- Нет, ты не должен думать об этом. Не после того, что ты сделал.
Дубинка просвистела в воздухе, ударив его по бедру с тошнотворной силой. Тяжелый удар и оглушительный афтершок заставили мою лихорадку подняться до невыносимых высот, а тошноту схватить за горло.
Кат взревел, его тело дергалось в пряжках, он корчился.
Находясь на противоположном конце сцены, с которой я был так хорошо знаком, у меня скрутило живот.
Его агония захлестнула меня. Разрушающееся здравомыслие. Злоба внутри него уступила место страху. Меня чуть не вырвало. Я хотел порезаться, чтобы сосредоточиться на своей боли, а не на его. Мне хотелось убежать.
Но я не мог.
Если бы я достаточно сильно постарался, я мог бы отключить свое состояние. Я мог бы вернуться к тому, чему он меня научил. Но не сегодня. Я был обязан ему этим. Я был обязан себе этим. Вместе мы очистили бы все, чем я был. Всех, кому мы причинили бы боль.
- Больно, не так ли?
Я ударил снова, на этот раз по другому его бедру. Джинсовая ткань его джинсов немного защищала его, но его крик бумерангом разнесся по всему пространству.
Кислый привкус наполнил мой рот, когда ненависть к себе поселилась в моем сердце. Я ненавидел это чувство, когда его боль означала, что я не мог наслаждаться ею. Я не мог оценить его силу, когда доставил дозу его собственного лекарства, наконец продемонстрировав, каким ужасным он был.
Страница 31
Его дыхание сбилось, когда боль пронзила его тело. Я ударил недостаточно сильно, чтобы сломать кости, но достаточно, чтобы поставить адский синяк.
Обойдя стол, я погладил черную дубинку. Тяжелая резина была плотной и угрожающей. Спасения не будет.
- Что ты мне однажды сказал? Что я могу плакать и кричать так громко, как захочу, и никто нас не услышит...?
Его глаза загорелись, встретившись с моими. На его лбу выступил пот. Его руки боролись с пряжками, а колени дрожали от адреналина.
- Ответь мне.
Я ударил его в грудь. Боковая часть дубинки с идеальной точностью ударила его в нижнюю часть живота.
- Ах, бл*дь!
Позвоночник Ката согнулся. Все признаки сожаления или стыда потонули в его желании получить облегчение.
С этим я мог бы справиться. Чувство чужой боли было побочным продуктом моего состояния всю мою жизнь. Я так и не привык к этому. Однако, если бы я стоял в комнате с кем-то умирающим или смертельно раненым, я бы в конце концов оцепенел, а затем впал в кататонию от их агонии.
То же самое произошло бы, если бы я продолжил с моим отцом.
Я должен был закончить то, что начал, прежде чем соскользну в безумие.
Он еще недостаточно заплатил. Он не научился тому, что ему было нужно.
Я выдерживал и худшее.
Я мог бы вынести еще большее наказание.
Засунув дубинку за пояс, я обошёл вокруг стола.
Кат ахнул, его глаза наполнились слезами, но он изо всех сил старался следовать за мной.
- Что ты хочешь, чтобы я сказал, Джет? Что я сожалею? Что я сожалею о том, что сделал, и прошу у тебя прощения?
Он напрягся, когда мои руки потянулись к рычагу, которым он так часто пользовался. Слова слетали с его губ.
- Послушай, мне жаль, хорошо? Мне жаль, что я так много от тебя просил, когда я знал, что ты боролся. Мне жаль, что я причинил боль Жасмин. Я сожалею о том, что сделал с Нилой. Черт, Джет, прости меня.
- Недостаточно хорошо.
Обхватив пальцами отполированное от пота дерево рычага, я пробормотал:
- Я думаю, мы можем добиться большего успеха.
Мои мышцы напряглись, когда я нажал на механизм. Первый поворот прозвучал так, словно открылись врата ада, застонав и завыв, когда старое дерево пришло в движение после столь долгого времени.
- Подожди!
Кат извивался, когда кожа медленно затягивалась вокруг его запястий и лодыжек.
- Послушай мои мысли. Обрати внимание. Я говорю правду.
Печально было то, что он действительно говорил правду. Он искренне сожалел. Он сгорал от извинений и охотно брал на себя ответственность за все, что сделал.
Но этого было недостаточно, чтобы сожалеть. Он должен был пожалеть, что вообще сделал это.
Сделав прерывистый вдох, борясь со слабостью и лихорадкой, я снова повернул рычаг. Шестеренки и зубцы встали на место, приветствуя каждый поворот. Пригнувшись над Катом, я надавил, потянул чуть сильнее.
- Готов вырасти на несколько дюймов?
Кат зажмурил глаза.
- Пожалуйста...
- Ты не можешь умолять.
Я дернул рычаг, сделав полный оборот.
Стойка повиновалась, раздвигаясь под ним, стягивая конечности Ката с мучительной силой. Кожа на его руках и ногах натянулась, как аккордеон, на котором играли по максимуму, отчего его плоть покраснела, когда его дернуло в двух направлениях.
Кат закричал.
Я нажал снова.
Стол боролся с телом Ката, рыча от невольного напряжения, заставляя его вытягиваться за пределы естественного комфорта.