— Настя, где-то на заднем сидении должна быть зажигалка, ты не видишь?
Одной рукой держа руль, другой я пытаюсь нащупать в куче вещей старый потертый «Cricket». По-моему, покупал его еще перед тем, как сделал предложение. Год прошел, а он еще дышит. Бессмертная вещь.
— Смотри на дорогу, Костя. Не можешь уже и до хостела дотерпеть? — не отрывая взгляда от экрана своего айфона отвечает мне жена, сидящая на соседнем сиденье.
— Я обещал, что после нашего свадебного путешествия брошу курить. И если ты до сих пор хочешь, чтобы я не отбросил коньки от рака легких, тогда потерпи сама и дай мне насладиться отдыхом, — говорю я и снова принимаюсь перебрасывать грязные вещи, накопившиеся на заднем сиденье за время нашего путешествия по Европе. С одного места на другое.
В один момент машину заносит. Настя хватается за руль и выправляет автомобиль. Грузовик, едущий по встречной полосе с протяжным сигналом, пролетает мимо. Я смотрю в боковое зеркало. Фуру мотает из стороны в сторону, а машины, следующие за ней, начинают резко тормозить.
— Спасибо, — я убираю, так и не подожженную, сигарету изо рта и облизываю сухие губы.
Грохот. Хлопок. Взрыв. Смотрю в зеркало заднего вида — над горизонтом поднимается клуб дыма.
— Я же тебе сказала — потерпи! — срывается Настя и вырывает серебряный «Kent» из моих рук.
Хватает пачку сигарет из подстаканника, рядом с рукоятью ручного тормоза, и выкидывает ее в открытое окно. Я краем глаза успеваю заметить, что моя зажигалка все это время была в пачке и теперь улетает за борт вместе с остальными злополучными палочками, начиненными табаком.
— Ты нахрена это сделала?! — теперь срываюсь я и одновременно прижимаю машину к обочине.
Чертова зависимость! От ощущения, что на расстоянии вытянутой руки у меня больше нет курева, меня бросило в пот. Желание выйти и найти потерянное выше остальных чувств. Ведь в этой гребанной Европе по автостраде можно ехать битый час и так и не нарваться на автозаправку или магазин.
— Зачем ты остановился? — спрашивает моя супруга, как будто потеряла кратковременную память.
— Затем, чтобы забрать то, что ты выбросила и выкурить свою чертову сигарету! — огрызаюсь я и хлопаю со всей силы водительской дверью.
Итальянский жаркий ветер, обдувает мое, все покрытое потом, тело, пока я иду в обратном направлении. В сторону Венеции. От проезжающих мимо машин становится только жарче. Европейское солнце светит прямо в глаза и заставляет жмуриться.
Я прикладываю ладонь к бровям и смотрю все ли там в порядке. Не все. Кажется, я стал виновником крупного ДТП. Или откуда поднимаются эти клубы дыма?
— Посмотри, что ты натворил! — из-за спины слышу голос своей жены.
Но не оборачиваюсь.
— Мы должны помочь, — Настя нагоняет меня, указывает в сторону аварии и нервно чешет левую ладонь. — Может быть там есть пострадавшие. Я все-таки медик и смогу оказать первую помощь.
Она не дожидается ответа, смотрит по сторонам, чтобы начать перебегать на другую сторону.
— Не надо, — я хватаю ее за руку.
— Что? — она смотрит на меня круглыми от удивления глазами.
— Поедем дальше, — я нервно чешу подбородок. — Мы в чужой стране. Неизвестно, что нам грозит, если кто-нибудь из свидетелей укажет на нас пальцем и скажет, что мы во всем виноваты. Я не о таком свадебном путешествии мечтал. Иногда правильнее не вмешиваться, Насть.
Шатенка, которую я безумно полюбил с первого дня нашей встречи посмотрела на меня. Одновременно с пониманием и разочарованием. Знает, что наше свадебное путешествие может закончиться прямо сейчас, если она пойдет туда. Но ничего не может с собой поделать. Помочь людям, которые возможно сейчас находятся на грани жизни и смерти правильнее. Она давала клятву Гиппократа. И я понимаю это. Но прикрыть свой зад мне важнее.
— Если хочешь, езжай, — она вырывает свою руку. — Встретимся в Ферраре. Попрошу кого-нибудь подбросить.
Автострада в Италии. Здесь разрешена скорость — сто сорок километров в час. Дороги ровные и приспособленные для того, чтобы максимально быстро добираться из пункта А в пункт Б. Единственное, что здесь недопустимо — пешеходы. Очень сложно среагировать, когда мчишься на всей скорости, а твое внимание отвлекает столп черного дыма. Ты притормаживаешь. И вроде как ниоткуда взявшемуся пешеходу, кажется, что ты увидел его. Именно за это он принимает твои горящие стоп-сигналы. Но на самом деле ты притормаживаешь ровно настолько, чтобы полностью остановиться к месту ДТП. И вообще не видишь этого человека, выбежавшего на трассу.
Я вижу, как белый BMW на высокой скорости сбивает мою жену. Она словно тряпичная кукла ударяется о лобовое стекло, подлетает вверх и с глухим шлепком разбивается об асфальт позади проехавшей вперед машины.
Следующую минуту я стою как вкопанный. Неподвижно, словно вылит из стали. Хотя надо бы подбежать и попытаться оказать помощь. Но где-то в глубине души, я понимаю, что любовь всей моей жизни мертва. Ей уже ничем не помочь. После такого удара не выживают. Она сама мне неоднократно говорила, когда мы натыкались на подобные видео на ютьюб.
Едкий дым, который разносится ветром с места трагедии, въедается в глаза и приводит в чувства. Именно в этот момент все вокруг снимается с замедленного режима. Я сам срываюсь с места и бегу на помощь своей жене. Может быть…хотя бы для того, чтобы сказать в последний раз, что люблю ее.
— Настя! Настя! — повторяю я, как мантру, падая на колени и приподнимая ее бездыханное тело с раскаленного асфальта. — Не уходи, пожалуйста. Я брошу! Я все брошу.
Она бессильно висит на моих руках. На ее волосах запекается кровь. Не дышит. Вспоминаю как проверять пульс и прикладываю два пальца к шее. Пульса нет. Может быть что-то неправильно делаю? Кисть! Опять ничего.
— Настя… — уже обессиленным голосом я предпринимаю очередную попытку докричаться до того света.
Но это больше не она. К нам подбегают люди из других машин, которые остановились возле нас. Кто-то тоже пытается прощупать пульс, но с разочарованием мотает головой, подтверждая мои собственный мысли.
Сирены. Местная полиция сработала быстро. Сколько времени прошло с момента аварии? Пять минут? Шесть? А машины с красно-синими мигалками уже мчаться в эту сторону.
Я поднимаю голову и вытираю лицо. Смотрю на водителя BMW. На убийцу своей жены. Он кому-то звонит по телефону. Думает, что я не понимаю по-итальянски.
— Мне нужна твоя помощь, Диего, — говорит он. — Кажется я сбил какую-то девицу. Похоже, русскую. Во всяком случае, ее мужик называет ее русским именем. Сможешь помочь? Но если я попробую уехать, то меня остановят. Полиция уже здесь. Точно поможешь? Ладно. Тогда я уезжаю.
Лысый заходит в машину и хлопает дверью. Я опускаю Настю на асфальт и бегу к тачке, пока ублюдок не выжал газ. Машина заводится и стартует с места. Я не успел.
Озираюсь. Никто даже не обращает внимание на уезжающего с места преступления ублюдка. Ему может все сойти с рук, если он уедет. По крайней мере, нельзя допустить того, чтобы он отшлифовал свою BMW.
Я бегу к своему «Хендай», разворачиваюсь и пускаюсь в погоню.
До какой скорости можно разогнаться на местной автостраде? Сто пятьдесят километров в час? Сто шестьдесят? Уже сто семдесят, но это еще не предел. Уже вижу кардан машины, которая сейчас действует на меня как красная тряпка на быка. Лысый замечает погоню. Выжимает газ и теперь едет быстрее. Но я уже близко. Что буду делать когда догоню? Решу по ходу.
Ровняюсь с BMW. Опускаю пассажирское стекло, чтобы приказать ему остановиться. Но в этот момент он дергает руль налево и сбивает мою тачку.
Солярис на огромной скорости запинается о разделительный бордюр и подскакивает. Все вокруг крутиться, словно я снова в детстве в парке Горького на «Орбите». Удар. Еще удар. Яркий свет. Лежу на спине. Я вроде даже не пристегнулся. Наверное, вылетел через лобовое стекло. Черт…
Сквозь гудение в ушах слышу детские голоса.
— Врежь ему! Дай ему по харе! До первой крови, Кипяток! Пускай ему кровь!
Кто-то набрасывается сверху и хватает меня под силки.
— Ну и кто из нас гондон? — спрашивает напавший на меня…кто-то.
Наконец я продираю глаза и сквозь лучи закатного солнца вглядываюсь в лицо обидчика.
— Кипяток? — с недоумением в голосе произношу я.
— Ах, это я гондон?! — истерично орет мой одноклассник и ударяет мне в нос.
Боль пробивает до самых мозгов. Так, что хочется зажмуриться.
Это что такое? Вся жизнь перед глазами пролетает? Почему я снова…хм…в каком я классе подрался с этим чмырем? Пятый или шестой. И почему жизнь перед глазами долетела именно до этого момента? Потому что именно тогда я испытал один из самых больших позоров в своей жизни? До того, как позволил своей жене умереть. Или это просто сон?
— Все, у него кровь! Уже не интересно. Заканчивай с этим лохом, — крикнул Вантус.
Вантус. Быстро переобулся, когда на меня всех собак в классе вешать стали. А ведь мы в начальных классах за одной партой сидели. В этот день я и понял кто есть кто.
А что будет дальше? Кажется, вспоминаю. Сейчас Кипяток врежет мне еще раз, и все разойдутся. А я останусь лежать тут, как лох. Это они правильно подметили.
— Получай, урод! — кричит Кипяток и сильным ударом откалывает мне часть переднего зуба.
Кажется я чувствую, как кровь еще большим потоком хлынула из носа.
Отморозок встает с меня и отряхивается. Осенние листья прицепились к нему, как банный лист к одному месту. Завтра дворнику снова собирать их в кучу. Классная придет и сделает выговор. Все свалят на меня, а я окажусь козлом отпущения и почему-то все равно не признаюсь в том, кто виноват во всем на самом деле.
Нет. Раз уж мне дали шанс закончить эту историю по-другому, я это сделаю.
Вся толпа одноклассников и школьников из параллельного класса, начинает медленно расходиться. Сторож включил фонарь на школьном стадионе. Теперь свет прямым лучом падает прямо на меня. Темнеет. После шестого урока, насколько помню, школьники часто собирались здесь стрелки. Ну ладно. Пора и честь знать.
Встаю. Это что еще мешается? Рюкзак с пятью килограммами учебников? Я даже не снял его перед дракой. Хотя какая драка. Это же просто избиение было. Пора показать этому ублюдку, что такое настоящая драка.
Кипяток поднимает свой рюкзак из другой кучи листьев и вешает его на плечо. Собирается уходить.
Я снимаю портфель и кидаю на землю.
— Эй, петух! — кричу я самым модным оскорблением в те времена. Знаю, что заденет.
Мой возглас заставляет обернуться не только Кипятка. Остальных тоже.
— Моя сестра бьет больнее! — я вытираю рукой кровь с лица и сплёвываю к ногам Кипятка.
— Че сказал?
Мой оппонент свирепеет на глазах. Такого унижения он не испытывал за все девять классов в школе. Пока не поступил в ПТУ на сварщика. А тут я его авторитет уже на середине учебы подрываю. Должно быть сейчас он очень зол. Постойте-ка. Это свет так падает или он так покраснел от ярости?
— Я сказал, что любая девчонка из нашего класса бьет сильнее, чем ты, утырок! — добавляю я и улыбаюсь, демонстрируя всем свой сломанный зуб.
Мне показалось или в глазах моего обидчика блеснули языки пламени? Нет, точно какой-то глюк.
Вскипевший Кипяток скидывает рюкзак с плеча и бросается на меня. Я отхожу в сторону и подталкиваю его в спину, подставив подножку. Тот запинается и падает в кучу листьев, из которой я возродился. Толпа школьников вздыхает в едином порыве и становится максимально тихо. Бобик — дворняга, которого подкармливали все школьники у столовой в учебные дни, залаял где-то на другом конце стадиона.
Я не нападаю. Готовлюсь к следующей атаке Кипятка. Только…пуховик, черт возьми, на вырост. Сковывает движения. Он, вроде даже порвался быстрее, чем я до него дорос.
Расстегиваю пуховик и скидываю с себя. За это время Кипяток как раз успевает подняться на ноги. Готовлюсь принять удар и тут кто-то сзади хватает меня. Вантус, черт…
Пропускаю удар в живот от Кипятка, затем со всей силы втаптываю каблук на своем ботинке в ступню Вантуса, разворачиваюсь и бью ему по морде. Тот хватается за лицо и тут же получает коленом под дых. Легкий толчок и он уже валяется среди толпы.
Сзади уже набросился мой главный антагонист и повалил меня на землю. Правда вот я больше его. Осталось только развернуться и как следует ему врезать. Хотя есть еще один вариант.
Один удар затылком в морду Кипятка и его хватка ослабла. Разворачиваюсь и вижу лицо канючащего младенца. Я клянусь, он вот-вот разревется.
— До первой слезинки тоже считается! — выкрикивает кто-то из толпы.
Я просто замахиваюсь, даже не планируя нанести удар, а Кипяток уже начинает реветь. Но толпа почему-то не смеется. Ну да ладно. Я добился чего хотел. Ставлю ему сливу и поднимаюсь на ноги.
Ох, как же я мечтал об этом. Надрать задницу самому крутому парню в классе. Помню, одно время, даже уснуть не мог, пока не представлю как бью ему по морде. Это отличное чувство. Правда в моих мечтах вся толпа начинала ликовать и скандировать мое имя. А Наташка набрасывалась на меня и целовала в щеку. Кстати, где она? Да и все одноклассники почему-то не ликуют.
И что теперь? К следующему воспоминанию? Или я тот счастливчик, которому удалось попасть в свое же тело, только на двадцать лет назад? Если это действительно так… Черт… Это одновременно и очень хорошо. И очень плохо. Я искренне ненавидел свое детство, также, как и любил. Ладно, пойду домой, надеюсь эта не какая-нибудь альтернативная реальность и все будет на своих местах.
Пока я с глупой улыбкой на лице наслаждался своей победой, вокруг стало пусто. Все разошлись. Лишь Бобик прибежал и теперь терся о мои ноги.
Я надел пуховик и поднял портфель. В этот момент молния на нем порвалась и все вещи выпали на землю. Сколько раз мать зашивала мне его? Проще было накопить на более качественную вещь, но денег совсем не было. Поэтому сегодня она в очередной раз заштопает его. Если, конечно, на заводе не выдали зарплату и они с отчимом опять не напились.
Я встал на колени и принялся собирать вещи обратно в рюкзак. Учебники по математике, русскому языку и природоведению за пятый класс. Значит я не ошибся. Это девяносто восьмой год. Другие даже смотреть не буду. Тошнить начинает, едва подумаю об учебе. А вот это интересно.
— Дневник, — пробормотал я себе под нос. — Я заполнял его всегда на неделю. Можно узнать какой сейчас месяц и день. Так… Вторник, шестое октября…
Мог бы и запомнить эту дату. День моего позора. Смотрите-ка. Сегодня получил двойку за поведение. Интересно за что? Вроде, я всегда был примерным учеником. Ладно. Что тут еще?
Не может быть! Старый-добрый тамагочи! Вот и виновник моей двойки за поведение. Наверняка опять уткнулся носом в игрушку и не записывал. Но родителям чхать на мои оценки, поэтому меня не сильно и тогда, и, тем более, сейчас расстроила эта двойка. А, черт. Опять пес сдох. Видимо сегодня было не до ухода за питомцем.
Линейка, ручка, карандаш. Дальше один учебный хлам. Глупо было даже надеяться, что завалялось пару лишних рублей. Наверняка последний рубль пятьдесят потратил на сосиску в тесте.
Я запихал все в портфель, застегнул его как смог и пошел домой. Благо, моя двухкомнатная хрущевка находится через несколько домов от школы.
— Фунтик! — крикнул кто-то с площадки возле дома, где я проходил, а следом за голосом прилетела палка и упала рядом со мной.
Я остановился, нахмурился и попытался разглядеть зовущего. Да, дурацкое гребанное прозвище Фунтик — мое. Даже не помню кто его придумал и почему оно ко мне прилипло. Но ужасно ненавидел, когда кто-нибудь меня так называл.
— Мне Юлька сказала, что ты Кипятку по морде дал… — с большими глазами вышел из кустов Серый.
Один из двух моих лучших друзей. Учится на два года старше и уже в первую смену. В отличие от меня, того, которому приходится идти в школу, когда счастливчики уже свободны, как ветер в поле.
— Пора было воспитать этого мудака, — довольный собой ухмыльнулся я.
— Это же сейчас пипец че начнется… — Серый подобрал палку, кинутую в меня несколькими мгновениями ранее, и ударил ей кусты.
— В каком смысле пипец че начнется? — нахмурился я. — Сейчас все будет по-другому, Серый. Никакие мудаки из школы больше не смогут отбирать у нас деньги и тратить их на свои нужны. Наши законные обеды теперь будут нашими.
— Ха! — хмыкнул мой друг и почесал большой шрам над бровью. — Если эти деньги у твоих предков еще будут…
У моих предков и денег никогда особо не было. Но Серый говорит так, будто я чего-то не знаю. Интересно чего? Как удар по морде Кипятка может отразиться на финансовом благополучии моей семьи? Может я просто что-то забыл? Все-таки больше двадцати лет тут не был.
— Гулять выйдешь? — спросил Серый, когда я снова пошел в сторону дома.
— Не знаю, — крикнул я, оборачиваясь. — Может часов в девять!
— Девять?! — испуганно отозвался он. — У тебя реально шарики за ролики закатились…
Из-за темноты я уже не видел своего друга, но, кажется, тот покрутил пальцем у виска.
И с каких пор мы перестали гулять после девяти? Его предки всегда относились к этому нормально, а моим было насрать. Что происходит?
Очень скоро я дошел до родного двора. Здесь даже пахнет так, как тогда. В далеком детстве. Вон хлопает дверь первого подъезда. Еще даже замки не ставят, а о железных дверях с домофонами вообще молчу. Первые появятся только лет через пять.
Я живу во втором подъезде на улице Пушкинской. Захожу внутрь. Все стены исписаны надписями «Nirvana», «Prodigy», «Onyx», «Фунтик ЛОХ», «Света королева минета» и другие. Фраза про меня читается тут сложнее всего, потому что…как сейчас помню, я ее очень старательно затирал. А некая Света жила на третьем этаже и съехала вскоре после появления надписи про нее. Вряд ли это как-то связано, но факт остается фактом — мотивации затирать текст про Свету ни у кого не осталось. У меня — тем более. Она хорошо отвлекала внимание от определения моей сущности.
Поднимаюсь на пятый этаж. Сильно пахнет жареной рыбой. Хоть бы это мамка готовила. В противном случае опять придется обходиться несколькими кусками жареного хлеба на ужин. Что-что, а буханка «дарницкого» дома всегда есть.
Засовываю руку в левый карман. А вот и ключ. Квартира тридцать девять. Ключ подходит. Открываю.
Свет выключен. Это плохой знак. Значит рыбой пахнет не из нашей квартиры. Из нашей пахнет несколькими пачками «Примы», выкуренной безработным отчимом за день.
Бросаю все свои вещи в коридоре и прохожу на кухню. Тут работает маленький черно-белый телевизор. Включаю свет. Пара тараканов разбегается под холодильник и кухонный гарнитур. На столе валяются пустые флаконы из-под тройного одеколона. Ясно. Значит зарплату мамке не дали. В дни получки они обычно пьют водку.
Скорее всего сейчас мать с отчимом спят в своей комнате. Они оба не дожили и до две тысячи десятого. Один умер от рака легких, вторая пропала без вести. И, наверное, было бы правильно прийти сейчас в комнату, разбудить мать и обнять ее. Ведь мы не виделись столько лет. Но что-то меня останавливает. Скорее всего, желание, после стольких лет, впервые увидеть ее в трезвом виде. А не тогда, когда она просто отмахнется от своего десятилетнего сына. И снова заснет.
Да. Одиннадцать мне исполнится только через два месяца. К этому времени я буду до сих пор жить во второй комнате со своей старшей сестрой. Сейчас ей уже шестнадцать. Ее отец дает ей деньги на одежду и карманные расходы. А еще ее обеспечивают постоянные хахали. Они периодически ночуют у нас и трахают ее на соседней от меня кровати. Но Машка не шлюха. Хотя в эти временя я так думаю.
Заглядываю в холодильник — там мышь повесилась. Но хлеб, как я и думал, лежит. Масло и соль есть. Сковородка тоже. Пожарю пару кусков и голод пройдет.
Я уже и забыл каково это. Пытаться наесться тем, что есть. Колбаса у нас вообще только по праздникам бывает. И то — ливерная. Скорее всего, потому что «и дешево, и сердито», как любит выражаться моя мать.
Через несколько минут я сидел за столом с чашкой чая и куском жареного хлеба. Пялился в маленький телевизор.
Начались вечерние новости. Я поправил антенну, чтобы звук стал четче и прислушался.
— Курс доллара к рублю на сегодняшний день составляет пятнадцать рублей семдесят семь копеек, — проговорила ведущая новостей и запустился репортаж о центральном банке.
Пятнадцать рублей за доллар! Нужно найти любые способы, чтобы приобрести как можно больше валюты и уже через десять лет я пожму первые плоды. Уже не говоря о том, что будет через двадцать.
Но я не учел одной маленькой и совершенно незначимой детали, черт возьми. Чтобы купить валюту нужны деньги. Как я их могу заработать в десять лет в стране, которая только поднимается с колен? Это вопрос. Чебурашек столько не насобираешь. Буду опережать великие умы моего времени и красть идеи. А какие еще варианты?
Мои мысли перебил голос ведущей, которая уже сообщала следующую новость. Я и забыл, что все выпуски в это время были с субтитрами.
— На новый год в Москву будут приглашены лучшие ученики всех школ Российской Империи. Непревзойденный, до этого времени, по своим размерам бал откроет свои двери для тысячи ста одаренных. Уже сейчас, по промежуточным итогам первой четверти, есть ученики, которые претендуют на поездку на бал. Мы взяли интервью у самых отличившихся.
— В прошлом году я учился еще в третьем классе и мне нельзя было поехать на бал… — сказал первый школьник, ко рту которого подставляли микрофон.
— Это же Кипяток, мать твою! — вслух выпалил я и с грохотом поставил кружку на стол.
От удара чай выплеснулся за края на старую прожжённую окурками скатерть. Я подвинулся ближе к телевизору и сделал громче.
— На данный момент у меня в дневнике только пятерки, — сказал прилежный Кипяток с зализанной на бок черной челкой. — И я уверен, что к тридцать первому декабря буду одним из одаренных, которые окажутся на этом балу.
Одаренный?! Кипяток? Одни пятерки? Под интервью других школьников я продолжал рвать на себе волосы. С этим миром точно что-то не так. Он одновременно похож на тот, в котором я вырос и одновременно совершенно другой. Да я и сам тут вломил своему главному школьному врагу, хотя в истинном мире только мечтал об этом. И что значит «одаренный»?
Едва мое возбуждение прошло, и я откусил очередной кусок от своего советского тоста, как на экране появилась девочка.
— Как тебя зовут?
— Меня зовут Настя.
— Откуда ты?
— Из Санкт-Петербурга.
— Ты тоже хочешь поехать на новогодний бал в Москву?
— Конечно, — отозвалась девочка. — Любой одаренный мечтает стать участником этого невероятного события. Мои родители наняли репетитора для дополнительных занятий по целительству. У меня уже есть успехи. И, если честно, я даже немного опережаю школьную программу по этому предмету.
— Император России обещал подумать над тем, чтобы увеличить количество квот для школьников, которых сможет принять на новый год Кремль. Но и количество желающих, как вы видите, также возросло, — договорила новость ведущая и перешла к другой. — Отряд специального назначения по указу Императора России Бориса Ельцина…
Дальше я не слушал. Хотел перемотать назад, но не знал как. Это была моя Настя. Это точно она! И я не думал, что когда-нибудь еще увижу ее. Живую. И ее предки всегда были такими. Успешными и готовыми сделать ради дочери все. Вот и репетитор подъехал. Мне на такое, конечно, рассчитывать не приходится. Но я однозначно должен оказаться на этом чертовом балу и завоевать ее! Снова!
— Ты чего разорался, шкет? — протирая глаза, на кухню вошла моя сестра.
Я потерял дар речи. Наши отношения в прошлой жизни не сложились, и я не видел ее лет десять. А сейчас она стояла передо мной в своих шортах и белой футболке, больше напоминая мне младшую сестру, а не старшую. Шестнадцатилетнюю девчонку, которая просто пошла не по тому пути. И нормального отца у нее не было, чтобы ее наставить на правильный путь.
Вот же он! Шанс сделать все по-другому. Вылезти из бедности, вылечить мать, позаботиться о сестре и попасть на этот новогодний бал… Не говоря уже о том, что сейчас у меня огромное преимущество — знания, которые помогут разбогатеть и стать по-настоящему кем-то великим.
— Ты онемел? — сестра блеснула своими зелёными глазами, поправила резинку на волосах и заглянула в холодильник. — Опять свой хлеб жрешь? Подожди, я сейчас блинчики сделаю.
Она достала из холодильника два яйца и разбила их над кастрюлей. Молока нет, но она всегда делает их на воде. И дешево, и сердито…
— Что сегодня проходили в школе? — спросила Машка и бросила на меня уже проснувшийся взгляд. — Что у тебя с носом? — вдруг встревоженно выпалила она, кинула ложку в кастрюлю и подбежала ближе. Схватила прохладными ладонями за щеки. Даже боль притупилась от холода. Нужно было сразу приложить лед.
— Надрал кое-кому зад, — сухим голосом ответил я.
— А ну покажи зубы, — она схватила меня за подбородок и приподняла верхнюю губу.
— Ай, — вскрикнул я от боли.
Похоже Кипяток приложился мне по челюсти. Хотя жевать было не больно. Или я просто не почувствовал боли?
— Еще и зуб сломал, — продолжала ворчать Машка. — С кем подрался? Отвечай, быстро!
— С Парфеновым, — бросил я и откусил кусок от своего тоста. Он звонко хрустнул на всю кухню. Пережарил. Так даже вкуснее.
— С Парфеновым? — изумленно повторила она. — Я надеюсь, ты…не ударил его?
В каком смысле? Ты моя сестра или чья? Смотреть на избитого собственного брата и интересоваться судьбой ублюдка, который нападает со спины? Я уж и забыл из-за чего мы с Машкой перестали общаться. Похоже, как раз из-за подобных случаев.
— Я разбил этому козлу нос, — гордо произнес я и нарочито громко отхлебнул из чашки.
— Вот черт… — сестра схватилась за голову и попыталась успокоиться. — Сколько времени? — она посмотрела на настольные часы. — Мы уже не успеем вернуться до девяти. Я сейчас же позвоню в поместье Парфеновых, и ты извинишься за то, что сделал.
Да что у них тут после девяти вечера? Алкоголь перестают продавать? В последний раз в моем мире так торопились успеть до определенного времени именно по этой причине.
— Я? Извинюсь? Похоже ты меня с кем-то перепутала, — пожал плечами я и даже не сдвинулся с места.
— Да что с тобой происходит? — она внимательно посмотрела в мои глаза как будто не признала.
Не удивительно. Внутри этого десятилетнего ребенка, который шел всегда у всех на поводу теперь сидит взрослый мужик. И он не собирается плясать под дудку остальных. Поплясал уже однажды. Хватит.
— Ладно, — выдохнула брюнетка. — Сама извинюсь за тебя перед Александром Николаевичем. Потом спасибо скажешь.
— Перед отцом этого малолетнего ублюдка? — возмутился я.
Но след сестры уже простыл. Она выбежала из кухни, а через десять секунд появилась со старинным телефоном в руках. Красный с черным круговым номеронабирателем. Вот это древность! Я уж и забыл, что такие бывают. Люди, у кого в номере телефона была цифра ноль, сразу попадали в мой черный список.
Маша приложила трубку к уху, а второй рукой держала телефон.
— Алло? Это Мария Ракицкая. Могу я поговорить с Александром Николаевичем.
И я должен смотреть, как моя сестра пресмыкается перед семьей этого мудака? Слушать эти мольбы? Да уж. Это выше моих сил.
— Алло, Александр Николаевич? Это Мария Ракицкая, сестра Кости. Да, он уже рассказал, что они с Егором подрались. И он очень сильно извиняется. Говорит, что это совершенно случайно получилось. Он абсолютно не хотел драться и тем более бить вашего сына. Не знаю, что там произошло, но все это — нелепое стечение обстоятельств.
А вот это уже наглая ложь. Извиняться за меня, ну…из каких-то неизвестных мне побуждений можно. Но стелиться перед пузатым мужиком и говорить, мол я не я. Не позволю.
— Да, он сам обязательно извинится. Просто сейчас вышел, чтобы выбросить мусор. Сами понимаете, время до девяти доходит… — солгала Машка.
— Я вернулся, — я показал сестре жест и попросил отдать мне трубку.
— Ой! Костя как раз вернулся. Сейчас, передаю трубку.
Машка с широко открытыми глазами беззвучно открывая рот еще раз приказала мне вести себя нормально и вручила гладкую трубку нашего телефона.
Я потрогал языком кончик своего обломанного зуба, чтобы напомнить себе, что за мудозвон это Кипяток, цокнул и заговорил.
— Александр Николаевич? — спросил я еще не сломавшимся, но очень серьезным голосом.
— Да, Константин, — послышался бас из динамика. — Твоя сестра сказала, что ты хочешь принести извинения за свой глупый поступок.
Глупый, значит? Это он зря конечно.
— Да… — произнес я. — Но сперва, Александр Николаевич, хочу сказать вам, что ваш сын полный мудак. И если раньше кто-то боялся набить ему морду, то все поменялось. Я надеюсь, с сегодняшнего дня вы займетесь воспитанием своего отпрыска. Потому что то, что представляет этот гомо сапиенс из себя сейчас — просто стыд и срам для его родителей. Для вас, то бишь. Я искренне вам соболезную и извиняюсь, что не научил его манерам раньше…Алло? Вы тут?
Машка стояла, как окоченелая. Сперва она еще пыталась вырвать у меня трубку, но в какой-то момент поняла, что я зашел слишком далеко. Слишком много сказал. Ну а что? Будь я таким же говенным папашей, я бы, наверное, хотел услышать правду о своем сыне, каким бы гондоном он не был на самом деле. Ведь возможность переучить ублюдка это не значит смириться с тем, кто он есть.
— Кажется, Александр, — я сделал паузу. — Николаевич случайно сбросил. Если хочешь, можешь набрать его еще раз. Мне показалось, он не дослушал до момента моих извинений.
— Кто ты? — сестра еще раз внимательно посмотрела на меня. На ее глазах наворачивались слезы. Как будто от страха.
Я положил трубку туда, где ей место и обнял Машку. Впервые за долгие годы. Так, как младший брат обнимает старшую сестру. Хоть я и был на самом деле сейчас гораздо старше.
— Послушай, Маш, — начал я. — Ты сама знаешь в каком дерьме мы живем. И долгие годы еще ничего не изменится. Ты вырастешь, выйдешь замуж за какую-нибудь криминальную шестерку и родишь ему дочь. В итоге он променяет вас на несколько доз кокаина и сдохнет от передоза. Ты встретишь другого, но в новом браке не будет лучше, — я говорил все это, не видя лица сестры, но надеялся, что она не считает меня психом. — А наша мать? Неужели ты думаешь, что у нее есть шанс прожить еще долго, если она не остановится? Если не перестанет губить свою жизнь алкоголем? Я обещаю, что помогу нам всем вылезти из этой ямы.
Теперь я поднял глаза и посмотрел на сестру. Не знал, что ждет меня на ее лице. Гримаса разочарования или равнодушие? Но был приятно удивлен. Машка плакала и дружелюбно улыбалась.
— Дурачок ты, Костя, — проговорила она, потрепав меня по волосам. — Садись. Сейчас я блины приготовлю…
Она не успела договорить, как будильник, стоящий на столе, зазвенел.
— Уже девять! — спохватилась она. — Закрывай ставни на кухне, а я пробегу по комнатам.
Я бросил удивленный взгляд на окно. Такого в моем детстве точно не было. И эти самые ставни, которые в свете полной луны, я сейчас видел довольно четко, тоже никогда не украшали фасад нашего дома. И зачем нужно закрываться после девяти вечера? Что ждет меня на улице, если я решу выйти сейчас? В девять ноль одну…
Телевизор тихо работал. Я слышал, как в комнатах стучат ставни, а сам не торопился их закрывать. Да и не знал как. Жутко интересно что там. На улице. Чего все так боятся после девяти вечера?
Я убрал с подоконника стопку газет, которыми каждый божий день забивали почтовый ящик и забрался наверх. Открыл форточку. Очередная порция ошметков краски с оконной рамы осыпалась на мои черные носки. Высунул голову наружу и тут же почувствовал дуновение морозного осеннего ветра.
Принялся вглядываться в темноту. Деревья, которые растут прямо перед нашими окнами раскачиваются все сильнее. Заставляют бесшумный ветер обнаружить себя. Листья срываются с веток и уже через несколько секунд я теряю их из виду в кромешной тьме двора.
Странно. Сейчас еще не поздняя осень. Обычно тут были слышны голоса детей, играющих на каменной площадке в бадминтон или квадрат, исполняющей роль детской. А сейчас очень тихо. Прямо как на огороде ночью, когда выходишь из домика, если приспичит в туалет.
Замечаю вспышку света. Очень странную. Синее пламя вспыхнуло где-то посреди двора и теперь переливается разными оттенками синего. Еще одна вспышка. И еще. Пробирающий до костей визг. Я вздрогнул от неожиданности. На фоне луны как будто что-то промелькнуло. Или мне показалось? Нет. Точно. Я совершенно точно что-то видел.
Визг перерос в какое-то щебетание. Оно становится все громче и громче. И инстинкт самосохранения вроде как пытается достучаться до меня, чтобы я наконец засунул голову обратно в кухню, но любопытство сильнее. Оно подсказывает, что я вполне могу подождать еще.
Опять эта тень. Я затаил дыхание. Не моргаю. Что-то приближается ко мне. И вроде бы пора убраться отсюда, но я не могу абсолютно ничего сделать со своим телом.
Сущность приближается все ближе. Синие глаза блеснули в свете луны. Нечто приближается все ближе и разевает пасть. Я не могу двигаться.
— Какого хрена!
Вдруг кто-то хватает меня за ремень сзади и стаскивает с подоконника. Форточка с громким звуком хлопает. Машка тянет за какие-то веревки и ставни снаружи закрываются, перекрывая путь тени. Именно, тени. Сущности с горящими синими глазами, похожей на призрака. По крайней мере, ее тут нет.
Я сижу на полу рядом с кошачьими мисками и пытаюсь прийти в себя. В носу стоит запах засохшего «Китекета». Голова кружится. Толи от падения, толи еще от чего. Сестра нависает с верху и причитает. Я не слышу. В ушах гудит.
Со временем гудение проходит, а голос Машки становится слышно все четче.
— …это не игрушки, Костя! Я думала ты взрослый парень. Что с тобой происходит? После этой драки с Парфеновым ты сам не свой! — она наконец останавливает свою автоматную очередь из слов и выдыхает. — Ладно. Давай есть и пойдешь спать. Завтра нужно будет записаться к стоматологу. С таким зубом ни одна девчонка на тебя не посмотрит.
Надо же, какая забота. Мне до первой девчонки еще как до луны. А если с Настей успею побыстрее наладить контакт, то ни одна и не понадобится. Хотя…чем черт не шутит. Я же сейчас, вроде как, свободный.
Затем сестра отвернулась к плите и принялась печь блинчики. Как будто ничего не произошло, и какая-то неведомая тварь только что не пыталась меня сожрать. Это спокойствие может быть оправданно только одним — эти странные тени появляются каждую ночь, но абсолютно безобидны, если в это время ты находишься в укрытии. Нужно бы узнать, что это за твари и откуда посреди моего старого-доброго двора они взялись.
Сестра пекла блины, которые тут же пропадали с тарелки. Она явно не успевала за моей скоростью поедания мучных деликатесов. Сложно было остановиться. С бабушкиным малиновым вареньем они были вкуснее чизкейков, которые я обожал в двадцать первом веке.
Конечно, спрашивать напрямую о том, что происходит в это самое время на улице, я не стал. Хватит с Машки и того, что я сегодня натворил. Не хочется, чтобы она перестала меня признавать. Ведь я и есть я. Просто из другого мира. Несколько дней и адаптируюсь. Постепенно буду показывать родственникам свой новый характер, и они сочтут его за ранний переходный возраст. Этого будет достаточно, чтобы собственные предки не выгнали меня из дома. А о том, что за херня происходит на улице, я уверен, рассказывают в школе.
После ужина я забрался в душ и почистил зубы, в очередной раз удивив свою сестру моей внезапно проснувшейся любовью к гигиене. Уже через час я стоял в своей старой детской комнате.
Детской она называется просто потому, что тут спим мы с сестрой. И только поэтому. Я всегда с завистью смотрел на комнаты своих сверстников. С веселыми обоями, детской кроватью, компьютером и конструктором «LEGO». В моей комнате отсутствовало все это. Здесь две односпальные кровати. Письменный советский стол. Советский шкаф и тюль на окне. О игрушках, компьютерах и всем остальном, и речи не идет.
Я лег на кровать, но прежде, чем заснуть, долго ворочался. Мысль о втором шансе и возможности все исправить будоражила и заставляла адреналин бежать по венам. В прошлой жизни я выкурил бы уже сигарет десять, но здесь даже не тянуло. Привычка, вместе с зависимостью пропали. А точнее сказать, здесь их никогда не было. Так, под мечты о том, как я богатею и делаю счастливыми своих близких, я уснул.
Проснулся среди ночи от приглушенных хихикающих голосов.
— Тише, Вадим, мелкого разбудишь, — шептала моя старшая сестра.
— Я хочу тебя, детка, — отвечал голос незнакомца. — Давай сделаем это по-тихому. Я буду очень нежным.
О, нет. В первую ночь и попасть в один из самых дерьмовых моментов моего детства. И как этот урод оказался у нас? Со скольки и до скольки действует этот комендантский час? Когда эти странные тени прекращают бродить по улицам и кошмарить народ?
Я бесшумно накрылся одеялом с головой, как делал это всегда. Скрип старого матраца дал понять, что этот Вадим слишком настойчив.
— Тебе понравилось платье, которое я тебе сегодня принес? — спросил хахаль моей сестры.
— Оно красивое, — возбужденно выдохнув, ответила она.
— Я принесу завтра тебе еще туфли к нему, хочешь? — шептал Вадим и, по-видимому, мацал Машу за все ее прелести. — У матери куча этого добра, которое она готова отдать будущей невестке.
Короткий стон. Ублюдок вошел в нее. Кровать начала скрипеть и биться о стену. Я закрыл глаза, пытаясь сдержать злость. Ведь всем похер, что на соседней кровати вовсе может не спать, а бодрствовать десятилетний мальчик! Если у одной нет мозгов, чтобы подумать об этом, то у второго должна быть хотя бы гребанная честь!
— Тише…Тише… Костю разбудишь, — срываясь с шёпота, стонала она. Но Вадима это только сильнее возбуждало.
Пора прекращать это представление. Если я захочу посмотреть порнуху, я дождусь субботы и включу Рен ТВ. А с сегодняшнего дня наша жизнь меняется, мать вашу.
— Кхм, кхм, — я кашлянул и движения прекратились.
Пауза. Вадим решил, что я снова сплю и опять осторожно принялся за дело.
— Маш, — сказал я вслух негромко. Но в тишине, которую они пытались с симулировать, как она свой оргазм, мой голос звучал как раскат грома.
— Да, Кость? — ответила сестра настороженно, не в силах скрыть одышку.
— Сегодня я нашел направление на анализы. Валялось на полу. Положил его на стол, если что, — произнес я сонным голосом.
— На какие анализы? — растерянно спросил Вадим.
— Твой друг вообще знает, что ты сдавала кровь на ВИЧ? — как бы невзначай спросил я.
В комнате стало настолько тихо, что я, кажется, расслышал даже то, как желание Вадима собирает свои манатки и покидает сперва его трусы, в затем нашу комнату.
— Ты что такое говоришь? — недоумевая произнесла Машка.
— Я… — нарочно растерялся я. — Я случайно вспомнил об этом именно сейчас. Эта мысль даже…разбудила меня.
— Мне пора, — начал собираться ухажёр моей прекрасной сестры. — Я позвоню тебе.
— Постой, Вадим. Не уходи…
Она выбежала за ним в коридор и выяснение отношений еще какое-то время продолжалось. Но я уже не слушал. Я вскоре заснул, а проснулся только на следующее утро от того, что солнце било прямо в глаза.
— Сколько я проспал? — я спросил вслух и, по привычке, попытался нащупать свой айфон под подушкой.
Однако постепенно вспомнил все, что произошло вчера и перестал предпринимать попытки найти то, чего еще не изобрели.
Никто не ответил на мой вопрос. Я повернул голову налево. Траходром был пуст. Тогда я поднялся с кровати, подошел к письменному столу и посмотрел на настольные часы. Десять. Любовь ко сну никуда не пропала. Никогда не умел вставать в семь утра.
Вытащил дневник из портфеля. Открыл текущую неделю. День. И как я мог не заметить? Кроме обычных предметов тут есть очень странные названия. Сегодня, например, будет урок под названием «Власть стихий». Это ОБЖ что ли? История — понятно, ИЗО — понятно, а вот это что? Артифакторика. Что еще за херня? То, что с этим миром не все в порядке, это я понял. Но я теперь что, русский гребанный Гарри Поттер?
Разбираться самому бессмысленно. Нужно просто успеть на урок истории к двум часам.
Согласно указанным в дневнике предметам, я собрал учебники с тетрадями в портфель и вышел из комнаты. Посмотрел на кухню и не поверил своим глазам. На стуле сидела моя мать. Спиной ко мне, но я все равно узнал ее. По кудрявым каштановым волосам и по сутулой сломленной судьбой спине. Она смотрела телевизор и не двигалась. Вернее, она неподвижно пялилась в ящик. Если у людей есть хоть какой-то интерес к происходящему на экране, они ведут себя по-другому.
Мое сердце заколотилось с бешенной скоростью. Наши отношения не сложились в прошлой жизни. Она пила, и я стал игнорировать ее. Мы могли не общаться месяцами, а когда я решил поздравить маму с очередным днем рождения, выяснилось, что никто из родственников и знакомых несколько месяцев не видел ее. Дальнейшие попытки отыскать ее ни к чему не привели. Тогда я понял, что мы больше никогда не увидимся.
Я жалел. Сильно жалел о том, каким мудаком оказался и о том, что посмел дать почувствовать матери, что родной сын не хочет иметь с ней дело. И вот сейчас она сидит на кухне, в паре метров от меня, и ждет, когда я все исправлю. По крайней мере, я хочу так думать.
— Мам, — произнес я тихим детским голосом. За ночь совсем отвык от него.
— Да, сынок, — она обернулась и украдкой вытерла слезы.
Взрослые всегда думают, что делают это незаметно, но, на самом деле, дети все видят.
— Почему ты плачешь? — спросил я, полностью вжившись в роль сына и замер, держа в руке портфель.
Мой взгляд упал на бутылку водки на столе. Вот сегодня зарплату дали.
— Я не плачу, — начала оправдываться она. — Ты будешь кушать?
Мать встала из-за стола и принялась разбирать пакеты с продуктами. Уже сходила в магазин и прикупила еды. А вот разбирать не торопилось. Видимо, случилось что-то действительно из ряда вон выходящее.
Почувствовать вновь материнскую заботу было невероятно. Жаль правда, что завтракать с утра я научился, только когда мне исполнилось семнадцать. Когда врач запретил курить натощак.
— Нет, спасибо, — отказался я от предложения поесть. — Что случилось?
Мать вздохнула, ее рука потянулась к рюмке, но она вовремя остановилась. Пить при сыне ей было всегда стыдно.
— Сегодня Александр Николаевич уволил меня, — она сделала паузу, чтобы сдержать слезы.
Затем отвернулась, чтобы я не видел их и продолжила выкладывать кошачью еду из пакета.
— Почему? — нахмурил брови я.
— Причины не объяснил, — пожала она плечами, стоя спиной ко мне. — Ладно хоть последнюю зарплату выплатил.
Я посмотрел на небольшую пачку банкнот, разбросанных на столе. И одновременно с этим логическая цепочка из вчерашних событий привела меня к выводу. Я не был уверен в нем, но похоже Александр Николаевич в этом мире гораздо более крупная рыба, чем в истинном. И вот чего на самом деле боялась Машка. Удар Кипятку по морде, стоил работы моей матери. Я уж не знаю какие сюрпризы теперь ждут меня в школе. В общем, как говорится, яблоко от яблони недалеко падает. Оказывается среди Парфеновых не один мудак. Там целая семейка таких.
— Вот, держи. Это тебе на обед, — мать взяла со стола сто рублей и протянула мне.
Я не отказался. Всяко лучше, чем она просто пропьет их. А так, это уже почти семь долларов. Еще немного и я новый Абрамович. Кстати, на чем он разбогател? Знать бы, что попаду в прошлое, я бы сутками изучал биографию богатых личностей.
— Спасибо, — я убрал деньги в носок. Типы, которые забирали эти деньги раньше, никогда не догадывались там поискать. — Не переживай так. Ты обязательно найдешь другую работу. Самое темное время суток всегда перед рассветом.
Мать удивленно и с любовью посмотрела на меня. Кивнула. Не могу видеть, как они мучаются. Руки чешутся все исправить.
— Ладно, мне пора, — обнял я ее.
— Уже? — удивилась мать. — У тебя же первый урок в два?
Теперь удивился я. Не припомню, чтобы кто-то из моих родственников когда-то был в курсе моих школьных дел.
— Приду пораньше. Еще домашку сделаю, — махнул я рукой и пошел в коридор.
— Костя! — мать окликнула меня.
— Да, — я повернулся.
— Тебе Женя звонил утром. Сказал, что срочно хочет поговорить. И просил передать, что будет в игровом.
— Угу, — кивнул я. — Спасибо.
— Подожди, я тебе хоть рюкзак зашью.
— Вечером, мам! — крикнул я, уже закрывая за собой дверь.
Я хорошо помню, где находился игровой зал. Там мы с парнями собирались, если были свободные деньги. Несколько раундов в Мортал Комбат, или пару заездов в Крэш Бандикут. Сейчас деньги на компьютерные игры я тратить, конечно, не собираюсь. Но вот, что хотел от меня Жендос, узнать надо.
Жендос, кстати, второй из моих друзей. Сейчас учится в шестом классе и тоже во вторую смену. Узнать его можно по торчащим ушам и высокому росту среди всех завсегдатаев игрового зала. А вот, кажется и он.
— Мамка сказала, что ты мне звонил, — я ухватил Жендоса за плечо и заставил того вздрогнуть.
— Костян? — он на мгновение оторвал глаза от экрана, убедился в том, что это я и принялся дальше вертеть джойстиком из стороны в сторону, как будто это помогало его герою лучше поворачивать. — Серый сказал, что ты вчера вмазал Кипятку. Это правда?
— Правда, — ответил я уже менее радостно. — Только мою мать сегодня уволили. Подозреваю, что эти события как-то связаны…
— Подозреваешь? — усмехнулся Жендос. — Наверное, предки каждого десятого школьника работают на этого мужика. Ты оказался очередным простофилей, который решил, что, дав сдачи, гнев аристократа его обойдет. Хотя не слышал, чтобы кто-то вообще осмеливался на это…
Аристократы? Это что-то интересное. То, что Российская Федерация вдруг стала Российской Империей не так меня смутило, как это. Ха! Теперь ясно, почему я все детство провел в нищете. Просто были аристократы, а были простолюдины. Такие как мы с Жендосом.
— А ты о чем поговорить хотел? — напомнил я цель своего визита. — Мать сказала, что очень срочно.
— Да-а-а… — ответил он и сделал паузу, потому что на экране был напряженный момент. — Серый сказал, что ты его вчера гулять после девяти звал.
— Ну… — я замялся. — Но он как обычно зассал.
— Вот черт! — Жендос психанул и ударил джойстиком о столешницу.
— Эй, шкет! — послышалось из-за стола администратора. — Еще раз попытаешься испортить казенное имущество и больше не зайдешь сюда, ясно?
Жендос обиженно посмотрел на администратора и вытер рукавом нос.
— Ты че, Мортал Комбат не можешь с первого раза пройти? — подколол я друга.
— Ты сам-то можешь? Тут любой об Мотаро или Шао Кана спотыкается. Еще никто с первого раза не проходил.
— Ха, — пожал я плечами. — Испытание для лохов.
— Для лохов?! — взъерепенился Жендос. — Я дам тебе полтинник, если с первого раза пройдешь.
— По рукам! — я протянул ладонь за джойстиком.
— А если, умрешь, то ты мне полтос, — повременил с передачей главного оружия Жендос.
— Согласен.
Перспектива срубить легких денег меня обрадовала. Но вместо того, чтобы отдать мне джойстик, Жендос вдруг закричал на весь игровой.
— Пацаны! Фунтик сказал, что большой столбец в мортале пройдет ни разу не проиграв!
Задроты, облепившие приставки обратили на меня внимание.
— Гонит! — сказал Петросян. Рыжий парень по имени Стас. — Редко кто и с десятого раза проходил.
— Я ему полтос дам, если получится, — добавил Жендос.
— Тогда я тоже, — ответил рыжий. — Но если обосрешься, тогда полтинник уже с тебя!
— Тогда я с вами, — присоединился к пари Толстый. Еще один парень из школы, понятно, чем выделяющийся из толпы.
Буквально минута и любителей поставить собралось столько, что мне не хватит ста рублей, чтобы рассчитаться, если Шао Кан зажмет меня в углу и сделает фаталити.
Я держу черный джойстик в руках. От «Sega Mega Drive». Гладкие полукруглые формы. Когда-то я считал его гораздо привлекательнее женщин. Слегка вдавленные кнопки из-за большого количества любителей заплатить поменьше, чем те, что играют в первую плейстейшн. Мое главное оружие слегка намокло от потных рук Жендоса и поэтому ладони о кофту теперь приходится протирать мне.
— Ну давай, Костян! Я уже хочу свои денежки! — рыжий нагнетает обстановку.
Я абсолютно не боюсь. Когда мы зависали в этом зале, было лишь несколько человек, которые могли сделать больше одного фаталити. И то самого простого. А я еще несколько лет практиковался в искусстве добивания, прежде чем бросил это дело. Мои пальцы научились ловко управляться с разными комбинациями кнопок. Но сейчас до этих времен еще далеко и все задроты знают меня с худшей стороны. Как жопорукого Костяна. Именно поэтому так легко поставили на кон свои кровные.
Сажусь на стул, учтиво освобожденный Жендосом. Выбираю уровень сложности.
— Можете сами выбрать персонажа, — говорю я, подтягиваясь и испытываю легкую приятную дрожь во всем теле от волнения.
Не играл давно. Но мышечная память все должна помнить.
— Бери рептилию и пофиг, — говорит Толстый.
Остальные соглашаются. Я выбираю бойца и захожу в первый бой.
Сколько мне понадобилось времени, чтобы победить первого противника? Может минута. Но не сильно дольше.
— Ну-у-у, тут любой справится, — махнул рукой Жендос, как только я одержал первую победу. — Посмотрим, как дальше будет.
Дальше все было четко. Я делал фаталити одному противнику за другим. Мне казалось, что пацаны готовы отдать все деньги просто за то, чтобы посмотреть очередную фишку, которую я им покажу. В игровом зале стоял восхищенный гул, пока дверь со скрипом не отворилась и все по инерции не решили посмотреть кто там пришел.
Это был Кипяток. Одним своим появлением он заставил всю мою банду задротов заткнуться и начать перешептываться. Мой триумф был испорчен. Но я молча продолжал бить своих врагов. Одно сильно радовало меня. Смачный фингал под левым глазом аристократа. Так его еще никто не разукрашивал. Прямо бальзам на душу.
— Чем занимаетесь, ушлепки? — Кипяток подошел ближе и встал у меня за спиной.
Стало дико некомфортно. От такого отморозка можно ожидать чего угодно. А спину мне сейчас никто не прикрывает. Армия поклонников годится лишь на то, чтобы нажимать кнопки на джойстиках.
— Поспорили с Костяном, что он не сможет с первого раза Мортал пройти на самой высокой сложности, — как загнанный в угол пес проговорил Толстый.
Я в это время лупил очередного противника и представлял себе вместо него Кипятка. Моя ненависть не знала границ. Но синяк на его роже действовал как успокоительное.
— Хм, — послышалось из-за моей спины. — На че поспорили?
— Так просто, — перехватил инициативу Жендос.
Как сохранить свои кровные от подшибателей он знал. Главное не провоцировать животное и оно не нападет. А наличие у тебя купюр уже действовало провокационно.
— Так просто? — как будто не поверив хмыкнул брюнет и обратился к своим. — Слышали пацаны? Они тут на воздух спорят.
Два голоса глупо хихикнули. Один из них Вантус, а второго рассмотреть я не успел.
— Я тоже буду участвовать, — вдруг заявил Парфенов. — Только я в детские игры не играю. Будем спорить по-взрослому.
Я поставил игру на паузу, положил джойстик и встал. Мы стояли в считанных сантиметрах друг от друга. Разве что лбами не уткнулись. Но ему рост не позволял дотянуться до меня.
— Что ставишь? — процедил я.
— Если выиграешь, то каждому присутствующему я выдам по одной императорской фишке. А тебе лично дам пять.
— Императорские фишки? — нахмурился я.
Все участвующие в пари громко выдохнули. Кто-то даже восторженно протянул: «В-а-а-а-у!». По манере подачи, это был Жендос. Но он тут же заткнулся, поймав взгляд Парфенова.
И что еще за императорские фишки? Это в истинном мире, они делились лишь на обычные и вставучки. А здесь, под этим примитивным названием может скрываться что-то более существенное. Императорские! Черт…судя по лицам моих болельщиков это что-то стоящее. Как бы сперва разузнать что это и только потом соглашаться? Ладно, плевать. Воспользуюсь главным правилом моего отца — больше, значит лучше.
— Десять, — наконец, сказал я.
— Чего десять?
— Десять. Фишек. Мне. Если выиграю, — пояснил я.
Задроты вновь не смогли проигнорировать ставку и перебили тишину взбудораженным гулом.
— Договорились, — ответил аристократ и протянул мне руку.
Я не ответил. Только посмотрел на нее и спросил:
— А если проиграю?
— Если проиграешь, то отдашь мне свой тамагочи.
Кипяток сказал это настолько серьезно, что мне стоило усилий, чтобы не заржать. Но, черт возьми, похоже тамагочи ценится в этом старом-добром девяносто восьмом гораздо выше, чем раньше. Как и эти фишки.
Я, конечно, уверен в себе, но толика…самый мизерный шанс того, что я могу проиграть, наверное, все-таки есть. Не хочется рисковать чем-то ценным. Сто рублей всегда заработать можно, а вот если этот тамагочи очень важен, то проигрыш загонит меня в еще большую задницу.
Я показал Кипятку указательный палец, который означал, что мне нужен тайм-аут, а сам повернулся к Жендосу.
— Как думаешь, шкурка выделки стоит? — шепнул я в его вытаращенное ухо.
— Не знаю, — он по своей давней привычке прикусил верхнюю губу. — Потерять тамагочи это очень серьезно. Но императорские фишки… Черт, сразу десять фишек… Ты же потом сможешь играть с аристократами.
Короче, понятно. Что ничего не понятно. Но утереть нос ублюдку, да еще и заработать какие-то чудо-фишки… Слишком большое искушение.
— По рукам, — сказал я Кипятку, но ладонь в ответ как обычно не протянул.
Задроты ахнули и похлопали меня по плечу. Я снял рюкзак, чтобы было удобнее и, на всякий случай, сунул руку внутрь, проверить на месте ли предмет, который желает заполучить аристократ. На месте.
— Сначала? — спросил я.
— Продолжай отсюда, — бросил Кипяток. — Че время тратить.
Игра шла как по маслу. Я валил противника за противником и делал разные фаталити, бруталити, френдшипы, лишь бы сломить дух моего главного врага. И очень скоро настала очередь Шао Кана. Босса из боссов. Вот он, действительно достойный противник.
Как сейчас помню, что дерется не как компьютер. Словно с человеком играешь. Может зажать в углу и запердохать одним ударом. Но мало кто в эти времена уже открыл главный и безотказный метод победы над ним. Приседаешь и ставишь блок. Апперкот снизу и повторяешь. Таким примитивным образом одерживаешь победу. Мои десять императорских фишек, почти у меня в кармане. Сегодня отличный день.
Болельщики выдыхали, когда я атаковал и затаивали дыхание, когда оборонялся. Но буквально перед тем, как выиграть второй раунд я вдруг пропустил удар.
— Какого хрена? — воскликнул я и тут же поставил на паузу. — Блок не работает!
— Чего? — Жендос сразу потянул свои руки к джойстику.
— Кнопка у меня не работает, говорю, — повторил я и присмотрелся к клавише.
— Дай проверю, — он выхватил у меня из рук джойстик.
Отжал с паузы и принялся прыгать от главного противника. Удивительно, но следующий же удар босса пришелся в блок. Жендос снова поставил на паузу и передал джойстик мне. Я встряхнул головой. Могло ли это мне почудиться? Блок, совершенно точно, не ставился.
Я нажал «START» и снова принялся за работу.
И только мне начало казаться, что мой персонаж мгновенно реагирует на команды, как я снова пропустил несколько ударов и Шао Кан выиграл второй раунд. Счет стал поровну.
— Да не работает! — я встал с места и потряс сломанным предметом.
— Когда поражение близко, сразу начинаешь искать отговорки, да? — ухмыльнулся Кипяток.
Я прищурился. Его глаза блеснули. Это точно дело рук этого утырка. Только вот каким образом он это делает? И не докажешь никак. Кто бы не взял в руки джойстик, все кнопки на нем, будут работать как ни в чем не бывало. Ясно. Значит читерский метод убираем. Обмануть теперь мне надо не только босса в игре, но и утырка, стоящего за спиной.
— Эй, аристократ, — я обратился к Парфенову. — Твоих рук дело?
Потряс у него перед носом джойстиком. Тот широко улыбнулся.
— Я не знаю о чем ты говоришь, — пожал плечами Кипяток.
— Предлагаю новый договор, — начал я. — Ставлю на кон тамагочи Жендоса и не использую блок вообще. А ты перестаешь творить херню.
— Эээ… — начал Жендос.
Но я не позволил ему договорить и добавил:
— Но в случае победы ты еще десять фишек даешь ему. Согласен?
— Победить Шао Кана без блока? — задумался аристократ. — Это практически невозможно. Но два тамагочи мне не помешают. Согласен.
Я молча сел на место и глубоко вдохнул. Нужно словить дзен и вспомнить все приемы рептилии.
X,X, вниз A; Z, Z, назад, Zи другие.
— Ты играть будешь или запал пропал? — поторопил меня Кипяток.
Вроде готов. Буду надеяться, что он не сможет отключить весь джойстик. А поймать клавиши, на которых я делаю приемы, будет непросто. Я практически гуру.
— Эй, Жендос, — я обернулся и нашел глазами своего друга. — Встань-ка сзади меня и посмотри, чтобы наш аристократ не видел кнопки, на которые я жму.
Через несколько мгновений я вернулся к игре. Теперь попотеть дошла очередь и до моих рук. Каждый удар по противнику учащал мое сердцебиение, а каждый пропущенный прием заставлял переставать дышать. Сейчас через раз не срабатывали другие кнопки. Когда я уже был готов нанести решающий апперкот, то прием не получился. Мои мучения продлились еще какое-то время, но в конце концов знания приемов меня выручили. Я плюнул серной кислотой и отправил Шао Кана отдыхать.
— Д-а-а-а! — завизжали детскими голосами мои поклонники.
Они начали хватать меня за плечи и трясти от радости. А я в очередной раз утер нос Кипятку и теперь желал получить свою награду.
— Долг платежом красен, — сказал я, вставая, и кладя джойстик на стол.
Кипяток осклабился, затем засунул руку в карман и достал одну фишку. Затем бросил ее в толпу.
— Вот вам фишка! Одна на всех! Обойдетесь, — ухмыльнулся он.
Я схватил обманщика за пиджак двумя руками и приблизился к его паскудному лицу.
— Ты обещал десять фишек мне и каждому из парней по одной, — процедил я. — Выполняй обещание.
— Эй ты! — послышалось из-за стола администрации. Даже голову поворачивать не надо, чтобы понять, что говорит Сега. Управляющий. — А ну отпусти его или сейчас вылетишь отсюда и ноги в игровом зале твоей больше не будет!
Кипяток скалится. Я учусь ловить равновесие, но все еще надеюсь, что аристократ выполнит обещание.
— Ты оглох? — повторил Сега.
Я отпускаю Парфенова.
— У вас время закончилось. Если продлевать не будете, проваливайте! — крикнул управляющий и все школьники тут же засобирались.
— Если ты думаешь, что ты герой, Фунтик. То я докажу тебе, что это не так, — Кипяток сплюнул мне под ноги и вместе с Вантусом и еще одним моим одноклассником вышел из зала.
Я выиграл, но чувство такое, что проиграл. Чувство несправедливости пожирает изнутри. И ведь я ничего не могу сделать. По крайней мере, пока. Ладно. Нужно сперва разобраться что и как тут устроено, а потом предпринимать шаги. А пока не терять лица, но и не привлекать лишнего внимания. Месть, как вино. Чем она дольше томится, тем слаще будет.
— Забей на него, — ко мне подошел Жендос и протянул фишку. — Ты это заслужил.
Я посмотрел на тонкий золотистый диск, лежащий в его ладони. На нем был изображен профиль какого-то мужика, внизу подпись «Российская Империя». Эта фишка больше была похоже на покерную. Или на биту, как тогда любили выражаться.
Я принял приз.
— Спасибо, — еще раз повертел добычу в руке и засунул в карман.
— Молодец, Костян, — ко мне подошел Толстый и всунул в руку пачку измятых купюр.
Почему они мятые, не сложно догадаться. Если принюхаться, наверняка до сих пор пахнут носками. Но, как я и ожидал, у простолюдинов чести оказалось куда больше, чем у того, кто зовет себя аристократом.
— Честный спор, пацаны, — отозвался я, засунул деньги в задний карман и бросил взгляд на настенные часы. — Отлично провели время! Увидимся!
Парни по очереди пожали мне руку и вышли.
Мы с Жендосом вышли чуть погодя и пошли в школы вместе. Именно в школы. Потому что учились в разных, хоть они и находились совсем рядом.
— Слушай, — я нащупал в кармане фишку и достал, чтобы еще раз взглянуть на нее. — Что бы ты сделал, если бы у тебя была такая?
Прямой вопрос я задавать не хотел, а Жендос потрепать языком всегда любил. Расскажет сейчас все свои планы, а я заодно узнаю для каких целей она сгодится.
— Я бы в лагерь для аристократов поехал! Нет! Нет! В Питер на балет… Нет! Обменял бы на артефакт, который… Нет! Все-таки я бы с помощью нее выиграл больше…
Кажется, я начинаю понимать. Эта вещица, судя по всему, дает много привилегий. Что-то вроде пропуска для VIP-персон. Да такая, что простолюдин, типа Жендоса, не может решить куда ее потратить. Хочется всего и сразу. А второй интересный момент — с помощью нее можно выиграть императорских фишек больше…
— Понял я, понял, — остановил я размечтавшегося друга. — О чем ты все-таки хотел со мной поговорить?
— А-а-а, — вспомнил неожиданно Жендос почему просил мать передать мне, чтобы я срочно пришел в игровой. — У меня сегодня предки на дачу уезжают. До завтра. Сезон закрывать. Я хотел тебя с Серым с ночевкой позвать. Посмотрим «Доспехи Бога» на видике, поиграем в танчики.
— Почему нет? — я пожал плечами. — Во сколько?
Ночные посиделки я обожаю. Да и узнать у парней, что на улице происходит после девяти, проще будет. Наверняка, баек и страшных историй ходит уйма.
— Часов в восемь, чтобы до девяти успеть, — ответил он.
— Забились, — я стукнул своим кулаком по кулаку Жендоса и зашел в свою школу.
Тут все как раньше. Раздевалка с дежурными, первоклассники, путающиеся под ногами, школьники без верхней одежды, только что выбегавшие на улицу покурить, и гардеробщица тетя Фая. Только вот есть те, кто ходят в костюмах, а есть такие как я — в обносках на вырост. Теперь разница между аристократией и всеми остальными видна четче.
— Как у вас дела тетя Фая? — спросил я, сдавая свой мировой пуховик пожилой женщине в сером халате.
— Все отлично, Костик, — ответила она и взяла у меня куртку. — А что с лицом? Неужели подрался?
— Так. Царапина, — махнул рукой я и потянулся за номерком.
— Может перестанешь языком попусту трепать, старая курица? — вдруг изрыгнул из себя белобрысый парнишка из моего класса. В костюме.
— Извините, господин, — тетя Фая приклонила голову, взяла его пальто и понесла на вешалку.
— А ты чего вылупился, Фунтик? — продолжил плескаться ядом малолетка, но уже в мою сторону.
Это были самые долгие тридцать секунд в моей жизни. Устрой, который царил в этом мире, сделал и без того невыносимых школьников еще более дерзкими и незнающими границ. Мне хотелось взять каждого из них за шкирку и научить манерам. Но после того, как уволили мать, я остерегался навлечь на свою семью еще больше бед. Открыто идти в конфронтацию нельзя. По крайне мере, пока не разберусь что происходит в этом мире.
— Ничего, — мотнул головой я.
Тогда Антропов фыркнул и поднял руку к лицу. Открытой ладонью к себе. Я увидел, как вокруг его пальцев копится воздух и приобретает красный оттенок. Черт, это не воздух. Это какая-то энергия.
Сгусток энергии становится все ярче, а в следующее мгновение из носа аристократа выбегает струйка алой крови. Он тут же хватается за нос и орет:
— Охрана! Охрана!
Я оглядываюсь, не понимая, что происходит. Ко мне подбегает амбал в темных очках и хватает за шиворот, словно котенка.
— Ты ударил аристократа, щенок? — обращается он ко мне.
— Этот утырок сам пустил себе кровь! — даже не пытаюсь брыкаться я.
— Он ударил вас, господин? — не обращая никакого внимания на мои слова, охранник смотрит на Антропова.
Тот держится за нос. Его рука уже вымазалась в крови.
— А по мне не видно, остолоп? — отвечает он амбалу.
— Он врет, как дышит, — усмехаюсь я. — Можете спросить у тети Фаи. Я и пальцем его не тронул.
Охранник переводит глаза на гардеробщицу. Женщина, с которой у меня всегда были хорошие отношения почему-то молчит. Смотрит на меня. На аристократа. Снова на меня. Но молчит.
Уже полчаса я сидел в кабинете директора и пялился в аквариум с рыбками. Звонок уже прозвучал и первый урок в своей новой жизни я пропускаю. Но мне сказали сидеть и ждать Глеба Ростиславовича. Я так и делал. Невиновный должен вести себя как невиновный.
В животе урчит, потому что я так и не успел пообедать. Вчерашний жаренный хлеб, вместе с блинами, переваривается по четвертому кругу. И как же непривычно вновь возвращаться туда, где ты не можешь просто так, по своей воле, встать и уйти. Наверное, это один из главных минусов детства.
— Костя, здравствуй, — послышался спокойный голос из-за спины, вслед за коротким скрипом двери.
Я обернулся. Высокий седой мужчина, с пышными усами над верхней губой, закрыл дверь на защелку и опираясь на красивую лакированную трость прошел за свой стол. Под мышкой он держал увесистый учебник.
— Здравствуйте, — кивнул я и сглотнул.
В горле, толи пересохло, толи я просто слишком долго молчал, поэтому первую половину слова я попросту прохрипел.
Директор положил книгу на край стола и сел в свое большое кожаное кресло. Я прочитал название учебника. Хиромантия. Хм. Они тут судьбу по ладоням предсказывать умеют или как это работает? В моем мире Глеб Ростиславович не преподавал.
— Как ты умудрился перейти дорогу Парфенову? — добродушно спросил глава школы и задумчиво постучал пальцами по столу.
Я увидел на его руке перстень. На перстне герб — медвежья морда. Как и на набалдашнике трости.
— Это была самозащита, Глеб Ростиславович, — ответил я. — Он ударил, я ответил. Ничего больше.
— Значит вы подрались? Когда это было?
— Вчера.
— Где?
— На стадионе за школой.
— Еще и на территории лицея… — помотал головой директор. — Довольно смелое признание, учитывая серьезность последствий.
Он был спокоен как удав, но в то же время от него так и било мощной энергетикой.
— Из-за чего произошел конфликт? — спросил глава школы.
Я быстро прокрутил в голове то, что произошло, когда я попал в этот мир. Вспомнил первые слова, которые услышал, едва очнувшись. Вроде Кипяток своеобразно просил меня извиниться за то, что я назвал его гондоном.
— Уже не помню, — ответил я. — Знаете как бывает, он меня оскорбил, я его оскорбил в ответ и понеслась.
Директор в задумчивости помял свой гладковыбритый подбородок, пристально глядя мне в глаза, как будто пытался прочитать мысли, а затем достал из ящика стола небольшой буклет и передал его мне.
— Что это? — спросил я.
— Ты никогда не читал правила поведения в школе? — поднял брови он.
— Видимо…стоит перечитать, — кивнул я и взял буклет в руки.
Мне будет полезно ознакомится с тем, что тут делать можно, а что нельзя. Да и директор такой поступок оценит. К тому же, он оказался совершенно иным аристократом из тех, кого мне «посчастливилось» встретить за последние два дня. Надеюсь, суд будет справедливым.
— А Антропов? — вдруг спросил он. — Ты действительно ударил его сегодня?
— Нет! — резко ответил я и тут же исправился, заговорив более спокойным тоном: — И пальцем не тронул. Он нагрубил тете Фае, а потом ему не понравилось, как я на него посмотрел. Затем он подставил руку к лицу и…пустил себе кровь. Уж не знаю как ему это удалось, но кровь бежала ручьем. Даже весь свой женский платочек испачкал…
— Можешь не продолжать, — проговорил Глеб Ростиславович. — Послушай, сынок. Сейчас все, кто состоит в клане Парфёновых будут тебя провоцировать и добиваться исключения из школы. Сегодня я могу судить непредвзято, но если будешь нарушать правила и дальше, то мне придется перейти к более жестоким мерам. Вплоть до исключения. А это значит, что они победят. Это тебе ясно?
Клан Парфеновых? Звучит устрашающе. Интересно, Антропов тоже в нем состоит? Иначе, какого черта он вообще меня подставил? Н-да… Вопросов пока больше, чем ответов. Радует одно. Что директор остался собой. Он и раньше был добрейшей души человек, а теперь я уважаю его еще больше.
— Ясно, — отозвался я. — Но если оскорблять нельзя, защищаться нельзя… В таком случае, что мне остается?
— Соблюдать правила, — внимательно посмотрел на меня своими зелеными глазами глава школы.
Затем он поднял трубку телефона, дождался, когда на том конце провода ответят и приказал:
— Игорь, приведи ко мне Егора Парфенова и Кирилла Антропова. Да. Прямо сейчас. Ну и что, что у них урок. Анна Михална знает, что я просто так детей от занятий отвлекать не буду…
Глеб Ростиславович положил трубку и посмотрел на меня.
— Твой отец был хорошим человеком, Костя. Он был умен и многих в свое время заставил служить ему. Но стоило допустить лишь одну ошибку и его не стало. Он был моим другом и из уважения к нему я закрою глаза на то, что ты сделал. И из уважения к твоей смелости и честности. Но только на этот раз. Второго раза не будет. Надеюсь, что мозги своего отца ты унаследовал также, как характер.
Я с благодарностью кивнул.
Это что-то новенькое. В моей прошлой жизни отец рано умер. Но никаких заслуг за ним не числилось. А вот здесь история, видимо, сложилась по-другому. При случае, нужно будет расспросить у матери о нем побольше.
— А теперь, читай, — сказал директор. — Ты должен знать законы школы как «отче наш».
Я опустил глаза на открытый буклет и побежал по своду правил.
Кроме обычных правил поведения, которые запрещают прыгать через ступеньки и хвататься за оголенные провода, тут есть такие пункты, в которых, под угрозой исключения из школы, запрещается пользоваться…боевой магией. Боевой магией, черт возьми!
Я посмотрел на свою руку. Неужели я умею делать нечто подобное? Пускать себе кровь из носа, ломать технику и зажигать в своих зрачках языки пламени? Но как проверить, что я умею? И… У меня стандартный набор способностей или я могу вытворять что-то…эксклюзивное?
Я вернул глаза на страницы буклета и мой взгляд остановился на следующей строчке:
«Также запрещается использовать вне урока такие виды созидательной магии, как иллюзия, создание острых и других предметов, способных нанести увечье ученикам и сотрудникам школы…»
В дверь постучали, что заставило меня оторвать глаза от свода правил.
Директор встал со своего места и, хромая на правую ногу, дошел двери. Открыл. В кабинет директора тут же вошли Кипяток и Антропов. Они озирались так, как будто были в этом помещении впервые.
Школьники сделали несколько шагов вперед и остановились прямо по центру ковра. Как символично. Оба посмотрели на меня. На их лицах читалась ненависть. Однако она пропала, как только Глеб Ростиславович вернулся на свое место и теперь мог видеть их. Да уж. Сильно я разозлил этих парней.
— Егор, — директор обратился к Парфенову. — Как давно ты читал правила поведения в школе для одаренных?
— Я их знаю наизусть, господин директор, — прилежно ответил Кипяток.
Он прямо невинная овечка. И как можно быть такой двуличной тварью? Сейчас он и вправду выглядит так, что это я самое большое Зло из всех существующих Зол на этом свете. А не он.
— Знаешь, значит… — директор постучал тростью по полу. — А о драках на территории школы там что-то сказано?
Парфенов бросил на меня многозначительный взгляд. Явно не ожидал, что я обо всем расскажу. Знает, что кара за такое нарушение серьезная. Только я об этом не знал, а потому сознался. Да и директор мне выбора не оставил. Исключение из лицея — это суровый приговор.
— Ну? Чего молчишь? — повторил Глеб Ростиславович более твердым голосом.
— Там сказано, что драки на территории школы запрещены, господин директор, — растеряно ответил Кипяток.
— Тогда почему вчера вы с учеником Ракицким их нарушили? — повторил он еще более грубым тоном.
Кипяток молчал. Он опустил голову и смотрел под ноги.
Тогда директор сделал несколько шагов вперед и встал прямо перед местными хулиганами.
— За нарушение любого правила я имею право исключить любого одаренного из школы! — заявил он. — Будь он хоть Господь Бог! Вы позабыли, куда отправляют тех, кто не смог учиться в обычной школе? Тогда я вам напомню! Еще месяц не прошел, как Свиридов уехал на Казачью Заставу! Хотите следующими пополнить ряды Защитников?
Глеб Ростиславович замолчал, подошел к аквариуму с рыбками, открыл ладонь и корм из небольшой баночки потянулся к его руке. Я в очередной раз не поверил своим глазам. Затем он открыл крышку и навесил руку над водой. Песчинки корма осыпались на гладкую поверхность и рыбы принялись обедать.
— Любым поступком, которое нарушает порядок в лицее, — продолжил лекцию директор более спокойным тоном. — Вы не только обрекаете себя на тяжелую судьбу, но еще и показываете свое неуважение к правилам, учителям и директору школы. А теперь скажите мне, одаренные. Как долго я захочу держать здесь тех, кто нарушает дисциплину и подрывает репутацию школы?
После того, как голос директора перестал громыхать, через открытую форточку с улицы стали доноситься голоса первоклассников, прыгающих на площадке — видимо, у них была физкультура.
— Антропов… — проговорил глава школы и повернулся к длинноволосому дружку Кипятка.
Затем он подошел к нему и выдернул у него из кармана белый, испачканный в крови платок. Развернул его. Мне показалось что что-то шепнул и в этот же миг кровь с белой ткани испарилась. Я мотнул головой, в надежде прийти в себя. Но мне не привиделось. Платок действительно стал чистым. И никакая тетя Ася не нужна.
— Использование иллюзий в стенах школы запрещено, — сказал он. — Глупо надеяться на то, что вас не уличат во лжи. Вы еще дети! Стоит помнить об этом, когда начинаете использовать магию в корыстных целях, — напомнил глава школы.
Сейчас в кабинете директора снова воцарилось молчание. Все стояли с опущенными головами в ожидании приговора. Справедливость восторжествовала и каждый получил по заслугам. Но вот какой ценой?
— Еще хоть одно нарушение и вы будете исключены. Это касается каждого! — директор бросил свой взгляд на меня. — А теперь ступайте на урок. С завтрашнего дня и до конца недели вы дежурите в столовой и не посещаете занятия. Все. Втроем! Пока не научитесь уважать друг друга.
А вот и наказание… В свое время дежурство в столовой мы ждали с особенным нетерпением. Но это будет первое дежурство, которое я буду ждать как казни. Перспектива провести три учебных дня в компании этих аристократов меня не радует. Но должно быть интересно… Все-таки сейчас у всех нас связаны руки.
Каждый из нас кивнул, в знак понимания наказания и мы пошли к выходу. Пока толпились в проходе, кто-то из этих двух шепнул мне:
— Стукач!
Похоже теперь Парфенов с Антроповым ненавидят меня еще больше. Посмотрим, чем это обернется. Но на некую Казачью Заставу никто ехать не хочет. Значит теперь я в относительной безопасности и первая задача в этом мире — постоять за себя, — выполнена.
Директор проводил нас до класса на четвертом этаже, постучал и открыл дверь.
— Анна Михална? — проговорил он учтиво. — Я вам трех гавриков возвращаю, можно?
Женщина лет сорока, с чертами лица Джулии Робертс — большим ртом, кудрявыми волосами и в очках, посмотрела в нашу сторону строгим взглядом и кивнула. Затем, не дожидаясь, когда мы усядемся на свои места, продолжила что-то рассказывать.
Но я не слушал. Появилась проблема поважнее. Где я. Черт возьми. Сижу?!
Кипяток и Антропов сразу ушли и приземлились — что неудивительно, — за одну из последних парт. Вместе. Я же, застыл у доски и быстро побежал взглядом по классу.
Три ряда парт. Я совершенно точно в прошлой жизни сидел за третьей партой в первом ряду. С Игоряном. Но сейчас Игорян одет в костюм и сидит с Алиской. Но она одета обычно. Значит аристократы с челядью за одной партой все-таки уживаются. Следовательно, я могу сидеть на любом из свободных мест. А сейчас их всего три.
Вариант А. Дмитрий Солонин. Всегда был самым загадочным парнем в классе. Отвечал только, когда спрашивали. И только учителям. Я один раз видел, как его встречала бабушка из школы. Вся в черном и черной вуалью на лице. Все одиннадцать классов он учился отвратительно, хотя делал вид, что слушает все и всегда выполнял домашнее задание. Но всегда неправильно. Толи умом обделен, толи проблемы какие в семье. Мог ли я подружиться с ним в этом мире? Вряд ли. В моем он всегда за партой сидел один.
Вариант Б. Ян Калачевский. Веселый парень. Наполовину поляк. Всегда любил отпустить острую шуточку во время лекции, и тогда весь класс заходился хохотом. Вместо того, чтобы записывать под диктовку, он рисует трансформеров на последней странице тетради. Лучше всего подходит на кандидатуру моего соседа по парте, если бы не одно «но». Его предки запрещали ему общаться со мной. Почему-то считали, что я из неблагополучной семьи и поэтому обязательно научу его курить сигареты или нюхать клей. Конечно, это были только их закидоны, но, так или иначе, общения со мной он стал избегать.
Вариант В. Жанна Клаус. Еврейка. Всегда больше общалась с парнями, чем с девчонками. Учились курить за школой мы все вместе. Да и симпатизировала она мне всю школьную жизнь. Это я сейчас понимаю, а тогда мне казалось, что всякие сладости, подкиданные в портфель, дружеские валентинки, совместные прогулки домой из школы — это все само собой разумеющееся. Хотя на самом деле именно это и было истинным проявлением ее интереса.
— Ракицкий, — выдернула меня из мыслей Анна Михайловна. — Я тебя к доске не вызывала. Что ты стоишь как тополь на Плющихе?
— Можно схожу тряпку намочу? — вспомнил я вдруг дело, которое дало бы еще некоторое время на то, чтобы принять окончательное решение.
— Мы же не намочили! — вскинула учительница руки. — Только и ждали Ракицкого, чтобы магию воды использовать. Садись! Повелитель стихий…
Весь класс захихикал. А я понял, что сболтнул чушь. Действительно, если они тут могут водой повелевать, то им не очень-то и нужна эта негласная должность. И предложение намочить тряпку, едва зайдя в класс, было так себе.
Я кивнул и выбрал третий ряд. Ян или Жанна. Солонина отбрасываю сразу. Либо за пятую парту к Яну, либо за третью к Жанне. И весь класс, как на зло, смотрит за мной. Побочный эффект моего вчерашнего геройского поступка.
— Привет! — произнес я.
Затем упал на стул рядом Жанной и закинул на стол портфель, чтобы достать из него учебник по…какой там предмет?
— Ты чего, Ракицкий? — шепнула аристократка недоумевая.
Черт. Значит ошибся. Ну что теперь. Остается только вести себя, как ни в чем не бывало и снова подружиться с ней. Если, конечно, ее синяя форма не сделала из нее стерву.
— А что не так? — посмотрел я на соседку не менее недоумевающим взглядом.
— Да ни че… — замялась она. — Просто Солонин еще приревнует.
Я посмотрел на чудика из другого ряда. Он глядел на меня большими глазами и мимикой вопрошал. Я сориентировался и махнул ему рукой, мол, потом поговорим.
Вот и поворот. Самый невероятный вариант оказался правильным. Ну что ж, может оно и к лучшему. Интуиция никогда не была моей сильной стороной.
— У нас традиционные дружеские отношения, можешь не переживать, — ответил я Жанне на комментарий про ревность Солонина.
Она пожала плечами и уткнулась в тетрадь. Карандаш бил по открытым листам, показывая, что девчонка-то на нервах. Значит, чувства из истинного мира остались. Это уже хорошо.
Я посмотрел на доску. Там была начерчена какая-то формула, а сверху написано название предмета. Порталогия.
— …и помните, вы можете черпать свою силу только из порталов, — произносила свою речь Анна Михайловна. — И должны уметь в любой момент разорвать завесу и напитаться энергией. Сегодня мы научимся открывать порталы с помощью воды. Есть желающие к доске?
Я осмотрелся. Желающих, как всегда, не было. Был бы я хоть немного в теме, то вызвался бы. А так…Я даже вон учебник в портфеле найти не могу.
— Ракицкий! К доске.
Анна Михална, как ее называет директор, смотрела на меня и хлопала своими большими глазами.
— К доске, Ракицкий, — повторила она. — Уши сегодня мыл?
— Э-э-э-э… — протянул я.
Нет, мне выйти проблем не составляет, а вот давать лишний повод некоторым аристо подначивать меня — не очень хочется. Одаренный, не умеющий вскрывать какую-то завесу. Наверняка, все ученики хорошо с этим справляются. Выйду туда, не смогу совершить простейший трюк и тут же стану посмешищем. Что бы придумать?
— Можно я! — выкрикнула моя соседка по парте и вытянула руку.
— Клаус?
— Да, Анна Михайловна. Позвольте мне. Я очень хочу.
Учительница внимательно посмотрела на нас обоих и согласилась.
— Ну хорошо, Жанна. Выходи, — затем перевела взгляд на меня. — Ракицкий, пойдешь следующий.
— Не благодари, — шепнула мне девчонка и заставила встать с места, чтобы она смогла пройти.
Я выдохнул. И откуда она узнала, что я чайник в этом деле? Нужно будет не забыть сказать ей спасибо.
То, что происходило дальше я видел только краем глаза, потому что во всю уже листал учебник по Порталогии в поисках того, как создавать эти чертовы порталы.
Анна Михайловна протянула моей соседке стакан воды, сделала несколько наставлений, и та закрыла глаза. Затем она медленно вдохнула, протянула руку в сторону — ее пальцы были сложены в определенный знак, — потом дважды ударила по воздуху возле себя и в следующее же мгновение пространство буквально разорвалось, явив небольшую сверкающую трещину на том месте, куда только что ударила Жанна. Я посмотрел на стакан — теперь он был пуст.
Все ученики смотрели на это событие вполне обыденно. Некоторые, вообще положив головы на руки или подбородки на ладони, умудрялись зевать, находя зрелище скучным и надоевшим. Для меня же это был какой-то новый уровень…физики что ли? Только что, на этом самом месте не было абсолютно ничего. Пустое пространство. А теперь, эта самая завеса порвалась и из другого измерения — или не знаю, что по ту сторону, — в этот мир через узкую расщелину рвется серебристо-синий свет.
Клаус подняла руку и коснулась этого явления. Ученики лениво захлопали, повторяя движения Анны Михайловны. В этот же момент разрыв закрылся, как будто отдав всю энергию одаренной. Я лишь успел разглядеть в зрачках Жанны крутящиеся сверкающие молнии, когда она садилась на свое место.
Но времени на то, чтобы ошарашено смотреть на соседку по парте у меня не было. Если верить обещанию учителя, я следующий.
— Как вы поняли, ничего сложного в этом нет, — проговорила Анна Михайловна. — Вы используете энергию воды, чтобы открыть разрыв, а затем восполняете свои силы из него. Конечно, через такой разрыв вы не восполните много Сил. Но иногда и этого достаточно. Естественно, законом Российской Империи, строго запрещено пользоваться крупными водоемами. Но никто вас не накажет, если, при необходимости, вы наберете из местного пруда маленький стаканчик воды и используете ее.
Ученики восприняли фразу как шутку и посмеялись. А я уже вовсю изучал параграф, в котором объяснялся порядок открытия разрывов. Боже, храни содержание учебника на последней странице.
— Ракицкий, теперь твоя очередь, — сказала Анна Михайловна. — Выходи к доске.
Я применил старый прием. Медленно вставать с места и до последнего пялиться в книгу, чтобы успеть дочитать абзац. Но на этот раз абзац был мне не так интересен, как рисунок под ним. На изображении было видно, каким образом одаренный должен скрестить пальцы, чтобы нарушить целостность завесы.
— Раки-и-и-цкий, — напомнила о себе учительница. — Ты там сейчас глаза оставишь. Выходи. Или тебе особое приглашение нужно?
Вроде все. Я закрыл учебник и пошел к доске.
— Ты видел, что делала Жанна? — спросила меня Анна Михайловна, подала стакан с водой и не дожидаясь ответа продолжила. — Сделай то же самое. Используя энергию воды, открой разрыв и зачерпни оттуда Силу.
Я сосредоточился, как было написано в учебнике. Для этого закрыл глаза, как это сделала ученица до меня. Затем, в определенном знаке, скрестив пальцы дважды ударил по пространству рядом с собой.
Звук электрического тока, внезапно вскрывший завесу, заставил меня вздрогнуть. Благо в стакане вода уже испарилась и разливаться на пол было нечему.
Класс захлопал, вновь беря пример с учителя. Не хлопали только несколько людей. Мои главные «друзья». Но они не хлопали никому, поэтому потеря была невелика.
Однако в данный момент меня больше интересовало то, что сверкало маленькими молниями в пространстве совсем рядом со мной. Я знаю, что мне нужно всего лишь прикоснуться к разрыву и набрать оттуда какую-то Силу, но все-равно немного жутковато. Словно меня просят дотронуться до оголенного провода. И я, заведомо зная, что это может кончиться плохо, все равно должен это сделать.
— Молодец, Костя, — похвалила меня Анна Михайловна. — А теперь прикоснись к разрыву и садись.
Но я медлил. Тянул руку, но медлил.
— Ну сегодня с тобой точно не все в порядке. У тебя, случайно, нет температуры?
Это уже действительно выглядит странно. Нужно прыгнуть в омут с головой и перестать привлекать к себе внимание.
В тот самый момент, когда учитель прикоснулся к моему лбу, я собрался с духом и дотронулся до разрыва. Яркая вспышка ослепила меня, а когда зрение вернулось я почему-то смотрел на себя со стороны.
Закатив глаза, Константин Ракицкий стоял у школьной доски и не шевелился. Интуитивно я попытался отдернуть руку Анны Михайловны, приложенную к моему собственному лбу, и…получилось! Затем я поднял голову и увидел всех учеников, которые со скучным видом наблюдали за происходящим.
Черт возьми! Я в теле училки по Порталогии! Как я здесь оказался? Как мне вернуться обратно? И что вообще делать? Окажись я в такой ситуации в своей прошлой жизни, я бы непременно отправился в укромный уголок и сделал то, о чем мечтали все мои одноклассники — поднял бы блузку и взглянул на то, что под ней. Но сейчас другие вещи волновали меня несколько больше.
Паника, захватившая мой разум на несколько секунд, кажется, заставила щеки учительницы покраснеть. Но я быстро взял себя в руки и решил доиграть за нее. Благо за последние сутки уже научился.
— Что это с ним? — спрашиваю я встревоженным голосом учительницы и окидываю взглядом учеников.
Все мои одноклассники медленно поднимаются со своих мест. Встают даже те, кто не хотел. Просто потому, что другие загораживают им обзор.
— Парфенов! А ну-ка быстро принеси сюда стул! — приказываю я, даже не сомневаясь в своем выборе.
Уже через несколько мгновений Кипяток тащит старый советский стул и ставит его так, чтобы я мог усадить собственное тело.
— А теперь принеси стакан воды, с моего стола.
Интересно получается. Я могу говорить за другого человека, двигаться и даже не уступать собственного тела взамен. Судя по всему, моя тушка сейчас просто находится в трансе и ждет возвращения пилота. Черт возьми…Сколько возможностей с этой способностью у меня открывается… Надо будет прочесть в правилах, запрещено ли это? Нет. Конечно, запрещено. Но знает ли кто-нибудь об этой моей маленькой способности?
Парфенов принес стакан. Я набрал полный рот и брызнул себе в лицо. Эффекта нет.
— Парфенов, — сказал я строгим голосом учительницы. — И Антропов. Вы оба. Несите Костю в медпункт. Сейчас же.
Я едва успел схватить себя за руку, чтобы помочь аристократам аккуратно взять меня, как в этот же миг «связь» оборвалась. Все что было — встревоженные голоса школьников, мельтешение Кипятка и Антропова, взгромождающих мои руки на свои плечи, звучащий из коридора звонок на перемену — все это в один момент накрылось кромешной тьмой.
— Нашатырь поможет, — слышу женский голос, сквозь сон.
В нос бьет сильный запах нашатырного спирта, что заставляет меня открыть глаза и поморщиться.
Лежу на кушетке. Надо мной белый потолок. Справа стоит медсестра и держит в руке вонючую ватку. Рядом топчется Анна Михайловна и грызет ногти, покрытые вульгарным красным лаком.
— Наконец-то! — облегченно выдыхает она.
— Как себя чувствуешь, Костя? — добавляет Светлана Викторовна. Школьный медик. Молодая блондинка с щербинкой между зубов.
— Голова кружится, — отвечаю я, тоже перепугавшись за собственное состояние.
Нос что-то щекочет. Тяну руку, но медсестра тут же останавливает ее.
— Подожди пока. Там вата. Кровь должна остановиться.
Кровь?! Черт… А откат у этой способности убийственный. В прямом смысле этого слова.
— Что произошло? — спросила медсестра у Анны Михайловны, как только поставила мне градусник.
— Не понимаю, — ответил учитель по Порталогии. — Он как пришел на урок, так начал вести себя странно. А потом мы во время короткого контакта с разрывом… Да я и сама не помню. Все так быстро произошло. Стоял совершенно нормальный, а как завесы коснулся все. Помню только как мальчики его уносят, и мы бежим к вам.
Значит память все-таки отшибает. Это даже хорошо. Никто меня не прижмет за то, что я в тело учительницы залазил. Нетрадиционным способом.
— А ты, Костя? Можешь что-нибудь добавить?
Я пожал плечами.
— Все так и было, Светлана Викторовна.
Медсестра надевает мне на руку прибор и меряет давление. Спустя несколько секунд вынимает из ушей стетоскоп и пристально смотрит на меня.
— Что думаете? — нетерпеливо спрашивает Анна Михайловна.
— Надо на обследование. Сейчас даже не возьмусь сказать. Возможно, это последствия вчерашней драки, как и предположил директор.
Ясно. Глеб Ростиславович тут уже побывал. Тем лучше. Может спишут все на то, что я головой сильно ударился?
— Понаблюдать надо, — говорит фельдшер. — Костя, я сегодня тебе справку выпишу, на освобождение от учебы. Иди домой и отдохни. Маме твоей сейчас позвоню и все объясню.
— Нет, — возразил я и добавил: — Мать сегодня уже с утра пьет. Вы лучше мне расскажите, а я передам. Ей или сестре.
Светлана Викторовна посмотрела на меня с сочувствием, а затем кивнула и ответила:
— Если почувствуешь себя не важно — голова закружится, тошнота, жидкий стул, сразу в скорую звоните. И, конечно, завтра лучше в больницу на прием записаться. Пусть проверят реакцию на контакт с завесой. Это тоже может быть. Давай градусник.
Я вынул из подмышки мировой ртутный прибор и протянул блондинке в белом халате.
— Температуры нет. Хм.
Прозвенел длинный звонок и топот сотен учеников тут же пронесся по коридору.
— У меня уже урок начинается, — немного робко произнесла Анна Михайловна. — Я тогда пойду…если уже не нужна?
— Да, конечно, — встрепенулась, погруженная в свои мысли медсестра и прошла за свой стол.
Она выписала мне справку об освобождении от учебы на этот день, наказала что делать в случае ухудшения здоровья, и отпустила.
— До свидания, Светлана Викторовна! Не волнуйтесь, все будет хорошо, — попрощался я и вышел за дверь.
Если честно, у меня уже руки чешутся от того, как сильно я хочу проверить была ли это случайность или моя способность вселяться в других людей действительно существует.
— Ну, наконец-то, — протянула сидящая в коридоре на низкой скамейке Клаус. Она поднялась с места и вручила мне портфель с моими вещами. — Твои дружки все смылись еще до звонка и даже не подумали забрать твой портфель.
— Они такие, — улыбнулся я и забрал свои вещи. — Спасибо, Жанна.
— Пустяки, — махнула рукой она. — Что сказали? — кивнула подбородком в сторону медпункта. — Жить будешь?
— Сказали, что, возможно, это из-за вчерашней драки с Кипятком. Переживать не о чем.
— Ну, хорошо, — ответила она. — Тогда идем? История уже началась.
— Меня освободили, — я тряхнул пожелтевшей справкой. — Сказали лучше сегодня отлежаться дома.
— Эм… Тогда ладно… До завтра.
Жанна вскинула лямки от своего рюкзака на плечи и заторопилась по коридору.
— Клаус! — окликнул свою новую подругу я. Она обернулась. — Пообедаем завтра вместе?
Аристократка растерялась, затем кивнула несколько раз и пропала в темноте лестничной клетки.
Я забрал пуховик из гардероба и поспешил на стадион. Никакой физкультуры сейчас здесь не было. Все школьники на уроках в здании. Лишь какой-то мужик прогуливается со своей колли за забором.
Я несколько раз свистнул.
— Бобик! — свистнул еще. — Бобик! Ко мне!
Дружелюбного пса долго ждать не пришлось. Уже через пару секунд кто-то уткнулся мне в спину и громко задышал.
— Привет, малыш, — я потрепал по голове животное, а он, как всегда, улегся на спину и подставил мне живот. — Сейчас ты поможешь мне кое-что проверить, ладно?
Пес вскочил на лапы, пригнулся и игриво виляя хвостом, подставил морду.
Я встал на одно колено и погрузил руку в лужу. Прикрыл глаза, сделал соответствующий жест свободной ладонью и два раза стукнул по воздуху. Разрыв появился. Как два пальца. Покажите мне однажды, и я быстро усвою эту вашу…магию.
Теперь я, уже не робея, прикоснулся к разрыву. Почувствовал прилив Сил. Тяжесть в висках и бессилие в теле улетучилось также быстро, как иссохла лужа. Тогда я медленно потянул руку к голове пса. Медленно. Еще медленнее. Сглотнул и, наконец, дотронулся до Бобика.
В этот же момент короткая вспышка помогла мне очутиться в теле пса. Мое тело, также замерев в исступлении продолжало глядеть в бездну белками глаз.
Я попробовал повилять хвостом. Тень, от светящего солнца, дала знать, что получилось. Затем сорвался с места и побежал обратно к зданию школы.
С торца есть вход в столовую, через который отгружают продукты. Он был открыт всегда. Даже после обеда. Потому что повариха тетя Люда, пользовалась каждой свободной минутой, чтобы выйти на крыльцо и сделать пару затяжек.
— Здорова, пес! — буркнула она и затянулась.
Я уткнулся мордой в ее ногу и проскулил.
— Да отстань ты, нечистая сила! — тетя Люда затянулась снова. — Нет у меня жратвы. Дети все съели. Понял?
Я не сдавался.
— Ох, хитрая морда, — любя, бросила она и с сигаретой в зубах прошла внутрь. — От сердца отрываю.
Она вынесла пакет, достала из него литровую банку, открыла крышку и вытащила оттуда сосиску в тесте.
— На! Держи! Сама сегодня не доем, а тебе дам! Вспомню еще тебя вечером добрым словом. Вымогателя!
Я схватил сосиску зубами, повилял хвостом и побежал прочь.
— Вот! Все вы мужики такие, — крикнула она вслед и стряхнула пепел с сигареты. — Получите, что хотите, яйцами напоследок помашите и сматываетесь.
Я вернулся к себе, застывшему в одной позе, и дотронулся головой до ладони. Вспышка и я снова в своем теле. Получилось. Только кровь из носа побежала. Надо бы остановить.
Я вырвал из первой попавшейся тетради чистый лист и приложил. Вот подорожника-то под рукой нет. Он бы точно исцелил.
Смотрю на пса. Он до сих пор держит сосиску в тесте в своих зубах. Я беру ее и отламываю ту часть, которая еще не успела побывать в его пасти. Кидаю ее себе в рот, а остальное отдаю Бобику. Заслужил.
— Можно, парень! — командую я и пес тут же начинает радостно жевать лакомство.
Вот тебе и второй шанс. Возможность вселиться в тело любого и провернуть за него пару дел. Вот только откат сильный и черт его знает что случиться, если лишнего времени под другой крышей проведешь. Но способность, явно, полезная. Что может сделать десятилетний парень, чтобы изменить свою жизнь? Мало чего. А что может сделать этот же мальчик со способностью вселятся в тела, например, аристократов? Это уже интересно.
Не оставляя мыслей о том, какая сила у меня теперь появилась, я вскоре оказался перед дверью в свою квартиру. Вот только не успел открыть замок, как с той стороны донесся истошный крик. Кричала мать.
Я тут же открыл дверь и своим появлением буквально остановил кулак, летящий ей в лицо. Отчим держал маму за волосы и собирался ударить снова.
— Отпусти ее! — выкрикнул я, подбежал ближе и попытался оттолкнуть отчима.
Таким бессильным я не чувствовал себя еще никогда. Это действие не оказало абсолютно никакого эффекта. Как будто я просто попытался толкнуть бетонную стену.
— Отойди, шкет, — оголтелый мужик размахнулся и дал мне пощечину.
От удара мне пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы не упасть. В голове затрещало.
— Отдавай деньги, тварь! — крикнул он на мать и ударил ей кулаком по лицу.
Когда она осела, он вырвал пачку купюр из ее сжатого кулака, оттолкнул меня в сторону, взял свою куртку с вешалки и вышел за дверь.
Теперь мы остались в квартире только вдвоем. Уткнувшись в ладони, мать старалась сдержать свои слезы, но короткие вздохи все равно выдавали ее.
В каком же дерьме мы находимся… И как можно продолжать так жить? Нет! Я никому больше не позволю трогать мою семью.
Обозленный на весь мир и, настроенный решительно, я прошел мимо сидящей на полу матери прямо на кухню. Взял со стола недопитую бутылку водки и вылил содержимое в раковину. Затем вернулся к двери, закрыл ее на несколько замков и старую-добрую цепочку. Подошел к матери и положил руку ей на плечо. Некоторое время молчал, пытаясь обрести душевное равновесие, чтобы не сорваться и не наговорить глупостей. Ей и так досталось. Любые нравоучения сейчас не пойдут на пользу. Да и кто я такой, чтобы меня слушать.
— Ты еще собираешься пускать его в нашу квартиру? — спросил, наконец, я.
Она отрицательно помотала головой.
— Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, — я присел и посмотрел в ее красные глаза. — Если он еще раз вернется сюда, то ты вызовешь по…милицию. Хорошо?
Она кивнула.
— Да, хорошо.
Не верю. Вот ни капли. Знаю, что пройдет время, злость утихнет и этот ублюдок снова, как только закончатся деньги, припрется. И мать пустит его. Из жалости. И плевать ей будет на обещание мне. Тут нужен другой подход.
— Машка где? — спросил я, когда мать еще больше успокоилась.
— Она сегодня не вернется. Ночует у Вадима.
У Вадима? Проводит с этим хахалем вторую ночь подряд?
— Хорошо, — проговорил я. — Тогда ты езжай к бабушке…
— Нет, — помотала головой она. — Я тебя одного не оставлю.
— Меня тоже дома не будет. Я сегодня у Женьки ночевать буду. А дверь закроем, чтобы он попасть не смог.
— У него ключи есть.
— Нет, — ответил я и бросил взгляд на советскую тумбочку у входной двери. — Он не подумал о том, чтобы их взять. Торопился потратить твою зарплату.
В следующий момент из детской комнаты донеслось «мяу». Я бросил взгляд туда и увидел свою старую кошку. Матильду. Чисто белого окраса. Я смотрел на нее и тут же вспомнил, как мне пришлось попрощаться с ней в том мире, когда ее час пришел.
Какие-то смешанные эмоции сейчас я испытывал. У меня был пес в истинном мире. Живой, здоровый и верный. Я люблю его и…наверное…мысль, что мне приходится сейчас заменить Дога на Мотю…Не знаю. Все это очень странно. В отношении к людям такого нет.
— Кс-кс-кс, Мотя, иди сюда, — подозвал я кошку.
Но Матильда продолжала неподвижно стоять и недовольно вилять хвостом.
— Есть хочет, — пробубнил я себе под нос.
В следующие полчаса, я помог матери собраться, накормил кошку, перекусил сам, вторым блюдом по популярности в моем детстве — бутербродами с салом. А затем мы вышли из дома.
— Есть деньги на проезд? — поинтересовался я, когда мы подходили к остановке.
— Осталась мелочь, — она порылась в кошельке и прикинула хватит ли на дорогу.
Сегодня я выиграл и мог бы добавить, но ее зависимость от алкоголя не позволила это сделать. Дам, и пропьет. Пусть лучше останутся на более благие дела, которыми сейчас и займусь до уезда родителей Жендоса.
Мать села в троллейбус, помахала мне оттуда, двери закрылись, и он уехал.
Я почувствовал облегчение. Как всегда в детстве, когда играл с парнями на площадке, а она проходила мимо и обращалась ко мне. Не знаю, одному мне стыдно было перед друзьями за родителей или у кого-то тоже были такие чувства. В любом случае, любителей пообщаться с предками, когда ты в компании друзей, в нашем дворе было не много и каждый старался закончить беседу как можно быстрее.
Я сел на скамейку на остановке и принялся думать, куда я могу инвестировать свои триста десять рублей, чтобы уже завтра у меня их стало больше.
Можно было бы поставить ставку на какое-нибудь спортивное событие, да вот только промежуточных громких игр я не помню. Чемпионат мира по футболу во Франции девяносто восьмого года уже прошел. И я точно помню, что в нем победила Франция. У меня даже дома тетрадка валяется, куда я записывал результаты всех матчей. Ближайшее же событие, на котором я могу улучшить свое финансовое состояние — это чемпионат Европы по футболу, где тоже победила Франция. Но до него еще два года. К тому времени нужно накопить побольше денег, чтобы выигрыш сделал из меня миллионера. Так. А что еще?
МММ? Тоже не быстро, да и не совсем помню, когда эта финансовая пирамида рухнула. Кого-то шантажировать или продавать тексты будущих хитовых песен, тоже как-то не по-человечески. Н-да.
Сигнал, раздавшийся из одной из машин, переезжающих перекресток, заставил меня повернуть голову направо. Туда, где на небольшом деревянном ящике сидела бабушка и торговала семечками. Лет двадцать таких не видел. Может купить? Помогут думать.
— Здравствуйте! — я подошел к бабуле и сунул руку в задний карман. — Сколько стакан семечек стоит?
— С солью или без?
— Давайте с солью. Гулять так гулять.
— Два рубля будет, — ответила бабуся и тут же запустила граненый стакан в мешок с семечками, чтобы удовлетворить своего клиента.
Я достал пачку смятых купюр, расправил одну из них — десятирублевую, и протянул продавцу.
Бабуля высыпала семечки мне в карман и сдала сдачу.
— Спасибо! — поблагодарил я.
— Да не за что! — махнула рукой она и когда я уже отвернулся вдруг окликнула меня: — Сынок!
— А? — я обернулся.
— А котенок тебе не нужен?
— Н-е-е-е, — тут же протянул я. Но в друг меня посетила интересная мысль и я спросил: — А почем?
— Бесплатно отдаю. Топить жутко не хочется.
Я щелкнул семечку и вернулся к самобытной лавке.
— А где они?
— Да тута.
Бабуля расстегнула большую серо-синюю сумку в клетку, и я заглянул внутрь.
— Так это ж шотландцы. Вислоухие!
— Шотландцы, британцы, американцы, мне — все одно. Лишь бы топить не пришлось, — выдохнула она.
— Бесплатно говорите… — задумался я.
— Да-да. Только, чтобы обратно не нес! Если родители спросят откуда, скажешь, что нашел.
Я почесал затылок.
— Подождите-ка.
Я побежал к киоску с печатной продукцией, стоящему через дорогу. Все такие исчезли в моем мире через несколько лет после появления интернета. А сейчас стою перед ларьком и как будто даже чувствую запах бумаги, доносящийся изнутри.
Встаю на носочки, чтобы смочь разглядеть названия газет. «Известия», «Работа сегодня», «Спид-инфо», «Playboy» — самый заветный из представленных здесь. Мы скинемся на него еще через пару лет, а потом мамка Жендоса найдет этот журнал у него под кроватью и проведет беседу о сексуальном воспитании. Мы будем истерично ржать, узнав эту историю. Хотя в тот момент на самом деле победителем будет он. Великий Знающий что делать с пестиком и тычинкой. А вот и то, что я искал.
— Здравствуйте! — я постучал в окошко. — Газета купи-продай в какую цену?
— Три рубля, — ответила продавщица в очках с толстыми линзами.
— Дайте одну, пожалуйста.
Я достал из кармана мелочь и протянул в окошко. Продавщица взамен отдала мне газету. Не отходя далеко, я тут же ее раскрыл.
— Диван…телевизор…ковер…
Я пролистал все актуальные объявления и не нашел ни одного связанного с животными.
Ну, правильно. В такие времена отдать в «добрые руки» считалось лучшим способом избавиться от лишнего рта. И чаще всего люди пользовались сарафанным радио. Если я подам объявление в газету, то при отсутствии конкуренции вполне вероятно распродам всех котят. К тому же не дворняжки. А шотландские вислоухие.
Я пролистал газету до конца. Здесь был номер телефона, куда нужно звонить, чтобы подать объявление. Я наизусть помнил, где на районе находятся все телефоны-автоматы и вскоре стоял у одного из них и звонил в рекламный отдел местного отделения газеты.
— Как вас зовут, бабушка? — я вернулся к мелкому частному предпринимателю, подкинувшему мне идею.
— Клавдия Петровна, сынок. А чего такое?
— Вы пообещайте мне, Клавдия Петровна, что котят раздавать не будете. Я может их продать смогу. И какие-никакие деньги заработаем.
Бабуля задумалась.
— А сколько ждать?
— Ну неделю, максимум. Вы дайте мне свой телефон. И если через неделю я так и не позвоню — отдать в добрые руки вы всегда успеете.
— Ну… — бабушка помялась. — Ладно. Будь, по-твоему. Мурка хоть с ними еще неделю побудет.
Бабуля написала мне свой номер на куске картона, я сел на следующий троллейбус и поехал подавать объявление. Благо город знал, как свои пять пальцев. И никаких гугл-мапс не надо.
Не знаю, стал бы кто-нибудь принимать заявку у десятилетнего парня, но я решил не рисковать. Недалеко от входа в редакцию газеты мне пришлось применить мои обнаруженные способности, чтобы в теле, какого-то мужика зайти внутрь, заплатить триста рублей за объявление, которое выйдет уже завтра и вернуться обратно.
За каждого котенка я выставил стоимость — триста рублей. И если дело выгорит, то увеличу свои наличные в пять раз. Там, конечно, еще доля бабули, но, если дальше так пойдет, то уже очень скоро у меня появятся основания менять рубли на валюту.
Всеми своими новыми делами я прозанимался почти до восьми вечера и сейчас спешил к Жендосу домой, пока не стукнуло девять и я не попал в лапы этих странных теней. Хотя отчима, разгуливающего по двору, я хотел избежать больше, чем магических тварей.
— Ну, наконец-то! — выдохнул Жендос открывая дверь в свою квартиру.
Я зашел внутрь и улыбнулся тому, что снова очутился дома у Жендоса. Этому сладкому ощущению, что впереди целая беззаботная ночь за фильмами и приставкой. Затем поставил свои ботинки к кроссовкам, скорее всего, Серого. И прошел в комнату.
Парни рубились в танчики на «Денди». И делали это очень громко. Сопровождая воплями каждое успешное действие или потерянную виртуальную жизнь.
Я огляделся. Даже не знаю в каком именно году я перестал сюда приходить. Просто со временем общих интересов у нас с Серым стало больше и третий оказался лишним. Так мы выкинули Жендоса из компании. И, конечно, для этого у нас были еще основания. Есть у хозяина этой квартиры мерзкие черты характера, которые нас обоих раздражали. Жадность, предрасположенность к заговорам, авантюрам и интригам. В общем, почему-то это все оказалось сильно нам не близко. Но хорошо, что сейчас до этих времен еще далеко. Может в этот раз у нас получится сохранить дружеские отношения?
— Пацаны, — я встал перед телевизором.
Но Жендос с Серым завопили и не выпуская джойстики из рук, попытались оттолкнуть меня в сторону. Но тогда я выключил приставку.
— Ну-у-у-у! — заныли они одновременно.
— Пацаны, мне надо с вами поговорить, — сказал я серьезным тоном.
Пора было рассказать друзьям кто я и как сюда попал. Если у меня не будет поддержки в их лице, то я буду разгребать всю эту кучу информации еще долгие годы. А кому я могу доверять, если не лучшим друзьям, с которыми провожу времени больше, чем с собственной родней?
— Поговорить? — разочарованно отозвался Серый. — Я думал мы играть пришли. Это вам завтра во вторую смену в школку. А мне с утра вставать. Хотелось бы успеть пройти до пятидесятого уровня.
— Это серьезно, — я сел перед ними в позу лотоса. — Поклянитесь, что будете хранить мою тайну до самой смерти.
Это была глупая детская клятва, но почему-то мы в нее верили и очень серьезно относились к обещаниям, данным в ее рамках. Парни приблизили свои мизинцы к моему, и мы сцепились ими.
— Клянемся! Клянемся! Клянемся! — трижды повторили мы и заняли свои места.
— Ну? — нетерпеливо спросил Серый.
— Та-а-а-йна, — потер друг о друга руки Жендос. — Так о чем речь?
— В общем… — я не знал с чего начать. — Скажите, мы с вами уже разговаривали когда-то о том, что бы было круто стать взрослыми?
— Не припомню, — ответил Серый. — Но это было бы реально мегакруто! — он почесал свои кучерявые волосы. — Знаете, что бы я сделал в первую очередь?
— Купил бы машину и уехал к бабушке в Казань, — перебил я его.
Серый удивленно посмотрел на меня.
— Откуда ты… — начал он тихо и вдруг почти закричал. — Он мысли умеет читать, Жендос!
Жендос уже набирал полные легкие, чтобы присоединиться к воплям моего второго друга, но я сразу их остановил:
— Не угадали! Короче. Я уже был взрослым, понимаете? Мне было тридцать три года, когда я попал в автомобильную аварию и умер. И потом снова оказался в прошлом. Только в том мире не было никаких аристократов, Силы, и новогоднего бала в Москве…
Я остановился, потому что друзья, слушая мою речь так ни разу и не моргнули. По крайней мере, мне так показалось.
— Эй, вы тут? — я хлопнул по плечу Жендоса.
В этот самый момент они почти одновременно разразились хохотом. Так, что я еле успел увернуться от летящего в меня перемолотого попкорна изо рта Серого. И впервые осознал, что все-таки имею дело с детьми и подход нужен совершенно другой. А главное — терпение. Терпение. Вот чего нужно набраться.
— Ну ты и сморозил, Фунтик, — махнул рукой Серый. — Это ради этого ты приставку выключил?
Ладно. Значит нужно сказать им какой-то факт, который могу знать только я из будущего. Раз того, что я уже сказал недостаточно. Что бы такое вспомнить… Задачка не из легких. Это тебе не пытаться сидя в чужом теле доказать, что ты это ты. Это посложнее.
— Ладно, — я встал с места и подошел к шкафу с видеокассетами. — Жендос. Есть кое-что, что ты сделал в самом юном возрасте, но признался нам с Серым гораздо позднее.
Я достал с полки одну из кассет. «Звездные войны. Эпизод четыре».
— Твои предки терпеть не могут Звездные войны, — начал я. — Да ты и сам недалеко ушел. Еще несколько лет будешь притворяться, что без ума от этого фильма, потому что мы с Серым действительно любим его. И только потом признаешься, что в летние каникулы в девяносто восьмом году, записал поверх одного из эпизодов эротическую сцену из другого фильма, который показывали по телику. И в ближайший год засматривал ее до дыр.
Я достал кассету из коробки и вытащил из видеомагнитофона перемотанные на начало «Доспехи Бога».
— Ставлю? — спрашиваю я.
Жендос весь покраснел от моих слов. Он еще несколько мгновений молчит, затем срывается с места и вырывает кассету из моих рук. Нежно вставляет ее обратно и говорит:
— Ладно! Верю, — ворчит он и добавляет: — Наполовину. А теперь давай что-нибудь о Сером и тогда поверю окончательно, что ты из будущего.
И все-таки у детей нет границ. Любые взрослые попытались бы найти целую кучу оправданий и не остановились бы в доказательствах правоты своих слов. Находя все больше и больше изощренных способов того, откуда я мог узнать правду. Но чтобы поверить в мое возвращение из взрослой жизни детям и этого достаточно.
Я посмотрел на Серого. Кажется его булочки сжались в ожидании огласки какой-то сокровенной тайны. Он относился к своим секретам более трепетно.
— Не помню год. То ли девяносто восьмой, но быть может раньше… — задумчиво произнес я и постучал пальцами по телевизору. — Серый однажды нашел в кармане у отца мелочь. Пять рублей, или около того. Взял, потому что дома никого не было и разрешения спросить было не у кого. А фишки со Стрит файтер купить очень хотелось. Чуть позже, вечером, выяснилось, что отец ничего не заметил. С тех пор началась маленькая криминальная карьера нашего друга, Жендос. Не знаю попался ли ты уже на воровстве, но если не прекратишь, то рано или поздно батя заметит и всыплет тебе ремня.
На Сером лица не было. Жендос же широко открыл глаза и рот, удивляясь новой правде о маленьком воришке.
— Да ну на-а-а-а, — протянул он, начиная нервно хихикать и указывать пальцем на приятеля.
— Все это дело прошлое… то есть будущее, — я взял инициативу в свои руки. — Ну а теперь-то вы мне верите?
Пацаны переглянулись.
— Расскажете, что здесь происходит и откуда в этом мире, черт возьми, магия? — спросил я.
— Откуда появилась магия? — Серый открыл баночку «Пепси» и отхлебнул. — Никто этого не знает.
— Ну хоть какие-то теории есть? — я забрал у него газировку и отпил сам. Тому пришлось открыть новую.
— Кроме этой? — Жендос откашлялся в кулак и начал. — И на седьмой день создал Он Магию. Отныне люди знали, кто прирожден дела творить от имени Его, а кто служить Ему своей верой и правдой.
Это какая-то новая версия библии? Ну правильно. Откуда еще магии взяться, кроме как не сотвориться от руки того, кто вообще создал жизнь.
— А вторая версия? — спросил я. Газировка приятно пожгла горло.
— Жили-были динозавры, — начал Серый. — Никого не трогали. Пока однажды не прилетел астероид и не убил почти все живое на планете.
— А магия тут при чем?
— А магия прилетела вместе с ним, — пожал он плечами.
Не густо. Ну, что есть, то есть. Видимо с этим надо смириться.
— А теперь ты нам расскажи, как там? Во взрослой жизни.
Я уже хотел отмахнуться, как в этот самый момент сработал будильник. Пронизывающий холодным потом, звон.
— Ставни! — вскрикнул Жендос и спрыгнул со своего кресла.
Он побежал закрывать окна по всей квартире, совершенно забыв, о чем мы только что говорили.
— Серый! Закрой тут, Костян на кухне! — раздал поручения он и скрылся в дверном проеме.
Благо в двушке Жендоса далеко бежать не пришлось. Уже через несколько секунд я оказался на кухне и схватился за те самые веревки, с помощью которых днем ранее закрывала ставни моя сестра. Еще раз взглянул на темно-серые облака, наплывающие на ярко светящую луну, и дернул. Наступать на вчерашние грабли у меня желания не было.
— Погодите! Сейчас еще раз проверю, — дотошный Жендос вновь оставил нас с Серым наедине в гостиной, а сам побежал проверять на все ли замки я закрыл дверь, когда пришел.
— Это правда? — спросил шепотом Серый. — Только по честноку? То, что ты уже был взрослым и снова попал в свое тело?
Я, глядя ему прямо в глаза, уверенно кинул.
— Правда.
— Да ты гонишь, — с подозрением бросил он. — Мне-то правду можешь сказать. А над Жендосом прикольнемся. Я тебя не выдам, слово пацана.
— Если хочешь, я могу рассказать еще парочку твоих секретов, — поднял я брови и пристально посмотрел на друга. — Слово пацана, Серый. Я попал в гребанную аварию, умер и вернулся.
Кажется, в этот момент он раз и навсегда поверил в мои слова. Потому что, схватившись за голову упал на кресло и задумался.
— А телка у тебя была? — вернулся в гостиную Жендос, и раздал нам по сахарному петушку.
— Была, — я кивнул и снял защитную пленку с леденца.
Вот они, радости жизни. Леденец на палочке. И вкусно, зараза.
— А вы это…ну…трахались? — спросил он, косясь на меня и засовывая в рот петушок.
— Конечно, — выдохнул я, вполне предполагая все вопросы, которые на меня сейчас посыплются.
Но ответить на них надо. Иначе они ничего нормально мне не объяснят и все время будут пытаться узнать, как оно там — во взрослой жизни.
— Вот, везу-у-у-у-нчик, — протянул Жендос и уселся на соседнее кресло.
Я так и сидел в позе лотоса на полу.
— А красивая? — спросил Серый.
— Пипец какая.
— А денег у тебя много было?
Так. Кажется самые интересные вопросы они уже задали. Проще ответить им одной фразой, затронув сразу все интересующие детали.
— Так, парни. Жена была, секс был, деньги были, но немного. Машина была, но куплена в кредит и не самая крутая. На джип уже не хватило, извините. Я жил полноценной жизнью, пацаны. Но хочу многое изменить. Кроме одного — жена у меня была самая лучшая. И сейчас мне нужна ваша помощь, чтобы всего этого добиться снова, только на этот раз, чтобы было еще лучше.
С улицы раздался хлопок, перебив меня. Я по инерции обернулся и взглянул в загороженное ставнями окно. Повернул голову обратно, на друзей, и понял, что посторонний звук их ничуть не смутил. Значит происходящее сейчас там, в порядке вещей.
— Я хочу попасть на новогодний бал в Москву, — продолжил я. — Там будет моя Настя. Я должен вновь встретиться с ней, понимаете? И влюбить в себя. И вы должны мне в этом помочь.
— Новогодний бал для одаренных? — Жендос нахмурил брови. — И думать забудь. На него поедут Кипяток с Антроповым. И может еще парочка аристократов из школы.
— Но ведь попасть на бал как-то можно?
— Нам — никак. Бастардов туда не берут, Костян. Только чистокровных аристократов. Поэтому и думать забудь, — Жендос увидел дырку на своем носке, и тут же избавился от нее, перетянув с пальца на ступню. — И про бал. И про жену. Мы и аристо — не пара.
Бастардов? Я, это что получается, местный Джон Сноу? И, судя по всему, мой папаня был одним из чистокровных. Хоть какая-то информация.
— И что, ни разу за всю жизнь не было случая, чтобы бастард на новогоднем балу был? — уточнил я.
В возрасте, в котором находимся мы все, до фактов еще докопаться нужно. Сейчас они говорят, что невозможно, а через минуту вспомнят какую-нибудь важную деталь.
— Не-а, — мотнул головой Жендос. — Не было таких случаев.
Я почесал затылок уже придумывая план действий. Хоть Кипятком не притворяйся, чтобы в Кремль попасть. В конце концов, поставить пару подписей, управляя чужими телами не так уж сложно. Сложнее потом сделать так, чтобы подмены не заметили. И не наказали.
— Ну есть один вариант… — вдруг произнес Серый, встал с места и выбежал из гостиной.
Хоть маленькая, но надежда. Серый не только учился на год старше нас, но и, негласно, был самым умным в компании. Он всегда интересовался космосом, смотрел новости, да и в школе был твердым ударником, в отличие от нас с Жендосом. Надежда на него есть. Какая-никакая.
Очень скоро Серый вернулся с рюкзаком в руке, из которого тут же достал какую-то толстую, всю разрисованную тетрадь.
— Это че такое? — нахмурившись спросил я.
— Эта его женская анкета, — поморщился Жендос. — Убери ее обратно в свою дамскую сумочку, не позорь нас! Ладно бы еще не обводил каждую букву своими разноцветными гелиевыми ручками. Девчачья забава!
— Не слушай его, — я махнул рукой на ушастого друга. — Что там?
Серый прошелся по нам подозрительным взглядом и сказал:
— Одна моя одноклассница как-то написала, что ее мечта поехать на новогодний бал в Москву. Да это Юлька Барт! Вы ее хорошо знаете. Тоже нечистокровная. Но в анкете написала, что знает как попасть на бал, и уже копит деньги.
— А ну, дай посмотреть, — нетерпеливо протянул я руку.
— Да, подожди ты, дай найду сначала ее, — отмахнулся умник.
— Если ты, Костян, прикоснешься к этой девчачьей тетрадке, я тебя тоже за пацана считать перестану, — не унимался Жендос, ерзая в своем кресле.
— Ты же сам гигиенической помадой с блеском губы красишь, — повернулся я к нему.
— Да иди ты! Это было всего один раз и то только из-за матери, — начал оправдываться хозяин квартиры. — Она меня не спрашивала, знаешь ли. Сам бы я ни за что…
— Вот! Нашел! — перебил друга Серый и протянул мне открытую анкету.
Не думал, что еще когда-нибудь подержу в руках этот раритет. Несколько сотен раз открытая тетрадь. Листы уже плотно не прилегают друг к другу из-за постоянного интереса владельца и других анкетируемых. Невероятно сложно было устоять перед тем, чтобы не заглянуть на другую страницу и не посмотреть кто же нравится Ленке с первой парты.
— Барт Юлия, одиннадцать лет… Точно она? — я поднял глаза на Серого.
— Ага, — кивнул он. — Читай дальше.
— Хочет стать актрисой, собирает коллекцию пингвинов из киндер-сюрпризов, любит Сфероведение и ненавидит математику. Где там уже про мечты. А, вот. Я мечтаю поехать на новогодний бал для одаренных в Москву. Знаю, что туда пускают только чистокровных аристократов, не тупая. Но у моей матери из прошлой жизни остались связи. Она пообещала купить мне билет и даже добавит оставшуюся сумму, если я буду хорошо учиться, и сама накоплю тоже… — я поднял глаза. — Надо ей позвонить.
— Сейчас? — разочарованно вопрошал Жендос. — Давайте уже фильм смотреть. Мы для чего собрались? А лучше расскажи еще, что-нибудь про будущее. Или про свою телку. Какая самая крутая тачка через двадцать лет?
— У тебя есть ее номер? — спросил я у Серого, игнорируя другого своего друга.
Уже начинал нервничать от того, что знаю в каком направлении двигаться, но чувствую себя бессильным от того, что заперт в этой квартире. Комендантский час, епт!
— У-у, — жуя следующую порцию попкорна, ответил Серый.
— Нет номера? Черт возьми… Может вспомнишь на память?
— Я не так часто ей звоню, Костян. Прости.
Жендос показательно выдохнул, затем вышел из комнаты и очень скоро вернулся, закатив глаза и бросив большой телефонный справочник на пол.
— На! — хмыкнул он. — Не благодари.
— Телефонный справочник! — я кажется даже взвизгнул от того, что госпожа Фортуна на моей стороне.
Целая кладезь телефонных номеров от «а» до «я»! Конечно, многие номера внутри со временем стали неактуальны, но те, кто живет в квартире, по крайней мере, последние лет десять, точно ответят, если я позвоню прямо сейчас.
— А чего ты так обрадовался? — спросил Жендос, присаживаясь на кресло и подгибая ноги под себя. — Че, во взрослой жизни таких нет? — никак не унимался он, хотя все больше узнать о будущем.
— Нет, — протянул я, уже ища фамилию Барт. — Там будут сотовые телефоны, и еще социальная сеть, в которой по имени и фамилии ты можешь найти любого человека. Если он, конечно, там зарегистрировался.
— Социальная сеть? Это как? — спросил любознательный Серый.
— В интернете…блин, сложно объяснить, — я смочил языком кончик пальца и принялся листать дальше, не отрывая взгляда от пожелтевших страниц справочника. — Но вот от этого всего хлама квартиры будут очищены…Вот! Нашел. На какой улице она живет, знаешь?
Я посмотрел на Серого.
— Не знаю я, — пожал он плечами. — Но где-то в нашем районе.
Фамилия Барт не такая распространенная. Тут всего три. И ближайшая семья живет на Карла Маркса.
— Где у тебя телефон? — спросил я у Жендоса.
Он порылся где-то под своим задом и в конце концов достал оттуда трубку от радиотелефона. Мажор. Мог выходить на улицу и разговаривать. Даже, как сейчас помню, вокруг дома такой ловит.
Набираю номер. Гудки.
— Алло?
— Здравствуйте, а Юля дома? — отвечаю я.
— Конечно, дома. Вы, молодой человек, на время давно смотрели?
Что за душная тетка? Мать ее?
— А можно с ней поговорить? — игнорирую я замечание.
— А кто спрашивает?
— Сергей, одноклассник.
Серый тут же начал отнекиваться, как будто это что-то еще решало.
— Сейчас позову. Юля! — голос сделался приглушенным. Видимо мамаша прикрыла рукой динамик. — Юля! Тебя к телефону. Сергей Выхухлев, — а дальше голос перешел на шепот. — Тебе уже мальчики стали звонить. Совсем большая стала. Пригласи его в гости. Вместе уроки сделаете.
— Ма-ма! — послышался недовольный голос Юлии Барт. — Никакой это не мальчик! Звонит в очередной раз, чтобы спросить какое домашнее задание на завтра задали. Алё!
— Юля, привет! Это Костя Ракицкий. Друг Выхухлева.
В трубке молчание. Девчонка явно не ожидала.
— Алло?
— Чего тебе, Фунтик? — наконец, услышал я в ответ недовольный голос.
— Как дела? — попытался успокоиться я и не задавать в лоб вопросы, на которые мне очень нужны ответы.
— Пока не родила! Тебе чего надо?
Я прикрыл рукой динамик.
— А чего она такая злая?
Костян с Серым посмотрели друг на друга и через мгновение заржали, пытаясь закрыть рты себе руками. Я дал одному из них по плечу, чтобы привести в чувства.
— Ты на меня в обиде, да? — предположил я, чтобы потянуть время.
— Чихать я на тебя хотела, Ракицкий. Говори, чего надо, или я кладу трубку.
— Слушай, я это…
Я понимал, что такая реакция одноклассницы моего друга может быть только по одной причине. Я сотворил какую-то дичь. Спрятал какую-нибудь ее личную вещь, написал пошлую надпись в ее учебнике или совершил любую другую шалость. И скорее всего, это потому, что в школе она мне очень нравилась. Да и когда выросла Барт осталась очень сексапильной девушкой. Но кроме, как совершать какие-нибудь пакости, больше никаким образом свой интерес проявить в этом возрасте я не мог. Да и не за чем. Она всегда смотрела на парней постарше.
— Я извиниться хочу, — ответил я и замер, подняв брови и сжав зубы в ожидании ответа.
Попал или нет?
— Принято, — ответила она. — Но в следующий раз можешь даже не звонить. Я все отцу сразу расскажу.
— Хорошо, — медленно проговорил я. — Слушай, как твои успехи по поводу новогоднего бала? Раз уж мы…созвонились. Ты все еще ехать собираешься?
Короткое молчание.
— Опять посмеяться собираешься?
— Нет-нет, — поспешил ответить я. — Я, наоборот, с тобой хочу поехать.
— Ты?! В Москву?!
— Да. Сможет у тебя мама еще и на счет меня договориться?
— Да у тебя столько денег нет…
— А сколько нужно?
— Пятьдесят тысяч, Ракицкий, — вздохнула Барт. — Да и я все равно не поеду в этом году. Оставлю до следующего. Так что…
— А ты почему не поедешь? — удивился я.
— Потратила все, что накопила, — шмыгнула носом она. — Теперь меня мама не отпустит.
— А сколько нужно?
— Еще десять тысяч.
Я некоторое время помолчал. Предложение зрело у меня в голове, вместе с вероятным развитием событий.
— Слушай, — сказал, наконец, я. — Есть предложение.
А дальше была моя первая серьезная детская сделка. Я пообещал дать Барт десять тысяч рублей, если она уговорит свою мать договориться с кем-то там еще и на счет меня. Она пообещала это сделать и на следующий день позвонить, и дать ответ о том, получилось ли. Другое дело, что теперь мне за короткий срок нужно заработать шестьдесят тысяч рублей, тогда как средняя зарплата сейчас вообще на уровне десяти. Если не меньше. Что ж. Это серьезный вызов. Ну, а какие у меня еще есть варианты?
Как только я положил трубку парни вновь набросились на меня с допросами о том, где я возьму столько денег и как оно там, в будущем. Когда вопросы закончились, мы наконец уселись смотреть «Доспехи Бога» и наслаждаться боевыми искусствами.
В полной темноте мы пялились в синий экран, а меня, нет-нет, да посещали мысли о деньгах. О том, как я более-менее легально могу использовать свою новую способность, чтобы разжиться деревянными.
И, конечно, о том, что я могу вселяться в тела других людей, парням я пока не рассказал. Я еще слишком мало знаю об устройстве этого мира, чтобы просто так выдать то, что обладаю такой мощной способностью. Отделаться от просьб продемонстрировать это тут и там будет непросто. Это куда более значимая тайна, чем попаданчество. Предки просто покрутят у виска, если кто-то из них проболтается о том, что Костя Ракицкий из будущего. А вот фокусы с завесой это дело другое. Тут это вполне реально.
На экране была уже финальная драка Джеки Чана, когда телевизор вдруг замкнул, а экран потух.
— Э-э-э-э-э, — Жендос пытается нащупать пульт в кромешной тьме. — Это что еще за фигня?
В этот момент кто-то стучит в дверь.
Мурашки, цепляющиеся за каждую нервную клетку в моем теле, пробегают по спине. Я знаю, что у парней тоже. Потому что все перестали двигаться.
— Это кто? — спрашивает шепотом Серый.
В дверь теперь скребутся. Тихий шорох разрезает острым ножом безмолвную тишину.
— Не знаю, — пискнул Жендос. — Даже ставни рано открывать. Комендантский час еще не закончился.
Что за херня происходит на улице я так спросить и не успел. А теперь этот вопрос встал ребром.
— Кто это может быть? — шепчу я.
— Не кто, а что? — отвечает тихо Серый и тут же умолкает, потому что сквозь замочную скважину в квартиру проникает протяжное рокотание.
— Ты куда? — спрашиваю я, почувствовав, что Жендос встал с кресла и скрепя полом идет в коридор.
— Хочу посмотреть что там, — отвечает отважный рыцарь, мать его.
— А что, если на тебя нападут? — я не перестаю говорить.
— Если это они, то проникнуть в квартиру не смогут. В дверь, как и в ставни влит аргнелий.
Не могу же я отпустить Жендоса одного. Я встаю с пола и бреду следом. Очень скоро мы оказываемся в коридоре, а рокотание и шорох становятся слышны еще четче. Серый останавливается рядом со мной.
Владелец квартиры медленно подходит к двери и в последний раз скрипнув полом, встает на носочки и тянется к глазку…
— Постой, — останавливаю я Жендоса и кладу ему руку на плечо. — Что это?
— Скорее всего, душа смогла попасть в подъезд… — шепчет он.
— Душа? — обронил я.
— Да тихо ты! Спугнешь сейчас! — отмахнулся он, затем убрал в сторону то, что закрывало глазок и посмотрел в него.
Мы с Серым переглянулись. Я видел только, как его испуганные глаза блестят в полной темноте.
— В-а-а-а-у-у, — протянул Жендос шепотом.
В этот самый момент тот, кто был с той стороны сильно ударил в дверь. Так, что наш приятель отскочил. В следующую секунду он воодушевленно рассмеялся. Видимо незваный гость был для него отличным развлечением. И однозначно Жендос чувствовал себя в полной безопасности. В отличие от нас Серым.
— Смотреть будете? — хозяин квартиры отошёл от двери и подтолкнул меня.
— Я туда не пойду, — отказался Серый.
— Ну, а я пойду, — ответил я.
Если Жендос себя так ведет, значит мы действительно хорошо защищены. На самом деле, он тот еще трус. Ну, а я не могу отказаться от того, чтобы посмотреть, что же в этом мире, на хрен, происходит.
Медленно ступая по линолеуму, я подошел к двери, встал на цыпочки и заглянул в глазок. От того, что я там увидел меня в очередной раз бросило в пот.
Черная фигура человека, состоящая из сплошного густого черного дыма. Глаза светятся синим. Я вижу, как его пасть раскрывается в ярости, и в этот момент его рука вновь бьет в дверь.
— Ахаха-ахаха, — веселится Жендос. — Давайте ее подразним! Эту чертову тварь!
Он тут же сорвался с места и убежал на кухню. Рокотание с той стороны усилилось и скрежет нетерпеливого гостя тоже.
— Какого черта ей здесь надо? — пробормотал испуганный Серый.
— Никогда еще такого не случалось? — спросил я у него, не выпуская из виду тень и все еще смотря на нее одним глазом.
— Никогда, — сухим голосом ответил мой друг.
— Кто они вообще такие? И откуда появляются? Куда уходят?
— Считается, что разрывы, из которых мы черпаем энергию, чтобы творить магию, поглощают души одаренных после их смерти. Каждый день испокон веков с девяти до двенадцати ночи, по московскому времени, в хаотичном порядке, по всей планете открываются проходы в наш мир. Тогда души возвращаются и бродят по улицам.
— Что они ищут? Им нужны живые?
— Никто не знает. После встречи с такими одаренными еще никто и никогда не возвращался. С ними научились жить и все тут.
— А что за аргнелий? — вспомнил я слова Жендоса о каком-то материале, из которого сделаны ставни.
— Металл, который используют при производстве окон, дверей и других заграждений, мешающих душам добраться до людей.
— Я все, — вернулся в коридор Жендос, держа в одной руке горящую свечу, а во второй я увидел трехлитровую банку, внутри которой шевелилась крыса.
— Ты что делать собрался? — нахмурился я.
— Сейчас я подставлю банку к замочной скважине, а кто-то из вас откроет ее, чтобы дух сумел пролезть за своей добычей, — Жендос поставил свечу на пол, а из заднего кармана своих джинсов достал небольшой металлический квадрат. — А этим я закрою банку сверху, как только тварь окажется внутри. Так она не выберется. Крышка сделана из аргнелия.
— Ты идиот, Женя? — я выхватил у товарища из рук самодельную крышку. — Поставь банку на место и выпусти бедную крысу. Играть с неизвестным — это тебе не шутки. Откроешь дверь, и душа прорвется внутрь. И крыса твоя никому не нужна будет. Тот, кто сейчас стоит в подъезде, пришел за нами, понимаешь?
Кажется до моего веселого друга начало доходить. Он принялся ставить банку на пол и в этот самый момент дверь, за которой мы скрывались, нещадно задрожала.
Я тут же схватился за ручку, пытаясь помочь преграде не сорваться с петель.
— Чего стоите? Помогите мне! — прокричал я и Серый схватился за ту же ручку.
Грохот становился все сильнее, а рокотание по ту сторону все громче.
— Жендос, звони в милицию! Или куда надо звонить в таких случаях!
Жендос не успел. Как только я сказал это, яркий свет стал прорываться через узкие щели из подъезда, а дверь тряслась теперь с совершенно невероятной скоростью. Так, что нам с Серым не оставалось ничего, кроме как отпустить ручку и отбежать в сторону.
Дверь сорвалась с петель очень скоро. Как будто машина на высокой скорости въехала в нее с той стороны и теперь та разбилась о стену, стоящую напротив. Свет в подъезде тут же потух, ровно как и свеча Жендоса, которую он предусмотрительно принес с собой с кухни. Я не успел даже досмотреть как штукатурка и другая пыль опустятся на пол. Не видел ни черта.
Только два синих зрачка. Вот, что мы могли рассмотреть в кромешной тьме после того, как свет потух во всем доме. Тень приближалась к нам. Мои смелые дружки завизжали, как девчонки отступая назад, но я оставался на месте.
Чувство, ровно как тогда. Когда я стоял на подоконнике и подобная душа тянула ко мне свои лапы. Не хочу отступать. Только вот на этот раз никто не защитит меня. А как защититься самому, я не знаю.
Дух остановился напротив меня. Он с меня ростом. Это душа такого же ребенка, как я.
Он, не отрывая взгляда, медленно поднимает свою правую руку, чтобы дотронуться до меня. Я попытался схватить ее и остановить. Получилось.
— Что тебе нужно? — раздался мой собственный голос в темноте.
Тень занесла свою вторую руку, чтобы…ударить?
Я по инерции нагнулся. А когда выпрямился никого уже не было. Лампочка на потолке начала мерцать, а еще через несколько мгновений загорелась непрерывно. Свет в подъезде, звуки финальной драки из «Доспехов бога». Все вернулось. Как будто ничего и не было. Если бы не доказательство в виде выбитой двери, лежащей теперь посреди коридора.
— Вы тоже это видели? — завороженно проговорил Серый.
— Куда он пропал? — спросил я озираясь.
— Двенадцать, — послышался голос со стороны.
Мы одновременно повернули головы на Жендоса, а тот стоял с настольными часами в руке. В какой момент он успел убежать в зал?
— Двенадцать часов, — повторил он. — Нам крупно повезло, пацаны. Стой! Держите ее!
Гостеприимный владелец вдруг выкинул часы и ринулся за крысой, которая чуть не сбежала в подъезд, но в самый последний момент ее все-таки поймали за хвост.
— У кого какие предположения? — спросил я.
Мы стояли у стеклянного ящика, в котором жила крыса Жендоса. Он клал ее обратно и собирался покормить.
— Быть может мы первые, кто выжил, после такого близкого контакта с душой, — проговорил задумчиво Серый. — По крайней мере, я больше ни от кого не слышал таких историй.
— Что он хотел от тебя? — спросил Жендос, бросив во внутрь дольку яблока и повернувшись ко мне. — Этот дух явно пришел за тобой.
— Не знаю, — я пожал плечами. — Вчера, когда я выглядывал в форточку один из них тоже чуть не добрался до меня. А уж если они выбивают двери, которые должны защищать людей…То мне нужно как можно скорее понять, почему эти духи за мной охотятся и суметь защититься.
— Нужно, — кивнул Жендос. — Потому что, пока ты не разберешься со всем этим, я тебя к себе домой с ночевкой больше не пущу.
Час от часу не легче. Как я теперь дома ночевать буду? Лечь спать в свою собственную постель значит навлечь на себя эти души. И где вообще я могу быть в безопасности? Ночевать каждый день в разных местах? Разве что это может уберечь меня от неприятностей. Ну или узнать, что им от меня нужно и дать им это. Черт… Надо ложиться спать. Похоже, завтра меня ждет интересный день.
У меня просто не осталось сил обсуждать что-либо еще, хотя спрашивать об этом мире я мог бы целую вечность. И этого времени все равно бы не хватило. Сейчас гораздо важнее выспаться и не опоздать завтра на дежурство.
Утро наступило довольно быстро. Вот я лежу на расстеленном на полу матраце и о чем-то переговариваюсь с парнями, а вот уже звонит будильник Серого и будит того на учебу.
Я встал вместе с ним, выпил чаю, пытаясь побороть свою давнюю привычку не завтракать, а затем пошел домой. Жендос даже не проснулся, чтобы закрыть за нами дверь. Потому что ее все равно не было.
С дверью дома дела обстояли не лучше. Видимо отчим вернулся и не жалел сил, чтобы достучаться до нас. Ладно хоть замок не выломал. Но ключ уже заедает.
— Алло? — я поднял трубку своего красного домашнего телефона и посмотрел на часы. Ровно девять.
— Здравствуйте, я по поводу котят? Можно приехать посмотреть? — поинтересовался детский голос.
Неизвестно в курсе ли родители этой девочки, но залезть в карман родителей с помощью ребёнка — идея отличная. Редкий ребенок не сможет убедить предков в том, что ему нужна именно эта кошка. И что ради такого питомца, он готов мыть посуду еще целый месяц не переставая.
Я договорился перезвонить первому потенциальному покупателю в течение часа, а сам в это время принял еще несколько входящих звонков с той же просьбой. Мое объявление произвело настоящий ажиотаж.
Тогда я позвонил Клавдии Петровне, чтобы узнать ее адрес, и ровно в двенадцать дня договорился встретиться со всеми желающими стать счастливыми обладателями шотландских вислоухих.
Уже в час дня я провожал осчастливленных кошатников за дверь и дружелюбно улыбался. А как только замок щелкнул, я принялся пересчитывать свои кровно заработанные рубли.
— Это вам, бабушка, — я протянул хозяйке кошек двести рублей. — Еще одного котенка, я думаю, вы продадите в ближайшее время. Я уж не приеду. Думаю, вы и так справитесь. А деньги, которые вам за него отдадут, вы себе возьмите. Только, прошу вас, не торгуйтесь. Скажите триста и точка.
— Не могу я у тебя деньги взять, сынок, — бабуля сидела на кухне у окна, а у нее в ногах лежала кошка — мать котят.
— Тогда я просто положу их здесь.
Я оставил деньги на краю стола, еще раз помахал бабушке и открыл дверь, чтобы выйти.
— Осторожнее, молодой человек, — проговорил голос пожилого мужчины, когда я чуть не впечатался в него.
Я поднял глаза и увидел хорошо одетого старика в шляпе, как у Майкла Джексона. Он держал за руку девочку лет семи.
— Прошу прощения, — извинился я перед аристократом.
Я уже хорошо научился определять их среди бастардов и других обычных людей.
— Это квартира двадцать четыре? — спросил старик.
— Да… — кивнул я. — Добро пожаловать! А эта прекрасная леди, наверное, та, с кем я разговаривал сегодня утром по телефону?
Девочка улыбнулась, ее щеки покраснели, и она стеснительно начала прятаться за деда.
— Да. Это Луна звонила вам сегодня утром, молодой человек.
— Вы как раз вовремя. У нас еще остался один котенок. Но мальчик или девочка — неизвестно. Сразу предупреждаю — кличку, если что, будете давать на свой страх и риск, — улыбнулся я. — Проходите. Клавдия Петровна! Тут еще котенка посмотреть пришли!
Аристократы вошли в квартиру. Они отличались от остальных, которые сегодня уже бывали здесь. Не смотрели брезгливо на обстановку и даже сняли ботинки, прежде чем пройти в комнату.
— Кошка шотландская вислоухая, — начал заученную, благодаря предыдущим попыткам, презентацию я. — Сегодня с утра их было пять. Остался последний. Искали тут вместе со всеми, но найти не смогли. Спрятался. А вышел, только когда все уже ушли. Наверное, вас ждал.
Я взял котенка и положил в руки девочке.
Дай потрогать, и клиент не захочет больше расставаться с этим ощущением. Мастер-классы по продажам не прошли мимо в истинном мире.
— Не бойся, он не кусается. Да и царапаться до сих пор не умеет, — улыбнулся я, ведя себя как прирожденный торгаш. Несколько лет опыта работы в магазине цифровой техники дали о себе знать. — У нас возможно еще покупатели придут, но вы первые. И если примите решение завести питомца, то никому кроме вас он не достанется.
Старик с длинной узкой седой бородкой осмотрел помещение, а затем его глаза остановились, на вышедшей из кухни бабушке.
— Здравствуйте, — кивнул головой он. Она поздоровалась в ответ. — Я сегодня очень удивился, когда внучка показала мне объявление в газете по поводу котят. Не припомню, чтобы такие когда-либо подавали… Очень необычный поступок.
— Это спасибо Костику сказать надо, — ответила бабуля. — Ели бы не он, то утопить бы мне их всех пришлось. До единого.
После этих слов девочка еще крепче прижала котенка к себе.
— Дедушка, давай его возьмем, — пискнула она. — Я очень хочу! Мне он очень понравился!
Дед положил свою черную шляпу на диван и достал из внутреннего кармана пальто портмоне.
— Значит твоя идея? — спросил старик у меня, отсчитывая триста рублей. — Оригинально. Для мальчишки твоего возраста, я бы даже сказал — очень.
— Жить как-то надо, — пожал я плечами. — Деньги сами себя зарабатывают только когда их много.
Слово «господин» так и просилось на язык, но не могу я никого так называть. Все равно, что прогибаться. Или просто понимания у меня еще нет?
Старик бросил взгляд на мой открытый портфель. Порванная молния всем светила мой учебник по Порталогии. Я не выложил его со вчерашнего дня.
— Бастард? — спросил покупатель, протягивая мне купюры.
— Вы наблюдательный, — улыбнулся я, взял деньги и думал уже проводить гостей, но старик еще никуда не собирался.
— Как фамилия?
— Ракицкий, — ответил я, словно школьник, стоящий у доски. А это было правдой только наполовину.
— Ракицкий… — задумчиво повторил он, а затем встрепенулся. — Я знал твоего отца.
Я молчал. Ответить мне было нечего. Я плохо знал его в истинном мире и плохо знал сейчас. Кажется даже хуже, чем какой-то старик-аристократ.
— Очень жаль, что с ним это произошло, — проговорил он.
— Спасибо, — неискренне поблагодарил я и шатнулся в сторону выхода, намекая на то, что тороплюсь.
Затем старик достал из своего портмоне визитку и протянул ее мне.
— Тут мой номер телефона, Константин, — сказал он. — И, кажется, у меня есть для тебя работа. Позвони завтра, и я скажу куда подъехать.
Я взял визитку и потерял дар речи. Мне казалось, что я на грани подписания контракта с чем-то незаконным. Все эти аристократы… Чем они занимаются и кем может работать у одного из них десятилетний мальчишка?
Германн Аввакум Ионович — прочитал я имя аристократа прямоугольной картонке.
— Я позвоню, Аввакум Ионович, — наконец кивнул головой я.
— Луна, — старик повернул голову на внучку. — Тебе точно нравится котенок?
— Точно, дедушка, — ответила она приживая питомца к подбородку. — Поехали! Теперь надо купить ему молока.
— Так и сделаем. Что надо сказать?
— Спасибо! — девочка растерялась, смотря то на меня, то на бабулю.
Затем старик взял свою шляпу с дивана, еще раз кивнул мне и хозяйке, и удалился.
Я отдал бабе Клаве еще триста рублей и поспешил в школу. Встреча затянулась, и я уже опаздывал. Теперь меня ждал самый неприятный момент этого дня. Дежурство в столовой в компании Кипятка и Антропова. Что эти ублюдки задумали сделать сегодня? Может быть ничего и теперь я смогу жить нормальной жизнью и продолжать спокойно учиться в школе? Но это вряд ли. Задницей чувствую, что этот день не закончится заурядно.
Нужно постараться сохранять настроение от моей первой заработанной тысячи и от знакомства с каким-то аристократом до конца. Если мне доведется подружиться с Германном, я автоматически избавлюсь и от других проблем, связанных с высшим обществом. Я надеюсь.
Я зашел в столовую, когда первый урок второй смены уже начался. Тут в воздухе пахло щами и какой-то кашей, а на всю столовую бренчали вилки и ложки, которые посудомойщица сейчас тщательно перемывала, чтобы успеть до следующего обеда.
Кипяток и Антропов сидели за столом в углу и чем-то занимались. Кажется, разглядывали снимки с полароида и отвратительно скалились.
— Гляди кто пришел, Кипяток! — Антропов локтем ударил по плечу своего друга и тот оторвал голову от фотографии.
— Это же наш стукач! — гоготнул он. — А знаешь, что за фотографии мы смотрим, стукач? Знаешь, кто на них изображен?
— Да! Сегодня вся школа увидит эти фотки! — поддакнул Антропов.
Я не стал размусоливать, а просто выхватил из рук у Кипятка одну из фотографий. Опустил взгляд и сжал челюсть от злости.
На фотографии была моя любимая сестрица. Обнаженная и в вызывающей позе. Если бы это был «Playboy», который и создан для того, чтобы сексуально просвещать и демонстрировать женские прелести, я бы все понял. Но на фоне Машки была не профессиональная фотостудия, а обычная квартирка, наверняка какого-нибудь озабоченного аристократа, который заплатил ей, чтобы сделать эти снимки. И я не уверен, что моя сестра давала свое согласие на то, чтобы их раздавали направо и налево.
Первым позывом было, конечно, дать по морде и Кипятку, а затем Антропову. Но я быстро вспомнил о том, что у меня в рюкзаке лежит буклет со сводом правил поведения в школе. И о том, что очень глупо так рисковать. Нужно быть хитрее. Вот бы придумать такой способ, который поможет поставить этих ублюдков на место. Раз и навсегда. И при этом не нарушить ни одного чертового правила.
— Можешь наслаждаться, этими фотографиями, девственник, — я пожал плечами и кинул на стол фотку моей сестры. — Все равно это максимальная близость с женщиной, которая ждет в жизни такого педика, как ты.
Терять мне было нечего. А слова, иногда бьют побольнее рук или ног.
— Че ты сказал!
Кипяток вскочил с места и схватил меня под силки. Не сильно испугал. Хоть мы и в одной весовой категории. Но удар пятиклассника, если что я переживу. А вот он проблемы с директором — вряд ли.
— Я сказал, что наличие фотографии моей сестры у вас, меня нисколько не смущает, педики. Потому что вы с Антроповым до конца жизни будете долбиться в задницу и другую обнаженную женщину вряд ли еще когда-нибудь увидите.
Надо было видеть лицо Кипятка. Если бы в эти времена уже был айфон, я бы не поленился и заснял его на камеру. Но таких технологий еще нет. Поэтому мне пришлось наслаждаться зрелищем в моменте.
— Отпусти его, Егорыч, — Антропов схватил друга за плечи. — Мы найдем возможность поставить этого пса на место. Но проблемы с директором нам не нужны, слышишь?
— Я достану тебя, урод… — процедил Парфенов.
Затем, скрепя зубами, Кипяток разжал пальцы и отпустил меня.
— Дежурные! — выкрикнула повариха, тетя Люда. — Пора на столы накрывать, охламоны! Скоро пятиклассники на обед придут.
Я не знаю, видела она конфликт или нет, но на нее, как и на тетю Фаю, обиды я не держу. Еще свежо в памяти, как аристократы обошлись с моей матерью. Люди запуганы. У них есть моральные ценности, но они бояться потерять работу, поэтому предпочитают закрывать глаза на конфликты. Н-да. Вот мирок!
Я бросил рюкзак под стол дежурных и пошел к раздаче, чтобы начать накрывать на столы.
Вроде бы не был в этой столовой больше пятнадцати лет, а помню, как сейчас, всю технологию раздачи. 6 «Г» — восемнадцать порций пюре с котлетой, старых-добрых пицц и чая, налитого прямо из кастрюли. Еще и тебе, как дежурному, постоянно перепадает.
До звонка с первого урока второй смены я успел все разнести и знатно наесться. Кипяток с Антроповым участвовали в этом менее охотно и умело. Сомневаюсь, что они вообще когда-нибудь дежурили в столовой.
Звонок на перемену выпустил десятки голодных, и не очень, ртов из кабинетов и буквально за одну минуту они заполонили всю столовую. Поднялся гул, состоящий из постоянно галдящих школьников.
— Здорова, Костян! — ко мне подошел меланхоличный Солонин и протянул руку.
— Привет, — я пожал хрупкую кисть моему, как оказалось, классному другу.
Он был одет во все черное, а пиджак висел на нем как на вешалке. Предки никак не могут откормить беднягу и в этом мире. Он всегда был, как это говорят, дистрофиком.
— Че вчера с тобой было? — спросил он, вернувшись через минуту с пиццей и чаем.
Как обычно даже не притронулся к мясу и гарниру.
— Не знаю, — солгал я. — Сказали сходить в больницу, но я не пошел. Само пройдет.
— Ясно, — он окинул взглядом столовую и вновь повернулся ко мне. — Как тебе дежурится в компании этих ушлепков? — он подбородком указал на вещи Антропова и Кипятка. — Опять курить убежали?
— Наверное, — я пожал плечами. — Жду, когда этот день уже закончится. И желательно следующий. Я тут до конца недели.
— Ясно.
Кажется я начинаю вспоминать одну из причин, почему Солонин некоторых так сильно вымораживал. Он ну очень часто говорил, что ему что-то ясно.
— Слушай, предки купили мне вчера второй Стар Крафт, — начал он. — Завтра перед школкой можно зарубиться у меня дома. Ты как?
Теперь понятно, почему мы с ним дружим. Компьютер, которого у меня никогда не было в детстве, наверняка сыграл тут не последнюю роль. И да, я был именно тем человеком, который приходит в гости и смотрит, как играет другой. И если бы Солонин не был таким странным, вряд ли бы он искал себе друга в бастарде.
— Слушай, Димон, — я почесал затылок. — Сестра обещала записать меня к зубному. Возможно, на завтра. Если успею, то приду. Договорились?
— Ясно. Забились, — он откусил от пиццы кусок и запил чаем. — Я тогда пошел. Мне еще домашку проверить надо перед уроком.
Он махнул мне рукой, поставил стакан в специальное окно для грязной посуды и удалился.
Все-таки странный он. Да и поговорить нам не о чем. Неужели наличие компьютера так сильно повлияло на меня, что я был готов терпеть его занудные речи, лишь бы посмотреть, как он играет в игры? Хотя, Стар Крафт… Если бы я не был так занят насущными делами, я бы, наверное, согласился сразу.
— Привет, Ракицкий! — послышался девчачий голос.
Мой взгляд сфокусировался на Клаус, которая вырисовывалась из толпы с тарелкой в руке. Она подошла ближе и села за стол дежурных.
— Привет, Клаус, — хмыкнул я. — Ты чего?
— Ты же мне обед обещал, — она улыбнулась, откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу. Но не как это делают девочки. А как парни. Пацанка есть пацанка.
— Ей! Грязную посуду кто уносить будет? — отвлекся я на свои прямые обязанности, когда один из одаренных попытался ускользнуть из столовой, не отнеся грязную посуду в специальное окошко.
— Это кто? — вдруг спросила Жанна.
Я обернулся. Она держала в руке снимок из полароида. Похоже завалялся где-то. Я не успел прибрать.
— Эти два извращенца достали фотографии моей обнаженной сестры. Даже не знаю откуда.
— Антропов с Парфеновым?
— А кто же еще? — буркнул я. — Только они на это способны.
— Я надеюсь, на этот раз ты не заставил его плакать?
— Было желание, — улыбнулся я. — Но потом вспомнил про свод правил, который во время нашей последней встречи дал мне Глеб Ростиславович и пришлось сдержаться. Теперь думаю, что бы такого сделать, чтобы поставить их на место и одновременно не нарушить ни одного закона. Они ведь не отстанут от меня до конца школы. Нужно с этим что-то делать. А раз кулаки в ход пускать нельзя, придется изощряться.
Клаус порвала фотографию и выкинула в мусорное ведро.
— Есть у меня одна идея, — медленно проговорила она. — Могу поделиться. Безвозмездно.
— А? — от неожиданного предложения мне даже показалось, что я не расслышал.
Тогда я сел напротив нее и спросил:
— А тебе это зачем, Клаус?
— Могу я помочь своему новому соседу по парте просто так? — кончики ее губ потянулись вверх.
Дальше спрашивать бессмысленно. Я нравился девчонке раньше, нравлюсь и сейчас. Воспользоваться ее помощью, конечно, не помешает. Лишь бы только она не подумала, что с этого момента я ей должен. Ведь на будущие ее просьбы, если они будут расходиться с моими интересами, я могу и не ответить взаимностью. И что тогда? Наши отношения рухнут, как карточный домик. А друзья среди аристократов мне нужны. Нужно быть осторожным. Крайне осторожным.
— Ну раз безвозмездно, — я намеренно акцентировал внимание на последнем слове. — В таком случае буду признателен.
— Тогда слушай, — начала она. — Антропов мелкая сошка. Разберешься с Парфеновым и проблема решена.
Похоже девчонка пересмотрела фильмов про бандитов в малиновых пиджаках. Или они тут тоже аристократы?
— Пытаться воздействовать как-то на него с помощью учителей или даже директора — бесполезно, — продолжала Клаус. — Даже Александр Николаевич, его отец, вряд ли поверит в то, что его сын-отличник может быть замешан в каких-то темных делах. Поэтому нужно, чтобы его отец, совершенно случайно застал его за каким-нибудь запрещенным делом.
Я неловко поморщился.
— Что? — Жанна прочитала эту неловкость на моем лице.
— У меня тут был разговор с этим Александром Николаевичем накануне, — я почесал затылок. — Боюсь у них с сыном теперь коалиция против меня.
— Не страшно, — махнула рукой Клаус. — Они даже не будут знать, что ты в чем-то замешан.
— Тогда говори скорее, — я бросил взгляд на вход. — Эти ушлепки вот-вот вернуться. Какое, например, запрещенное дело?
— Короче. Однажды я видела, как Парфенов с Антроповым вылезают из гаражей. Выглядели они в как-то очень подозрительно.
— Подожди, — перебил я. — Гаражи же…это недостроенный заброшенный комплекс зданий? Там и мы с парнями частенько летом гуляем. Чего подозрительного?
— Когда вы с парнями орете оттуда на всю улицу, это одно. А когда там тихушничают два отморозка, это совершенно другое. Можешь назвать это женской интуицией, если хочешь, но после того, как они ушли, я решила проверить чем они там занимались.
Вполне себе ожидаемо от десятилетнего ребенка. Хотя, быть может, были еще какие-то причины заподозрить аристократов в чем-то?
Я внимательно слушал свою подругу и не перебивал.
— Когда я залезла в один из гаражей, то обнаружила следы крови. На одной из стен были нанесены надписи латинскими буквами. Этой самой кровью.
— И что это значит? — я поднял брови. — Не могли же они там кого-нибудь убить?
— Ну, ты и дуб, Ракицкий! — вздохнула Клаус и завела ту же пластинку. — Думай. Кровь. Надписи кровью…Понимаешь?
Я смотрел на нее как баран на новые ворота и ничего не понимал. Если никого не убили, то, что такого запрещенного могли делать в гаражах Кипяток с Антроповым.
— Магия крови, Костя, — сдалась Клаус и широко раскрыла свои глаза.
— Магия крови? — повторил я, пытаясь одновременно поддержать разговор и сделать какой-то вывод.
— Магия крови запрещена по законам Российской Империи. Представляешь, что будет, если отцы Парфенова и Антропова поймают их за руку? Еще парочка свидетелей и они не смоют со своего рода этот позор больше никогда.
Идея мне понравилась. Подставлять, даже таких типов как эти аристо, мне не хотелось. Чем я буду лучше них, если буду строить козни и подкладывать собаку. А вот раскрыть правду о их запрещенных увлечениях…думаю, будет полезно не только для меня, но и для всего общества. Магия крови. Хм. Звучит жутковато. И откуда они берут ее, эту кровь?
— Они до сих пор там собираются? В гаражах?
— Не-а, — отрицательно помотала головой Клаус и впервые за все время откусила кусок от пиццы. — То есть. Возможно. Я думаю, что они постоянно меняют место своих кровавых экспериментов, чтобы их никто не поймал за руку.
Я почесал щеку. Было так непривычно касаться не густой щетины, а мягкой гладкой кожи.
— Тогда я должен за ними проследить и узнать все их тайные места. Как только мы будем уверены, что аристократы действительно практикуют запрещенную магию, можно будет через кого-нибудь намекнуть Парфенову-старшему об экскурсии.
— Угу, — покивала головой Жанна.
— Спасибо, Клаус! — воодушевился я. — Ты лучшая!
Тут же раздался звонок и остатки галдящих школьников, срываясь с мест и разбрасывая еду по сторонам, помчались на урок.
— Пока не за что, — улыбнулась моя одноклассница, щеки которой вновь слегка покраснели. — Держи меня в курсе. Как только узнаешь место, где они собираются, я помогу тебе с Александром Николаевичем.
— Договорились, — я подмигнул подруге.
Жанна Клаус встала со стула, взяв с собой еду, к которой практически не притронулась. По пути из столовой она оставила ее там, где стояла вся грязная посуда, чтобы тетя Люда после смены смахнула все в банку и, возможно, поделилась с Бобиком.
— Ракицкий! — упомянутая повариха вырвала меня из мыслей. — Ты чего стоишь? Протирай со столов и неси грязную посуду. Шестым классам накрывать надо!
Я принялся за дело. Кипяток с Антроповым пришли гораздо позже и им работы оставалось совсем не много. Они постоянно о чем-то перешептывались, глядя на меня, а я старался не обращать на аристократов внимания. Такой компромат на подходе. Я могу вынести эти безобидные детские шалости ради такого будущего открытия. Отличник школы для одаренных занимается магией крови. Уже представляю заголовки газет на следующий день. Заодно и место на новогоднем балу освободиться…
Следующая часть дня пролетела незаметно. Между уборкой столов и накрытием на них, я внимательно читал свод правил поведения в школе все лучше и лучше изучая устройство этого мира. Но ничего нового, особо, не вычитал.
Вкратце. Применять магию только под наблюдением учителя, не обижать бедных аристократов, не унижать еще больше бастардов, не уносить с уроков артефакты и другое имущество школы, быть учтивым, не оскорблять друг друга и так далее и тому подобное. Правда, правило «не курить», здесь нарушали как минимум двое. Но им и другие правила не по чем, поэтому…
В шесть часов вечера прозвучал звонок с пятого урока. Я как раз поднимал последние стулья на столы, чтобы уборщица смогла беспрепятственно помыть пол.
— Ну все, голубчики, — тете Люда показалась из двери, поставила свою сумку на стол рядом и принялась завязывать платок на голове. — Есть еще хотите? Голодные?
— Нет, спасибо, теть Люд, — отозвался я. — Лучше что-нибудь на завтра оставьте.
— Завтра все свежее будет, — пыхтела она, убирая волосы под платок. — Голодом вас не заморю. Не бойтесь.
Она взяла сумку и засунула под мышку пакет с банками, наполненными едой.
— Ну все, голубчики, — сказала она. — Собирайтесь тоже по домам. Есения Олеговна сейчас полы мыть придет.
— До свидания, теть Люд, — произнес я.
— До свидания! — присоединились прилежные аристократы.
Затем не торопясь, я подобрал с пола пару разбросанных кусков хлеба и понес к кастрюле с надписью «отходы». Тянул время. Нужно было, чтобы парочка покинула помещение, а я пошел следом. У нашего класса последний урок только что закончился, а это значит, что самое время узнать куда они сейчас отправятся. До комендантского часа времени еще полно.
— Эй, стукач! — донеслось прямо из-за моей спины. — Вот тебе еще несколько фото твоей сестры-шлюхи.
Позади меня раздался смех, и я слышал, как фотокарточки упали на пол.
Дождался, когда аристократы выйдут из столовой и тут же ускорился. Подобрал с пола все фото, подбежал к портфелю, кинул и внутрь, взгромоздил сумку на плечи и заторопился покинуть помещение.
— Извините! — сказал я сразу, как только врезался в уборщицу на выходе.
В ответ она обложила меня тройной порцией мата. Вот кому было все-равно на школьников. Будь ты хоть, как сказал Глеб Ростиславович, Господом Богом. Если бы на моем месте оказался ученик в костюме, он бы тоже услышал о себе много хорошего. Терять Есении Олеговне было особо нечего.
Я получил в гардеробе свой пуховик и выбежал из школы. У дороги стоял черный мерседес, в который садилась Клаус. Она увидела меня и пальцем указала направление, в котором ушел Кипяток со своим дружком.
Я благодарно кивнул в ответ и побежал в ту сторону.
Очень скоро на другом конце длинной аллеи я увидел идущих аристократов. Антропов тут же обернулся, как будто почувствовал, что сзади кто-то есть. Я успел спрятаться за дерево. Выглянул с другой стороны, сквозь ветки кустарника. Они продолжали идти. Тогда я вновь последовал за ними.
Старый заброшенный деревянный дом в самом центре города. Такие снесут через несколько лет и построят на этом месте многоэтажку. Но пока… Примерно час назад внутрь зашли аристократы и до сих пор не выходят оттуда. Уже скоро души полезут из разломов. Но мне нужно дождаться, когда Кипяток с другом освободят помещение и позволят мне посмотреть на то, чем они там занимались.
Совсем стемнело. Я уже подумал, что они воспользовались каким-нибудь тайным ходом и был готов уйти, когда аристократы, наконец, показались на крыльце дома. Они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Настала моя очередь.
Я прячусь за автобусной остановкой. Заброшенный дом, из которого только что вышли аристократы, через дорогу. Машины и транспорт еще ходят, значит у меня есть немного времени до комендантского часа. На то, чтобы заглянуть внутрь, точно хватит. Вот только все окна забиты досками, а значит в доме хоть глаз выколи. Нужно позаботиться об освещении.
Долго думать не пришлось. На этой же остановке стоял советский ларек, где лидерами продаж выступали пиво и сигареты. Спички там точно должны быть.
Подхожу ближе и стучу в окошко. Никто не открывает. Стучу еще. Громче. Наконец заспанная продавщица щелкает защелкой и начинает искать глазами покупателя.
— Сколько коробок спичек стоит? — я привлек к себе внимание.
Тетка внутри опустила на меня хмурый взгляд, сладко зевнула и ответила:
— Двадцать копеек.
Со вчерашнего дня у меня где-то оставалась сдача. Роюсь в заднем кармане. А, вот. Пять рублей.
— Дайте два коробка, пожалуйста, — протягиваю деревянные и бросаю их в монетницу.
Продавщица достает два коробка спичек и протягивает мне. Забирает пять рублей и принимается греметь мелочью в пластиковой банке из-под майонеза, в поисках сдачи.
Я тороплюсь, а она так медленно это делает… Хоть сдачу не оставляй.
— Сдачи нет, — наконец, буркнула она. — Вот четыре рубля. На оставшиеся еще спичек могу дать.
— Куда мне столько спичек-то? — выдохнул я и бросил взгляд на витрину. — О! А турбо есть?
— Есть. Рубль шестьдесят. Берешь?
— Давайте!
Довольный собой, я забрал два коробка спичек, жвачку и три рубля сдачи. Тут же заживал ностальгическую добычу и посмотрел на вкладыш внутри. Феррари. Никогда не думал, что с таким наслаждением, когда-нибудь еще раз прочувствую вкус «Турбо».
Стою на краю дороги, смотрю по сторонам и жду, когда проедет поток машин, чтобы перебежать в неположенном месте. Темно, блин. По ощущениям уже часов восемь. Успеть до дома точно должен. Если не буду терять время. Там куча дел накопилась, надо все разгрести, а я все никак разобраться с малолетками не могу. Нет. Надо с этим заканчивать.
Я перебежал дорогу и уже через минуту стоял на крыльце деревянного дома. Еще раз огляделся, не решили ли аристократы вернуться. Все чисто. Пора проверить, чем они там занимались.
Берусь за старую ручку и тяну дверь на себя. Она коротко скрипит, несмотря на все мои старания не издать не единого звука. Замираю. На всякий случай. Прислушиваюсь. Изнутри до меня ничего не доносится. Кроме запаха гари. Делаю шаг вперед и понимаю почему тут так пахнет. Дом когда-то горел изнутри и поэтому заброшен. В сумерках так сразу и не заметишь.
Достаю коробок спичек и зажигаю одну из них.
Абсолютно пустой коридор. Ни одной картины не осталось, ни одного сгоревшего башмака в углу. Все вынесено подчистую. Разве что ошметки старого сгоревшего мусора повсюду.
Делаю несколько шагов вперед. Пол предательски скрипит, но ничего не поделать. Если бы кто-то был внутри, я бы уже услышал его присутствие еще после первого скрипа двери.
Дохожу на первой комнаты. Постоянно зажигаю спички, чтобы не остаться в полной темноте.
У стены стоит старый комод, а посреди комнаты свалены две деревянные балки. Внимательно осматриваю стены. Никакой крови, символов и надписей на латинском. Пусто. Словно и не было никого. Но что тогда тут делали Парфенов с Антроповым?
Хм. А не решила ли сыграть Клаус со мной в игру под названием «тайный агент». Нет. Этого точно не может быть. Девчонка всегда опережала в развитии одноклассников и отличалась повышенным чувством справедливости. Если она, конечно, не считает, что справедливость на стороне Парфенова и Антропова.
Тут комнаты две. Может во второй что-то есть?
Бросаю сгоревшие спички на пол и иду в следующую комнату. Здесь только старое разбитое зеркало на стене. Мое отражение в нем с огнем в руках, как будто делает помещение светлее. Но опять никаких надписей и кастрюль с кровью. Черт…Это очень подозрительно. Чем все-таки тут занимались эти два ушлепка? Погодите-ка, а это что?
В самом углу замечаю булыжник. Явно принесенный с улицы. Из-под него виднеется…тетрадь. Кажется это как раз то, что я ищу. Как-будто просто спрятана неумело.
Убираю камень в сторону, достаю тетрадь и открываю первую страницу в надежде найти целую россыпь заклинаний. Зажигаю следующую спичку.
«ПРИЯТНОГО ЗНАКОМСТВА С АДСКИМИ ДУШАМИ, УРОД!»
В этот же момент входная дверь сильно ударяется о косяк. Мгновенно понимаю, что ублюдки догадались, что я за ними следил. Срываюсь с места и бегу к выходу. Врезаюсь в препятствие плечом.
— Ей, уроды! Выпустите меня! — кричу я и стучу кулаком в дверь.
— Ты слышишь, что-нибудь, Киря? — доносится до меня с той стороны голос Кипятка.
— Ни малейшего звука, Егорыч, — отвечает Антропов. — Это, наверное, потому что уже через…тридцать минут начнут открываться разрывы и адские души начнут бродить по улицам в поисках живых.
— Ага, ага. Живых и всяких ушлепков, типа, Ракицкого, дружище. Пора бы и нам по домам. А то попадемся под горячую руку.
Детский истеричный смех удаляется вместе с убегающими аристократами. А я чувствую себя полным идиотом.
— Сука! — бью по подпертой снаружи двери в сердцах.
Либо это Клаус сдала меня, либо я спалился во время своей слежки. И первый и второй вариант логичен. Но сейчас думать надо не об этом, а о том, как отсюда выбраться.
Я принялся бегать по дому и жечь спички в поисках выхода. Но окна были заколочены на славу, а дверь подперли с той стороны так, что сколько бы я не бился в нее, она даже не дергалась на петлях. Был бы побольше, то смог бы выломать себе проход на свободу. Но в этом бессильном теле, я только зря силы трачу и синяки на плечах набиваю.
Но, если встреча с душами имеет такие серьезные последствия, может быть Кипяток все-таки вернется и освободит меня? У него же должна быть хотя бы капля мозгов и страх за то, что он может убить человека? Или они с Антроповым настолько отморожены, что даже это их не остановит?
Конечно, есть и другой вариант. Эта дверь сделана из аргнелия и души не смогут прорваться внутрь. Тогда вполне логично, что аристократы просто хотят запугать меня, но не убить. Только вот никаких ставень на окнах нет, и любая тень сможет прорваться сюда, просто выломав доски.
Чуда не произошло. Сколько бы я не пытался найти выход — его нет. Ублюдки замуровали меня на славу. Остается только сидеть тихо и не двигаться. В надежде, что души аристократов обойдут меня стороной. На следующее утро можно будет докричаться до прохожих и получить ответы на свои вопросы. Сперва у Клаус, а потом спросить и с этих двух…
Я сел в угол, закутался в свой пуховик и принялся изучать все, что есть у меня в портфеле. Делать все равно нечего.
Учебник, учебник, тетрадь, тетрадь, дневник, императорская фишка, тысяча рублей, визитка Аввакума Ионовича, фотки моей обнаженной сестры, тамагочи… Вот все мое нажитое имущество за последние пару суток и в принципе за все десять лет жизни. Теперь нужно придумать, как всем этим распорядиться, чтобы к Новому Году уехать на бал. На тысячу, например, я могу купить что-нибудь по объявлению в той же газете, а потом продать подороже. Хм. Надо смотреть. Так с ходу ничего и не придумаешь.
Я взял в руки старую-добрую японскую игрушку.
— Что такого ценного в тебе? — прошептал я себе под нос. — Все время про тебя забываю. А можно было ведь хоть у парней спросить. Они теперь лишних вопросов задавать не будут.
Я нажал на кнопку включения. Не работает. Перевернул игрушку и зажег новую спичку. Странно. Тут даже нет разъема под батарейки. За счет чего она работает? Может быть за счет энергии, которые одаренные тянут из разрывов? И воды-то нигде нет, чтобы попробовать. Хотя…есть учебник по Порталогии, который я не выкладывал со вчерашнего дня из портфеля. Можно поэкспериментировать и самому выучить несколько приемов. В конце концов, мне уже за тридцать и я в состоянии освоить какие-то трюки самостоятельно.
Я отложил тамагочи в сторону и взял учебник по Порталогии. Открыл содержание. Первый же абзац призывал меня сэкономить спички и бросить это дело. В нем говорилось о том, что разрывать завесу ни при каких обстоятельствах нельзя с двадцати одного вечера до двенадцати ночи по московскому времени. Потому что свет, прорывающийся из нашего мира, привлечет внимание душ, и они попытаются проникнуть к бестолковому школьнику через разрыв.
Хорошо. А второй учебник…Второй учебник по математике. Никуда не годится. А это что? Артифакторика… Может быть тут есть информация про тамагочи?
Я открыл последнюю страницу, зажег новую спичку и побежал глазами по содержанию. Амулеты стихий, амулеты защиты, амулеты…амулеты…кольца….вот. Кажется, нашел. Страница девяносто девять. Тамагочи. Почитаем.
«Одаренные не могут постоянно открывать разрывы, чтобы наделить свое тело Силой. Иногда на это просто нет времени, иногда источника энергии под рукой или же просто в этот самый момент души проникают в наш мир и представляют угрозу. Именно поэтому в Российской Империи, как и в любом другом уголке мира, люди научились заговаривать предметы, чтобы хранить в них определенный запас Силы, который можно высвободить в любой момент. Даже во время блуждания душ по нашему миру».
Спичка потухла. Я зажег новую.
«До 1996 года для школьников, учащихся с первого по шестой класс таким предметом была самая обычная шариковая ручка. Но из-за высокой вероятности потери такого предмета, вскоре правительство при императоре начало искать более подходящий вариант для хранения запаса Сил.
После выхода в свет популярной японской игры под названием „Тамагочи“ исследования показали, что дети теряют своего цифрового питомца крайне редко и процент вероятности лишения запаса Сил близок к нулю. Тогда указом императора Российской Империи Бориса Ельцина, все школы для одаренных начали зачаровывать именно тамагочи, а все школьники до седьмого класса отныне используют игрушку не только для того, чтобы ухаживать за своим питомцем».
Спичка обожгла пальцы, вызвав дикое желание их облизнуть. Сопротивляться этому желанию я не стал.
— Бред какой-то, — я отложил учебник и взял в руки гладкую яйцевидную игрушку и провел по ней пальцем.
Подумать только. В тамагочи одаренные держат запас Сил. Хотя, с другой стороны, почему нет? Если любой предмет подходит для этого. Наверное, нужно нажать на какую-то кнопку, чтобы выпустить Силу и поглотить ее? Он вообще заряжен?
Я решил зажечь огонь, чтобы посмотреть какие кнопки вообще есть и какую нажать. Шоркаю спичкой о коробок, но пламя тут же тухнет, поддавшись резкому порыву ветра.
— Черт… — выругался я вслух. — Так и спички скоро закончатся.
Зажигаю следующую. Снова тухнет. Свист разгулявшегося ветра, прорывающегося сквозь щели разрушенного дома, становится все громче и громче. Мое сердце начинает колотиться чаще. Такой ураган поднимается не спроста.
Замираю. Прислушиваюсь. Шума проезжающих мимо машин не слышно. Слышен жуткий разряд электрического тока. Я клянусь, что это гребанная душа идет за мной. Я чувствую это.
Следом за моими мыслями в дверь ударили. Сердце ушло в пятки. И бежать некуда. Еще удар. На этот раз он послышался с другой стороны этого заброшенного дома. Кажется, из того окна. Еще удар!
Слегка расшатанные доски начинают сильно трястись, как тогда дверь, дома у Жендоса. Вот-вот и эта чертова душа прорвется внутрь. Как она меня чувствует?! И что ей нужно?!
Скрип. Словно гвоздодером выдирают гвозди из столетнего дерева. Только сомневаюсь, что этой твари понадобился инструмент. Еще один похожий скрип и доска срывается с окна. Ветер загулял внутри дома еще сильнее. Срывается следующая.
Я встаю на ноги. Не отвожу взгляда от окна. Замечаю черную тень на фоне света фонаря, который теперь врывается внутрь. Еще через секунду эта душа начинается заползать в дом.
Это тот же мальчишка. С синими светящимися в темноте глазами. Он молча свешивает ноги с подоконника и спрыгивает на обгоревшие доски.
— Эй, бро, — я выставляю перед собой руки. — Может поговорим?
А что мне еще остается? Не драться же с ним.
Черная тень медленно наступает. Только сейчас она, кажется, готова закончить дело. Что нужно этому мелкому ублюдку? Он какой-то предок Кипятка или Антропова? Только у этих двоих есть основания точить на меня зуб. А иначе, откуда мотивация у души какого-то умершего аристократа достать меня из-под земли — не ясно.
Значит буду драться. И по возможности сигану в открытое окно. Благо оно незваный гость помог его прорубить. Спасибо и на этом. А за вещами вернусь завтра. Вряд ли кто-то появится в этом доме раньше меня.
Тень замахивается, пытаясь ударить слева. Я подставляю руку и бью сущности в нос. Странное ощущение. Кулак почти ничего не почувствовал, но душа пошатнулась. Все равно, что драться с пакетом, набитым поролоном.
Еще один замах моего противника. Я наклоняюсь, и рука сущности проносится над головой. Резко встаю и бью ему под дых. По морде. И еще раз.
Никакой реакции. Когда не понимаешь больно твоему оппоненту или нет, сильной мотивации продолжать драться взяться неоткуда. Значит пора смываться отсюда.
Обхватываю тень за грудь и борцовским приемом перекидываю через бедро. Сущность падает на спину и в этот же момент загорается яркий свет. Как-будто из его чрева вырывается та самая энергия, которой одаренные питаются через разрывы. Я успеваю только моргнуть и душа исчезает. На месте, куда только что упала тень, продолжают лежать мои вещи.
Торможу. Не понимаю, я победил его или он просто исчез, чтобы через мгновение появиться за спиной и начать душить?
Очухиваюсь. Встряхиваю головой и принимаюсь собирать все свои вещи в портфель. Достаю новый коробок спичек, зажигаю сразу несколько, чтобы осмотреть не забыл ли чего. Снаружи раздаются короткие звуки замыкания. Они означают что вокруг дома открываются другие порталы, и пора валить.
Подбираю императорскую фишку, которая завалялась под посланием Кипятка и бегу к окну. Забираюсь на подоконник. Замечаю несколько разрывов на улице, но теней пока не вижу. Спрыгиваю на землю и бегу что есть мочи.
Через минуту выбегаю на дорогу. Позади из кустов слышу рокотание. Оборачиваюсь. По меньшей мере несколько бесформенных сущностей двигается в мою сторону.
Подбегаю к ларьку, где покупал спички и начинаю яростно колотить в заднюю дверь. Никто не открывает. Продавщица опять дрыхнет.
Разворачиваюсь и начинаю убегать. Пока без плана в куда. Просто в сторону дома по дороге для машин и подальше от кустов, в которых могут прятаться души.
Яркие вспышки от разломов загораются и тухнут повсюду. Ноги уже не хотят нести, но я представляю целую тучу недругов, бегущих за мной, и открывается второе дыхание. Вещи в рюкзаке нещадно гремят на всю улицу, а пот растекается под кофтой, словно я стою под душем, а не мчусь сломя голову по холодной осенней улице.
Справа появляется душа взрослого аристократа. Он пытается схватить меня, но я вовремя наклоняюсь и пробегаю мимо. Слева тень с женской фигурой. Она смотрит на меня синими глазами, но не нападает. Значит агрессивные не все. И не всем от меня что-то надо.
Я спотыкаюсь и кубарем лечу с горки раздирая колени и ладошки. Боль начинает жечь места, где содралась кожа. Хочу быстро подняться и продолжить бежать, но по инерции бросаю короткий взгляд назад. Замираю в исступлении.
Нет преследования. Ни одной души позади меня. Слышу, как стучат открывающиеся ставни на окнах в пятиэтажке рядом. Какие-то уже открыты. Машина заворачивает во двор. Бомж отливает на угол дома.
И долго я так бежал? Пять минут? Десять? Час? Нет. За час я добежал бы до дома.
Раздается сигнал. Очень близко. Повторяется. Я оглядываюсь. Рядом никого нет. Догадываюсь, что сигнал идет из портфеля. Снимаю его с плеч и заглядываю внутрь. Синий экран светиться в темноте моей школьной сумки. Засовываю внутрь руку и достаю тамагочи. Вижу на горящем экране какую-то надпись. Читаю.
«Помоги мне!»
— Что с тобой стряслось? — сестра, увидев меня в глазок, открывает дверь и запускает внутрь.
— Пережил апокалипсис, — бросаю я и скидываю с плеч рюкзак. — Мама дома?
— В комнате, читает, — подозрительно смотрит на меня старшая.
— Пьяная? — спрашиваю я.
Машка отрицательно мотнула головой.
— Отчим приходил?
— Не-а. Мама сказала, что теперь, пока все деньги не пропьет, не вернется. Вчерашнее отсутствие домашних сильно ударило по его самолюбию.
— Нужно бы ударить еще сильнее, — я стопами помогаю себе стянуть с ног ботинки и иду в ванную.
Включаю воду и достаю тамагочи из кармана.
— Помоги мне… — читаю не перестающее гореть послание.
Что это? Может когда я падал, как-то сильно ударил его и теперь питомец просит постоянно помочь ему? Типа, накормить, поиграть, убрать. Что там еще? И никакие кнопки не нажимаются. Ни при первой попытке, еще на улице, ни при второй — сейчас.
Убираю яйцеобразный предмет обратно в карман и умываюсь. Денек выдался насыщенный, но я жив и относительно здоров. Это главное. Теперь нужно будет узнать в сговоре ли с этими уродами Клаус и провести более умную слежку. Я был уверен, что они меня не заметили. Но раз парни тоже не пальцем деланы, то, что мне мешает завладеть телом Бобика и также проследить за ними? Конечно, и пса они могут заметить. Черт…Этот план еще подлежит размышлению.
Я взял старое вафельное полотенце с батареи, которую называют змейкой, вытерся и вышел из ванной.
— Тебе звонила какая-то Юлия Барт, — крикнула Машка с кухни. — Просила передать, что обо всем договорилась и ждет от тебя звонка.
Хоть одна хорошая новость за вторую половину дня. Значит теперь нужно раздобыть всего ничего. Шестьдесят тысяч рублей.
Я достаю из портфеля фото своей обнаженной сестры и иду на кухню.
— А еще сегодня весь день названивают по продаже котят. Видимо кто-то расклеил объявления с ошибочным номером. Есть будешь?
Я бросаю стопку полароидных снимков на стол перед сидящей за ним сестрой.
— Что это? — удивляется она и отставляет чашку с чаем в сторону. Присматривается.
— Это ты мне скажи, — я сажусь напротив и складываю руки перед собой, словно прилежный ученик за партой.
Машка берет в руку фотографии. Листает. Но не поднимает на меня глаз.
— Откуда они у тебя? — спрашивает она дрожащим голосом.
— Парфенов-младший. Перед которым мы вчера совершили безуспешную попытку извиниться. Он принес сегодня снимки в школу и брызгал слюнями, показывая их мне.
Машка встала со стула и принялась рвать фотографии. Без эмоций. Как робот, которому нужно непременно закончить работу. Она рвала их до тех пор, пока они не превратились в мелкие куски стружки. Затем кинула отходы в переполненное мусорное ведро, откуда куски бумаги вывалились и заставили ее снова упасть на колени и начать собирать их в мусорку.
— Вынесешь завтра ведро? — спросила она, до сих пор уничтожая улики своего унижения.
— Вынесу, — ответил я.
Я дал эти снимки сестре не для того, чтобы застыдить или унизить. Я отдал их ей для того, чтобы она перестала доверять каждому первому встречному и подумала о том, куда ее приведет дорога, вымощенная из таких легкомысленных поступков. Давить на больную мозоль, пытаясь все больше и больше застыдить собственную сестру я не собирался.
— Ты говорила что-то про еду, — перевел я тему. — Что подают?
Машка провела рукой по щеке, встала и не оборачиваясь ответила:
— Макароны по-флотски. Будешь?
— Конечно, — улыбнулся я и вновь отвлекся на пищащий в кармане тамагочи.
«Помоги мне».
— Слушай, а у тебя был когда-нибудь тамагочи? — спросил я, под стуки ложки об алюминиевую кастрюлю.
— Тамагочи? — Машка обернулась ко мне.
— Ну да, — я показал ей экран игрушки. — Он недавно начал просить меня ему помочь. Но какую бы кнопку я не нажимал — ничего не работает.
Сестра отложила тарелку в сторону, вытерла руки о полотенце и взяла у меня яйцевидный предмет. Попробовала несколько комбинаций. Повертела в руках.
— Странно, — она протянула тамагочи мне обратно. — Попробуй спросить у Ларисы Игоревны. Кажется так ее зовут?
— Кого? — нахмурился я.
— Твоего преподавателя по Артефакторике.
— А! — отреагировал я. — Ага, ага.
Я убрал игрушку в карман и сходил до рюкзака. Посмотрел в дневник. Следующий урок по Артефакторике завтра. Но завтра у меня дежурство, значит…во вторник. Тут же расписание одно? Не меняется каждую неделю?
— Привет, сынок! — мать зашла на кухню, когда я доедал свою порцию макарон.
— Привет, ма! — отреагировал я.
Она налила себе чаю и села за стол.
— Портфель у тебя в коридоре? — спросила матушка. — Я хочу зашить его.
— Ага, — кивнул я.
Повисла неловкая пауза. После вчерашней пьяной потасовки с отчимом перед родным сыном, ей было не по себе.
— Как дела в школе? — наконец, решилась задать вопрос она.
— Не спрашивай, — вмешалась Машка. — Он еще не показывал тебе свой зуб?
— Зуб? Что с ним?
Я широко улыбнулся, продемонстрировав передний верхний резец теперь неправильной формы.
— Что случилось? — в ней проснулся материнский инстинкт.
— Все хорошо, мам, — ответил я. — Споткнулся и неудачно упал. Машка обещала записать меня к стоматологу, так что повода для беспокойства нет. Схожу в больницу и там все поправят.
— Да! — опомнилась сестра. — Завтра в восемь утра, Кость! Мы идем к стоматологу.
— В восемь? — поканючил я, как будто и в самом деле был ребенком.
— Встанешь один день пораньше, — быстро прервала она меня, пока обычно удивление не переросло в бесконечные мольбы перенести прием.
Мы еще некоторое время сидели на кухне, изображая из себя примерную семью, а затем я ушел спать. А может не изображали. Может и действительно все начало меняться к лучшему.
На следующий день меня ожидал ранний подъем и посещение детской стоматологической поликлиники. Благо наращивать зубы они умели. Уже через час я вышел из кабинета стоматолога с белоснежной, а самое главное, целой улыбкой. Сестра, конечно, в очередной раз удивилась тому, что вместо того, чтобы устроить истерику о том, как я не хочу идти в кабинет, я совершенно спокойно это сделал и выдержал все мучения от анестезии до сверления.
Потом я предупредил Машку о том, что хочу сегодня переночевать у Жендоса — спать в квартире с близкими, когда на меня охотиться эти странные тени не безопасно, — и теперь стоял у таксофона с визиткой Аввакума Ионовича в руках.
— Добрый день! Меня зовут Константин Ракицкий. Могу я поговорить с Аввакумом Ионовичем?
— Одну секунду, — ответил женский голос.
Затем он заставил меня ждать около минуты. Пришлось докидывать еще два рубля, чтобы не обрубили связь.
— Аввакум Ионович сказал, что ожидает вас в одиннадцать часов в своем офисе, — ответила, наконец, мадам.
— В офисе? — опешил я.
Хотя на что надеялся? Что он пригласит меня попить чаю в его огромном особняке?
— А можете подсказать адрес?
— Да, конечно. Есть ручка и листок под руками?
— Я запомню.
Я ехал в троллейбусе, на своем любимом месте в задней части, забравшись между поручнями, и глядел в окно. Заплатил очередные два рубля за проезд, и задумался о том, что надо бы разменять купюры, чтобы потом какой-нибудь кондуктор с сотни не сдал мне сдачу по рублю. Звенящий пятиклассник, прямо-таки магнит для хулиганов.
Город кишел машинами, которые я не так часто встречал на дороге в двадцать первом веке. Нивы, Волги, Девятки… Даже запорожец проехал. Запорожец! Такой раритет в мое время в городе и на парковке-то было не встретить, не то, что проезжающим мимо.
Так, разглядывая город своего прошлого, я вскоре доехал до нужной остановки и через пару минут стоял перед входом в небольшое пятиэтажное здание. Офисный центр. Дверь постоянно стучит от того, что туда-сюда снуют люди в черных костюмах. Логово аристократов. Как пить дать. Ладно хоть мать одежду постирала и рюкзак зашила. Выгляжу более-менее. Для ребенка, конечно.
— Добрый день! — я подошел к охраннику в камуфляжной форме, сидящему за столом. — Я приехал к Германну Аввакуму Ионовичу.
Он оторвал глаза от сканворда и посмотрел на меня, поверх очков.
— Вообще его кабинет на четвертом этаже. Но он несколько минут назад взял у меня ключи от склада. Проходи по коридору и постучи в сто десятую комнату. Он должен быть там.
Я поблагодарил охранника и пошел к месту встречи.
Ну хоть какая-то неформальная обстановка. А то я уже подумал, что с десятилетним мальчишкой будет официальное собеседование в огромном кабинете с книжным шкафом и кофе, который принесет секретарша.
Стучу в дверь с табличкой, на которой изображена цифра сто десять. Дверь от стука с тонким скрипом открывается. Но ответа нет. Но раз открыта, зайду.
Здесь целый лабиринт из стеллажей, заваленных видеокассетами. Но, нужно отметить, не беспорядочно разбросаны. Все рассортированы. Боевики, комедии, эротика. Склад, с которого, судя по всему, по точкам разъезжаются пиратские и лицензионные копии американских фильмов. Русского производства не вижу. На первый взгляд. Самое лучшее русское в кинематографе тех времен — голос переводчика Володарского.
— Аввакум Ионович, здравствуйте! — подаю я голос, чтобы старик дал знать о себе.
— Костя? — отзывается аристократ в ответ.
Я иду на голос и вскоре вижу старика, стоящего на стремянке и бережно расставляющего по полкам фильмы.
— Здравствуй, Константин. Я рад что ты нашел время приехать.
— Вы сказали, что у вас есть для меня работа, — перехожу я сразу к делу.
Старик взглядом указывает на одну из коробок и предлагает сесть. Я соглашаюсь. Сам он стоит на стремянке и перебирает кассеты.
— Прости, что встречаюсь с тобой в такой обстановке, — говорит он. — Не хочу, чтобы кто-нибудь знал о наших общих делах.
— Почему? — я поднял голову на люминесцентную лампу, она тут же перестала мигать.
— Потому что работа, которую я хочу тебе предложить, не подлежит огласке.
— А-а-а… — протянул я. — А я могу не согласиться?
Старик переставил еще две видеокассеты местами и хмыкнул себе под нос.
— Конечно, можешь, — ответил он, спустился со стремянки и сел на коробку напротив меня. — Но я бы хотел, чтобы ты хорошо подумал, прежде чем принять какое-то решение.
— Почему я? — задал я вопрос, который интересовал меня со вчерашнего дня.
Старик провел рукой по своей тонкой узкой бороде.
— Потому что у тебя тело ребенка, а разум взрослого человека.
Меня бросило в пот. Откуда он узнал об этом? Могли ли Жендос с Серым кому-нибудь проболтаться? Или старик обладает какой-то магией и видит меня, что называется, насквозь?
— Относительно взрослого, конечно, — добавил Аввакум Ионович. — Но этого вполне достаточно, чтобы быть мне полезным.
Я выдохнул. Кажется сравнение было образным.
— Тогда…в чем заключается работа? — поднял брови я.
— Видишь ли, Константин. Как ты знаешь, я являюсь главой довольно влиятельного клана, — он снял свою излюбленную чёрную шляпу и поместил ее на свое колено. — И по этой причине врагов у меня достаточно.
Я кивнул. Старик продолжил:
— Мне нужен кто-то, кто не будет вызывать никаких подозрений и в то же время добывать для меня разную полезную информацию. А также выполнять другие не менее важные поручения…
Я поерзал на стуле, а он добавил:
— Есть дела, для которых в качестве исполнителя взрослый не подходит. А вот ребенок справится с ними довольно легко.
— Какие, например?
Старик внимательно посмотрел на меня, как будто все еще раздумывая, предлагать мне работу или нет, а затем повернулся, поднял с пола свой кейс и достал из него видеокассету.
— Мне нужно передать послание родителям одной твоей одноклассницы. Ольге Николаевой, — сказал он. — Так, чтобы никто не понял, как оно у них очутилось. То есть сделать это незаметно.
Я завис. Просто сейчас меня просят о том, чтобы я подсунул видеокассету с записью неизвестно чего, в сумку своей однокласснице. Сказать, что это выглядит очень странно — ничего не сказать.
Но, с другой стороны, у аристократов свои причуды. Тем более на улице девяностые. Может быть вместо бандитских группировок, тут ведут войну между собой эти самые кланы? И за что они борются? Как обычно за власть? И стреляют не из пистолетов, а фаерболами? Черт… Что происходит в этом мире за пределами школы и комендантского часа, мне еще неизвестно…
— Я дам тебе две тысячи рублей за это маленькое задание, — добавил он. — Согласись, ничего такого, что было бы тебе не под силу?
Я смотрю на две коричневые купюры.
Это самый простой способ заработка, который я только могу себе представить. Но какие дела творит дедушка той маленькой девчонки, которая завела себе котенка? Если на этой видеокассете кого-то пытают или еще что похуже? Я автоматически стану соучастником преступления. А я не для того возвращался, чтобы пачкаться в грязи. Нет. Способ заработать я всегда найду, а вот вернуть сон по ночам будет не легко.
Но, с другой стороны. На кассете же может быть что-то совершенно безобидное? Вернее, то, что никак не заставляет меня переступить через себя. Свои моральные ценности. Типа, шифр, которым они общаются с родителями Николаевой. И тогда, отказавшись, я, возможно, вообще лишаю себя возможности поехать на новогодний бал.
Есть еще третий вариант… Старик меня проверяет. Хочет узнать на что я готов пойти, ради денег. И через что переступить. Отказываясь или соглашаясь сейчас на эту сделку, я автоматически прохожу или проваливаю тест.
Нет. Думать можно сколько угодно, но пачкать свои руки в крови я не собираюсь. Буду разговаривать прямо.
— Аввакум Ионович, — начал я. — Это большие деньги. Особенно для моей семьи. И, наверное, любой на моем месте взял бы их и не задумываясь подложил видеокассету в портфель своей одноклассницы. Только я вынужден буду отказаться, если вы не расскажете мне, что записано на этой пленке…
Я замолчал очень резко. Как будто еще не закончил фразу. Но старик так внимательно смотрел на меня своими зелеными блеклыми глазами, что в какой-то момент мне захотелось сглотнуть.
Аристократ еще некоторое время молчал, а затем улыбнулся и убрал кассету в сторону.
— Эти деньги твои, — он протянул две банкноты мне. — Бери. Это просто за то, что приехал ко мне сегодня.
Отказываться от денег я не стану. Тем, более если они достаются просто так.
Я взял деньги и засунул их в носок.
— Я же сказал, что ты далеко не ребенок, Константин, — проговорил старик. — Теперь я уверен в этом на сто процентов.
Затем он встал и убрал кассету на полку.
— На пленке запись фильма «Армагеддон» с Брюсом Уиллисом. Отличный актер. Один из моих любимых, — сказал он. — А кассету я брал вчера для того, чтобы посмотреть ее дома. А сейчас зашел, чтобы вернуть на место и заодно навел тут порядок.
— Значит это…все? — спросил я в недоумении.
— На сегодня, все, — ответил старик. — Я хотел узнать тебя поближе. Посмотреть, на что ты способен и можно ли тебе доверять. Но ты оказался умнее, чем я думал. И выполнил задание еще быстрее и лучше, чем я рассчитывал.
Затем старик вновь залез в свой кейс и достал оттуда пейджер.
— Возьми, — он протянул мне давно забытое средство связи. — Когда у меня будет для тебя работа, я напишу сообщение. Куда приехать, когда и во сколько. Можешь быть уверен, Константин. Если ты до сих пор веришь в такие понятия, как добро и зло, то я на стороне первого. И если когда-нибудь я дам тебе повод усомниться в этом — можешь разбить эту штуковину. А лучше продай и помоги своей матери.
Я протянул руку и взял пейджер.
На этом наша милая беседа с аристократом подошла к концу. Я покинул здание, сел на троллейбус и поехал обратно. В школу.
Приехал раньше обычного. До смены еще полтора часа. Сейчас большая перемена у старшеклассников. Вообще другой мир. По коридорам ходят либо самые маленькие одаренные, первоклашки, учащиеся в первую смену, либо уже жлобы, которым мне только предстоит стать через несколько лет.
Сдаю пуховик тете Фае. Сломавшиеся голоса старшеклассников громко орут на лестничной площадке. Там точно происходит что-то интересное. Стоит сходить на разведку. Тем более туалет все равно на втором этаже. Так или иначе хотел туда сходить.
Поднимаюсь по широкой лестнице и вижу, что у подоконника собралась толпа. Орут. Вздыхают. Ведут себя как болельщики на футбольном стадионе.
— Ну что, лошпеки! — вскрикивает один из аристократов и встает с подоконника, поднимая руки, в которых что-то зажато. — Кто еще хочет проиграть мне свои императорские фишки? Или зассали?
Я засовываю руку в карман и нащупываю картонный диск.
— Ну значит будете выкупать у меня их по косарю за каждую, раз кишка тонка! — не унимается старшеклассник.
По тысяче рублей за каждую фишку? Почему бы не попытать удачу? Все равно валяется без дела. А нужно будет, найду возможность выкупить обратно. А если выиграю, то значительно укреплю свое финансовое положение… Что там сложного, бери, да кидай.
— Тогда расходимся, — заявляет задавака. — Несем завтра по тысяче и выкупаем фишки…
— Я! — выкрикиваю я с лестницы, уже стоя ближе ко второму этажу и показываю свою фишку. — Я хочу!
— Второсменщик? — хмурится аристократ с белыми кудрявыми волосами и бакенбардами. — Откуда у тебя фишка, бастард?
Все смотрят на меня, задрав головы, как на рок звезду. Разве что не кричат, не свистят и не хлопают.
— Выиграл у такого же как ты, — кидаю я в ответ.
Знаю, что этих аристократов за живое задеть надо и тогда они поведутся вообще на любую провокацию.
Толпа вздыхает. Кто-то из друзей задаваки насмехается над аристократом. Еще кто-то продолжает провоцировать его, перехватив инициативу у меня. Всем хочется продолжить мини-турнир, а не идти готовиться к уроку.
— Малолетка тебе вызов бросил, Пушкин! Отвечаешь? Или теперь ты зассал? — шоумен с хвостом на затылке и футболке «Король и Шут» продолжает накалять обстановку.
— Иди сюда, шкет! — отвечает победитель всех предыдущих сегодняшних турниров. — Я тебя за минуту обую, еще время на обед сходить останется.
Я не волнуюсь. Это не в Мортал Комбат играть на последние деньги. Даже если продую. Ну не будет у меня этой фишки. Я все равно не знал толком, что с ней делать.
Толпа расступается, и я иду на наш ринг. К подоконнику на лестничной площадке между первым и вторым этажом.
— Костян, ты уверен, — хватает меня за плечо Серый.
— Здорова, — я пожимаю ему руку. — Твой одноклассник?
Он кивает.
— Не переживай. Выкуплю, если что, обратно.
Серый ничего не ответил, но я видел, как множество вопросов появляется на его лице. Чтобы Ракицкий когда-то говорил, что за тысячу рублей купит другую фишку… Это из разряда фантастики.
Я снимаю с плеч портфель и бросаю на подоконник. Готовлюсь.
Как играть в фишки помню. Есть тыльная сторона. Эта та, где изображен профиль какого-то неизвестного мне мужика, а есть сторона с картинкой. На моей — феникс, несущий в своих когтях кость.
Нужно бросить фишку тыльной стороной, и чтобы она перевернулась картинкой кверху. Если у противника фишка не перевернется, значит я кладу ее поверх моей и бросаю снова. Забираю те, что окажутся картинкой кверху после моего броска. В общем, такие простые правила и через пятьдесят лет можно вспомнить, а не только через двадцать.
— Смотрите-ка, у шкета герб рода Гранько, — оценил мою фишку Пушкин. — Такой у меня в коллекции нет. Пробовать будешь или сразу играем?
— Попробую.
Я взял фишку большим и указательным пальцем и попробовал кинуть несколько раз. Не вставучка. Может перевернуться, а может — нет. Ну, да ладно. Будем надеяться на удачу.
Бросаю. Встала. Бросает мой противник. Не встала. Хорошее начало. Беру две фишки. Кидаю. Обе переворачиваются.
Отлично! Теперь я обладатель двух императорских фишек. Можно остановиться, продать и вот тебе плюс еще одна тысяча. Только… Зачем останавливаться, когда можно заработать еще больше? Сегодня удача на моей стороне. Кажется. Теперь-то я точно ничего не теряю. Даже если проиграю разок.
— Ого-го, — вопит панк с хвостом из волос. — Шкет выиграл у Пушкина первый раунд и забирает себе герб рода Козловских! Продолжаем?
Я пожимаю плечами и смотрю на своего соперника.
— Конечно, продолжаем, — выкидывает он и бросает следующую фишку.
Я отвечаю. У обоих встала. Повторяем. Опять везет мне. Банк копится.
Выигрывая и проигрывая, до следующего звонка я успел увеличить свой банк на двенадцать фишек. Итого тринадцать, с учетом моей. Не плохо.
— Я все, — вдруг заканчиваю игру я.
Азарта уже такого нет, а последние три раунда не везет. Так можно и обратно все проиграть. А я, в конце концов, способен вовремя остановиться. При хороших продажах это доля Барт за то, что она поможет мне с местом на новогоднем балу.
— В смысле, все? — глаза Пушкина лезут на лоб.
— Мне дежурить идти надо, да и играть я больше не хочу.
Взгляд моего оппонента нужно было видеть. Он до последнего надеялся отыграться и ободрать меня как липку. А я тут беру, и применяю запрещенный прием под названием «адекватность».
— Нет! — кидает в меня аристократ холодным голосом. — Играем дальше.
— Прости, друг, — отвечаю я. — Но таких правил, которые запрещают мне выходить из игры — нет.
— Е! Е! Е! Е! Е! — заводит толпу поклонник «Короля и Шута». — Шкет выходит из игры, обувая нашего Пушкина на…дай посмотрю сколько у тебя фишек. Десять…одиннадцать…двенадцать… На двенадцать фишек!
Я собираю добычу в кулак и собираюсь уйти. Но Пушкин хватает меня за плечо и сильно сжимает.
— Никуда ты не уйдешь, мелкий, — процедил он. — Играй или я заставлю тебя это сделать.
Так… Конфликт еще с одним аристократом мне не нужен. Но эти школьники явно считают, что я им всем тут что-то должен. При том, что никаких законов или правил я вообще не нарушал. Они домогаются до меня просто потому…Просто потому, что я бастард.
— Как? — спрашиваю я.
— Чего?
— Как ты заставишь меня играть?
От такого вопроса аристо растерялся. Понимает, что все смотрят на него и ждут реакции.
— Эээ… — протягивает аристо, но тут же приходит в себя. — Как твоя фамилия, шкет?
Вот черт… Кажется, у меня вот-вот появится новый поклонник. Но неужели он так хочет, чтобы я обул его на все фишки. И что он сделает тогда? Начнет угрожать расправой, если я не верну ему их подобру-поздорову?
— Как твоя фамилия, я спрашиваю, — не унимается Пушкин.
— Ракицкий! — вдруг раздается грубый мужской голос.
Все, вместе со мной, поднимают взгляд на лестницу, по которой спускается Глеб Ростиславович.
— Звонок уже прозвучал. Вы почему не на уроке? — обращается он к остальным.
Старшеклассники тут же разбегаются в разные стороны как тараканы. Пушкин напоследок бросает в меня презрительный взгляд, поднимает с пола рюкзак и перешагивая через ступеньку поднимается на второй этаж.
— Костя, мне нужно с тобой поговорить, — директор делает движение головой и продолжает спускаться вниз.
Я последовал за ним и очень скоро сел на пассажирское сиденье его мерседеса. Популярная машина среди аристократов, ничего не скажешь.
— Людмила Игоревна сказала мне, что вчера между тобой и аристократами в столовой вновь произошел конфликт, — произнес он, откинувшись на спинку и посмотрев внимательно на меня.
— Людмила Игоревна? — нахмурил брови я. — А-а-а. Тетя Люда. Да, были небольшие разногласия.
— Значит совместное дежурство не пошло вам на пользу… — пробурчав себе под нос, сделал вывод Глеб Ростиславович. — У тебя учебники с собой?
— Некоторые, — ответил я.
Брал только те, которые надеялся почитать, пока буду коротать время в столовой. Расписание даже не смотрел. Но хотя бы с одним должен угадать.
— Хорошо, — директор поиграл с медвежьей мордой на своем пальце. — Тогда сегодня иди на учебу. Парфёнов с Антроповым пусть учатся дежурить в столовой. Людмила…Тетя Люда сказала, что вчера ты хорошо потрудился, в отличие от них. А подружить вас, думаю, у меня уже не получится.
— Хорошо, — я кивнул головой, дернул за ручку и открыл дверь, чтобы выйти.
— И еще одно, — остановил меня Глеб Ростиславович.
— Да?
— Костя, — он тяжело вздохнул. — В школу пришел запрос с требовательной просьбой о твоем отчислении…
Меня как будто обухом по голове ударило. Шум от проезжающих по дороге машин, теперь словно передавался в мою голову через трубу. А самого меня бросило в пот. Я посмотрел на директора, не в силах произнести ни слова.
— Я постараюсь сделать все возможное, чтобы уладить конфликт, — с сочувствием произнес он. — Но ничего обещать не могу.
Я несколько раз кивнул, вышел из машины и захлопнул за собой дверь. Медленно побрел в сторону школы, пытаясь до конца осознать, сказанные директором слова и решить, что мне делать дальше.
Что происходит с одаренными, которых исключают из школы — я знаю. Они уезжают на какую-то Казачью Заставу, чтобы пополнить ряды каких-то Собирателей. Из этого ясно только одно — если это не колония для одаренных, то что-то типа армии — точно. И если меня загрузят в поезд и отправят в это путешествие, то все пропало. Счастливая семья, будущее, любовь… Да вообще все, черт возьми! И как после этого я могу не ненавидеть Кипятка?
Но что-то же я могу сделать? Единственный вариант — опередить моих недоброжелателей на шаг. Поймать уродов за запрещенным занятием и тогда на Казачью Заставу вместо меня поедут аристократы. И преимущество вновь будет на моей стороне. И правда. Только нельзя терять ни минуты. К понедельнику вопрос с моим отъездом, я думаю, уже будет решен. Слишком быстро они тут суетятся, если что-то не по их.
Клаус сегодня в школу не пришла. Как бы я не хотел задать ей свои вопросы, возможности не представилось. Но сейчас это и не так важно.
Все уроки я думал лишь о том, в какой ситуации оказался и совершенно не слышал, что говорят учителя и меланхоличный Солонин, который увидев мой починенный зуб, даже не стал спрашивать, почему я не пришел сегодня к нему играть в компьютер.
Когда наступила стадия принятия я перешел к плану «Б». Сбежать с последнего урока и вновь попробовать проследить за Парфеновым и Антроповым. Идея со вселением в Бобика уже была. Оставалось придумать, где взять столько воды, чтобы энергии хватило на всю слежку. Мне нужно-то проследовать за аристократами и узнать, где они проводят свои тайные ритуалы. И, конечно, остается надеяться, что сегодня они не возьмут выходной. Хотя… Есть еще одна идея, как я могу повлиять на то, чтобы сразу после школы Кипяток со своим другом все-таки отправились создавать на себя компромат.
После урока истории, я спустился вниз и заглянул в столовую. Аристократов на месте не было. Значит курят.
Выхожу к гардеробу и жду, когда вернутся. Уже звонок прозвенел, а их все нет.
— Как дела, Костя? — спрашивает тетя Фая, сидящая без дела и грызущая семечки.
— Хорошо, тетя Фай, — отвечаю я.
— А ты чего на урок не идешь?
— Сестра обещала прийти. Вот жду, — солгал я.
В этот момент входная дверь хлопает и в школу входят аристократы. Громко ржут, но как только видят меня, замолкают. Проходят мимо, не отрывая своих удивленных взглядов. Пытаются понять, как я выбрался из старого дома или что я делаю в коридоре после звонка? В ответ на их взгляды, я не отрываю своих глаз от аристократов.
Школьники идут по длинному коридору и разделяются. Кипяток идет прямо — в столовую. Антропов сворачивает на лестничную площадку. В туалет. В том направлении он может идти только за тем, чтобы справить нужду.
Оглядываюсь, чтобы никто не следил за мной и бросаю гардеробщице:
— Ладно, пойду, тетя Фай. Если сестра придет, скажите, что я на урок ушел.
— Хорошо, Костя, — она выплевывает в кулек шелуху от семечек и кивает мне головой.
Я быстро поднимаюсь на второй этаж, вслед за Антроповым. Подхожу к туалету. Сквозь приоткрытую щель слышу журчание. Медленно открываю дверь и крадусь внутрь.
В одной из кабинок школьник уже гремит ремнем. Захожу в соседнюю, встаю на унитаз, чтобы дотянуться и снять крышку от бочка унитаза. Засовываю в воду руку.
Делаю уже выученный прием и разрываю завесу похлеще, чем обычно. Раздается звук, похожий на электрическое замыкание и вода вновь начинает набираться в бачок. Я прислоняю к разрыву руку и набираюсь Сил. Это самое большое количество энергии, которое я поглощал. Ощущаю небывалый прилив бодрости. Я готов тягать гири, бегать стометровки и подтягиваться — бесконечно. По крайней мере, мне так кажется.
Раздается стук в мою кабинку.
— Эй! — слышу голос Антропова. — Какого хрена ты там творишь?
Аристократ слышал, как разрывается завеса. Нельзя ему показывать своего лица.
— Ты че, оглох? — снова стучит Антропов. — Ур-р-р-од! Я буду ждать тебя снаружи!
Огрызается он и идет к раковине. Включает кран.
Никогда не понимал, почему в некоторых школах не устанавливают в туалете зеркал. Наверное, потому что небрежные ученики часто бьют их, а смотреть на себя в зеркало школьникам, по крайней мере, парням, не так уж и важно.
Этот факт сыграл мне на руку. Когда я подкрался к аристо и дотронулся до его шеи, у него не было не единого шанса увидеть мое лицо.
Короткая вспышка и я уже смотрю на свои руки под струей воды, бегущей из крана. Чувствую, как шеи что-то касается. Смываю с ладоней мыло, чтобы от рук не тащило табаком, оборачиваюсь и вижу себя. Константина Ракицкого в очень странной позе. Не то статуя Свободы, не то Родина-мать.
Беру самого себя за одежду, чтобы не переместиться обратно, и аккуратно завожу в одну из кабинок. Усаживаю на унитаз, закрываю дверь на крючок и пролажу снизу на свободу. Отряхиваюсь. Пришло время поговорить с Кипятком, как с другом.
— Ты че там, обосрался? — спрашивает Кипяток, затем облизывает одну из сосисок в тесте и кладет в тарелку.
Начинает хихикать и ждет от меня той же реакции. Я неестественно улыбаюсь и смотрю на тетю Люду. Повариха занята наполнением тарелок и не видит, что эти уроды развлекаются, распространяя свои флюиды на еду, предназначенную для других.
— Че с тобой? — спрашивает Кипяток и бьет меня по плечу. — Если ты боишься, что этот урод настучит на нас и расскажет директору, что мы закрыли его вчера в заброшенном доме… Ему никто не поверит, понял?
— А если поверят? — поддерживаю я тему, понимая, что Антропов все-таки переживал за их общий поступок накануне.
— Слушай, — Парфенов вернулся с тарелками, наполненными вторым, и поставил их на стол шестого «А». — Если настучит, то появятся вопросы как он там оказался. А в школе куча свидетелей того, как мы уходили одни. А то, что ему показалось, что его там заперли. Дак это ветер мог так подуть, что дверь закрылась. К тому же тетрадь с твоим подчерком, была единственным доказательством того, что мы там были. И утром мы ее оттуда забрали. Так что расслабься и помоги накрыть на этот сраный стол.
Я сходил за тарелками с едой.
— А мы сегодня пойдем? — наконец решился задать вопрос я.
— Куда? — поднял глаза Кипяток.
— Ну…это…ну ты знаешь… — попытался выразиться я, как можно яснее.
— Че это у тебя? — вдруг спрашивает Кипяток и показывает на пространство между носом и верхней губой.
Я подношу палец к губе и вытираю кровь. Тут же хватаю со стола салфетку и прикладываю к носу.
Это что-то новенькое. Побочный эффект от долгого пребывания в чужом теле? Или от долгого пребывания в теле одаренного? Одно ясно точно — времени у меня мало. Надо скорее договориться с кипятком и валить.
— Вроде прошло, — я убираю салфетку в карман и снова поднимаю глаза на Парфенова. — Ну дак что? Пойдем?
Кипяток подозрительно посмотрел на меня и пошел к раздаче за другими тарелками.
В какой-то момент я уже начал сомневаться во всем, что говорила мне Клаус. Возможно, никакой магией крови эти школьники вообще не увлекаются. Возможно, она договорилась с ними и под изящно придуманным предлогом отправила меня в тот дом, где я должен был получить по заслугам. А я сейчас пытаюсь пригласить Парфенова туда, не знаю куда. Наверное, правильнее будет спросить о Жанне. Спросить о том, что Кипяток о ней думает и тогда все встанет на свои места.
Две тарелки с грохотом опустились на стол.
— Ладно, — вдруг произносит Парфенов. — В семь часов встретимся у гаражей. Оттуда пойдем. И смотри, чтобы Ракицкий не сел тебе на хвост. Сейчас было бы правильнее вообще залечь на дно, но больно мне хочется еще разок попробовать… Да че у тебя с носом, Антропов? Сходи к сексапильной медсестричке и пусть она тебя подлатает.
Я снова приложил палец к ноздре и перекрыл путь крови.
— Я сейчас вернусь! — говорю я и выбегаю из столовой.
Чувствую, что вот-вот меня выкинет из аристократа. Но если это произойдет посреди коридора — это будет странно и вызовет лишние вопросы. Нужно добежать до чертовой раковины побыстрее и вернуться в свое тело.
Я успел. Через несколько минут Антропов под моим управлением снова стоял в мужском туалете, напротив кабинки, в которой я оставил свое погруженное в транс тело.
Однако сложнее всего оказалось придумать способ, при котором я смогу коснуться своего же тела и при этом, чтобы аристократ не заподозрил ничего неладного.
Для этого я вычистил его карманы от кровавых салфеток, лег на пол, протянул руку под дверью кабинки, приподнял собственную штанину и коснулся своей ноги.
Яркая вспышка перенесла меня из одного тела в другое.
— Ей, извращенец, какого черта ты тянешь сюда свои пакли! — сразу же завопил я, немедля ни секунды.
Рука растерянного Антропова мигом пропала из поля моего зрения. Я слышал, как он поднимается на ноги. Мог себе представить, как в недоумении озирается. А затем включился кран и он, видимо, завершил начатое. Помыл свои руки и удалился.
Только сейчас я смог отпустить дыхание, которое сдерживал все это время. Было неясно как отреагирует Антропов. И если бы он решил дождаться меня снаружи, то увидел бы не совсем нормальную картину — весь мой свитер был заляпан кровью. Ровно, как и лицо. Боюсь представить сколько из меня вытекло красной жидкости. Я еле держусь на ногах. Надо как-то восстановить Силы.
Я забрался на унитаз и принялся открывать разрывы один за другим, пока состояние не нормализовалось. Голова перестала кружиться, в теле появились силы. Теперь я смог выйти из кабинки, снять окровавленный свитер, чтобы засунуть его в портфель и умыться.
Я сделал это. Теперь вся надежда на то, что Антропов сошлется на кратковременную потерю памяти и их планы встретиться вечером — не поменяются. Иначе свитер, будет выброшен впустую.
Я уже хотел открыть дверь и выйти из туалета, как она вдруг открылась сама. Вернее, кто-то с другой стороны открыл ее за меня.
— Костян? — Солонин замер на пороге. И сам не входит, и мне дорогу загородил. — Ты че не пришел на Артифакторику?
Артифакторика! Точно! Вот о чем я забыл со всеми этими новостями за день. Основной предмет, который я точно хотел сегодня посетить, выпал на последний урок. Так. Если я сейчас пойду на учебу и после звонка спрошу у Ларисы Игоревны, что за херня произошла с моим тамагочи… То, как раз, успею к гаражам к семи вечера.
— Кровь носом пошла, — я оторвал взгляд от пейджера, на котором смотрел время.
— Опять? — спокойно спросил Солонин.
— Не опять, а снова, Дима, — ответил я. — В каком кабинете у нас урок?
— В триста тринадцатом, — недоумевая ответил он. — Как и всегда.
— Спасибо! — я отодвинул своего школьного друга в сторону и, наконец, смог выйти из туалета.
Еще несколько секунд я ощущал его взгляд на моей спине, прежде чем дверь туалета ударилась о косяк, возвещая о том, что мой школьный друг перестал пялится мне вслед и пошел делать то, зачем отпросился из класса.
— Лариса Игоревна, можно войти? — я заглянул в триста тринадцатый кабинет.
Взрослая женщина с короткой стрижкой и огромной родинкой над верхней губой кивнула, не прерывая свою речь не на секунду.
Я зашел в класс и на этот раз занял место рядом с вещами Солонина. Клаус так и не появилась.
Урок тянулся долго и был таким нудным, что в какой-то момент я пожалел о том, что принял решение все-таки сходить на него. Он чем-то напомнил мне труды в столярной мастерской, которые в истинном мире преподают в моей школе. Тут отрезать, здесь зажать, в этом месте подпилить, затем разрыв открыть и энергией наделить, способность одного из одаренных передать. Все это можно было бы рассказать за пять минут, а не читать целую лекцию.
Хотя может быть у меня настроение просто не то? Я постоянно смотрел на часы, в ожидании, когда закончится урок. Этого чувства не испытывал все эти годы и совсем забыл какого это. Не отрывать взгляда от бегущих вперед стрелок часов, висящих на стене.
Звонок прозвенел на минуту позже положенного и все одаренные не спеша засобирались домой. Но я был быстрее всех и успел догнать преподавателя по Артефакторике в коридоре.
— Лариса Игоревна!
Женщина остановилась и обернулась. Она прижимала к груди журнал с оценками и учебник.
— Да, Костя?
— Не могли бы вы мне подсказать кое-что?
Не дожидаясь ответа, я снял портфель и принялся искать в нем периодически пищащий тамагочи. Очень аккуратно. Чтобы не спалить кровяной свитер.
— Вот, — я наконец нашел игрушку и протянул ее учителю. — Вчера вечером ее заело и теперь я не могу ничего поделать. Кнопки не работают. Все время светится эта надпись.
Учительница взяла у меня тамагочи и внимательно посмотрела на него. Затем раскрыла ладонь и поводила ею над игрушкой. Протянула мне обратно.
— В ней закончилась Сила, Костя, — сказала она. — Заряди и тогда сообщение дойдет до тебя полностью.
— Сообщение?
— Ну, да. Видимо кто-то решил подшутить над тобой или ему реально нужна была помощь. Иногда пятиклассники делают все, кроме самого очевидного варианта — просто попросить запасную ручку у учителя.
Я забрал свою вещь и кивнул.
— Спасибо, Лариса Игоревна! — кинул я вслед учительнице.
Она думает, что кто-то из одноклассников у меня помощи просил. Типа, запасную ручку? Или листочек для контрольной? О такой помощи идет речь? Ну, конечно. Вряд ли у пятиклассника в его окружении есть люди, у которых проблемы поважнее.
Только вот мне кажется, что это послание оставил не кто-то живой. Думаю, это дело рук той души, которая приходит ко мне два дня подряд. Ведь, если так подумать, за все оба контакта она не причинила мне вреда. Чаще я бил ее…или его. А вчера уронил душу этого парня на тамагочи, и вся Сила из игрушки освободилась. И теперь это послание зависло.
А ведь уже вчера вечером я понял, что не все души желают мне зла. Например, тень той женщины, которая не стала нападать, а просто стояла и ждала, когда я пробегу мимо. Зуб даю, что у душ аристократов есть свои мотивы. И один из них как-то связан со мной.
Значит мне нужно зарядить тамагочи Силой и посмотреть сообщение. Или подождать следующих разрывов, а затем спросить у парня что ему от меня нужно. Только…
А что, если я не прав? Что, если он хочет меня куда-то утащить? Туда, откуда не возвращаются? Тогда я совершу самую большую ошибку в своей новой жизни. Хм. Пожалуй, лучшим вариантом будет — самому не лезть на рожон и в тоже время использовать тамагочи, если дух все-таки снова настигнет меня.
До семи вечера — времени, когда Кипяток и Антропов встречаются у гаражей, у меня было еще полчаса. Следить за ними в своем теле я не могу. Вчерашний опыт многому меня научил. Вселятся в крупных живых существ — это кровоизлияние может убить меня, а я и не замечу. Самым правильным будет — успеть в зоомагазин и купить животное поменьше. Может быть так я не привлеку внимания аристократов и смогу нормально проследить за ними?
Я зашел в зоомагазин уже через десять минут. Он был через дорогу от моей школы. Ребенком я часто заходил туда, чтобы попялиться на рыбок, морских свинок и других животных.
— Здравствуйте, — я сделал шаг в магазин и не стал тратить время на осмотр витрин. Оно поджимало.
— Здравствуйте! — ответила девчонка, сидящая за кассой и надула смачный пузырь из «Boomer». Узнаю жвачку по запаху и самым большим шарам.
Продавщице по возрасту не больше, чем моей сестре. Видимо родители заставляют работать.
— Подскажите, пожалуйста, какое самое дешевое животное у вас есть?
Согласен. Не слишком адекватный вопрос, при выборе питомца. Но учитывая, что спрашивает ребенок, вполне логичный. Денег много я отдавать не хочу.
— Дешевое? — хихикнула девчонка.
— Да. Только не надо хомяков, ужей и других неповоротливых питомцев. Кого-нибудь более ловкого и быстрого. И незаметного.
Девчонка еще раз хихикнула и осмотрела меня с ног до головы.
— А тебе для каких целей? — спросила она. — В Олимпийских играх участвовать?
Вот, черт… Хотел время сэкономить, а теперь еще дольше получается. Разговорчивая попалась.
— Кормить, растить, ухаживать, убирать за ним… Ну вы поняли.
Девчонка надула еще один смачный пузырь, затем встала со стула и вышла в зал. Подошла к клеткам, уткнула руки в бока и внимательно осмотрела животных.
Понятно. С таким же успехом я мог бы справиться сам. Хотя нет. Она, по крайней мере, видит кто там наверху.
— Н-у-у-у… — протянула продавщица. — Черепаха тебе точно не подойдет.
И на этом спасибо, дорогая! Ты получаешь звание «капитан-очевидность». Я думаю, десятилетний ребенок может быть в курсе этого факта. Это все издержки возраста. Посмотрим, что она еще выдаст.
— А у кого-нибудь из домашних, аллергия на кошек есть?
— Нет, а что?
— Можете взять кошку. Просто котенка. Он маленький, типа, и незаметный.
Котенок незаметный? Ага, особенно в пять часов утра, когда в нем просыпается истинная сила.
— Нет, спасибо, — ответил я. — Может есть еще какие-нибудь варианты?
В этот раз, мне показалось, она установила рекорд по надуванию пузыря. Он получился размером с ее не очень сообразительную голову и лопнув налип ей на подбородок.
— Возьмите попугая, — вдруг посмотрела на меня продавщица, снимая остатки жвачки с лица.
— Попугая?
— Ну, да. Есть вон с синим окрасом. Летать умеет, маленький, во всякие дырки пролезает. Кормить не так запарно, — девчонка пожала плечами. — В общем, нормальный вариант, я щитаю.
Честно говоря, я уже не думал, что эта девица предложит мне что-то стоящее. Но попугай, это действительно хороший вариант. Летает — огромное преимущество. Минус только в том, что попугай внимание привлекает к себе. Но…а кто из животных не привлекает?
— Сколько стоит? — спрашиваю я и лезу в носок за деньгами.
— С клеткой и кормом посчитать?
Я замираю. А ведь реально. Куда я потом этого попугая? Не выкидывать же. Выходит, пора завести себе этого питомца полноценно. Который будет моими глазами и ушами.
— Давайте с клеткой и кормом, что уж.
Девчонка достала старый добрый калькулятор «CASIO» и сложила на нем несколько чисел.
— Тысяча триста пятьдесят, все вместе.
— Сколько? — вырвалось у меня.
— Тысяча триста пятьдесят, — серьезно повторила продавщица.
Вот тебе и сходил в магазин. И как с такими ценами вообще накопить на что-то можно? Хотя, с другой стороны, если я сейчас не прижму аристократов, мне деньги вообще больше никогда могут и не понадобиться.
Я уже собирался положить две тысячи рублей Аввакума Ионовича в монетницу, как увидел у девчонки на плече татуировку в виде профиля того самого мужика, который изображен на фишках.
— Слушайте. А императорские фишки принимаете? — спрашиваю я.
Девчонка опять хихикает в ответ.
— Что-то ты на аристократа не сильно похож. В своем пуховике.
Тогда я достаю одну фишку из портфеля и кладу ее на прилавок.
Девчонка от удивления даже жевать перестала, а пузырь так и остался, только наполовину надут.
— Откуда у тебя? — спрашивает она и берет в руку.
Внимательно осматривает. Кажется, хочет прощупать каждый миллиметр.
Девчонка — не аристократ. Сразу видно. И даже не бастард. Простолюдинка. Такое ощущение, что вообще никогда не держала в руках ничего подобного. Что же в них такого ценного…в этих императорских фишках?
— Есть и есть, — ответил я ей на вопрос, который ее сильно интересовал. — Дак принимаете фишки или нет?
— Оставь мне эту и попугай твой, — девчонка поднимает глаза и внимательно смотрит на меня.
Так внимательно, что у меня даже получается разглядеть комочек туши с краю ее глаза.
Я готов был расстаться с одной фишкой. Да даже пятью. Но интерес девчонки оказался настолько сильным, что теперь я думаю, а не продешевил ли я? Может купить попугая за деньги? Но как-то нехорошо получится. Вон она как рада. Отдам одну. Как жест доброй воли. Пускай советчица порадуется.
— Договорились, — я тяну руки к витрине, пытаясь достать до клетки с попугаем, но мне явно нужна помощь.
Тогда продавщица отвлекается от фишки, и помогает мне спустить мою покупку.
— До свидания! — прощаюсь я и выхожу из зоомагазина.
Я успел дойти до гаражей за пять минут до того, как наступило семь. Спрятался в кустах. Антропов уже был на месте и теперь ходил из стороны в сторону, постоянно озираясь.
— Итак, малыш, — я открыл клетку с попугаем и протянул внутрь руку. — Коснись меня и полетаем.
Долго уговаривать попугая не пришлось. Он практически сразу сел на мой указательный палец и теперь я смотрел его глазами.
Приложив не мало усилий, я вылез через открытую дверку, внутри которой была моя собственная рука. Огляделся. Подул ветер. Меня чуть не снесло, поэтому я крепче ухватился когтями за пуховик. Теперь надо попробовать полетать.
Проще простого. Только получается как-то резко и слишком быстро. Нужно будет подстроиться. И постоянно искать место для того, чтобы отсидеться. Как воздушный шар в воздухе — так долго не пролетаешь.
— Давно ждешь? — Кипяток вышел с территории гаражей и огляделся.
Я попугаем сидел на одной из веток, так и не срубленного во время стройки тополя.
— Минут пятнадцать, — отвечает Антропов. — Че мы здесь делаем?
— Как что? — Парфенов поднял брови. — Ты же сам предложил.
— Ты как обычно перепутал мою просьбу погулять, с просьбой заняться магией крови…
— Тише! — тут же злым шёпотом, прервал его Кипяток. — Забудь про это слово вообще, если жить хочешь. За такое мы с тобой быстро на Казачью Заставу уедем. Поэтому забывай обо всем, что мы тут делали — сразу! Как только уходим.
— А может, ну его тогда? — сдрейфил Антропов. — Зачем мы рискуем постоянно? Если у нас, итак, все есть. Статус, знатный род, будущее.
— Потому что все, что нам преподают в школе — это магия для слабаков, понимаешь? Мы еще до десятого класса будем проходить через чащу этих безобидных заклинаний, — Кипяток слегка остыл. — А вообще ты прав. Нам нужно будет залечь на дно. Сейчас очень опасно делать вообще что-либо, что хоть чуть-чуть отходит от общих правил. Я постоянно оглядываюсь, чтобы убедиться, что этот утырок не следит за нами.
— Мне тоже кажется, что он постоянно где-то рядом, — понимающе покивал головой Антропов. — Я уже даже отлить нормально не могу, чтобы он не сидел в соседней кабинке туалета.
— Именно для этого мы сегодня сюда и пришли, Антропов, — воодушевленно заявил Кипяток. — Чтобы раз и навсегда поставить Ракицкого на место. Но я точно должен знать, что ты не трусишь.
— Не трушу, Егор, — Антропов уверенно окинул взглядом гаражи. — Дак что делать будем? Я на «Баффи» уже опаздываю.
Кипяток терпеливо выдохнул.
— Идем! Покажу. Я уже все приготовил.
Постоянно озираясь, как малолетние бандиты, Парфенов с Антроповым зашли на территорию недостроенных гаражей. Перелетая с кирпича на другой кирпич, я беззвучно следовал за ними. Вот теперь я был на сто процентов уверен, что они меня не замечают.
— Пришли, — Парфенов поднял подушку с какого-то старого брошенного тут кресла и достал оттуда небольшой целлофановый пакетик.
— Что это? — приглядываясь к предмету прищурился Антропов.
— Я представляю вашему вниманию… — заговорил Кипяток, не переставая украдкой оглядываться. — Клок волос Марии Ракицкой!
— Да ладно! — Антропов выхватил добычу и принялся ее рассматривать.
Что эти ублюдки хотят от волос моей сестры?
Кипяток снял с плеч рюкзак и достал из него пластиковую бутылку. Там либо гранатовый сок, либо кровь. Затем он вывалил на пол еще несколько важных предметов. Я точно видел свечи и мел.
Вот черт… Надо бы прервать гребанный ритуал. Но…если прерву их, то надолго спугну птенчиков и очень скоро отправлюсь в путешествие. Может быть стоит побежать домой и проконтролировать Машку? Сука! И откуда у Парфенова вообще взялся клок волос моей сестры?
В теле попугая я топтался по заржавевшему карнизу и пытался решить, что мне делать.
То, что аристократы не замышляют ничего хорошего, это ежу понятно. Но как далеко они могут зайти? Оставив меня на растерзание душам в комендантский час, они доказали, что с уровнем морали у них все плохо. И что случится с Машкой после того, как они перестанут чертить этот символ на земле и рисовать кровью буквы на стенах?
Нет. Сейчас я должен быть выше всего. Когда моя сестра под угрозой. Я должен прийти к Парфёнову и Антропову и попробовать уладить конфликт. Убедить аристократов в том, что они совершают ошибку. И плевать, если мне придется применить силу и из-за этого меня исключат из школы. Жизнь близких дороже всего остального.
Я сорвался с карниза и полетел к кустам на холме, в которых пряталась своеобразная статуя десятилетнего Константина Ракицкого. Очень скоро я забрался в клетку и снова сел себе на тыльную сторону ладони. Перенесся обратно.
— Жди здесь, малыш! — я закрыл попугая в клетке, сбросил с плеч рюкзак и, что есть мочи, побежал прямо к гаражам.
Ступая между разбросанных шприцов, разбитых чебурашек и другого мусора я очень скоро завернул за угол. Оттуда на меня уже испуганно глядели глаза двух трудных подростков.
— Это всего лишь Ракицкий, — выдохнул Кипяток. — Продолжай чертить, Киря.
— Остановитесь, парни, — я согнулся и положил руки на колени, пытаясь отдышаться.
Кипяток подошел ближе ко мне и толкнул. Я упал на землю, одной рукой вляпавшись в осколок бутылки. Почувствовал боль. Кровь потекла из ладони.
— Ты нам не указ, бастард! — выпалил Кипяток. — Понял!
В его глазах горели языки пламени. Уже смеркалось, и я довольно четко смог разглядеть их.
— Продолжай чертить, я тебе сказал! — огрызнулся Парфенов на собственного друга.
Тогда испуганный Антропов вновь наклонился и продолжил вычерчивать на земле какой-то символ. В центре этого символа уже горела свеча.
— Ты совершаешь глупость, Кипяток, — проговорил я, прикладывая руку к пуховику, чтобы остановить кровь. — Магия крови запрещена в школе. Тебя отправят на Казачью Заставу, если я расскажу о том, что видел.
— А что ты видел? — Кипяток поднял с земли горсть камней и принялся кидать их в меня один за другим.
Я сделаю еще несколько попыток, чтобы убедить этого урода не трогать мою сестру, а потом… Потом он не оставит мне выбора и получит по своим спесивым щам. Пусть меня и ждет после этого самое строгое наказание.
Я понялся с земли и посмотрел на свою резанную рану на ладони. Течет знатно. Надо бы остановить.
— Егор, — я впервые обратился к Парфенову по имени, а сам не переставал искать пакет с волосами Машки. — Вчера я мог умереть в том доме. Сейчас, я уверен, вы также, не из добрых побуждений, решили использовать клок волос моей сестры. Но это все не приведет вас ни к чему хорошему. Ни к власти, ни к деньгам. Или чего ты там добиваешься?
— Мне насрать, что ты думаешь!
Кипяток вновь набросился на меня и толкнул так, что я снова упал на спину. На этот раз хоть не пустил себе кровь.
— Сейчас я заставлю твою шаловливую сестру кое-что сделать, — он достал целлофановый пакет из кармана. — И ты навсегда заткнешь свой вонючий рот. А если будешь продолжать считать себя выше аристократов…знай, твоя мамаша будет следующей, — Парфенов обернулся к своему дружку. — Ты там закончил?
— Почти, — отвечает тот и продолжает пыхтеть, передвигаясь на четвереньках по кругу.
— Антропов! — кричу я. — Ты же адекватный парень. Брось это дело! Ты же понимаешь, что Кипяток тянет тебя за собой на дно!
Аристократ в ответ лишь поднял на меня короткий взгляд и снова принялся за дело.
Вот, черт… Эти ублюдки все-таки вынуждают меня подписать себе приговор. Казачья Застава… Может там все не так уж и плохо?
С этими мыслями я поднимаюсь с земли, одновременно набирая в здоровую руку песка. Стою спиной к Парфенову в своем огромном, запачканном кровью пуховике.
— Повернись ко мне, петух! — орет Кипяток. — Я сказал повернись ко мне!
Вот дерьмо дерьмом, а в спину не бьет. Молодец.
Я резко разворачиваюсь и кидаю песок в морду Кипятку. Он тут же хватается за лицо. Я вцепляюсь в его куртку двумя руками, наклоняю и бью под дых. У него перехватывает дыхание, он сгибается еще сильнее и тут же получает от меня локтем по спине. Еще раз. И контрольный. Сил в моих руках далеко не как у взрослого человека. Так что, жить будет.
Засовываю руку в тот карман, куда, как мне кажется, он сунул пакет с волосами. Не могу найти. Да куда он запропастился?
— Эй, ушлепок! — кричит мне Антропов. — Это ищешь?
Он держит в руке пакет с волосами моей сестры. Опускает ниже и теперь они нависают прямо под огнем свечи. Сученок применил иллюзию. Или…сейчас применяет? Гадать возможности нет. Нужно, во что бы то ни стало, остановить его.
— Стой! — я выставляю руку перед собой. — Не делай того, что навсегда перечеркнет твое будущее, Антропов. Ты видишь, что я уже переступил границу. Тебе не за чем отправляться к Собирателям вместе со мной.
В этот момент Кипяток со всей силы заряжает мне кулаком между ног. Черт… Беру свои слова обратно. Не молодец он. А трусливая курица с запрещенными приемами.
Парфенов поднимается на ноги и тут же отбегает от меня. Неужели инстинкт самосохранения включился?
Он засовывает руки в штаны и достает оттуда пакет. В этот же момент иллюзия в руках Антропова исчезает. Проклятье!
— Ну все, Ракицкий! — обозленный Кипяток достает волосы Машки, и тут же подносит к свече.
Они вспыхивают в огне. Сгорают очень быстро. За считанные секунды.
Боль в промежности постепенно утихает. Я стою и, как будто, жду того, что произойдет. Но ничего не происходит. Вернее, самое страшное должно случиться сейчас где-то в другом месте.
— Что вы сделали? — недоумевая спрашиваю я.
Кипяток в ответ только скалится. Антропов стоит без эмоций. Вернее, с ненавистью в глазах.
Аристократы вот-вот на меня нападут. Не отпустят просто так. Постараются выместить всю накопившуюся злобу. Только вот мне бежать надо. Машку спасать.
Кипяток медленно поднимает с земли небольшой камень. Взвешивает его в руке, а затем неистово орет и бежит на меня.
Ну ничему не учится. Атаковать так агрессивно и необдуманно ни к чему хорошему не приводит.
Я подгибаю колени, нагибаюсь сам и делаю несколько шагов в его сторону. На встречном движении подсаживаю тело Кипятка и перебрасываю его тушу через себя. Он падает на спину и начинает стонать. Перевожу глаза на Антропова.
Второй аристократ все-таки трус. Он не нападает. Стоит и смотрит испуганными глазами.
Я использую этот момент, чтобы смыться подальше. Быть как можно скорее дома, сейчас гораздо важнее, чем вымещать свою собственную злость. Даже не зная на что.
Когда я убегал из гаражей, Кипяток продолжал валяться на спине и стонать. А Антропов преследовать меня и не собирался.
Очень скоро я вновь был на холме. Там, где оставил все свои вещи и попугая. Я наклонился, сорвал с земли подорожник и приложил к кровоточащей ране. Во взрослой жизни, и с интернетом под рукой двадцать четыре на семь, я так и не догадался загуглить — миф это про его лечебные свойства, или чудо-растение действительно лечит от всех ран. Но сейчас выбора у меня нет. Остается только верить.
Вообще от, так называемых, гаражей до моего дома было минут двадцать ходьбы. Я же оказался у собственной двери уже через десять. Не стал даже искать в портфеле ключи, а принялся колотиться так, что соседи могли подумать, что из запоя вернулся отчим.
Слышу движение за дверью. Кто-то смотрит в глазок. Затем дверь открывается.
— Привет, сынок, — мать стоит на пороге. — Что с тобой?
Я врываюсь внутрь, отталкивая ее с дороги.
— Машка дома? — запыхавшись выдыхаю я.
— Что с твоей рукой, Костя?
— Машка дома или нет?! — я не могу никак угомониться.
— Дома я, дома, — сестра с намыленной средством тарелкой выглядывает с кухни.
— Все нормально? — спрашиваю я, одной рукой скидывая с себя вещи. Вторая уже нещадно болит.
— Как обычно, — пожимает плечами сестра, кладет тарелку на стол и выходит ко мне. — Что с тобой? Только не говори, что ты опять подрался?
Кажется, я до сих пор смотрю дикими глазами на женщин своей семьи. До сих пор не верю, что все живы и здоровы.
И что Кипяток в таком случае сделал? Чего мне нужно ожидать в любой момент?
Может быть магия просто не сработала? В конце концов…почему я воспринимаю обычных пятиклассников за полноценных взрослых людей? А магию крови за вид простейших заклинаний. Да. Скорее всего у подонков просто ничего не получилось. Опасаться нечего. Или я просто пытаюсь себя успокоить?
— Споткнулся и упал, — спустя долгое время отвечаю я на вопрос Машки. Мать с сестрой переглянулись, но допытываться не стали. — Я ненадолго. Сегодня снова ночую у Жендоса.
Я снял с себя пуховик и посмотрел на это грязно-окровавленное зрелище. Сомнений в том, что я подрался быть не может. Но домашние не акцентируют на этом своего внимания. И на том спасибо.
— У Жендоса говоришь? — переспросила Машка и как-то странно посмотрела на мать.
Та залезла в мой портфель и достала оттуда окровавленный свитер. Эта картина повергла их, мягко говоря, в шок. Тогда мать вывернула мой рюкзак.
На старый линолеум и всеобщее обозрение из него вывалилось двенадцать императорских фишек, пейджер Аввакума Ионовича, визитка аристократа, завалявшийся снимок моей обнаженной сестры, учебники, тетради, тамагочи и корм для попугая. Ладно хоть про деньги в носке не знают. Но тут достаточно посмотреть на клетку с попугаем, чтобы понять, что наличные у меня были. И куда я их потратил.
— Согласен, — проговорил я. — Специфический набор.
В купе с моим покалеченным видом, двойкой за поведение в школе и новым более твердым характером все это выглядело довольно странно. Можно было подумать, что я связался с плохой компанией и начал приворовывать. Или приторговывать. Это как минимум.
— Твой Жендос звонил только что, — сказала Машка. — Сказал, что не разговаривал с тобой со среды. А когда я спросила с кем и где ты мог быть вчера во время комендантского часа, он начал путаться в показаниях и врать уже о том, что ты был у него.
Теперь к этому всему еще и приплелось вранье Жендоса…
— Все! — мать подняла мои ключи из разбросанного по полу хлама. — Ты никуда не пойдешь. Все выходные будешь сидеть дома! — проворчала она, всунула ключ в дверь и два раза провернула его, тем самым ограничив мою свободу.
Хреново. Будь я и в самом деле ребенком, то наверняка бы набросился сейчас на эту дверь и закатил бы истерику. Но сейчас во всей этой ситуации меня смущает только одно — души, которые пытаются прорваться ко мне во время каждого комендантского часа. Если они придут за мной и сегодня, то и мать с сестрой будут в опасности.
Но своих родственников я знаю. При всех их минусах, если они твердо решили заняться моим воспитанием, то на пару дней их точно хватит. А значит без скандала, да и вообще ни при каких условиях сегодня и, возможно, даже завтра, я из дома выйти не смогу. И что делать?
— Нужно поговорить, Костя, — сказала матушка. — Но сначала дай мне посмотреть твою рану.
Я согласился и отпустил ситуацию. Главное, что все живы и здоровы.
До девяти часов вечера я смотрел на часы каждую минуту, чтобы не проворонить момент, когда нужно будет закрыть ставни. Как будто будильник был выключен. Но с внутренней тревогой ничего я поделать не мог. Так мне было спокойнее.
Зато мать позволила мне сходить в душ, обработала мне рану и наложила повязку. В больницу не поехали. И не успевали, и…я заверил родных, что само заживет.
В течение вечера моими родственниками было предпринято еще несколько попыток узнать о том, что со мной происходит, но мне удалось заверить их, что все действительно в порядке. И что на свитере кровь не моя, а собаки, которую сбила машина, и что Жендос соврал, потому что я его попросил. На самом деле мы с Серым заигрались и поэтому вчера вечером пришлось пережидать комендантский час в заброшенном доме.
В общем, все мое вранье выглядело вполне правдоподобно и смогло снять стресс по поводу того, что я пошел по кривой дорожке.
Когда мы поужинали, я взял все свои вещи, прихватил из туалета тетрис и растянулся в своей кровати.
Вы только подумайте! И сколько часов можно собирать эти фигурки и увеличивать скорость их падения? Помню, я мог зависать в тетрис чуть ли не весь вечер.
Я успел пройти всего несколько уровней, прежде чем будильники во всех комнатах зазвенели. Быстро поднялся с кровати, чтобы закрыть ставни в комнате. На мгновение задержал взгляд на улице и сквозь свое отражение в стекле успел увидеть несколько разрывов. Дернул за веревки и ставни закрылись.
Постоял несколько минут у окна. В напряжении. В ожидании того, что кто-то может вот-вот начать вламываться в нашу квартиру. Не знаю, что бы я предпринял, но быть готовым…так мне было гораздо спокойнее.
Но ничего не происходило. Мать читала в своей комнате книгу, сестра болтала с кем-то по телефону на кухне. В детской полная тишина. И от этого звук, который раздался из тамагочи, еще сильнее напугал меня.
Я повернулся и посмотрел на пол. На стопку вещей, сваленных возле кровати. Экран тамагочи мигал. Он то загорался синим, то затухал. Я какое-то время не двигался, пока назойливая игрушка не начала пищать еще чаще.
Тогда я медленно пошел к своей кровати. Обернулся посмотреть, нет ли кого за спиной, опустился на колени и взял в руки тамагочи.
— Привет, — прочитал я на дисплее.
— Привет? — вслух произнес я, удивившись, что надпись на экране, наконец изменилась.
— Меня зовут Всеволод…
— Что за херня? — я обернулся еще раз посмотреть нет ли никого сзади, типа Кипятка, который блокировал мне кнопки от «Sega».
— Как тебя зовут? — не унималась и беседовала со мной игрушка.
Так. Я либо головой сильно ударился. Либо эта штука с открытием разрывов напиталась энергией и теперь передает мне сообщение. Или это вовсе не сообщение? Скорее всего тамагочи выступает прямым проводником между мной и этим Всеволодом. И есть у меня предположение, что я разговариваю с тем самым парнем, который приставал ко мне последние два вечера.
— Костя, — произнес я вслух и почувствовал себя немного сумасшедшим.
— Я хочу, чтобы ты помог мне, Костя.
Слова загорались на экране слогами, так что мне приходилось шевелить губами, чтобы не потерять суть сообщения.
— Кто ты? — я решил сперва познакомиться поближе.
— Я принадлежу роду Яблоньских.
Яблоньских? Н-да. Эта информация о его личности, как и любая другая, мне ничего не даст.
— Что тебе нужно?
— Мне нужно закончить одно дело…
— Одно дело? — изогнул бровь я. — А я здесь при чем?
— Только ты можешь слышать меня…
— Слышать? Вообще-то я тебя не слышу. Это ты забрался в мой тамагочи и теперь домогаешься до меня.
— Ты смог заключить меня в нем. От тебя исходит странное сияние. Ты как маяк для всех нас.
— Слушай. Я не собираюсь быть мальчиком на побегушках. Как тебя оттуда достать? — я потряс тамагочи и приложил его к уху. Ничего нового эти два действия не дали.
— Помоги. Мне. И. Я. Отдам. Тебе. Свою. Силу.
Отдаст свою силу? И как это работает? Как с разрывом? Я прикасаюсь к предмету, наделенному Силой, а потом использую способность? Или как? Нет. В любом случае надо сперва узнать, чего ему надо, а уже потом решать, нужна ли мне его Сила.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Костя! — из другой комнаты донесся истеричный вопль моей матери. Наполненный жутким страхом и отчаяньем. Я еще никогда не слышал, чтобы мать так кричала. — Костя!
Жуткий крик повторился. Я отбросил тамагочи в сторону и побежал в другую комнату.
Моросящий дождь и пасмурное серое небо, которое застлало весь город, было сегодня под стать тому месту, где я оказался. Городскому кладбищу. Утыканному железными и каменными надгробьями клочку земли для простолюдинов.
Позавчера, когда я выбежал из комнаты, было уже поздно. Поздно что-либо успеть сделать.
Мать стояла у открытой двери на балкон и в истерике кричала мое имя, потом имя сестры, потом снова мое. Давно не стиранная занавеска беспокойно трепалась на ветру, а души по ту сторону уже мчались в нашу сторону. Я не спрашивал у матери что произошло. Мозг сам сопоставил факты, и я знал, что Машки больше нет.
Со слов матушки, сестра договорила по телефону, зашла к ней в комнату и словно в трансе подошла к балкону, открыла дверь и выбросилась.
Тела так и не нашли. Мы сразу же вызвали полицию и скорую помощь. Они приехали после того, как комендантский час закончился и когда не обнаружили моей сестры, почти всю ночь допрашивали нас. Сколько бы я не убеждал представителей закона, кто во всем виноват, и кто должен понести наказание, обвинения десятилетнего ребенка никого не убедили. Справедливости не существует. Хм, кто бы сомневался.
— Мне жаль, — сказала Жанна Клаус, которая узнала о трагедии и убедила родителей привезти ее на кладбище.
Дождь еще больше накрапывал по зонту, под которым я стоял и глядел на надгробье. На каменной плите было нанесено только имя моей сестры и дата ее рождения. Мать не хотела признавать, что она умерла. Тела нет — значит и надежда еще есть, убеждала она себя. От части, я был с ней согласен.
— Ты знаешь, кто виновен в ее гибели, — произнес я, не отрывая взгляда от черного камня.
— Я предполагала, что они занимаются запрещенной магией, но не думала, что способны так далеко зайти, — проговорила Клаус.
Я не ответил. Тогда моя одноклассница положила мне руку на плечо, какое-то время держала ее так, а затем я почувствовал, как она уходит. Не оборачивался. Лишь услышал, как водитель завел машину и увез девушку в родительский дом.
— Костя! Пора ехать, — крикнула мне бабушка из автобуса, внутри которого уже сидели все мои родственники и были готовы выезжать на поминки.
Но я не двигался. Я вспоминал лицо обозленного Кипятка в тот момент, когда он выписал приговор моей сестре. От бессилия и от того, что эти ублюдки остаются безнаказанными меня выворачивало на изнанку. Мне хотелось убить их обоих. Заставить страдать. Положить пальцы на горло и сжимать до последнего. Пока злоба, наполняющая меня, не выплеснется наружу вместе с душой Парфенова.
Кто-то скажет, что они всего лишь дети, но нет… Я скажу, что дети не способны совершать такие поступки. Они не способны намерено чинить зло и втаптывать в грязь тех, кто просто не родился под счастливой звездой. А что страшнее всего, дак это то, что отомстить невозможность. Я постоянно прокручиваю в голове слова Парфенова о том, что моя мать будет следующая, если я не займу свое место в этой пищевой цепочке, где аристократы поедают всех и вся. И это была не пустая угроза. Мальчик заигрался и теперь не остановится.
Меня поглотила полная апатия от осознания собственного бессилия. Но я поклялся отомстить за сестру. Где бы она ни была. Куда бы ее не утащили души, бродящие тут по ночам. Отомстить медленно. Мучительно. Так, чтобы никто не догадался, что я явился причиной всех бед проклятого рода. А в самую последнюю секунду показаться и признаться, что все это был я. Увидеть его глаза. До этого момента я не почувствую покоя.
— Костя! — вырвала меня из мыслей мать моей матери.
Я еще раз коснулся памятника и зашел в автобус.
Поминки прошли как обычно. В столовой школы, в которой и училась моя сестра. Для простолюдинов. Мать напилась за компанию с отчимом, которому невозможно было отказать в такой день и очень скоро он унес ее домой, восстановив свой статус законного жителя нашей квартиры.
Но, круглосуточно дымящий дома мужик, был из всех моих проблем — меньшим Злом. Поэтому, как только мы оказались дома, я прошел в свою комнату и хлопнул дверью.
Мое слишком больше рвение все и сразу исправить, привело в никуда. Своим напором и упрямством я спровоцировал двух уродов ненавидеть меня еще сильнее, а последствия этого уже откатили меня в суровое прошлое без малейшего намека на счастливое существование. Стоит пересмотреть вообще все, что я делал, вернувшись в начале недели в этот мир. Быть взрослым в теле ребенка вовсе не означает, что теперь мне будет даваться все легко и просто. В конце концов я еще ребенок. Нужно рассчитывать каждый свой шаг и к любому делу подходить более осознанно. Так я и приступлю.
Старое советское радио играло еще с утра. Станция «Радио Маяк» транслировала песню Луи Армстронга «Letmypeoplego», когда я, упершись взглядом в покрытый желтыми пятнами потолок, вдруг вспомнил про тамагочи, который бросил здесь два дня назад.
Я сунул руку под кровать и в ошметках пыли принялся нащупывать потерянную игрушку. Успехом эти поиски не увенчались и мне пришлось спуститься заглянуть туда самому.
Тамагочи лежало там с потухшим экраном, уже успев покрыться пылью. Последнее слово, которым поделилась со мной душа Всеволода, зависло на экране. Теперь, чтобы узнать, что он хотел нужно дождаться девяти часов.
— Ко-стя! — донеслось с улицы. — Ко-стя!
Я подошел к окну, залез на подоконник и высунулся в форточку. Серый с Жендосом стояли под окнами и глядели на меня.
— А? — отозвался я.
— Выходи!
Первым желанием у меня было отказаться. Проваляться весь день в кровати и не вставать. Но потом я подумал, что каждая минута промедления оставляет меня на стороне проигравших, а два верных друга вполне могут помочь мне все изменить.
— Сейчас! — крикнул я и уже через несколько минут выбежал на улицу.
Серый и Жендос ждали меня возле подъезда.
— Ты как? — спросил меня Серый. Он явно еще не умел сочувствовать, но пытался.
— Хреново, — отозвался я и пошел в сторону детской площадки, на которой мы собирались, прежде чем отправиться куда-нибудь.
Некоторое время парни солидарно молчали, и мы все слушали скрип качели, на которой я в задумчивости раскачивался.
— Что делать будем? — первым не выдержал Жендос. — Может в игровой?
— Денег нет, — пожаловался Серый. — Можно сходить на стройку. Давно там не были.
Я сидел на качели и изредка отталкивался от земли, а парни недалеко от меня спорили, повиснув на турнике, на котором сосед из третьего подъезда еще утром выбивал ковер.
— Да нахрен твою стройку. Погода еще говно. Хоть на великах бы покататься, — упрямился Жендос.
— Парни, — вдруг воскрес я. — А чем занимаются эти аристократы?
— Как чем? — Серого как будто задел мой вопрос. — Все по-разному. Чаще всего каким-то бизнесом.
— Ладно, — выдохнул я. — Задам вопрос по-другому. Александр Николаевич Парфенов. Чем он занимается?
— Отец Кипятка? — Жендос широко раскрыл глаза.
— Ну.
— Я точно знаю, что у них сеть парикмахерских, — Серый спрыгнул с турника и провел руками по своим вьющимся волосам. — И еще у него есть свое охранное агентство. Так говорят.
Понятно, что сопляки всего могут и не знать. Но так, в общих чертах, вроде бы понятно.
— Слушайте, — я посмотрел на парней. — У меня тут возникла одна идея, как нам с вами заработать денег. Только мне нужно знать, что вы тоже хотите лучшей жизни.
— А что за идея? — загорелся Серый.
— Ну-у-у-у… — протянул Жендос. — Это же работать надо.
Женя, в отличие от нас с Серым, всегда был более обеспеченным. От этого и реакция разная.
— А тебе, Жендос, — обратился я к одному из друзей. — Разве на все хватает?
— Ну…в основном — да, — пожал он плечами. — А что мне еще нужно?
— Ну, например, можешь нас с Серым сейчас в игровой сводить?
— Не, — тут же мотнул головой он, как будто я озвучил приговор, а не предложение. — У меня у самого только на час. Если только…вы посмотреть хотите?
— Ну вот, — вздернул подбородок я. — А я знаю как нам заработать столько, чтобы у тебя с утра до вечера на игровой хватало.
— Что делать-то надо? — не выдержал интриги, замотивированный на деньги, Серый.
Если у Жендоса была дача, видеомагнитофон и другие прелести жизни, то у Серого из излишеств было только четырнадцать улиток в банке, которые плодились быстрее кроликов.
— Дома убирать, — сказал я.
— Дома убирать? — поднял бровь Жендос.
— Ну да, — я кивнул. — Вы же дома прибираетесь?
— Н-у-у-у-у…
— А что, если я скажу, что вы также можете прибираться в других домах, только вам за это платить будут?
Парни переглянулись. Я представляю какие эмоции они сейчас испытывают. Я и сам не раз, устраиваясь в таком возрасте на работу, предвкушал наличие огромной стопки денег и возможность, наконец, самостоятельно распоряжаться деревянными. Пирожное, газировка, видеоигры, самые современные велосипеды и скейтборды. Весь скоп желанных вещей тут же пролетал перед глазами, и я жутко хотел приняться за работу поскорее, чтобы через месяц получить заслуженное вознаграждение и потратить его на одну из своих мечт.
— Прибираться, это не сложно, — сказал Серый. — А много зарабатывать будем?
— Все зависит от количества заказов, — раскачивался я сильнее. Еще немного и сделаю солнышко. — Сейчас мне нужно только ваше желание и согласие ходить после школы на работу. Скоро зима, сами видите, что делать особо нечего. А к лету мы накопим кучу денег и купим себе по плейстейшн с огромными теликами домой.
Как только я сказал про плейстейшн и огромные телики, глаза у парней загорелись.
— Мы согласны, Костян, — ответил за обоих Серый.
Я посмотрел на Жендоса. Тот тоже, вроде как, охотно кивнул. Эх… Знаю я таких, как Жендос. Он это сейчас отбиваться от стаи не хочет, а как дело до работы дойдет, его не заставишь. Но пока пусть будет. Для массовки.
— Тогда я свяжусь с вами! — от своей же идеи у меня выросли крылья за спиной, и я спрыгнул с качели. Кажется даже рекорд побил. Дальше уровня этого турника никогда не прыгал.
— Ты куда? — крикнул мне вслед Жендос.
— Договориться с еще одной бабулей об участии в нашем новом небольшом проекте.
Клавдии Петровны, по своему обыкновению, торгующей семечками, дома не оказалось. Поэтому я сел на ступени возле ее квартиры и терпеливо ждал, когда она вернется со своего небольшого бизнес-предприятия.
Дождался. Бабушка мою идею приняла на ура. Отношения у нас уже выстроились, да и доверие какое-то было, после того как я помог ей заработать на котятах.
Кроме этого, она еще и сразу предложила нам в помощники несколько своих подруг, которые тоже делали бизнес на семечках. Я попросил ее закинуть удочку, но пока ничего не предлагать. Неизвестно как пойдет. Тоже не хочу, чтобы бабушки бросали свой дополнительный доход ради того, что в этих девяностых может быть и не востребовано.
Рекламный отдел газеты «Купи-продай» в воскресенье ожидаемо не работал. Поэтому я просто составил текст объявления об услугах уборки домов с новомодным для этого времени словом «клининг» и к наступлению комендантского часа вернулся домой.
Мать с отчимом, кажется, просыпались, но снова улеглись спать. Я доел то, что принесли из столовой, собрал учебники, которые нужны будут завтра в школу, взял в руки тетрис и принялся выжидать время. Как только стукнет девять часов, я закрою ставни и узнаю у Всеволода, что он от меня хочет. И не видел ли он по ту сторону мою сестру.
Время пролетело незаметно. Ровно в ту же секунду, когда зазвенел будильник, экран тамагочи загорелся и там уже мерцало новое сообщение.
— Я ждал тебя, — появилась надпись на черно-белом экране.
— Как и я тебя, — ответил я и закрыл последние ставни в квартире. — Ты знаешь, куда делась моя сестра?
— Я не могу сказать.
— Что тебе мешает? — спокойно спросил я.
— Ничего. Для тебя это будет еще одной причиной не откладывать мою просьбу в долгий ящик.
Чертов аристократ. Они все такие продуманные. Как под копирку. Не хватает мне одного, как другой теперь от меня что-то хочет.
— Ладно. Что за задание? — сдался я.
— Мое тело находится в шестой городской клинической больнице.
— Что? — я перебил собственный тамагочи. — Ты еще жив?
— Моя семья искусственно поддерживает во мне жизнь. Из-за этого я переживаю сильные страдания. До сих пор чувствую ту боль, которую чувствует мое тело. Ты должен отключить меня от аппарата жизнеобеспечения и избавить от страданий.
Вот тебе и задание. Вроде бы ничего сложного. Вселиться в тело врача я могу. Затем проникнуть в палату и выдернуть все, что нужно из розетки. Вопрос моральной составляющей. Готов ли я пойти на это? С одной стороны человек мучается и сам желает этого. С другой стороны, есть родственники, которым я сделаю больно своим поступком. Или, наоборот, облегчу жизнь? Черт…
— Как долго ты находишься в коме? — я решил чуть поближе узнать своего нового знакомого.
— Одиннадцать лет.
— Одиннадцать? — я помотал головой. — Ты же совсем ребенок. Что с тобой произошло?
— Сбила машина.
Н-да. Не очень многословно. Ну да ладно. Отключить от системы жизнеобеспечения… Черт. Что-то мне подсказывает, что стоит изучить историю этих Яблоньских, прежде чем сделать это.
— Ну хорошо, — выдохнул я. — Посмотрим, что я могу сделать…
Директор школы для одаренных Глеб Ростиславович возвращался домой с дачи.
Загородная трасса освещалась только фарами дальнего света. Он сильно припозднился и теперь гнал, чтобы успеть к детям, пока они не легли спать.
Приглушенно работающее радио перебивало стук дождя по лобовому стеклу:
— …девушка нарушила комендантский час и открыла дверь на балкон, сообщают следственные органы. О том, выбросилась ли она или это была попытка матери оправдаться за то, что недоглядела за своим собственным ребенком — выясняется. А теперь новости погоды…
Директор школы помотал головой и сочувствующе выдохнул.
— В таком возрасте за ними нужен глаз да глаз, — пробурчал он себе под нос.
Прозвучал короткий сигнал. Глеб Ростиславович бросил взгляд на свой пейджер.
«Дети уже заснули. Закрылась на нижний».
— Черт… — произнес он себе под нос. — А это еще кто?
Он смотрел в боковое зеркало и наблюдал за фарами, едущей следом машины. Они интенсивно мигали, переключаясь с ближнего света на дальний.
Какое-то время директор продолжал ехать, но позже к миганию присоединились еще и короткие звуковые сигналы.
— Да что тебе нужно, будь ты не ладен? — выругался себе под нос водитель.
Он включил правый поворотник и притормозил на обочине. Поставил машину на аварийку и разорвал завесу. Впитал Силу. На всякий случай открыл бардачок и взял ли револьвер. Спрятал в кармане джинсовки.
Машина, следующая позади, останавливается. Дверь хлопает, но в темноте не видно кто вышел из автомобиля.
Глеб Ростиславович ждет, что кто-то постучит в окошко с водительской стороны. На всякий случай накладывает на себя щит. Слегка заметное светло-желтое свечение пробегает по его коже, вызывая легкие мурашки и исчезает.
В этот момент открывается дверь с пассажирской стороны. Человек в коричневом плаще и шляпе садится рядом с директором школы для одаренных и выкидывает выкуренный Мальборо. Закрывает дверь.
— Доброй ночи, Глеб Ростиславович, — здоровается незнакомец, но смотрит строго перед собой.
— У вас ко мне какое-то дело? — спрашивает директор, опуская манеры приличия.
— Совершенно небольшое.
— Я слушаю.
Незнакомец поднимает палец и вся электроника в машине начинает сходить с ума. Радио постоянно переключается, свистит. Свет в салоне мигает, ровно как и пейджер, лежащий на передней панели. И в один момент все потухает. Директор остается с человеком в полной тишине. Слышно только как машина проехала мимо и запустила в разные стороны сильные брызги.
— В вашей школе учится некто Ракицкий Константин, — сказал, наконец, незнакомец. — Завтра его последний день. Уже на днях ему придет повестка на службу на Казачьей Заставе. Пусть мальчик отдохнёт, прежде чем уедет туда. Ах, да. Совсем забыл передать вам привет от Александра Николаевича Парфенова.
— Я состою в другом клане. И Александр Николаевич мне не указ.
Глеб Ростиславович показательно положил пистолет перед собой, на переднюю панель.
Дождь сильнее заколотил по стеклу.
— Не вмешивайте в это дело Аввакума Ионовича, Глеб Ростиславович. Он слишком занятой человек, чтобы принимать участие в таких мелких вопросах, — проговорил незнакомец, все также глядя строго перед собой.
— А я предлагаю вам все-таки сделать это. Попробуйте также остановить его машину среди ночи и повторить это предложение. Я уверен он оценит. А теперь выметайтесь из моей машины.
Человек в плаще достал сигарету, вставил ее в зубы и закурил. Затем он открыл дверь, вышел из автомобиля и прежде, чем хлопнуть ей — произнес:
— Я слышал, что в феврале пройдут очередные выборы на пост директора школы. Что-то мне подсказывает, что в этот раз конкуренция будет серьезнее, чем обычно.
Утро понедельника встретило меня ранним будильником, прозвеневшим в семь часов утра. До школы мне нужно было переделать кучу дел. Без учета домашнего задания, за которое я не брался еще ни разу.
С помощью очередного прохожего, я подал объявление в газету «Из рук в руки» и договорился о том, чтобы оно появилось на первой полосе уже в ближайшую среду. Пришлось заплатить больше, но время поджимает. Если я не займу Клавдию Петровну, вместе с парнями в ближайшие выходные, можно бросать это дело и искать другое. Но что-то мне подсказывает, что услуга клининга, по крайней мере, среди аристократов, будет востребована.
Дальше по расписанию у меня была шестая городская клиническая больница. Но я решил повременить с визитом к Всеволоду. Сперва нужно бы узнать кто такой Яблоньский и что с ним случилось. Верить духам на слово — во всех ужастиках, которые я смотрел в истинном мире, это боком выходило доверчивым особям. Ведь душа в моем тамагочи может только представляться Всеволодом, а не быть им на самом деле. Как проверить? Остается только изучить историю и докопаться до правды.
— Здравствуйте! Как я могу получить читательский билет? — я стоял у стойки в библиотеке Ленина в своем городе.
— Тише! — шепнула на меня худощавая женщина в возрасте где-то между зрелым и пенсионным. На носу у нее были большие круглые очки с толстыми линзами, а от ее рук сильно пахло «Звездочкой». — Получить билет не сложно. Свидетельство о рождении у вас с собой, молодой человек? Мне оно понадобиться, чтобы верно заполнить данные.
— Свидетельство о рождении? — невольно раскрыл рот я.
— Совершенно, верно.
Черт… Я вообще забыл, когда в последний раз держал в руках свое свидетельство о рождении. С тех пор, как в четырнадцать лет самостоятельно подал документы на паспорт и обзавелся им, я больше не открывал документ, который моим родителям выдали при рождении.
— У меня, к сожалению, никаких документов с собой нет, — посетовал я. — Но вы же не откажете ребенку в его стремлении к знаниям? А свидетельство я могу принести вам в следующий раз.
Одну фишку быть десятилетним парнем я уже просек. Ребенком ты часто стесняешься разговаривать со взрослыми так, чтобы они считали, что должны тебе. Иногда просто не умеешь. Но побывав там, теперь я прекрасно знаю, что редкий человек откажет ребенку в том, чтобы купить тому шоколадку в магазине или пустить в библиотеку без читательского билета. При всех минусах, быть ребенком — это несомненный плюс.
— Хорошо, — проговорила женщина. — Проходи в читальный зал. Только не забудь сдать литературу, когда будешь уходить. Без читательского билета мы ее выдать не сможем.
— Спасибо большое! — поблагодарил я библиотекаршу и побежал по лестнице в читальный зал.
Это была самая старая и самая крупная библиотека в моем городе. Когда я учился в университете, мы ходили сюда на экскурсию и тогда я очень удивился, что тут хранятся все выпуски газеты «Комсомольская правда». И не только ее. Сейчас, вспомнив о них, я надеялся найти в одной из газет новость о Яблоньском и автокатастрофе. Правда мне предстояло перерыть всю прессу за тот год. И это ужасно скучно. Но о мальчике-аристократе, сбитом автомобилем, должны были где-нибудь писать.
Читальный зал очень напоминал кабинет в школе. Стоят парты со стульями, а во главе этого всего восседает библиотекарь и по запросу выдает нужную литературу.
— Здравствуйте, — на этот раз я прошептал. — Архив каких газет у вас в есть библиотеке?
Полная женщина в сером костюме подняла на меня глаза и внимательно посмотрела.
— Многие есть, — кинула она. — Смотря что ищете. «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», «Сегодня»…
Точно! Газета «Сегодня» пестрела яркими заголовками и ежедневными выдающимися событиями!
— Можно мне глянуть выпуски «Сегодня» за…весь восемьдесят седьмой год.
Женщина еще подозрительнее посмотрела на меня.
— За какую именно дату? — холодным голосом спросила она.
— За все даты в восемьдесят седьмом году, — настойчиво повторил я. — Или вы будете носить мне газеты по одной?
Женщине явно не хотелось выполнять столько работы.
— Зачем тебе все выпуски, мальчик? — она пыталась освободить себя от бремени тащить целую стопку бумаги, а самое главное, потом собирать ее и приводить в порядок.
— Я хочу найти новости о мальчике-аристократе, попавшем в автомобильную катастрофу, — сказал я, чтобы обозначить, что газета нужна мне не просто так.
— Мальчик-аристократ, попавший в автокатастрофу… — в задумчивости она стучала себе указательным пальцем по подбородку. — Вы говорите о Всеволоде Яблоньском, молодой человек? — библиотекарь расширила свои глаза.
— Именно о нем, — кивнул я.
Тогда, не произнеся ни слова, женщина пропала в лабиринте из книжных полок. И довольно надолго. За мной уже успела выстроиться очередь из желающих взять какую-нибудь литературу. Тогда я впервые обратил внимание на сидящих в читальном зале людей.
Тут были и аристократы, и простолюдины. И по возрасту, скорее студенты. Двое уткнулись носами в увесистые тома, а один от руки на большом листе, похоже…писал реферат? Вот бедолаги. Сколько пасты в ручках будет еще потрачено, до того, как компьютеры появятся в каждом доме…
— Вот, — библиотекарь вырвала меня из мыслей. — Выпуск от пятого мая восемьдесят седьмого года. Новость о Всеволоде на первой полосе.
— Спасибо, — обрадованно кивнул я.
Перспектива сидеть до начала учебы, уткнувшись в эти газеты, меня не радовала и вообще не гарантировала, что я что-то найду. А статья о душе, засевшей в моем тамагочи быстро перевернула все с ног на голову и вселила надежду.
Женщина протянула мне пожелтевшую газету одиннадцатилетней давности.
— Только аккуратнее с ней, — добавила она, когда я взял выпуск и пошел в сторону одного из письменных столов.
Нажатием черной кнопки в самом основании, я включил советскую настольную лампу и развернул перед собой газету «Сегодня».
«Вчера, 5 мая 1987 года, на загородной трассе в 16-ти километрах от города вся семья аристократов из рода Яблоньских попала в жуткую автокатастрофу. Кроме родителей — Альберта и Елизаветы, в машине находились также трое их детей. Все, кроме среднего сына — Всеволода, скончались на месте. Мальчик же доставлен в шестую клиническую больницу и теперь врачи борются за его жизнь.
Вот что, в интервью нашей газете, сказал следователь, старший лейтенант Евгений Смолин, которому и поручено вести это дело:
— Вчера, около десяти вечера произошло лобовое столкновение транспортных средств „BMW“ и „Волга“. Оба автомобиля не подлежат восстановлению. Внутри „BMW“ был почти весь род Яблоньских, а в Волге пассажиров не оказалось. Ясно, что вся электроника в советской машине подверглась взлому одаренного. Уже сейчас я могу с уверенностью сказать, что это было преднамеренное убийство.
На вопрос, есть ли уже подозреваемые, следователь ответил крайне осторожно:
— Сейчас, когда кланы враждуют между собой, убийцей может оказаться любой, кто делил власть с главой клана Альбертом Яблоньским. Нам предстоит провести расследование и отправить под трибунал одаренного, воспользовавшегося своей Силой для убийства конкурента.
В роду погибших, кроме Всеволода, остались только его бабушка и дедушка. Если мальчика не вытащат, то один из самых влиятельных родов в городе прервет свое существование».
Я отложил газету в сторону и задумался.
Самый влиятельный род? Кланы враждуют между собой? Какая-то мутная история. Но, по крайней мере, я теперь знаю почему бабушка и дедушка Яблоньского не отключают его от аппарата жизнеобеспечения. Хотят, чтобы род существовал дальше. Вопрос в другом. Почему сам мальчик, кроме боли о которой он говорит, хочет, чтобы его тело умерло? И чем в итоге закончилось следствие? Убийц и виновных нашли? Наказали? Должно быть ответы на этот и другие вопросы, знают его родственники. Надо бы познакомиться с бабушкой и дедушкой Яблоньского…
Что-то в рюкзаке громко пропищало. Я снял его с плеч, раскрыл и схватился за тамагочи. Но экран был погашен. Пропищало еще раз и только теперь я сообразил, что звук идет от пейджера, который дал мне Герман.
Я достал устройство и просмотрел сообщение:
«Улица Пушкинская, дом 12. Крайний столик в углу. Под плакатом „Не болтай!“ В 12.00. А. И.»
Я тут же посмотрел на часы, которые уже сейчас показывали одиннадцать тридцать.
— Черт… — сказал я вслух и обратил на себя внимание всех присутствующих. Подошел к библиотекарю и протянул газету. — Спасибо!
Уже собирался бежать к месту встречи с Аввакумом Ионовичем, как решил, на всякий случай, поинтересоваться:
— А как зовут бабушку и дедушку Всеволода? — спросил я у женщины, которая уже направлялась в проход между книжными шкафами, чтобы положить газету на место.
— Их дедушка был при смерти в прошлом году. Не знаю, выжил ли, — сказала библиотекарша. — А бабушка…дай Бог памяти… Зоя! Точно! Зоя Тихоновна.
— Зоя Тихоновна… — шепнул я себе под нос, чтобы запомнить имя. — Спасибо!
Зою Тихоновну можно будет найти по справочнику. А предлог для встречи я придумаю. В конце концов, может она поверит, что я могу говорить с духом ее внука?
Уже через десять минут меня трясло на кочках в старом автобусе.
Где примерно находится то место, куда меня позвал Аввакум Ионович, я знал. Но приехав на место, нужно будет поспрашивать у прохожих.
Как же просто было в моем времени — забил в навигатор и езжай к месту назначения. А сейчас — четные дома с этой стороны, нечетные с этой. А вы не подскажите, где двенадцатый дом? Конечно! Это…там! Нет….вот там. Да-да, точно! Вот туда поворачиваете и уткнетесь.
Так, с помощью правильных и неправильных подсказок прохожих в одиннадцать пятьдесят пять я стоял у входа в небольшое одноэтажное здание. В закусочную под названием «Союз». Это типичное бистро девяностых. Когда подвыпивший мужчина, открыл дверь, чтобы вывалиться наружу, меня обдало ядреным запахом водки и жареных чебуреков.
Отличный выбор для деловой встречи с десятилетним парнем. Хотя возле моей школы, помню, есть что-то подобное. И в последний раз я заходил туда как раз будучи школьником. Несмотря на контингент и атмосферу — выпечка в таких заведениях что надо! А я как раз проголодался.
Я прошел внутрь и тут же утонул в беспрерывном гуле, который создавали выпивохи за каждым столом. При чем здесь были люди разных возрастов, но больше, конечно, мужчины. В понедельник-то. Посреди дня.
Я огляделся. На стенах висели старые советские плакаты — «Родина-мать зовет!», «Как работал — так и заработал», «Ночь — работе не помеха!»… А вот и тот самый «Не болтай!».
Я опустил глаза. Столик под плакатом был свободен. Странно, что его никто не занял, учитывая то, что многим компаниям приходится умещаться за высокими круглыми столами стоя. Ну, ладно. Мне сказали там сидеть в двенадцать, значит буду сидеть.
Я прошел через кассу и купил себе чебурек и стакан томатного сока. Сел на место, кинул в стакан щепотку соли и принялся за трапезу.
Время было далеко за двенадцать, и я уже решил, что никто не придет, когда дверь в бистро отворилась и на пороге появилась женщина.
Она была одета в длинное клетчатое пальто и шляпку. В руках у нее была большая клетчатая серо-синяя сумка. Она остановилась на пороге, осмотрелась и пошла в мою сторону.
— Здесь не занято? — спросила она.
— Вообще-то… — затянул я.
— Это хорошо, — женщина поставила сумку рядом со столом, а сама уселась напротив.
Я не мог понять. Незнакомку прислал Аввакум Ионович или это постоялец, который по своему обыкновению, привык подсаживаться ко всем и каждому?
— У меня есть для вас предложение, Константин, — сообщила мне дама бальзаковского возраста.
Все ясно. Она от Германна.
— В чем заключается работа? — спросил я. — Я предупреждал Аввакума…
— Тише-тише-тише, — перебила меня собеседница. — Давайте без имен.
Я огляделся. Забулдыги занимались своими привычными делами — жаловались друг другу на жизнь, и никто из них не обращал на нас внимания. Но раз это так важно, ладно…
— Я предупреждал…кое-кого, что буду браться за работу только если сочту ее действительно законной. У меня нет в планах нарушать закон.
Я готов придерживаться своих убеждений до последнего. Я получил слишком много — возможность прожить жизнь заново с опытом своих тридцати лет, чтобы сейчас рисковать и по глупости оказаться на нарах.
— Что вы подразумеваете под нарушением закона? — нахмурилась женщина в темных очках. — Передать конверт с информацией, по-вашему, это нарушение закона?
— Конверт с информацией? — задумался я. — И в нем ничего нет? Наркотики, кровавые деньги?
— Нет. Только листок с чернилами на нем.
Так. Передача обычного конверта кажется вполне безобидным предприятием.
— Три тысячи рублей вознаграждение за эту маленькую услугу, — добавила женщина, взяла мой стакан с соком и отпила от него.
Сок теперь я точно пить не буду, а предложение становится все заманчивее.
— Что я должен сделать?
— Ничего сверхъестественного, — начала дама. — Через двадцать пять минут с остановки «улица Пушкинская», отъедет трамвай, следующий по второму маршруту. В конце вагона, на левом крайнем сидении будет сидеть мужчина. Он захочет купить у тебя газету. И вот именно в нее ты подложишь этот конверт.
Женщина достала из внутреннего кармана пальто белый бумажный конверт и положила его передо мной.
— В сумке, — она указала взглядом на то, что стояло возле стола. — В сумке находится стопка газет «Комсомольская правда». Все деньги, вырученные с продажи, ты тоже можешь оставить себе в качестве бонуса.
Вот те раз. Все детство смотрел в трамваях на детей, торгующих газетами, и молился, чтобы никогда не оказаться на их месте. Правда сейчас это все уже не кажется мне настолько плохим занятием. Да и делать ничего особо не надо. Как там они пели? Ничего на свете лучше нету, чем купить у мальчика газету? Таких джинглов написать я могу сколько угодно. Если бы не слишком маленькая конверсия, то Серого с Жендосом, я бы тоже припахать мог газеты продавать.
— Ладно, — я протянул руку, забрал конверт, согнул его и положил к себе в карман.
— Вот и хорошо.
Женщина достала из кармана деньги и протянула их мне. Я забрал свои законные три тысячи за задание, которое еще не выполнил.
— Запомни. Трамвай номер два. В двенадцать часов пятьдесят две минуты. Не опоздай. Это очень важно.
Затем моя новая знакомая подняла воротник у своего пальто и покинула этот притон, кишащий разочарованными в жизни алкоголиками.
Я еще пару минут посидел, а потом пошел наружу, захватив по пути тяжеленую сумку с газетами. Лучше лишнее время переждать на остановке, чем опоздать. Нутром чувствую, что подводить Аввакума Ионовича нельзя.
Я вышел из закусочной и через дворы направлялся к остановке, когда обратил внимание на трех алкашей, идущих за мной следом. Сначала я подумал, что они не увязались, а просто идут по своим делам, но очень скоро, свернув в самых неожиданных местах, я стал догадываться, что преследование не спроста.
Чертовы алкаши портят всю малину. И чего они увязались за мной? Неужели видели, как та женщина передала мне деньги? Черт… Нужно сбросить их с хвоста, а иначе они могут все испортить. Будет правильнее, если я закончу свою миссию, не привлекая лишнего внимания. Не думаю, что сидящий в конце вагона человек Германна оценит мою новую охрану. Но пока избавиться от них не получается. Крепко вцепились.
Я завернул у ближайшей пятиэтажки и добавил ходу. Алкоголики, тоже ускорили шаг. Далее я нырнул по узкой аллейке среди кустов и перешел на бег. Побежали ли мои преследователи, я уже не видел, но голоса, перекрикивающиеся между собой, стали громче.
Затем я уперся в забор детского сада. Есть возможность побежать направо и продолжать бегать кругами. А можно свернуть налево. Там вижу старое техническое здание. Можно спрятаться за ним и переждать. Кажется, минут пятнадцать у меня еще есть.
Я убежал налево. Тут было то, чего я не предусмотрел. Высокий каменный забор, превращающий небольшую площадку с битыми стеклами и другим мусором в тупик.
Мне ничего не оставалось, кроме как мысленно извергать проклятья и спрятаться за электрический шкаф. Я так и сделал.
Ничего не происходило уже несколько минут, но как только я уже решился выйти и побежать на остановку, послышался до боли знакомый голос:
— Костя? Я знаю, что ты здесь. Выходи, щенок!
Мой отчим никогда не был примером для подражания. И уж точно никогда не пытался стать мне отцом. Просто потому, что я не воспринимал его, а он меня. Уж не знаю, что мать нашла в нем, но дядя Леша был огромной проблемой для всех нас. От причины алкоголизма матери, до расшатывания психики у всех домашних. Если честно, то если бы я вернулся в свое тело в истинном мире, то я, в первую очередь, нашел бы способ избавиться от него. Потому что именно отчим был самой большой проблемой в тех девяностых.
Но дядя Леша не упускал возможности досадить мне и в этом мире. Именно его голос я слышал, прячась за электрическим шкафом в тупике, в который сам себя загнал.
— Дядя Леша? — я вышел из укрытия и посмотрел на своих преследователей.
Отчим стоял во главе других алкашей в тельняшке и джинсах. Даже куртку не надел, хотя на улице довольно прохладно. Волосы на его голове, были взъерошены похмельем, а татуировка на плече «ЗА ВДВ» предупреждала о том, что с ним лучше не лезть в драку. Даже если ты такой же кабан, как он.
— Ты чего сматывался, говнюк? — отчим осмотрел меня с ног до головы и остановил свой взгляд на сумке, которую мне передала незнакомка.
Злость начала наполнять меня. Я ненавидел его сильнее всех. И сейчас уже не был ребенком, который не может дать отпор и вынужден терпеть тумаки от человека, который привел его мать к гибели и не сделал ничего для того, чтобы его семья была счастлива. В том мире.
— Не заметил тебя сразу, — я осмотрел дружков отчима и сплюнул остатки томатного сока. — А связываться с алкоголиками у меня настроения не было и нет. Поэтому…ступайте своей дорогой.
— С алкоголиками? — возмутился один из его прихвостней.
— Заткнись! — огрызнулся отчим на дружка и вновь повернул голову ко мне. — Ты чего дерзишь, крысеныш? А ну показывай, что у тебя в сумке!
Он подошел ближе, отпихнул меня в сторону и принялся доставать газеты. Он выкидывал их на землю одну за другой.
— Одна макулатура, черт возьми…
И как он тут оказался? Случайно встретил меня? Следил с самого утра или был в «Союзе» сейчас, когда я встречался с человеком Германна? Черт… Нужно было быть повнимательнее. Хотя что я мог сделать? Сказали ждать за столиком, я и ждал. О привычках моих «родственников» никто и не подумал.
Вдруг прицепленный к моему ремню пейджер пропищал. Я быстро прочитал сообщение:
«Трамвай придет через пятнадцать минут».
— Это у тебя что там такое? — отреагировал на звук отчим. — А ну дай сюда! Тебе это ни к чему!
Он влепил мне пощечину, схватил пейджер и посмотрел на добычу.
— Как думаете, мужики? — обратился он к своим, показывая находку. — За сколько продать можно? Сопляк отцовские деньги опять на ерунду спустил.
Отцовские деньги? Сопляк? Каждая его реплика так и заставляет все внутри меня полыхать.
Другой забулдыга с пышными усами над верхней губой и татуировкой на плече с надписью «морской волк» взял в руки пейджер и попытался оценить его.
— На бутылку водки в «Союзе» хватит, — прохрипел он и передал мою вещь третьему их спутнику.
Бритый наголо мужик, который, по виду, явно отсидел срок и был одет теплее остальных, взвесил пейджер в ладони, словно это был кусок золота.
— Я найду куда его сбагрить, — он засунул мое имущество в карман своей джинсовой куртки. — Может у пацана еще что ценного найдется? — спросил он. — В таком возрасте опасно носить с собой дорогие вещи.
Тогда отчим схватил мой рюкзак и принялся вытряхивать из него все. Учебники с тетрадями, ручки с карандашами, тамагочи, визитки и императорские фишки.
— А это еще что такое? — дядя Леша наклонился и взял одну из фишек. — Это ж эти…проходки в места, где эти золотожопые собираются.
Он поднял фишку выше и осмотрел ее в лучах выглянувшего из-за тучи солнца.
— Откуда у тебя столько добра, говнюк? — он бросил на меня свой взгляд. — От отца секретов быть не должно, понял? Я все забираю, чтобы тебе неповадно было!
Он подобрал императорские фишки, пошарил по моим карманам и обрадовал своих дружков тем, что дело закончено и можно вернуться в «Союз», чтобы отпраздновать легкую добычу.
— А теперь иди в школу! Не хватало еще, чтобы твою мать за прогул к директору вызвали.
Он залепил мне подзатыльник и пихнул к рюкзаку, намекая на то, чтобы я собирал вещи.
Это была последняя капля. Если до этого момента, я еще таил надежду на то, что смогу решить конфликт мирным путем и выставить его из нашего дома без применения кардинальных мер, то сейчас у меня не оставалось выбора. Да я и не хотел, чтобы этот выбор был.
Я встал на одно колено и опустил руку в лужу. Благо вчера дождь лил не только на кладбище. А большие дыры в асфальте в этом закутке никто не спешил заделывать.
Разорвал завесу. Напитался Силы. Теперь изнутри меня прямо-таки распирало от того количества энергии, которое я теперь сдерживал в себе.
— Эй! — крикнул я в спину, уходящим от меня мужикам.
Отчим обернулся и презрительно посмотрел в мою сторону.
— Ты че, не понял, говнюк? — огрызнулся он.
Я наклонился и достал из носка три тысячи рублей, которые мне отдали за продажу газет.
— У меня тут еще кое-что есть…
Купюры отчим увидел издалека. Коричневые бумажки, от вида которых его глаза стали широкими, и он, прямо-таки, засиял от радости.
— Это у тебя откуда, сынок? — выдохнул он и пошел в мою сторону так быстро, словно боялся, что купюры исчезнут из моих рук, если он не поторопится.
Сынок? Вот это отношение! Купи любовь отчима за три тысячи, называется. Но у меня другие планы по усмирению спесивого пьяницы.
Едва отчим подошел ближе и протянул свою руку, чтобы взять деньги…Я сделал движение левой рукой и коснулся его пальцев.
Мгновение и…вот я уже смотрю на себя, закатившего глаза и замершего в одной позе. Чувствую холод, но терпимо. Понятно, почему разгоряченный отчим без куртки — спиртное разгоняет кровь. Перед глазами все плывет. Он выпивший, но не пьяный.
Беру деньги и засовываю в свой карман. Вернее, в карман настоящего себя. Затем нахожу фишки и возвращаю их на место — в рюкзак.
— Эй, Кабан, ты че делаешь? — тонким наркоманским голосом интересуется лысый. Точно Павлик из видео-сериала на ютьюб.
— А тебе какое дело, урод? — отвечаю я грубым пропитым голосом и оборачиваюсь к дружкам.
— Как ты меня назвал? — лысый еще со времен зоны, видимо, не привык, когда ему грубят.
— Я назвал тебя уродом? Или ты оглох? — спрашиваю я и подхожу ближе к ошарашенному лысому. Хватаю его под силки, приближаюсь губами к уху и зло повторяю: — Урод!
— Ах ты, сука! — вырывается из моих рук алкаш и отталкивает меня.
— Стопе, мужики! — между нами встает морской волк и оттесняет нас друг от друга. На расстояние своих вытянутых рук.
— Уйди с дороги!
Я хватаю его за руку, заламываю за спину. Правой рукой делаю захват голо, а следующим движением перебрасываю его через ногу. Морской волк падает на спину и крепким словцом бросается в своего обидчика — в меня.
Если волк и вправду морской, то…как только он встанет на ноги и будет ожидать от меня атаки, то так просто уложить его на лопатки у меня уже не получиться. Нужно успеть забрать пейджер у зека и вернуться в свое тело.
— Ты че, кабан?! — ревет лысый и тут же получает от меня по морде.
Звонкий щелчок. Кажется у него из пасти даже пару зубов вылетело.
Пока и этот не пришел в себя, я засовываю в его карман руку и достаю пейджер. В следующем движении бью ногой так, чтобы лысый падает во вторую глубокую лужу, которая здесь есть.
Не теряя ни секунды, бросаюсь к своему окаменелому телу, чтобы совершить касание, которое вернет меня в свое тело.
Но едва я срываюсь с места, как обо что-то запинаюсь и падаю на асфальт. Оборачиваюсь. Это морской волк. Он подставил мне подножку и теперь поднимается на ноги, чтобы продолжить драку.
— Ты че, сука! — вопит он. — Делиться не захотел?
У меня не было шанса ответить. Он тут же бросается на меня и замахивается. Я успеваю блокировать удар слева, но он тут же бьет справа, и я чувствую острую боль в правой скуле. Делаю несколько шагов назад, чтобы прийти в себя.
Алкаш алкашом, а технику не пропьешь. Пусть его реакция не такая быстрая, но если я сейчас не вырублю его, то он и отчима отделает и все мое добро заберет.
— Ладно-ладно, прости! — я выставляю руки перед собой, когда волк уже идет на меня, чтобы снова вдарить. — Я не хотел, каюсь!
Дружок отчима с большим усилием останавливается, чтобы снова не щелкнуть мне по голове. Тогда я сильно сжимаю кулак и прикладываю всю силу, которая есть в руке отчима, чтобы разбить противнику нос. От удара волк оседает и кажется на несколько секунд отключается.
Я тут же срываюсь в сторону своего окаменевшего тела и дотрагиваюсь до замершей руки.
Теперь я в своем теле. Едва зрение возвращается ко мне, как я вижу следующую картину — лысый запрыгивает на моего отчима сзади и колотит ничего не понимающему дяде Леше по затылку. Попытка выяснить что происходит ни к чему не приводит и завязывается драка.
Я вытираю кровь, которая вытекла из носа и собираю свои вещи. Половину газет оставляю тут, потому что они уже не пригодны для продажи. Смотрю на время. Еще семь минут.
Затем застегиваю сумку и бегу к остановке. Слышу позади меня крики и вопли. Успел обернуться только один раз и увидеть, как морской волк приходит в сознание и теперь тоже набрасывается на отчима.
Кто победит я не знаю. Но, судя по всему, решающую роль сыграет как раз лысый. Потому что и морской волк и вдвшник драться умеют. Ну, а кто из них сильнее, решит числовое преимущество.
Перед тем, как перейти дорогу к открытой трамвайной остановке, я подбежал к таксофону и позвонил в милицию. Сообщил о том, что видел драку за техническим зданием по улице пушкинской сто сорок один. Не знаю, успеют ли менты доехать, но, думаю, убить друг друга пьяницы не должны.
Ну и денечек. С учетом всех событий, я даже в грязи не вывалялся. Это уже хорошо. Хотя в один момент страх потерять все, что я заработал за дни, проведенные в своем прошлом, захватил меня. Надеюсь, теперь отчим попадет в вытрезвитель и просидит там какое-то время. Здесь же еще существуют такие притоны? А мне бы надо собраться с мыслями и не отвлекаться. К тому же еще мутить начало. Чебурек в этой забегаловке был не свежий, не иначе.
Проехавший мимо оазик с мигалками, возможно, ехал на мой вызов. Отделение в моем районе находится буквально в километре от места происшествия. Точно успеют.
Посмотрев по сторонам, я перешел через дорогу и расположился на остановке. Открыл сумку и достал одну из газет. Быстро пробежался по заголовкам, чтобы получше узнать собственный товар. Удивился нескольким новостям, которых просто не могло быть в истинном мире и отвлекся на очередной писк пейджера.
«Трамвай приедет через одну минуту».
Я посмотрел вперед. Два вагона, прицепленные друг к другу, уже спускались с горы, чтобы остановиться сперва на предыдущей остановке, а потом и на моей. Я и забыл, что раньше ездили трамваи только с двумя сцепленными вагонами.
Вот подстава! — вдруг осенило меня, и я промычал вслух.
В этих трамваях по два вагона! И в каком вагоне будет сидеть человек, которому я должен передать письмо? Если бы я не прилетел из будущего, словно Марти Макфлай, то обязательно задался бы этим вопросом.
Постойте-ка… А что, если это очередная проверка? Не может ли Аввакум Ионович догадываться о том, что я переселенец из будущего и именно поэтому обладаю немного другими мозгами? Он мог бы попытаться выяснить это с помощью вот такого простого задания? Но откуда бы он сам знал, что в двадцать первом веке трамваи состоят только из одного вагона? Только если бы он тоже был этим самым Марти Макфлаем. Черт…
Надо успокоиться. Мне кажется, что я уже загоняюсь. Ребенок мог не спросить про вагон из-за обычной невнимательности. Такое вполне присуще даже взрослому человеку.
— Улица Пушкинская. Следующая остановка «Кинотеатр Октябрь», — проговорил голос женщины-водителя, когда двери открылись и наружу поплелся поток из пассажиров.
Я дождался, когда все выдут, схватился за почерневший поручень и вошел внутрь.
Оглядел вагон. Он был заполнен едва наполовину. Свободные места там и тут. На сиденьях в самом конце кто-то сидит. Дойду. И если он не захочет купить газету — значит воспользуюсь сигналом для водителя и перебегу в другой вагон.
— Что за проезд, — противным голосом поинтересовалась женщина с рыжими кудрявыми волосами и сумкой, висящей на ее шее.
Я залез в карман и достал два рубля. Она приняла их, отмотала от рулона билетик, оторвала его и протянула мне.
— Счастливый, — хмыкнул я, взяв его в руки.
— Чего? — растерялась кондуктор и тут же бросила взгляд на билет.
— Счастливый, говорю, — ответил я и показал ей. — Шесть да шесть. И вот с этой стороны тоже получается двенадцать.
— А-а-а-а… — протянула она, и даже не изобразив интереса отправилась на свое место.
— Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка «Кинотеатр Октябрь»! — раздалось из динамиков.
Я достал из кармана конверт и пока газеты были еще в сумке, положил его в выпуск, который лежал в самом низу. Затем вынул всю стопку и продемонстрировав пассажирам первую полосу «Комсомольской правды» пошел из начала в конец вагона.
— Комсомольская правда! Свежий выпуск! — заговорил я звонким мальчишеским голосом. — Император России Борис Ельцин подписал указ об обязательной двухлетней службе на Казачьей Заставе для всех мужчин, достигших совершеннолетия. Узнайте почему группу «Руки вверх!» покинула танцовщица с даром! А также сколько сейчас стоит поездка в Турцию и что для русских туристов придумали турки во время комендантского часа!
— Сколько стоит? — потянула меня за рукав бабуся с фиолетовой краской на волосах.
— Пять рублей, — ответил я, озвучив стоимость наобум.
Она открыла свой древний маленький кошелек и вытащила оттуда монету. Я отдал газету и пошел дальше.
С каждой секундой становилось все хуже. Может дело вовсе не в чебуреке? Нужно скорее отдать конверт и выйти на свежий воздух. Я вот-вот упаду в обморок.
— Кто еще желает узнать, для каких целей правительства всех стран через месяц планируют отправить в космос Международную Космическую Станцию? Есть ли в космосе разрывы и каковы дальнейшие планы по освоению космоса?
— Можно мне? — мужичек в очках и с капюшоном на голове протянул мне монету и получил свою газету.
Так, освещая новость за новостью и пытаясь устоять на ногах, я очень скоро добрался до конца вагона и встал перед единственным мужчиной, сидящим здесь.
— А вам? Нужна газета? — спросил я его и окинул взглядом с ног до головы.
Он был в коротком черном пальто, а на его носу сидели темные круглые очки. Незнакомец поднял голову и протянул руку.
Не знаю почему, но сердце сильно заколотилось. Что если сейчас я отдам письмо не тому? И хрен с ним, если просто провалю задание и придется отдать обратно те три тысячи. Что если информация, находящаяся в этом письме не предназначена для посторонних глаз? Вот это будет большей проблемой.
Я выглянул сквозь заднее стекло и попытался рассмотреть пассажиров в следующем вагоне.
— Нет ли у вас особенного номера «Комсомольской правды»? — вдруг спросил местный Лепс.
Теперь сомнений не осталось. Я точно по адресу.
— Есть, — кивнул я и достал снизу стопки газету с конвертом внутри и протянул покупателю.
Он взял ее и положил на колени.
— А деньги? — спросил я.
Мужчина залез в карман и достал пятьдесят рублей.
— Сдачи не надо.
Я поблагодарил его несколькими кивками головы и спустился на предпоследнюю лесенку у выхода, в ожидании остановки и открытии дверей.
— Как вы себя чувствуете? — спросил вдруг незнакомец, которому я передал газету.
— А? — я повернулся к нему и нахмурился. Сдержал рвотный рефлекс.
— Разве вы не знаете, что применение магии за стенами школы без специального разрешения запрещено?
Я снова почувствовал, как из носа течет кровь. Приложил руку, чтобы остановить ее.
И как он догадался? По маленькой струйке крови?
— Знаю, — ответил я.
— Тогда должно быть вам известно, что сейчас следует не газеты продавать, а срочно посетить врача.
— Врача? Обязательно. Спасибо.
В этот момент трамвай стал притормаживать, а из динамиков вновь донесся голос водителя.
— Остановка «Кинотеатр Октябрь», следующая остановка «Михайловский проспект».
Трамвай остановился и двери открылись.
Я сделал шаг вперед и перед глазами все помутнело. Проезжающие по дороге машины превратились в одно сплошное пятно. Я словил такие вертолеты, что состояние отчима и рядом не стояло, пока в конце концов не перевалился через маленький некрашеный заборчик и меня не стошнило прямо на дорогу.
Обычно вертолеты проходят быстрее. Но сейчас все внутри скрутило так, что я был готов вырвать собственный желудок, лишь бы боль утихла.
— Осторожно, двери закрываются…
Это последнее, что я слышал, сваливаясь на землю и успевая заметить кровь, которую изрыгнул из себя вместе с чебуреком.
Я очнулся на кровати в больничной палате. К моей руке тянулась капельница. На соседних койках тоже лежали дети. Из всех шести мест только два были свободны. Я повернул голову направо. На стуле дремала мама.
— Ма, — хриплым голосом прошипел я. — Ма-а-а…
Мать встрепенулась и тут же схватила меня за руки.
— Слава богу, Костя! Ты пришел в себя, — обрадовалась она и ледяными руками схватила меня за щеки и поцеловала в лоб. — Сейчас я накормлю тебя.
Она схватила с тумбочки тарелку с овсянкой и принялась перемешивать содержимое.
— Совсем остыла, — посетовала она.
— Ничего, — обессиленным голосом произнес я и принял первую ложку противной застывшей жижи.
Всегда знал, чтобы поправиться, в первую очередь, нужно заставить себя больше пить и есть. А чувствую я себя ужаснее некуда. Надо срочно вставать на ноги. Лежать в больнице времени совсем нет.
— Когда мы сможем поехать домой? — спросил я, проглотив очередную порцию овсянки.
Мать тяжело вздохнула. Ненавижу, когда так вздыхают. Это значит, что есть какая-то проблема.
— Сперва врачи должны вылечить тебя, потом ты должен будешь пройти беседу с психологом, — она перешла на шепот. — С тобой еще хочет побеседовать человек из организации по контролю магических сил. Ох. Костя, ты применял магию за пределами школы?
Я нахмурился.
— Нет. То есть, да. А какая вообще разница?
— Я не могу поверить… Что заставило тебя наплевать на правила? — она разочарованно помотала головой. — Ты же знаешь, что до достижения совершеннолетия это строго запрещено. Сейчас с тобой будет говорить психолог, а завтра, если ты повторишь подобную глупость, тебя исключат из школы. О чем ты думал?
Вот поворот, блин! У тебя есть магия, но ты не можешь ей пользоваться. Правда до совершеннолетия… На кой черт она вообще тогда нужна? Ладно. Кто, если не мать, поможет мне выпутаться из этой истории.
— Послушай, ма… Дядя Леша накинулся на меня со своими дружками. У меня не было выбора.
Она закрыла свой рот рукой, вздохнула и нервно зашептала:
— Значит ты к этому причастен?
— К чему? — оторопел я.
— В милиции сказали, что им поступил анонимный звонок, в котором сообщили о драке. Когда милицейские приехали, то обнаружили дядю Лешу и еще одного мужчину без сознания.
Еще одного мужчину? Скорее всего лысого. Морской волк в итоге надавал всем по щам и смылся. Хорошо, что я успел вернуться в свое тело.
— Теперь он тоже в больнице, — добавила мать.
— Жить будет? — спросил я.
— Кто? Дядя Леша?
— А кто же еще? — я вынудил себя запихнуть в рот еще одну ложку каши. Она встала поперек горла.
— Будет. Но у него перелом руки и сотрясение мозга. Тоже на некоторое время останется в больнице.
Буду считать это хорошей новостью. Каким бы засранцем он не был — смерти не заслуживает.
— Где мои вещи? — я всполошился, вспомнив про все свое добро.
— Успокойся, — поспешила успокоить меня мать. — Портфель со всеми твоими вещами под кроватью.
Я заглянул под кровать, вытащил ранец и тут же посмотрел внутрь. Тамагочи, фишки, пейджер. Все на месте. Не хватает только…
— А деньги… — я повернулся к матери.
Она уже держала купюры в руке.
— Они все здесь. Врачи сказали, что достали их из твоего носка.
Я протянул руку и забрал свой капитал. Мать не сопротивлялась. Затем, немного подумав, я достал из маленькой пачки тысячу рублей и передал ей.
— Вот. Держи. Купи домой продукты, — попросил я. — И, пожалуйста, не пей.
За что я всегда любил и уважал свою мать, дак это за то, что она никогда не относилась ко мне, как к ребенку. Да, она могла попытаться посадить меня под домашний арест, загнать домой, если я заигрывался допоздна на улице, но она всегда считалась со мной как со взрослым. Какие бы советы я не раздавал с раннего возраста, о чем бы не просил, она всегда покорно кивала головой и обещала прислушаться. Именно поэтому она даже не подумала забрать у меня все деньги. Но я точно знал, что эта сломленная женщина благодарна за то, что я забочусь о семье. Расту тем защитником семьи, которого ей всегда так не хватало. И жаль, что я не смог дать ей этого в прошлом мире. В этом я такой ошибки не допущу.
В палату вошла медсестра в коротеньком халате, с длинными накрашенными ресницами и пышной прической.
— Дорогие посетители, — произнесла она. — Через час наступит комендантский час. Просьба заканчивать свидания.
— Комендантский час? — встрепенулся я. — Сколько времени?
Ошарашенный я взглянул на окна, ставни на которых уже были закрыты. Только сейчас заметил, что все освещение в палате искусственное.
— Выходит, что восемь вечера, — мать посмотрела на наручные часы, встала с места и начала собираться.
— Я был без сознания все это время?
— Да. Все очень переживали, — она накинула на плечи пальто и взяла свою сумку.
— Все? — я приоткрыл рот.
— Да, — мать наклонилась и поцеловала меня в лоб. — Я, врачи и даже Егор.
— Егор? — я неосознанно поморщился.
— Привет, Фунтик! — послышалось из-за спины матери.
То, что я увидел, вновь заставило меня потерять спокойствие. Кипяток, с загипсованной рукой вошел в палату и лег на кровать, которая до этого пустовала прямо напротив моей. Он поправил подушку и беззаботно развалился на ней. Посмотрел на меня и ухмыльнулся. Затем взял с тумбочки газету и принялся ее читать, загородившись от моего взгляда.
— Ну, дорогой, — мать махнула мне рукой уже стоя на пороге. — Завтра я заеду к тебе. И, пожалуйста, будь откровенен со специалистами. Чем быстрее они решат, что ты ни в чем не виноват, тем скорее отпустят.
Слова матери я слышал уже через раз, потому что все мое внимание было приковано к аристократу, убившему…вернее, виновному в пропаже моей сестры.
Повезло дак повезло. Оказаться со своим главным врагом в одной палате в больнице. Хотя…вряд ли это совпадение. Кипяток настолько сильно орал во время нашего последнего свидания, что в моей голове промелькнула мысль о том, что он мог серьезно травмироваться. А поскольку это госпиталь для одаренных, значит мы не могли не встретиться.
Другой вопрос состоит в том…чтобы не вестись на его провокации. Кажется, я, итак, натворил дел. Если он нажаловался своему папочке о том, кто его так отделал, я думаю, может даже хорошо, что сегодня я не попал в школу? На Казачьей заставе, я уверен, мне уже греют теплое местечко.
Я осмотрел других своих соседей. Аристократы они или бастарды определить без наглаженной формы невозможно. Остается только надеяться на то, что адекватных тут больше.
Слева от меня лежит лысый парень с книгой в руках. Совершенно лысый. Он читает что-то из классики. Переплет без обложки. С маленьким названием в центре книги. Такими забит сервант у меня дома. Он достал баллончик и прыснул себе в рот. Похоже у него астма.
Поворачиваю голову направо. Там парень постарше. Лет, наверное, пятнадцать. У него разбит нос. У него в ушах наушники и он слушает радио.
Напротив меня из трех кроватей осталась свободна одна. Кроме Кипятка на той стороне лежал толстяк в пижаме с динозаврами. Он держал в руках тетрадь и, кажется, что-то рисовал.
— Какая это больница, парни? — спрашиваю я вслух.
Лишь пятнадцатилетний обратил на меня внимание.
— В смысле какая? — сломавшимся голосом спросил он. — Для одаренных.
— Не, — помотал головой я. — Номер.
— В нашем городе только одна больница для одаренных, — хмыкнул он.
— Шестая?
— Угу.
Ага…Значит где-то здесь, подключенный к системе жизнеобеспечения лежит Всеволод Яблоньский. Если бы я точно хотел помочь духу, засевшему в моем тамагочи, это было бы как никогда кстати. Только после всех событий, я даже рисковать с перемещениями не хочу. Чувствую, что пока не знаю как это работает, лучше повременить со скачками по чужим телам…
— У кого-нибудь есть кипятильник? — толстяк в пижаме отложил тетрадь в сторону и встал с кровати. — У меня есть печенье. Могу поделиться взамен.
Что-что, а кипятильник у нас дома был. Только вот не знаю, привезла ли его мать.
Я открыл шкаф у тумбочки, чтобы посмотреть. Нашел. Уже хотел достать и протянуть соседу, как меня опередил лысый, что лежал слева:
— Вот держи.
Добродушный толстяк поторопился к астматику с упаковкой овсяного печенья на перевес. Взял кипятильник и протянул угощение. Тот отказался.
— Мне нельзя, спасибо…
После этого действия в нашей палате вновь повисла тишина. Скучно как-то. Надо бы расшевелить пациентов. Да и связями обзавестись не помешает, если среди больных есть аристократы. А что если этот толстяк из какого-нибудь благородного рода? Пожалуй, возьму все в свои руки и попытаюсь разговорить их. Всяко лучше, чем ждать, пока это сделает Кипяток. По-хорошему, мне стоит сделать из него изгоя, а не лидера. Кто знает, сколько я здесь проторчу.
— Вас как зовут? — спросил я. — Предлагаю познакомиться. Че мертвым грузом лежать. Вот тебя, например, с динозаврами?
Толстяк оттянул свою пижаму и посмотрел на нее.
— Тимофей, — ответил он, вернув взгляд на меня;
— А меня Костя, — кивнул я. — Как ты сюда попал, Тимофей?
— С отравлением.
— С отравлением? И все?
— Ага, — ответил Тимофей и откусил от печенья. — А ты…это…сам-то как попал?
Я на мгновение задумался. Можно ли быть с ними откровенным. Наверное, если только совсем немного.
— Баловался магией за пределами школы, — пожал плечами я. — И слегка перестарался.
От этой новости напряглись все присутствующие.
— Ты серьезно, мелкий? — первым заговорил самый старший из нас и даже поднялся с кровати от этой новости.
— Как видишь, — я указал на капельницу.
— Нормальный откат, — покивал головой он. — А что у тебя за способность?
А вот этого вопроса я не ожидал. Вроде и разговорил парней, и не хорошо будет сейчас заднюю давать. Но…а какие способности существуют? Ведь этого я не знаю. Ладно, может получится отвертеться общими фразами.
И только я хотел открыть рот, как за меня это сделал Кипяток:
— Ловец он! Казачья застава по нему плачет.
Ловец? Еще одно открытие. И кого я ловлю? Или что?
— Ловец? — удивился старший. — А от какой магии тебя так сильно откатило, раз ты обычный ловец?
— Да трепло он, знатное, — никак не успокаивался Парфёнов.
— Значит не обычный… — хриплым голосом вдруг проговорил лысый, не отрывая глаз от книги.
— Как это? Не обычный? — поинтересовался доедающий печенье парень.
— Читал я про ловцов, которые могут души не просто вылавливать, но и их умениями пользоваться. Значит наш товарищ уже одну поймал и поэкспериментировал с новой способностью.
Ловить души и забирать их способности? Единственная душа, которую я поймал, сидит у меня в тамагочи и не собирается ни чему учить, пока я не выслужусь перед ней. А где я другую-то душу мог схватить? Постойте-ка… А тот дух, который летел ко мне в мой первый день в этом мире? Когда я высовывался в форточку? Все произошло так быстро, что я не помню, был он по ту сторону, когда Машка закрывала ставни или нет? И если я каким-то образом все-таки поймал его, то…где он сидит? Вернее, в чем?
В своих размышлениях я ненароком посмотрел на Парфенова. Кипяток глядел на меня с каким-то особым азартом. Он хотел меня утопить и утопить до конца. А сейчас получил повод. Черт… Надо бы все исправить.
— Забирать способности у душ? — насупился я. — Пфф. Впервые слышу.
— Он мог получить такой откат от щита ловцов или от банального дыхания холода… — не верил старший.
— Да-да, — хмыкнул лысый умник. — Во сколько его привезли? И все это время он пролежал без сознания. Говорите, что хотите, но я бьюсь об заклад, что такой откат мог произойти только из-за того, что тело ребенка банально не было готово к использованию гораздо более мощной способности…
— Ладно-ладно, — я закашлялся и использовал эту паузу на размышления.
Тоже мне, устроили целый консилиум. Как будто меня здесь и нет вовсе. Спорит самый умный с самым взрослым. Не редкое явление. Как правило никто в таких спорах правым не оказывается. А все что я могу сделать, это попытаться скрыть факт моей маленькой способности. Кто бы меня не спросил, я буду убеждать его в том, что откат произошел из-за щита и…как там он сказал? Дыхания холода? Проверить никто это не сможет, а я впредь буду очень осторожен.
— Кто из нас всех лучше знает, что со мной произошло? Я или вы? — сказал я наконец. — Все верно. Ну побаловаться мне захотелось и дыханием холода я себя и подкосил. Прав ты… Как тебя зовут, кстати?
— Жора меня зовут, — ответил старший.
— Прав ты, Жора, — махнул я рукой. — Лучше больше правила не нарушать. А сам как сюда попал?
— Аппендицит вырезали, — Жора болезненно повернулся и простонал. — Еще несколько дней лежать сказали.
Я осмотрел нашу палату. Кипяток как сюда попал я знал. Остался только умник.
— Ну а тебя как зовут? — я обратился к лысому.
— Самали, — успел ответить тот, прежде чем зазвенел будильник на часах, стоящих на подоконнике.
Все тут же посмотрели на часы. Девять.
Поддерживать беседу я не стал, потому что у меня появились дела поважнее. Мой тамагочи, к которому у меня есть несколько вопросов, уже нещадно пищал в портфеле.
Я вынул капельницу из вены, засунул руку в портфель и достал игрушку. С большим усилием встал с кровати, потому что голова еще жутко раскалывалась и пошел к выходу.
— А где туалет? — спросил я, перед тем как открыть дверь и выйти.
— Налево по коридору до конца. Там увидишь, — ответил Жора.
Я кивнул в знак благодарности и поплелся к туалету. Экран тамагочи уже сверкал синим и ждал с нетерпением, когда я начну читать то, что там написано.
— У меня к тебе несколько вопросов, — сказал я, как только закрылся в кабинке и опустился на крышку унитаза.
— Я чувствую свое тело…Оно где-то рядом…
— Твое тело может и рядом, но у меня появилась пара вопросов, без ответа на которые я заморожу нашу сделку и больше ничего не буду делать.
— Какие вопросы? — засветился экран тамагочи.
— Ты не первый кто меня настиг?
— Не первый…
— Где второй?
— В твоем крестике…
Я схватил большим и указательным пальцами крестик на своей шее и потер его.
— Это благодаря ему я могу овладевать другими телами?
— Верно…
— Ты слышал сейчас наш разговор? — спросил я и замолчал.
Кажется кто-то вошел внутрь. Я дождался, когда этот кто-то сделает свои дела и продолжил.
— Почему никто не верит в то, что я мог поймать душу и теперь использую ее дар?
— Обычно такие способности у ловцов открываются только после двадцати лет. Тебе еще десять. Поэтому не верят.
Надо запомнить и не забывать. Буду стоять на своем, когда ко мне в гости будут наведываться разные следователи.
— А дыхание холода. Что это?
— Ловцы могут замораживать разрывы, чтобы те не закрывались и не выпускали души обратно за завесу. Одна из нескольких простейших способностей ловцов.
Хорошо, когда в твоем тамагочи живет душа, у которой ты можешь все спросить. Обрушь я столько вопросов на своих соседей по палате и тогда точно не избежать исключения.
— Что насчет Всеволода? — картинки с буквами мелькали на экране тамагочи.
— Я не уверен, что ты и есть Всеволод. Для начала я проверю так ли это и уже потом мы вернемся к нашей сделке…
Вместо ответа игрушка в моей руке нещадно затряслась. Свет, исходящий из-под кнопок и от экрана с каждой секундой, становился ярче, пока из моего тамагочи не вырвалась черная тень.
Темная сущность нависла прямо надо мной, глядя своими синими глазами. Она угрожающе широко разинула свою пасть и приняла облик мальчика, ростом с меня, состоящего из одних клубов дыма.
Парень схватил меня за горло и швырнул в запертую дверь кабинки. Замок, который держался на соплях вылетел вместе со мной наружу. Да уж, кажется я разозлил пацана.
Я уже хотел кинуть какую-нибудь фразочку, чтобы остановить сумасшедшую душу, как крестик на моей шее тоже затрясся. Несколько мгновений и передо мной стояло уже две тени. Взрослого человека и пацана моего возраста.
Схватки между двумя тенями не произошло. Как только Всеволод, или кто он там на самом деле, увидел другую тень, то тут же встрепенулся, превратился в бесформенное ничто и снова зарылся в мой тамагочи. Экран детской игрушки засиял голубым светом и через секунду погас.
Я смотрел на высокую мужскую фигуру и не отрывал от нее взгляда.
— Кто ты? — спросил я охрипшим голосом. В горле от всех этих бродящих вокруг душ, пересохло.
Тень опустилась на одно колено и протянула руку. Интуитивно я попробовал отползти, но труба раковины, упершись мне в спину, не позволила этого сделать. Тогда душа подобралась еще ближе и указала на мой крестик. Я впервые, наверное, за обе свои жизни внимательно осмотрел его.
Это совсем не тот крест, который я носил в истинном мире. Этот чуть больше, хотя может мне так просто кажется? На обратной стороне есть надпись:
«Лев Ракицкий».
— Так звали моего отца… — я прищурился. — Ты и есть мой отец?
Тень кивнула.
Вот, черт…У меня много вопросов к нему, но единственный предмет, через который я могу общаться с духами сейчас занят другой душой. Хотя… Есть идея.
— Я хочу поговорить с тобой. Если я принесу пейджер, ты сможешь вселиться в него и говорить со мной?
Тень отрицательно помотала головой.
— Почему? — спросил я. — Черт, я забыл, что ты не можешь ответить. Так. Так… Я, думаю, ты сможешь отвечать мне на вопросы. Если да, то показывать один палец, если нет — два? Сможешь?
Душа отца показала мне один палец, что означало «да».
Я быстро поднялся на ноги и закрыл на защелку дверь в сам туалет. Нельзя, чтобы нам кто-то помешал.
— Ты мой отец?
— Да.
У меня никогда не было близких отношений с ним. В истинном мире они с матерью развелись еще до того, как я пошел в первый класс. У меня остались воспоминания о том, что он баловал меня разными игрушками, занимал деньги в долларах, чтобы купить мне первую Денди, но вот так, чтобы просто поговорить с ним по душам, как отец с сыном… Такой возможности у нас никогда не было.
Черт… Помню, как однажды он приходил ко мне в школу с банкой еды. Мы стояли у окна в коридоре, и я ел. Мне было так неловко и так сильно хотелось поскорее избавиться от него, что я даже и подумать не мог насколько ему важно позаботиться обо мне хотя бы так. Как все меняется, когда становишься взрослым. Жаль, что в его случае я ничего уже не могу изменить.
— Способность вселяться в тела других живых существ появилась у меня благодаря тебе? — задал я следующий вопрос.
— Да.
Ох. Все больше и больше появляется ответов. Если я умею перенимать способности мертвых аристократов, то с такой Силой смогу отомстить не только Кипятку. Я будет под силу перевернуть весь мир. Сколько душ прорывается из-за завесы в наш мир? Тысячи? Миллионы? Сотни миллионов? Только надо ли мне это? Сейчас есть несколько главных целей. И одна из них находится за тысячу километров и готовится ехать на этот бал.
— Почему ты не можешь разговаривать со мной через электронные приборы. То есть… — я почесал волосы на затылке. — Ты не можешь разговаривать со мной через электронные приборы?
— Нет.
Я вдруг вспомнил обстоятельства смерти Всеволода Яблоньского. Вспомнил, как джойстик не работал в игровом зале, когда туда пришел Парфенов. Пазл начал складываться.
— В любые предметы я могу затачивать души всех аристократов, а вот говорить со мной через них могут лишь те, кто при жизни имел способность взаимодействовать с электроникой?
— Да.
Теперь сомнений не остается. Волга, которая была без водителя и убила весь род Яблоньских управлялась либо тем, кто сидит в моем пейджере, либо одним из его родственников. Остается только узнать, кто это и зачем ему смерть, итак, полумертвого Всеволода. Ну или просто вытряхнуть духа из моего тамагочи. Для этого хорошо было бы узнать, кто такие ловцы и как они отлавливают эти души.
— Способность ловца передалась ко мне тоже от тебя?
— Да.
— Ты тоже мог пользоваться умениями умерших аристократов?
— Да.
— Кто-нибудь знал об этом?
— Нет.
Все ясно. Способность передалась ко мне от отца. Он ее скрывал. Но почему? Кажется тут я могу только догадываться.
— Есть способ поговорить с тобой нормально? — спросил я.
Он развел руки в стороны, давая понять, что не знает.
Интересно… В этом городе, наверняка, есть бабки, к которым люди и в истинном мире обращались за помощью. Считается, что некоторые из них могут говорить с мертвыми. Если бы я нашел такую, то, быть может, смог бы получить ответы на все свои вопросы.
— Слушай. Машка пропала. Я знаю, что она тебе не родная, но…ты можешь сказать, что с ней?
Душа отца показала сначала два пальца. Затем один. Было видно, что он в замешательстве.
— Спрошу по-другому. Она могла попасть в один этих порталов, которые открываются вечерами?
— Да.
От этой новости у меня слегка затряслись руки. В его ответе были сразу и хорошая и плохая новости. Хорошая — Машка действительно может быть жива, а плохая… Плохая в том, что неизвестно как обошлись с ней души по ту сторону. И попав за завесу, выжила ли она? Еще одна запись в дневник заданий, блин. Отыскать и спасти сестру. Но ведь для этого мне нужно побывать за завесой. Или есть другие способы?
Кто-то дёрнул за ручку двери с той стороны. Тень отца кивнула и скрылась в крестике, который висел у меня на шее.
— Ей! Ты долго там? — послышался голос Жоры.
— Иду! — крикнул я в ответ.
Затем я быстро привел себя в порядок — умылся, поправил прическу. Осмотрел туалет, на предмет происшествий. Видимых повреждений не было. А сорвавшийся замок на двери одной из кабинок в старом советском туалете не смотрелся через чур броско.
— Я все расскажу… — прочитал я надпись на экране тамагочи, следуя по полутемному коридору в сторону палаты.
— Потрудись, — прошептал я. — Мало что может оправдать попытку, выдать себя за другого…
Дальше тамагочи стал работать как заведенный, так что мне пришлось остановиться у одного из окон и сесть на подоконник. Благо, редкие бродящие по коридору пациенты, просто думали, что я изо всех сил пытаюсь откормить своего питомца.
— Всю семью Яблоньских убил мой отец. Шла война за власть. Кланы воевали. Смертей высокородных людей было не избежать.
Я посмотрел по сторонам, убедился, что никого нет и шепнул:
— Мне не интересна предыстория. Я хочу знать причины.
— Всеволод последний наследник своего рода и прежнего главы клана. Если он умрет, а потом и его бабка, то к моему отцу, который возглавляет клан после смерти Яблоньских, окончательно перейдет вся власть. Никто не сможет оспорить это.
Я снова поглядел по сторонам и зашептал:
— То есть ты предлагаешь мне доделать работу за твоего отца и вознаградить убийцу целого рода? — я изогнул бровь, уставившись на подсвечивающийся экран. — Почему он сам не может просто прийти сюда и сделать это?
— Его бабка наложила мощную защиту. Ее могут проходить только доверенные люди. Например, врач Всеволода. Со способностью, которую тебе дал твой отец, ты — один из немногих вариантов решить проблему.
— Хм… — я задумался.
С одной стороны, мальчик, итак, почти одиннадцать лет без сознания. Лишить его мучений будет вроде даже гуманно. Но, с другой стороны. Кровь ребенка, пусть и образная, на руках мне не нужна. Кто этот человек, который убил целый род ради власти много лет назад? Почему я должен ему помогать? Нет. Справедливость выжжена на подкорке моего мозга. В эти игры я не играю.
— Как тебя зовут на самом деле? — обратился я к своему тамагочи.
— Владлен.
— Владлен, ты был примерно моего возраста, когда умер, так?
— Мне было одиннадцать.
— Хорошо. Одиннадцать. В одиннадцать ты можешь просто не отличать добро от зла, понимаешь? Можешь банально не понимать, что хорошо, а что плохо. Поверь мне, смерть ребенка не сделает никого вокруг счастливым…
— Альберт и вся его семья виновны в моей гибели!
Мой собственный тамагочи перебил меня громким писком и быстро сменяющимися слогами на экране. Я нахмурился и продолжил читать дальше.
— Ты думаешь, что я умер по нелепой случайности, бастард? Я был одной из жертв! Теперь я хочу, чтобы ты убил пацана и свершил месть!
— Нет-нет-нет, так не пойдет, — я замолчал и нелепо подтянулся, потому что мимо меня как раз в этот момент проходил в сторону туалета очередной юный пациент. Я дождался, когда дверь хлопнет на том конце коридора и продолжил: — Если ты хочешь убедить меня, то следует выбрать другую тактику…
И вдруг меня осенила идея. Ведь этот самый Владлен, это мой шанс узнать о том, что с моей сестрой. Я вполне могу использовать его.
— Слушай, — я сменил тактику. — Мне нужна информация о моей сестре. Она может быть где-то за завесой. Если ты найдешь ее и вытащишь оттуда, то…у меня не останется выбора. Я помогу тебе.
Экран тамагочи подвис. Раньше в такие моменты я начинал судорожно нажимать на все кнопки или доставать батарейки, чтобы заветная игрушка скорее заработала. Сейчас же я понимал, что мой приятель из потустороннего мира решает, поверить мне на слово или нет.
— Хорошо, — наконец появилась надпись на экране. — Но, если ты не выполнишь обещание, я найду способ заставить тебя это сделать.
Я пожал плечами. Жизнь сестры сейчас мне дороже и есть хоть мизерный шанс спасти ее…
— По рукам, — ответил я.
Я дождался пока в коридоре станет пусто, приоткрыл ставни и выпустил душу в форточку. Владлен улетел на спасение моей сестры, а я вернулся в палату и очень скоро заснул.
Следующие две недели прошли относительно спокойно. Я поговорил с психологом и с человеком из организации по контролю магических сил. Убедил их в том, что мой приступ получился из-за обычной детской шалости и что я точно больше никогда так не буду. Ребенком до этого времени я считался спокойным и прилежным, поэтому лишних вопросов никто задавать не стал.
Что касается Кипятка, то он не признался папаше, что руку ему сломал я. Полагаю, он просто боялся, что тот начнет узнавать подробности и случайно докопается до правды о магии крови и обо всем остальном. К тому же, Антропов сильно переживал из-за возможной смерти моей сестры. Парень явно редко думает головой и все доходит до него с некоторым запозданием.
Что касается маленького бизнеса по уборке домов… Он выстрелил. Да не просто выстрелил, а разгорелся настоящим пожаром. В первый же день, как вышло объявление на первой полосе газеты «Из рук в руки», мой телефон оборвали аристократы и простолюдины. Все, кто хотел попробовать новую услугу.
Через пару дней я подключил мать к этому небольшому бизнесу и отныне она выполняла роль диспетчера. Даже пить перестала. Подряд из бабушек Клавдии Петровны трудился на славу и приносил хорошие деньги. Жендос с Серым быстро слились, предпочитая более простые детские занятия вроде похода в игровой зал или тренировки по футболу после школы. Так через эти без малого две недели, я мог позволить себе не только вареную колбасу, но и устроить настоящий шопинг.
— В этот раз, мам, мы не будем покупать на вырост, — сказал я, топчась на узкой картонке на местном центральном рынке.
— Как скажешь, — улыбнулась мать и попросила меня повернуться, чтобы посмотреть, как я выгляжу. — Какой же ты красавец, Костя! — восхитилась она.
Продавщица подошла ко мне с высоким зеркалом и поставила его напротив меня.
— Этот костюм шили прямо на вашего сына, — проговорила торговка и сплюнула шелуху от семечек на мокрый асфальт. — Ваш сын отлично смотрится! Просто отлично!
Я был одет не хуже аристократов в школе. А то и лучше. Потому что форму ботинок и пошив костюма мог выбирать сам. В отличие от установленных в школе норм. Пусть у меня на сердце и не вышит герб какой-нибудь семьи, но смотрюсь я достойно.
— Берем, — сказал я матери и зашел за висящую простыню, где переодевался несколько минут назад. — Я сразу пойду в этом. Есть у вас пакет, чтобы сложить мои старые вещи?
— А пальто? — удивилась продавщица. — Брать не будете? — она посмотрела на мою мать щенячьими глазами.
Я уже и отвык от того, когда продать пытаются не мне. Сейчас акцент явно сделан на матушке, которая по мнению продавца решает, что мы будем покупать, а что нет.
— Точно. Можно вон то, серое, — я показал почти под самую крышу.
— Самостоятельный он у вас, — улыбнулась женщина, взяла специальную палку и принялась доставать пальто.
Типичный рынок девяностых. Все всегда одевались тут. Даже сейчас, когда я решил позаботиться о своем внешнем виде, я в первую очередь подумал о нем, а не о Центральном Универмаге, в котором все было гораздо дороже, а выбор скуднее.
Посреди рынка стоял ларек с аудиокассетами и прямо сейчас оттуда до нас доносился новый популярный хит «Крошка моя». Мимо проходила бабуля с большим бидоном и всем желающим предлагала купить выпечку. В первую очередь, конечно, своим постоянным клиентам — владельцам бизнесов, которые раз в месяц ездят в Москву за товаром, а потом круглые сутки стоят в этих палатках и преумножают свой капитал.
— Сколько у нас уже скопилось? — спросил я у матери, бросив взгляд на кошелек, который она держала в руках.
— Чуть больше семидесяти тысяч, — шепнула мать, боясь, что кто-нибудь услышит.
— Мне нужно будет шестьдесят сегодня.
— А…хорошо…
Кажется мать хотела сперва поинтересоваться зачем мне такие деньги, но тут же осеклась. Мы договорились на берегу, что деньгами распоряжаюсь я. Увидев, как наш капитал увеличивается с каждым днем, мать окончательно доверилась мне и не задавала лишних вопросов. Считала меня вундеркиндом, не иначе.
— Ты куда-то идешь сегодня вечером? — спросила она, еще раз взглянув на меня. Это был завуалированный и очень осторожный вопрос про деньги, с которыми она не хотела никуда отпускать десятилетнего сына.
— Мы идем в кинотеатр с Юлией Барт.
— В кинотеатр?
— Да, в Олимп.
У матери пропал дар речи. Теперь не от того, что я собирался куда-то потратить баснословные деньги.
— Но этот кинотеатр для аристократов. Как вы туда попадете? — удивилась она.
— У меня есть пару императорских фишек. Не переживай.
— Ваше пальто, — перебила нас продавщица и протянула мне одежду. Я начал примерять будущую обновку.
Барт оказалась не простой девицей. Когда я ей сказал, что нашел деньги и готов внести нашу долю, она предложила сходить куда-нибудь вдвоем и там поговорить обо всем. Отказаться права я не имел. Она была очень капризной. Не хотелось, чтобы все мои планы сорвались только потому, что я решил пренебречь человеческим отношением. Сказать спасибо за такое большое дело будет вполне уместно. А сделать это там, куда вход бастардам закрыт — вдвойне.
— Ну, хорошо, — сдалась мать, глядя мне в затылок. Я видел ее в зеркало, в которое смотрелся, поправляя воротник. — Только не забудь заскочить сначала домой и отключить свой тамагочи. Он орет без конца и не дает мне спать со вчерашнего вечера.
— Мой тамагочи?! — я тут же бросил разглядывать себя и обернулся к матери.
— Ну да. Я нашла его пару дней назад, когда прибиралась и все забывала тебе отдать. Жужжит под ухом в комендантский час, а тебя все дома в это время не бывает. Сегодня, как я поняла, ты тоже раньше двенадцати домой не собираешься?
От мысли, что Владлен вернулся с новостями о сестре мне стало не по себе. Одновременно радостно и тревожно. Жива ли Машка? Как ее вытащить и возможно ли это? А этот геморрой с Всеволодом вообще не вписывается сейчас в мои планы. Но, если дух мне действительно помог, я должен буду что-то придумать. Ладно, до наступления комендантского часа, я все равно не смогу поговорить с душой. Надо сосредоточится на вечере и получить удовольствие.
— Берем, — я еще раз взглянул на себя в зеркало.
— Сколько? — мать открыла кошелек и достала деньги.
Юлия Барт. Длинные черные вьющиеся волосы, родинка над губой и большие голубые глаза. В детстве я, конечно, был влюблен в нее. Так мне, по крайней мере, казалось. Но сейчас и подумать не могу. Она в моих глазах всего лишь ребенок. Пусть и старше на два года.
Сегодня нужно быть обходительным. Приняв предложение встретиться у входа в кинотеатр, я фактически подписался на свидание с этой девицей. Как бы все провернуть таким образом, чтобы не возникло неловких моментов, но и Барт осталась довольна. Точно. Просто нужно представить, что веду ребенка в игровую комнату. Слушать, поддерживать беседу, купить ей поесть, а затем вызвать такси и отправить домой. Нет ничего проще.
Барт вышла из серой десятки и теперь поднималась по широким ступеням мне на встречу. Я ждал у входа. В одной руке у меня был пакет с деньгами, а в другой подтаявший KindегСюрприз, внутри которого прятался пингвинчик, имеющий все шансы на то, чтобы стать частью ее коллекции. Цветы в таком возрасте будут не так интересны, как сладости. Поэтому я рассчитываю словить максимальное расположение с помощью этого нехитрого подарка. Черт…чувствую себя каким-то извращенцем.
— Привет, Фунтик! — небрежно бросила Барт, поднявшись ко мне. — Принес деньги?
— Угу, — я указал на свернутый пакет в своей руке.
— Отдай его моей маме, — она показала пальцем на десятку, которая стояла на автобусной остановке с включенным аварийными сигналами. — Все, пока! Меня уже ждут.
— Тебя…ждут? — в недоумении обронил я.
Я проводил взглядом Юлию Барт, которая тут же открыла тяжелую деревянную дверь кинотеатра и вошла внутрь.
Вот дела. Кажется меня только что кинула двенадцатилетняя девочка. Не сказать, что я сильно расстроен, но ностальгическое желание посмотреть «Доктор Дулиттл», отсиживая зад на деревянном сиденье у меня было. Что ж. Зато теперь не нужно тратить три часа. Передам деньги ее матери и потороплюсь домой на рандеву со своим тамагочи. Вернее, с Владленом, который со вчерашнего дня ждет меня с новостями о моей сестре.
Я открыл дверь в салон старой доброй лады и мне в нос тут же ударил сильный аромат духов. Но приятный, не поспоришь.
— Можно? — я бросил взгляд на женщину за рулем и окаменел.
Это была точная копия Юли. Только совершеннолетняя. С пышными формами, все той же родинкой над губой и кудрявыми черными волосами. Ее пальто сдерживалось только поясом и поэтому я мог лицезреть глубокое декольте.
— Садись, Константин, — сказала она и убавила радио.
Едва я успел захлопнуть за собой дверь, как машина тронулась.
— Эм… — опешил я. — Мы куда-то едем?
— Пристегнись, — ответила она и свернула направо.
Я повиновался, но затем снова бросил взгляд на Алису Барт.
— Едем делать тебе твои новые документы, — наконец ответила она, не выдержав моего напора.
— Мои новые документы? — я хотел услышать все подробности прямо сейчас.
— Ну, конечно, — она посмотрела в зеркало заднего вида, перестроилась и взглянула на меня. — Или ты думал, что попадешь на бал для аристократов со своим добром?
От волнения я поерзал в кресле. У меня в голове появилась тысяча и одна мысль о том, какие возможности передо мной откроются, если у меня появятся новые документы. А если паспорт и новое имя? Это же просто мечта любого бастарда!
Однако торопиться рано. Может быть все ограничится свидетельством о рождении и занесением в государственную базу данных. Можно проявить нетерпение и узнать подробности у Барт прямо сейчас? Хотя, кажется, что Алиса не в самом лучшем расположении духа. Она явно не горит желанием поддерживать беседу с десятилетним пареньком. Да, у таких совсем другие мысли на уме.
Но если среди этих документов все же будет паспорт… Это же решает вообще множество моих вопросов! Как минимум, по документам отныне мне будет четырнадцать лет, а не десять. В новой школе и в новом городе я могу зажить так, как я хочу и вообще больше не вспоминать ни про Кипятка, ни про его отца. Ну и что, что я буду выглядеть гораздо моложе остальных? Я не раз видел девятиклассников, которые больше походили на тех, кто должен учиться во вторую смену.
С мыслями о своей будущей жизни я не заметил, как мы оказались на территории гаражей. Кирпичные одноэтажные строения на окраине города. Мы подъехали к одному из них, под номером семьсот двадцать три.
— Жди здесь, — сказала мне мать Барт, а затем вышла из машины и постучала в массивную железную дверь.
Я видел, как открылось небольшое окошко, из которого тут же вырвался свет, перемешанный с табачным дымом. Алиса наклонилась, чтобы показать свое лицо и махнула тому, кто был с той стороны рукой.
— Пойдем, — Барт открыла дверь и пригласила меня на выход.
Уже через несколько минут мы стояли посреди какой-то типографии. В плохо освещённом помещении повсюду валялись стопки книг, газет, журналов и других предметов, напечатанных на местных станках. По центру стоял стол, за которым сидели три амбала. Они курили сигары и резались в дурака на деньги. Три или даже четыре гаража были объединены между собой в один и за счет этого получалось довольно просторное помещение.
Дверь, которая вела в отгороженную коморку, со скрипом отворилась и вместе с сигаретным дымом оттуда вырвался голос:
— Заходите!
Мы прошли внутрь. Мужичек с сигаретой во рту и взъерошенными седыми волосами что-то печатал на клавиатуре, уставившись в крохотный монитор. Вот он. Один из первых компьютеров. Ладно хоть не компаньон.
— Деньги принесли? — спросил мужик, а пепел упал с его сигареты прямо на клавиатуру.
Тот не потрудился даже смахнуть его.
— Костя? — обратилась ко мне Алиса.
— Момент.
Я размотал пакет и выложил на стол пятьдесят тысяч рублей. Внутри оставалась еще доля Барт. Но я повременил.
Мужик переложил пачки купюр с места на место, по-быстрому прикинув, что денег достаточно. Затем он открыл верхний ящик своего стола и смахнул весь свой заработок туда.
— Хорошо, — сказал он. — Садись в тот угол. Сейчас я сделаю пару снимков.
Он включил освещение и подождал, пока я усядусь на стул, который стоял на белом фоне.
— Раз, два, три! — вспышка старого фотоаппарата зафиксировала мое лицо. — Подождите за дверью. Сейчас я все приготовлю.
Сейчас все приготовлю? Значит это все-таки не паспорт… Невозможно просто так вклеить фотографию в уже подготовленный бланк и надеяться на то, что подделку не разоблачат. Или возможно?
Мы вышли в обитель азарта, где один из амбалов проигрывал очередные пятьдесят рублей и ругался на свою удачу. Вернее, на ее отсутствие.
— Ни одного козыря за всю игру! — вопил он. — Я мамой клянусь, пацаны, вы сами видели! Не идет карта сегодня!
Чтобы хоть как-то скоротать время, я открыл KiпегСюрприз, который предназначался дочери моей спутницы и поймал там довольно редкого пингвинчика.
А может собрать коллекцию? Почему бы и нет?
Через пятнадцать минут седовласый, наконец, вышел из своего закутка и протянул мне…
— Билет школьника? — я не смог сдержать своего удивления и разочарования одновременно. — И все?
Я гладил пальцами необычную глянцевую корочку. Черную и шитую золотыми нитками. Внутри были все печати, моя фотография, липовый герб и срок годности.
— Твоя фамилия будет в списках на бал одаренных, — мужик с трудом оторвал фильтр сигареты, прилипший к его нижней губе. — Ты хотел попасть в Кремль? Ты в него попадешь.
— Поздравляю, Константин! — улыбнулась мне Алиса Барт. — Теперь ты даже по документам аристократ. А не только по виду, — она подмигнула мне. — Спасибо, Иннокентий. Ты меня здорово выручил.
— Вы же мне заплатили, — пожал плечами мужик. — Когда с дочерью придешь?
— Завтра заедем. Ну все, пойдем, Костя.
Но я не сдвинулся с места, все еще задумчиво разглядывая свой новый школьный билет.
— Послушайте, — я поднял голову и остановил мужичка, который уже намеревался скрыться за дверью своего подпольного производства. — А если мне нужно сделать паспорт аристократа? Вы можете с этим помочь?
Иннокентий с Алисой переглянулись и улыбнулись друг другу.
— Ты боевиков пересмотрел, малыш, — сказал седовласый. — Ступай и учи, как отвешивать этот самый…па! Чтобы не опозориться среди знати на Новый Год. А то по повадкам они могут тебя быстро вычислить и отправить обратно.
— Сто тысяч? Сто пятьдесят? — я пристально посмотрел на мужичка. — Сколько стоит паспорт аристократа? Вот тут десять тысяч. Это залог. Могу принести еще сколько скажете.
Я раскрыл пакет и протянул пачку банкнот.
Улыбка сошла с лица Иннокентия. Он поднял глаза и посмотрел на мать Барт.
— Что это за пацан? — спросил он.
Алиса Барт пожала плечами.
— Друг моей дочери.
— Я тот, кто смог сам оплатить свой новый школьный билет, — сказал я и потряс корочкой, а затем убрал ее во внутренний карман своего пальто. — И смогу оплатить паспорт. Если, конечно, вы не прочь заработать денег и согласитесь на сделку.
Один из амбалов, который в этот самый момент качался на стуле, негромко усмехнулся, побил подкидного валета черви и достал сигару изо рта.
— Выставь ему цену, Нокиа, — хмыкнул он. — Какая тебе разница, если этот пацан все равно не сможет достать нужной суммы?
Иннокентий по кличке моего будущего мобильного телефона наклонился и выдохнул дым очередной сигареты мне прямо в лицо.
— Двести тысяч рублей, и я сделаю тебе паспорт аристократа, малыш, — произнес он.
— Или шестьсот тысяч, если мне нужно три? — не моргнув ни разу в ответ спросил я.
Теперь усмехнулся Нокиа.
— Хорошо. Шестьсот тысяч, если тебе нужно будет три. И четыреста, если два.
Иннокентий улыбнулся мне в лицо, а затем выпрямился, протянул свою визитку и после того, как я взял ее, захлопнул дверь.
— Ну все, Костя. Нам пора.
Где достать паспорта для всей своей семьи, чтобы начать новую жизнь, я теперь знаю. Другое дело, что когда я вернусь с шестью сотнями тысяч в чемодане, то могу нарваться на крупные неприятности. Что может помешать этим амбалам просто отобрать деньги у мелкого пацана? А у его матери? А у сестры? Да, третий паспорт мне понадобится явно не для отчима. Я не оставляю надежд на то, что Машка могла спастись. Хм. Нужно будет найти способ, чтобы завершить эту сделку без лишних рисков. Пока даже сложно представить каким образом я все это проверну.
— Откуда у тебя такие деньги? — спросила у меня Алиса Барт, подвозя меня до дома. В тещи набивается, не иначе.
— У нас с матерью есть одно небольшое дело… — ответил я.
— Какое дело? — попыталась докопаться она до правды.
— Купи-продай, знаете? Тут купили подешевле, там продали подороже. В общем, так и живем. Я вот котят продаю по объявлению в газете.
— Котят?
— Ага. Можете пользоваться. Животных на всех хватит, — улыбнулся я.
Машина остановилась у моего подъезда, я вышел на улицу и перед тем, как закрыть дверь посмотрел на мать Юлии.
— Спасибо за помощь, — и почему-то добавил. — Вы шикарная женщина.
Девушка лет тридцати покраснела и кивнула мне в ответ.
— Комендантский час начинается через двадцать минут, — попытался сгладить я обстановку. — Поторопитесь домой. И еще раз спасибо!
— Счастливо, Костя, — девушка улыбнулась мне, дождалась, когда я закрою дверь и ударила по газам.
Ох, черт возьми…Я бы точно соблазнил ее, будь я хоть чуточку постарше. Клянусь, таких женщин у меня не было еще никогда.
И что это со мной такое? Гормоны, не иначе. Не рановато? Да и вообще у меня уже есть женщина, которую я люблю и на которой однажды женился. Но…дай любому мужику моральное право погулять как бы до свадьбы со своей любимой, воспользовался бы он им? А я?
— Фух… — я встряхнул головой и поднялся на пятый этаж в свою квартиру.
Мать дремала на диване в своей комнате прямо возле телефона. Трубка, валялась рядом, а из нее доносились короткие гудки. На полу лежала ручка, а обессиленные руки матери не позволяли блокноту закрыться. Я положил трубку на место, взял блокнот и мельком взглянул на ближайшие записи уборок.
Все дни забиты уже на две недели вперед. Сотрудников может не хватить. Нужно будет попросить бабушек подтянуть в дело своих подруг с помощью, так сказать, настоящего сарафанного радио. И пополнить запасы чистящих средств.
Затем я прошел на кухню и сделал себе несколько бутербродов с вареной колбасой. Расту. Уже и не помню, когда в последний раз просто жарил хлеб.
Пока в новостях говорили о новом курсе доллара и бандитских разборках, я задумался о том, что хорошо бы было открыть еще какое-нибудь прибыльное дело.
Сейчас в неделю я зарабатываю порядка тридцати тысяч рублей. При этом выплачивал зарплату только частично. По сути, еще остался должен. А мне надо как можно скорее заработать четыреста. А то и шестьсот тысяч рублей.
Я сделал глоток чая и закинул в рот конфету. По телику шла реклама «Денди, денди, мы все любим денди. В денди играют все!» и ужасно сбивала с мысли. Она заела в голове, но я переделал рекламный хит про приставку и везде, вместо слова «денди» вставлял «деньги». Вот это уже настраивало на нужный лад.
Что еще такого было в двадцать первом веке, чего нет сейчас? Неплохо было бы пристроить тех алкашей, которые ошиваются в «Союзе» днем и ночью. Но грузчиков в девяностых, я полагаю, пруд пруди. А на что они еще годны?
Из размышлений меня вырвал будильник. Пресловутый звон, который означал, что все ставни нужно закрыть. Наверное, сегодня один из немногих дней, когда я с нетерпением ждал этого комендантского часа. Ведь я надеялся получить хоть какую-то информацию о свое сестре.
Тамагочи запищал почти сразу. Из спальни матери. Я нашел его на полу у тумбочки.
— Наконец-то! — возвестил я, возвращаясь в свою комнату и не отрывая глаз от экрана. — Тебе удалось что-нибудь узнать?
— Твоя сестра жива, — надпись на экране обрадовала меня самой лучшей новостью.
— Отлично, Владлен! Это просто отлично! Почему тебя не было так долго? Ты сможешь вытащить ее оттуда?
Следующее сообщение буквально за мгновение спустило меня с небес на землю.
— Она больше не по ту сторону завесы.
— Что? — я нахмурился, как будто разговаривал с живым человеком.
— Кто-то завладел ее телом и вернулся в этот мир.
— Что? Кто? Как?
— Души одаренных по ту сторону, увлечены своими целями и обладают разными способностями. Те, кто раньше мог завладевать телами людей, желают вернуться в этот мир и продолжать строить свою империю. Одна из них забрала тело твоей сестры и теперь разгуливает в новой одежке по этому миру.
— Где? — я не мог успокоиться. — В этом городе? В Российской Империи или за границей?
— Я. Не. Знаю.
— Черт!
Я схватился за голову и принялся размышлять о том, что сейчас делать.
Я ловец. Вытащить душу из тела моей сестры, большого труда не составит. За последние несколько недель я, более или менее, освоил этот навык. Другое дело, что я понятия не имею, где она и как ее найти. Был бы интернет… С его помощью я бы быстро узнал род аристократов со способностью перемещаться из одного тела в другое, да еще и засесть там на постоянку. А сейчас? Какие варианты у меня остаются?
Разве что можно попробовать поговорить с историчкой. Или самому изрыть все учебники по истории. Там есть все древние рода и их способности. Если только они не скрыты. А если скрыты? Наведываться ко всем в гости и пытаться узнать ее по внешности? Хм…Вот же задачка вдобавок ко всему остальному.
— Я выполнил свое обещание, — засветился экран тамагочи. — Теперь ты должен выполнить свое. Покончи с Всеволодом, Костя…
Я поднял свою игрушку на уровень глаз и внимательно посмотрел на нее. Очень мне не хотелось выполнять свою часть обещания. В комнате матери звонил телефон, перебивая мои мысли. Видимо очередной клиент.
— Слушай, — начал я. — Договоренность была, что ты найдешь ее и вытащишь оттуда…
— Костя! — дверь в детскую открылась, а на пороге стояла мать с телефоном в одной руке и трубкой в другой. Ее руки тряслись.
— Что?
— Маша звонит…
Я отбросил тамагочи в сторону и подошел к матери. Медленно взял трубку и поднес к уху.
— Алло?
— Костя, это ты? — послышался голос на том конце.
— Я… — осторожно ответил я, пытаясь сдержать себя, чтобы не наброситься с расспросами.
Если сейчас тот, кто говорит со мной, положит трубку, я потеряю всякие зацепки. Этого допустить нельзя.
— Со мной все в порядке, слышишь? — проговорила Машка.
— Где ты? — я все-таки задал вопрос.
— Не могу сказать.
— Почему?
— Для моей же безопасности.
— О чем ты говоришь?
Несколько секунд в трубке не было слышно ничего кроме тяжелого дыхания. Черт… Сейчас то время, когда души могут спокойно разгуливать по земле. Неужели дух оставил тело моей сестры, чтобы позволить ей попрощаться со мной?
— Просто не ищи меня, слышишь? — наконец произнесла она. — И тогда…тогда я буду в безопасности.
Соединение оборвалось, и я услышал короткие гудки. Посмотрел на мать.
— Что она сказала? — с надеждой в голосе произнесла мама.
— Сказала, чтобы мы не искали ее.
— Как…?
— Слушай, мам, — я взял мать за руку и провел в комнату. — Сядь.
Она села на кровать сестры прямо напротив меня.
— Когда Машка прыгнула с балкона, она попала в один из разрывов.
— Значит…это действительно была она?
— Не уверен. Но скорее всего, — я нервно почесал подбородок. — Суть в том, что ее телом завладел дух одного из умерших аристократов. И теперь либо он, либо сама Машка, по его наставлению, позвонили и пригрозили тем, что будет, если мы начнем искать ее. Намек был вполне ясен. Если мы продолжим искать Машку, то она на самом деле умрет.
Слезы скатились по щекам матери, и я поспешил успокоить ее.
— Я найду способ вернуть сестру, — я подошел к матери и обнял ее.
Вот чего не хватало мне в прошлой жизни. Я всегда думал, что мать — это тот человек, который просто дал жизнь. Но сейчас это значило для меня гораздо больше. Мне хотелось защитить ее, сделать счастливой. Дать ей семью, которую она заслужила. В моих глазах она всегда будет лучшей женщиной. Теперь я это понимаю.
После того, как матушка заснула я вернулся к своему тамагочи и взял его в руки. Экран до сих пор светился.
— Мы договаривались с тобой о другом, Владлен, — сказал я. — Что ты найдешь мою сестру и вернешь ее. Тогда я обещал помочь и тебе. Свою часть уговора ты не выполнил.
Тамагочи запиликал, а экран начал сильно мерцать. Я прочитал по слогам то, что хотел сказать мне аристократ:
— Убей Всеволода, и я узнаю имя того аристо, который завладел телом твой сестры!
Продуманный шкет. Не упускает возможности шантажировать меня. И что я могу? Поступиться принципами, ради спасения жизни Машки? Как-то наегорить его? Или найти другую душу, которая сможет узнать те же сведения и покончить с Владленом раз и навсегда?
— Скажешь мне имя и тогда я подумаю над твоим предложением, — холодно ответил я.
Экран потемнел. Владлен выжидает. Думает.
— Я узнаю имя и вернусь…
Экран потух.
Он вернется. Точно вернется. Только вот вряд ли скажет мне имя просто так. Будет играть до последнего. Ждать, когда я выполню его просьбу. Нужно узнать, кто скрывается за личиной моей сестры раньше и раз и навсегда избавиться от Владлена. Но если к тому времени, я буду еще в тупике, тогда придется воспользоваться его помощью…
Я решил не думать о том, что делать с душой сейчас. Слишком много мыслей. Нужно решать задачи как-то поэтапно.
Решив взять ненадолго паузу, я подготовил все учебники и тетради к завтрашнему дню, выполнил домашнее задание, а затем лег спать. Это была последняя неделя перед каникулами и поэтому нужно было сдать несколько важных контрольных работ. Не сказать, что я уже ориентировался в предметах, как рыба в воде, но, по крайней мере, я больше не терялся, как первоклассник на уроке в старшей школе.
Компьютерные игры на фоне всех событий меня уже не привлекали так сильно как раньше, поэтому я давно поменял своего соседа. Сейчас я сидел за одной партой с Жанной Клаус и мы довольно мило общались. На удивление это был тот человек, с которым мне было интересно. В ее возрасте. Она помогала мне разобраться в основах магии, а я был само очарование. Один аристократ в этом мире сходил по мне с ума, хоть и очень сильно скрывал это.
— Все больше девочек с каждым днем обращает на тебя внимание, Ракицкий, — проговорила Клаус, когда мы спускались по лестнице с четвертого этажа на второй.
Я бросил взгляд на шестиклассниц, стоящих между этажами и перешептывающихся друг с другом. Куклы Барби в пиджаках и коротких юбках, не иначе. Они смотрели на меня, но как только я обратил на них внимание, мгновенно отвели свои взгляды в разные стороны. Я улыбнулся.
— Они мне не интересны, — ответил я, когда мы прошли мимо.
— Не интересны? Старшеклассницы из знатных родов, которые готовы утащить тебя к себе домой прямо из школы и поселить в одной из комнат словно своего ручного зверька?
— В том числе и поэтому, Клаус, — ухмыльнулся я. — К тому же у меня есть ты.
Я по-дружески дал девчонке в плечо. Она улыбнулась и в ответ врезала мне. Попала в какую-то болевую точку так, что вместо того, чтобы застонала она, простонал я. Тогда Клаус улыбнулась еще сильнее и помотала головой.
— Ладно, Ракицкий. Мне надо еще в комнату для девочек. Встретимся на уроке.
Без лишних слов она отпочковалась от нашей пары и пропала за большой дверью на третий этаж. Я же пошел дальше в класс на урок Знаков.
Этот предмет я полюбил. На нем учили рисовать различные символы при взаимодействии с которыми можно было творить магию. Ничего сложного. Берешь листочек и ручку, рисуешь символ, напитываешься Силой и прикасаешься к нему. После этого Сила преобразуется в то, что означает нарисованный тобой символ. В пятом классе еще не разрешалось наносить татуировки на свое тело, чтобы в будущем такие символы были всегда под рукой. Поэтому сейчас мы рисовали их на бумаге и испытывали прямо в классе.
— Сегодня вы будете сдавать контрольную работу по знанию Знаков. Я надеюсь все подготовились и это не займет много времени…
Преподавателем был мой трудовик. Да-да, мужичек средних лет, который преподавал нам труды в истинном мире. Здесь такого предмета не было, поэтому он нашел себе другое призвание, не сильно меняя уклад во всем мире.
Его руки были покрыты татуировками из разных знаков, а на один из глаз наложена черная повязка. Где он потерял способность полноценно видеть в этом мире мне было не известно. Прежний же трудовик по молодости пренебрёг техникой безопасности и выбил его себе деталью, сорвавшейся со станка. Тут Сергей Леонович вероятно ошибся при рисовании какого-нибудь символа, не иначе.
— Приготовьте листочки и оставьте на партах только их и ручки, — Сергей Леонович пошел по рядам проверяя насколько хорошо мы справились с этим нехитрым делом.
Я посмотрел на соседний стул. Клаус до сих пор не вернулась. Что с ней случилось? Неужели несвежий обед?
В этот же момент, словно услышав мои мысли, в дверь кабинета постучали. Вслед за стуком она отворилась и внутрь вошла Жанна. Она выглядела неряшливо. Словно вот прямо сейчас ей нужно было в комнату для девочек. Воротник был загнут только наполовину. Из резинки выдернут клок волос, а красная помада слегка размазана по щеке.
Сергей Леонович внимательно посмотрел на ученицу. Тогда Клаус смекнула в чем дело и быстро пригладила волосы. Без торчащего клока она стала выглядеть чуть приличнее.
— Можно войти? — спросила она.
Учитель решил не смущать девушку еще больше и просто кивнул.
— Что с тобой произошло? — шепнул я, как только Клаус села рядом.
— Поболтала с твоими поклонницами, — бросила она, посмотрела на парты вокруг и тоже принялась вырывать листок из тетради.
— Моими поклонницами? — поморщился я.
— Ага, — следом за листком, она достала маленькое зеркальце и посмотрела на себя.
Шепотом выругалась, достала платок и принялась стирать помаду со щеки.
— Что за детские… — начал я и тут же опомнился. — Что за детские дурацкие разборки?
— Кое-кто считает, что ты проводишь со мной слишком много времени и поэтому у тебя совсем не остается возможности познакомиться с кем-нибудь другим. Короче, они решили, что я составляю им слишком большую конкуренцию.
Вот только этого не хватало. Мало того, что я вообще не собираюсь заводить в таком возрасте никаких отношений, дак от этого еще должна страдать единственная адекватная ученица в моем классе. Скорее всего она дала отпор, но это вовсе не значит, что они перестанут до нее докапываться. Надо бы с этим разобраться.
— Кто это был? — спросил я.
— Вот только не надо, Ракицкий, — холодно ответила Клаус. — Я вполне способна сама постоять за себя.
— Да я не буду драться, — тут же отмахнулся я. — Просто хочу объяснить, что мне они не интересны…
— Итак, — заговорил бывший трудовик, перебив наше перешептывание. — С первого сентября мы с вами выучили более тридцати разных знаков. Сейчас я дам каждому из вас по билету. Вы увидите название того символа, который нужно нарисовать. Как только рисунок будет готов, поднимаете руку, выходите к доске и демонстрируете. Получилось — пять, не получилось — буду смотреть сколько ошибок допустили и, если помарок больше пяти — ставлю в журнал два. Ясно?
Что за вечное давление, а? Все время запугивать двойками? Лучше бы сказал, что, если все получится, конфету даст или еще чего.
Трудовик шел между рядов и раздавал небольшие белые карточки.
— Ну дак ты скажешь кто это был или мне самому искать? — спросил я, воспользовавшись освобожденным временем.
— Не. Скажу, — ответила Клаус и взяла одну из карточек.
Я взял свою.
— Черт, — шепнул я. — Агрламея. Я такую вообще не помню. А у тебя что?
— Жаара, — ответила Клаус и показала мне название символа.
Проклятье! Конечно, выучить некоторые символы я успел, но не все. Была надежда на то, что Жанне попадется что-нибудь знакомое. Но и Жаару, если честно, я не знал досконально. Придется возвращаться к старому доброму способу, который я частенько практиковал еще во время своего первого детства.
— И этот не знаю… — я посмотрел на свою соседку, которая уже вовсю чертила свой символ.
— Можешь не смотреть на меня так, Ракицкий. Я не уверена, что смогу точно нарисовать Агрламею. Попробуй с кем-нибудь поменяться, — ответила она, увлекшись рисованием.
Я обернулся. Прямо за нами сидели две близняшки. Маша и Саша. Зубрилы еще те. Просить у них списать всегда было проверкой на удачу. Иногда упрутся рогом так, что никаким способом ты их не убедишь. А иной раз откроют душу и тетради с домашним заданием. Люди настроения.
— Маш, — шепнул я. И посмотрел на учителя. Сергей Леонович уже раздал почти все билеты. — У тебя какой символ?
— А тебе какая разница? — услышал я в ответ.
Ясно, сегодня она не в настроении. Нужно торговаться.
— Знаешь Агрламею?
— Конечно, знаю.
— Можешь нарисовать мне?
— Сама рисую. Че, не видишь?
Пора пускать в бой тяжелую артиллерию.
— А я тебе императорскую фишку. Если нарисуешь.
— На кой мне твои фишки? У самой полно. Отстань! Сергей Леонович!
Вот, дрянь! Специально позвала учителя, чтобы я окончательно понял, что она не в настроении.
— Да, Мария? — отозвался учитель.
— А, ничего. Я уже поняла.
Так. Двойки мне вообще не нужны. В этой школе для одаренных система такая, что в старшую школу пойти могут только отличники и те, у кого средний бал по всем предметам не ниже четырех с половиной. Паспорта нового у меня нет, да и школы пока тоже, поэтому я должен сдать эту контрольную.
— Эй! — я побил по плечу, сидящему впереди Альфреду Баконскому.
Этот не аристократ. Фишка должна его заинтересовать. Только вот он далеко не ботан. Агрламею может и не знать.
— Че? — обернулся ко мне длинноволосый брюнет в кепке «USA».
— Агрламею знаешь?
— Чего?
— Агрламею нарисовать, спрашиваю, можешь?
Альфред задумался, окинул взглядом других учеников, уткнувшихся в свои листы, и ответил:
— А ты мне че?
— Императорскую фишку дам.
— Н-е-е… — протянул он.
Да с чего им тут всем вдруг фишки стали не нужны?
— Фишки мне не нужны, — добавил он. — Я в такие места все равно не хожу.
— А че надо тогда? — шепнул я.
— Сейчас, — ответил он и отвернулся.
Я слышал, как Баконский оторвал кусок от своего листа, затем увидел, что он что-то пишет на нем. В конце концов брюнет повернулся ко мне и протянул свое послание.
Я раскрыл листок и пробежал по нему глазами:
«Хочу, чтобы ты помог мне подружиться с Клаус».
Подружиться с Клаус? Ха! Как же это смешно звучит. А парень-то, похоже, неровно дышит к моей соседке по парте. Да я и сам бы приударил за рыжей бестией, если бы мы были хотя бы лет на пять старше. Но у меня каких-то великих планов на нее нет. С учетом наличия единственной и любимой. Да и Альфред не самый плохой парень. По крайней мере, в истинном мире из него вышел отличный хирург. Помогу ему что ли. Никто даже и не узнает, что я замешан.
Я зачеркнул его писанину своей ручкой и написал фразу, которая означала мое согласие. Затем я передал наше маленькое письмо вместе со своим листом.
Дело в шляпе. Было не так уж и сложно.
— Где твой листок? — спросила у меня Клаус, когда дорисовала последние штрихи на своем символе.
— Отдал Баконскому, — ответил я. — Парень согласился мне помочь.
— Баконский? Тебе? Просто так?
— Не просто, — я ухмыльнулся самому себе, потому что у меня в голове уже зрел план, как их подружить. — За один мужской уговор.
— Пф, — фыркнула Клаус, снова достала свое зеркальце и принялась поправлять макияж. — Мужской уговор. Если ты пообещал ему слишком много, то лучше откажись.
— И что потом? Получать два?
— Давай я отдам тебе свой символ, — сказала она и протянула мне свой листок.
— Ты… — я на несколько секунд потерял дар речи. — Зачем тебе… То есть, а ты как?
— Слушай. У меня всего несколько четверок за четверть. Эта двойка почти никак не повлияет на мой средний бал. Одной больше, одной меньше.
Черт… Это очень смелый поступок для девочки в ее возрасте. Отдать мне свою контрольную работу, а потом испытать позор от того, что прилежная ученица не смогла нарисовать какой-то символ. После такого отношения я даже чувствую себя несколько отвратительно из-за того, что соглашаюсь на сделку с Баконским. Но в конце концов, я же пообещал просто подружить их и ничего больше. И не могу я смотреть, как она получает неуд из-за того, что я не успел, а потом не потрудился выучить все.
— Нет, Жанна, — я отодвинул листок от себя. — Я уже договорился. Да и не могу так с тобой поступить.
Клаус забрала лист.
— Ну, как знаешь, Ракицкий. Я тебе предлагала.
Хорошая девчонка. Но что-то нас в прошлой жизни развело.
— Итак, время вышло! — возвестил Сергей Леонович и показал на мою соседку по парте. — Жанна. Я слышу, что ты уже справилась и вовсю болтаешь. Выходи. Будешь первой.
Жаара. Символ с переплетающимся трехмерным кубом и треугольником. При наделении силой образовывает в воздухе управляемый огненный шар. Клаус удалось нарисовать правильный символ, и мы все лицезрели магию, пока она не утопила файербол в трехлитровой банке.
Каждый из учеников по очереди выходил к доске и демонстрировал выполнение своей контрольной работы. Получалось не у всех. Но очень немногих ждал провал. Кипяток, как и полагается «отличнику» без проблем наложил на свое тело щит. Очень скоро настала моя очередь.
Агрламея. Вот она. Сплошные круги, наложенные друг на друга. И как можно выучить такое за один вечер? За два месяца — еще поверю. Знак позволяет сделаться невидимым. Из-за маленького количества сил я исчезну всего на несколько секунд. Если, конечно, Альфред правильно нарисовал его.
Я зачерпнул Силу из разрыва, который нам всем открывал учитель и уже собирался приложить руку к символу, как в дверь постучали. Через секунду я увидел директора школы в дверном проеме.
— Прошу прощения, Сергей Леонович, — сказал он, не убирая рук с набалдашника своей трости. — Мне нужен Константин Ракицкий.
— Я? — удивленно пролепетал я.
— Да, Костя. Забери все свои вещи и пойдем.
Я в недоумении осмотрелся. Учитель по Знакам кивнул мне.
Часы в кабинете директора тикали громко и раздражали слух. Не помню, чтобы я вообще хоть однажды бывал здесь прежде, в истинном мире. Но сейчас зачастил. Нехорошая тенденция для ученика, если он, конечно, не выходит отсюда с грамотами и благодарностями.
— Я уже позвонил твоей матери, — сказал Глеб Ростиславович и посмотрел на надоедливые часы. — Она должна прийти с минуты на минуту.
— Моей матери? — опешил я. — Зачем?
Стук в дверь перебил мой голос.
— Можно? — мать заглянула в кабинет.
Директор кивнул. Она зашла, стряхивая с плеч и старой норковой шапки мокрый снег.
— Здравствуйте, Глеб Ростиславович! Ну и погодка сегодня… — улыбнулась она и села на соседний стул. — Что опять натворил мой оболтус?
Но директор не отвечал. Он стучал пальцами по столу и изучал нас взглядом.
— Костя? Ты ничего не хочешь мне сказать? — она посмотрела на меня с некоторой тревогой. По лицу усатого мужичка было видно, что он находится в тяжелых раздумьях, поэтому мать сперва решила обратиться ко мне.
— Я не знаю, ма… — помотал головой я. — Последние две недели я вообще стараюсь лишний раз не высовываться.
— Не высовываться? В каком смысле?
— Дело вот в чем, — наконец вдохнул полной грудью директор и выпрямился в своем кресле. — Анна Николаевна, вы хорошо знаете семью Парфёновых?
— Парфеновых? А кто ж их не знает? — она переводила свой взгляд то на меня, то на директора. — А при чем здесь…
— Так вышло, что у вашего сына, Анна Николаевна, некоторые разногласия с Егором. Сыном Александра Николаевича.
— Это же дети, Глеб Ростиславович. Всякое бывает.
— Бывает-то всякое. Только вот один из самых могущественных кланов в городе сейчас точит зуб на вашего сына. И так получилось, что сильно давит на меня.
— Давит на вас? — в недоумении переспросила она. — Что им нужно?
— Сперва они настаивали, чтобы я исключил Костю из школы.
История не новая. Но разве они могут это сделать? Есть же, наверняка, какие-то законы, которые связывают им руки. Если бы они хотели добиться моего исключения, то давно бы сделали это.
— Но я же веду себя тише воды и ниже травы, директор? — встрял в разговор я.
Глеб Ростиславович вздохнул.
— Я вижу. Да и преуспевать по всем предметам ты начал, — он размял свои виски. — Давление я бы выдержал. Только вот они не останавливаются. И не остановятся. Поверь мне.
Я посмотрел на мать и спросил у нее:
— А что еще они могут сделать, кроме как угрожать?
— Эх, Костя… — Глеб Ростиславович потеребил перстень на своей руке, затем открыл верхний ящик стола и достал оттуда белый конверт. — Это повестка.
— Повестка? — мать раскрыла рот.
— Да. В военкомат. Пришла еще неделю назад. Сперва я пытался как-то уладить…конфликт. Не получилось. Теперь я обязан ее вручить.
Я беру конверт в руки. Открываю. Достаю оттуда небольшую карточку, на которой написаны мои данные. Здесь еще есть билет на поезд и какой-то медальон.
— Казачья застава… — догадываюсь я вслух.
Мать вздыхает и хватается руками за лицо. От ее эмоций мне становится не по себе. Такое ощущение, что в тот самый момент, когда я взял в руки этот конверт, перечеркнулось абсолютно все, чего я добивался здесь в последнее время. Но тяжелее всего смотреть на то, как она переживает.
— Я могу отказаться? — поднимаю глаза.
Глеб Ростиславович медленно отрицательно мотает головой.
— Но должен же быть хоть какой-то шанс! — я вскакиваю с места и содержимое конверта валится на пол.
Директор поджимает губы.
— Такая власть есть у немногих… — бубнит он себе под нос.
— Значит шанс есть? Что я могу сделать?
— Отсрочку тебе может дать только кто-то из глав одного из городских кланов. В нашем городе их всего пять. Так что выбор небольшой. Но очень немногие согласятся пойти на конфликт с Парфеновыми ради сына Льва Ракицкого. Твоего отца многие недолюбливали, но уважали. Однако этого может не хватить. Даже не знаю, что может заставить кого-нибудь заступиться за бастарда. Сейчас, итак, не самые легкие времена.
Черт… Мне нужно любым способом убедить одного из четверых дать мне отсрочку. Иначе — конец. Но какой подход может быть у десятилетнего парня к высокородным? Тем более что в военкомат я обязан прийти завтра. Почему директор не отдал мне ее раньше? Я бы успел что-нибудь придумать. Теперь у меня совсем не осталось времени. Что я могу сделать при этих обстоятельствах? Неужели только собирать вещи и бежать?
— Но кто нам может помочь? — спросила мать. — Посоветуйте что-нибудь, Глеб Ростиславович. Уберегите материнское сердце от переживаний. Ведь вы же знаете, что с Казачьей заставы не возвращаются…
Директор положил руку на свою трость и в задумчивости потер набалдашник.
— Попробуйте поговорить с Аввакумом Ионовичем. Отвечать за всех я не могу, но глава клана, в котором состою я, возможно, мог бы помочь. Со Львом они были в хороших отношениях. Не знаю остались ли у них долги друг перед другом, но это лучше, чем ничего.
Аввакум Ионович?! Тот старик в шляпе для которого я выполняю различные поручения? Это не просто шанс! Это лучший шанс! Единственный вероятный из всех остальных. Правда придется браться за его задания безоговорочно, но это лучше, чем уезжать к черту на кулички.
— Это все? Больше никаких вариантов? — с надеждой в голосе поинтересовалась мать.
Директор с разочарованием покачал головой.
— Завтра с утра тебе нужно явится в военкомат, Костя, — он кивнул головой в сторону конверта, который я держал в руках.
— Можно идти?
Конечно, доучиваться в этот день я не стал. На первой же перемене я убежал в соседний двор, нашел бродячую кошку, применил способность своего отца и добился того, чтобы у меня снова носом пошла кровь. В таком виде заявился в медпункт, где мне выписали очередное освобождение и отправили домой.
Домой я, конечно, не поехал. Добрался до ближайшего таксофона, нашел в своем портфеле визитку Аввакума Ионовича и позвонил по номеру.
— Да, Константин, — ответил на том гонце голос старика, вслед за миленьким голоском секретарши, которая сперва взяла трубку.
— Аввакум Ионович? Мне очень нужно с вами поговорить. Сегодня.
Некоторое время аристократ молчал, а затем предложил, чтобы через час я заехал в одну из его точек и взял там кассету напрокат.
Это был магазин под названием «1000 мелочей». Своеобразный аналог торговых центров из двухтысячных. Здесь можно было прикупить электротехнику, сантехнику, все для шиться и вообще на одном этаже, выкупленном в аренду в пятиэтажной хрущевке помещалось много небольших магазинчиков, в том числе и прокат видеокассет.
Я подошел к отделу, но меня остановила веревка, протянутая от одного края до другого. На ней висел листок с надписью «перерыв».
— Перерыв? — проговорил я вслух. — А сколько времени?
— Константин? — Аввакум Ионович показался из-за витрины. — Проходи.
Значит аристократ уже подготовился к разговору. Даже табличку повесил и продавца на перекур отпустил. Должна быть причина, по которой он так меня ценит. Кроме моего умственных способностей.
Я зашел и тут же утонул в сотнях видеокассет, стоящих на полках вокруг. Если бы на меня не давило одновременно столько обстоятельств, я бы взял «Маску» с Джимом Керри, заперся бы дома, нажарил бы семечек и пересматривал бы этот фильм до дыр. Но сейчас не до ностальгии.
— Что случилось? — спросил аристократ, сняв шляпу и положив ее на одну из полок.
Я вытащил пейджер из кармана куртки и протянул ему. В ответ поймал очень странный взгляд. Удивленный и разочарованный одновременно.
— Я вынужден отдать вам пейджер, — сказал я.
— Почему? — немедля задал он интересующий его вопрос.
Я знал, что приходить и прямо просить помощи будет неправильно. Во-первых, так я сразу оказываюсь на стороне слабого, а во-вторых, даю ему возможность с собой торговаться. Редкий человек не воспользуется не самым удачным твоим положением. Пока есть надежда в том, что он дорожит нашими деловыми отношениями, нужно попробовать сыграть на них. Я как бы вынужден перестать на него работать и это явно должно расстраивать.
— Вы знаете род Парфеновых? — спросил я.
— Что за вопрос? Конечно.
— Мы кое-что не поделили с сыном Александра Николаевича. И, к сожалению, наши детские разногласия вылились в то, что теперь Парфенов все устроил таким образом, что завтра мне нужно идти в военкомат. Очень скоро, кажется, я уезжаю на Казачью заставу.
Я достал из другого кармана медальон для пущей наглядности. Он был серебряный. Круглой формы и с изображением какого-то символа.
У Аввакума Ионовича был выбор. Взять в свои руки пейджер или медальон. Сейчас он выбрал второе.
— Парфенов сделал так, чтобы тебя призвали? — спросил он и внимательно осмотрел побрякушку.
Я кивнул.
— Ты знаешь, что это за место? Казачья застава? — аристократ прищурился и вернул мне медальон.
В ответ я пожал плечами.
— Если ты уедешь, то, наверняка, больше никогда не увидишь родную мать.
— Я это понимаю, Аввакум Ионович. Но что мне остается? Кажется, ситуация безвыходная.
— Что между вами произошло? — поднял он брови.
Тогда я рассказал все, как на духу о наших отношениях с Кипятком. Стараясь не акцентировать внимание на своих промахах, но обозначить причину и суть конфликта.
— Я думал ты смышлёный малый, — заявил старик, когда я закончил свой рассказ. — Но вступать в такую явную конфронтацию с аристократом было очень самонадеянно и глупо.
Я отвел взгляд и заострил его на одной из кассет. «Смертельная битва».
Ну, конечно, так поступать было глупо. Только вот не могу я ему рассказать о том, что я чертов сказочный попаданец и именно поэтому допустил пару крупных ошибок.
— Если я вам скажу, что все это получилось, как бы, случайно, вы мне все равно не поверите, — я посмотрел аристократу прямо в глаза. — И то, что в последние две недели, даже после того, как они убили мою сестру, я держу себя в руках и до сих пор не выместил на виновных злость, говорит о многом. Но что теперь объяснять. Дак вы забираете пейджер?
Старик в очередной раз подозрительно уставился на меня. Долгое время то ли внимательно изучал, то ли раздумывал.
— Ладно, — сказал он наконец, чем заставил меня нервничать.
Ладно, давай пейджер, или ладно, я решу все твои вопросы?
Я поднял голову на старика и вытер нос.
— Оставь пейджер у себя, — сказал он. — Кажется, я уже говорил тебе, что мы с твоим отцом были знакомы. Однажды он помог мне. Теперь я помогу тебе. Так с этого дня мы будем в расчете.
— Разве есть шанс? — очень скудно изобразил радость я.
— У меня есть одна идея. Но для этого ты должен будешь мне помочь.
— Все, что в моих силах, — поспешил ответить я.
— Хорошо, — Аввакум Ионович взял одну из кассет с полки, увидел, что она не перемотана в начало и вставил ее в магнитофон. — Парфенов будет недоволен тем, что я взял тебя под крыло. Итак, неспокойная обстановка на улицах рискует обостриться. Думаю, он пойдет даже на самые крайние меры…
— И я как-то могу сгладить этот конфликт?
— Можешь.
— Что я должен сделать?
Старик взял свою шляпу, залез внутрь и что-то отлепил оттуда.
Заламинированный листок бумаги. На нем символ. Неизвестный мне.
— Положи в свой портфель, — приказал аристократ. Я без лишних слов сделал это. — Сейчас я наложу на тебя небольшое заклинание. От него тебе станет плохо.
Я забегал глазами по отделу с видеокассетами.
— Что? Зачем?
— Не волнуйся. Это временно. Очень скоро приедет скорая помощь и тебя увезут в больницу.
У меня вопросов стало еще больше, но старик продолжал говорить, не позволяя мне перебить себя:
— В этой больнице, в палате шестьсот шестьдесят два лежит мальчик. Постояльцы в курсе. Они будут рассказывать тебе о том, что он находится в коме.
Я застыл. Я уже понимал о ком говорит аристократ. Но какое дело ему до Всеволода? Он из его клана? Я должен оказать очередную услугу старику и тогда он избавит меня от проблем?
— Каким способом, мне не важно, но ты должен пробраться в палату и снять заклятие с ребенка.
— Заклятие? — произнес я вслух. Моя информация была совершенно иная. Кома, авария, все дела.
— Да. Это наследник истинного главы клана проклятых электроников, — ответил старик. — В свое время мне пришлось, так скажем, отстранить его от дел. Но возвращение к жизни Всеволода станет для Парфенова гораздо большей проблемой чем ты. Ну и другие семьи в клане все-таки остаются верны роду Яблоньских. Поэтому полноценной войны не начнется.
Кажется я догадываюсь в чем дело. Могу ошибаться, но мне кажется, что инициатором той самой аварии, которая произошла несколько лет назад, был Аввакум Ионович. И это он специально подстроил все таким образом, чтобы виновных искали среди, как он сказал? Электроников? А на самом деле старик просто устранял своих конкурентов. Или кто они ему были?
Я и не рассчитывал на менее запутанную историю. Только вот сейчас вырисовывается одна небольшая проблема. Умерший сын Парфенова, который сейчас ищет имя того, кто завладел моей сестрой не скажет мне ничего, пока я не убью Всеволода. А я должен наоборот вернуть аристократа к жизни, чтобы отблагодарить Аввакума Ионовича и остановить возможную войну. Выбор предстоит не легкий. По сути я должен буду выбирать между своей жизнью и жизнью моей сестры. Паршиво. Но что я делю шкуру неубитого медведя? Может быть к парню вообще не подобраться.
Еще некоторое время аристократ давал мне инструкции и уже через тридцать минут я ехал в машине скорой помощи в больницу. Естественно, перед тем как все начать я позвонил матери и у нас состоялся нелегкий разговор. Когда я сказал, что буду ночевать у Жендоса, она никак не хотела меня отпускать. Убедить ее в том, что завтра я никуда не уеду было сложно, но я справился. Надеюсь только, что она не сорвется и не пойдет искать спокойствие на дне бутылки.
Палата, в которую меня положили, на этот раз была пустая и находилась на пятом этаже. Номер пятьсот шестьдесят два. Прямо под палатой Всеволода. Оставалось дождаться отбоя и подняться наверх.
Ровно в девять часов вечера в коридоре выключился свет. Я заложил за штаны листы с символами, которые дал мне Аввакум Ионович и вышел в коридор. Тишина. Как будто все вымерли. Дохожу до лестничной площадки и поднимаюсь наверх. Все это происходит в красном свете аварийных ламп.
Оказываюсь в коридоре на шестом этаже и иду к нужной палате. В одном из помещений открыта дверь и оттуда вырывается яркий свет. Сначала только догадываюсь, а потом понимаю, что это и есть палата шестьсот шестьдесят два. Возле нее на стульях сидят два охранника. Едва пол скрипит под моей ногой, как один из них поворачивается ко мне.
— Эй! Ты че тут делаешь? — спрашивает он.
Молчу. Медленно продолжаю иди в их сторону.
— Лунатик походу, — предполагает второй. — Закрывать их в палатах надо. Не первый раз уже. Задолбали.
Тот, кто причитает, встает со своего места и идет в мою сторону.
— Эй! — он кладет руку мне на плечо и тут же я начинаю видеть его глазами.
Оборачиваюсь. Второй охранник даже не смотрит в мою сторону. Пялится в скандворды.
Подхожу ближе.
— Ну че? Отправил его…
Он не успевает договорить. Я хватаю его за голову и сильно бью затылком о стену позади. Еще раз. Так до тех пор, пока не чувствую, что он потерял сознание. Надеюсь, не убил. Не должен был.
Снимаю наручники у него с пояса и приковываю к батарее. Снимаю со своего пояса такие же. Делаю несколько нехитрых действий, чтобы приковать себя наручниками и с помощью прикосновения вернуться в свое тело. Перед этим несколько раз хорошенько бьюсь головой о радиатор. Нужно, чтобы хоть какое-то время этот жлоб приходил в себя. Получается.
Через минуту я вхожу в небольшое помещение, в котором лежит Всеволод. Бледный как смерть. Нужно всего лишь использовать символ, который снимает защиту, а потом тот, что снимет проклятье и дело в шляпе.
Делаю шаг вперед, но вдруг передо мной возникает черная душа, состоящая из густого дыма. Она вытягивает руку вперед, останавливая меня.
Сущность стоит передо мной и не шевелится. Я смотрю в ее синие глаза и пытаюсь разгадать тайну.
Кто это? Что оно хочет мне сказать? Почему остановило? На ум приходит только одна мысль — неужели это душа Всеволода?
— Кто ты? — спрашиваю я, чтобы узнать наверняка.
Дух поворачивается и глядит на тело, которое лежит в кровати. К нему тянется множество трубок. Ночную тишину разбивает только хлюпанье аппарата искусственной вентиляции легких.
— Значит ты и есть Всеволод?
Душа возвращает взгляд на меня и продолжает пристально смотреть.
Как такое возможно? Как за одиннадцать лет тело мальчика не изменилось? Он абсолютно такой же, каким я его видел на фотографии в той газете. Это магия? Зуб даю, что все дело в ней.
— Чего ты хочешь от меня? — спрашиваю я.
Все электрические приборы в кабинете начинают мерцать. Довольно жутко. Сомнений нет. Если семья Всеволода тоже была из электроников, значит это он.
Слышу вопль одного из охранников. Он доносится прямо из коридора. У меня еще есть время, пока амбал не очухается окончательно. Но его немного.
— Я пришел освободить тебя, — произношу я и достаю из-за спины лист с символом.
— Держите его! Сука! — громко орет охранник.
Слышу стук каблуков в коридоре. Стоило, по крайней мере, закрыть за собой дверь.
Я срываюсь с места, захлопываю деревянную дверь и подпираю ручку стулом. Тут же с той стороны кто-то врезается ладонями в преграду. Пытается попасть внутрь, дергая за ручку. Тщетно. Я успел.
Оборачиваюсь. Дух уже стоит над собственным телом и жестом подзывает меня.
Подхожу ближе. Беру стакан с водой и с ее помощью открываю разрыв. Напитываюсь Силой. Снова это прекрасное чувство того, что ты способен сворачивать горы. Встаю рядом с кроватью и кладу свою руку на ладонь Всеволода с тыльной стороны. Голоса из коридора становятся все напористей и громче. Удар в дверь теперь пришелся куда более сильный. Ломают.
Вторую свою руку я кладу на неизвестный символ, который отдал мне Аввакум Ионович. Вспышка. Дверь ломается и внутрь залетают несколько санитаров вместе с охраной. Я тут же получаю по затылку и мое хрупкое детское тело падает. Огромные руки — скорее всего того, в которого я вселялся, — хватают меня и поднимают с пола с такой легкостью, словно я обычная марионетка.
— Ну все, паскуда! — орет разъярённый охранник. — Ты у меня ответишь за все свои дела!
— Как он попал сюда?! — восклицает дежурный доктор.
— Не знаю, — огрызается амбал. — Но этого сосунка ждет трибунал!
Рука, которая вцепилась в мой шиворот дергает, и я подаюсь вперед.
— Отпустите его… — вдруг слышится хриплый голос.
Все присутствующие одновременно со мной поворачивают головы в сторону постели, в которой должен лежать коматозный. И каждый из нас тут же буквально столбенеет. Никто кроме меня не ожидал увидеть это.
Трубка аппарата ИВЛ продолжает перекачивать воздух, но теперь в тусклом свете лампы светятся глаза одиннадцатилетнего аристократа. Вернее двадцати двух летнего, но выглядящего совсем как школьник.
— Господин… — роняет несколько слогов охранник, держащий меня. Его хватка слабеет.
— Отпустите…его, — повторяет Всеволод.
— Но…
— Отпустите! — гаркает он сильным голосом и тут же вновь начинает хрипеть. — Я сказал…
И тогда меня освобождают окончательно.
Спустя несколько мгновений легкого шока врачи принимаются бегать вокруг аристократа. Начинают мерять ему давление, температуру и проводить другие необходимые процедуры. Меня же охранники отводят в свою палату и, на всякий случай, закрывают там на ключ.
Вот так. Не успев толком сообразить, что происходит я сделал окончательный выбор и навсегда отрезал для себя возможность узнать через одну лояльную ко мне душу, где искать свою сестру. Более того, я почти на сто процентов уверен, что Владлен больше не появится. Судя по тому, что за завесой у них есть какое-то свое сарафанное радио, то очень скоро он узнает, что один из аристократов покинул их обитель и вернулся в собственное тело.
Но этот выбор был самый очевидный. Я не мог поступить по-другому. Зато теперь я член клана Германна и имею некоторую неприкосновенность, а отец Кипятка приобретает нового конкурента в борьбе за власть внутри своего клана. Отныне я самая наименьшая из его проблем. А у меня, в свою очередь, высвобождается просто уйма времени на то, чтобы заработать на новые паспорта себе и своим близким. Нужно этим и заняться на ближайших каникулах.
Не передать словами, как моя мать была рада новости о том, что мне удалось избежать участи служивого на Казачьей заставе. В отличие от Парфенова. На нем прямо-таки лица не было, когда еще через день я заявился в школу и нагло уселся с ним за одну парту. Как ни в чем не бывало. Как будто это он занял место на моей территории, а не наоборот.
— Теперь слушай меня внимательно, Парфенов, — проговорил я, улыбнувшись Клаус, которая только-только вошла в кабинет и удивленно посмотрела на меня. — Я уверен, что ты уже слышал, что твой отец вот-вот перестанет быть главой клана. И эта самая безобидная новость из тех, которые я приготовил для тебя в самом ближайшем будущем. Я хочу, чтобы ты почаще вспоминал тот момент, в который выписывал приговор моей сестре. Особенно, когда будешь получать эти новости одну за другой. И когда ты вырастешь, то скажешь мне спасибо за то, что я сделал человека из такого говнюка, каким ты рос.
Я посмотрел на Кипятка исподлобья и неприятно поморщился. Затем не сдержался и показал ему средний палец. А в следующее мгновение встал и ушел за свою парту.
Я сделал это так, чтобы никто не видел. Не стал провоцировать и давать шансов мелкому ублюдку вновь развязать со мной войну. Но не ткнуть его носом в последние новости, которые сегодня распространяют все газеты — о том, что Всеволод Яблоньский пришел в себя, — я не мог. Ведь это была моя маленькая победа. Не первая, но важная.
Конец недели наступил, как это чаще всего бывает, когда у тебя куча дел — неожиданно. И сегодня мы сидели в подъезде у Серого и вместе с Жендосом играли в «Менеджер».
— Шесть! — выкрикнул Жендос, взял свою фишку и переставил ее в необходимое поле. — Извещение!
Он взял карточку и прочитал ее вслух:
— Возьмите карточку «сюрприз»! Так. Вот… Что у нас тут? Сделайте покупку в универмаге «Гостиный двор» … Черт! У кого гостиный двор? Это я теперь тебе денег должен?
Серый просмотрел на свои карточки и обрадовался.
— Гони бабки! — весело проговорил он. — Наконец-то везуха!
Настала моя очередь кидать кубики. Я взял их в руку и начал трясти.
— Слушайте, пацаны, — сказал я, подув в собственный кулак на удачу. — А что за Казачья застава? Никто толком мне объяснить не сможет, а у самого никак руки не доходят хотя бы до библиотеки доехать.
— Кидай уже! — недовольно выкрикнул Жендос. Скорее хотел отыграться. Проигрывать он не любил. Я послушался.
Одиннадцать. Сделал ход. Купил предприятие, передал кубики Серому.
— Казачью заставу только в седьмом классе проходят, Костян, — сказал тот, который теперь делал свой ход. — Но могу рассказать, что знаю.
— Давай.
— У тебя два, — перебил нас Жендос. — Ха-ха! Лошара. Теперь моя очередь!
— Да подожди ты, — остановил я его порыв и схватил кубики, чтобы пресечь желание Жендоса наверняка. — Давайте поболтаем.
— Опять? — наш недовольный друг встал, перевалился через перила и плюнул вниз. — Че вам до этой Казачьей заставы? У меня там дядька умер. Не родной, но, как и вы, одаренный. Вот все, что знаю.
Кстати. Вот и первое расхождение с моей жизнью в истинном мире. Там мы все втроем учились в одной школе. Но здесь у Жендоса не было дара. Поэтому среди нас он был самым обычным. Не смотря на свое капризное поведение.
— Дак что это за место? — спросил я. — Можете вы мне сказать?
Серый взял свои карточки в руки и принялся их перебирать. Кто-то на первом этаже выключил свет, и мы, все как один, тут же недовольно закричали. Сосед Серого услышал наши вопли и вновь включил его.
— Говорят, что на северо-востоке нашей империи есть огромный разрыв, — начал он.
— Такой, как эти? — я указал головой в сторону улицы.
— Н-е-е-е-е-т, — перебил Жендос. — Тот, говорят, размером с целый город.
Я облизнул сухие губы.
— И что? Он также открывается в девять вечера и закрывается в двенадцать ночи?
— Нет, — Серый помотал головой. — Он открыт вообще всегда.
— Всегда? — нахмурил брови я.
— Ага. И оттуда лезут вовсе не души одаренных, а кто-то гораздо могущественнее. Сильнее, ужаснее и все в таком духе.
— Кто? — раскрыл рот я.
— Этого мы не знаем, — Серый пожал плечами. — Название какое-то необычное, никак запомнить не могу. Все вроде об этом говорят, но никто толком ничего не знает. Из наших. Надо у родителей спросить.
— Дак значит на эту заставу одаренные уезжают, чтобы континент защищать, — предположил я.
— Типа того, — Серый почесал свой шрам над бровью. — Люди построили там Великую русскую стену. Она защищает наш мир от того разрыва и от тех, кто из него вылезает.
Интересно получается. Великая русская стена. Похоже, что в этом мире мы превзошли китайцев, построив кое-что позначительнее их китайской. Да еще и на северо-востоке. Зуб даю, что можно замерзнуть еще за тысячу километров до места назначения. Похоже, что это что-то вроде каторги для одаренных преступников.
Хм. Появилась у меня кое-какая идея…Интересно, возможно ли ее воплотить?
— Помните я рассказывал, что Кипяток учудил? — после недолгой паузы спросил я.
— Ну? — отозвался Жендос.
— Парня ничего не исправит в тех условиях, в которых он сейчас находится. Я думаю, что он был бы полезен на этой Казачьей заставе. Как думаете, есть ли способ его туда отправить?
Жендос выпучил глаза, слез с перил и уселся на ступеньку.
— Ты серьезно?
— А почему нет? — я перевел на него взгляд. — Я считаю этого человека преступником. Он убил мою сестру. И если закон ничего не может ему сделать, значит надо придумать способ, который все-таки заставит его понести наказание.
— Ого! — Жендос ответил привычным детским возгласом. — Хотел бы я посмотреть на то, как аристократа отправляют на заставу.
— А что в этом такого?
— Аристократы не служат, Костян, — вмешался Серый. — Туда отправляют только бастардов.
Я даже не удивляюсь. Слишком хорошие условия у этих чистокровных.
— Должно же быть хоть что-то, за что аристократа могут отправить на Казачью заставу, — я посмотрел на Серого, потому что Жендосу такие вопросы задавать было бесполезно.
— Наверное. Магия крови и другие запрещенные вещи…
Так я и думал. Поймать за руку за занятием чем-то серьезным. Если бы это был не Парфенов, я бы оставил эту затею прямо сейчас. Но пацан падок на такие вещи. Если я не отправлю его исправлять свои грехи, то он натворит еще немало дел. В истинном мире, парень в итоге допрыгался. Даже не знаю вышел ли из тюрьмы. А здесь я еще могу ему помочь.
— Хм… — хмыкнул я себе под нос. — А какие такие запрещенные вещи, кроме магии крови еще есть?
— Ты как с луны свалился, Фунтик, — протянул Жендос. — Убийство, кража и все остальное.
Значит нужно возвращаться к первоначальному плану. На убийство и кражу он вряд ли пойдет. У него уже есть самая главная слабость. Нужно ей и воспользоваться. Только как?
— Ждать, когда в следующий раз Кипяток применит магию крови бесполезно, — сказал я свои мысли вслух. — Нужно бы его как-то спровоцировать. Но на убийство он больше не пойдет. Антропов оказался тем еще сыклом и сразу сдаст его. Но магия крови запрещена в любом виде, вы говорите? Что еще с ее помощью можно сделать?
— Все что угодно, — протянул руку за кубиками Серый. — Приворожить, навести болезнь, натравить кого-нибудь…
— Угу… — пробормотал я себе под нос. — Ладно, кидайте.
Обрадованный возобновлением игры Жендос, перехватил кубики из моей руки, кинул, а как только они остановились вскрикнул:
— Восемь! — взял свою фишку и принялся ее переставлять. — Раз, два, три, четыре…восемь! Фабрика имени Володарского… Покупаю! Твой ход, Костян.
Я кинул кубики и хо перешел к Серому.
— Слушайте, а чем Кипяток увлекается? — поинтересовался я, не выпуская из головы месть Парфенову.
Серый ненадолго перестал трясти кубики в кулаке и задумался.
— Да ничем особо. Отличник он. У своего бати кем-то подрабатывает. А! Ну и на футбол ходит.
— Точно! — я щелкнул пальцами и по-дружески стукнул Серому по плечу. — Футбол. Это то, что надо. Он так и ходит на «Торпедо»?
— Ага, — ответил Серый, беря очередную карточку «сюрприз». — О, возьмите двести рублей! Прибыль. Это хорошо.
— И че ты хочешь сделать? — ближе ко мне подвинулся Жендос. Сплетник и заговорщик еще тот. Хлебом не корми.
— Хочу просто хорошо играть в футбол, — улыбнулся я. — В одной с ним команде.
Жендос разочаровано хмыкнул. Он ожидал какого-то более грандиозного плана. Но, чтобы спровоцировать спесивого пятиклассника более грандиозный план мне не понадобится.
Дверь подъезда внизу сильно хлопнула и оттуда послышались громкие голоса и смех. Еще через полминуты я увидел источники этих звуков.
— А ну разойдитесь, мелкие! — усмехнулся брат Серого.
Дима, кажется так его зовут. Он был возраста моей сестры и играл в школьной группе. Еще кличка у него какая-то интересная была. Как его…Сейчас вспомню. Глобус. Точно! Из-за круглой головы. Такая уж особенность.
— Опять вместо того, чтобы девчонок кадрить вы тут свои кулачки разминаете? — добавил он и сделал соответствующий пошлый жест.
— Пошел ты! — отреагировал Серый, как и подобает младшему брату. Но повиновался и отошел в сторону. Как и мы с Жендосом.
В квартиру на четвертом этаже тянулась цепочка из подростков, во главе которой шел Глобус с синим пакетом «Пепси». Всего семь или восемь человек, надувая огромные пузыри из жвачек и разбрасывая по подъезду пепел от сигарет скрылись за дверью шестьдесят седьмой квартиры.
— У тебя опять предков дома нет? — спросил Жендос.
— Ага, — обиженно заявил Серый. — Из-за этой дурацкой вечеринки опять не смогу уснуть до утра.
— А сколько времени? — встрепенулся я.
Серый посмотрел на свои наручные часы «Montana» и ответил:
— Половина девятого. Че, по домам?
Я не ответил. Все не мог отпустить толпу подростков из головы. Нет, не потому что мне хотелось также оторваться на полную, как тут говорят, катушку. Просто определенная каста трудоспособных и платежеспособных людей проводит время в квартире. Я уже давненько ломаю голову над очередным бизнесом, который мог бы приносить деньги. Кажется, я нашел то, что искал.
— Слушай, Серый. А можно переночевать у тебя? — поинтересовался я, ради приличия. Знал, что не откажет.
— Серьезно? — удивился мой друг.
— Серьёзно? — вторил ему Жендос.
— Серьезно-серьезно. Такую вечеринку грех пропускать.
— Эт-у-у? — протянул Жендос.
Я кивнул.
— Ну…пошли, — ответил Серый. — Мне-то какая разница? Если Жендос свою Денди принесет.
— Не, пацаны. Я пас. Домой лучше пойду.
— Ну приставку-то ты можешь дать? — обратился я к Жендосу.
Он какое-то время помялся. Не потому, что сам планировал вечером играть или потому, что ему сперва нужно было спросить у родителей. Нет. Просто из жадности. Но здравый рассудок все-таки победил.
— Ладно, пошлите скорее. А то не успеете вернуться.
Серый собрал свой «Менеджер» в коробку, мы совершили рейд до дома Жендоса и уже через двадцать минут стояли на пороге шестьдесят седьмой квартиры.
Он вставил ключ в замочную скважину и посмотрел на меня.
— Слушай, — немного застенчиво произнес он. — Ты точно решил? Еще не поздно отказаться.
— Точно, Серый, — кивнул я. — У нас же каникулы. Высплюсь завтра днем.
Ключ в замочной скважине щелкнул и дверь отворилась.
Как только Серый открыл дверь, я попал на настоящую вечеринку девяностых.
Денди у Жендоса можно было и не брать. Один из друзей Глобуса притащил сюда «SegaMegaDrive». Теперь «Танчики» и «Чип и Дейл» безоговорочно проигрывали конкурентную борьбу «Мортал Комбат» и «Червяк Джим». Один из подростков, у которого все лицо было в прыщах, а на плечи наброшена олимпийка, сидел перед теликом с широко раскрытыми глазами и пытался пройти очередной уровень на шестнадцати битной приставке.
Из колонок модного магнитофона играла «Nirvana». Соседи беспрестанно стучали по батарее, а в воздухе от накуренного дыма можно было топор вешать. Я на вечеринке нынешних панков. Все понятно.
— Че приперлись, мелкие? — проходя мимо нас, бросил брат Серого и отпил пива из бутылки.
Серый промолчал, а я вот решил влиться в компанию.
— Чем занимаетесь, панки? — спросил я дерзко. — Можно с вами?
Глобус и еще одна девица, которую он обнимал за талию удивленно переглянулись, а затем посмотрели на меня. Точно такого же взгляда я удостоился и от Серого.
— Ты смотри, Дима, — блондинка с мальчишеской прической улыбнулась и указала на меня оттопыренным мизинцем той руки, в которой держала свою бутылку. — А друг твоего брата мне нравится. Уже хочет веселиться по-взрослому…
Она присела на корточки и подалась ближе. Я почувствовал резкий аромат духов. Клубника или ваниль. Что-то в этом духе.
— А что ты хочешь делать с нами? — она вцепилась губами в горлышко бутылки, выпила до дна и положила ее на пол. — Может быть хочешь сыграть в бутылочку?
Раскрутила.
Горлышко стеклянного сосуда указало на меня. Тогда она приблизилась ко мне своими губами и поцеловала. Не в засос. Обычный чмок, который, как она ожидала, должен сильно меня смутить. Но этого не произошло. Я лишь облизнулся и произнес:
— И все? — нахально ответил я, а сам уже чувствовал, как гормоны рвутся наружу.
Недолгая пауза. Девица смотрела на меня какое-то время, выжидая что я все-таки покраснею, но, когда поняла, что это бесполезно, рассмеялась.
— А ты парень не промах, да? — спросила она. — Будь ты чуть постарше, я бы отправила Диму учить уроки, а сама бы зажгла с тобой.
— Эй, Лиза… — обиженно и тут же улыбнувшись возмутился охмелевший Глобус.
Будь я чуть постарше, то и держать себя в руках было бы легче. Черт. Я и забыл, как это, быть постоянно под ударом из собственных штанов.
Лиза опустила свой взгляд на мои брюки, рассмеялась и прошептала на ухо:
— Добро пожаловать на вечеринку, малыш! Присоединяйтесь.
Не дождавшись ответа, блондинка подхватила очередной куплет из «SmellsLikeTeenSpirit» и вместе с Глобусом растворилась в приглушенном свете и дыме.
Контакт был установлен. Правда сразу после этого, мне пришлось убеждать Серого, что тусоваться с подростками гораздо прикольнее, чем смотреть, как один, самый прыщавый из них, играет в приставку. Но убедить его не удалось. Поэтому в основном я один ходил по квартире и, то и дело, участвовал в разных забавах тогдашних подростков.
Болел за брюнета с первыми небритыми усиками, когда тот на спор должен был выпить целый литр пива. Внимательно слушал истории про какую-то их одноклассницу, которая обладает даром, но скрывает это и поэтому учится в обычной школе. Снова была игра в бутылочку, правда на этот раз я не участвовал, а лишь пристально наблюдал за всеми. Моей главной задачей было понять, что их увлекает и как можно это использовать себе во благо.
Первая мысль, которая пришла мне в голову была связана с клубами. Ночными клубами сейчас в городе и не пахнет. Первые появятся только через пару лет. Можно было бы стать первооткрывателем и сделать что-то подобное. Там даже и заморачиваться сильно не нужно. Бар для совершеннолетних и танцпол с хорошей музыкальной аппаратурой. Периодически привозить популярные группы на гастроли и срывать куш. Но это в долгосрочной перспективе. Однако вложения для этого нужны не маленькие.
Ладно. Нужно запомнить идею, но пока отложить в долгий ящик. Сейчас надо что-то такое, что даст этим подросткам возможность заработать деньги. Потому что пока им даже тратить нечего. В конце концов, это более благодарный и перспективный контингент, чем алкаши из «Союза».
— Пиво закончилось! — вдруг завыл брюнет с усиками, выкинул пустую алюминиевую банку на пол и заставил меня выключить магнитофон.
— Вы серьезно? — рыжая девица по имени Света, убрала помаду в женскую сумочку, сделала несколько отпечатков своих губ на листе бумаги. — У меня еще чуть-чуть осталось, — она взяла с подоконника бутылку и потрясла ее.
Глобус стоял у стены и сосался со своей Лизой, не замечая ничего вокруг. Тогда Гриша — так звали брюнета, — подошел к другу и дернул его за плечо.
— Бухло кончилось, Глобус, — недовольно простонал он в очередной раз.
Через «не хочу» брат Серого оторвался от своей спутницы и пошел на кухню. Полная тишина, позволила услышать, как сперва открылась дверь холодильника, а затем захлопнулась.
— Это правда, ребята. Запасы иссякли, — вышел он с печальной новостью и развел руками. — У кого что по деньгам? Можно скинуться и сбегать до ларька.
Все подростки, кроме прыщавого, который весь вечер не мог оторваться от приставки, принялись рыскать по своим карманам и отделениям в женских сумочках.
Спустя некоторое время брат Серого сидел на полу и раскладывал по стопочкам железные монеты. У них на всех даже ни одной бумажной не нашлось. Хотя, подозреваю, что девчонки не сильно хотят скидываться.
— Вы серьезно? — спросила Лиза. — Я думала, что вы позвали нас реально оторваться, а тут… Вечеринка полный отстой! Я ухожу. Света, ты со мной?
Блондинка взяла сумочку и пошла в сторону выхода.
— Постой, детка, — остановил ее Глобус, который явно рассчитывал на продолжение вечера. — Нам же и так весело, куда ты?
— Я хочу курить, Дима, — она достала из сумочки пустую пачку из-под сигарет и бросила ее на пол. — Если ты не можешь удовлетворить эту маленькую мою потребность, то сомневаюсь, что сможешь удовлетворить остальные.
Она пошла в прихожую, а Глобус ринулся за ней. Понимаю. Облом получается. Еще тот. Парень к этой вечеринке готовился не один день. Да и когда еще такой шанс выпадет в следующий раз?
— Я тогда тоже пойду, — начала подниматься на ноги Света.
Чувак с небритыми усиками тоже потерял дар речи. Сегодня обламывались все, кроме того, с приставкой. Его женщина требовала только электричества и дом Выхухлевых давал его в полном объеме.
Так, похоже вечеринке конец. Но думаю, что это мой шанс завербовать, по крайней мере, двух подростков. Тут еще и идея для небольшого бизнеса подъехала. Самое время.
— У меня есть деньги! — сказал я, залез в носок и достал оттуда тысячу рублей.
Брюнет с усиками замер в исступлении, затем повернулся к Свете и взял ее за руки.
— Вот видишь. Сейчас я схожу до ларька, и вечеринка продолжится! Глобус! Иди сюда! С Лизой. Мы бабки нашли!
Брат Серого вбежал в комнату размахивая ключами. За ним гналась Лиза и пыталась их отобрать.
— Ну, останься, детка! — умолял он, все время убирая ключи в последний момент, прямо перед тем, когда она уже должна была их схватить.
— Выпусти меня, Дима, а не то… — фыркнула она.
— Да, заткнитесь вы! — наконец докричался до своих друзей местный Якубович. — Бабки нашли, говорю же.
— Где? — Глобус поднял глаза и увидел у меня в руках тысячу рублей. — Откуда у тебя, мелкий?
— Какая разница? — я пожал плечами. — Вы продолжать вечеринку хотите или нет?
— Конечно! — он потянулся за деньгами, но я убрал их в сторону, подобно трюку с ключами.
— Сначала поговорим. С глазу на глаз, — я бросил взгляд сначала на Глобуса, а потом на Гришу.
Через пару минут мы сидели на кухне за столом. Мои собеседники допинывали бычки, оставшиеся в пепельнице, а я гладил кошку Серого, которая сидела у меня на коленях.
— Если я вам сейчас деньги не дам, то девчонки уйдут. Вы же понимаете это? — начал я.
Как хорошо разговаривать с теми, с чьими родителями дружит моя мать. Они не могут просто забрать деньги. Приходиться считаться. Да и компания этих панков гораздо нравственнее тех, кто грабит таких как я нынче на улицах.
— Не факт, что уйдут, — Глобус потряс ключами в своей руке.
— Ну закроете вы их здесь. Но того, чего добиваетесь, не добьетесь. Понимаете о чем я? — спросил я ухмыльнувшись.
Для ребенка я знал слишком много, но сейчас их это не сильно волновало.
— Ладно, — первым сдался Гриша. — Чего ты хочешь?
— Я отдам вам эту тысячу сейчас. Просто так, — начал я и глаза подростков загорелись. — Вы ее потратите и сегодня вечеринка продолжится. Но завтра снова все вернется на круги своя. Никаких денег, вечеринок и этого. Ну вы поняли. А хотите, чтобы у вас всегда было достаточно карманных денег?
Парни переглянулись. В их глазах невооруженным взглядом можно было увидеть скепсис.
Тогда я достал из носка еще пару тысяч. Теперь доверия стало больше.
— Что за дело? Где можно столько зарабатывать? — вовлекся Глобус.
— Ничего сложного, — ответил я. — У вас на балконе, кажется я видел два велика. Один у Серого, а другой твой?
— Конечно, — ответил Дима. — А че?
Я отдам вам эти деньги прямо сейчас, если вы пообещаете в ближайший месяц отработать их. И заработать сверху. Конечно, вместе со мной.
— Это как? — поморщился брат Серого.
— Ничего сложного. Просто нужно будет доставлять еду из кафе на дом.
— А? — Гриша хотел подробностей.
— Вот на такой пейджер будут периодически приходить сообщения по какому адресу и откуда нужно доставить еду. Вы садитесь на свои велосипеды, покупаете, например, четыре чебурека в «Союзе» и везете на улицу Пионерии пятьдесят два. Пока не знаю сколько, но за каждый такой заказ вы будете получать определенную сумму денег и будете вольны устраивать подобные вечеринки хоть каждую неделю. Как вам?
Я взял бычок у Глобуса и затянулся. Закашлялся и выкинул гадость. Лучше не начинать. И как я курил до этого целых пятнадцать лет?
— Это оттуда у тебя столько денег? — спросил Гриша.
— Можно сказать и так, — ответил я.
— Если я могу также, не вопрос. Я в деле, — Глобус сделал свой выбор.
— Ну, а ты? — я посмотрел на Гришу.
— Я же в группе играю… — начал мямлить он.
— Ты до старости девственником хочешь быть? — Дима стукнул друга по плечу.
— Ну, ладно. Месяц отработаю, а там посмотрим, — наконец сдался он.
Отлично! Удочка закинута. Доставка еды на дом. Если такое и существует сейчас, то очень неразвито и не популярно. С моими знаниями я смогу построить прибыльный бизнес. Занять вечно слоняющихся без дела подростков и дать им возможность улучшить свое финансовое положение чем-то, что проще работы на стройке или разноса газет.
Схема та же. Отправить мать, чтобы она подала объявления в известные газеты. Снять небольшой офис, в котором будут сидеть эти курьеры и как только будет поступать заказ, отправлять одного из них на доставку. Начальный капитал есть. Заведения с шашлыками и другой едой тоже. Надеюсь, попрет. В любом случае надо пробовать.
Парни получили свои три тысячи рублей и очень скоро вечеринка продолжилась. Серый давно улегся спать, вместе с тем, который весь вечер и ночь проиграл в приставку. Да и мне, если честно уже хотелось под одеяло.
— Ты куда? — остановила меня Лиза, когда я направлялся в комнату тишины и спокойствия.
— Спать, — ответил я.
— А как же страшные истории? — она схватила меня за руку выключила свет.
Я услышал скрип пола, а затем поднял глаза и увидел, как с кухни плывут два огонька, танцующих на свечах.
— Самое время для того, чтобы все присутствующие узнали парочку очень страшных историй… — голос Глобуса доносился из темноты.
Затем я увидел, как огоньки опускаются на ковер.
— Садитесь поближе к огню, — добавил брат Серого. — Сегодня я расскажу вам самую правдивую и страшную историю, которая произошла в нашем городе.
— Слушайте, я не любитель… — поморщился я и попытался вырваться из холодной хватки Лизы.
— Нет! — пронзительно вскликнула она, что я аж вздрогнул. — Мы все должны услышать эту историю.
Черт возьми. Глаза уже закрываются. Да и любителем подобных вещей, я никогда не был. Вроде подростки, а ведут себя как дети малые. Хотя…не припомню в каком возрасте мы с друзьями подобными вещами перестали увлекаться.
Глобус взял одну из свечей в руку и поднес к своему лицу. Теперь его круглая голова смотрелась действительно мистически.
— Эта история про коллекционера душ, — начал он.
— У-у-у-у-у… — подыграл своему другу Гриша.
Я хмыкнул себе под нос.
— Это произошло в тысяча пятьдесят пятом году…
— Почти пятьдесят два. Нет. Пятьдесят три года назад, — перебила рыжая.
— Не перебивайте, — Лиза стукнула подругу по руке. Похоже они с Глобусом тут единственные, кто получает истинный кайф от страшных историй.
— Да, давайте уже, — не выдержал я. — Спать охота. Рассказывайте и по кроватям.
— В середине двадцатого века в нашем городе родился один одаренный, — продолжил Глобус. — С виду обычный человек. С двумя руками и двумя ногами. Но душа его была чернее золы.
Я постарался приложить все усилия, чтобы не отпустить нить истории. У меня уже руки чесались разместить объявление и открыть еще один свой маленький бизнес, чтобы отправить этого рассказчика заниматься более полезным делом.
— Когда он был совсем младенцем, коллекционера душ подкинули в школу-интернат на Ленина. Да-да. Тот, мимо которого мы проходим каждый день, когда идем в школу. Ну, кроме бастарда.
Мои соседи по квартире похихикали и Глобус продолжил.
— Шли годы. Мальчик рос очень скрытным и странным. У него не было друзей. И с сотрудниками школы он тоже был немногословен. Беседе он всегда предпочитал рисунки. Все листы в его тетрадях были изрисованы непонятными символами. И вот однажды. Когда ему было десять лет, его застали среди ночи в лесу. За школой. Там он зверски сначала мучал, а затем убил бездомную кошку.
Что-что, а истории Глобус рассказывать умеет. Мурашки по коже. Но ведь брехня это все? Коллекционер душ. Ха.
— Сколько бы его не спрашивали о том, зачем он измучил до смерти бедное животное, он не отвечал. Как обычно зарылся в своих рисунках и ни сказал ни слова. Прошло еще несколько лет и чернота, которая изъедала его душу, вновь вырвалась наружу. На этот раз девочка. Да-да. Бедный ребенок из этой же школы вышел погулять и не вернулся. Злобные глаза коллекционера — последнее, что бедняжка видела перед тем, как тот повесил ее все в том же лесу. На том же самом месте, где когда-то убил бедное животное.
Громкий стук. Вздрогнули почти все в комнате. Только усатый рассмеялся, а затем поднял свою бутылку с пола и, получив очередной удар от короткостриженой, замолк.
— Но бедная кошка и девочка были пассажирами лишь первого вагона в его поезде смерти. Дальше стало еще хуже. После того, как коллекционера душ выпустили из тюрьмы, смерти продолжились. На том самом месте каждый месяц находили тела людей. Даже круглосуточный патруль не смог препятствовать этому. В комендантский час, с девяти до двенадцати ночи, когда все вынуждены прятаться, он возвращался и приносил очередную жертву.
— Дак почему коллекционер? — перебил я историю и остальные тут же своими цыками заткнули мне рот.
— Когда надежды на то, что убийцу поймают почти не стало, за дело взялся майор Зорин. Из службы по контролю магических сил. Его задачей было отлавливать одаренных, перешедших на темную сторону. И он рискнул собственной жизнью, чтобы поймать коллекционера.
Похоже до развязки истории еще далеко. Ну ладно.
— Непрекращающаяся слежка за лесом, где снова и снова находили тела помогла определить первого подозреваемого. Но когда его поймали, преступник заявил, что не помнит того, что происходило в тот день, когда его видели. И это еще не все. Вскоре поймали другого человека, и он тоже клялся, что не знает как попал в лес…
Я сглотнул. Очень похоже на способность моего отца.
— Как его звали? — перебил я рассказ Глобуса.
— Коллекционера душ?
— Да.
— Одна жертва, которой удалось выжить, утверждала, что его звали…
— Лев, — разорвал ночную тишину голос Глобуса.
Бред! Полный! Вернее, одно и то же имя моего отца и этого психа — это не более чем совпадение. И чего я вообще напрягся? Надо дослушать чем все закончилось и идти спать.
— Жертва, которой удалось сбежать из подвала маньяка, — продолжал брат Серого. — Из первого попавшегося таксофона позвонила в милицию. На место происшествия тут же отправились все самые мощные силы. Спецназ, милиция, специальный отряд из ОКМС. Они ворвались в дом. Но! Внутри никого не обнаружили. Коллекционера и след простыл.
— Дак почему коллекционер, мать вашу? — не выдержал я.
Лиза сдержала смех, прикрыв рот кулаком. Короткостриженая подумала, что меня пугает сама история, но на самом деле, меня интересует нечто другое.
— В доме нашли целую коллекцию монет. Но не тех, которыми когда-либо пользовались люди. На этих монетах были изображены профили убитых в том лесу аристократов и бастардов. Да! Чертов псих ловил одаренных, чеканил монеты с их натуры, а затем приводил в лес и убивал.
Кто-то дунул на вторую свечу, стоящую в кругу и теперь только один крохотный огонек у лица Глобуса, разбавлял кромешную тьму.
— Но и это еще не все. Специалисты из службы по контролю за магией обнаружили еще кое-что интересное…
— Что? — на этот раз заинтересовалась Света. Услышав собственный голос, она тут же пришла в себя и встряхнула головой.
Это действие почему-то заставило всех рассмеяться. Но эйфория быстро прошла.
— В каждой такой монете были заточены души убитых аристократов!
Глобус одновременно с последним словом стукнул по полу, чем заставил напугаться слушателей. Я уже ожидал подвоха, поэтому даже не шевельнулся.
— С тех пор его и прозвали…Коллекционером душ! Говорят, он до сих пор ходит по тому лесу и ждет жертв, чтобы убить их и отчеканить очередную монету, которую положит в свою коллекцию…
Дурацкая история. Ничем не лучше тех, которые я слышал, переживая свое первое детство. И уж тем более, не имеет ничего общего с реальностью. Коллекционер душ, который сидел в тюрьме, но которого не знают, как зовут. Брехня, да и только. Таких логических не состыковок можно найти в этой вялой истории уйму. Пойду спать, а наутро забуду этот бред, как паршивый сон.
— Серый! — я будил спящего на втором ярусе двуспальной кровати друга. — Серый! Слышишь меня?
— Чего тебе? — он перевернулся на другой бок, скрепя матрасом над моей головой.
— Ты слышал историю про коллекционера душ? — я не мог уснуть уже битый час и решил обратить вопросы, терзающие меня, к своему другу.
— Ты про моего брата? Этот идиот рассказывает ее при каждом удобном случае, — неохотно ответил мой друг.
— Серый!
— Ну чего еще?
— Ты думаешь в этой истории есть хоть капля правды? — спросил я.
Мысль не давала мне покоя. Не позволяла уснуть. Если есть хоть мизерный шанс на то, чтобы узнать кто мой отец такой и что за способность я унаследовал, то я должен им воспользоваться.
Зачем этот человек убивал одаренных? Почему на одном и том же месте? Что с ним в итоге стало? Куда он пропал? Если это был мой отец, то почему все делают вид, что не знают этого? Или они и на самом деле ничего не знают и вся эта история выдумка чистой воды?
— Что? — Серый наконец окончательно пробудился и показал свою голову сверху.
— Я спрашиваю, как ты думаешь, в этой истории есть хоть капля правды?
— На том, месте построили обелиск, Костян, — сонным голосом ответил он. — Типа, памятника всем погибшим. Значит кто-то кого-то там точно убивал.
— Есть памятник?
— Я так и сказал.
— Мы должны сходить туда, — всполошился я. — Он далеко?
— Сходить туда? На кладбище? — поднял брови Серый.
— Значит там сейчас сделали кладбище? Ну и ладно. Значит надо сходить на него. Ты со мной?
— Сейчас? — мой друг удивился еще больше.
— Нет. Завтра. Ближе к вечеру. Когда там будет меньше народу.
— Но зачем?
Парни еще не знают моего секрета. Не знают того, что я могу управлять телами других живых существ, прямо как этот коллекционер. Думаю, что Серому я могу открыть правду. Хотя… это может оказаться большой ошибкой. Но мне надо, чтобы кто-то проводил меня до того памятника, сам я устану искать это место без навигатора двадцать первого века.
— Мне кажется, что коллекционер душ приходил к одному и тому же месту не просто так, — сказал я. — Есть там какая-то загадка. И мы можем ее разгадать.
Глаза Серого заблестели в темноте. Что мне нравится в детях, дак это то, что им не нужна какая-то глобальная причина для того, чтобы сказать да. Тайна, небольшой секрет, который мы можем раскрыть — этого достаточно для того, чтобы на следующий день сесть на велосипеды и поехать на кладбище, находящееся на другом конце города.
— Ладно, ответил Серый. Сейчас еще и погода сносная. Можно даже на великах. Жендоса с собой возьмем?
— Если поедет, — пожал плечами я. — А теперь давай спать.
Я отвернулся к стене и закрыл глаза.
— Ну ты и даешь, Костян. Сам меня разбудил и теперь спать улегся?
Я не ответил.
Серый ворочался всю ночь, пытаясь уснуть, раз за разом разрывая и мой сон. Но, худо-бедно, в итоге мне удалось выспаться.
На следующее утро мы позавтракали, условились встретиться на площадке во дворе в пять вечера, и я пошел домой.
Еще только поднимаясь по подъезду, я услышал, как беспрестанно звонит телефон. Промелькнула мысль, что мать готовит поесть и не успевает поднять трубку. Но я тут же отбросил ее. Слышно очень хорошо. Это не может доноситься с моего этажа.
Но преодолев еще несколько пролетов я увидел, что дверь в мою квартиру приоткрыта.
Ускоряю шаг. Поднимаюсь, хватаясь за поручни и перешагивая сразу по несколько ступеней. Притормаживаю прямо перед тем, как влететь внутрь. Опасаюсь. А если там кто-то есть? Нужно быть осторожным.
Толкаю дверь. Вижу, как остатки деревянной стружки осыпаются на бетонный пол. Дверь выбили — сомнений нет. Телефон продолжает звонить. Делаю шаг внутрь. Пол предательски скрепит под ногой, но никаких звуков, кроме попугая, кричащего из своей клетки, не слышу.
На старых обоях в коридоре следы крови. Валяется погнутая ложка для обуви. Кошка выбегает из-за угла и принимается тереться об ноги. Значит дома никого нет. Она бы не выбежала так сразу. Явно голодная.
Прохожу на кухню. На столе стоит недопитая бутылка водки. В пепельнице окурки «Примы». В тарелке с хлебом пепел. На полу разбросаны осколки посуды. Стоит еще одна порция стылого супа.
Здесь был отчим. Дверь выломана. Значит мать не сама пустила его. Он буквально ворвался в квартиру. Но затем они мило сидели и бухали на кухне? Конечно, мать могла спустить ему с рук взлом. А затем в пьяном угаре все-таки устроить ссору. Начать психовать, разбив свою тарелку, из которой не успела доесть. А потом началась потасовка. Черт… Мое сердце сжалось, как только я вспомнил вид следов крови в коридоре. Только не мама. Я не могу снова потерять ее.
Но делать выводы рано, Костя. Кровь еще не означает, что кто-то погиб. Надо сперва посмотреть, что творится в других комнатах?
Захожу в комнату матери. Все вверх дном. Даже матрац вспорот. Подушки. Книги из серванта все выброшены на пол. Ящики перевернуты и валяются тут же. Если это отчим, то возможно он искал деньги.
Когда я уже хотел сбросить вызов, телефон наконец перестал звонить. Опускаю глаза. На полу валяется блокнот с записями по клинингу. Последняя запись на субботу через две недели. Жаль, что я не добавил графу с временем поступления заявки, чтобы вести учет звонков. С этим столбиком было бы проще контролировать принимающего звонки. И так, я бы узнал, когда она в последний раз поднимала трубку. Но я не думал, что такой элемент контроля понадобится так скоро… Ладно, пора навестить детскую комнату.
Захожу. И здесь беспорядок. Учебники с тетрадями разбросаны по всей комнате. Одежда в шкафу вся скинута с вешалок. Но, кажется, ничего не пропало. Все свое добро я ношу в своем рюкзаке. А остальное здесь — просто хлам.
В мою голову закрадывается еще больше сомнений. Зачем отчиму понадобилось искать деньги в моей комнате? Прежде он этого не делал. Только если бы не нашел наличные у матери. Но неужели она не позвонила в милицию? Она ведь не могла так просто позволить ему разгуливать по квартире? К тому же телефон подключен и работает. Никто не обрывал провода.
Доносится еще один звонок. Возвращаюсь в комнату:
— Алло? — отвечаю и задерживаю дыхание.
— Фунтик! Серый сказал, что вы сегодня собираетесь на кладбище. Это правда?
Это Жендос. Все в порядке. Только вот он очень не вовремя.
— Да, — отвечаю я, не теряя ни секунды и до сих пор осматриваю комнату.
— Кру-у-у-у-у-то! — реагирует Жендос. — Я иду с вами.
— В пять на площадке, — холодно отвечаю я и сбрасываю вызов.
Тут же набираю ноль два.
Милиция приехала быстро. Они позвали соседей в качестве понятых и составили протокол. Сейчас следователь сидел на кухне напротив меня и крутил в руках четки.
— Почему ты думаешь, что твой отчим может быть не при чем? — спросил он с легким южным акцентом.
— Потому что мать не села бы с ним пить, после того как он выломал дверь.
— Ты думаешь, что она пила одна? А почему тогда тарелки две? И рюмки?
— Вы не поняли, — я поднял на него глаза. — Отчим точно был здесь. Об этом говорят и выкуренные сигареты. Однако не он тут все верх дном перевернул. Поверьте, мать отдала бы ему деньги сама.
— По-твоему, сюда кто-то вломился, когда твои мама и дядя Леша что-то праздновали на кухне?
— Можно сказать и так.
Милицейский сделал вид, что что-то записал на листе, вложил его в папку и встал.
— Тебе есть куда сегодня пойти? — спросил он. — Ближайшие родственники?
— Бабушка, — кивнул я. — Я уеду к бабушке.
Понятно, что никуда я не собираюсь. Но и хвост в виде ментов мне не нужен. Еще не хватало, чтобы они пристроили меня в какой-нибудь детский дом.
— Ну хорошо, — следователь поправил кепку и убрал свои четки в карман. — Напиши мне номер телефона твоей бабушки и поживи пока с ней. Как только что-то станет известно я дам знать.
Я взял листок, написал номер и передал следователю.
— Ну все, сынок, — сказал он. — Ты не переживай. Может быть через час твоя мама вернется домой. Оставь на всякий случай записку о том, где ты. Чтобы она не вызывала милицию в очередной раз для того, чтобы теперь найти тебя.
Он кашлянул в свои усы и покинул мою квартиру.
Некоторое время я сидел и просто пялился на кошку, поедающую свой «Вискас».
Я злился. Злился о того, что вместо совершения семимильных шагов к своим целям я двигаюсь очень медленно, потому что кто-то постоянно вставляет мне палки в колеса. От того, что я не смог уберечь своих родных от опасностей мне было не по себе. Сначала сестра, а теперь мать. Два самых дорогих мне человека просто пропали и теперь я не знаю где их искать.
Но что я мог сделать? Еще быстрее заработать денег на новые паспорта и обезопасить их? Не знаю. Кроме спортивных ставок, на которые тоже нужен начальный капитал мне и сейчас ничего толкового в голову не приходит. Выходит, это должно было случиться. Как бы я не пытался что-то исправить и единственное, чем я могу им помочь — спасти. Сделать новые паспорта и уехать из этого проклятого города.
— Костян? — послышалось из коридора.
Я поднял глаза и увидел Жендоса с Серым. Они вошли через открытую дверь.
— Уже десять минут шестого… Что произошло? — спросил один из них.
— Мать пропала, — ответил я железным голосом.
Пацаны, хоть и мелкие, но все поняли. Они молча сели за свободные стулья. Какое-то время молчали. Лишь Жендос немного поиграл с кошкой, но очень скоро перестал.
— Мы…пойдем? — спросил он, когда молчание стало тяжелым.
— Ты че? — Серый стукнул его по плечу. — Куда? Че, не видишь?
Я прокрутил в голове лица и образы тех, кто мог лишить меня моих родных. Отчим. Отомстить ему за все, что он сделал моей матери было недостаточно. Он будет возвращаться сюда, пока я не поставлю его на место раз и навсегда. Парфеновы. Семья аристократов. Они тоже могут быть замешаны в этом деле. Вступив в клан Германна, под защиту Аввакума Ионовича попал только я. А его сын? Егор по прозвищу Кипяток. Вряд ли он мог пойти на этот шаг, чтобы отомстить мне. Или, опять магия крови?
— Черт… — я схватился за голову.
— Я же говорю, — Серый посмотрел большими глазами на Жендоса. — Оставь его в покое.
— Нет-нет, — поспешил продолжить я. — Я без понятия как могу сейчас помочь своей матери. К тому же, может быть действительно она просто уехала по делам, и я зря переживаю. Поехали. Я хочу съездить на кладбище.
— Ты уверен? — Серый поднял брови.
Наверное, сейчас у меня есть только одно преимущество против тех, кто ведет со мной скрытную войну. Это хладнокровие. Уже однажды потеряв своих близких, я могу взять себя в руки и попробовать что-то изменить, вместо того чтобы рыдать ночами напролет. А то место, где коллекционер душ приносил в жертву людей, может открыть передо мной тайну моего отца. Ведь он тоже умел затачивать души одаренных в разных предметах. Как и я. Как бы чертовски сложно не было, я должен собраться.
— Уверен, — ответил я.
Велосипед. Одна из первых покупок, которую я сделал, заработав свои первые деньги в этом мире. В детстве у меня его никогда не было, в отличие от парней. Но теперь мы могли все вместе быстро добраться до Южного кладбища и не думать о том, что нужно успеть на последний транспорт перед тем, как наступит комендантский час.
— Далеко еще? — канючил Жендос, когда мы пробирались среди каменных и железных надгробий.
Запал пропал. После нескольких километров кардио, Жендос захотел домой, сидеть на диване и играть в приставку. Но назад пути не было.
— Нет, — ответил Серый. — Тут у меня прабабушка похоронена. А до нее мы почти дошли. От ее могилы видно обелиск. Да! Вот и он! За теми деревьями!
Увидев свою цель, пусть даже частично, мы ускорили шаг. Чем хорошо новое кладбище, дак это тем, что здесь нет заросших троп. Легко можно добраться из пункта А в пункт Б, обходя каменные и железные надгробья. Чем мы сейчас и занимались. Смущала только стая ворон, беспрестанно кружащаяся над нами.
— Вот он, — Серый первым вышел к обелиску. Мы с Жендосом шли следом.
Черная мраморная плита, на которой выбиты имена тех, чьи тела нашли на этом самом месте. Скамейка для желающих почтить память жертв. Клумба с увядшими цветами.
— Что мы хотим здесь найти? — спрашивает Жендос.
— Не знаю, — отвечаю я и подхожу ближе к плите.
Парни еще продолжают переговариваться, но мой слух занимает какой-то протяжный гул. Я слышал его и до того, как мы подошли к памятнику, но теперь он кажется мне громче. Думаю, что я не ошибался. Здесь есть что-то такое, что как бы зовет меня. Играет в своеобразную версию игры «горячо или холодно». Чем ближе я подхожу, тем сильнее становится этот звук.
— Нам сюда, — произношу я и с трудом слышу собственный голос.
Ступая по траве и скользя на сырой глине, обхожу обелиск.
— Вы это видите? — спрашиваю я.
— Разрыв? — вопрошает Серый. — Сколько сейчас времени?
— Пол седьмого, — отвечает Жендос. — Откуда тут разрыв?
Что-то внутри меня так и заставляет прикоснуться к небольшой светящейся трещине, повисшей в воздухе. Медленно тяну руку.
— Что ты делаешь? — хватает меня за плечо Серый, но я не поддаюсь. Желание сильное. — Постой! А что если это…
Но я не слышу, что он говорит. Боковым зрением вижу, как парни пытаются меня удержать, но все тщетно. Во мне теперь столько силы, что я вообще не чувствую сопротивления. А сам не хочу останавливаться. Я уверен, что за прикосновением скрывается разгадка прошлого моего отца и этого коллекционера душ. Одно касание и я все узнаю.
Я не помню, как это произошло. Но однажды в школе я ухватился за оголенный провод, через который меня шандарахнуло током. Ощущение не из приятных. Но самое паршивое настигает тебя потом. Тошнота. Головокружение. Желание распластаться на полу и выпустить наружу все внутренности.
Вот и сейчас, когда мои пальцы дотронулись до разрыва, меня пробрало так, словно напряжение было куда мощнее, чем двести двадцать. Словно все электричество вселенной в один момент прошло сквозь меня, но я почему-то не испустил дух. Я продолжал стоять и пялиться перед собой, не в силах пошевелиться.
В один момент мне захотелось повернуться и проверить, тут ли еще парни. Я сделал усилие, но не смог. Еще раз. Тщетно. Я в оцепенении.
Ветер начинает подниматься и с каждой секундой сильнее трепать ветви деревьев за разрывом. Спустя еще несколько секунд, я вижу, как из-под моих ног выползает белый туман. Под воздействием все тех же порывов он смешивается с густым ниоткуда взявшимся дымом. Я принюхиваюсь. В воздухе пахнет гарью. Но до сих пор ни одного движения сделать не могу.
Черный туман заполоняет все вокруг, пока я совсем не теряю зрение и не начинаю закашливаться. В приступе кашля я машинально поднимаю ворот футболки и натягиваю его на нос. И только теперь осознаю, что вернул возможность двигаться.
— Парни? — оборачиваюсь.
Никого. Пустынная земля, утыканная надгробьями. Это не мой мир. Если исключить каменные плиты, простирающиеся на много километров вперед, нет ничего общего. Ни дерева, ни куста. Ни солнца, ни луны.
Крик. Истошный. Дикий. Поворачиваю голову направо. Из-за холма вырывается свет исполинского пламени. Такого мощного, что его достаточно, чтобы превратить тьму в сумерки.
Если бы я не перестал ходить в церковь по воскресеньям, после того как мои родители развелись, то возможно сейчас решил бы, что попал в ад. А так как веры во мне не больше, чем повидла в пончиках девяностых, в существование преисподней я не верю. Стало быть, делать нечего. Нужно идти вперед и попытаться найти выход.
Ступаю по сожжённой земле, наплевав на пыль, которая витает в воздухе, забивается в легкие и оседает на моих всегда начищенных ботинках. Тени, отражаются от яркого пламени и пляшут, кажется, на самих небесах. Вернее, на черном беспросветном полотне, нависшем над этим местом.
Крик, который заставил меня встрепенуться и занервничать несколько секунд назад теперь превратился в сотни таких воплей и больше не вызывает дурных эмоций.
Чувствуя себя хоббитом, пробирающимся в Мордор, я забираюсь на холм, ложусь и выглядываю из-за него точно солдат, опасающийся получить пулю в лоб.
Разрыв. Огромный. Размером с двухэтажное здание. За ним полыхает исполинская стена пламени, обжигая тысячи морд монстров. Заграждению нет конца и края. Горящая стена простилается на километры и теряется за горизонтом. Изуродованные сущности, непохожие ни на одного зверя, которого я видел прежде, визжат на преграду, мешающую им пройти. Это орда. Нет. Целая тьма чудовищ.
Чего они ждут? Команды? Этот огонь не дает им пройти. Тогда почему они не используют портал? На что надеются? Что стена пламени потухнет, и они смогут прорваться? И что они вообще такое, черт возьми?
Еще один крик. На этот раз позади меня. Оборачиваюсь. Медленно. Стараясь не делать резких движений. Сердце колотится. Нутром чую, что вляпался по самое «не хочу». Боковым зрением вижу еще одну орду чудовищ. Они бегут прямо на меня. Замираю.
Что я могу сделать? Размахивать кулаками? Пытаться сотворить магию? Сопротивляться такой орде все равно, что…пытаться апперкотом свалить каменную статую. Если меня ждет вот такой конец… Что ж. Дерьмово. Но попытаться спрятаться…тут попросту негде. Монстры настигнут меня через минуту.
Трудно быть трусом после собственной смерти. Глупо пытаться сбежать от того, что тебя уже однажды настигло. Но мозг все равно передает эти импульсы в тело и ладони начинают потеть, слюна все равно копится во рту, так и заставляя тебя сглотнуть. И чем ближе приближаются эти твари, тем сильнее желание просто побежать, поддавшись инстинкту самосохранения.
Закрываю глаза, как учила меня когда-то бабушка. Делаю глубокий вдох и считаю до трех, чтобы привести мысли и тело в порядок. Сосредоточиться. Открываю.
Чудовища совсем близко. Настолько, что теперь я могу рассмотреть их.
Это настоящая армия. Среди монстров есть великаны. Обезображенные, словно инопланетные огромные черви с двумя руками и ногами, они ступают в мою сторону и сотрясают землю с каждый шагом. Монстры с восьмью щупальцами, передвигаются в первом ряду. Они первыми попробуют подавить мое сопротивление и на этом, в общем-то все закончится. Безобразных тварей не описать всех до единого. Природа или сам создатель был в бреду, когда сотворил их.
Сжимаю сильно кулаки и жду встречи с армией. Закрываю глаза, когда монстры оказываются на расстоянии вытянутой руки. Жду боли. Удара. Хотя бы чего-то что послужит проводником на тот свет. Но ничего не происходит. Поднимаю веки.
Орда чудищ проносится мимо, словно не видит меня перед собой. Нет. Они видят. Обходят. Обтекают как вода камень. Не трогают.
Оборачиваюсь. Река из монстров впадает в тот океан чудовищ, который уже столпился перед разрывом. Что-то грядет. Что-то, несомненно, грядет.