Ее глаза были устремлены на Кеса, ее слова были обращены наполовину к нему, наполовину ко мне.
- Ты выглядел таким счастливым, таким умиротворенным. После всего, через что ты прошел, я не могла. Я не могла тебя разбудить.
Нила отпустила меня, подойдя к Жасмин и втиснувшись туда, где Вон слегка касался плеча моей сестры. Нила улыбнулась своему близнецу, обнимая Жасмин.
- Мы понимаем. Джетро нездоров. Ему нужно было отдохнуть. Ты поступила правильно...
Я повернулся к ним обоим.
- Правильно? Как ты смеешь решать, что правильно, когда мой гребаный брат мертв! Я должен был быть здесь ради него. Я должен был взять его за руку и попрощаться. У меня должна была быть возможность сказать ему, как сильно я его люблю. Как сильно он мне помог. Как сильно я ценил его дружбу, даже когда отталкивал его.
Боль от его кончины скомкала мое сердце, как грязный лист бумаги.
- Я должен был быть там.
Кожа Жасмин побелела от горя.
- Он был уже мертв, Кайт. Он скончался, когда ты был с Катом. - Ее глаза широко распахнулись. - Забудь об этом. Я не собиралась тебе говорить. Забудь...
- Что?
Мой позвоночник сжался. Я ударил себя кулаком в грудь, ища облегчения от медленно нарастающей агонии.
- Ты говоришь мне, что пока я причинял боль нашему отцу — пока я делал то, что считал правильным, — мой брат умер! Неужели это жестокая шутка жизни? Я украл жизнь. Следовательно, они украли его взамен!?
Я повернулся лицом к брату, схватив его ледяную руку своей.
- Это моя вина…
Колеса Жасмин заскрипели, когда она подъехала ближе. Нила последовала за ней, придвинувшись ко мне, окутывая меня своей печалью и отчаянием.
- Он тоже был моим братом, Джет. Ты не думаешь, что я хотела попрощаться? Я бы все отдала, чтобы быть там. - Ее голос стал яростным. - И это не твоя вина.
Вон не сказал ни слова, немного отступив назад, не сводя глаз с Кестрела.
- Кес знал, как мы к нему относимся. Он знал, что его любят. Он умер, зная, как сильно мы будем скучать по нему.
Жасмин не могла продолжать; ее слезы превратились в рыдания, и мое сердце разорвалось от ее боли.
Я сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, желая пустить кровь. Мне нужно было причинить себе боль, чтобы я мог сосредоточиться на чем-то другом, а не на комнате, полной трагедии. Мне нужен был мой клинок, чтобы я мог пройти через это.
Но у меня ничего не было с собой.
И я не мог оставить Кестрела.
Нила прижалась ко мне, обхватив меня здоровой рукой за талию и прижав голову к моему плечу. Она не сказала ни слова, но в этом и не было необходимости.
Каким-то образом она отбросила свое горе из-за смерти Кеса и сосредоточилась на своей любви ко мне. Стоя в комнате, полной несчастья, она дала мне силы.
Неосознанно мое тело немного расслабилось. Я наклонился к ней, целуя в макушку.
- Спасибо.
Она не подняла глаз, но кивнула.
Успокоившись, я тяжело вздохнул и повернулся, чтобы обнять свою сестру. Я поднял ее плачущую фигуру с инвалидного кресла, бормоча ей на ухо.
- Прости, Джаз. Я не имел права кричать на тебя.
Она прижалась ко мне, плача все сильнее.
- Я не должна была принимать решение позволить тебе поспать. Я должна была разбудить тебя. Я никогда себе этого не прощу. Но я не отходила от него, Кайт. Я оставалась с ним, пока вы не приехали. Я составила компанию нашему брату.
Отстранившись, я смахнул ее слезы.
- Спасибо.
В тот момент, когда я отпустил Джаз, чтобы прикоснуться к Ниле, Вон снова положил ладонь на плечо моей сестры.
Я прищурился.
Он сверкнул глазами.
Я не хотел чувствовать то, что он делал, но он не оставил мне выбора.
Она ему нравилась.
Он хотел ее.
Он ненавидел, когда ей было больно, и будет рядом с ней, нравилось мне это или нет.
То, что у Вона появились чувства к моей сестре, разозлило меня, но было слишком много вещей, на которых нужно было сосредоточиться. Был другой человек, о котором нужно было побеспокоиться.
Игнорируя его, я снова повернулся к Кестрелу.
Он неподвижно лежал на металлическом столе. Его кожа выглядела ненастоящей, волосы тусклыми. Его руки были выпрямлены, нарисованная чернилами пустельга на его теле болезненно светилась под светом ламп, в то время как белая простыня прикрывала его наготу.
Он все еще был похож на моего брата, но в то же время совершенно другой. Его кожа больше не была теплой и розовой, а была безжизненной и холодной. Чистое сердце внутри него и огромная способность прощать, исцелять и защищать перешли в другую форму, оставив нас, но не забыв нас.
Он был таким сильным. Таким храбрым. Я принимал его как должное, ожидая, что он будет рядом со мной, когда мы состаримся и поседеем.
И все же теперь он навсегда останется молодым. Застывший во времени, бессмертный до конца.
Мне хотелось упасть на колени и признаться ему во всем. Я хотел рассказать ему, что я сделал с Катом. Я хотел очистить свои грехи и попросить его нести их за меня.
Но я не мог.