После двухдневного путешествия с ночевкой в Саутгемптоне Джейн добралась до Хайбери в состоянии такого уныния и изнеможения, да еще и с решительно ухудшившейся простудой, что любящие родственники, попытавшись накормить ее сандвичами и горячим негусом, в конце концов уложили ее в постель, стеная и жалуясь на ее бледность и худобу.
— Хетти, — сказала миссис Бейтс, — девочка сильно устала. Обойдемся сегодня без разговоров.
В этот раз старой леди удалось настоять на своем, и Джейн позволили ощутить комфорт собственного продавленного матраса и роскошь деревенской тишины. Но увы, сон все не шел. Будущее, наполненное постоянной тревогой и неспокойной совестью, которое она себе предсказала, перестало быть будущим и в одночасье стало настоящим. Вернувшись домой к людям, любившим ее больше жизни, она неожиданно обнаружила, что связана тайной, которая обвилась вокруг ее шеи вместе с кольцом Фрэнка Черчилля так же надежно, как кандалами. Открытость и прямота, всегда бывшие для нее такими же естественными, как дыхание, теперь стали недоступными.
На следующий день Джейн сказала, что достаточно хорошо себя чувствует, чтобы присоединиться к тете и бабушке за завтраком, но лишь огорчила их полным отсутствием аппетита.
— Только половину кусочка хлеба с маслом! А ведь наш деревенский хлеб и деревенское масло намного лучше, чем в Лондоне или Уэймуте; но ничего, скоро ты у нас поправишься. Иначе и быть не может. Не меньше трех месяцев в Хайбери! Мы так долго жили без тебя, но три месяца компенсируют нам это. Хотя и этого нам будет мало. Все друзья так за нас рады, скоро они сами придут…
Обещанные друзья начали прибывать довольно скоро — они поднимались по неудобной узкой лесенке, проходившей по краю цирюльни, в крошечную гостиную дам Бейтс с неказистым камином, сиденьем у окна и четырьмя видавшими виды виндзорскими стульями. Что подумает Фрэнк Черчилль, увидев это, мысленно поежилась Джейн, глядя, как толстушка миссис Коул и еще более полная миссис Годдард протискиваются по лестнице с подарками — медом и свежими яйцами.
— Вы идете к нам, мистер Найтли? — крикнула из окна мисс Бейтс, увидев его на лошади у дома. — Здесь у нас такое приятное общество. Пришли миссис Коул и миссис Годдард, чтобы поздравить нас с возвращением нашей дорогой Джейн.
— Тогда для меня у вас не хватит места, — ответил он, сняв шляпу и поклонившись. — Однако прошу вас, передайте мисс Джейн Фэрфакс мои наилучшие пожелания и скажите, что я с нетерпением жду встречи в любое время, когда у вас наверху будет больше места.
Джейн услышала его голос, и на сердце потеплело, но одновременно она почувствовала боль и сожаление. Вот еще один друг, дорогой и любимый, для которого ее сердце уже не может быть таким же открытым, как прежде. Да и ее чувства к нему теперь будут другими. В прошлом, призналась себе Джейн, в ней всегда жила детская надежда на то, что однажды настанет день, когда он поймет, что всегда — еще с того далекого времени, когда учил ее ездить верхом — любил только ее, и откроет ей свое сердце. Но теперь, даже если он это сделает — а надежда на такой исход с возрастом и приобретением здравого смысла померкла, — она будет вынуждена ответить отказом. Теперь она связана другим, и этот другой, она не могла в душе этого не признать, не дотягивает до мистера Найтли. Разве мистер Найтли мог когда-нибудь предложить тайную помолвку? Джейн была уверена, что нет. Но как бы он повел себя в подобных обстоятельствах? Этого она сказать не могла. В конце концов, возможно, сравнение и несправедливо. Мистер Найтли имел состояние, ни от кого не зависел, и так было всегда; он никому не должен был угождать. Нет, сравнивать этих двоих, значит…
— Джейн, ты витаешь в облаках! — воскликнула тетя Хетти. — А добрейшая миссис Коул только что сделала тебе такое щедрое предложение…
— Только на днях я говорила мистеру Коулу, что мне стыдно смотреть на наше новое фортепиано, которое стоит у нас в гостиной, потому что я не знаю ни одной ноты, а наши две малышки, которые только начинают учиться, возможно, никогда и не освоят эту премудрость. Так что ты можешь приходить, моя дорогая, в любое время дня и практиковаться, сколько твоей душеньке будет угодно. Вообще-то стыдно, что у тебя дома нет инструмента…
— Ты можешь приходить и в школу в любое время после трех, когда девочки заканчивают уроки, — защебетала миссис Годдард, — но я должна сказать, что наш инструмент из-за того, что им пользуются все, не такого качества, как хотелось бы…
— Я только вчера говорила мистеру Годдарду, как плохо, что бедняжка Джейн, такая хорошая музыкантша, не имеет дома даже самого завалящего инструмента, и он согласился…
Следующей прибыла миссис Уэстон — в подарок она привезла сливочный сыр, — и Джейн с живым интересом встретила эту привлекательную леди, которая раньше была гувернанткой Эммы Вудхаус, а теперь стала мачехой Фрэнка Черчилля. И она еще ни разу не видела Фрэнка! Как странно! Джейн и боялась, и хотела, чтобы беседа зашла о нем, его прибытии или неприбытии, но вместо этого разговор коснулся Эммы Вудхаус и ее необъяснимой дружбы с маленькой Харриет Смит.
— Должна сказать, я была удивлена, когда все это началось, — сказала миссис Уэстон. — Вы же понимаете, такая разница в их обстоятельствах и умственном развитии, но, конечно, я порадовалась за Эмму; женщина всегда чувствует себя лучше, когда рядом есть представительница ее пола. А бедная Эмма, вы же знаете… Однако мистер Найтли со мной не согласен; он считает, что общество такой покладистой малышки, как Харриет, лишь усилит тягу дорогой Эммы к лидерству…
Джейн слушала рассказ с искренним интересом, но его прервала миссис Коул.
— Мистер Элтон очень часто заезжает в Хартфилд, разве нет? Перед Рождеством моя Люси — она племянница Сэрлы, что служит у мистера Вудхауса, — так вот, она сказала, что мистер Элтон бывает там почти каждый день.
— О! — воскликнула мисс Бейтс. — Я не сильна в таких делах. Я вижу то, что передо мной, но не строю предположений. А Джейн никогда не встречала мистера Элтона. Это наш новый викарий, Джейн, дорогая; он был назначен после смерти нашего добрейшего мистера Прайора — достойнейший, превосходный молодой человек. Я уверена, любая юная леди… Сейчас он в Бате, но скоро ты с ним встретишься. Он так внимателен к твоей бабушке и ко мне, всегда сажает нас на свою скамью в церкви, потому что твоя бабушка стала немного плохо слышать…
— Здесь мисс Вудхаус, мэм, — объявила Патти, и уже в следующее мгновение среди них оказалась Эмма Вудхаус, выглядевшая, как призналась себе Джейн, удивительно элегантно в отделанной мехом шляпке и теплом плаще — совсем как леди из общества в Уэймуте. Она принесла красивое растение в горшке.
Миссис Коул слегка покраснела и заторопилась, вспомнив о неотложных делах; вместе с миссис Годдард они едва не скатились по ступенькам, но миссис Уэстон поприветствовала Эмму с большой сердечностью, и Эмма поздравила Джейн с возвращением в Хайбери с вежливым дружелюбием. Внешность Эммы Вудхаус, по мнению Джейн, могла бы удовлетворить любого, даже самого сурового критика: хороший рост — она была довольно высокой, но не слишком высокой, формы, может быть, чуть более пышные, чем надо, что, впрочем, не лишило ее грациозности; а судя по цвету лица, она обладала хорошим здоровьем и спокойной совестью. Ее манеры были открытыми, дружелюбными и располагающими; как ни ищи, не найдешь к чему придраться, решила Джейн. Она вела себя именно так, как следовало, по отношению к тете Хетти и старой миссис Бейтс; задавала уместные вопросы относительно Уэймута, полковника и миссис Кэмпбелл, планах Джейн на будущее, ее чувствах, вызванных возвращением в родные края. Короче говоря, она вела себя как хорошая добрая соседка, и когда визит завершился, Джейн даже почувствовала вину и раскаяние.
«Она действительно дружелюбна, проста и непритязательна! Не понимаю, почему все эти годы я делала из нее монстра! Сейчас ее нельзя винить за поведение в шестилетнем возрасте, тем более что тогда она только что лишилась горячо любимой матери. И, бедняга, как она, должно быть, одинока, если дружит с таким скучным и пресным созданием, каким, мне помнится, была Харриет Смит. Мистер Найтли всегда хотел, чтобы мы с Эммой подружились. Что ж, отныне я буду думать о ней иначе!»
Но вечер, проведенный в Хартфилде двумя днями позже, убил эти добрые чувства.
— Почему мисс Вудхаус не пригласила нас на обед? Почему мы собираемся туда после обеда? — спросила Джейн тетю, пока они ждали экипаж, который должен был отвезти их в Хартфилд.
— О, моя дорогая, Вудхаусы теперь редко приглашают гостей к обеду. Знаешь, мистер Вудхаус такой…
— Но они приглашают Уэстонов. И мистера Найтли. И, как мне сказали, мистера Элтона.
— Ну они же джентльмены. А мисс Вудхаус знает, что мы — леди, живущие самостоятельно. Такие, знаешь ли…
Иными словами, подумала Джейн, леди, живущие самостоятельно, могут ожидать меньшего уважения и вежливости к себе. Эта идея до недавнего времени не приходила ей в голову, но теперь, когда она покинула семью Кэмпбелл и столкнулась с собственными весьма сомнительными перспективами, ее следовало обдумать.
Вечер в Хартфилде, к сожалению, вернул всю прежнюю антипатию Джейн к Эмме Вудхаус. Прежние причины для недовольства проявились вновь. Добрая внимательность Эммы к дамам старшего возраста не могла затмить других ее недостатков. Да, чай и кофе предлагались неоднократно, да и кексы подавались дважды. Но Эмма делала это лишь потому, что таковы были обязанности хозяйки дома, а не от желания сделать кому-то приятное.
В гостях у Вудхаусов был мистер Найтли (он там обедал) и попросил, чтобы юные леди сели за фортепиано. И снова поведение Эммы было безупречным: она хвалила исполнение Джейн со вкусом и знанием дела, просила поиграть еще. Но это все лицемерие, думала Джейн. И своего рода намеренная клевета на самое себя. Она отлично знает, что уровень ее исполнения ниже, и она могла бы играть лучше, если бы практиковалась. Она сыграла несколько легких шотландских и ирландских песенок и увертюру Чимарозы. А Джейн исполнила по-настоящему сложные вариации на увертюру Плейеля, что вызвало энергичные аплодисменты аудитории, хотя она втайне подозревала, что ее никто не слушал.
Интересно, почему Эмма не практикуется? Джейн задавала себе это вопрос снова и снова. Времени у нее полно. Как она проводит свои дни? Чем занимается? И тут неожиданно, словно листок, поплывший против течения, пришло чувство жалости к Эмме. Но оно очень быстро исчезло, когда разговор зашел об Уэймуте. Эмма проявила, думала Джейн, очень много, даже слишком много любопытства к Фрэнку Черчиллю.
Он красив? Приятен? Хорошо ли его знает мисс Фэрфакс? Насколько он восприимчив? Образован? Станет ли он приятным дополнением к их кругу общения, если случайно — или по собственному желанию — появится в Хайбери?
Джейн чувствовала за этим вроде бы простым соседским любопытством нечто больше. У нее создалось впечатление, что Эмма каким-то чудом — словно у нее был дар предвидения — догадалась о связи между Джейн и Фрэнком. Она обладала скорее инстинктивной проницательностью, чем интеллектуальной силой, и наверняка будет тем самым человеком, который раскроет их тайну и доведет до всеобщего сведения.
На прощание она, смеясь, сказала:
— Вы стали такой красивой, мисс Фэрфакс, такой элегантной. Я не могу не восхищаться вами. А помните те дни, когда вы донашивали мои старые платья?
«И твоя мама оставила мне сто фунтов» — эти слова остались невысказанными. Сто фунтов, которые до сих пор были нетронуты — их хранили на черный день.
Этого Джейн простить не могла.
Привезенная на следующий день из Хартфилда четверть свиной туши в подарок лишь усугубила обиду.
— Полагаю, теперь нам придется опять идти туда, чтобы выразить свою благодарность? — не чувствуя никакой благодарности, спросила Джейн.
— Дорогая, конечно! Это же целая четверть! Какая щедрость! Теперь я могу пригласить Коулов поужинать с нами — пожалуй, я сделаю это по дороге из Хартфилда, но сначала я должна спуститься вниз и спросить Патти, взяли ли мы с собой самую большую сковороду, когда переезжали из дома викария. О, моя милая Джейн, может быть, ты сходишь одна? Это будет так мило…
Стук в дверь и принесенная записка от миссис Коул изменили направление мыслей тети Хетти.
— Боже мой! Мистер Элтон женится! Ты только послушай, что пишет миссис Коул — мистер Коул только что прочитал письмо от мистера Элтона и сообщил ей, что викарий помолвлен с мисс Хокинс из Бата. Надо же! Я никогда в жизни не была так потрясена! Мисс Хокинс из Бата!
Джейн словно услышала голос миссис Фицрой, говоривший: «Хокинс? Что это за имя?»
А тетя Хетти продолжила:
— Миссис Коул на днях что-то такое говорила, но я никогда не могла подумать… Ну, теперь вы довольны, мэм? (Это было сказано матери.) В доме викария снова появится хозяйка. И восхитительная новая соседка. Какие замечательные новости. Мы должны немедленно бежать в Хартфилд. Джейн, оденься потеплее, может пойти дождь.
В Хартфилде они застали мистера Найтли, и мисс Бейтс сразу сообщила ему о женитьбе мистера Элтона.
— А я-то рассчитывал удивить этой новостью вас, — сказал мистер Найтли, улыбаясь Эмме, которая выглядела, как показалось Джейн, немного странно; неужели она надеялась, что мистер Элтон достанется ей?
— Но откуда вы узнали? — разочарованно воскликнула мисс Бейтс. — Ведь об этом никто не знал, абсолютно никто!
— Полтора часа назад у меня была деловая встреча с Коулом. Он как раз только что прочитал письмо Элтона.
Интересно, в этой деревне что-нибудь можно сохранить в тайне, подумала Джейн.
— У нас появится новая соседка, мисс Вудхаус, правда, здорово? — с восторженной радостью повторила мисс Бейтс. — Моя мама так довольна! Джейн никогда не видела мистера Элтона, и неудивительно, что ей так не терпится с ним познакомиться.
Джейн с трудом отвлеклась от грустных воспоминаний о последних днях в Уэймуте, о прощании с Рейчел, с Мэттом, о том, как он нервно отпрянул от ее протянутой руки…
Это утро было почти весенним: то ярко светило солнце, то принимался накрапывать дождь. Джейн ощущала странную нереальность происходящего. Почему-то ей казалось, что с детства знакомая деревня с мощенными булыжником узкими улочками, аккуратными коттеджами, новыми кирпичными домами, церковью, кузницей и конюшней была всего лишь сном, от которого она в любой момент может проснуться и окажется на эспланаде с Рейчел и Кэмпбеллами, Селси, мистером Джиллендером…
— Нет, я никогда не видела мистера Элтона, — сказала она, обращаясь к тете. — Какой он? Высокого роста?
— Ну, это смотря с кем сравнивать, — оживилась Эмма. — Мой отец сказал бы, что да, он высокий мужчина, мистер Найтли сказал бы, что он небольшого роста, а мисс Бейтс и я считаем его рост средним. Если вы поживете здесь подольше, мисс Фэрфакс, то поймете, что мистер Элтон в Хайбери считается образцом совершенства во всех отношениях. — Она бросила дерзкий дразнящий взгляд на мистера Найтли. Что-то они не договаривают, решила Джейн, относительно этого мистера Элтона.
— Если помнишь, Джейн, я тебе вчера говорила, что мистер Элтон в точности такого же роста, как мистер Перри.
— Вы молчите, мисс Фэрфакс, — сказала Эмма, — но я надеюсь, что вы проявите интерес к этой новости. Вы в последнее время видели и слышали так много об этих вещах…
Интересно, что она сейчас имеет в виду?
— Вы принимали такое деятельное участие в судьбе мисс Кэмпбелл. Мы вам не простим безразличия к мистеру Элтону и мисс Хокинс.
Ясные и блестящие карие глаза Эммы, казалось, пронзили Джейн насквозь — так игла вонзается в абсцесс — и узнали все ее тайны.
— Когда я увижу мистера Элтона, — ответила Джейн со всем спокойствием, которое сумела показать, — то непременно заинтересуюсь, но пока вряд ли можно этого от меня требовать. А поскольку свадьба мисс Кэмпбелл состоялась несколько месяцев назад, боюсь, впечатления уже немного поблекли.
К счастью для Джейн, ее тетя продолжила обсуждение животрепещущего вопроса относительно помолвки мистера Элтона, и ее задумчивое молчание осталось без внимания. От мыслей ее отвлек вопрос мисс Бейтс, обращенный к Эмме:
— Что слышно от мистера Джона Найтли, мисс Вудхаус? О, милые детки! Знаешь, Джейн, я всегда представляла себе, что мистер Диксон похож на мистера Джона Найтли.
Джейн трудно было удивить сильнее.
— Ты ошибаешься, дорогая тетушка, — ответствовала она.
— Я имею в виду внешнее сходство: высокий, привлекательный, неразговорчивый.
— Между ними нет никакого сходства, уверяю тебя. Мистер Диксон очень разговорчив, даже слишком, а его мелодичный ирландский говор многие находят чрезвычайно привлекательным.
— Ты хочешь сказать, что мистера Диксона, строго говоря, нельзя назвать красивым?
— Красивым? О нет, конечно же, нет. Я писала тебе, тетя Хетти, что он имеет совершенно обыкновенную внешность: черные взъерошенные волосы, продолговатое лицо… — Ее голос слегка дрогнул.
— Моя дорогая Джейн, ты писала, что мисс Кэмпбелл не позволит ему остаться обыкновенным — я это отлично помню, и еще ты писала, что сама…
— Что касается меня, — быстро перебила ее Джейн, видя, что Эмма не сводит с нее возбужденных глаз и вообще проявляет глубокий интерес к разговору, — мое мнение ничего не стоит. Я всегда считаю человека привлекательным. Так что, говоря о простой внешности мистера Диксона, я излагала общее мнение.
Джейн и сама не ожидала, что ей будет так трудно произносить эти два слова — мистер Диксон. «Я больше никогда его не увижу, — подумала она, — и поэтому вполне могу позволить себе роскошь поговорить о нем, если люди спрашивают».
— Ну что же, моя дорогая Джейн, полагаю, нам пора идти. Погода портится, и бабушка будет тревожиться. Джейн, тебе лучше поспешить прямо домой — мне бы не хотелось, чтобы ты промокла. Ах, мистер Найтли тоже уходит. Это хорошо. Не сомневаюсь, что если Джейн почувствует усталость, вы любезно предложите ей руку…
И через несколько минут Джейн обнаружила, что идет домой под руку с мистером Найтли.
— Если вы сумеете сохранить этот темп, мисс Фэрфакс, то, безусловно, окажетесь дома раньше, чем пойдет дождь. Зря тетя позволила вам выйти на улицу в такую пасмурную погоду. Но я знаю ее любовь к новостям. Когда дни станут длиннее, надеюсь, вы не откажетесь от верховой прогулки со мной? Судя по вашему внешнему виду — полагаю, вы позволите мне говорить прямо, как доброму старому другу, — вам необходим свежий воздух. И еще вам бы не мешало немного поправиться.
Джейн покраснела — таково было дружеское участие его тона и смятение ее собственных чувств, — и глаза ее заблестели от слез.
— Что вы, — всполошился мистер Найтли, — у меня и в мыслях не было вас обидеть. Вероятно, вы еще чувствуете усталость после долгого путешествия. Заходите скорее в дом. Через несколько дней свежий воздух и любовь близких вам помогут.
И он, с улыбкой попрощавшись, быстро зашагал по улице. Дождь с каждой минутой усиливался.
Прошло десять дней, и Джейн начала получать письма от своих друзей из Ирландии. Они были очень добрыми и внимательными, эти письма; редко проходило два или три дня без короткой записки от полковника Кэмпбелла, небольшого послания от его супруги, которая и в Бейли-Крейг занималась общественной деятельностью и вела обширную переписку, или длинного подробного письма от Рейчел или миссис Диксон, в конце которого нередко была строчка: «Мэтт передает привет».
«Мы очень счастливы, — писала Рейчел. — Думаю, в будущем нам будет хорошо. И мне все больше нравится мать Мэтта. Мы предложили ей постоянно жить вместе с нами, ведь Бейли-Крейг огромен — наполовину ферма, наполовину замок. Думаю, я еще не была во всех комнатах. Я постоянно рисую: холмы, маленькие домики, рыбаков. Они любят Мэтта, и он любит их. Я не понимаю их языка. Мэтт очень рад вернуться в родные места. Грусть и одиночество, вполне естественные, если учесть, что он никогда не бывал здесь без Сэма, постепенно оставляют его».
«И он забывает меня, — подумала Джейн. — И это хорошо. Интересно, у всех мужчин такая короткая память?»
Но она была удивлена и обрадована частотой писем Фрэнка и искренней приязнью, которой они были проникнуты.
— Скажу вам честно, мисс Фэрфакс, вам пишет много людей, — часто повторяла старая почтмейстерша миссис Стэнден, глядя на нее поверх очков и передавая очередное письмо. — Почти каждое утро для вас есть послание. У молодых людей есть много времени для писем.
И Джейн, идя домой кружным путем, мимо гостиницы «Георгий и дракон» и платной конюшни мистера Коула, читала и перечитывала добрые слова Фрэнка, а на подходе к дому прятала его письма на дно сумочки. Его послания были еще и забавными — полными веселости, дружеских чувств и тепла. Он описывал свои занятия, упоминал о надежде уговорить тетю и дядю переехать в Лондон — возможно, в следующем месяце. Он с искренней заботой интересовался делами Джейн: как ее здоровье, удалось ли ей избавиться от простуды, часто ли плохое самочувствие вынуждает ее ложиться в постель? Много ли она гуляет? Имеет ли время работать, читать, играть на фортепиано? Есть ли в Хайбери приятная компания? Он уже получил восторженные сведения о ней от отца и мачехи. Он думает о ней, скучает и с нетерпением ждет встречи.
Получение таких писем существенно скрашивало жизнь Джейн — единственным неудобством была необходимость скрывать их, так же как и свои ответы. Но зато часто приходившие письма из Ирландии помогали ей хранить переписку с Фрэнком в тайне. Поскольку каждую неделю приходило несколько писем от Диксонов или Кэмпбеллов, которые она читала своим родственникам вслух, спрятать среди них одно или два из Бата или Йоркшира было нетрудно. Постепенно Джейн полюбила ежедневные утренние походы на почту. В это время она была одна, могла подумать, быть собой, планировать, вспоминать и надеяться.
Шли дни, и она стала понимать, какую большую роль теперь играет Фрэнк Черчилль в ее жизни; насколько важным человеком он стал для нее; как отличаются его обещания и планы от ее унылого будущего.
Мистер Элтон вернулся из Бата, чтобы получить поздравления по случаю помолвки и слегка покрасоваться перед женским населением Хайбери. Джейн он не понравился — она посчитала его вульгарным. Пожалуй, не красивый, а смазливый, несколько самодовольный молодой человек, весьма общительный, у которого всегда найдется шутка или улыбка для каждого; но вместе с тем в нем было что-то неприятное. Некая искусственность, решила Джейн. «Я не верю, что он способен на глубокие мысли, сострадание и внимание, как это пристало священнослужителю. К тому же он тщеславен, выставляет напоказ себя и свою помолвку, старается привлечь к себе внимание. Интересно, чье? Возможно, Эммы Вудхаус? Если да, тогда у нее вкус хуже, чем я думаю, хотя, с другой стороны, у нее так мало опыта…»
При ближайшем знакомстве Джейн решила, что мистер Элтон достаточно вежлив, и она не могла не признать, что он проявил должное внимание к бабушке и тете, пригласив их занять его скамью в церкви — миссис Бейтс с годами слышала все хуже. Но она не могла отнестись к нему с теплотой; по сравнению с Фрэнком Черчиллем, остроумным и внимательным, он был слишком утомительным и несдержанным, и потому она не почувствовала потери, когда он вернулся в Бат, где через некоторое время должна была состояться его свадьба с мисс Хокинс.
В день после его отъезда пришли более интересные известия.
«Мои дядя и тетя, — написал Фрэнк, — ожидают неких престарелых гостей, которые прибудут на две недели в Энскомб. Как только они пожалуют и устроятся, я уеду, проведу ночь в Оксфорде и надеюсь прибыть в Хайбери в следующий вторник на две недели. Меня отпустили на столь долгий срок! Какая радость! Я снова увижу вас, дорогая мисс Фэрфакс, и так скоро! Преданный вам Ф.Ч.».
Письмо, которое Джейн прочитала по дороге домой, согрело ей сердце. Весь день она лучилась радостью. В последние недели она начала понимать, каким смертельно скучным и унылым может быть Хайбери. Ей не хватало умных разговоров, легкого общения, обмена идеями, ежедневного обсуждения книг и всевозможных общественных проблем, словом, всего, что она имела в избытке у Кэмпбеллов. В Хайбери ничего подобного не было, здесь обменивались слухами; старые дамы останавливались на улице, чтобы обсудить десять тысяч приданого мисс Августы Хокинс и вероятный цвет нового экипажа мистера Элтона, но вести умные интересные разговоры здесь было не с кем. С Фрэнком ей было интересно, хотя, конечно, не так, как с Мэттом Диксоном, с его поэтическими фантазиями и периодическими вспышками гениальности. Однако Фрэнк был разумным и хорошо образованным молодым человеком, эрудированным, начитанным и, кроме того, остроумным и веселым. Теперь, оглядываясь назад, Джейн посчитала его настоящим сокровищем. Возможно, понадеялась Джейн, миссис Элтон окажется общительной женщиной, с которой можно будет подружиться и хотя бы частично заполнить место, которое всегда занимала в ее жизни Рейчел. Теперь я могу понять, думала она, что имеет в виду бедная тетя Хетти, искренне радуясь новой соседке. В Хайбери люди слишком поглощены собственными делами, чтобы проявлять интерес к тому, что происходит за его пределами. Хотя все знали, что Джейн побывала в Вест-Индии, мало кто спрашивал ее мнения или просил рассказать о далеких островах, да и у тех, кто просил, никогда не хватало терпения дослушать до конца.
Вскоре пришел мистер Уэстон и с радостью объявил о скором прибытии своего сына. Теперь Джейн могла поговорить об этом с бабушкой и тетей.
— Бедный мистер Уэстон был так разочарован на Рождество, когда молодой человек не смог приехать. Правда, мистер Найтли сказал, что он, конечно же, мог бы приехать, если бы действительно решил, но не так-то легко потакать желаниям богатых родственников! Мистер Найтли выразился несколько резко о молодом человеке. Мистер Найтли имеет собственные взгляды на многие вещи, такие, например, как дружба между мисс Вудхаус и мисс Смит. Стандарты мистера Найтли очень высоки.
В душе Джейн была согласна с отношением мистера Найтли к этой дружбе. Она считала, что такие отношения не делают чести Эмме Вудхаус. Она неоднократно видела подруг вместе и не могла не заметить, с каким рабским обожанием взирает мисс Смит на мисс Вудхаус, тотчас соглашаясь с любым ее словом, и как милостиво мисс Вудхаус принимает эти знаки почтения. Мистер Найтли проявил свой обычный здравый смысл, не одобряя эту дружбу, размышляла Джейн, и с невольным содроганием задалась вопросом, что мистер Найтли подумает о Фрэнке Черчилле, когда они встретятся?
Наступил день предполагаемого визита Фрэнка, и Джейн потеряла покой. Она попыталась убедить себя, что не должна так много о нем думать. В конце концов, это всего лишь Фрэнк Черчилль! В Уэймуте она часто вообще не замечала, с ними он или нет. Но в Хайбери все было по-другому. Его образ за время разлуки незаметно менялся, и она сама удивилась силе своего желания увидеть его. Он скажет отцу, что познакомился в Уэймуте с некой мисс Фэрфакс, которая, насколько ему известно, теперь живет в Хайбери. Когда же он придет? Через два дня? Или через три? Или, возможно, подстроит их случайную встречу на Хай-стрит?
Но к ее великому удивлению, в тот же день раздался стук в дверь, и Патти с округлившимися глазами сообщила, что незнакомый молодой джентльмен по имени мистер Черчилль спрашивает мисс Джейн.
— Вот как? Надо же! А я думала! — засуетилась мисс Бейтс. — Помнишь, Джейн? Хотя нет, кажется, тогда ты была внизу — в кухне, но двадцать минут назад я видела мистера Уэстона с незнакомым молодым человеком. О, сказала я твоей бабушке, возможно, это и есть сын мистера Уэстона, которого он так долго ждал. Нет, не может быть! Но если это не мистер Черчилль, то кто тогда?
К этому времени Фрэнк уже поднялся по лестнице и, улыбаясь, ожидал, пока его представят дамам.
— Бабушка, тетя Хетти, — сказала она, — позвольте вам представить мистера Фрэнка Черчилля, о котором я вам рассказывала.
Все время, пока тетя Хетти обрушивала на Фрэнка чрезмерную волну приветствий, предлагая ему кусочек сладкого пирога из буфета, или печеное яблоко — из сада мистера Найтли, у него в этом году был великолепный урожай яблок, или стакан елового пива, которое она приготовила сама, Джейн старательно отводила глаза. Она боялась посмотреть ему в лицо. «Я не должна стыдиться собственного дома, — мысленно твердила она, — не должна думать о том, что это место совершенно не похоже на дом в Уэймуте или на Манчестер-сквер. Я не должна смущаться из-за того, что наверху слышно, как цирюльник разговаривает с клиентом, что тетя Хетти так навязчива. Я не должна стыдиться! И если все же я испытываю крайне неприятные чувства, то это моя вина, а не моего дома и родных».
Джейн уныло посмотрела в окно на узкую мощеную улочку, где две собаки дрались из-за кости, а жующий соломинку конюх обменивался сплетнями с плотником на пороге гостиницы «Корона».
Она слышала, как Фрэнк сказал:
— На самом деле нет. Я очень люблю сладкий пирог, а этот выглядит просто замечательно. Он с тмином, не так ли? Вы испекли его сами, мисс Бейтс? Я обязательно попрошу у вас рецепт для экономки моей тетушки.
Сделав над собой усилие, Джейн наконец заставила себя посмотреть ему в глаза и получила такую ласковую и дружескую улыбку, что ее настроение, до этого момента бывшее хуже некуда, неожиданно улучшилось.
Он объяснил, что приехал накануне вечером, несколько изменив свои планы.
— Ненавижу плестись, — улыбнулся он, — а когда впереди тебя ожидает встреча с друзьями, хочется добраться до места быстрее.
— Как дела у вашего отца? И у миссис Уэстон?
— Они оба посылают вам свои самые лучшие пожелания. Отец пошел с каким-то делом в конюшню мистера Коула, а потом у него поручение от мачехи к Форду, где я должен с ним вскоре встретиться. Возможно, мэм, вы объясните мне, где искать этого самого Форда?
Он немедленно получил самую подробную информацию, но, судя по всему, почти ничего не понял.
— Так куда я должен повернуть от «Георгия» — налево или направо?
— Возможно, — сказала мисс Бейтс, — Джейн вас проводит, и тогда она сможет узнать у миссис Форд относительно перчаток, которые она заказала для меня. Утро ясное, так что прогулка будет хорошей. Вы не находите мою племянницу слишком бледной, мистер Черчилль? Вы встречались с ней в Уэймуте, где много солнца и моря. Не кажется ли вам, что она очень уж побледнела? Многие знакомые об этом говорят. Только на днях миссис Годдард мне сказала: «Мы думаем, что Джейн очень бледна, возможно, ей надо чаще бывать на свежем воздухе». «О, миссис Годдард, — сказала я, — мы…»
Фрэнк заверил встревоженную тетушку, что ее племянница вовсе не бледна. Хотя в тот момент это было правдой — щеки Джейн действительно побелели. Когда же пара вышла на улицу и очень медленно пошла в сторону магазина Форда, Фрэнк с искренней тревогой спросил:
— Почему вы так бледны? Что случилось? Вы больны? Возможно, воздух родных мест вам не подходит?
— Все в порядке, — быстро ответила Джейн. — Я совершенно здорова.
— И счастливы?
— Я учусь быть счастливой. Я уже очень счастлива только по той причине, что приехала домой, к бабушке и тете Хетти. Вероятно, все дело в том, что здесь у меня очень маленькая комнатка, да и сердце никак не может смириться с потерей дорогих мне людей. — Она замолчала и прикусила губу.
Фрэнк осмелился коснуться ее руки, обводя вокруг лужи, и заботливо взглянул ей в глаза.
— Я знаю. И понимаю ваши чувства. Но… — Глаза Фрэнка заискрились смехом. — Теперь я здесь, и, значит, хотя бы малая часть друзей к вам вернулась. Надеюсь, мы будем часто встречаться.
— Но не слишком часто, — очень сдержанно проговорила Джейн. — Иначе пойдут слухи. Здесь с этим очень просто. А их-то как раз вы не можете себе позволить.
Джейн со всей остротой почувствовала неприятные аспекты своего положения.
— Но, — жизнерадостно сказал Фрэнк, — я уже придумал, как прикрыть нашу дружбу. В деревне есть еще несколько молодых леди. По крайней мере одну я уже сегодня встретил. Я познакомлюсь со всеми и стану с ними встречаться, так что никто не сможет сказать, что я выделяю какую-то одну из них. А если в деревне меня будут считать повесой, полагаю, я это как-нибудь переживу. Ну, как вы считаете, разве не отличный план?
— План хороший, — согласилась Джейн, стараясь не обращать внимания на внезапную слабость и ощущение пустоты. Неужели ее чувства к этому молодому человеку настолько изменились? Она ревнует? Может ли быть такое? Вроде бы нет! Но почему тогда ей так отчаянно, до боли не нравится этот отвлекающий маневр?
— Какую молодую леди вы сегодня встретили?
— Некую мисс Вудхаус. Отец взял меня с собой, когда отправился к ней с визитом. Думаю, вы ее знаете. Очень самодовольная особа. Она довольна всем — своей внешностью, состоянием, умом. Думаю, она подойдет в качестве «ширмы». На самом деле я сразу понял, что отец был бы рад, если бы мы с мисс Вудхаус поженились.
— Против такой кандидатуры ваши йоркширские родственники тоже не имели бы возражений. — Джейн произнесла эти слова довольно холодно и тут же пожалела, что не придержала язык.
Взяв Джейн за руку, чтобы перевести через улицу, Фрэнк тихо сказал:
— Но вы же знаете, что мои планы и желания связаны совсем с другой особой. Я предпочитаю совершенную красоту обычной миловидности. Кроме того, мисс Эмма слишком упитанная, а ее хваленый ум таковым вовсе не является. Ваша подруга Рейчел намного более умный и понимающий человек.
Успокоившись, Джейн смогла вполне искреннее улыбнуться мистеру Уэстону, только что покинувшему магазин.
— А вот и ты! — радостно закричал мистер Уэстон. — И вместе с мисс Фэрфакс. Очень хорошо! Разве мой сын не чудесный малый, мисс Фэрфакс? Ах, я забыл, вы уже встречались. Как я рад вас видеть! Как поживают ваши добрейшие родственницы? Хорошо? Рад это слышать. Ну а теперь Фрэнк, мой мальчик, нам пора идти. Нам надо нанести еще несколько визитов, а потом нас будет ожидать миссис Уэстон. Увидимся, мисс Джейн. Вы и мисс Бейтс должны обязательно как-нибудь на днях заглянуть в Рэндаллс и поиграть для нас. — Мистер Уэстон, едва попрощавшись, взял Фрэнка под руку и потащил за собой, одновременно говоря: — Это хороший, добрый жест — пригласить ее поиграть. Ведь у бедных дам Бейтс нет даже пианино.
Джейн, брошенная возле магазина Форда, чувствовала себя так, словно из нее выкачали весь воздух, всю жизнь. Фрэнк и его отец казались такими веселыми, им было так хорошо вместе. Но она… как она вынесет такой обман? Как сможет увидеться с Фрэнком снова, поговорить с ним наедине? Где бы они ни встретились, это будет в присутствии посторонних людей, под строгим надзором. Нет, ничего хорошего из этого не выйдет.
А Фрэнк, казалось, наслаждался перспективой такого притворства, такой маскировки.
«Что я наделала? — снова и снова задавала себе Джейн этот вопрос. — Что я наделала?»
Наконец она вышла из ступора и медленно направилась в магазин.
На следующее утро Джейн, выглянув из окна, заметила Фрэнка в компании Эммы Вудхаус и миссис Уэстон. Компания стояла на противоположной стороне улицы перед гостиницей «Корона». Очевидно, они обсуждали ее архитектуру. Окна комнат, занимаемых клубом, были открыты, Фрэнк заглянул внутрь, потом что-то спросил у своих спутниц, те покачали головами. Похоже, между ними были самые дружеские, самые добрые отношения.
Только гордость удержала Джейн от того, чтобы не выйти на улицу. Все равно она не сможет присоединиться к группе. Они явно наслаждаются обществом друг друга.
Уже в который раз Джейн остро почувствовала, как ей не хватает фортепиано. Она уже давно привыкла в моменты одиночества и плохого настроения садиться за инструмент и выражать свои чувства в музыке, но теперь такое облегчение было ей недоступно. Конечно, она могла пойти к Коулам, но там по комнатам постоянно бегали маленькие девочки, прерывая ее, да и их разговорчивая мать не давала ни минуты покоя; о каком уединении можно говорить? Она достала набор для писем, который, если не использовался, жил под кроватью, положила в спальне на столик для умывания и продолжила незаконченное письмо к Рейчел Диксон.
На следующее утро тетя Хетти выглянула из окна, что делала по крайней мере каждые полчаса, когда была дома, и воскликнула:
— Ей-богу, сюда идут миссис и мистер Уэстон! Но где же, интересно, их симпатичный молодой человек?
Уэстоны принесли связку фазанов — мистер Уэстон и его сын накануне ходили на охоту и подстрелили много птиц.
— Кто-то говорил, я только не помню, кто именно, что старая миссис Бейтс очень любит фазанов.
— О, моя дорогая мэм! Мой дорогой сэр! Я всегда говорила, что истинную доброту наших соседей не может превзойти никто! Но где же ваш сын? Где этот красивый молодой человек?
Уэстоны слегка смутились, но постарались скрыть это, весело рассмеявшись.
— Он уехал в Лондон, чтобы постричься. Вечером приедет.
— В Лондон? Шестнадцать миль? Стричься? А что не так с нашим Бен-Страдвиком в цирюльне на первом этаже?
— Ну, понимаете, Фрэнка так воспитали. Ему подходит только лучшее. Боюсь, он настоящий денди, — снова засмеялся его отец. — Но, в конце концов, он молод и может себе это позволить; да, мисс Джейн? Когда молодой человек начинает уделять особенное внимание своей наружности, мы же с вами знаем, что это значит? — После этого последовал смутный намек на мисс Вудхаус, который Джейн предпочла пропустить мимо ушей. Миссис Уэстон казалась более обеспокоенной этим проявлением пижонства, чем ее супруг, но сказала, что Фрэнк на самом деле очень хороший и милый мальчик.
Дамы Бейтс, оставшись в одиночестве, никак не могли успокоиться и еще долго говорили об экстравагантности и причудах современной молодежи.
— Шестнадцать миль дважды в день! Почтовый экипаж из «Короны»! Вот кто не считает расходов!
Они обсуждали это всю вторую половину дня; поскольку начался дождь, Джейн не могла выйти на улицу. Фрэнку придется изрядно помокнуть в Лондоне, подумала она и задалась вопросом: а чем еще он займется в Лондоне, кроме стрижки? Но у Черчиллей, разумеется, в Лондоне много друзей и знакомых. Несомненно, он проведет время в хорошей компании.
Об этом она предпочла не думать.
Миссис Коул заглянула к ним перед наступлением темноты, чтобы высказать свое мнение об излишествах, к которым склонна нынешняя молодежь: «Хвала Господу, что у меня девочки!» И чтобы пригласить дам Бейтс в гости в будущий вторник: «Мы с удовольствием послушаем музыку, хорошую музыку; мисс Джейн должна принести свои лучшие ноты!»
— Да, — сказала тетя Хетти, удобно расположившись в кресле, когда гостья ушла. — Коулы — дружелюбная и общительная пара, о таких соседях можно только мечтать. Впрочем, они могут себе это позволить. Его конюшни, да и бизнес в Лондоне тоже, в последние годы приносят настолько хороший доход, что он даже смог пристроить новое крыло к дому. Увидишь, когда мы пойдем туда во вторник, Джейн.
— Я уже видела, тетя.
— Ах, ну да. С возрастом я стала забывчивой, — легко рассмеялась над собой тетя Хетти. — Бабушка очень любит посидеть с мистером Вудхаусом в таких случаях, так чтобы мисс Эмма тоже могла повеселиться. Миссис Годдард заедет за бабушкой, и они вместе поиграют в нарды, к тому же мисс Эмма всегда заботится о том, чтобы у них было хорошее угощение — вино и бисквиты им подают всегда, а иногда еще и легкий ужин — фрикасе или спаржу, до которой твоя бабушка большая охотница…
— Но почему, — спросила Джейн, тщетно стараясь скрыть возмущение и обиду, — Эмму Вудхаус приглашают на ужин к Коулам, а тебя и меня только после ужина?
Тетя Хетти нервно затеребила край своей шали.
— Понимаешь ли, дорогая, мы находимся в таких обстоятельствах… незамужние женщины… дамы без джентльменов — обуза за ужином, они должны сами за собой ухаживать…
— Но Эмма Вудхаус тоже не замужем.
— Зато у нее состояние в тридцать тысяч фунтов. Она самый влиятельный человек в Хайбери. И Коулы это знают. Между прочим, они еще год назад не осмелились бы ее пригласить, до того как дела мистера Коула не пошли в гору. Кстати, со своей стороны она оказывает большое снисхождение, Коулы вовсе не были уверены, что она примет приглашение. Ну а почему бы ей не прийти, она же повидает там своих добрых друзей: мистера и миссис Уэстон, молодого мистера Черчилля — возможно, из-за него она и согласилась — и мистера Найтли, и Понсонби, и Коксов. Знаешь, дамы Кокс тоже придут позже, вместе с мисс Смит, а она близкая подруга Эммы Вудхаус; так что у тебя нет никаких оснований считать, что тобой пренебрегли, абсолютно никаких.
Но Джейн все равно чувствовала себя обиженной, и ничего не могла с этим поделать.
На следующий день в церкви Фрэнк сумел оказаться рядом с ней и, якобы выясняя, кому принадлежит забытый на скамье молитвенник, тихо спросил:
— В котором часу вы ежедневно ходите на почту?
— В половине девятого.
У Фрэнка открылся рот — это было отчетливо видно, — но он взял себя в руки и сказал:
— Тогда мы с вами встретимся там как-нибудь на днях. — После этого он предложил молитвенник другой даме.
Почта располагалась в другом конце Хай-стрит. В понедельник утром Джейн надеялась увидеть там Фрэнка, но он так и не появился.
Однако позднее в тот же день произошло такое удивительное событие, что Джейн и думать забыла о ненадежности Фрэнка и разборчивом гостеприимстве Коулов: перед их домом остановился извозчик, спросил Бейтсов или Фэрфакс и начал выгружать некую громоздкую вещь, тщательно упакованную в мешковину.
— Но что это? — вскричала тетя Хетти. — Что это такое? Наверное, здесь какая-то ошибка!
Но нет, посылка была адресована мисс Джейн Фэрфакс, живущей у Бейтсов на Хай-стрит, Хайбери, Суррей. А когда с большим трудом посылка была внесена по узкой лестнице в маленькую гостиную дам Бейтс и избавлена от упаковки, перед изумленной Джейн оказалось очень красивое пианино от Боудвуда и объемистый пакет нот. В крошечной гостиной инструмент едва удалось установить — для этого пришлось убрать один из виндзорских стульев в спальню, которую Джейн делила с тетей, и опустить доску складного стола.
— Но от кого это? — не могла успокоиться тетя Хетти. — Неужели не было никакого письма? Карточки? Записки?
Извозчик покачал головой.
— Нет? Это величайшая тайна в мире! Я никогда в жизни не была так потрясена, — снова и снова твердила мисс Бейтс, когда извозчика отправили вниз выпить стакан пива в компании Патти.
— Наверное, это подарок полковника и миссис Кэмпбелл, — в волнении пробормотала Джейн.
— Как они добры! Как заботливы! Они знают, как тебе не хватает музыки! Но все же это очень странно. Почему полковник не упомянул об этом в последнем письме? Почему не предупредил?
— Вероятно, письмо придет позже.
— Да, наверное, так оно и будет.
Пианино, хотя и привело Джейн в смущение, оказалось для нее большим утешением. Она не видела Фрэнка после короткой встречи в церкви, и этот знак его внимания, истинной заботы о ней и ее нуждах был трогательным и волнующим. В тот день она играла очень долго и остановилась, только когда решила, что родственники и соседи не вынесут больше музыки.
Во вторник утром Фрэнк стоял у почтового прилавка и тщетно требовал у почтмейстерши посылку с шерстью, которую ожидала его мачеха. На его лице отчетливо читалась вина, но вместе с тем он едва сдерживал смех.
— Признаюсь честно, вчера утром я проспал. Грешен, люблю поспать.
Джейн со смущением стала его благодарить.
— Вы не должны были… не стоило…
— Конечно, должен был! Знать, что вы нуждаетесь в том, что вам необходимо как воздух — а я легко могу это вам дать…
Пианино, Джейн это знала точно, обошлось ему не менее чем в тридцать гиней.
— Все равно это неправильно…
— Я увижу вас сегодня вечером у Коулов? — перебил ее Фрэнк.
— Да, мы с тетей Хетти придем после ужина.
Он с недовольным видом покачал головой.
— Кокс и его сын! Толстый нотариус и неоперившийся юный клерк. Но послушайте! Я должен сказать вам кое-что очень занимательное.
— Да?
— Это касается мисс Вудхаус.
— Что же это? — спросила Джейн значительно менее заинтересованным тоном.
— Судя по всему, мисс Вудхаус взяла на себя роль свахи и предсказательницы романтических привязанностей. — «С нее станется», — подумала Джейн, вспомнив их детские игры. — Так вот, по ее словам, именно она свела мисс Тейлор и моего отца. Потом она сказала моей мачехе, что не кто иной, как она, заметила искры страсти, зарождавшейся между викарием Элтоном и ее протеже, юной мисс Смит. Но здесь что-то пошло не так. Викарий вывернулся из ее цепких рук и нашел свою любовь в Бате. А сейчас — и мне это известно из самого надежного источника, то есть от самой мисс Вудхаус — она, не теряя времени, поделилась со мной своими подозрениями, она открыла глубокие тайные романтические чувства между — догадайтесь кем?
— Откуда же мне знать? — Джейн пожала плечами, но почувствовала неприятный укол в сердце.
— Между вами и мистером Диксоном, вот так! Все это было сказано мне, незнакомцу, при второй встрече, когда мы гуляли по деревне вместе с моей мачехой. Эмма хотела знать, правда ли, что мистеру Диксону больше нравилась ваша игра на пианино, чем экзерсисы Рейчел Кэмпбелл? Возможно, он и вас предпочитал ей? И правда ли, что он умолял вас сопровождать молодоженов в Ирландию?
— Она действительно задавала вам такие вопросы? — Джейн буквально остолбенела.
— Да! Не кажется ли вам, что это слишком уж странно — наводить справки о людях, которых она никогда в жизни не видела, у людей, с которыми только что познакомилась! Она вообще странная молодая леди, эта мисс Эмма Вудхаус, и мне кажется, удивительно неделикатная. Забавно это все, правда?
— О да, — тихо проговорила Джейн.
— И очень удобно для нас! — жизнерадостно продолжил Фрэнк. — Если эта мисс Вудхаус, уж не знаю по каким причинам, будет выискивать тайную связь между вами и Диксоном, это не позволит ей задуматься о связи между вами и мной. Леди явно идет по ложному следу, ну и пусть.
Эпизод настолько явно развлек его, что Джейн поневоле задумалась: неужели дни, проведенные в Уэймуте, окончательно выветрились из его памяти и имя Диксона теперь звучит для него как ленивая шутка? Неужели она ошибочно предположила, что он знает о ее чувствах к Мэтту?
Возможно, он окажется столь же забывчивым и в других отношениях? Таким же, как Мэтт Диксон?
— Мне пора идти, — нервно сказала она. — Дома не поймут, куда я делась.
Она еще раз попыталась выразить искреннюю благодарность за пианино, сожалея о поспешности и экстравагантности подарка. Но Фрэнк отмахнулся от ее благодарности и попрощался.
— До вечера, — улыбнулся он и зашагал по направлению к Рэндаллсу. Им было не по пути.
Сделав несколько шагов, он обернулся и засмеялся.
— Кстати, интересно, что подумает мисс Эмма о пианино? Возможно, она решит, что его прислал Мэтт Диксон?
Вечеринка у Коулов была веселой и совершенно лишенной официальности.
Несмотря на то что ее отнесли к низшей, не достойной ужина части гостей, Джейн постаралась одеться как можно тщательнее. Еще больше внимания она уделила своей прическе. Занимаясь волосами, она вспомнила о Рейчел и тяжело вздохнула. Ей очень не хватало дорогой подруги.
«Люди в Ирландии необычные, — писала Рейчел в письме, полученном Джейн утром того же дня, — но мне они нравятся все больше и больше. Они просты, выразительны и забавны, совершенно не похожи на бабушку Фицрой и ее друзей. Я могу слушать их разговоры бесконечно — они так интересно выражают свои мысли. Теперь я понимаю, где истоки поэтического дара Мэтта (ты будешь рада услышать, что он снова начал писать). Ирландцам нравится, как я разговариваю, — они ко мне очень добры!»
«Наконец-то, — подумала Джейн, — Рейчел нашла компанию, которая ценит ее по достоинству. Я все сделала правильно. Да, я была права».
Это убеждение не слишком помогло, когда вечером вместе с тетей Хетти она вошла в просторную гостиную дома Коулов. Леди, которые ужинали в доме, уже собрались у камина, джентльмены еще не вышли.
Джейн сразу оказалась в центре внимания, подвергнувшись строгому допросу относительно пианино, новость о котором облетела всю деревню. Миссис Уэстон, миссис Коул, миссис Кокс, миссис Отуэй, миссис Гилберт, миссис Понсонби — все желали удовлетворить свое любопытство относительно изготовителя инструмента, качества звука, легкости нажатия педалей и настройки. Известно ли, от кого оно? Разве это не странно? Давно ли она получала известия от полковника Кэмпбелла? Или от миссис Диксон? Пианино вызвало больший ажиотаж, чем вся предыдущая история Джейн, включая заграничное путешествие. Через десять минут ответов на вопросы Джейн уже от всего сердца желала, чтобы пианино никогда не появлялось в Хайбери. Ее лицо застыло страдальческой маской. Она начала думать, что этот инструмент — наказание, а вовсе не удовольствие.
Не задавала никаких вопросов только Эмма Вудхаус. Она полагает, что и так все знает, подумала Джейн и не почувствовала благодарности к этой леди за тактичность. Эмма, красиво одетая, сидела в стороне и о чем-то тихо беседовала со своей подругой мисс Смит.
Через некоторое время в гостиную начали входить джентльмены, раскрасневшиеся и довольные вином и приятной беседой. Фрэнк шел в первых рядах. Он прошел мимо Джейн и мисс Бейтс, сидевших у двери, мимолетно улыбнувшись им, и остановился рядом с мисс Вудхаус и ее подругой. Он стоял возле Эммы, пока рядом не освободилось место, и сел, продолжая оживленно болтать с юными леди. Это продолжалось, как показалось Джейн, бесконечно долго. На самом деле прошло семь или восемь минут.
Когда же джентльменов стало больше и в компании начались перемещения, мистер Черчилль взглянул в ее направлении, адресовал какую-то фразу Эмме, которая тоже посмотрела на нее, потом встал и начал пробираться сквозь толпу к ней.
Наконец он остановился перед ней с широкой улыбкой на довольной физиономии.
Джейн встретила его неласковым взглядом.
— Добрый вечер, мисс Бейтс, — сказал он, обращаясь к тете Хетти. — Я как раз говорил мисс Вудхаус, как мне нравится прическа вашей племянницы. Удивительно оригинально. Я ничего похожего здесь не видел. Можно сделать вывод, что это лондонская или парижская мода, которую она привезла сюда, чтобы ослепить местных жительниц.
— На самом деле она придумала ее сама, — сказала мисс Бейтс. — Чудесно, правда? Такое не сможет повторить ни один парикмахер Лондона. Но у Джейн всегда был талант к такого рода вещам. Знаете, в Уэймуте она изучала «Ла белль ассамбле» и разные другие модные журналы. Ах, я забыла, вы же тоже были в Уэймуте. Я становлюсь ужасно забывчивой. Приятная вечеринка, не правда ли? Так много друзей… так много хороших людей…
В это время миссис Коул предложила мисс Бейтс выпить чаю, и та отвернулась, чтобы взять чашку. Фрэнк воспользовался моментом и отвел Джейн чуть в сторону.
— Вы будете рады узнать, что мне есть что вам сообщить относительно мисс Вудхаус и ее подозрений. Я сидел рядом с ней за ужином, и мы говорили в основном о вас. — «Я должна этому радоваться», — подумала Джейн. А Фрэнк тем временем продолжил говорить, но его голос стал более серьезным. — Но прежде всего скажите, как вы сюда добрались?
— Мистер Найтли любезно прислал за нами свой экипаж.
— Да? — В его голосе явно чувствовалось разочарование. — Мачеха хотела предложить воспользоваться экипажем отца, чтобы доставить вас домой — вы не должны идти полмили в темноте, — но раз уж Найтли…
— Это очень любезно со стороны миссис Уэстон, — сдержанно ответила Джейн, — и мы высоко ценим ее доброту, однако в этом нет никакой необходимости.
— Этот Найтли, похоже, хороший малый. Интересно, почему он ни разу не был женат? Возможно, всему виной разочарование в молодости… Но послушайте: Эмма Вудхаус ни минуты не сомневается, что пианино вам прислал Мэтт Диксон. Она обдумала, сопоставила факты и решила, что права. И за ужином всячески старалась меня в этом убедить. Ну, разве это не здорово? Она действительно необычная леди. Должно быть, у нее самое развитое воображение во всем Суррее. Удивительно забавно, вы не находите?
Он нашел для Джейн место, поместился рядом и продолжил:
— Теперь, когда у вас было время опробовать новое пианино, скажите: оно вам подходит? Я очень старался, выбирая. Пока мы были в Уэймуте, я всячески пытался изучить ваши вкусы.
— Можете не сомневаться, — несколько принужденно ответствовала Джейн, — что оно полностью соответствует моим вкусам.
Она не могла отделаться от неловкости и смущения. Ведь все видели, как они разговаривают! Даже при столь большом скоплении народа ей казалось, что все глаза устремлены на них.
— Оказывается, — снова заговорил Фрэнк, — мисс Вудхаус что-то слышала о том эпизоде — возможно, вы упомянули о нем в письме родным? — когда едва не оказались за бортом из-за непроходимой глупости и эгоизма Шарлотты Селси и Мэтт Диксон вас спас. Эта история, как вы сами понимаете, добавила углей в костер.
Он тихо засмеялся, но Джейн сразу вспомнилась та злосчастная морская прогулка: жара, палящее солнце, дискомфорт, неожиданная паника, когда судно накренилось, встревоженное лицо Мэтта Диксона, его руки…
— Ага! — воскликнул Фрэнк. — Я вижу, выкатывают фортепиано. Значит, сейчас настанет время музыки. Мисс Вудхаус, конечно, будет играть первой. Богатство всегда одерживает верх над талантом. Да будет так.
Он бросил на Джейн выразительный взгляд и пошел, чтобы помогать устанавливать инструмент и выбирать ноты. Пока Эмма играла и пела две простенькие баллады, он присоединился к ее пению — у Фрэнка был приятный тенор — и был вознагражден бурными аплодисментами. У Мэтта голос намного лучше, подумала Джейн. После обычных вежливых восклицаний и отказов они вместе спели еще пару песенок. Затем Эмма грациозно встала и с очаровательной скромностью сказала, что ни ее голос, ни исполнение не могут идти в сравнение с великолепной игрой мисс Фэрфакс и прочее, и прочее…
Фрэнк и Джейн довольно долго пели вместе. Они исполнили много песен, которые так любили в Уэймуте, и, увлеченная музыкой, Джейн мысленно перенеслась в то счастливое время, когда все друзья были вместе и с ними еще был Сэм. Это, хотя она и не осознавала, придало ее голосу невыразимое очарование и блеск. Аплодисменты были оглушительными. Их просили петь еще и еще, и в конце концов Джейн даже охрипла.
Вмешался мистер Найтли.
— Это неправильно! — воскликнул он. — Мисс Бейтс, вы с ума сошли? Как можно позволять вашей племяннице петь до хрипоты, после того как она едва избавилась от жесточайшей простуды? Идите и вмешайтесь! Эти люди ее не жалеют!
— О да, вы правы! — всполошилась тетя Хетти. — Джейн, Джейн! Ты не должна подвергать опасности свое горло! Ты уже охрипла. Иди, сядь рядом со мной и позволь обернуть твое горло этим платком!
Фрэнк моментально выразил свое сожаление и раскаяние. Но Джейн услышала, как мистер Найтли недовольно сказал:
— Этот парень не думает ни о чем и любой ценой хочет выставить себя напоказ.
Джейн окружили друзья, они аплодировали и выражали свое восхищение; с тех пор как ее последний раз слышали в Хайбери, ее голос несравненно улучшился. Вскоре толпа оттеснила Фрэнка. Через несколько минут раздался веселый призыв к танцам. И сразу же стулья были убраны, фортепиано передвинуто к стене. Джейн, сидя рядом с тетей, почувствовала внезапную и сильную усталость; эмоции, порожденные песнями и вызванными ими воспоминаниями, истощили ее энергию. Она была рада покою.
Но когда мисс Уэстон села за фортепиано и заиграла вальс, Джейн подумала, что было бы хорошо станцевать этот неотразимый танец с Фрэнком, который был великолепным танцором. Она поискала его глазами.
Сначала его нигде не было видно, но потом она заметила, как он галантно поклонился Эмме Вудхаус и повел ее на середину зала.
— Ах, — воскликнула тетя Хетти, — юный мистер Черчилль танцует с мисс Вудхаус, так и должно быть: она здесь самая важная персона! Как грациозно она улыбается ему!
Пухлый мистер Коул, хозяин дома, пригласил Джейн на танец.
— Скажу вам прямо, мисс Фэрфакс, сегодня вы всех покорили своей игрой и пением. Просто удивительно, как ваши пальчики летают по клавишам. Как жаль, что вы не можете навсегда остаться в Хайбери, тогда я бы не задумываясь пригласил вас учить музыке моих трех малышек. Миссис Коул все время повторяет, что их теперешняя учительница сама ничего не умеет, но мы же ничего в этом не понимаем!
«Да, я гожусь только для этого», — с горечью думала Джейн, слушая, как скрипит при движении пояс мистера Коула. Такие пояса — одно из неудобств богатства, говорила миссис Коул; ее муж носит его только последний год.
Джейн поймала взгляд Фрэнка.
— Вы выглядите усталой, мисс Фэрфакс, — сказал он. — Боюсь, я слишком утомил вас пением.
Она ничего не успела бы ответить, даже если бы захотела; вскоре фигуры танца сменились, и они опять оказались в разных концах зала.
К сожалению, дело ограничилось двумя танцами. Вечеринка закончилась.
Джейн услышала, как Фрэнк сказал мисс Вудхаус:
— Возможно, это к лучшему. Я должен был пригласить мисс Фэрфакс, а ее вялость была бы слишком большим испытанием после вашей живости.
Мистер Найтли, сама доброта и забота, посадил Джейн и мисс Бейтс в свой экипаж, а сам собрался пройтись пешком, чтобы не создавать им неудобств. Но мисс Бейтс, услышав об этом, громко запротестовала:
— Но здесь полно места для троих! И незачем идти пешком в Донуэлл! Это же целая миля! В такой темноте! Имея в своем распоряжении экипаж! Что за нелепая идея! Вы и думать об этом не должны. Вы обязаны ехать вместе с ними.
— Хорошо, — сказал мистер Найтли, — но я не стану приставать к вам с разговорами. Мне кажется, мисс Фэрфакс смертельно устала.
И Джейн получила возможность слегка расслабиться в тишине — даже тетя Хетти, возможно, под влиянием мистера Найтли, за всю дорогу не произнесла ни слова.
«Вечеринки — это ужасно, — подумала Джейн. — Никогда не захочу снова участвовать в чем-то подобном».
Следующее утро, однако, принесло ранний визит Фрэнка и миссис Уэстон, которые зашли справиться о горле мисс Фэрфакс. Не пострадало ли оно после перенапряжения прошлого вечера? «Фрэнк так сожалел, так раскаивался, так ругал себя за то, что ничего не заметил раньше».
Мисс Бейтс заверила гостей, что Джейн к утру вполне оправилась и, пожалуй, лишь немного вялая.
— Честно говоря, я тоже… бодрствовать в столь поздний час — это совсем не то, к чему мы привыкли. А тут еще такая неприятность — у моей мамы в очках ослабла заклепка, и у нас все вверх дном, к тому же от дорогого мистера Найтли принесли бушель яблок — он добр, как всегда; я хотела с утра пораньше отнести очки к Джону Сондерсу, но все время то одно… то другое…
— Позвольте мне взглянуть на очки, — сказал Фрэнк. — О, думаю, я сумею закрепить заклепку, если вы, конечно, позволите, мэм. На самом деле мне очень нравится подобная работа. Только дайте мне, пожалуйста, маленький нож с острым кончиком. Уверен, я справлюсь. — Потом он обратился к мачехе: — Кажется, вы собирались к Форду, мэм. Почему бы вам не отправиться туда, оставив меня здесь? А потом вернетесь за мной вместе с отцом. Он тоже хотел послушать, как звучит новое пианино мисс Фэрфакс.
— Хорошо, — улыбнулась миссис Уэстон. — Я вижу на улице мисс Вудхаус; я должна узнать, понравился ли ее отцу вечер в компании миссис Годдард.
— Там мисс Вудхаус? — оживилась мисс Бейтс. — Тогда я побегу с вами и приглашу ее подняться к нам и тоже послушать, как звучит пианино. Ей понравится, я уверена. При ее безупречном вкусе…
Мисс Бейтс и миссис Уэстон покинули маленькую гостиную вместе.
Старая миссис Бейтс, лишенная очков, а значит, и своего обычного шитья, тихо дремала в кресле у маленького очага. С улицы доносились голоса:
— Доброе утро! Какой восхитительный вечер! Что за изумительная музыка! — И стук копыт — когда лошадь мистера Перри скакала мимо, она поскользнулась на влажных булыжниках. Но для двух молодых людей внешний мир перестал существовать; они оказались вдвоем в маленькой тесной оболочке молчания. Наконец Фрэнк тихо сказал:
— Я так хотел потанцевать с вами.
Джейн, помня его последние слова, адресованные Эмме Вудхаус, нашла в себе достаточно сил, чтобы сказать:
— В самом деле? — Холодные и сухие нотки в ее голосе, должно быть, не остались незамеченными, и он продолжил с большой теплотой:
— Но у меня появилась отличная идея. Я попрошу отца и мачеху устроить небольшую вечеринку в Рэндаллсе — танцевальную вечеринку — для пяти или шести пар, которые танцевали прошлой ночью. Уверен, в Рэндаллсе достаточно большая гостиная. И тогда мы сможем потанцевать, так же как в Уэймуте. Та ночь была для меня такой большой радостью.
— Возможно, вам лучше заняться работой, за которую вы взялись? — холодно спросила Джейн. — Я слышу голоса у двери.
Фрэнк подошел к ней с явным намерением взять за руку; но Джейн резко отвернулась, отошла к пианино и начала перебирать ноты.
Они услышали, как мисс Бейтс сказала:
— Прошу вас, будьте осторожны, миссис Уэстон, здесь еще одна ступенька. Осторожнее, мисс Вудхаус, у нас на лестнице довольно темно. Соблюдайте осторожность, мисс Смит. Мисс Вудхаус, я очень встревожена: вы ушибли ножку. Мисс Смит, здесь ступенька.
Через минуту комната заполнилась людьми. Мисс Вудхаус и мисс Смит должным образом поприветствовали, усадили и предложили печеные яблоки и пирог.
— Как? — удивилась миссис Уэстон, обнаружив, что ее пасынок все еще держит в руке очки. — Ты еще не закончил работу? Вряд ли ты сможешь заработать себе на жизнь таким ремеслом.
Фрэнк объяснил, что помогал мисс Фэрфакс подкладывать под ножку пианино бумагу. Он очень вежливо поздоровался с мисс Вудхаус — даже слишком вежливо, потому что через несколько минут он уже сидел рядом и выбирал для нее самое лучшее печеное яблоко.
— Прошу вас, мисс Фэрфакс, доставьте нам удовольствие! — воскликнула миссис Уэстон. — Нам очень хочется послушать ваше новое пианино. Инструмент так красив, он должен и звучать превосходно. А ваша игра вчера вечером была истинным чудом — она настолько превзошла все, к чему мы здесь привыкли…
Она слишком много говорит, уныло подумала Джейн, не потому ли, что хочет отвлечь внимание от факта очевидного ухаживания ее пасынка за мисс Вудхаус? Но почему ее должно это беспокоить? Несомненно, она тоже считает, что это будет прекрасная партия для Фрэнка.
«О, когда же я буду избавлена от этих ужасных чувств — неловкости, вины, ревности, подозрительности?»
Джейн села за пианино и заиграла, она и сама затруднилась бы сказать, что именно. Все присутствующие исключительно вежливо похвалили ее исполнение и звучание нового инструмента.
— Кому бы полковник Кэмпбелл ни поручил выбор инструмента, — громко сказал Фрэнк Эмме, — он не ошибся. Я успел изучить вкусы полковника в Уэймуте и могу утверждать, что мягкое звучание высоких нот особенно нравится ему и всей той компании. Осмелюсь предположить, мисс Фэрфакс, что полковник дал своему доверенному лицу очень подробные указания или написал самому Броудвуду. Как вы считаете? — Его голос был веселым и дразнящим.
Джейн не ответила, поэтому он продолжил:
— Должно быть, ваши друзья в Ирландии очень рады за вас. Они же знают, сколько удовольствия вам доставил их подарок. Ну вот, все сделано. Я починил ваши очки, мэм. — Это было сказано миссис Бейтс.
Отдав старой леди ее собственность, он подошел к пианино и стал перебирать ноты. Выбрав один листок, он поставил его перед Джейн.
— Такая прелестная мелодия. Вчера вечером вы не смогли насладиться ею так, как я, мисс Фэрфакс. Вы слишком устали. Думаю, вы были рады, что танцы быстро закончились. Но я бы отдал все на свете за лишних полчаса. Молю вас, сыграйте это сейчас.
Она заиграла.
Через несколько минут Фрэнк сказал:
— Если не ошибаюсь, этот вальс мы танцевали в Уэймуте?
Покраснев от раздражения, остро чувствуя присутствие рядом Эммы, жадно ловящей каждое слово, Джейн перешла к другой мелодии и услышала, как Фрэнк сказал Эмме:
— Эти ноты прислали вместе с инструментом. Очень предусмотрительно со стороны полковника, не так ли, мисс Вудхаус? Следует отдать ему должное. Он ничего не делает поспешно и все доводит до конца. Так может вести себя только по-настоящему любящий человек.
«Как он может?!» — подумала Джейн.
С еще большим негодованием она услышала ответ Эммы:
— Тише! Ваши слова слишком очевидны. Она все поймет.
— Надеюсь, что да, — беспечно сказал Фрэнк. — Сейчас она играет «Робина Адэра» — его любимую вещь.
В ярости Джейн заиграла громче, и пара за ее спиной отошла в сторону.
В это время мисс Бейтс заметила из окна мистера Найтли и пригласила его подняться к ним.
— Здесь мисс Вудхаус и мистер Фрэнк Черчилль. Разве они не превосходно танцевали вчера вечером? Вы когда-нибудь видели что-то подобное?
— О да, действительно превосходно, — сухо ответил он. — Не могу сказать ничего другого, потому что, насколько я понял, мисс Вудхаус и мистер Черчилль слышат каждое слово. Но, — он заговорил еще громче, — не понимаю, почему не упомянуть и мисс Фэрфакс? Она тоже великолепно танцует; а миссис Уэстон — самая лучшая исполнительница народных танцев во всей Англии…
— О, мистер Найтли, но ведь влиятельные люди… — И миссис Бейтс начала велеречиво благодарить его за яблоки. — Ах, он уже ушел. Не любит, когда его благодарят…
«Мистер Найтли не любит Фрэнка Черчилля, — подумала Джейн. — Интересно, может быть, он видит его игру?»
— Нам пора идти, — сказала миссис Уэстон. — Уже поздно. Пойдемте, Эмма, мисс Смит. Мы доставили хозяевам много неудобств. Фрэнк и я проводим вас до Хартфилда.
Гости ушли, и у Джейн хватило времени бросить лишь один взгляд, полный укора, на Фрэнка.
Прошло несколько дней, прежде чем Джейн снова увидела Фрэнка. Он больше не появлялся на почте; но она слышала, что его часто видят прогуливающимся с миссис Уэстон и мисс Вудхаус и обитатели Рэндаллса провели вечер в Хартфилде.
Он непостоянен, подумала Джейн. Потом она стала винить себя. «Я отпугнула его своей холодностью и раздражительностью. Это все моя вина».
Но боль не уходила.
Следующая ее встреча с Фрэнком произошла при совершенно других обстоятельствах.
Мисс Бейтс и ее мать были, конечно, не настолько богаты, чтобы заниматься благотворительностью, как богатая мисс Вудхаус; но обе леди все же делали немало добрых дел; от миссис Коул и других добрых людей они получали нитки и фланель, из которой шили одежду для нищих, и многие старые служанки и отошедшие от дел полевые рабочие имели основания благодарить их за теплые нижние юбки или добротно связанные носки. Дамы Бейтс всегда направляли свои усилия против болезней и бедности; у мисс Бейтс имелось множество проверенных рецептов самых разных лекарств, которые в прежние дни в доме викария мог получить любой нуждающийся; и она до сих пор держала в кладовке баночки с мазями, бутылки с примочками и сиропами. Джейн однажды доверили одну из баночек с мазью от ревматической подагры, и она обрадовалась возможности совершить одинокую прогулку в коттедж, находившийся в некотором удалении от деревни — на дороге, где стоял дом викария, но в четверти мили от него. Добравшись до места назначения, она отдала баночку, выслушала сердечные изъявления благодарности от старого Джона Эбди и несколько историй о своем дедушке, бывшем викарии, у которого Эбди работал двадцать семь лет. Джейн засиделась, слушая старика, — ей не хотелось уходить до того, как его поток красноречия иссякнет сам собой, — и через какое-то время услышала голоса снаружи. Затем раздался громкий стук в дверь и кто-то спросил:
— Можно войти?
В следующий момент дверь распахнулась и на пороге появилась мисс Вудхаус, за ней вошла миссис Уэстон с кувшином супа, а за ее плечом топтался Фрэнк Черчилль, лицо которого засияло, едва он ее увидел.
Эмма была сама любезность.
— Мазь вашей бабушки, мисс Фэрфакс? Как мило! Я слышала чудеса о ее целебных свойствах.
Эмма, судя по всему, пришла, чтобы помочь старику написать письмо относительно приходского пособия. Бумагу и чернила она принесла с собой, и сразу же приступила к делу.
Джейн вежливо попрощалась с вновь прибывшими и собралась уходить, когда, к ее немалому удивлению, Фрэнк заявил, что проводит ее.
— Отец будет ждать меня в «Короне», и оттуда мы вместе поедем в Кингстон. День показался мне замечательным, и потому я решил сопровождать мачеху, отправившуюся по делам. Мисс Вудхаус мы встретили случайно. Но они прекрасно обойдутся на обратном пути без меня; возможно даже, мое отсутствие станет для них предпочтительным. — И он сказал что-то смешное относительно всяких женских штучек, но Джейн, пребывая в смятении, шутки не поняла.
— Разве это благоразумно? — нервно спросила она, когда они отошли от коттеджа и оказались в относительном уединении небольшой низины — там, где дорога спускалась с холма между высоких насыпей.
Вместо ответа он подбросил шляпу, а потом поцеловал ее руку в перчатке, прежде чем она успела запротестовать.
— Мне так редко удается увидеть вас без толпы свидетелей — всех этих милых, добрых, но таких скучных людей, которые прислушиваются, словно жующие коровы, к каждому нашему звуку, но понимают разве что одно слово из двадцати. Я уверен, что в Хайбери живут люди, обладающие множеством добродетелей, но вы должны согласиться, что они не слишком сообразительны. Взять хотя бы вечеринку у Коулов. Вы ничего не потеряли, пропустив ужин; уверяю вас, танцы — единственная часть вечеринки, которую еще можно было терпеть, да и та для меня оказалась испорченной — ведь я не смог потанцевать с вами. Но это выше моего понимания — как здешние жители могут ценить вас так низко? О да, мисс Фэрфакс! Они говорят: симпатичная молодая леди, которая хорошо играет на фортепиано. И это о вас, которая говорит на нескольких языках, путешествовала за границу, побывала в Вест-Индии, которая за несколько месяцев прочитала больше книг, чем они все вместе…
Джейн засмеялась и простила ему фразу, сказанную Эмме у Коулов.
— Признаюсь честно, мне они тоже кажутся скучными, но они добры и вовсе не хотят меня обидеть, не интересуясь моими впечатлениями о Вест-Индии. Просто их совершенно не интересует то, что происходит за пределами деревни.
— Меня возмущает то, что вы заперты здесь, в этой пустыне! — с чувством воскликнул Фрэнк. — В Хайбери хорошо приехать с коротким визитом, но жить здесь месяц за месяцем…
— Я сама устанавливаю время своего пребывания здесь, — напомнила Джейн. — Я в любой момент могу начать искать место учительницы…
— Не говорите об этом! Мне не нравится эта идея.
— Но этого не избежать…
— Взгляните! — перебил он. Они как раз дошли до вершины короткого подъема, где дорога слегка поворачивала и в ряду кустов, тянувшихся вдоль дороги, рос красивый старый дуб, раскинувший свою густую крону над орешником и терновником. В бугристом и растрескавшемся стволе дуба было глубокое дупло, незаметное с дороги, поскольку располагалось довольно низко. — Смотрите, — повторил Фрэнк и засунул в эту полость руку по самый локоть. — Здесь совершенно сухо, вероятно, какая-нибудь запасливая белка хранила здесь орехи на зиму. Это великолепный почтовый ящик для нас. Я уже давно ломал голову над тем, как, проводя время с отцом, связываться с вами. Вот решение.
— Да, но…
— Только давайте без «но». Вы всегда можете пойти к старику, живущему дальше по дороге, чтобы справиться о его самочувствии. А от дома моего отца до этого дерева ровно десять минут ходу. Я отсюда вижу трубы Рэндаллса. Я могу оставлять здесь послание для вас каждый день, чтобы вы не забывали о моем существовании.
Джейн не могла отрицать несомненного удобства такого способа связи. И Фрэнк сполна выполнил свое обещание. Его полные любви записки и маленькие подарки доставили Джейн немало приятных минут.
Однажды утром Фрэнк явился в жилище дам Бейтс. Он был в приподнятом настроении.
— Пойдемте скорее, мисс Бейтс! И вы, конечно, тоже, мисс Фэрфакс. Нам необходим ваш совет.
— Совет? Не понимаю, что я могу вам посоветовать, — заволновалась мисс Бейтс. — Но если вы говорите, мистер Черчилль, мы, конечно же, пойдем. Вы были так добры, так неизмеримо добры, починив очки мамы… Скорее, Джейн. Не забудь застегнуть плащ. Сегодня ветер с востока…
Им предстояло дойти, как объяснил Фрэнк, всего лишь до «Короны», где уже собрались мистер и миссис Уэстон и мисс Вудхаус. Они обсуждают возможность использования клубной гостиной для устройства танцевальной вечеринки. Было решено, что гостиная в Рэндаллсе слишком мала для этой цели.
Полчаса они провели в большой пыльной комнате, обсуждая вопросы освещения и музыки, столов и стульев, чая и ужина; может ли комната для игры в карты на вечер превратиться в столовую, или она слишком мала? Захотят ли гости старшего возраста поиграть в карты? Возможно, стоит использовать для ужина другую комнату, расположенную в противоположном конце коридора, или она слишком далеко?
— Эти обои ужасно грязные, — с отвращением скривилась миссис Уэстон, — а краска желтая и унылая.
— Дорогая, при свечах этого никто не заметит! — воскликнул ее муж и обменялся улыбками с Фрэнком.
— Комната довольно просторная, — сказала Эмма Джейн, — хорошего размера; она свободно вместит девять или десять пар. Я думаю, что план очень хорош, а вы, мисс Фэрфакс? Разве вы не любите танцевать? Уверена, что любите. Вам, должно быть, не хватает балов. Здесь в Хайбери у нас бывает очень мало возможностей потанцевать.
Она говорила с такой очевидной непосредственностью, что Джейн оттаяла и даже почувствовала к ней теплоту; но это чувство быстро исчезло, когда она услышала, как Фрэнк Черчилль приглашает Эмму на первые два танца.
«Почему он должен так поступать? — возмущенно думала Джейн. — Неужели Эмма всегда и для всех будет самым важным человеком в Хайбери?»
День бала обсуждали долго.
— Ты же понимаешь, что ничего невозможно успеть раньше чем через неделю, — возбужденно говорила миссис Уэстон мужу. — Фрэнк, неужели ты не можешь попросить у тети и дяди разрешения остаться с нами еще на неделю?
Фрэнк считал, что сможет, и надеялся получить это разрешение. Три дня прошло в оживленных приготовлениях. Джейн несколько раз встречалась с Фрэнком. Обсуждали музыку и танцы.
Эмма Вудхаус даже лично явилась к Джейн и дружелюбно попросила, чтобы та научила ее или ее горничную делать такую же элегантную прическу, как была у нее на вечеринке у Коулов.
— У вас такие красивые волосы, мисс Фэрфакс. Уверена, они вьются от природы, а с моими волосами сплошные проблемы. Их приходится завивать каждый вечер…
Обезоруженная Джейн дала нужные инструкции и даже непроизвольно воскликнула:
— О, мисс Вудхаус, надеюсь, нам ничего не помешает и бал состоится! Иначе все будут очень разочарованы! Я так жду его!
Но ее сердце, привыкшее к разочарованиям, предчувствовало неладное, и, как оказалось, не ошиблось: спустя два дня срочное письмо от мистера Черчилля потребовало немедленного возвращения племянника. Его тетя почувствовала себя очень плохо, и Фрэнк должен был немедля вернуться в Энскомб.
Он явился к дамам Бейтс рано утром, чтобы сообщить эту неприятную новость. Тетя Хетти ушла на утреннюю службу, что всегда делала по определенным дням, а старая миссис Бейтс еще не встала. Фрэнк и Джейн получили возможность десять минут побыть вдвоем.
Она пребывала во власти уныния.
— Мы поступили нехорошо! Дурно! Я бы никогда, слышите, никогда не согласилась на ваш план, если бы знала, что он повлечет за собой! Столько тайн… лицемерия… Мы делаем все неправильно! Умоляю вас, мистер Черчилль, возьмите обратно свое кольцо! — Она сняла с шеи ленточку, на которой висело кольцо, и протянула ему. — Считайте себя свободным от всех обязательств. Так нельзя! Я уверена, что так нельзя. И на что мы надеемся? Зачем все это затеяли?
Но Фрэнк стоял на своем.
— Что? Дать вам свободу, чтобы вы могли обручиться с Найтли или молодым Коксом? Ни за что на свете! Я не могу потерять вас. Быть вынужденным оставить вас здесь и вернуться в Йоркшир — и так достаточно тяжело, но мысль о том, что я больше не имею права ждать от вас вестей, надеяться на будущую встречу с вами, самым дорогим для меня человеком на этой земле, для меня невыносима. Вы забываете, какая унылая и одинокая жизнь ждет меня в Энскомбе.
Он упал на колени, схватил ее за руку и выглядел таким несчастным, что Джейн в конце концов поддалась на уговоры.
Кольцо вернулось на свое место как раз перед тем, как по ступенькам поднялась тетя Хетти.
Расставание с Фрэнком Черчиллем подействовало на Джейн так сильно, что она была вынуждена на несколько дней слечь в постель с головной болью и лежать с шалью на глазах, морщась даже от самого слабого лучика света. Она все время плакала, и от этого головная боль становилась совсем уж невыносимой. Ни одно из лекарств, прописанных ей мистером Перри, не помогало. Но мало-помалу боль утихла, и Джейн смогла опять медленно ходить по дому — бледная, вялая, лишенная аппетита. К ее большому облегчению, к тому моменту, как она смогла снова общаться с соседями, о Фрэнке Черчилле уже перестали говорить, он уже не вызывал всеобщего интереса, поскольку к тому времени все уже обсуждали возвращение мистера Элтона и его молодой жены.
Миссис Элтон впервые показалась в церкви, и после этого мисс Бейтс сочла необходимым нанести ей визит.
— В конце концов, моя дорогая, твоя бабушка когда-то была хозяйкой дома викария. Здесь должна соблюдаться преемственность, особенно для новобрачной.
Джейн, хотя и без особого желания, все же согласилась сопровождать тетю Хетти.
— Тебе, дорогая, будет полезно увидеть новые лица. Ах да, я забыла, ты уже встречалась с мистером Элтоном, хотя и не часто. Все равно, быть может, новое знакомство тебя отвлечет от грустных мыслей.
Джейн вспомнила свою прежнюю надежду на то, что молодая жена мистера Элтона окажется приятным человеком и хотя бы частично возместит ей потерю Рейчел. Поэтому она уступила настояниям тети и уныло поплелась вслед за ней.
Миссис Элтон оказалась худощавой и очень оживленной особой маленького роста и далеко не такой юной. Ей уже было лет двадцать семь — двадцать восемь. Ее волосы, темные и не слишком густые, были уложены в элегантную прическу; лицо имело не слишком хороший цвет, зато зубы были ровными и белыми и слегка выдавались вперед; миссис Элтон их постоянно демонстрировала, болтая и смеясь. Ее платье тетя Хетти посчитала верхом элегантности; но Джейн показалось, что на нем было слишком много украшений и отделки.
— О, мисс Джейн, ваша слава опережает вас! — воскликнула миссис Элтон и нарочито рассмеялась. — В Бате я много слышала о вас и ваших талантах.
— В Бате? — удивилась Джейн. — Не думаю, что у меня есть знакомые в Бате. — Ее мысли обратились к Фрэнку, который в январе был с тетей в Бате, но она была уверена, что миссис Черчилль и мисс Хокинс вращались в разных кругах.
— Что вы, мисс Фэрфакс, в Бате у вас есть не просто знакомый, а очень старый друг. И хотя я не была представлена этой леди, я хорошо знаю другую леди, которая ее часто навещает, это моя близкая подруга — мисс Патридж, и от нее я слышала захватывающие истории о талантах мисс Джейн Фэрфакс, ее непревзойденной игре на фортепиано и прочих успехах. Уверяю вас, я была в полном восторге, узнав, что получу возможность познакомиться с таким интересным человеком в новом обществе, в котором мне предстоит жить. Мы с вами, мисс Фэрфакс, должны, я полагаю, создать здесь в Хайбери музыкальный клуб; у нас часто будут небольшие концерты, разве это не восхитительно? Как вы думаете, это хороший план?
Джейн не слишком понравилась миссис Элтон, поэтому она ответила осторожно:
— Скорее всего я не останусь в Хайбери надолго.
— О, моя дорогая! — вскричала тетя Хетти. — Ты говорила… ты обещала нам целых три месяца! Что же теперь изменилось?
— Но скажите, миссис Элтон, — заговорила Джейн, стараясь избегать этой темы, — кто в Бате так хорошо меня знает? Я умираю от любопытства.
Старой знакомой оказалась миссис Прайор, вдова бывшего священника, теперь живущая в весьма стесненных обстоятельствах в Уэстгейт-Билдингс.
— Она всегда чем-то занята — делает подушечки для булавок и прочие мелочи, которые моя подруга мисс Патридж потом распространяет.
У Джейн заныло сердце при мысли о своей доброй старой учительнице, которой так трудно живется. «Ах, если бы только я могла что-то для нее сделать! Слава Богу, у моих родных в Хайбери такие внимательные и добрые соседи».
А потом Джейн пришла в голову мысль, от которой она похолодела: «Неужели и я когда-нибудь могу оказаться в таком положении?»
— Прошу вас, скажите мне, мисс Фэрфакс, — снова заговорила миссис Элтон, — правда ли, что вы дружите с мисс Эммой Вудхаус? Серьезно, мне очень нужно знать! Мне все здесь говорят, что мисс Эмма — первая леди в деревне, но я не могу относиться к ней тепло. В ней столько заносчивости и высокомерия. А кто она такая? Хартфилд, в конце концов, ничуть не больше, чем владения моего родственника мистера Саклинга в Мейпл-Гроув. Должна сказать, я нахожу ее высокомерие невыносимым!
— О, моя дорогая мэм! — всполошилась тетя Хетти. — Мисс Вудхаус так любезна, так снисходительна и добра ко всем нам. Я сосчитать не могу, сколько раз моя мама пила чай с мистером Вудхаусом, и ей даже иногда предлагали там легкий ужин — всегда очень хорошо приготовленный и вкусный, и еще она играла с мистером Вудхаусом в нарды. А если в Хартфилде режут свинью, мисс Вудхаус никогда не забывает прислать нам ногу…
— Мистер Вудхаус, допускаю, милый старый джентльмен, старомодный и обходительный, что мне очень нравится — моя сестра Селина всегда говорит, что я по-своему ужасно старомодна. Но его дочь, холодная и самонадеянная особа, мне неприятна. Говорят, она невеста пасынка миссис Уэстон — симпатичного и очень богатого молодого человека?
— Мы ничего об этом не слышали, неужели это действительно так? — живо заинтересовалась тетя Хетти.
— Нет? Возможно, я ошиблась. Но, моя дорогая Джейн (я уверена, что мы станем добрыми подругами, поэтому и позволила себе некоторую фамильярность), знаете ли вы, что мисс Эмма Вудхаус имела наглость утверждать? Что мой супруг, мистер Элтон, оказывал явные знаки внимания ее подруге, этому маленькому ничтожеству — мисс Смит, и что он должен был сделать ей предложение. Вряд ли стоит говорить, что ничего подобного не было и в помине, и он очень скоро дал ей это понять. Все это, разумеется, было до его случайной встречи со мной…
— Знаете, а сейчас, когда вы сказали, я припоминаю… — пробормотала мисс Бейтс, — что-то подобное действительно было. Миссис Коул как-то обмолвилась, что мисс Смит… впрочем, я, наверное, не так ее поняла.
«Это объясняет отнюдь не добрые взгляды, которые мистер Элтон бросал на Эмму Вудхаус (это я видела собственными глазами), — подумала Джейн. — Тогда я еще удивилась, почему он невзлюбил ее. Она считала, что он должен жениться на ее протеже. Возможно, джентльмен метил выше? Не исключено, что он надеялся жениться на самой мисс Вудхаус? Господи, о чем я думаю! Скоро я стану провинциальной сплетницей, как большинство здешних дам».
— Мисс Смит! — с отчетливым презрением продолжила миссис Элтон. — Никто даже не знает, кем были ее родители.
Вошел мистер Элтон, чрезвычайно довольный собой и своей женитьбой.
— Я как раз говорила мисс Джейн, — вскричала его супруга, — что мы должны организовать музыкальный клуб! Концерт каждый четверг! Разве это не замечательно?
Джейн снова повторила, что не знает, как долго пробудет в Хайбери. У нее сложилось мнение, что Фрэнку Черчиллю не понравится миссис Элтон.
— Сегодня я получила письмо от своих друзей из Ирландии — полковника и миссис Кэмпбелл. Они приглашают меня в гости, поскольку планируют остаться там до середины лета. Они так настаивают…
— О нет, дорогая! — Тетя Хетти возбужденно замахала руками. — Ты же сама сказала мне, что не намерена принимать это предложение!
— Не сомневаюсь, что ваши ирландские друзья согласятся уступить вас нам еще на некоторое время, дорогая Джейн. Нет и еще раз нет. Я не могу позволить себе потерять лучший музыкальный талант в Хайбери, пока мой музыкальный клуб не заработает в полную силу. Мы не позволим вам нас покинуть, — непререкаемым тоном заявила миссис Элтон с широкой улыбкой.
Джейн все это не нравилось, но ее каким-то образом заставили пообещать установить значительно более близкие отношения с Элтонами, чем она хотела или намеревалась. «Мной манипулируют, — мысленно усмехнувшись, подумала она, — и причиной тому мое недовольство судьбой и одиночество. Теперь у меня появилась подруга, но что за подруга? Эмма Вудхаус несравненно выше». И поскольку Элтоны были явно настроены против Эммы, Джейн поневоле стала относиться к ней с большей добротой.
— Мне показалось, что миссис Элтон — умная и добросердечная леди, — сказала тетя Хетти по пути домой. — Думаю, тебе понравится, дорогая, ходить на музыкальные вечера в дом викария — ты сможешь ненадолго избавиться от нас, стариков. Не стоит проводить все свое время со мной или с бабушкой — так ты очень быстро заскучаешь. Кроме того, у миссис Элтон такие обширные связи! Она обещала мне подумать относительно места для тебя. Нет, мы, конечно, не хотим, чтобы ты нас покинула — ни в коем случае. Но место где-нибудь не слишком далеко от Хайбери, в приличной респектабельной семье — это ведь именно то, что нужно. Уверена, полковник Кэмпбелл и его супруга со мной согласятся.
«О, Фрэнк, — подумала Джейн, — что же мне делать?»
Она представила себя отправляющейся в какой-нибудь Мейпл-Гроув в семейство некой миссис Саклинг, и эта мысль ей не понравилась.
Через два дня пришло взволнованное письмо от Фрэнка.
«Я убедил тетю и дядю, что им обоим на пользу пойдет переезд в Лондон. Так что скоро мы будем на Манчестер-стрит — возможно, в апреле, а в мае наверняка. Я счастлив, думая о том, что буду находиться всего лишь в шестнадцати милях от вас — час езды, и я смогу увидеть вас, буду рядом. Я думаю о вас постоянно, мечтаю о вас каждую ночь, не могу дождаться, когда же наконец мы будем вместе».
И Джейн почувствовала себя счастливее. Его письма были такими любящими, теплыми, искренними. Они всегда поднимали ей настроение. Невозможно было не признать, что ей не хватало ежедневных записок, стихов, маленьких подарков, которые Фрэнк оставлял в дупле старого дуба, когда жил у мистера Уэстона. «Но действительно ли, — думала она, — станет лучше, если он будет недалеко? Это повлечет за собой постоянное притворство, необходимость лгать людям, которых я люблю. А это так утомительно! Я не умею притворяться, играть роль, прятать свои чувства от людей, которых люблю. Даже странно, что Фрэнк не имеет ничего против. По правде говоря, создается впечатление, что такая ситуация ему даже нравится».
Она думала об этом, пока сидела на камне у дороги в трех четвертях мили от деревни и перечитывала письмо Фрэнка. Неожиданно рядом послышались голоса, и, повернув голову, Джейн увидела Эмму и Харриет Смит, шагающих по тропинке.
— А, мисс Фэрфакс, добрый день, — сердечно поздоровалась Эмма. — Чудесная погода, не так ли? А мы, как видите, собираем сережки — ольховые, березовые. Вы получили хорошие новости от друзей из Ирландии?
Джейн, слегка порозовев, быстро спрятала в муфту письма от Фрэнка. Она видела, как Эмма впила в них глаза, и разозлилась еще сильнее, вспомнив, как Фрэнк и Эмма легкомысленно посмеивались над Мэттом Диксоном. Как они могли? Как мог Фрэнк говорить о Мэтте в таком тоне, если уж он-то определенно знал, как много этот человек для нее значит.
Она сдержанно ответила Эмме, что у ее друзей в Ирландии все хорошо и они постоянно приглашают ее в гости, что было правдой; но в настоящее время она не готова покинуть тетю и бабушку.
— Это очень достойно, мисс Фэрфакс, очень правильно, — сказала Эмма. — Не так ли, Харриет?
— О да, мисс Вудхаус.
Джейн считала Харриет скучной и недалекой особой. Она открывала рот только для того, чтобы произнести: «О да, мисс Вудхаус» или «О нет, мисс Вудхаус». Как Эмма ее выносит каждый день? Хотя, с другой стороны, у нее нет выбора, подумала Джейн. Потом ей пришло в голову, что Харриет, должно быть, страдала из-за отступничества мистера Элтона. Может быть, она любила его? И сильно горевала из-за того, что он отвернулся от нее? Ну сейчас, во всяком случае, она казалась веселой и спокойной.
— На следующей неделе я устраиваю небольшой ужин, — сказала Эмма, — для мистера и миссис Элтон. Мы ведь должны уделить должное внимание молодоженам, не так ли? Я убедила папу в том, что это наш долг, и он хотя и неохотно, но все же согласился, при условии, что гостей будет не больше восьми. Придут мистер и миссис Уэстон, мистер Найтли, Харриет не сможет, у нее давно была назначена встреча. — При этих словах Харриет слегка смутилась. — Быть может, вы тоже придете, мисс Фэрфакс? Я знаю, что мистеру Найтли очень нравится беседовать с вами.
У Джейн стало тепло на душе, хотя она и предполагала, что Эмма не имела в виду ничего хорошего и ее слова были не более чем насмешкой. Она поблагодарила мисс Вудхаус за приглашение и приняла его.
В назначенный день, который выдался холодным и дождливым, мистер и миссис Элтон предложили заехать за Джейн в своем экипаже. Она бы предпочла, чтобы приглашение поступило от мистера Найтли; ей почему-то не хотелось приезжать в Хартфилд с Элтонами. Приезды в Хартфилд были всегда немного болезненными для Джейн, потому что, хотя с этим домом ее теперь ничто не связывало, все же значительная часть ее детства прошла именно здесь. Она не могла бродить по вьющимся между кустами дорожкам или входить в дом, не вспоминая о мирных днях своего детства, долгих часах, проведенных за фортепиано, о миссис Вудхаус, тихо сидящей в соседней комнате, о странной неделе, которую она провела с только что осиротевшей Эммой. Интересно, а она когда-нибудь вспоминает о тех днях?
К немалому удивлению, она незадолго до ужина обнаружила, что одним из гостей будет мистер Джон Найтли. Она встретила его в деревне с двумя маленькими мальчиками. Судя по всему, он привез своих старших детей из Лондона повидать дедушку и тетю. Следует отдать Эмме должное, она оказалась любящей тетей. Но как вынесет мистер Вудхаус такое увеличение числа гостей? Ведь теперь их точно будет больше восьми. И как отнесется мистер Джон Найтли к тому, что вынужден присутствовать на светском мероприятии? Насколько помнила Джейн, в прошлом он был неразговорчивым и необщительным субъектом.
Однако спокойствию мистера Вудхауса не суждено было подвергнуться суровому испытанию. Мистера Уэстона срочно вызвали в город, и он никак не мог вернуться к ужину. Поэтому установленное мистером Вудхаусом допустимое число гостей за столом не было превышено.
Мистер Джон Найтли, которому всегда нравилась Джейн, разговорился с ней перед ужином, а ее брат и миссис Уэстон занимали разговором Элтонов.
— Надеюсь, вы сегодня утром не ходили далеко, мисс Фэрфакс, иначе вы бы определенно промокли насквозь.
— Я ходила только на почту, — ответила Джейн, — и вернулась домой, когда дождь еще не был сильным. Я делаю это каждый день. Прогулка перед завтраком идет мне на пользу.
— Думаю, все-таки не прогулка в дождь, — сухо сказал он. — Когда доживете до моих лет, поймете, что письма не стоят того, чтобы ходить за ними в дождь.
— Не думаю, что возраст сделает меня равнодушной к письмам, — усмехнулась Джейн.
— Письма — не то, к чему следует проявлять обычное равнодушие. Как правило, они являются настоящим проклятием.
— Я могу поверить, что письма мало значат для вас! — воскликнула Джейн. — Все родные и близкие люди с вами рядом. А я, возможно, больше никогда не увижу тех, кого люблю. Поэтому, если я не переживу близких мне людей, почта всегда будет притягивать меня, даже в самую плохую погоду.
Подошел мистер Вудхаус и сказал:
— Мне жаль, что вы сегодня утром выходили на улицу в дождь, мисс Фэрфакс. Молодые леди должны заботиться о себе. Они такие нежные и хрупкие! Дорогая, надеюсь, вы переодели чулки?
— Конечно, сэр, и я очень признательна за вашу доброту и заботу.
Миссис Элтон, услышав обрывок этой беседы, немедленно открыла огонь по Джейн.
— Моя дорогая Джейн, что я слышу? Вы ходили на почту под дождем? Это ужасно! Так нельзя! Вам не следовало так поступать! Миссис Уэстон, вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное? Мы с вами должны повлиять на нее. Мы же не позволим, чтобы она впредь вела себя так безрассудно. Человек, который каждый день ходит на почту за нашей корреспонденцией (я только забыла, как его зовут), будет приносить вам ваши письма.
— Вы очень добры, — сказала обеспокоенная Джейн, — но я не могу отказаться от утренних прогулок. Мне они нравятся.
— Моя дорогая Джейн, об этом не стоит больше говорить. Считайте вопрос решенным.
— Извините, — нахмурилась Джейн, — но я никак не могу согласиться на ваше предложение.
Случайно она перехватила горящий взгляд Эммы. Между ними промелькнула искра.
Она о чем-то догадывается, подумала Джейн. Она что-то знает. Но что?
Она поспешно заговорила о почте, о ее эффективной работе по отправке писем по назначению, об огромном разнообразии почерков и их неразборчивости; разговор коснулся сходства почерков в семье, и в качестве примера были взяты почерки Эммы и ее сестры Изабеллы.
Вмешалась и сама Эмма, правда, слегка невпопад.
— Я никогда не видела почерка лучше, чем у мистера Фрэнка Черчилля.
О Боже, подумала потрясенная Джейн, она действительно видела письмо! И узнала почерк.
Больше Джейн не принимала участия в разговоре — она едва слышала голоса, сливавшиеся в монотонный гул. К счастью, вскоре объявили, что ужин подан, и Джейн услышала, как миссис Элтон ненатурально рассмеялась и спросила:
— Я снова должна идти впереди? Мне стыдно — я всегда возглавляю процессию.
Эмма, улыбаясь, со значением покосилась на Джейн, потом взяла ее за руку и повела в столовую; любой наблюдатель не мог не согласиться, что проявление доброй воли пошло на пользу красоте обеих девушек.
После ужина миссис Элтон, игнорируя хозяйку (что Джейн сочла невоспитанностью и дурным тоном), отвела Джейн в сторону и, еще раз попеняв ей за безрассудные походы на почту, заговорила о ее будущей карьере.
— Вот-вот наступит апрель, — сказала она, — я беспокоюсь о вас, моя дорогая. Вы действительно ничего не слышали о возможной работе?
— Я пока не хочу наводить справки.
— О, моя дорогая, ваша неопытность вызывает недоумение. Мы должны немедленно начинать действовать.
— Приняв окончательное решение — чего я пока не сделала, — твердо сказала Джейн, — я обращусь в одну из контор в Лондоне, которые торгуют — нет, не человеческой плотью, а человеческим интеллектом.
— Дорогая, вы меня шокируете! Вы должны понимать, что ваши друзья ни за что не согласятся, если вы найдете место где-то далеко в простой семье…
— Я совершенно уверена, — категорично сказала Джейн, — что ничего не буду делать до лета.
— Уверяю вас, я тоже совершенно уверена, — весело ответствовала миссис Элтон, — что всегда буду настороже, чтобы ничего по-настоящему безупречного не прошло мимо…
Раздосадованная, утомленная Джейн даже не смогла придумать вежливый ответ. К счастью, пришел мистер Уэстон. Он был доволен удачным днем в Лондоне и взволнован, поскольку дома обнаружил письмо от Фрэнка, которое передал жене.
— Прочитай же его скорее! Он приезжает! Отличные новости! Он приезжает в город уже на следующей неделе! Черчилли останутся в Лондоне надолго, и Фрэнк сможет половину времени проводить с нами.
Повернувшись к миссис Элтон, которая стояла рядом, мистер Уэстон сказал:
— Надеюсь, мэм, я очень скоро буду иметь удовольствие представить вам своего сына.
Вскоре стало известно, что Черчилли обосновались в Лондоне. А как-то утром Джейн, возвращаясь с тетей Хетти после визита к миссис Коул, была ошеломлена, увидев у своего дома Фрэнка Черчилля верхом на лошади. «Хотя почему я так удивилась? — подумала Джейн. — В конце концов, это совершенно естественно». По словам Фрэнка, он только что приехал из Лондона, проведя в седле два часа, заехал в Рэндаллс — повидался с мачехой, и намерен через десять минут или около того нанести им визит — ему очень хочется послушать великолепное звучание пианино мисс Фэрфакс. Потом он улыбнулся с видом заговорщика и спросил, не имела ли она в последнее время вестей от полковника Кэмпбелла.
Фрэнк действительно пришел, правда, не через десять минут, а намного позже, послушал музыку, сообщил, что пианино звучит даже нежнее, чем ему запомнилось, и с глубоким удовлетворением сообщил, что вопрос о бале в гостинице «Корона» снова рассматривается.
Джейн была рада услышать эту новость, но все же была слегка уязвлена, обнаружив, что после встречи на улице Фрэнк побывал в Хартфилде. Он казался необычайно раскрасневшимся и взволнованным. Неужели в такое состояние его привело общение с Эммой? Они не имели возможности ни на минуту остаться наедине. Все должно быть открыто, каждое слово может слышать кто угодно. Неудобствам их положения не было конца. Джейн очень хотелось спросить, в чем дело, но для этого так и не представилась возможность.
Она не видела Фрэнка в течение десяти дней. Он часто надеялся, намеревался приехать, но всякий раз что-то мешало. Его тетя действительно была серьезно больна — сомнений в этом не было. А вскоре выяснилось, что Лондон не то место, где она могла почувствовать себя лучше. Она не выносила шума, поэтому ее нервы пребывали в постоянном напряжении, и в своем новом письме, которое Фрэнк прислал отцу уже через десять дней, он сообщил об изменении планов. Теперь Черчилли собирались немедленно переехать в Ричмонд. Там вроде бы жил очень хороший доктор, да и вообще тете Фрэнка хотелось пожить в этом месте. На май и июнь был снят полностью меблированный дом.
Мистер Уэстон был вне себя от радости.
— Теперь Фрэнк действительно будет совсем рядом! Что такое девять миль для энергичного молодого человека — час езды верхом. Он сможет навещать нас почти каждый день — переезд в Ричмонд позволит нам общаться чаще. Теперь мы уж точно можем назначить день бала. Майский бал! Что может быть лучше! Даже у дражайшего мистера Вудхауса не будет поводов для беспокойства насчет сырости и сквозняков.
День бала назначили; но Джейн после столь частых изменений планов осталась почти равнодушной к его приближению. «Какие удовольствия он может мне принести?» — спрашивала она себя. И потому готовилась к вечеру спокойно и механически, укладывая волосы в прическу в парижском стиле, как она однажды сделала для Рейчел, украшая их блестками и бусами.
— О, дорогая, твои волосы! Это нечто восхитительное! Не сомневаюсь, твою прическу заметят все! Ах, вот и экипаж, направленный добрейшим мистером Найтли, чтобы отвезти бабушку в Хартфилд. А вы, мэм, пожалуйста, не забудьте шаль, потому что вечера сейчас еще не теплые. Я имею в виду большую красивую шаль, которую вам прислала миссис Диксон — наши друзья так добры! — красивую голубую шаль. Полковнику Кэмпбеллу больше понравилась оливковая, я помню, Джейн говорила, но я уверена, что голубая подходит лучше. Выбирали из трех шалей — я помню, Джейн говорила, но остановились на голубой. Скоро, мэм, я уйду с бала, чтобы привезти вас домой, ведь я знаю, что мистер Вудхаус не любит засиживаться допоздна. Вы можете ожидать меня примерно в половине десятого. Большой привет и наилучшие пожелания мистеру Вудхаусу. Джейн, ты готова? Я вижу, что за нами подъехал экипаж мистера Элтона. Боже мой, как много экипажей останавливается сегодня у нашего порога! Люди подумают… А ведь здесь совсем рядом — рукой подать, — надо только перейти дорогу. Хотя, конечно, идет небольшой дождик — или почти идет, — Патти назвала бы это моросью…
Улыбающийся Фрэнк ждал их у двери гостиницы — с зонтиком. Его восхищенные глаза сказали Джейн, как он ею любуется. И она почувствовала себя лучше. Большие, просторные комнаты были заполнены людьми, хорошо знавшими друг друга, цветная бумага приглушала и делала более мягким свет свечей.
Элтоны уже прибыли, и их познакомили с Фрэнком. Джейн слышала, как миссис Элтон сказала:
— Очень красивый молодой человек, мистер Уэстон. Рада сказать, что он мне очень понравился. Настоящий джентльмен без заносчивости и фатовства. Вы должны знать, я терпеть не могу пижонов — более того, я от них в ужасе! Их никогда не приглашали в дом моего родственника в Мейпл-Гроув. Ах, Джейн, дорогая! Экипаж заехал за вами вовремя? Вы в белом — это очень правильно! Мне нравится, когда молодые девушки носят белое. А ваши волосы… какая элегантная прическа! А как вам нравится мое платье? Вы одобряете эту отделку? Я полагаюсь на ваш вкус. Как вы считаете, Райт меня удачно причесал? Что вы вообще думаете об этой моде? Никто не думает об одежде меньше, чем я, — как правило. Но поскольку этот бал дан в мою честь… Я почти не вижу жемчугов в этой комнате — кроме моих. Даже у мисс Вудхаус их нет. А что вы думаете об этих кружевах? Разве они не очаровательны? Говорят, Фрэнк Черчилль — превосходный танцор. Посмотрим, подойдут ли наши стили. Очень приятный молодой человек, этот Фрэнк Черчилль. Мне он очень понравился.
Фрэнк, перехвативший взгляд Джейн, медленно и со значением подмигнул ей — так, чтобы не заметила миссис Элтон; Джейн задохнулась, хихикнула, прикрываясь веером, и быстро оглянулась по сторонам. Но ее настроение улучшилось.
Оно снова ухудшилось, когда начался бал: его открыл мистер Уэстон с миссис Элтон; за ними следовали Фрэнк и Эмма Вудхаус — Фрэнк напомнил ей о данном раньше обещании. Джейн была вынуждена принять приглашение мистера Элтона, который танцевать совсем не умел, но явно мнил себя великим танцором, все время кланялся и лучился улыбками.
Мистер Найтли, как успела заметить Джейн, не танцевал; он стоял среди людей старшего возраста и выглядел мрачным; Джейн уже не в первый раз подумала, как он красив и насколько выделяется среди деревенских сквайров и городских хлюпиков. Зачем он пришел на бал, если не танцует? Она бы предпочла в качестве партнера его, а не Элтона. То, что Элтоны ни с того ни с сего решили ее опекать, имело множество неудобств. Ей очень хотелось найти способ — любой, — чтобы оказаться подальше от них.
Ей этого захотелось еще сильнее, когда она увидела, как мистер Элтон резко и незаслуженно оскорбил бедную Харриет Смит. Миссис Уэстон пригласила его потанцевать с мисс Смит, единственной юной леди, сидевшей у стены, на что он громко ответил:
— Мисс Смит? А я и не заметил. Но я теперь, знаете ли, женатый человек, миссис Уэстон, и дни, когда я танцевал, остались далеко в прошлом.
Поскольку он танцевал с Джейн не более получаса назад, она могла себе представить, с каким удивлением и досадой услышала эти слова бедная мисс Смит, тем более что он обменялся со своей супругой понимающими многозначительными улыбками.
Уже в следующий момент мистер Найтли вышел вперед и пригласил Харриет Смит на танец. Джейн, танцевавшая с Фрэнком, видела, что глаза Харриет полны слез, а на мистера Найтли она взирает, как на божество. У бедняжки был такой вид, словно ее приговорили к казни на эшафоте и неожиданно помиловали. Если она и испытывала какие-то чувства к мистеру Элтону, то теперь наверняка излечилась. Ну что за отвратительный человек! Джейн с удовольствием заметила, как мистер Элтон с весьма глупым видом удалился в комнату для игры в карты.
Подали ужин, и на этот раз Джейн чувствовала себя намного лучше, потому что ее вместе с тетей Хетти, только что вернувшейся после того, как она проводила домой старую миссис Бейтс, которая коротала вечер с мистером Вудхаусом, сопровождал к столу Фрэнк.
— Я уходила, поскольку должна была уложить бабушку в постель, и теперь вернулась, и никто моего отсутствия не заметил. О, Джейн, представляю, как мы расскажем бабушке о здешних блюдах! Суп тоже! Ей-богу, мне не следовало есть так скоро, но запах буквально сводит с ума…
— Вы потанцуете со мной еще раз? — спросил Фрэнк после ужина.
— Не будет ли это расценено как знак особого внимания ко мне?
— О нет, уверен, что нет.
— Разве вам не следует танцевать с мисс Вудхаус? — спросила Джейн с ощутимой прохладцей в голосе?
— С какой стати? Она прогуливается с мистером Найтли и кажется весьма довольной этим.
— Ну, тогда…
— Идите же, мисс Вудхаус, мисс Отуэй, мисс Фэрфакс! — закричала миссис Уэстон. — Чем вы все заняты? Эмма, покажите пример своему кавалеру! Вы спите на ходу!
Заиграла музыка, бал продолжился.
Джейн шла домой и думала, что мистер Найтли, пожалуй, даже лучше, чем она раньше считала, а мистер Элтон — стократ хуже.
На следующий день после бала в Хайбери произошло драматическое событие, в котором волею случая участвовали мисс Смит и мистер Фрэнк Черчилль. Джейн Фэрфакс не была ему свидетельницей, но, разумеется, в свое время ей рассказали о нем во всех подробностях самые разные люди, которые тоже ничего не видели сами, но слышали обо всем из того или иного источника.
Фрэнка ждали в Ричмонде в середине дня, поэтому он должен был уехать утром, но ухитрился заглянуть к дамам Бейтс под предлогом того, что должен вернуть тете Хетти ножницы, которые позаимствовал во время бала, чтобы подрезать фитили свечей. Мисс Бейтс была в церкви, и он получил возможность пять минут поговорить с Джейн. Они пришли к единому мнению, что мистер Элтон повел себя отвратительно по отношению к Харриет Смит, а его супруга невыносимо вульгарна.
— Эмма была в ярости. Она сказала, что Элтон опозорил сам себя.
— Зато мистер Найтли повел себя очень благородно, — заметила Джейн, желая отвлечь внимание Фрэнка от Эммы Вудхаус.
— Найтли вообще славный малый, — сказал Фрэнк. — Не знаю только, почему он меня невзлюбил.
А потом он заговорил о Швейцарии:
— Раз уж мы не можем строить текущих планов, давайте строить долгосрочные. Когда-нибудь я повезу вас в Женеву, покажу Шильонский замок. О, вам понравятся высокие горы и прозрачные озера. Природа Швейцарии выгодно подчеркнет вашу красоту.
— Вы непрактичны, — вздохнула Джейн. Тем не менее ей втайне понравилась обрисованная Фрэнком перспектива, так же, как и то, что он нашел время перед отъездом повидаться с ней.
В конце дня она услышала о его дальнейших приключениях от миссис Годдард. Он договорился, чтобы экипаж ждал его в миле от Хайбери, и пошел к условленному месту напрямик через поля. По пути он услышал женские крики, поспешил на помощь и обнаружил, что на мисс Смит и мисс Бикертон на узкой тропинке, которая тянулась между двумя высокими насыпями, напала банда цыган. Мисс Бикертон сумела забраться на одну из насыпей и побежала через поле, а мисс Смит, перепуганная и дрожащая, стояла в окружении галдящих цыган. Она дала им шиллинг, и теперь они требовали еще.
Собственно говоря, это были не цыгане, а цыганята — горластая толпа маленьких оборвышей. Мистер Черчилль их быстро разогнал и проводил мисс Смит к ближайшему жилью (им оказался Хартфилд).
Подобное приключение — красивый молодой человек и симпатичная юная девушка, которых свели вместе столь романтические обстоятельства, — не могло не дать пищу для пересудов в Хайбери. Прошло полдня, и жители деревни уверились, что мистер Черчилль и мисс Смит испытывают особый интерес друг к другу. А Джейн, не чуждая ревности, все же никак не могла предположить, что Фрэнк мог испытывать хотя бы малейший интерес к этой маленькой дурочке, и потому почувствовала себя на некоторое время лучше.
Подумав, она решила, что худшее из зол, встречающихся в их ситуации, — это рост числа мелких непониманий и недоразумений, основанных на маленьких случайных ошибках, которые невозможно развеять разговорами в процессе ежедневного общения. Поэтому они наоборот, растут и крепнут.
Фрэнк заверил ее, что не испытывает никакого интереса к Эмме Вудхаус, и все же, видя, как он оказывает ей знаки внимания и, главное, как она их принимает, Джейн было трудно оставаться спокойной и невозмутимой. Если он сделает Эмме предложение, та не станет раздумывать ни секунды. Она чувствовала себя загнанной в ловушку. Ей хотелось занять свой ум чем-то другим, более нужным и разумным, а вовсе не такими нездоровыми фантазиями. Но не получалось. Интересно, Эмма тоже чувствует себя здесь в ловушке?
Через неделю после бала в гостинице «Корона» в Хайбери была ярмарка; это ежегодное мероприятие проводилось здесь уже несколько веков. Сначала здесь торговали лошадьми, потом самыми разными товарами — изделиями из кожи, инструментами, продукцией земледелия и животноводства (в основном сырами). В конце концов мероприятие стало по большей части развлекательным: там устраивались спортивные соревнования, танцы, другие развлечения, хотя все так же продавались товары и красивые безделушки. В детстве Джейн очень хотелось побывать на ярмарке, но она считалась мероприятием для простолюдинов.
— Так много злых и грубых людей, — нередко повторяла тетя Хетти, — и там совершенно нечего делать воспитанной юной леди. Миссис Вудхаус никогда не водила туда ни Изабеллу, ни Эмму, можешь не сомневаться. — Так что маленькой Джейн приходилось только вздыхать и прислушиваться издалека к веселым звукам литавр, труб и скрипок, доносившимся с обширного луга за гостиницей «Георгий и дракон».
Лишь наполовину серьезно она как-то предложила Фрэнку по такому поводу отбросить формальности и, если он хочет, составить компанию ей и мисс Харриет Смит (которая как-то раз обмолвилась о своем желании увидеть ярмарку и получила резкий выговор от Эммы, заявившей, что в таких шумных и вульгарных мероприятиях достойные люди участия не принимают) и как следует повеселиться.
Фрэнк, однако, с неохотой присоединился к девушкам. Он сообщил, что, разумеется, был бы рад вместе с Джейн и мисс Смит принять участие в деревенских увеселениях, но тетя вряд ли отпустит его в Хайбери так скоро после бала. Вопрос остался нерешенным, и до дня ярмарки Джейн не получала никаких сообщений от Фрэнка. Поэтому она приняла смелое решение отправиться на праздник без сопровождения, сообщила о своем намерении мисс Смит и та с восторгом заявила, что счастлива быть ее спутницей. Две девушки, заплатив по шесть пенсов за вход, медленно пошли вдоль торговых рядов.
— Ой, мисс Фэрфакс, разве это не здорово? Взгляните на этих маленьких свинок. Какие хорошенькие! А здесь стригут овец. Надо же, как быстро. Боже мой! Какие огромные сыры! А это что? Ткани! Но это же совсем дешево! Может быть, я могу купить себе отрез? Или платочек? Или хотя бы букетик? Но тогда их придется нести. А здесь швабры и ведра, но я не хочу швабру! О, мисс Фэрфакс, здесь гадалка! Всего за пенни она предскажет наше будущее!
Но Джейн, содрогнувшись, увела восторженную мисс Смит от гадалки, на палатке которой была изображена луна и звезды; она чувствовала слишком сильную неуверенность в собственном будущем, чтобы вести о нем разговоры с гадалкой.
— Давайте посмотрим танцы вокруг майского дерева, — предложила она.
— О да, конечно, — послушно согласилась мисс Смит.
Танцы вокруг майского дерева оказались восхитительным зрелищем: белый украшенный гирляндами столб, быстроногие и очень ловкие мальчики и девочки — каждый держит в руке конец цветной ленты, — двигаясь, плетут разноцветные сети и узоры, иногда почти заворачивая шест, иногда растягивая ленты на всю длину, как воздушный занавес. А музыка была настолько зажигательной, что зрителям тоже хотелось пуститься в пляс…
«Ах, если бы Фрэнк был здесь и насладился этим зрелищем со мной», — подумала Джейн и в тот же миг увидела Фрэнка в компании с Эммой Вудхаус. Он тоже увидел Джейн, довольно заулыбался и вместе с Эммой стал пробираться через толпу по направлению к ней и мисс Смит. Его объяснение, почему он прибыл на ярмарку так неожиданно и не с той дамой, прозвучало вполне разумно.
По его словам, в последний момент тетя все-таки сдалась, он со всей возможной скоростью поспешил в Хайбери и узнал, что мисс Фэрфакс и мисс Смит отправились на ярмарку самостоятельно — мужественные юные леди. Он пошел за ними, но у почты встретил мисс Вудхаус, которой понравилась доносившаяся издалека музыка, и она поддалась на уговоры Фрэнка и тоже решила посетить ярмарку.
Все это было сказано очень весело, и улыбка, которой он одарил Джейн, была уверенной и полной приязни. Но разве, подумала Джейн, он секундой раньше не улыбался точно так же мисс Вудхаус?
— Итак, леди, что бы вы хотели увидеть еще? — спросил он. — Ученую свинью? Рыбный ряд? Мисс Фэрфакс, возможно, ваша тетя обрадуется хорошей свежей рыбе на ужин? Я полностью в вашем распоряжении.
— Ой, вы только посмотрите, мисс Фэрфакс! — пискнула Харриет. — Там мистер Мартин с сестрами. — Она указала на румяного здоровяка, сопровождавшего двух скромного вида девушек. — Разве я не должна подойти и поздороваться с ними?
— Нет! Конечно же, нет! — отрезала Эмма. — Они тебя не видели, поэтому нет никаких оснований идти к ним, тем самым выделив из общей массы. Мистер Черчилль, я благодарна вам за сопровождение, но должна сказать, что эта ярмарка, как я и ожидала, шумное вульгарное действо, и я не намерена оставаться здесь больше пяти минут. И я вам буду очень обязана, если вы проводите меня обратно в Хартфилд. Тебе, Харриет, я полагаю, лучше вернуться со мной; пребывание здесь не пойдет тебе на пользу. Надеюсь, ни один влиятельный человек в Хайбери тебя здесь не видел.
— Очень хорошо, мисс Вудхаус, — покорно сказала Харриет. И Джейн, лишенной спутницы, пришлось вернуться вместе со всеми.
Всю обратную дорогу она молчала, и когда Фрэнк спросил, может ли он, проводив домой мисс Вудхаус, нанести визит ее тете и бабушке, она холодно ответствовала, что их не будет дома, поскольку они приглашены в дом викария.
— Как хорошо, что не я, — заметила Эмма. — Тогда, мистер Черчилль, приглашаю вас зайти в Хартфилд. Мой отец всегда рад вас видеть.
Май, с его цветущими примулами, боярышником и нежным теплом, заканчивался, когда Элтоны устроили прием.
Миссис Элтон, прибыв в Хайбери, была в высшей степени шокирована низкими стандартами проводимых там социальных мероприятий, отсутствием льда, маленькими размерами комнат, плачевным количеством и качеством кексов и беззастенчивым использованием карт с загнутыми уголками, которые, совершенно очевидно, тасовали и сдавали уже много раз. Теперь она предполагала ответить на гостеприимство, с которым ее встретили в деревне, одним роскошным и очень престижным приемом.
— Должны ли мы пригласить Вудхаусов? — спросила она мужа.
Он, подумав, ответил:
— Боюсь, что да, любовь моя. В конце концов, старый мистер Вудхаус — главный церковный староста; но давай отошлем им приглашение на неделю позже, чем всем остальным. Это покажет надменной мисс Эмме, как высоко мы ее ценим.
Этот мелкий укол имел последствия, которых мистер Элтон не предвидел: оповещенная заранее о намечающемся торжестве мистером Найтли и другими друзьями, получившими приглашения, Эмма успела подготовиться. Она чрезвычайно сожалеет, но именно этим вечером ее сестра миссис Изабелла Найтли прибудет в Хартфилд за мальчиками — Джоном и Генри… В общем, обе стороны остались довольны.
Тем вечером Фрэнк был у отца и мачехи, поэтому его тоже включили в список приглашенных. Он был счастлив возможности провести время где угодно вместе с Джейн, тем более при большом стечении народа, где его внимание к ней не будет замечено.
Так вышло, что молодые и более легкомысленные гости собрались за большим столом и затеяли игру в спекуляцию[5], а гости старшего возраста увлеклись вистом. Фрэнк Черчилль ухитрился сесть рядом с Джейн, которая никогда не играла в карточные игры, и он развлекался, обучая ее правилам. Мистер Найтли, игравший в вист, стал замечать признаки необычной близости между этими молодыми людьми, взгляды, исполненные большого, можно сказать, собственнического восхищения, которыми джентльмен окидывал девушку, и искреннюю приязнь, которая легко читалась на лице Джейн.
Найтли встревожился. Он всегда, еще с ее раннего детства испытывал расположение к Джейн Фэрфакс, и ему показалась невыносимой мысль о том, что она могла позволить втянуть себя в некие тайные отношения, тем более с мистером Черчиллем, которого он по причинам, известным только ему одному, невзлюбил с самого начала. Он наблюдал за ними очень внимательно, а когда игра закончилась и гости, разбившись на группы, собрались у камина в ожидании экипажей, услышал, как Фрэнк тихо сказал:
— Знаете, что я считаю своей самой большой ценностью? — В группе шел разговор о том, что следует спасать при пожаре, если осталось только мгновение до того, как дом рухнет. — Маленькую стопку писем, — сообщил Фрэнк. — Она легко уместится в перчатку. Именно ее я буду спасать в первую очередь.
Но Джейн отошла от него и спросила у мисс Бейтс:
— Тетя Хетти, не пора ли нам домой? Уже поздно, и бабушка будет тревожиться.
— Разве я не могу проводить вас домой? — спросил Фрэнк, но Джейн энергично покачала головой и скрылась за дверью раньше, чем он успел привлечь внимание отца и мачехи.
«Все это очень плохо, — подумал Найтли, — похоже, у этой пары есть какие-то тайны. Ничего иного я и не ждал от такого хлыща, как Фрэнк Черчилль — ленивого праздного бездельника. Но как могла согласиться на некие тайные отношения Джейн Фэрфакс, в высшей степени осмотрительная и разумная девушка?»
Спустя неделю подозрения Найтли усилились.
Уэстоны и их сын отправились на прогулку и убедили мисс Бейтс и ее племянницу присоединиться к ним. Был теплый июньский вечер, и неподалеку от Хартфилда они встретили мистера Найтли, который провожал Харриет и Эмму домой с прогулки по Донуэлл-лейн. У ворот Хартфилда Эмма, точно знавшая, что такие визиты доставляют удовольствие отцу, настояла, чтобы все зашли выпить чаю.
Когда они заходили в ворота, мимо проехал мистер Перри на своей лошади.
— А что, Перри так и не приобрел экипаж? — лениво спросил Фрэнк.
— Экипаж? — удивилась миссис Уэстон. — Не знала, что у него есть такой план.
— Как? Ведь я услышал об этом именно от вас. Вы написали мне несколько месяцев назад.
— Я? Не может быть. Я никогда не слышала ничего подобного.
— Правда? Ну, тогда я, наверное, все это придумал. Я вообще большой фантазер, — засмеялся Фрэнк. — Находясь вдали, я все время думаю о друзьях в Хайбери, наверное, я причислил к ним и мистера Перри.
— По правде говоря, — забеспокоилась мисс Бейтс, — такая идея действительно была. Весной сама миссис Перри говорила об этом с моей матерью. Она считала, что убедила мужа купить экипаж. Джейн, помнишь, бабушка нам рассказывала — Джейн, где же ты? Почему ты так отстала? Странно, что мистер Черчилль об этом подумал, правда?
Мистер Найтли увидел, или подумал, что увидел, на лице Фрэнка Черчилля смущение, которое тот скрыл за улыбкой. Он непроизвольно бросил взгляд на Джейн, но она, о чем-то глубоко задумавшись, теребила бахрому своей шали. Мистер Найтли заподозрил, что Фрэнк Черчилль старается поймать ее взгляд — он самым внимательным образом следил за ней, — но тщетно. Джейн прошла между ними в дом, ни на кого не глядя.
— Мисс Вудхаус, — сказал Фрэнк Черчилль позже, когда все уже выпили чай и сидели за большим круглым столом. — Мисс Вудхаус, а ваши племянники увезли с собой алфавит? Мы уже однажды играли в слова, всем понравилось. Давайте поиграем опять?
Эмма, которой предложение явно пришлось по вкусу, принесла коробку, и на стол были высыпаны буквы, которые она писала для мальчиков на маленьких дощечках.
Теперь Фрэнк, с большим неодобрением заметил Найтли, уделял все свое внимание Эмме. Более того, он откровенно флиртовал с ней, как будто желал набросить покров на свои истинные мысли и намерения. После того как он и Эмма вдоволь позабавились, загадывая друг другу слова, Фрэнк небрежно предложил отгадать слово мисс Фэрфакс, которая занялась этим делом, как и любым другим, со всей серьезностью. Фрэнк сидел рядом с Эммой, Джейн — напротив них, а мистер Найтли — так, что отлично видел их всех. Слово было отгадано, после чего Джейн со слабой улыбкой перемешала буквы и загадала слово мисс Харриет Смит, которая сидела рядом с мистером Найтли и сразу обратилась к нему за помощью. Слово было «ошибка», и когда Харриет его громко назвала, на щеках Джейн появился румянец, и Найтли сразу ощутил какую-то двусмысленность. Он понимал, что существует некая связь с информацией об экипаже мистера Перри, но какая? Это было выше его понимания. Как деликатность и осмотрительность его любимицы могли так сильно ее подвести? Он опасался, что дело зашло достаточно далеко. Неискренность и двусмысленности виделись ему на каждом повороте.
Продолжая наблюдать, он увидел короткое слово, приготовленное для Эммы и положенное перед ней с лукавым и притворно застенчивым видом. Она, судя по всему, нашла его в высшей степени забавным, хотя решила, что обязана высказать свое неодобрение.
— Стыдитесь! — воскликнула она.
Найтли услышал, как Фрэнк Черчилль спросил:
— Показать это ей? Хотите?
И Эмма, смеясь и явно всей душой соглашаясь с ним, ответила:
— Нет, что вы, не стоит.
Тем не менее это было сделано, и мистер Найтли, скосив глаза, увидел слово: Диксон. Джейн Фэрфакс была явно недовольна. Она подняла глаза, увидела, что за ней наблюдают, сильно покраснела — Найтли никогда не видел такого яркого румянца на ее щеках — и сказала:
— Не думала, что можно загадывать и имена собственные.
После этого она сердито отодвинула буквы и повернулась к тете.
— Ах да! — воскликнула та. — Нам действительно давно пора домой!
Фрэнк Черчилль, нахмурившись, подвинул Джейн другой набор букв, но она не обратила на это внимания.
Джейн, завернувшись в шаль, попрощалась с мистером Найтли и почувствовала в его отношении тяжесть, холодность и недовольство, которых от него никогда не ожидала. По дороге домой она никак не реагировала на оживленную болтовню тети и шагала молча, в крайне подавленном настроении, чувствуя лишь свое бессилие и несправедливость.
А Найтли, который тоже шел домой пешком, думал, что приезд Фрэнка Черчилля в Хайбери испортил двух его любимиц: Эмму Вудхаус и Джейн Фэрфакс, обе пострадали от этого молодого человека, хотя и по-разному. Одна стала недоброжелательной, другая — неискренней и скрытной. Как бы ему хотелось, чтобы этот презренный хлыщ никогда не покидал Йоркшир!
Была середина июня, погода стояла превосходная. Фрэнк часто бывал в Хайбери, и Джейн лишь с огромным трудом удавалось его убедить, что они не могут — это неправильно, бедственно, пагубно — гулять вдвоем по полям, рощицам и пустошам, так же как и по тропинкам, окруженным густыми зарослями шиповника и жимолости.
— Но почему? Я никогда не остаюсь с вами наедине! — горячился он. — Записки и мелкие знаки внимания — это чудесно, но мне нужны вы, ваше присутствие! Вы даже не представляете, как отчаянно мне вас не хватает. В такую прекрасную погоду, в таком восхитительном месте. Это слишком тяжело! Это несправедливо! Я так старался, чтобы иметь возможность приезжать в Хайбери: убедил тетю и дядю уехать из Йоркшира, потом из Лондона. И теперь я имею возможность лишь мельком взглянуть на вас на какой-нибудь отвратительной карточной игре у Элтонов!
Джейн, отчаянно ревновавшая и обиженная на Эмму, решила, что ноги ее больше не будет в Хартфилде. Она чувствовала, что Эмма, счастливая, богатая, веселая и свободная, намного лучше подходит Фрэнку Черчиллю, чем она сама: им нравились одни и те же шутки, они не обращали внимания на соображения приличий, на добродетель, которая не позволяла Джейн согласиться на короткие тайные встречи со своим обожателем. Короче говоря, она опасалась, что Фрэнк, ближе познакомившись с мисс Вудхаус, пожалеет о своей недозволенной связи и захочет освободиться от нее. И потому, когда ему все же удавалось добиться короткой встречи наедине, он чаще всего сталкивался с холодностью, упреками, почти враждебностью. И это было несправедливо по отношению к ним обоим — Джейн это признавала, потому что в теперешних стесненных обстоятельствах Фрэнк был для нее единственным источником радости и душевного комфорта. Она стала получать меньше писем из Ирландии и с горечью поняла, что расстояние и время сыграли свою роль в охлаждении некогда близких и добрых отношений. Полковник и миссис Кэмпбелл писали о возможном возвращении в Лондон в августе, но их приезд так долго и часто откладывался, что очередная задержка представлялась вполне возможной. А внимание и забота Фрэнка оставались прежними. Между его усердными визитами в Хартфилд, прогулками, разговорами и показным ухаживанием за мисс Вудхаус он все же находил время для бесконечного числа записочек и маленьких, но милых сердцу пустячков, которые оставлял для Джейн в дупле старого дуба. В записках иногда была всего лишь одна строчка или четверостишие:
«Хотел бы я быть этим рыцарем!
Я все время думаю о вас. Ф.Ч.».
Поскольку Джейн, крайне смущенная дорогим подарком — пианино, — умоляла Фрэнка больше не компрометировать ее подобным образом, ведь в крошечных комнатках ее тети и бабушки невозможно было ничего спрятать, он проявлял чудеса изобретательности, находя для нее сувениры таких размеров, что их можно было спрятать в перчатке или в складках носового платка. Он подарил ей крошечную китайскую собачку из слоновой кости — «чтобы она охраняла вас», венецианскую стеклянную бусинку, меняющую цвет, «которая когда-нибудь соединится со своими двадцатью девятью собратьями, а пока примите ее, как залог будущего». Еще он где-то отыскал миниатюрный шелковый кошелек с великопостной милостыней[6], причем самая крупная серебряная монета была размером с ноготь ее мизинца. Джейн не могла не признать, что его подарки были очаровательными и демонстрировали искреннюю привязанность. А ее собственное поведение казалось совершенно неразумным. Но она ничего не могла с собой поделать.
Тем временем она начала считать жизнь в Хайбери невыносимо ограниченной и мелкой. Здесь ей было душно! Интересно, как Эмма ее выносит на протяжении стольких лет? Разговоры здесь были удручающе одинаковы. День ото дня Джейн была обречена выслушивать предположения миссис Коул, миссис Годдард, миссис Кокс, миссис Отуай относительно возможности союза между мистером Черчиллем и мисс Вудхаус. «Такая чудесная пара! Они так подходят друг другу!» В качестве альтернативы рассматривался союз между тем же мистером Черчиллем и мисс Смит. «Очень романтично, но только его высокопоставленная семья никогда этого не допустит, ведь эта девица никто». Другой темой для размышлений и догадок была дружба между мистером Найтли и мисс Смит. «Он в последнее время уделяет ей явное внимание, а ведь раньше ничего подобного за ним не замечалось». Это предположение, обрушившееся на Джейн как гром среди ясного неба, застало ее врасплох и вызвало душевные муки. Нет, думала Джейн, это немыслимо, он никогда бы не стал тратить свое время на эту ничтожную дурочку. Судя по всему, она еще не избавилась от детских грез о мистере Найтли.
Для Джейн единственной альтернативой таким разговорам была нескрываемая злость Элтонов по отношению к Эмме, и навязчивые, и крайне раздражающие попытки миссис Элтон пристроить ее на какую-нибудь нежеланную учительскую должность. А поскольку совесть неустанно твердила ей, что она не должна больше быть обузой для семьи Кэмпбеллов, эти непрошеные услуги казались вообще невыносимыми.
Если же она затрагивала этот вопрос в разговоре с Фрэнком, он просто отметал эту тему, и его отношение являлось для Джейн дополнительным источником досады.
— Учить? Вы? Что за чепуха! Об этом и говорить не стоит!
— Но об этом нельзя не говорить! — упорно и сердито повторяла Джейн. — Именно для этого я получила образование. Об этом думали, когда я была еще маленькой. Надо думать и сейчас.
— Во всяком случае, я об этом думать отказываюсь, — решительно заявил Фрэнк и вручил Джейн маленький букетик лютиков. Они гуляли по полю вместе с мисс Бейтс, Уэстонами и Элтонами.
— Мистер Черчилль! — окликнула его миссис Элтон, шедшая впереди. — Вы будете в Хайбери в следующую пятницу? Я планирую пикник на Бокс-Хилл и рассчитываю, что вы примете в нем участие. Мы возьмем с собой пастушьи посохи, будем играть на дудочках, а леди наденут венки из диких роз. Мы хотели устроить его на этой неделе, но одна из наших упряжных лошадей захромала — такая досада!
Фрэнк обещал принять участие в пикнике, но сознался, что не умеет играть на дудке. Оказалось, что остальные гости тоже не обладают соответствующими навыками, так что от этой части программы пришлось с сожалением отказаться.
Джейн, узнав, что Эмма тоже будет присутствовать, не ждала от мероприятия ничего хорошего. На публике Фрэнк теперь открыто ухаживал за Эммой, а она принимала и поощряла его ухаживания, что для Джейн было не более приятно, чем соль, высыпанная на рану.
Но до пикника на Бокс-Хилл предстояло еще одно мероприятие, участия в котором Джейн очень хотела бы избежать, но не видела способа это сделать. Мистер Найтли пригласил всех своих друзей в деревне провести несколько часов в Донуэлл-Эбби, перекусить и собрать столько клубники, сколько они смогут и захотят унести.
— Как он добр! — привычно вскричала тетя Хетти. — И клубника из Донуэлла — лучшая в стране. К сожалению, я не могу есть ее сама — ты знаешь, что со мной после этого делается, — но если мы с тобой, Джейн, поработаем час или около того, то сможем принести домой достаточно клубники, чтобы приготовить полдюжины банок варенья для бабушки. Ты еще не забыла, как она любит клубнику?
Так что способа избежать визита в Донуэлл не было. Мистер Найтли после игры в слова в Хартфилде держался с ней настолько отчужденно и сурово, что она почувствовала себя обиженной. За что он лишил ее прежнего дружеского участия? Да и разговоров о верховых прогулках больше не было. Так что день в его доме станет наказанием, а не удовольствием, поскольку она не понимала, как вернуть его расположение.
День оказался именно таким, как она ожидала. Донуэлл-Эбби — красивое старое имение, быть может, несколько беспорядочно застроенное, с большими садами, известными всей округе. Там была изумительная липовая аллея и красивый вид на реку, где находилась ферма Эбби-Милл, расположившаяся на поросшем деревьями склоне.
День был ужасно жарким.
— Ты знаешь, что там живут Мартины, — сказала тетя Хетти, указывая на ферму, после того как они собрали столько клубники, сколько могли унести, и прошли в тень, чтобы немного освежиться. — Я помню, одно время говорили, что мисс Харриет Смит выйдет замуж за Роберта Мартина — миссис Годдард утверждала, что он ей даже предложение сделал. Мисс Смит была очень дружна с сестрами Мартина. Но, думаю, мисс Вудхаус отговорила ее от этого брака. Она может устроиться лучше, в этом нет сомнений. Миссис Коул рассказывала, что мистер Фрэнк Черчилль или, возможно, речь шла о мистере Найтли — ты помнишь, он же танцевал с ней в «Короне», да и сейчас прогуливается с ней…
Что за ужасное место, подумала Джейн, перестав слушать тетушку. Никто и никогда не может избавиться от любопытных взглядов. Деревня добровольных шпионов! Они замечают каждый жест, слышат каждое слово!
Она бросила быстрый взгляд на мистера Найтли, который прогуливался в тени под руку с Харриет. Он не разговаривал с Джейн целый день — только утром поздоровался с ней. Что ж, для Харриет он, безусловно, завидная партия, хотя любопытно, о чем он с ней будет говорить? Правда, сейчас, похоже, у них не было проблемы с темой для разговора. Оба казались одинаково заинтересованными.
Почувствовав угрызения совести, Джейн взяла тетю Хетти за руку и усадила ее на скамейку под старым раскидистым буком. Там их нашла миссис Элтон.
— Вот и вы, моя дорогая Джейн! Вы должны послушать следующее: некая миссис Смолридж, кузина миссис Брэгг, подруги моей сестры Селины — дама, хорошо известная в Мейпл-Гроув. Там живут превосходные люди! А какое замечательное место! Так вот, ей нужна умная молодая леди — как вы. Это же высшее общество! И совсем недалеко от Брайтона! К вам будут относиться со всем уважением (даже несмотря на то, что вы не умеете играть на арфе), как к влиятельной персоне. Вы не можете упустить такую великолепную возможность. Учтите, я не потерплю отказа! Ни за что. Прошу вас, дорогая Джейн, позвольте написать обратной почтой Селине — я только сегодня получила от нее письмо, — что вы крайне заинтересованы в получении этого места.
Джейн много раз благодарила — и столько же раз отказывалась, энергично качая головой. В конце концов она пришла в отчаяние. Назойливая благодетельница не желала ничего слушать. У Джейн создалось впечатление, что она тщетно пытается отбиться от жужжащего облака комаров и прочего гнуса. Взглянув в сторону, она увидела Эмму, прогуливающуюся с миссис Уэстон, и перехватила ее взгляд; странно, но в нем ей почувствовалось дружелюбие и сострадание.
Когда гости пошли в дом, Джейн ощутила огромное облегчение; все были приглашены в затененную прохладную столовую, где было подано холодное мясо, фрукты и пирог, и каждый мог положить на тарелку все, что хочет, и съесть это в любом понравившемся ему месте.
Отец Эммы мистер Вудхаус все утро провел в помещении у камина; он решил не выходить, потому что солнце, по его мнению, было опасно для здоровья. Но он не скучал, потому что в его распоряжении были книги, гравюры, камеи, раковины, кораллы и ящики, полные монет и медалей. Джейн с удовольствием посидела несколько минут с ним — ей всегда нравился мистер Вудхаус — и послушала, как он восхищается сокровищами хозяина.
Откуда-то послышался голос мистера Уэстона, убеждающего супругу:
— Чепуха, дорогая, вороная кобыла — хорошая, спокойная лошадь. Даже не сомневайся. Опоздание Фрэнка определенно вызвано какой-то фантазией, очередной причудой миссис Черчилль. Мальчик скоро приедет.
Опоздание Фрэнка, раньше огорчившее бы Джейн, сейчас показалось ей сущим подарком. Все же одной причиной для волнений было меньше. А при взгляде на мистера Найтли она поняла, что уж он-то определенно будет счастлив, если Фрэнк вообще не приедет.
После еды на Джейн снова коршуном набросилась миссис Элтон, требуя, чтобы та немедленно согласилась на столь блестящее предложение.
— Извините, — сказала наконец Джейн, чувствуя, что терпеть назойливость этой особы больше не в силах. — Я вижу мисс Вудхаус. Мне необходимо кое-что ей сказать. — Она знала, что миссис Элтон, ежедневно и ежечасно злословившая насчет Эммы, не пойдет за ней.
Мисс Вудхаус быстро шла к боковому входу в дом. Джейн поймала ее в дверях.
— Мисс Вудхаус, прошу вас, окажите мне небольшую любезность. Если меня хватятся, скажите, что я пошла домой. Уверена, тетя не знает, сколько сейчас времени, а я боюсь, бабушка не может оставаться так долго одна. Поэтому я пойду домой немедленно. Тетю отвезут домой мистер и миссис Элтон.
— Конечно, если вы так хотите. Но неужели вы собираетесь идти в Хайбери в одиночестве?
— Разумеется, а почему нет? Я хожу быстро и буду дома через двадцать минут.
— Но это слишком далеко. Позвольте, вас проводит слуга моего отца… или я прикажу подать экипаж…
— Спасибо, большое спасибо, но нет. Я лучше прогуляюсь. К тому же не мне бояться одиноких прогулок. Очень скоро мне придется опекать других.
Когда же Эмма снова попыталась переубедить ее, Джейн почувствовала, что ее силы на исходе.
— Мисс Вудхаус! Мы все знаем, что такое плохое настроение. Мое, признаюсь честно, хуже некуда. Вы окажете мне бесценную услугу, если отпустите меня восвояси.
— Да, я вас прекрасно понимаю, — сказала Эмма и посторонилась, давая Джейн пройти.
— О, мисс Вудхаус! — воскликнула Джейн от полноты чувств. — Как это прекрасно — иметь возможность иногда остаться в одиночестве.
Она увидела понимание на лице своей собеседницы и подумала, что если Эмма никогда всерьез не размышляла о положении Джейн раньше, то определенно сделала это сейчас.
Оставшись в одиночестве на Донуэлл-лейн, наслаждаясь чудесной тишиной и покоем, она решила, что если бы обстоятельства сложились иначе, она и Эмма Вудхаус могли бы стать добрыми подругами.
Отойдя подальше от Эбби, Джейн достала из ридикюля письмо и медленно перечитала его. Письмо было от Рейчел. Захлебываясь от счастья, она сообщала, что она и Мэтт теперь стали счастливыми родителями замечательного сына. «Если бы родилась дочь, дражайшая Дженни, мы бы назвали ее в твою честь, но сыну мы тоже недолго выбирали имя. Мы назвали его Сэмом и надеемся, что он вырастет таким же милым, добрым и любящим, как его дядя. Мои папа и мама счастливы, став дедушкой и бабушкой, и согласились остаться с нами до октября. Мэтт передает тебе огромный привет. Дженни, дорогая, когда ты приедешь и познакомишься с новым членом семьи Диксон?»
Радостные новости, в этом сомнений нет; тогда в Уэймуте она все сделала правильно. И все же она чувствовала, что какая-то дверь закрылась перед ней навсегда; ее отношения с Рейчел больше никогда не станут прежними. Мэтт и Рейчел теперь стали настоящей семьей. А как же любовь, о которой Мэтт говорил ей? Все прошло — забыто — уничтожено. Теперь Мэтт Диксон потерян для нее навсегда.
В это время она услышала стук копыт и увидела перед собой Фрэнка Черчилля, сидящего верхом на черной кобыле. Он выглядел уставшим и разгоряченным.
Его приветствие было лишено обычного искреннего восхищения.
— Что вы здесь делаете? Не понимаю! Это же ни на что не похоже! Я рассчитывал застать вас в Донуэлле. Что подумают люди?
— Что подумают? Что подумают? — взорвалась Джейн, окончательно потеряв терпение. — Какая мне разница, что они подумают! Нет, — поправила она сама себя, — разница, конечно, есть. Но миссис Элтон вообще не должна была рождаться на свет. А мистер Найтли сердит на меня. Уверена, он догадался о нашей тайне. И было так жарко. А эта ужасная женщина нашла для меня место и настаивает, чтобы я немедленно приняла предложение…
— Вы вернетесь со мной в Донуэлл? — спросил он, явно не все уловив из ее бессвязной речи.
— Вы сошли с ума? Ни при каких обстоятельствах! Что тогда люди подумают? Нет, вы отправляйтесь в Донуэлл, поговорите с мисс Вудхаус, желаю вам приятного дня.
— Думаю, это невозможно, — не слишком любезно сказал Фрэнк. — Полагаю, я обязан проводить вас в Хайбери. Вы не должны ходить по таким дорогам в одиночестве. Это неправильно и небезопасно. Вспомните, что случилось с мисс Смит.
— Вы считаете, будет лучше, если меня увидят на этой уединенной дороге с вами? — воскликнула Джейн. — Разве недостаточно, что мои друзья — люди, которых я люблю и высоко ценю, холодны со мной и… и… — Из ее груди вырвалось сдавленное рыдание. Через мгновение она взяла себя в руки и уже спокойнее добавила: — Пожалуйста, оставьте меня, мистер Черчилль. Мне не нужно ваше сопровождение, и я не хочу его.
— Спасибо, — с глубокой обидой сказал Фрэнк, снова вскочил на кобылу и поскакал к Донуэллу.
А Джейн, глотая слезы, поплелась в Хайбери.
Пикник на Бокс-Хилл при таких обстоятельствах не мог быть успешным. Он таковым и не был. Прежде всего гости совершенно не подходили друг другу. Эмма и чета Элтонов почти не разговаривали, миссис Уэстон, добрая и отзывчивая женщина — извечный миротворец, осталась дома, поскольку ей через десять дней предстояло рожать. Мистер Найтли демонстрировал мрачное неодобрение по отношению к Фрэнку Черчиллю, которого, судя по всему, это совершенно не тревожило, и к Джейн, которую это, напротив, тревожило слишком сильно. Мистер Уэстон, добродушный и чуть глуповатый человек, казалось, ничего не замечал. Харриет Смит нервничала, Фрэнк был грустен и подавлен, Эмма откровенно скучала. Только мисс Бейтс, как обычно, была оживлена и болтлива. Погода стояла жаркая и сухая.
Когда расставили легкую закуску и гости расселись на траве, Фрэнк встрепенулся и стал бесстыдно флиртовать с Эммой. Та не возражала. Было очевидно, подумала Джейн, что Фрэнк хочет сделать ей больно, но чего добивается Эмма? Она слишком хорошо воспитана, чтобы вести себя так, как ведет сейчас. Перехватив раз или два ее дерзкий поддразнивающий взгляд, адресованный мистеру Найтли, Джейн решила, что Эмма хочет досадить этому джентльмену; но если так, она определенно добилась успеха, поскольку выражение его лица становилось все более мрачным.
В общем, это была ужасная поездка, но кульминация стыда и дискомфорта была достигнута, когда Фрэнк объявил:
— Леди и джентльмены, я уполномочен мисс Вудхаус, которая, где бы она ни была, является главной, сказать, что она требует от каждого из вас или одной вещи очень умной, или двух умеренно умных, или трех очень глупых и она обязуется от всего сердца смеяться над всем сказанным.
— Очень хорошо! — сразу же воскликнула мисс Бейтс, находившаяся в счастливом неведении относительно бушующих вокруг страстей. — Три очень глупых вещи? Это как раз для меня. Мне стоит только открыть рот. — И она обвела глазами собравшихся, ожидая согласия.
— Но, мэм, — вмешалась Эмма. — Здесь возможны трудности. Простите, но вы ограничены числом. От вас ждут только трех глупостей одновременно.
Мисс Бейтс не сразу поняла, что Эмма имела в виду, но Джейн покраснела, вскочила и отошла от группы. И лишь через какое-то время, овладев собой, вернулась на место.
Фрэнк попытался перехватить ее взгляд, но она ни на кого не смотрела.
Теперь заговорила миссис Элтон — ее тон был резким и оскорбленным:
— Мисс Вудхаус, вам придется извинить меня, но я не собираюсь ничего делать по команде. Мне есть что сказать, но только я решаю, когда говорить, а когда придержать язык. Так что пропустите, пожалуйста, мистер Черчилль, меня, мистера Элтона и Джейн.
— Может быть, мы прогуляемся, Августа? — спросил ее муж.
— С большим удовольствием. Пойдемте, Джейн, мы вас ждем.
Однако Джейн упрямо покачала головой, и супруги удалились.
— Счастливая пара, — сказал Фрэнк. — Как хорошо они подходят друг другу! А ведь поженились после знакомства в публичном месте. Только увидев женщину в своем доме, можно составить мнение о ней. Все остальное — догадки и везение, точнее, обычно это невезение. Как часто мужчины полагаются на короткое знакомство и ломают себе жизнь!
Он смотрел прямо в глаза Джейн, и та холодно ответила:
— Поспешная опрометчивая привязанность, конечно, может возникнуть, но, как правило, есть время, чтобы избавиться от нее впоследствии. Только слабые, нерешительные натуры превращают неудачное знакомство в неудобство.
Фрэнк не ответил, и тогда она обратилась к тете:
— Может быть, мы присоединимся к миссис Элтон, мэм?
Мисс Бейтс молча согласилась. Пока они удалялись от группы, Джейн постоянно слышала за спиной громкий голос Фрэнка. Но только оживление, которое он так старательно изображал, было вымученным и фальшивым.
Вид слуг, ожидавших хозяев, чтобы подать экипажи, не мог не обрадовать, хотя обратный путь с обозленными Элтонами оказался нешуточным испытанием. Джейн старалась не слишком вслушиваться в гневные тирады и в основном хранила молчание.
— Я ошиблась в этом молодом человеке — ужасно ошиблась! Фат! Невыносимый пижон! Что он нашел в Эмме Вудхаус? Впрочем, и она не лучше. Кто стал бы терпеть ее непростительную грубость к вашей тете, моя дорогая Джейн? Совершенно непростительное поведение! Впрочем, чего еще можно было ожидать от подобной особы?
Джейн тоже считала, что Эмма повела себя очень грубо. Но мисс Бейтс и здесь проявила терпимость.
— Знаете, я ведь действительно говорю не переставая. Я изрядная болтушка, и ничего с этим не поделаешь. А мисс Вудхаус и ее отец — о, они всегда так добры и внимательны! — мисс Вудхаус, должно быть, часто находит меня утомительной. Мне бы следовало чаще придерживать язык, это уж точно.
— Вот что, — заявила миссис Элтон, когда Джейн и ее тетя вышли из экипажа у дверей своего дома, — я хочу, чтобы вы пришли сегодня вечером в дом викария.
«О нет, только не это», — подумала Джейн.
— Отказа я не приму, — продолжила миссис Элтон. — Сегодня был слишком тяжелый день… слишком утомительная компания. И нам всем нужен тихий приятный вечер в кругу настоящих друзей. Прошу вас, мисс Бейтс, моя дорогая Джейн, скажите, что вы придете. Иначе мистер Элтон и я останемся только вдвоем, и это когда и у него, и у меня такое плохое настроение. Я правильно говорю, мистер Элтон? Помогите мне убедить их! Вы можете привести и свою мать, мисс Бейтс, это будет здорово, правда, мистер Элтон?
— Да, — мрачно ответил тот.
Джейн в полном унынии поняла, что спасения нет.
На следующий день после пикника на Бокс-Хилл Джейн, проснувшись, ощутила сожаление, потерю и обычные симптомы, говорившие о приближении очередного приступа сильнейшей головной боли. Ей казалось, что голову стискивает железный обруч, сильно тошнило, она ничего не могла есть и испытывала сильную боль в глазах, если смотрела на свет. Она была бы рада остаться в постели, но было слишком много дел.
Прежде всего следовало написать письмо Фрэнку. Она быстро набросала короткую записку, сообщив, что разрывает помолвку, ставшую источником сожалений и страданий для них обоих. Она попросила вернуть свои письма и отослала его кольцо. Затем она написала миссис Смолридж, закадычной подруге приятельницы сестры миссис Элтон миссис Брэгг, и приняла предложение занять пост гувернантки четырех маленьких Смолриджей. После этого она написала полковнику и миссис Кэмпбелл, сообщив о своем решении, и записку Рейчел Диксон с поздравлениями.
Но после этого ей все же пришлось остановиться. Слезы застилали глаза. Она опустила голову на подушку, но головная боль оказалась совершенно невыносимой. Джейн снова встала и начала мерить шагами затемненную комнату.
Приоткрылась дверь, и в щель просунулась голова тети Хетти. Сегодня посетители шли сплошным потоком. Миссис Элтон, миссис Коул, миссис Годдард, миссис Кокс — все заходили, чтобы узнать, как она себя чувствует, и поздравить с получением хорошего места. На этот раз оказалось, что явилась мисс Вудхаус.
— Мисс Вудхаус? — не поверила Джейн, которая едва могла шевелить губами. — Что ей нужно от нас? — Неужели она считает, что причинила нам мало горя, хотелось спросить Джейн. — Я не могу ее видеть. Я не могу видеть никого.
Она знала, что Фрэнк вернулся в Ричмонд. Он отбыл накануне вечером, сразу после пикника на Бокс-Хилл почтовым экипажем, поскольку его лошадь простудилась. Мистер Элтон узнал об этом от конюха в «Короне».
— Хорошо, — сказала тетя Хетти, — я скажу ей, что ты плохо себя чувствуешь.
— Говори ей что хочешь, — сказала Джейн и снова начала ходить по комнате.
За дверью она слышала голос Эммы:
— Ах, мэм, вам, должно быть, будет очень больно потерять ее. А разве полковник и миссис Кэмпбелл не будут недовольны, узнав, что она начала работать, не дождавшись их возвращения? — Ее слова звучали вполне искренне. Неужели она хотела загладить свое непростительное поведение, подумала Джейн. Все равно уже поздно. Слишком поздно. — А что вы сделаете с пианино? О, наверное, это будет решать полковник Кэмпбелл. Джейн говорила, что все будет, как он решит.
Вскоре после этого Эмма ушла, а головная боль все же вынудила Джейн лечь в постель с холодным компрессом на лбу и нюхательной солью тети Хетти под рукой, хотя ни одно из этих лекарств не приносило ей облегчения.
Следующий день принес поразительные новости из Ричмонда. В Рэндаллс прибыл посыльный, сообщивший о смерти миссис Черчилль. Мистер Уэстон был почти так же болтлив, как мисс Бейтс, и поэтому информация очень скоро распространилась по всей деревне. Миссис Коул сообщила о случившемся семейству Бейтс. Неожиданный приступ, совершенно иной природы, чем все ее прежние болячки, свел железную леди в могилу. Грозной тетушки Фрэнка Черчилля больше не было.
Джейн эта новость показалась странной, почти нереальной. Головная боль, даже по прошествии двух дней, была очень сильной; ее била сильная нервная дрожь. Мистер Перри, приглашенный встревоженной тетей Хетти, высказал сильное сомнение в том, что она сможет выполнить взятые на себя обязательства перед миссис Смолридж, во всяком случае, в согласованные сроки. Мистер Перри предположил, что Джейн взяла на себя больше, чем в силах исполнить. «Но что же мне делать? — с тоской думала Джейн. — Я должна работать. Я должна зарабатывать себе на жизнь».
Было как-то странно осознавать, что новость о смерти миссис Черчилль, приди она неделей раньше, открыла бы перед Джейн совсем иные перспективы. Было понятно, что муж грозной леди, человек добродушный и мягкий, был совсем не таким, как его супруга. Он бы без труда согласился на брак Фрэнка с любой молодой леди по его выбору. Главное препятствие к браку неожиданно исчезло. Ах, если бы только это случилось неделей раньше. А теперь она потеряла Фрэнка Черчилля, потеряла очаровательного доброго и умного молодого человека, который, во всяком случае, вначале, искренне ее любил.
Но все, что ни делается, к лучшему, решила Джейн, стараясь найти прохладное местечко на своей подушке. «Мы не подходим друг другу, и в последнее время это стало совершенно очевидно. Ему будет намного лучше с Эммой Вудхаус, и я от всего сердца желаю им счастья». Все это она твердила себе, стараясь подавить мучившие ее сомнения, опасения, что она с легкостью отбросила то, что было на самом деле бесценным.
Тем временем Эмма Вудхаус, казалось, искренне раскаивалась. Она сожалела или о своем вульгарном и неуместном флирте с мистером Черчиллем, или о бессердечной грубости по отношению к мисс Бейтс, или и о том, и о другом. Во всяком случае, от нее каждый день приносили добрейшие записки. Не может ли она пригласить мисс Фэрфакс на прогулку в своем экипаже? Не пожелает ли мисс Фэрфакс провести день в Хартфилде — спокойно погулять по саду? Не примет ли мисс Фэрфакс в подарок немного аррорута[7], студня из телячьих ног, хорошего вина? На все предложения был дан отказ, все подарки немедленно возвращались, несмотря на просьбы и протесты мисс Бейтс. Джейн чувствовала, что не вынесет подарков от Эммы, в каком бы настроении она их ни посылала. Почувствовав тягу к свежему воздуху и одиночеству, Джейн совершала долгие прогулки по полям и лугам вокруг Хайбери, не заботясь о том, кто может ее увидеть.
Между тем — и это причиняло Джейн больше всего страданий — она не имела никаких вестей от Фрэнка. Не было ни уведомления о том, что он получил ее записку с просьбой разорвать помолвку, равно как и второго письма, повторяющего первое, ни ее писем, о которых просила. Ничего. Она ненавидела его, не желала больше никогда в жизни слышать его голос… но почему он не ответил? Она решила никогда больше не думать о нем, но этот полный разрыв оказался настоящей пыткой; она и представить не могла, что будет так плохо. Неужели он, занимаясь семейными делами, попросту забыл о ее существовании? Возможно, дядя и племянник переехали в Йоркшир? Что с ним стало?
Десять дней Джейн довольствовалась обрывками слухов, которые просачивались из Рэндаллса, а их теперь было совсем немного. Дело в том, что миссис Уэстон должна была вот-вот родить и не выходила из дома, а ее заботливый муж постоянно был рядом. Говорили, что Фрэнк и его дядя живут у друзей в Виндзоре, а оттуда в свое время вернутся в Энскомб.
И только на десятый день, когда Джейн, усталая и подавленная, совершив обычную одинокую прогулку по лугу между Хайбери и Донуэллом, возвращалась домой, она услышала стук копыт по дороге и над живой изгородью увидела Фрэнка Черчилля. В тот же самый момент он заметил ее, остановил лошадь и спрыгнул на землю.
— Джейн! — громко закричал он. — Джейн!
Она бы бросилась наутек, но бежать было некуда; поле было большим, и она находилась примерно в середине.
В следующую минуту Фрэнк привязал лошадь к весьма ненадежному на вид старому кусту и стал пробираться сквозь живую изгородь; она была густой, и Фрэнку пришлось изрядно потрудиться. Но он преодолел препятствие, подбежал к Джейн и, несмотря на ее сопротивление, заключил ее в объятия.
— Моя дорогая девочка! Наконец-то я могу назвать вас своей перед лицом всего Хайбери! — Смеясь, он оглянулся по сторонам. Вокруг не было ни души. — Теперь я могу поцеловать вас, и ни одно человеческое существо на всем белом свете не сможет мне этого запретить!
— Но подождите! Подождите! — Джейн оттолкнула Фрэнка. — Я писала вам. Писала дважды. Вы получили мои письма? Я писала, что…
— Да знаю я, что вы писали. Помолвка — источник сожалений и страданий для нас обоих, и поэтому вы разрываете ее. Неужели вы думаете, что эти слова не были выжжены огнем в моем сердце?
— Тогда почему… Почему вы ничего не ответили?
— Я ответил! Ответил! Дайте же мне договорить! Да, я глупец и легкомысленный бездельник. Когда мы поженимся, вам придется заниматься всеми нашими делами. Ваше ужасное письмо пришло как раз в день смерти моей бедной тетушки. Я ответил на него немедленно; но из-за суматохи, царившей в доме, и множества забот, выпавших на мою долю, как-то получилось, что мое письмо не было отправлено, а осталось в ящике стола. Я написал, что не согласен на разрыв с вами, что теперь всем тайнам можно положить конец, что дядя согласен на нашу помолвку и все теперь будет хорошо. Я писал, испытывая глубочайшее раскаяние и стыд за свое позорное — непростительное поведение, которое объясняется только чувством неудовлетворенности и еще нетерпением. Я писал о своей глубокой страстной любви и молил вас передумать. Вот это письмо. Оно у меня с собой. Хотите прочитать его?
— Думаю, возможно, в этом нет необходимости, — ответила Джейн, слабо улыбаясь и пытливо всматриваясь в его лицо.
— Я не достоин вас, моя дорогая Джейн. Совершенно не достоин. И понимаю это. Но услышать, что вы собрались стать гувернанткой у какой-то ужасной миссис Смолридж! Узнать, что через две недели вы покинете Хайбери и станете для меня недосягаемой! Не представляете, какие муки я испытывал!
— Значит, ваш дядя знает о нас? — недоверчиво спросила Джейн.
— Знает, и полностью одобряет мой выбор. Он с нетерпением ожидает возможности познакомиться с вами. Бедняга! Когда он привыкнет к своему новому положению — к одиночеству и свободе, — он станет другим человеком. Он почувствует себя бесконечно счастливым, если рядом будет такой ангел, как вы. Если только вы согласитесь, чтобы мы жили вместе с ним в Энскомбе…
— О, — засмеялась Джейн и сильно покраснела, — до этого еще очень далеко.
Она снова посмотрела на Фрэнка.
Он не Мэтт Диксон. Он не мистер Найтли. (Внутренне усмехнувшись над собой, она поняла, что в этот самый момент раз и навсегда отреклась от своих детских мечтаний.) Но он хороший, добрый человек. Он таков, какой есть. И он любит ее. И она его любит, да, любит, несмотря ни на что. Им будет хорошо вместе.
Взявшись за руки, они медленно пошли через поле к проходу через живую изгородь. Оказавшись на дороге, Фрэнк взял под уздцы свою лошадь.
— Вы сказали отцу и мачехе о нас?
— Нет, я как раз еду туда. Но сначала я должен был поговорить с вами. Мне следовало попросить вашей руки в присутствии вашей семьи (и конечно, миссис Коул, миссис Кокс, миссис Годдард и миссис Элтон), но я рад, что так получилось. И был бы рад сохранить нашу любовь в тайне, известной только нам двоим, еще какое-то время. Если вы не возражаете, конечно.
— Вам нравятся тайны, — усмехнулась Джейн. — Судя по всему, вы прирожденный конспиратор. А как насчет мисс Вудхаус? Когда она обо всем узнает? Не станет ли это для нее слишком большим шоком?
— Нет, — серьезно ответил Фрэнк. — Думаю, вы ошибаетесь насчет мисс Вудхаус. Мне кажется, она уже очень давно догадывается о нашем секрете, возможно, с моего первого приезда в Хайбери. Однажды я ей сам чуть не сказал правду. Да, я знаю, ее флирт со мной можно было посчитать скандальным, но я уверен — и всегда был уверен, что с ее стороны это была только игра. Поверьте, иначе я никогда бы не позволил, чтобы дело зашло так далеко. Мисс Вудхаус никогда, ни одной минуты не была влюблена в меня. Кому принадлежит ее сердце? Не знаю и не берусь строить догадки. Возможно, она вообще не намерена выходить замуж?
Мысли Джейн метнулись к мистеру Найтли, но она ничего не сказала, и Фрэнк продолжил:
— При нашей следующей встрече мы официально подтвердим помолвку. Это не будет слишком традиционно и скучно? Давайте расстанемся здесь, как Ромео и Джульетта, надеясь, что нас никто не видит. До свидания, моя дорогая, любимая Джейн. Сегодня я счастливейший человек в Хайбери.
— А почему не в Суррее? — усмехнулась Джейн.
Фрэнк уже был в седле, но при этих словах обернулся и послал ей воздушный поцелуй, успев краем глаза заметить потрясенную физиономию мистера Элтона, выходившего из церковных ворот.
Спустя несколько дней снова явилась Эмма. Так получилось, что мисс Бейтс в это время не было дома, зато с Джейн была миссис Элтон. Джейн не могла не сожалеть об этом обстоятельстве; она знала о том, что две леди друг друга терпеть не могут, и предпочла бы встретиться с мисс Вудхаус без свидетелей.
Но миссис Элтон следовало успокоить, объяснить, почему она сначала приняла предложение миссис Смолридж, а потом неожиданно отвергла его. И Джейн пришлось познакомить ее с некоторыми истинными фактами. Леди вовсе не была оскорблена, наоборот, она проявила самый горячий интерес, особенно когда узнала, что она единственный человек в Хайбери, посвященный в этот секрет.
— Не кажется ли вам, мисс Вудхаус, — игриво воскликнула она, — что наша дерзкая маленькая подружка удивительным образом поправилась? Не думаете ли вы, что мистер Перри добился поразительных успехов в ее лечении? — Потом она тихонько сказала Джейн: — Мы никому не скажем ни слова о помощи, которую получил Перри, о некоем молодом докторе из Виндзора. Пусть уж все лавры достанутся Перри…
Мнение миссис Элтон о Фрэнке Черчилле, которого она совсем недавно считала фатом и пижоном, волшебным образом изменилось.
Скоро за супругой явился мистер Элтон; он казался усталым и раздраженным.
— Искал Найтли по всему городу! Он даже записки не прислал! Совершенно забыл о нашей встрече. Случайно встретил его слугу Уильяма Ларкинса — тот сказал, что хозяин последние дни пребывает в скверном расположении духа и от него невозможно добиться даже слова. Странно все это!
Эмма объявила, что ей пора идти. Она, по мнению Джейн, казалась непривычно оживленной и явно пребывала в приподнятом настроении. Встретившись глазами с Джейн, она улыбнулась так многозначительно, что Джейн решила проводить ее до дверей. Она знала, что Уэстоны сообщили Эмме новость о помолвке, и чувствовала облегчение оттого, что мисс Вудхаус определенно не расстроилась.
На лестнице Эмма сжала руку Джейн и сказала:
— Я очень, очень рада за вас, мисс Фэрфакс. На самом деле, если бы вы не были в окружении друзей, я испытала бы непреодолимое искушение остаться и расспросить вас обо всем, заставить поделиться своими секретами. А это было бы дерзко и неуместно с моей стороны.
— О! — воскликнула Джейн, краснея. — Думаю, такой опасности нет. К сожалению, сейчас нет времени, чтобы сказать все, что я хочу. Мне бы хотелось извиниться. Я вела себя недружелюбно, все ваши предложения встречала в штыки… Вероятно, ваше чувство сострадания подверглось суровому испытанию…
— Вы слишком щепетильны, моя дорогая! — воскликнула Эмма. — Все разрешилось ко всеобщему удовлетворению, все счастливы и довольны.
— Вы очень добры, но я знаю, что вела себя по отношению к вам холодно и неестественно. Мне все время приходилось играть. Это была жизнь, построенная на обмане. Знаю, что внушила к себе отвращение. Фрэнк… мистер Черчилль как-то сказал, что вы назвали мою сдержанность отталкивающей чертой…
— Прошу вас, не продолжайте. Все извинения должны быть принесены с моей стороны. Когда я вспоминаю о пикнике… Давайте простим друг другу все прежние грехи сразу и больше не будем об этом говорить.
«А ведь это, — подумала Джейн, — и есть настоящая Эмма. Интересно, почему я никогда не видела ее такой раньше?»
— Почему, — задумчиво пробормотала она, — мы не были друзьями с самого детства?
— Очень жаль, что нам предстоит потерять вас именно теперь, — с улыбкой сказала Эмма, — когда я только что начала вас узнавать.
«А насколько хорошо я знаю тебя? — подумала Джейн, провожая взглядом Эмму, которая быстро шла по улице к мистеру Найтли, стоявшему у «Короны». — Чему ты так радуешься? Вызвано ли твое отличное настроение моими новостями, или есть что-то еще?»
Очень скоро друзья миссис Уэстон получили возможность с облегчением вздохнуть, узнав, что она благополучно родила девочку. А потом по деревне разнесся странный, удивительный и почти неправдоподобный слух.
Это было известие о помолвке Эммы Вудхаус и мистера Найтли, которую хранили в секрете до полного выздоровления миссис Уэстон. Ведь только ее дружеское участие способно заставить мистера Вудхауса воспринять эту новость благосклонно. Было даже решено, что мистер Найтли на некоторое время покинет Донуэлл-Эбби и поживет в Хартфилде. Не существовало иного способа примирить мистера Вудхауса, не бывшего сторонником супружеских отношений, с этим браком.
Миссис Элтон, когда слухи достигли дома викария, сначала не поверила, а потом недовольно скривилась.
— Бедный Найтли — бедняга! Не повезло ему! Как он мог так обмануться? Теперь придется прекратить с ним общение, которое было довольно-таки приятным. И что за безумный план — жить вместе. Из этого все равно ничего не выйдет. — Она знала одну семью в Мейпл-Гроув, которая пыталась так жить, но была вынуждена разделиться уже через несколько месяцев.
Мистер Элтон выразил надежду, что теперь юная леди успокоится. Ведь она всегда хотела поймать в свои сети мистера Найтли, в этом он не сомневался.
Джейн, услышав новость, к своему собственному удивлению и стыду, ощутила болезненный укол. «Ну вот, — уныло подумала она, — еще одна частичка моего сердца разбилась. Сколько раз за целую жизнь разбивается женское сердце? Я была уверена, что излечилась от своего детского обожания, но, оказывается, недооценила его силу. Вероятно, взросление происходит намного медленнее, чем я ожидала… Найтли лучше Фрэнка, этого я не могу отрицать; и Эмме очень повезло. Он быстро научит ее простой истине: для счастья вовсе не обязательно быть самой важной персоной, хотя не исключаю, что она это уже и сама поняла. Странно: я заметила перемены в ней после дня в Донуэлле и ужасного пикника на Бокс-Хилл. Возможно, тогда ее собственное поведение стало для нее уроком. Только ей надо было найти время и подумать над этим. Найтли поможет ей. А я помогу Фрэнку. Но и Фрэнк поможет мне; не сомневаюсь, что он будет добрым и веселым, будет заботиться обо мне. С ним мне будет интересно. И еще он знает моих друзей в Ирландии — Рейчел, Мэтта и Сэма».
Вскоре принесли записку из Рэндаллса: завтра приедет Фрэнк. Сможет ли мисс Фэрфакс освободить вечер?
Джейн уже совершила прогулку в экипаже с миссис Уэстон, своей будущей свекровью: они имели долгий разговор, во время которого Джейн немного поплакала, облегчила душу и получила заверения в том, что она и Фрэнк поступили не так уж плохо и все это вполне простительно, что чета Уэстонов уже давно любит ее, как дочь, и, по их мнению, Фрэнк не мог сделать лучшего выбора. И Джейн действительно почувствовала, что миссис Уэстон — добрая, домашняя, обожающая женскую компанию и знающая ее с шестилетнего возраста, может стать для нее больше матерью, чем миссис Кэмпбелл, дружелюбная, но всегда погруженная в чтение «Аналитического журнала».
В Рэндаллсе она встретилась с Фрэнком: любящим, смеющимся, то стыдящимся долгого обмана, то готового хвастаться им. Перед ним невозможно было устоять. Эмма, пришедшая вместе с отцом навестить новорожденную, сказала ему:
— Подозреваю, что, несмотря на все свои трудности, вы изрядно развлеклись, обведя нас всех вокруг пальца. Уверена, это явилось для вас немалым утешением.
— О нет, нет! Как вы могли заподозрить меня в этом? Я был несчастным, жалким человеком.
— Не верю. И не сомневаюсь, что вы находили в ситуации источник большого веселья. Возможно, я так думаю, потому что, по правде говоря, считаю, что сама бы отлично позабавилась. Мне кажется, между нами есть нечто общее, может быть, не между нами, а между нашими судьбами, и мы оба оказались связанными с людьми, превосходящими нас во всех отношениях.
— Это правда, — с искренней теплотой ответил Фрэнк.
— Ты помнишь, как в детстве мы играли в свадьбы? — спросила Эмма, прогуливаясь вместе с Джейн в саду миссис Уэстон.
— Я всегда ненавидела эти игры, — непроизвольно вырвалось у Джейн.
— Как странно. Но почему?
— Точно не знаю. Возможно, боялась, что никогда не выйду замуж. Я была такой простой. И терпеть не могла разговоры об одежде, вероятно, потому, что никогда не имела ни одного собственного нового платья.
— Зато теперь ты так элегантна… — Эмма засмеялась. — А ты знаешь, как сильно я тебе завидовала? Временами я тебя даже ненавидела. И все потому, что мама слушала, как ты играешь на пианино, а мою игру она никогда не слушала. И она оставила тебе сто фунтов. Все наше детство я имела на тебя зуб. А все вокруг твердили, что мы должны быть друзьями, потому что мы одного возраста. Вот мы и стали врагами. Ты всегда и во всем была лучше меня — в уроках, музыке, верховой езде…
— Думаю, это было ужасно, — пробормотала Джейн. — В крошечной деревне, как Хайбери, люди вроде нас, имеющие что-то общее, всегда обречены на соперничество, поскольку окружающие их постоянно сравнивают.
— А позднее, когда ты постоянно уезжала и возвращалась, я завидовала тебе еще больше. Ведь ты повидала мир, а я нет. Лондон — Вест-Индия — Уэймут… Ты можешь поверить, что я за всю свою жизнь ни разу не покидала Хайбери? Вероятно, поэтому мне так нравится придумывать истории о людях. Это я могу сделать. Это дает мне ощущение силы, возможности изменить их жизни.
— Опасно, — с сомнением протянула Джейн.
— Еще как! Но я только сейчас понимаю, насколько ты права. От безделья я занималась глупостями — сватовством, к примеру. И еще я отговорила мисс Смит от брака с Робертом Мартином.
— Она действительно хотела выйти за него? И ты разубедила ее?
— Да. К своему великому стыду, я именно это и сделала. Но все будет хорошо. В конце концов она все-таки выйдет за него замуж.
По лицу Эммы пробежала тень беспокойства, и она слегка порозовела. Джейн подумала, что здесь не обошлось без мистера Найтли (которого она ни разу не видела с того дня, как было объявлено о помолвке). Она получила подтверждение своей догадке, когда Эмма сказала:
— Мистер Найтли все расставил по местам. Он всегда подталкивает меня в правильном направлении, когда я сворачиваю не туда. Думаю, мы с ним всегда любили друг друга, хотя обнаружили это совсем недавно. Он сказал, что, когда мы поженимся, мне лучше начать писать романы. Это удовлетворит авантюрную часть моей легкомысленной натуры.
— Ох! — воскликнула Джейн, и на ее лице отразилось искреннее сожаление. — Как много времени мы потеряли! С острым чувством потери она вспомнила желудевые чашечки, которые очень долго хранила в надежде, что Эмма когда-нибудь придет и они вместе устроят маленький праздник. С едва уловимой насмешкой над собой — да и над Эммой тоже — она добавила: — А мистер Найтли всегда хотел, чтобы мы подружились.
— Да, и став друзьями, мы могли бы изменить судьбы друг друга.
— Очень может быть, — вздохнула Джейн, подумав о Рейчел Диксон. — Но теперь у нас не будет такого шанса. Слишком поздно.
И Эмма с грустью ответила:
— Да, это правда, но все-таки мы больше не враги.
Карточная игра.
Великопостная милостыня — символическая раздача милостыни от имени монарха; производится в Лондоне или другом городе в Великий четверг; раздаются специально отчеканенные серебряные монеты в 1, 2, 3 и 4 пенса.
Аррорут — мука из подземных побегов или корневищ маранты — многолетнего травянистого тропического растения с крупными листьями, из корневища которого добывается крахмал.