Время от времени он поднимал глаза, повторяя свое обещание, глядя в камеру. Чаще всего его глаза оставались опущенными, он быстро читал свою последнюю волю и завещание.
Мои руки дрожали сильнее, чем ближе он подходил к концу. Моя лихорадка затуманила мне зрение, а его голос угрожал ввести меня в транс.
Мне нужно было отдохнуть и поспать.
Наконец он закончил.
Как только его заявление было озвучено, я выключил камеру и положил ее рядом с собой для сохранности.
Я посмотрел на то же пятнышко, на которое уставился он, не в силах двигаться вперед, но зная, что у меня нет выбора.
- Спасибо. Не для меня, а для Жасмин и работников, которых мы нанимаем.
Одна мысль уколола меня.
Я планировал ликвидировать банду контрабандистов бриллиантов, как только Кат умрет, но его бескорыстный поступок по сохранению компании и возвращению моего права по рождению напомнил мне, что дело не в том, чтобы закрывать что-то только потому, что я этого хотел. У нас были люди, которые полагались на нас. Я должен был поступить с ними правильно. Я не мог украсть их средства к существованию.
- Заботься о тех, кого любишь, Джетро. - Кат кашлянул. - Никогда не позволяй коррупции превратить тебя в меня.
Его слова говорили одно, а сердце - другое. Он сделал то, чему его учили. Но теперь он хотел уйти. Он хотел, чтобы боль прекратилась, и я не мог отказать ему в этом.
Он сделал то, что сделал бы любой человек на смертном одре. Извинился за прошлые проступки и принял прощение за тех, кого он обидел.
Его душа больше не была обременена.
Снова взяв нож, я накрыл его руку своей, сжимая его бесполезные пальцы вокруг рукояти. Его сухожилия и связки больше не были подключены к сигналам мозга. Полный инвалид до конца своей короткой жизни.
Его глаза встретились с моими.
- Ты сделаешь это, в конце концов?
Я покачал головой, направляя его руку к сердцу.
- Нет.
- Тогда что?
- Я не могу убить тебя, но я не могу позволить тебе больше жить в такой боли.
Мои собственные кости взвыли от сочувствия. Мой позвоночник болел, а мозг переполняла агония.
- Ты поможешь мне?
Я кивнул.
- Ты хороший сын, Кайт.
Его голова упала вперед, расходуя последние силы. Его губы коснулись моего лба и поцеловали меня.
Я втянул воздух, борясь со всем, что произошло между нами. Я принял его поцелуй. Его благословение. В этом безмолвии был целый мир.
Я хотел бы, чтобы был другой способ. Я хотел бы, чтобы мне не приходилось этого делать.
Но Кат кивнул, давая понять, что он готов.
Кто я такой, чтобы отказывать ему в последнем желании, когда я так много отнял у него?
Не разрывая зрительного контакта, я оперся на его кулак, пронзая его сердце острым лезвием.
Так много боли, чтобы заставить его увидеть.
А теперь быстрая смерть, чтобы освободить его.
Его лоб наморщился, когда нож вонзился ему в грудь. Он застонал, когда я повернул рукоять, разрывая мышцу и убивая его как можно быстрее.
Он уже достаточно настрадался. Я хотел, чтобы он ушел без боли.
Его лоб коснулся моего, когда я склонился над его умирающим телом. Пульс бешено колотился у него на шее. Его душа крепко цеплялась за его погибающее тело. И когда последний вздох покинул его пронзённую грудь, я закрыл глаза и поцеловал его в щеку.
- Прощай, папа.
Я сделал то, что никогда не смог бы переварить, и привязал себя к его последней мерцающей мысли. Я крепко держал его, когда он ускользнул в загробную жизнь. Я прожил его последнее прощание.
Его глаза передали послание так же, как и его сердце.
- Заботься о тех, кого любишь, Кайт. Никогда не сомневайся, что я гордился тобой. Так гордился.
И затем…он ушёл.
Не потребовалось много времени, чтобы раздобыть достаточно дров и развести небольшой костер внутри сарая.
Все, чего я хотел, - это отдохнуть. Спать. Чтобы забыть. Но я бы не оставил труп моего отца в целости и сохранности. Это было бы святотатством. Его бессмертная душа была свободна. Его бренные останки тоже должны были быть там.
Мне потребовались последние силы, чтобы перенести его мертвое тело в середину сарая и положить на растопку. Как только его руки были сцеплены на груди, а сломанные конечности поставлены прямо и правильно, я приступил к последнему прощанию.
Двигаясь так быстро, как только мог, я разложил побольше трута вокруг его безжизненного трупа. Пробираясь из леса в сарай, я собрал достаточно топлива, чтобы развести костер, который должен был гореть всю ночь, - подходящее прощание для моего жестокого отца.
Как только я укрыл Ката ветками, я подтащил стойку ближе, сгреб все пыточные приспособления со стола и разбросал их вокруг него. После пожара я не хотел никаких останков или напоминаний о том, что происходило в этом месте.
Отступив назад, я проверил свою работу, прежде чем направиться к подсобному шкафу, в котором хранились отбеливатель и бензин. Отбеливатель предназначался для крови, а бензин - для костров, которые мы иногда разводили здесь.
Борясь с остатками энергии в моем организме, я вылил остро пахнущий бензин на труп моего отца, на стойку, на пол, на сами стены презренного сарая.
Только после того, как каждый предмет и дюйм помещения были пропитаны жидкостью, я зажег спичку.
Отнеся камеру с последним признанием Ката к дереву на безопасное расстояние, я вернулся, встал у дверей и бросил насыщенное серой пламя на скользкий след бензина.