Наконец Хинда Рохел наклонила голову в сторону и спросила, притворившись обеспокоенной:
- Но разве это делает тебя счастливой, Ронит? Разве ты чувствуешь удовлетворение?
***
Вечером я сидела в помещении, ожидая, пока снаружи стемнеет. Работало радио, я разгадывала кроссворд и думала, через сколько времени Эсти пойдет спать. Я знала, что не могу делать это вечно. Но, может, только сегодня и завтра. Может, этого будет достаточно. И, потому что мне было одиноко, или я была уставшей, или находилась далеко от знакомых мне людей, я подошла к телефону, тому самому, который у нас всегда был. Я приложила трубку к уху и вслушалась в гудение. И, не успев подумать, зачем, я начала набирать номер.
Где-то очень, очень далеко на бледном деревянном столе зазвонил блестящий черный телефон.
- Алло.
- Скотт? Это ты?
- Ронит? – В его голосе была теплота, как будто он был искренне рад меня слышать. – Как дела в старой доброй Англии?
О да, снова это. Когда какое-то время поживешь в штатах, это перестает раздражать, но в любой момент может начать терзать снова.
- Старая, да не добрая, - сказала я.
- Да? – сказал он, и мне показалось, что я слышу звук перелистывания страниц. – А как семья?
- Э-э… Странно. Слушай, Скотт, я могу серьезно поговорить с тобой минутку?
Он сделал паузу.
- Да, конечно, сейчас.
Звук, за три с половиной тысячи миль отсюда, этот звук, когда он положил телефон на стол, встал, закрыл дверь и подошел обратно. Мне казалось, будто звук шагов Скотта раздавался эхом из самого Нью-Йорка на тысячи миль по тонкому электрическому проводу. Как нелепо.
- Окей, я весь твой.
Я услышала в его голосе улыбку. Такую, которой он улыбался, когда звонил мне с мобильного, находясь рядом с моей квартирой, и спрашивал, есть ли у меня время на «краткий социальный вызов».
- Помнишь, я тебе рассказывала про Эсти? Девочку, с которой я училась в школе?
Еще одна улыбка в его голосе.
- А как же. Вы же были вместе, да? А потом пошли разными путями.
- Да, только… Кажется, она никуда не пошла. Она все еще здесь. Замужем. За моим двоюродным братом.
Скотт рассмеялся. Я не ожидала этого; я не поняла, насколько это смешно.
- Замужем? Ну, такое бывает. Может, после тебя она переключилась на парней, моя дорогая. Хорошо, что еще остались некоторые, не застрахованные от твоих чар.
- Нет, - сказала я. – Оказалось, она совсем не переключилась на парней. Вчера она пыталась ко мне приставать.
Скотт снова рассмеялся, и я хотела сказать: «Нет же, не смейся, это не смешно, в этом нет абсолютно ничего смешного».
- Так что, ты согласишься?
- Нет, - сказала я. – Я совсем не об этом…
- Ну, как знаешь, смотри сама.
И я хотела сказать столько всего. Про это место, про то, как его липкие нитки окружают тебя и поглощают. Про страх и отчаяние от этой узкой жизни в этом маленьком мирке. Про то, как эта жизнь снова затягивает меня, словно завязывая петлю на шее. Но вместо этого я просто сказала ему, что мне надо идти, но я скоро позвоню, и все еще помню, что мне надо доделать анализ МакКиннона. Он ответил, что ждет моего возвращения, и на мгновение я почувствовала тепло. Но потом я положила трубку, и комната была все так же холодна. Я сидела в пустом доме и ждала.
========== Глава восьмая ==========
Глава восьмая
Возрадуйся и сделай эту драгоценную пару радостной, как в начале сделал Ты радостными Твои создания в Саду Эдема.
Из Шева Брахот, читается на свадебном банкете
Чем больше мы задумываемся о браке, тем абсурднее он кажется. Брак разрешен только между людьми, имеющими мало общего. Запрещено вступить в брак с близким родственником. Запрещено вступить в брак с человеком одного с тобой пола. Бог, Создатель небес и земли, мог точно так же предопределить, что брат и сестра могут пожениться, что две женщины могут произвести потомка. Он мог бы устроить мир таким образом, что только похожие друг на друга люди могли быть вместе. Он мог бы дать Своим созданиям больше удобств. Почему тогда Он так не сделал?
Чтобы ответить на этот вопрос, сначала мы должны понять, что этот мир существует для того, чтобы учить нас. Конечно, им также нужно наслаждаться, это правда, но в первую очередь изучать, как и Тору, которая и есть мир. Точно так же, как каждый крохотный штрих, формирующий одну из букв Торы, содержит в себе бесконечный смысл, его содержит и каждый аспект создания. Ничто не случайно, ничто не предоставлено воле случая. Все предусмотрено и все предопределено.
Чему же нас учит брак? Он учит нас стремиться к близости. Он учит нас тому, что близость не может быть достигнута или поддержана без усилий. А каков духовный аналог этого земного понятия? Те, кто верят, что сам брак — это гарантия гармонии, – дураки. Брак труден. Он тягостен. И он должен быть таковым. Поскольку, пытаясь сблизиться с человеком, так непохожим на нас, мы начинаем понимать, что от нас требуется для сближения со Всевышним. Это наша работа на земле, и работа в браке подготавливает нас к этому. И, пусть брак может принести радость и удовлетворение, этого не обещалось.
Мы можем отречься от правды, но в таком случае мы должны отречься от всего. Мы можем заявить, что брак – это ничего кроме желания сердец, умов и чресл двух людей. Мы можем настаивать, что Создатель не мог хотеть для нас жизни в дискомфорте. Мы можем, если захотим, стать близ насыпи земли и объявить себя повелителями творения, но тогда мы не должны удивляться, если мы прекратим гореть желанием Источника мироздания и перестанем чувствовать Его тоску по нам.
***
Довид провел шесть ночей и пять дней в Манчестере. По истечении этих дней он вернулся домой чтобы провести Шаббат с женой. А посреди своего пребывания в Манчестере он получил телефонный звонок.
Визит был нелегким. Его мать была более огорчена смертью брата, чем Довиду казалось из их телефонных разговоров. Она была беспокойна, печальна и взволнована по мелочам: перенесенная запись, нежданный гость. Его отец, не уверенный, как вести себя со своей женой, часто удалялся на работу, утверждая о срочной необходимости разобраться с документами. В понедельник вечером они ужинали с братом Довида Биньомином и его новой женой. Пнина уже была беременной и выглядела уставшей и серой, хоть и говорила, что чувствовала себя прекрасно. Они оба вели себя необычайно почтительно по отношению к Довиду, с постоянными улыбками на лицах расспрашивали о его здоровье. Довид думал, не считают ли они до сих пор, что он будет следующим Равом общины.
В этот вечер Довид и его мать сидели в гостиной одни. Когда Биньомин и Пнина ушли, она начала плакать. Д-р Куперман тут же покинул комнату, бормоча что-то про работу и несколько записей на следующее утро. Довид сидел, наблюдая, как его мать плачет, сожалея, что он не может позволить себе уйти, как это сделал его отец. Он передавал ей салфетки, а она держала его руку, благодаря его и не переставая извиняться. Если бы она только перестала извиняться. Через несколько минут ее слезы прекратились, и она сделала несколько глотков воды. Она улыбнулась одними губами.
- Они выглядят счастливыми, Биньомин и Пнина.
Довид кивнул.
- Я сразу не могла этого представить; они долго не могли определиться друг насчет друга, но сейчас кажутся довольными.
Довид снова кивнул.
- Они женаты всего год, и у них уже скоро будет ребенок.
Это всего лишь простые утверждения, подумал Довид, всего лишь приятные слова, чтобы заполнить тишину.
- Довид, ты не?.. - Его мать запнулась.
Не здесь, не здесь. Пусть она не произносит эти слова, не сейчас. Пусть будет тишина.