Держа папку в руках, я изо всех сил пыталась открыть спичечный коробок, чтобы поджечь. Это будет первый кусок, который сгорит. Катализатор для уничтожения всего остального.
Щелчок кремня и отблеск пламени. Джетро протянул зажигалку с монограммой. Я видела это в ту ночь, когда он затащил меня в свой кабинет и заставил подписать клятву.
- Дерево пропитано керосином, так что оно легко загорится.
Поднеся зажигалку к углу папки, он подождал, пока бумага не загорится. Сделав шаг назад, он улыбнулся.
- Как только ты будешь готова.
Я посмотрела на своих брата и отца. Они стояли, как два часовых, на фоне темноты. Хоуксбридж маячил позади них, глядя на всех нас уже не как на врага, а как на друга. Несколько окон мерцали золотыми огнями, отбрасывая прямоугольные клинья света на траву.
Жасмин чопорно сидела в своем кресле, в ее глазах отражался дымящийся огонек в моей руке. Папка быстро растворилась в листьях почерневшего угля.
Страница 40
Зло исчезло. Осталось только счастье.
Без колебаний я бросила горящую бумагу в костер и с душераздирающим удовлетворением наблюдала, как все это вспыхнуло оранжевым жаром.
Ледяной воздух был отброшен назад, когда вспыхнуло пламя, и мой разум успокоился от мыслей о Жаклин, моей матери и секретах. Моя семья стояла вокруг меня, укрепляя меня в совершенно новом мире, где ничто не могло нас разлучить.
Больше сказать было нечего.
Пламя говорило за нас.
Дым очистил прошлое.
А потрескивание говорило о будущем, в котором не будет долгов.
***
Я был запачкан сажей.
Дым окутал мои волосы.
И мои глаза все еще горели искрящимся оранжевым и желтым светом костра. Мы были там несколько часов. Нила и Вон были единственными, кто бросил документально подтвержденные долги в огонь.
Остальные из нас засвидетельствовали свое почтение и молча поддержали их.
Я не сохранил никаких улик. Я не отложил в сторону ценное доказательство, чтобы посадить в тюрьму людей, которые скрывали секреты моей семьи. Отчасти потому, что их грехи были нашими грехами, и было бы лицемерием возлагать вину на них, когда мы все разделили преступление. И в основном потому, что я бы не стал использовать чужую боль в качестве разменной монеты.
Если адвокаты хотели поиграть и оказывались проблемой при разборе документов, то у меня были другие способы причинить им боль. Более справедливые средства. Мы так долго действовали вне закона, что еще с несколькими "незаконченными делами" можно было бы справиться таким же образом.
Текс смотрел вперед, сцепив руки, с суровым лицом. Если бы я позволил себе почувствовать то, через что он прошел, я бы получил удар током. Он прощался с тем, что осталось от Эммы, вертя в руках ее обручальное кольцо из коробки, словно читая заклинание, чтобы вернуть ее.
Но ничто не могло вернуть ее обратно.
Ничто не могло отменить то, что сообщила Эмма.
И я боялся того, что сделает Нила, как только заживут раны сегодняшнего вечера и у нее будет больше времени подумать о внезапном открытии того, что у нее есть сестра.
Я скрыл свое насмешливое фырканье. В конце концов, Дэниэль был прав. Его глупая шутка в машине о краже не той сестры — он ничего такого не имел в виду — глупая уловка, чтобы еще больше расстроить Нилу.
Но каким-то образом он догадался о немыслимом.
Был еще один Уивер.
Девочка-первенец, скрытая от нас.
Жаклин.
На несколько минут старше Вона. На несколько минут старше Нилы.
Любовь всей моей жизни была принесена в жертву судьбе, которая не принадлежала ей.
Это обрадовало или огорчило меня?
Счастлив ли я, что она стала моей?
Грустно ли мне от того, что я заставил ее так много пережить?
Кем была Жаклин?
Как она выглядела? Как бы она отреагировала?
Мои руки сжались в кулаки.
В одном я был уверен — кем бы ни была Жаклин, она не была Нилой. Я бы не влюбился в нее. Я бы не нарушил свою клятву и не склонился к ее ногам.
Жаклин не изменила бы историю.
Поддавшись бурным мыслям, я молчал, запертый там, где мне предстояло остаться на всю оставшуюся жизнь — рядом с Нилой.
Я не уходил, когда она бросала документы, аудио- и видеозаписи в бушующее пламя. Каждый раз, когда Нила смотрела в мою сторону, я целовал ее. Я передавал ей файл за файлом, преступления моей семьи в ее руки, чтобы избавиться от них.
Только когда трава опустела от истории, мы разошлись в разные стороны. Огонь продолжал бушевать сам по себе, пока мы расходились по разным углам, чтобы отдохнуть, переоценить события последних дней.
Текс исчез первым в садовой роще, безмолвно прижав коробку Эммы.
Вон покатил Жасмин в сторону Холла, ее колеса засасывали грязь следов от того, что она перевозила так много папок ранее вечером.
Нила и я — мы направились обратно в мою комнату.
Ее щеки были испачканы пеплом, а обугленные кусочки бумаги украшали волосы и подкладку капюшона куртки. Она выглядела так, словно побывала в битве. Она выглядела бесконечно усталой.
Войдя в холостяцкое крыло и в свою спальню — нашу спальню, — я снял куртку и повесил ее на шкаф.