня. Место называется «Local Kitsilano». Завтра после пяти у меня будет около часа, сможешь?»
Одно простое сообщение. Выдержанное в едином стиле… не бизнес, не дружба, не родство. Что тогда? Знакомство. Так пишут знакомым. Малознакомым. Тем, с кем тебя ничто не связывает. Для кого у тебя нет душевного тепла, нитей, тянущихся от твоего сердца к тому, другому.
Забавно, как много может сказать всего лишь выбор и расстановка слов.
Не сдавайся, Ева. Не сдавайся. Однажды он просил, теперь твоя очередь – проси ты. Корона не свалится, да и не до неё уже давным-давно. Чёрт с ней, с короной.
Eva: «Я свободна в это время. Но давай в «Старбаксе» в аэропорту»
В первой версии моего сообщения было на одно слово больше: «нашем». Но что-то остановило меня, не позволило назвать «Старбакс» нашим.
Dam: «Ева…»
Три точки долго танцуют перед моим расплывающимся взором.
Интересно, как и чем нужно набирать простое слово «Okay», чтобы на это ушло целых четырнадцать минут?
Dam: «Хорошо, Ева. Я приеду в Старбакс».
Допиваю свой коньяк, потому что выдержка на грани фатальной трещины. У меня трясутся руки, и я не могу спать, но заставляю себя, потому что «завтра» будет самый сложный день в моей жизни – я буду просить у судьбы кусочек счастья.
К моменту моего появления Дамиен уже на месте, он ничего не заказывал и стоит у панорамного окна, засунув руки в карманы. Мне видно линии его широких плеч и спины, силуэт сильного тела, принадлежащего не мне. Я приближаюсь, но даже не пытаюсь обнять - его выдаёт дыхание: рваное, ускоренное, не способное справиться c эмоциями. Он начинает нашу беседу сразу с главного:
- Ева, то, что произошло, было ошибкой.
- Почему?
- Ты знаешь.
- Можешь смеяться, но нет. Я не знаю.
- Ева… мы планируем ребёнка.
- Я это уже слышала. Ты говорил в прошлый раз. Когда это было? Погода назад?
- Пять попыток ЭКО. У Мел были проблемы с зачатием.
- Были?
- Да. Почти сразу после похорон мы узнали, что пятая подсадка сработала – два эмбриона прижились. Последние недели ждали двойню, а вчера были у врача и выяснили, что один погиб. Но второй жив, и с ним всё в порядке.
- Такое бывает?
- Оказывается, да, - пожимает плечами. – Мел сейчас не в лучшей форме – у неё стресс. Вчера были истерики, сегодня ещё хуже – депрессивно-упаднический настрой. Она боится, что второй тоже погибнет, и рыдает почти без остановки. Поэтому у меня не слишком много времени, прости. Только час, как я и сказал вчера.
Моё самоуважение и чувство самосохранения, очевидно, почили в небытие:
- Живи себе со своей Мел, рожайте детей, я ведь всё равно от тебя не могу, но встречаться-то мы можем? Хотя бы иногда?
- Я… Я… может, неправильно понял, но… ты только что предложила себя в качестве кого?
- А чем я хуже? Всех этих твоих актрис… У тебя ведь наверняка есть … развлечения помимо жены!
- Боже… - он закрывает глаза рукой и трёт виски.
- Я читала!
- Люди любят сплетни, Ева. А у меня сейчас есть заботы куда важнее!
- Но они ведь когда-нибудь закончатся! Все эти твои заботы, ЭКО, истерики, потуги примерного семьянина и прочее…
Он не даёт договорить:
- Ты в своём уме? – почти орёт.
- В своём.
- Ты хоть понимаешь, о чём говоришь? Ты списываешь себя, свою жизнь в неполноценность! Ты превратилась в тень, Ева! Ты живёшь в вечном ожидании того, чего никогда не будет!
- Лучше жить таким подобием жизни, нежели в той «полноценности», которая была у меня раньше! – спорю.
- Ева, я не брошу своего ребёнка.
- Я поняла. Уже давно. Только не понимаю, почему ты бросаешь меня?
- Я предпочту думать, что этого разговора никогда не было. Что он – плод моего извращённого воображения. Я женат, Ева, уважаю свою жену и жду от неё ребёнка. У меня нет, и не намечается любовниц. Точка.
С этими словами он резко поднимается и выходит, бросив напоследок:
- Прости, но мне нужно спешить.
А я ещё долго сижу в кресле, воображая себя окаменелостью с отпечатками древнейших раковин и стрекоз. И я бы, наверное, проторчала там известняковой глыбой вечность, если бы не косые взгляды официантов и бармена. В тот день я даже не поняла, какого цвета были залив и небо над ним. Наверное, красивого. А может быть, и нет.