Моя рука была твердой, когда я сняла гипс, как будто размышления об убийстве творили чудеса для моего душевного спокойствия. Я поморщилась, когда гипс спал, разрушая ту поддержку, которая у меня была.
Как только кусочки упали на стол, Бонни немедленно сгребла их в ведро. Они погрузились в смесь воды и уксуса.
Пузырьки воздуха выскакивали на поверхность все быстрее и быстрее.
Она поймала мой взгляд.
- Позвольте мне научить вас нескольким вещам перед вашим последним часом. Уксус растворяет штукатурку. Как только она превратится в ничто иное, как осадок, вода будет просеяна, любые затерявшиеся алмазы будут извлечены со дна и промыты, чтобы подготовиться к отправке в Алмазную аллею для обработки.
Она щелкнула пальцами.
- Дай мне остальную часть состава. Я знаю, что мешочки спрятаны в набивке.
Пятнадцать ударов.
Шестнадцать ударов.
Семнадцать ударов.
Восемнадцать.
Боль усилилась, когда я выскользнула из подушки и протянула пластиковый поднос. На моей руке были отметины и вмятины от набивки, красные от зуда гипса. Однако опухоль не спала. Синяк уже испортил мою кожу, черный, фиолетовый и синий.
Она тут же вытащила бриллианты и положила их рядом с ведром.
- Как только они попадут в Алмазную аллею, как ты думаешь, куда они направятся?
Я проверила свои пальцы. Они работали, но без силы или хватки. Если бы у меня был хоть какой-то шанс убить ее, мне пришлось бы преодолеть агонию и заставить свою конечность повиноваться. Иначе у меня не было бы ни единого шанса.
- Ну, мисс Уивер? - Бонни хлопнула ладонью по столу. - Я задала тебе вопрос. Ответь на него.
- О, мне очень жаль. Ты приняла мое равнодушие за внимание.
Я закатила глаза.
- Мне все равно.
- А следовало бы.
Тыча пальцем в мой перелом, она прошипела:
- Больно, не так ли?
Отшатнувшись, я боролась с болью, схватившись за край стола. На меня накатила волна головокружения. Я опустила голову, упираясь ногами в пол, преодолевая волну.
Она усмехнулась, когда волна головокружения стихла, оставив после себя счастливую мысль о том, что ножницы для цветов Бонни лежали всего на расстоянии пальца.
Ножницы.
Кровь.
Смерть.
Она не заметила моей внезапной надежды и восхищения оружием в пределах досягаемости.
Поглощенная собственной важностью, как распушившийся павлин, она посмотрела на брата у двери.
Она указала на ведро и пакеты.
- Отнеси их вниз и убедись, что каждый бриллиант учтен.
Ее глаза сузились.
- Я узнаю, если что-нибудь пропадет, и вы будете подвергнуты обыску, как только алмазы будут упакованы и помечены.
Мужчина вышел вперед, слегка съежившись от неблагодарной задачи и награды, которую он должен был ожидать после ее выполнения.
- Да, мэм.
Я затаила дыхание.
Брат схватил вещи и вышел через дверь.
Она заставила его уйти.
Мы одни.
Тридцать.
Тридцать один удар.
Тридцать два.
Тридцать три удара сердца.
Глупая, глупая Хоук.
Медленно я сжала ножницы в кулак целой рукой, крепко обхватив пальцами ручки.
Бонни не заметила, настолько поглощенная собственной важностью, когда встала и отряхнула пыль от гипса со своей кроваво-красной юбки.
Кроваво-красный.
Того же цвета, в котором она была на игре в кости несколько дней назад.
Моя ярость вспыхнула, и я подняла двойные лезвия.