— Значит ты думаешь…что был у Великой русской стены, только за завесой? — Серый сидел на кровати моей сестры, напротив меня, и гнул козырек своей кепки.
Свирепая бычья морда под надписью «Chicagobulls» смотрела на меня с его головного убора и как будто тоже ждала ответа.
— Вы сами сказали, что такой огромный разрыв существует только за стеной, — развел руками я. — А почему она покрыта огнем? Думаю, что материал, который вплавляют в ставни и в эту…стену, выглядит для существ с той стороны примерно так. Именно пламя не позволяет монстрам пройти сквозь преграду и оказаться по эту сторону.
— Ты думаешь, что именно русская стена мешает чудищам добраться до тех разрывов, которые появляются каждый день в городах? — вклинился в наш разговор Жендос, пережевывая во рту бутерброд с салом.
— Это моя версия, — ответил я.
— Значит вся эта толпа монстров копит силы, чтобы ворваться в наш мир и попробовать прорвать Казачью заставу? — Серый почесал свой шрам.
— Опять же, я так считаю. Могу ошибаться, но мы все равно должны как-то предупредить тех, кто несет там службу. Подготовить одаренных к битве. Боюсь, это все, что мы можем сейчас сделать.
Мои друзья погрузились в молчание на минуту. Может больше.
— Можно попробовать написать письмо, — наконец сказал Серый. — На почте получится узнать адрес. Я видел, что там даже марки продаются с изображением Казачьей заставы.
— Это самый верный способ, — кивнул я. — Я напишу письмо и отправлю его на север. На этом наша миссия будет закончена. Спасибо парни, что сходили со мной на кладбище.
— Фигня, — отозвался Жендос. — Мы ведь так и не узнали ничего о коллекционере. И зачем он убивал людей возле разрыва, который ведет к Казачьей заставе.
— У меня есть идея, — шмыгнул носом я. Кажется, поднималась температура. — Глобус говорил про жертву, которой удалось вырваться из лап коллекционера. Нужно найти эту девушку и поговорить с ней. Может она поможет собрать нам этот пазл?
— Ты думаешь вся эта история…не выдумка? — поднял брови Жендос и потеребил мочку своего оттопыренного уха.
— Надо проверить.
— Я могу попробовать узнать ее имя, — Серый надел кепку на свои сальные вьющиеся волосы.
— По рукам, — я встал с кровати, чтобы проводить парней к выходу.
— Мы не остаемся у тебя на ночь? — заканючил Жендос.
Я посмотрел на свои «Montana», надетые на левую руку. Половина девятого. Отрицательно помотал головой.
— Кажется у меня температура, пацаны. Вам лучше по домам, вы еще успеваете до начала комендантского часа.
Нехотя, но парни все-таки засобирались домой.
Я вышел из дома вместе с друзьями, чтобы дойти до круглосуточной аптеки и купить все необходимое для того, чтобы быстро встать на ноги. «Терафлю», которое я привык пить при каждом подобном случае в будущем, в аптеке не оказалось. Вернее, о нем тут вообще ничего не слышали. Поэтому я закупился обычным парацетамолом, анальгином, сиропом от кашля и аскорбинкой.
Весь следующий день я провел дома, пытаясь побороть простуду. Это оказалось куда легче, чем я думал. Мой детский организм справился с хворью так быстро, что я мог бы обойтись и вовсе без таблеток. Старые традиционные способы — подышать вареной картошкой и горячее молоко с медом, вполне бы справились за один день.
Вот они, преимущества молодого организма. Меня и похмелье не будет мучать лет эдак до двадцати восьми. Однако и разум сейчас другой. Не готов я спускать дни напролет на светские вечеринки и тусовки. В первую очередь хочу сделать жизнь своих близких счастливой.
Впереди меня ждала неделя каникул и я не терял попусту время. Мне все еще нужно было как можно быстрее заработать на поддельные паспорта, чтобы начать новую жизнь, когда получится отыскать мать и освободить сестру.
Сперва пришлось поменять номер телефона в объявлении по уборке на домашний Клавдии Петровны, а затем расширить штат бабушек, работающих на меня клинерами. Замена оператора прошла почти незаметно. После этого, чтобы увеличить свои доходы, я начал раскручивать курьерскую службу. «Доставка на двух колесах». Доставку по городу всего, что помещалось в рюкзаке на спине курьера.
Глобус, брат Серого, привлек своих знакомых велосипедистов, они своих, а те своих. Достаточно быстро мне удалось закрыть начальные требования к штату и запустить рекламу в газете.
Дело пошло. Правда пришлось превратить свою квартиру в притон для подростков с приставками, официальным разрешением дымить — все равно все шторы были прокурены от пристрастия отчима к «Приме», — но зато, как только приходил заказ, один из парней тут же отправлялся на доставку. Следующим шагом будет — подкопить денег, чтобы открыть бизнес официально. Тогда можно будет закупить пейджеры, посадить операторов, и при поступлении заявки рассылать курьерам сообщения о заказе. Тот, кто первым перезвонит в офис, за тем и будет закрепляться заказ. В общем, дел невпроворот. Поэтому мне срочно нужно найти достойных людей, которые могли бы этим плотно заниматься, пока я хожу в школу и продолжаю развивать свои магические способности.
Неделя каникул за всеми этими далеко недетскими делами пролетела незаметно. Девятого ноября я с трудом продрал глаза, чтобы встать в школу.
Дверь туалета хлопает, а Всеволод, а если быть точнее — Владлен, грозным тоном приказывает убраться из помещения всех, кто там находится.
Я подхожу к раковине, включаю воду и умываюсь.
— Ты же понимаешь, что, если расскажешь кому-нибудь, что я…это не совсем я, тебе не поверят, — становится у меня за спиной аристократ и прожигает затылок взглядом.
Я смотрю на него в зеркало. Изучаю.
— Но ведь зачем-то ты привел меня сюда? — выключаю воду и вытираю руки о грязное вафельное полотенце, висящее на крючке.
— Удостовериться, что ты не попытаешься.
— Если скажешь мне имя аристократа, который забрал тело моей сестры, я готов притвориться, что не заметил подмены, — наваливаюсь на стену и скрещиваю руки на груди.
Кажется заварушка и без того намечается не маленькая. Старший брат Кипятка в теле главного врага своего отца и главный конкурент своего брата в борьбе за престол. Все интереснее и интереснее. Но это не мое дело. Сейчас жизнь Машки куда важнее этих переселений душ.
Кто-то начал стучать в дверь туалета. Мы не обращали внимания.
— Дак, кто завладел ее телом? — напираю я.
— Ладно. Я скажу. Но если ты когда-нибудь проболтаешься о моем маленьком секрете, я сделаю твою жизнь невыносимой.
— Только давай без угроз, — перебиваю я и ухмыляюсь. — Иначе мне так и хочется проверить, что под «сделаю твою жизнь невыносимой» ты имеешь ввиду. Дак что с сестрой, Владлен? Как только ты назовешь имя, ты вновь станешь Всеволодом.
— Ладно, — выдохнул аристократ. — Ее зовут Эра Ангельская.
— Аристократку? Которая в теле моей сестры?
— Да.
— Где она?
— Я знаю только имя. Но, я думаю, тебе не составит труда пройти по ее следу. Аристократы в обществе, как бельмо на глазу.
Прозвенел звонок. Стучащийся все это время в дверь туалета, детским не сломавшимся голосом, выругался матом и ушел.
— Хорошо, — я прикусил нижнюю губу. — Я сдержу обещание. Идем.
Оставшийся учебный день мне было не до уроков. Мне так и хотелось сбежать и скорее узнать, что это за Ангельская, где ее найти и как можно вытряхнуть ее душу из тела моей сестры. К слову, Баконский с Клаус спелись. Уже во время урока Щитознания они договорились пойти в зоомагазин после школы, а по лицу моей рыжей соседки по парте, то и дело начала пробегать глупая улыбка. План сработал.
Как только прозвенел звонок с последнего урока, я вышел из школы и отправился в центральную библиотеку. Место не новое, но других способов узнать о прошлом этой Ангельской мне в голову не пришло.
Очень скоро я оказался на трамвайной остановке. Прошло не меньше получаса, прежде чем понял, что сегодня трамваи не ходят. И интернета нет, чтобы посмотреть с какого и по какое время. Однако, в ту сторону ни один вагон тоже не проехал, а значит все перекрыто. Нередкая история для девяностых и открытых остановок, где даже объявление повесить некуда. Ладно. Пойду пешком.
Путь до библиотеки был не близкий. Но я сразу вспомнил, как легко мог преодолевать дальние расстояния в этом возрасте, только чтобы не тратить последние деньги на проезд, а сэкономить их на фруктовый лед летом или жвачку зимой. Делать нечего. Значит пешком.
Прогулка пошла на пользу. Пока я срезал расстояние через лог с крутым спуском и подъемом, помогал какой-то бабуле набрать воды из родника, давал немного наличных бомжам, которых не видел в своем мире уже, кажется, целую вечность, я дошел до центрального рынка. Заходишь на него с одной стороны, выходишь с другой, переходишь через дорогу и оказываешься перед статуей Ленина, за которой и открываются двери в национальную библиотеку. Последний рывок. Пока буду внутри, хоть ноги отогрею. Ботинки на мне, явно не для русской зимы.
— Постой, дорогой! — кто-то хватает меня за руку, как только я оказываюсь на окраине торговых рядов. Оборачиваюсь. Невольно хмурюсь.
Это цыганка. Черт. Не люблю я эти встречи. А деньги им из принципа не даю. Мало что ли простых людей пострадало от их гипноза? Одним рывком вырываюсь и иду вперед.
— Дай погадаю тебе, малец! — кричит мне в след. — Тяжелая судьба у тебя!
Ухмыляюсь, ныряю между палаток.
— Сестру не найдешь, покуда не будешь по сторонам смотреть!
Останавливаюсь. Ухмылка спадает с моего лица. Оборачиваюсь. Цыганка подскакивает и хватает мою руку. Гладит пальцами по ладони, но смотрит в глаза. Не отводит взгляда. Смотрю в ответ.
Женщина за сорок. Хотя…что там поймешь под красным платком и в юбке, которая скрывает все до самой земли? Черные, как космическая дыра глаза, редкие усики над верхней губой. Но пальцы нежные. Гладит подушечками ладонь и улыбается, показывая свои золотые зубы.
— Что там про сестру? — спрашиваю я.
Цыганка улыбается еще шире.
— Были бы серьги, а уши найдутся… — лезет в нагрудный карман моего пиджака.
Хватаю ее за кисть и убираю.
— Я сам, — достаю из носка сто рублей и протягиваю.
Забирает и пихает себе в бюстгальтер.
— Хороший ты парень. Не первую жизнь живешь. Родным помочь хочешь. Добрый. А у вас сигаретки не найдется? — останавливает прохожего и забирает у него всю пачку «Явы».
Тот слегка недоумевает, но уходит, под ее нескончаемые благодарности и пророчества.
Женщина с вьющимися черными кобыльими волосами, прикуривает сигарету и выдыхает дым прямо мне в лицо.
— Я денег вам дал. Вы обещали на вопросы ответить, — напоминаю я и оглядываюсь. Начинаю сомневаться в том, что правильно поступил, когда остановился. Ей же только деньги нужны. Мало ли что она там наплетет.
— Жадному золото сниться, а голодному — хлеб…
— Ясно. Обычный развод. Бывайте! — начинаю уходить.
— Стой! — останавливает меня. — Все скажу. И кем был и кем станешь. Купи хлеба детям и вся правда твоя. Клянусь тебе, сынок.
— Сначала расскажете, потом куплю, — достаю еще одну сотню. — Ну?
— Дай мне свою ладонь, мальчишка, — снова касается руки и на этот раз ее взгляд устремляется прямо на ладонь. — Расскажу тебе все…
Хмурится. Изучает.
— Сестра твоя в большой беде. Не своей жизнью живет. Уезжать будет. Так, что ты ее не догонишь…
— Как не догоню?
— Если отпустишь — не вернешь. Выручать ее надо.
Тоже мне открытие. То, что цыганка какие-то вещи видит — сомнений нет. Да толку от этого не много.
— Где мне искать ее, скажете? — спрашиваю.
— Дорогой той, которой шел иди и найдешь.
Черт. Ну развод же, ну. На кой я тогда вообще тут стою, если той же дорогой идти нужно? Ну раз уж остановился, может чего дельного про мать скажет. В этом мире магия все-таки есть. Может и цыгане не только деньги считать умеют.
— А мать?
— Ты мне на сестру денег дал. Про мать разговора не было.
Протягиваю еще сотню.
— Смотрите матушку.
Цыганка ухмыляется и сверкает золотыми зубами. Смотрит на ладонь.
— Мать тебя рано оставила. Уйти хочет, да ты ее не отпускаешь.
— Без намеков, — сжимаю зубы. — Как ее найти?
— Если сама не вернётся, ты ей не поможешь.
Что и следовало ожидать.
— Давайте так. Скажете, где искать сестру, дам еще столько же, — достаю пятьсот рублей одной бумажкой, протягиваю и сую женщине в карман платья.
Глаза цыганки расширяются.
— Флорика меня зовут, — взбудоражено произносит она и внимательно смотрит на ладонь. Ведет по ней пальцем.
— Костя, — без энтузиазма в голосе представляюсь я.
Замолкаем. Слышу, как издалека, из ларька с аудиокассетами доносится песня «Красок». Машина скользит по гололеду. Собака из сектора деревянных домов за забором на кого-то лает. Вдруг Флорика вздыхает.
— Что там? — поднимаю на нее глаза.
— Бери свои деньги, — бросает мне купюры и начинает уходить.
Я не двигаюсь. Смотрю ей вслед. Вдруг она останавливается. Медлит. Оборачивается и подлетает ко мне вплотную. Так, что я чувствую ее дыхание.
— Горе на мир обрушишь, если неправильно свои силы используешь! — шипит она на меня. — Мать не ищи. Она сама тебя найдет, если сможет! Сестру спасти шанс есть, но я в это дело вмешиваться не стану!
Затем цыганка снова вырывает у меня деньги, мнет их в кулаке и уходит.
— Вот так дела… — бурчу себе под нос и смотрю, как она исчезает в толпе проходящих по торговому ряду людей.
Но что-то она все-таки увидела… Надо хвататься за ниточку, пока она есть. Машку вытаскивать надо.
— Стойте!
Бегу вслед за цыганкой. Никогда бы не подумал, что окажусь тем, кто гадалку преследует, а не убежать от нее пытается.
Пробираюсь сквозь толпу, ориентируясь на мерцающий красный платок. Цыганка выходит с рынка и ныряет в поток переходящих дорогу людей, возвращающихся с утренней смены на городском заводе.
Бегу за Флорикой, стараясь не упустить из виду. По пути отмахиваюсь от забулдыг, которые разложили старые кассеты, фонари и другой антиквариат прямо на бордюре и продают все по одной цене. Собираюсь перебежать дорогу, но большой «КАМАЗ» сворачивает во двор и перекрывает мне путь. И видимость. Застревает. Дрейфует на льду. Жду несколько секунд, психую и обегаю его. Озираюсь.
— Черт…
Ушла. Вокруг ходят только редкие прохожие в пуховиках и старых советских шубах. Но красного платка нигде нет.
Торопливо иду вперед, все еще осматриваясь и пытаясь найти хоть какой-то след. Останавливаюсь у арки, ведущей во двор. Чувствую запах дыма. Опускаю взгляд. Окурок еще дымящейся сигареты. Сажусь на корточки и поднимаю фильтр. «Ява». Значит цыганка свернула во двор. Ныряю следом.
Старый советский двор. Несколько турников на детской площадке, песочница и качели. Два гаража построенных прямо во дворе — их снесут через пятнадцать лет, видимо не найдя документов, разрешающих постройку. Лишь бездомный гремит чебурашками у мусорных баков, да вороны каркают, перекликаясь друг с другом на старом дубе возле гаражей.
Прохожу глубже. Уже начинаю сомневаться, что цыганка зашла сюда. Но уходить сейчас — поздно. Если она пошла в другую сторону, я уже не догоню. Нужно, по крайней мере, все тщательно проверить тут.
За гаражами единственное место, где можно спрятаться. Если, конечно, не забраться на дерево или не зайти в один из подъездов. Но она бы не успела до них добежать.
Захожу за гараж. Вонь бросается в нос, едва я успеваю заглянуть за него. Ну, конечно. Это излюбленное место для каждого прохожего для того, чтобы справить нужду. Единственное чем тут не пахнет — Флорикой. Хотя…Это что такое? Пятьсот рублей, которые я засунул цыганке в карман? Видимо, не достаточно глубоко.
Наклоняюсь и подбираю. В это время вороны на дубе начинают каркать еще громче. Поднимаю глаза. Птицы столпились на карнизе старой железной постройки и пялятся на меня. Я убираю купюру в карман.
В этот момент десятки ворон срываются с места и закручиваясь в едином порыве, поднимают в воздух смерч из мусора, снега и черт знает чего еще. Машинально закрываю рукой лицо, чтобы защитить глаза, а когда убираю ладонь вижу Флорику. Вот это фокус.
— Зачем преследуешь меня, мальчишка? — огрызается женщина и протягивает руку, чтобы получить свои деньги.
— Костя. Меня зовут, — достаю деньги, протягиваю, но не выпускаю. — Хочу, чтобы вы помогли мне сестру найти.
— Я не хочу иметь дел с аристократами, бастард, — огрызается она.
— Пять тысяч.
— Что?
— Я дам вам пять тысяч, если поможете мне.
Цыганка задумалась. Деньги. Что еще может больше замотивировать?
— Деньги сейчас.
— Нет, — мотаю головой я. — Когда собственными глазами увижу сестру.
— Откуда у тебя столько?
— Какая разница? Платить я могу, вы сами видели.
— Хорошо! — шипит Флорика, кажется, противясь самой себе. — Мне нужна будет какая-нибудь вещь девчонки.
Я впадаю в ступор. Кажется ничего такого у меня с собой нет, но если сейчас отпущу гадалку, то потом вряд ли найду.
Снимаю с плеч рюкзак. Расстегиваю молнию и начинаю перебирать вещи. Дневник, тетради, учебники, тамагочи, императорские фишки… Черт. Ничего, что принадлежало бы Машке.
— Ничего нет? — ехидно интересуется цыганка, бросая свою тень, на раскиданные вещи. — Дым без огня не живет.
— Стойте! — я вспоминаю о том, что кое-что у меня все-таки есть.
Вскоре после пропажи сестры, я обнаружил в учебнике по Порталогии фотку Машки. Одну из тех, которыми Кипяток тряс перед моим носом, чтобы разозлить. Она затерялась среди страниц учебника, и я все забывал избавиться от нее. В конце концов я засунул фотографию подальше под обложку учебника и больше не вспоминал.
— Фото подойдет? — я достал снимок своей сестры, и протянул его Флорике.
Цыганка не ответила. Она взяла фотографию в руку и пристально посмотрела на нее. Накрыла ладонью второй руки. Закрыла глаза.
Молчание затянулось.
— Я сама найду тебя! — вдруг сказала она.
Я уже хотел открыть рот, чтобы задать свой вопрос, но вдруг раздался хлопок, скрывший женщину в черном дыме, из которого тут же вылетели вороны. Цыганка испарилась. Птицы поднялись высоко в небо и разлетелись по разным сторонам. Фотография осталась лежать на снегу.
— Сами найдете? Надеюсь, это правда… — хмыкнул я себе под нос.
Я присел на корточки и подобрал со снега фото. Разорвал его на мелкие части и выбросил в мусорный бак, прежде чем покинуть этот двор.
Пока я шел обратно, трамваи начали ездить, и я смог уехать домой. Вернее, в притон подростков, которые не покладая рук, доставляли посылки по всему городу на благо своего кармана и моего будущего.
— Я уже думал, не достучусь, — выдохнул я, когда спустя несколько минут беспрерывного пинания по перетянутой кожей деревянной двери, мне открыл Глобус.
У подростка на голове были большие наушники и поэтому он вряд ли слышал меня.
— Ты по вибрации понял, что я стучусь? — я вошел в квартиру и бросил рюкзак на тумбочку.
— Чего? — брат Серого снял один наушник, и до меня донеслись звуки тяжелого рока.
— Кто еще здесь? — спросил я.
— Гитарист и Лиза на телефоне.
— Понятно.
Гитарист, это тот самый парень, который постоянно зависал перед теликом, играя в приставку и самым последним брал заказы. Я его недолюбливал. Он был здесь скорее ради тусовки, а не ради денег, что мне очень не нравилось. А вот Лиза импонировала мне с нашей самой первой встречи. С первого поцелуя. Хм.
Я снял плащ и прошел внутрь даже не снимая обувь.
— Привет, красавчик, — улыбнулась мне подруга Глобуса своими красными губами и тут же отвлеклась на звонок. — Здравствуйте, меня зовут Елизавета! Как могу к вам обращаться?
Я кивнул в ответ. Работа кипит. Махнул Гитаристу и прошел на кухню.
Подошел к плите и снял крышку со старой чугунной сковородки. Яичница с жареной колбасой. Вчерашняя. Совсем высохла. Открыл морозильник. Пачка пельменей в картонной упаковке. «Русские». Бросил взгляд на подоконник. Там стояла недавно купленная мной микроволновка. Она поделила подоконник со стопкой газет, которые мать использовала вместо наполнителя для кошки, и цветочным горшком.
— Что ж. Яичница будет быстрее. По ресторанам похожу, когда вырасту, — буркнул я себе под нос и засунул в печь тарелку со своим ужином.
Пока блюдо дня кружилось вокруг себя в микроволновке, я взял в руки газету, лежащую сверху стопки, и принялся читать.
Телепрограмма. Подумать только! Дисней клуб, армейский телемагазин, смехопонорама и реслинг на тнт. Сколько я времени провел, смотря эти передачи на своем верном черно-белом «Сапфире»? При всех его недостатках, у этого маленького телика есть одно большое достоинство — его можно утащить в любую часть квартиры и смотреть там. Пожалуй…это неплохая идея.
Я взял телевизор, согретую еду и переместился в свою комнату. Закрылся на защелку, которую поставил тут на прошлой неделе, чтобы иметь хоть какую-то возможность уединиться. Включил.
Каналов было немного, поэтому я остановился на ОРТ и смотрел «Угадай мелодию». Ну как смотрел. Скорее происходящее на экране было для меня как белый шум, но во всяком случае создавало настроение.
— Я угадаю эту мелодию с трех нот! — сказал кто-то с экрана, но стук в дверь заглушил его.
— Чего? — я схватился за черную кнопку на телевизоре и убавил звук.
Никто не ответил. Стук раздался снова. Еще более тревожный.
— Что случилось? — я открыл дверь и раскрыл рот от неожиданности.
— Что с тобой случилось? — я невольно морщился при виде Гриши, на котором живого места не было.
Это тот самый брюнет с подростковыми усиками, с которым я познакомился на вечеринке у Глобуса. Сейчас его лицо было одно сплошное месиво. Засохшая кровь, правая рука висела неподвижно, словно была сломана или жестоко перебита. Одежда вся грязная. Да что одежда, он сам еле держался на ногах.
— Я попал в аварию, — ответил он, жутко шепелявя.
Я усадил его на Машкину кровать, попросил принести обезболивающее и вызвать скорую. Лиза справилась со всеми заданиями очень быстро и уже несла керамическую чашку и аспирин. Гриша запил таблетку, стараясь не касаться разбитыми губами краев кружки и посмотрел на меня.
— Как это произошло? — спросил я.
— Светофор сломался. Я клянусь…я ехал на зеленый… — ответил он и коротко простонал от боли. — Но водила Москвича тоже доказывает, что ехал на зеленый.
— Хм… — я почесал подбородок.
Уверен, что и тот, и тот говорят правду. А светофоры могли повести себя так только по одной причине. В их работу мог вмешаться кто-то из электроников. И, кажется, я догадываюсь кто это. Только один из этого проклятого клана привык вставлять мне палки в колеса.
— Глобус, — я поднял глаза на брата Серого, который стоял рядом. — Вы кому-нибудь трепались о том, что работаете курьерами?
— Конечно, мелкий.
— Нет. О том, что работаете на меня?
Дима Выхухлев скривил лицо.
— Я лучше вообще ничего говорить не буду, чем болтать о том, что работаю на десятилетку.
— А кто-нибудь из наших? — спросил я и бросил взгляд на Лизу.
Девчонка задумалась и неопределенно покрутила ладонью.
— Сложно сказать. Сегодня первый учебный день. Это мог быть кто угодно.
Ясно. А ведь я предупреждал каждого, что мое имя вообще никак не должно светиться в их разговорах. Знал, чем это может обернуться. Но кто-то все равно сдал меня Кипятку. Но что теперь сделаешь? Не будешь же искать крысу и наказывать. В конце концов все они — всего лишь дети. Можно только провести собрание и пообещать какую-нибудь премию за сохранение тайны. Как это будет работать? Надо подумать…
— Что с доставкой? Она цела? — спросил я.
Гриша отрицательно помотал головой.
— Что там было?
— Десять килограмм свинины с восточного рынка.
— Это мы компенсируем, — я пригладил челку и посмотрел на своего телефонного оператора. — Лиза, свяжись со всеми курьерами и скажи, что сегодня в восемь вечера собрание.
— Хорошо, — ответила короткостриженая и тут же удалилась из комнаты.
— Глобус, присмотри за Гришей. Как только приедет скорая, отправляй его в больницу. Не хватало еще, чтобы у него осложнения какие-нибудь начались, — я перевел взгляд на потерпевшего. — Дай мне адрес. Я сам отвезу посылку.
Курьер достал окровавленную бумажку из кармана и передал мне.
Я обошелся без долгих прощаний, вытряхнул все учебники из своего портфеля и поехал на восточный рынок за мясом, чтобы тут же отвезти его по адресу.
Пока я рассекал по слякоти на своем уже не новом велосипеде, в моей голове зрел план того, как можно избавиться от Кипятка раз и навсегда. Ну не понимает парень, что трогать меня не надо. Значит поедет на Казачью заставу и проверит, не вырвались ли монстры из своего логова. А уж я постараюсь его туда отправить поскорее.
Остаток дня прошел более или менее спокойно. Я отвез мясо и провел собрание для своих курьеров. Ну как собрание. Просто пообещал прилюдно хорошо вознаграждать всю команду по итогам каждого месяца, если не произойдет никаких происшествий. Не знаю, насколько это поможет, но они, итак, воспринимают меня не слишком серьезно. Больше я ничего сделать не могу. Сейчас.
Уже на следующий день я пошел воплощать свою главную мечту. Избавляться от Кипятка… Ну и играть в футбол.
Футбольная секция находилась в соседней от моей школе. Еще в мою первую жизнь все, кто хотел более или менее серьезно заниматься футболом, записывались туда. Она была не для одаренных, но также, как и в моем мире, имела сносный стадион и тренера. Благодаря чему в нее записывались все школьники с округи и определялись в одну команду. Торпедо.
В свое время отличный футболист из меня не получился. Может потому, что я ходил заниматься всего раз в месяц, а может потому, что в детстве меня не слишком интересовал футбол. Однако уже со студенческого возраста, мы с друзьями стабильно два раза в неделю ходили играть в спортзал и навыки — не знаю как с координацией, — но навыки у меня теперь были. По крайней мере, в голове. Оставалось только проверить достаточно ли этого, чтобы спровоцировать Парфенова.
— Сегодня в нашей команде три новичка! — объявил тренер, когда я и еще два парня зашли в раздевалку.
Парфенов поднял на меня глаза и поморщился. Антропов же только посмотрел на своего друга, пожал плечами и принялся снова натягивать гетры на ноги.
Кудрявый черноволосый тренер в очках с толстыми линзами подвел нас к шкафчикам и произнес:
— Через пять минут начнется тренировка. Не успеете переодеться — вы не приняты.
Я тут же сбросил с плеч рюкзак и начал снимать одежду, в отличие от нерасторопного полного парнишки, который был в нашей команде новичков третьим. Кажется уже в этот момент он передумал заниматься футболом. Второй же — длинный и с косичкой на затылке не отставал от меня.
— Ты че здесь забыл, Фунтик? — Кипяток сел возле меня на скамейку и принялся завязывать шнурки на своих кедах.
— А эта команда только для аристократов? — ответил я и надел на ноги потрепанные черно-белые кеды.
Насколько помню именно этим летом мы с Серым и Жендосом начали гонять мяч во дворе. Благо кеды после одного сезона не износились и мне не пришлось ехать на рынок за новыми.
— Это команда для тех, кто умеет играть в футбол и хоть что-то из себя представляет, — огрызнулся Парфенов.
— Ты тогда что тут делаешь? — ухмыльнулся я.
Кипяток уже собирался открыть рот, но раздался звук свистка Арсения Петровича, и все футболисты побежали в зал.
Сперва тренер приказал размяться, потом мы бегали по кругу. Затем несколько минут отрабатывали удары, рывки и другие приемы, пока наконец тренер не предложил нам разделиться на две команды и сыграть друг против друга.
Парфенов был капитаном, вместе с другим блондином. Каждый из них по очереди выбирал игроков себе в команду. Естественно, Кипяток выбирал кого угодно, но только не меня. Так, мы с толстяком и парнем с косичкой остались последними.
— Эй, как тебя зовут? — спросил блондин, указав на меня.
— Костя, — ответил я.
— Пойдешь ко мне.
Кипяток усмехнулся и выбрал в свою команду длинного. Широкий достался нам. На ворота. Теперь оставалось только показать себя. А вернее спровоцировать Парфенова.
Команды по шесть человек разошлись по своим сторонам поля. Меня поставили в защиту. Как любого новичка, чьи умения не вселяли надежды. Арсений Петрович поднес свисток к губам и когда уже хотел свистнуть, огромные скрипучие деревянные двери в спортзал отворились, а на пороге появился высокий мужчина в длинном пальто.
Этот мужик был не просто высоким. Он был огромных размеров. Настоящий Халк. Великан. Кто угодно, но не обычный человек.
Он медленным грузным шагом подошел к трибуне и уселся на одно из мест. Я видел, как тренер кивнул гостю. Тот кивнул в ответ.
— Кто это? — спросил я у толстяка, которого поставили на ворота.
— Ты че, никогда не видел Александра Николаевича? — пробубнил он.
— Александра Николаевича?
— Ну, Парфенова.
Тут до меня начало доходить. Папаша Кипятка приехал за сыном, чтобы увезти его домой после тренировки. А заодно посмотреть, какие успехи на этом поприще у его сына. Есть возможность убить сразу двух зайцев. Или разозлить. Но у меня уже все отобрали, чего теперь бояться?
Тренер свистнул, и игра началась. Пока моя команда атаковала я внимательно осмотрел аристократа.
Громила, больше похожий на орка, а не на человека. Он носил густую черную бороду, его голова была полностью лысой, а на глазах были темные очки. Темные очки, когда на улице снег…
Я не успел закончить свою мысль. На меня несся Кипяток, ловко управляясь мечом. Он прокинул его в сторону, а сам налетел на меня больно ударив плечом прямо в подбородок. Мы свалились на пол. Раздался свисток.
— Нарушение! — крикнул тренер.
— Я ничего не делал! — на эмоциях выпалил я.
— Блокировка! Штрафной! — не слушал меня Арсений Петрович.
Я услышал медленные хлопки. Парфенов старший аплодировал своему сыну. Я проглотил обиду. Все равно тренера не переспорю.
— Соберись, новичок! — прикрикнул на меня капитан, которому тоже было десять, но строил он из себя мужика не младше тридцати.
Команда Кипятка разыграла штрафной и забила гол. Наш вратарь, даже не думал приходить на вторую тренировку — мяч пролетел у него прямо рядом с ногой и мгновенно вызвал негодования моей команды. А потом все они бросили на меня осуждающие взгляды и разыграли мяч с центра.
Игра продолжалась еще минут двадцать. Счет был равный, а я так и не показал на что способен.
Все просто. Я выбрал выжидающую тактику. Хотел произвести максимальное впечатление и усыпить бдительность противников. Несмотря на нашего вратаря, мяч до ворот доходил не так часто, поэтому нам удавалось сохранять паритет.
— Штрафной! — вновь свистнул тренер и я занял место в стенке.
К мячу подошел Кипяток. Он дождался сигнала от тренера и пнул. Но мяч прилетел мне прямо по лицу. Я упал на деревянный пол и схватился за нос.
Ко мне тут же подбежали товарищи по команде и потрепали по щекам. Я все время забываю, что нахожусь в теле ребенка и более уязвим к подобным вещам.
— Нормально, — ответил я и снова увидел ухмыляющуюся физиономию Парфенова. Это он специально, говнюк.
Когда все разошлись по своим местам Кипяток прошел мимо меня и шепнул:
— Еще немного и будешь как тот курьер, — ухмыльнулся он, и не дожидаясь ответа убежал на свою половину поля.
Теперь все карты раскрыты. Теперь я точно знаю кто виноват в том, что Гриша оказался под машиной. А сейчас он пытается вытравить меня из команды, как последнего неудачника. Ну ничего. У меня есть козыри в рукавах.
— До последнего гола и в раздевалку! — объявил тренер и добавил мотивации обеим командам.
Мой выход.
Команда соперников отобрала мяч и передала его Кипятку. Это было не впервые, потому что они чувствовали с моей стороны более слабое место в обороне.
Однако на этот раз я немного согнул ноги и попятился назад. Не знаю учились ли они уже этому здесь, но такая техника обороны в будущем считалась самой эффективной.
Все еще светясь от удовольствия, Парфенов продвигался вперед в надежде обвести меня или опять нарушить правила, как следует зарядив мне по челюсти. Но я не позволил.
В один момент я делаю рывок вперед и выпинываю у него мяч из ног. Он отлетает к моему товарищу по команде — блондину. На капитана тут же накидываются сразу несколько защитников, перекрывая возможность передачи вперед. Меня не закрывает никто. Кому нужен новичок, правда? Тот нехотя отдает мне мяч.
Чувствую ногой легкий спортивный снаряд. Не очень привычно для моей маленькой ступни, но в целом…
Кипяток накидывается на меня. Я успеваю откинуть мяч в сторону, перекидывая его через ногу соперника и сам перепрыгиваю через нее.
— Сюда! — кричит блондин, прося у меня передачу.
Вместо этого я прокидываю мяч себе на ход. Защитники из команды Кипятка, которые все это время перекрывали моих нападающих, только на подходе к их воротам смекают, что я не собираюсь отдавать мяч и нападают на меня. Сразу вдвоем. Я останавливаюсь. Делаю обманное движение, показывая, что побегу в одну сторону, а сам прокидываю мяч в другую. На замахе убираю последнего защитника — он в подкате прокатывается мимо, и я остаюсь один на один с вратарем. Высоким новичком с косичкой.
Удар. Мяч без сопротивления залетает в сетку. Свисток. Аплодисменты товарищей по команде. Удар сзади по ногам. Я падаю на пол и хватаюсь за колени.
— Егор, ты что делаешь?! — тренер подбегает ближе и хватает Кипятка за руку.
— Я думал я успеваю, — весь краснея от злости отвечает он.
Тренер смотрит на папашу Парфенова и отпускает своего игрока. Достает красную карточку и показывает ее моему обидчику.
— Дисквалифицирован! Всю следующую тренировку будешь бегать на стадионе!
Кипяток в сердцах пинает мяч и уходит в раздевалку. Парфенов старший встает с места и выходит на улицу. Я смотрю ему вслед.
Блондин со своими друзьями поднимают меня на ноги, хлопают по плечу и уводят с поля. Получилось.
Я уже вышел из душа и вытирал голову, когда в раздевалку зашел тренер.
— Хорошо сегодня поработали, ребята! — сказал он и похлопал всем присутствующим. — Через месяц стартует городской турнир. Хорошие призовые и возможность показать себя для больших команд из столиц. Как всегда, приедут скауты из всех больших клубов. Из Москвы, Питера, Казани. В первую очередь предпочтение будут отдавать одаренным. Но и у остальных есть шанс. Так что в будущем месяце отнеситесь к тренировкам серьезнее.
— Да, тренер, — в разброс ответили дети.
— Ракицкий!
Арсений Петрович позвал меня. Я обернулся. Все еще с полотенцем на голове.
— Да?
— Сегодня ты хорошо показал себя. Твоя техника в нападении оказалась лучше любого из команды, — похвалил он меня. — Занимался где-то?
— Только во дворе.
— Ясно. Ну если ты продолжишь играть в том же духе, то будешь основным нападающим на турнире.
— А я? — в недоумении завопил Кипяток.
— А ты… — тренер осмотрел раздевалку, подбирая слова. — Если ты продолжишь ломать своих товарищей по команде, то будешь сидеть на скамейке до самого выпуска. Ну все. Всем спасибо. До пятницы!
И тренер покинул раздевалку.
Напряжение, которое повисло здесь, можно было ножом резать. Большинство детей быстро собрали свои вещи и ушли. Я уже думал, что сейчас меня ждет очередная стычка со своим главным врагом, как вдруг с улицы послышалось несколько протяжных гудков. Отец Кипятка уже терял терпение. Тогда Парфенов с Антроповым быстро собрали свои вещи и убрались из раздевалки. Я выдохнул.
Начало положено. Если мне удастся занять место в основном составе, то малолетний засранец точно не переживет этого. Самый верный способ спровоцировать его на магию крови — заговорить мне ноги или на что он еще горазд? Осталось только держать планку.
Я возвращался домой по дороге, которая шла вдоль трамвайных рельс. До комендантского часа оставалось еще немного времени, поэтому я торопился по темной улице, изредка попадая под фонари.
— Костян! — из неоткуда донесся голос Жендоса, а следом за ним несколько раз прогремел звон трамвая, заставляя бродячих собак громко лаять.
Я обернулся. На колбасе уезжающего в противоположную сторону транспорта ехали два моих друга. Они тут же спрыгнули на рельсы и побежали ко мне.
— Ты куда пропал? — раскрыл широко глаза Жендос. — Мы как не позвоним, трубку какая-то девка берет.
— Вы, наверное, о Лизе, — пожал плечами я и посмотрел на Серого. — Тебе брат не рассказывал?
— Последнюю неделю мы почти не видимся. Но он говорил, что сейчас где-то работает.
— Вы многое пропустили… — я указал на дорогу перед собой, и мы двинулись в сторону дома.
Пока мы шли я вкратце рассказал о том, чем сейчас занимаются подростки, которые каждый день встречаются в моей квартире и о последних приключениях в школе.
— Дак значит ты можешь занять место Кипятка в Торпедо? — поинтересовался Серый.
— Надеюсь. По крайней мере, есть все шансы.
— В-о-о-о-о-т круто будет! — протянул мой второй друг. — Значит цыганка еще не возвращалась? Я слышал о таких. Они могут иголку в стогу сена найти. Мама так говорит. Но доверять им нельзя.
— Да я и не доверяю. Получится — хорошо. Не получится, значит что-нибудь другое придумаю.
— Значит маму твою не она нашла? — вдруг спросил Серый.
— Что? — я остановился и посмотрел на него.
— Я ее видел сегодня в продуктовом у дома. Вы еще не виделись?
Я добежал до своего дома так быстро, словно до этого не отпахал целых полтора часа на футбольной тренировке. Уже через несколько минут я поднимался по своему подъезду, слыша позади тяжелое сопение запыхавшихся Серого и Жендоса.
— О, мелкий! — вздрогнула от неожиданности Лиза, открыв дверь прямо перед моим носом. — Я как раз никак не могла найти ключи, чтобы закрыть квартиру. Хорошо, что ты пришел…
— Где мама? — я убрал девчонку в сторону и ворвался внутрь.
Свет, везде кроме коридора, уже был выключен. Поэтому я мгновенно нащупал выключатели и люстры на потолке осветили сначала комнату матери, затем мою.
— Где мама? — повторил я вопрос, вернувшись в прихожую и весь дрожа от напряжения.
Лиза провела своим взглядом сперва по мне, а затем по моим друзьям, которые исходя потом уселись на тумбочку в коридоре и тяжело дышали.
— Твоя мама нашлась? — широко открыв глаза, спросила девушка.
— Серый говорит, что видел ее сегодня в продуктовом, — я посмотрел на своего друга.
Тот кивнул в ответ.
— Я не выходила отсюда с самого утра. Решила не ходить сегодня в школу, — ответила она. — Но никто, кроме парней не приходил.
— Ничего не понимаю… — я снял с головы шапку, прошел на кухню и уселся на табуретку, все еще хорошо видя тех, кто был в коридоре.
— Может тебе показалось… — начала Лиза, но не успела договорить. В дверь постучались.
Я в надежде вытянул шею.
— Договорились же через десять минут, — подъездное эхо разносило голос Глобуса. — Прошло уже двадцать. Мы так и до комендантского часа не успеем…
Лиза бросила на меня вопрошающий взгляд.
— Все нормально, — махнул я рукой. — Идите.
Как только дверь захлопнулась, Серый с Жендосом сняли обувь и прошли ко мне на кухню.
— Ты уверен, что это была она? — спросил я у своего друга.
— Стопудово, Костян, — покивал он и поморщился при виде пробегающего таракана. — Мы даже поздоровались.
— И ты у нее ничего не спросил?
Он отрицательно покачал головой и добавил:
— Я ж не думал, что она не приходила домой…
— Она пьяная была?
Серый пожал плечами.
На кухне повисла тишина. Лишь ветер задувал через открытую форточку.
— А что, если попросить ту цыганку отыскать твою маму? — спросил Жендос и залез пальцем в пиалу с вареньем. Облизал его.
— Она и сестру не хотела искать, — с досадой в голосе произнес я. — А про мать…про мать сказала, что та сама меня найдет.
Снова молчание.
— Ничего не понимаю, — первым заговорил я. — Почему она скрывается? Почему не дает о себе знать? Что делала возле дома, если даже не зашла, чтобы написать мне…Хотя бы. Чертову. Записку?!
Я ударил по столу от собственного бессилия. Нервы были уже на пределе.
Всю прошлую жизнь я обижался мать как раз за то, что ей было плевать на собственного сына. За то, что она любила меня только тогда, когда ей было удобно. И всегда я списывал это на алкоголь. На ее зависимость от него. А что сейчас? Что двигает ей, когда даже теперь она так поступает?
Может быть я зря нагнетаю? Может она просто сбежала с отчимом. Но почему тогда ничего не сказала? Может все-таки стоит найти дядю Лешу и спросить что ему известно?
Зазвеневший будильник вырвал меня из мыслей.
— Девять! — встрепенулся я. — Похоже вы сегодня ночуете у меня. Серый, закрой ставни в моей комнате, я на балкон. Жендос, все остальное.
Я заторопился на балкон, все еще погруженный в мысли о матери. Прошел через комнату, запинаясь о разбросанные на полу настольные игры, пустые банки из-под «Пепси-колы», теннисные мячи, «йо-йо» и другие вещи, с помощью которых курьеры коротали время до следующих заказов. Подошел к балкону.
Прежде чем закрыть дверь, которая была настежь открыта весь день, чтобы постоянно проветривать помещение от табачного дыма, я закрыл глаза и глубоко вдохнул свежего воздуха. Следующие три часа сидеть в духоте.
Вдруг послышался пронзительный детский плачь. Он доносился до меня сквозь ночную тишину и десяток звуков опускающихся ставней соседей. Я открыл глаза и посмотрел сквозь тонкие ветви березы, растущей прямо под балконом на запорошенную снегом площадку. Несколько разрывов уже мерцали во дворе, а тени медленно выползали из них наружу.
— Ты чего? — Серый положил руку на мое плечо, чем заставил меня вздрогнуть.
— Слышишь это? — я приложил палец к губам.
Серый прислушался.
— Эээ…кажется, еще один ребенок не успел домой к началу комендантского часа.
В этот самый момент что-то сильно громыхнуло, а посреди площадки образовалась небольшая голубая светящаяся сфера. Внутри нее и находился ребенок. Теперь его было видно.
— Похоже, это девочка… — я сжал зубы. — Сфера вокруг нее. Что это?
— Похоже на щит. Правда… Сейчас такой щит уже никто не использует. Он не позволяет сблизиться с противником. Думаю, ее родители где-то недалеко и помогают ей таким образом. Вряд ли она сама смогла создать его.
Души, выползающие из порталов, надвигались на беззащитного ребенка, словно толпа оголодавших зомби. От их вида девочка закричала, попыталась отойти, но уперлась в собственную защиту. Начала плакать еще громче.
— А если нет? — спросил я.
— Что нет?
— Что, если этот щит создали не ее родители, а она сама?
— Только если… — начал Серый, но тут же передумал. — Нет. Она еще и читает-то, наверное, с трудом. Это невозможно.
— Надо бы помочь… — пробубнил я себе под нос. — Девчонка, кажется, еще младше нас. Может можно куда-нибудь позвонить, чтобы за ней приехали?
— Вся помощь приедет только после двенадцати. Если эта девочка сама не поможет себе — или ее родители, — то никто не поможет. Закрывай! Души уже летят на свет!
Серый дернул меня за плечо, закрыл дверь, а затем ставни.
Теперь я стоял посреди комнаты и думал.
Дилемма. Маленькая девочка. Потерянная и напуганная. Посреди пустого двора. Насколько хватит этого щита? На все три часа или в один момент сфера исчезнет, и ребенок станет очередной жертвой этих сущностей, бродящих по улице? Достаточно ли во мне безразличия, чтобы просто сидеть тут и ждать того момента, когда она издаст последний, истошный крик? Нет. Может быть я еще не понял насколько серьезна эта проблема с порталами в этом мире, но сидеть здесь, когда я могу ей помочь — не вариант.
Только вот один я точно ничего не сделаю. Нужны Знаки. Магия. Желательно помощь еще одного одаренного. Серого.
— Ты куда? — Жендос догнал меня в коридоре. — Совсем того, что ли?
— Там, на улице, ребенок остался. Надо помочь, — я накрутил шарф вокруг шеи.
— Мы сами еще дети, Костян! — Серый догнал меня и перегородил путь. — Нельзя на улицу. Ей уже не поможешь!
— С чего ты взял? — я натянул ботинки и встал перед другом.
— Души уже заполонили улицу.
— Но я ведь однажды выжил, — припомнил я один из случаев, когда Кипяток и Антропов заперли меня в старом доме.
— Тебе повезло, — отмахнулся Серый. — Сейчас нельзя.
Я прикоснулся указательным пальцем к губам, заставив всех замолчать. В тишине снова каждый из нас смог расслышать плач девочки.
— Она там, — замотал я головой. — Надо помочь.
Затем я посмотрел на своих друзей. Убеждать их выйти на улицу к душам бессмысленно. Их глаза полны страха. Но…они всего лишь дети и если сказать им правильные слова, то скорее всего они не только отпустят меня, но и пойдут вместе со мной.
Я выдохнул.
— Серый. Кто твой любимый супергерой? — спросил я.
Ощущение такое, точно обзавёлся двумя детьми, которых у меня никогда не было, а не друзьями. Но что поделать. Кажется, я начинаю привыкать.
— Бэтмен, — немного погодя ответил одаренный.
— Фу-у-у! Бэтмен отстой! У него вообще нет сверхспособностей. Вот супермен — другое дело! — воскликнул Жендос и снова макнул малец в пиалу с вареньем, которую теперь повсюду таскал с собой.
— Неважно кто. Супермен или Бэтмен, — начал я. — Как вы думаете. Если бы кто-то из них услышал детский плач, он бы отсиживался в безопасном месте, как последний трус?
Я до последнего не верил, что это сработает. С моего первого детства прошло так много времени, что теперь я и не понимаю насколько для меня были важны те или иные вещи. Помню только, что мог завязать покрывало вместо плаща на шее и часами изображать из себя супергероя, бьющегося со своими врагами. Хотел ли я на самом деле быть супергероем? Наверное. Готов ли был ради этого взглянуть страху в глаза? Не знаю. Вот и посмотрим.
Парни молчат.
— Я понимаю, что вы боитесь выйти. Но кто вам сказал, что мы не вернемся? Мы с тобой одаренные, Серый. У нас есть способности. Жендос сможет прикрывать нас с балкона. Отвлечь внимание или подсказать что-то. Ну? Давай! Как Бэтмен и Робин. Выйдем во двор, спасем ребенка и станем героями. Ну?
Пауза.
— Но способности нельзя применять вне стен школы… — наконец ответил мой друг.
— Кто нас увидит? Все попрятались в своих домах и нос высунуть боятся. Им даже на девочку плевать. Ну? Давай! Каких-то десять минут, и мы герои!
Серый посмотрел на Жендоса, кажется, ожидая одобрения. Самому принять такое решение было невероятно сложно.
— У меня нет силы, — сказал мой второй друг. — Поэтому мне реально придется остаться дома и помогать вам отсюда. Но если бы была, я бы не зассал.
Сработало. Я знал, что Жендос как раз бы зассал. Но перспектива стать героем и при этом не рисковать самому, была ему по душе.
— Десять минут, говоришь? — медленно проговорил побледневший от страха Серый и почесал свой шрам.
— Хорошо. Только если быстро… — все также неуверенно добавил он.
Есть! Маленькая победа. Помощь одаренного нужна была мне сейчас больше всего. Того, кто кроме меня сможет дать отпор душам. Если честно, без него вряд ли бы я сунулся туда. Но теперь у нас появлялся реальный шанс.
— Тогда нужно разработать план, — сказал я, и не снимая надетых ботинок прошел в свою комнату. — Жендос, посмотри, девчонку. Ее до сих пор защищает эта сфера?
— Да! — он почти молниеносно открыл ставни увидел светящуюся голубую сферу и закрыл их снова.
— Хорошо, — я достал из ящика своего ламинированного письменного советского стола тетрадь. — Нужно подготовиться, — я посмотрел на другого одаренного. — Нарисовать Знаки, которые помогут нам.
— Давай, — Серый вырвал листок из тетради и взял одну из ручек со стола. — Что рисуем?
— Жаару. Огненный шар всегда пригодится, — предложил я.
Серый кивнул. Ручка в его руке ловко задвигалась над листочком, вырисовывая линии куба и треугольника. Сразу видно — старшеклассник. Жаару он нарисовал буквально за минуту.
— Дальше? — спросил он.
— Давай еще одну. Чтобы у каждого из нас было. Если разделимся.
— Тогда сразу будем рисовать всего по два. Есть у тебя переводная бумага?
Я на секунду задумался о том, что это такое, а потом вспомнил, как в будущем с помощью такой вот бумаги в некоторых заведениях мне выписывали квитанции. Заглянул в ящик стола и достал оттуда два черных листа. Теперь дело пойдет быстрее.
— Готово! Что на счет Ауранды? — спросил одаренный.
— Ау…ра…что? — поморщился я.
— Вы должно быть еще не изучали его. Но Знак очень полезный… — Серый принялся рисовать на листке волны и одновременно объяснять мне действие нового Знака. — Когда активируешь его, у тебя будет ровно двадцать секунд на то, чтобы спрятаться…
— Что он делает?
— Открывает разрыв. А этот разрыв засасывает все души в радиусе десяти метров. Десяти тире пятнадцати. Действует как бомба замедленного действия.
— Класс! А почему я до сих пор о нем не знал?
— Может пятиклассникам его не дают, потому что вы еще не готовы им пользоваться… Если не успеешь укрыться, то подвергнешься мощной радиации. Нарисую один. Для себя.
— Рисуй для меня тоже, — настоял я и протянул другу копировальный листок.
Серый неохотно, но согласился.
На рисование Знаков у нас ушло минут десять и уже скоро мы стояли на пороге моей квартиры и раздавали друг другу последние инструкции.
— Тебе хорошо видно площадку, Женя, — я протянул другу старый бинокль, в который мы в прошлой жизни часто подсматривали за соседями и добавил: — Если увидишь какую-то опасность, посвяти рядом с нами лазером.
Я протянул своему лопоухому другу лазерную указку.
Давно я не держал в руке этого маленького золотистого предмета с крохотной кнопочкой, способной направить красный луч света далеко вперед. Интересно, период увлечения этой вещицей в нашем классе уже прошел или только на подходе? Судя по тому, что она была в одном из ящиков моего стола, мы уже наигрались.
Серый два раза щелкнул замком и открыл дверь.
— Ну все, — я глубоко вдохнул. — Не открывай никому кроме нас, Жендос. Мы постучим, как обычно. Специальным ритмом. Пошли!
Медленно спускаемся на второй этаж. Подходим к окну. Лампочка тут давно вышла из строя. Бесконечно мерцает. Коротко вспыхивает и потухает.
Я медленно приоткрываю окно и выглядываю. Недалеко, на улице, светится разрыв. Но душ нигде не видно. Жестом предлагаю другу вылезти через окно. Мало ли кто может ждать нас у входа в подъезд, а со второго этажа мы неоднократно спускались, когда играли в жмурки.
Приподнимаю раму, вылезаю наружу и меня тут же насквозь продувает ноябрьский морозный ветер. Помогаю Серому тоже вылезти на козырек подъезда. Осматриваемся.
Пустая детская площадка. Еще один разрыв. Теперь две души бродят неподалеку словно ходячие мертвецы. Нас не замечают.
Встаю на колени и заглядываю под козырек. Убеждаюсь, что там никого нет. Затем медленно и бесшумно спускаюсь, сперва повиснув на одних руках. Спрыгиваю. Серый словно моя тень. Повторяет все движения один в один.
Медленно двигаемся в сторону каменной площадки, на которой и была девочка. Ее плач до сих пор слышно. Заглядываю за угол.
Души умерших одаренных окружили сферу, за которой прячется ребенок. Они не издают ни единого звука, но от этого не выглядят менее жутко. Наверняка, ждут, когда защита рухнет и даст им пройти.
Чего они хотят? Завладеть ее телом или у них другие планы?
— Сейчас я заберусь на то дерево, — начал я, как только мы оказались за небольшим деревянным заборчиком, окружающим палисадник у моего дома. — Затем ты по моему сигналу откроешь разрыв вон там. Как только это произойдет я привлеку внимание теней. За следующие двадцать секунд ты должен оказаться на безопасном расстоянии от портала, а все души в зоне его действия. Если все пройдет гладко, мы избавимся от теней и у нас будет время убежать с девочкой домой.
Серый нахмурился, все еще взвешивая мое предложение и, в конце концов, кивнул.
Уже через минуту я лез на самое популярное дерево в нашем дворе. Бывали деревья, растущие вертикально, совсем без выступов на стволах. На них залезть было практически нереально. Это же — искривленный ствол со своими бугорками и сломанными ветвями. Он позволял забраться на уровень третьего этажа за считанные секунды. Очень скоро я сидел на большой ветке и искал глазами своего друга. Словно и не прошло двадцати лет с моего последнего покорения этого Эвереста.
Нашел.
Серый удостоверился, что я больше не собираюсь менять позицию, наблюдая за мной в течение некоторого времени, а затем принялся красться к узкой протоптанной тропинке, которая находилась на одинаковом расстоянии между площадкой, где до сих пор канючила маленькая девочка и деревом, на котором засел я.
Я взял палку в руку и приготовился стучать, чтобы привлечь внимание душ.
— Эй!
Я громко крикнул и поморщился от собственного детского голоса, разбивающего тишину. Серый применил Ауранду и уже бежал в укрытие.
Все души, как одна развернулись и начали искать смельчака глазами.
— Я тут на дереве, — рвал глотку я и стучал палкой о толстый ствол.
Тени, наконец, заметили меня и помчались в мою сторону. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Но все шло по плану. Через десять секунд они отправятся восвояси, а у девочки появится шанс выжить.
— Сюда, чертовы…
Я вдруг замолчал, увидев, как по веткам передо мной пронеслась красная точка. Она нервно прыгала по земле, усыпанной тонким слоем снега, моим рукам, ветвям дерева на котором я сидел.
Это был знак. От Жендоса, который беспорядочно вертя лазерной указкой хотел о чем-то нас предупредить. Я тут же огляделся. За мусорными баками, куда сейчас бежал Серый, открылся еще один разрыв и оттуда уже выползали новые души. Мой друг бежал прямо в ловушку…
— Серый! — кричу я изо всех сил. — Назад! Там тени! За баками!
Мой друг останавливается, а души, которые все это время направлялись в мою сторону, теперь несутся за ним.
Энергия из портала, который раскрыл Серый, вырывается. Яркая вспышка ослепляет меня. Заставляет жмуриться. Когда я открываю глаза, то вижу, что разрыв забрал только половину сущностей. Только тех, до кого дотянулась сила взрыва. Зато оставил целый клок выжженной земли в радиусе десяти тире пятнадцати метров вокруг источника. Как и говорил мой товарищ.
Я достаю несколько листов из кармана пальто. Суматошно отыскиваю среди всех Знаков Жаару. Другую руку сую в левый карман и крепко сжимаю тамагочи. Нужно напитаться Силой.
Уже через несколько секунд огненный шар, выпущенный мной, сжигает душу, преградившую путь Серому. Я бросаю короткий взгляд на девочку. Теперь она не плачет. Изумленно наблюдает за начавшейся битвой.
Я спрыгиваю с дерева и бегу в сторону своего друга. Не контролирую себя. Не хочу, чтобы он оказался на месте моей сестры или матери. Он точно не должен пострадать по моей вине. Сейчас наплевать даже на то, что может произойти со мной. Главное помочь ему убраться отсюда.
Это огромный двор. Он расположен между тремя хрущевками и трехэтажной гостиницей. Дети со всей округи собираются здесь, чтобы найти компанию. Каменная площадка справа. Турники, на которых местные жители выхлопывают ковры, прямо за ней. Широкий утоптанный пустырь забирает почти весь центр этого двора. Там было круто играть в квадрат, бросать ножики в землю, а сейчас это лучшее место для того, чтобы отправить оставшиеся души прочь из этого мира.
— Серый! — кричу изо всех сил. — Сюда!
Гончие. Адские псы, которые тоже вырвались из вновь открытых порталов теперь гонятся за ним и едва не кусают за пятки.
Опускаю руку в сугроб. Снег — это вода. Значит должно получится открыть разрыв. Я скрещиваю пальцы в определенном знаке на другой руке и два раза ударяю по пространству рядом с собой. Электрический разряд тут же открывает портал, и я касаюсь его, чтобы набрать больше Силы. Получилось. Тень, которая начала лезть из открытого мной разрыва, растворяется в воздухе, как только закрывшийся портал разрубает ее пополам.
Затем я судорожно перебираю листки со Знаками в своих руках, выбрасывая те, что точно не помогут мне сейчас. Ветер подхватывает их и уносит прочь.
— Ауранда. Вот она, — шепчу себе под нос и поднимаю глаза. — Серый! Сюда! Скорее!
Я тороплю своего друга. Ведь уже через двадцать секунд после того, как я открою разрыв он должен быть вне его досягаемости.
Открытой ладонью прикасаюсь к знаку. Рука начинает святиться ядовитым зеленым цветом. Провожу ей по пространству перед собой и открываю смертоносный для душ портал. Отчет пошел.
— Бежим! — Серый пробегает мимо меня и толкает в плечо.
Знаю, если останусь, то не просто подвергну себя радиации. Прежде всего, заставлю своего друга затормозить. Этого допустить нельзя.
— Бежим! — теперь моя очередь подгонять его. Устремляюсь вслед за мальчишкой.
Моя главная задача оставить души в зоне действия ядерного портала. Если один шаг взрослого человека это один метр, значит моих не больше пятнадцати, чтобы не выйти за пределы зоны действия будущего взрыва.
— Раз, два, три…
Мы бежим по подтаявшим сугробам, периодически проваливаясь в них. Ставни на окнах вокруг закрыты. Ни один смертный не желает даже посмотреть на то, кто рвет глотку в это время во дворе. Лишь Жендос все еще пытается беспорядочно светить моей лазерной указкой, указывая нам дорогу, как будто мы сами не знаем куда бежать.
— Двенадцать. Четырнадцать. Пятнадцать! — кричу я вслух и одновременно толкаю Серого вперед.
Импульса моего толчка должно хватить, чтобы он по инерции пробежал еще несколько метров и оказался на безопасном расстоянии.
Оборачиваюсь. Души, словно оголодавшие звери мчатся на меня вслед за гончими, которые бегут впереди остальных.
Больше не имею права двигаться. Если отойду хотя бы на шаг, то взорвавшийся портал не поглотит все души. Если сделаю этот шаг, то ни у Серого, ни у девчонки не будет ни одного шанса выжить.
В голове успевает промелькнуть мысль о том, что я уже был по ту сторону. Если Серый говорил о радиации, которая вырывается из портала, то побывав по ту сторону я должен быть уже облучен — мама не горюй! А значит, есть маленькая надежда на то, что я ничего не теряю. Нужно только задержать тут все эти души и отправить их всех прямиком в ад.
Делаю несколько шагов навстречу теням. Чтобы наверняка. Задерживаю дыхание. В последний момент, когда псы уже должны накинуться на меня, из моего крестика вдруг вырывается душа отца и врезаясь в адских гончих прямо в воздухе сливается с ними в один большой ком густого черного дыма. Его едва видно в темноте. Следом вспыхивает разрыв, который я открыл двадцать секунд назад и яркое свечение затягивает в себя все тени.
Я успеваю закрыть глаза рукой, чтобы не ослепнуть в очередной раз. Выжидаю несколько глубоких вдохов и убираю руку. Вижу опустевший двор. Все вокруг мертво. Теперь и здесь деревья почти мгновенно чернеют, а ветви начинают падать на обнажившуюся землю. Радиация не пощадила ничего в зоне действия взрыва.
Я вытягиваю руки перед собой. Дрожат. То ли от холода, то ли от нервов. Но кожа вся на месте. Не слазит. Это радует.
Дотрагиваюсь ладонями до лица. Щупаю. Детская мягкая кожа, мягкие усики, уши — все на месте. Поворачиваю голову на асфальтированную площадку. Сфера, которая защищает девочку, начинает мерцать. Вокруг, тут и там, еще стоят души аристократов. Но эти настроены… по крайней мере, нейтрально. Не бегут на меня и не жаждут за что-то непременно отомстить.
— Как ты? — я подошел к девочке, сидящей на камнях и поджавшей колени к своей груди.
Она медленно подняла на меня испуганные глаза, все еще хлюпая носом, но ничего не ответила.
— Нам надо уходить, — сказал я и протянул руку.
В этот самый момент сфера перестала мерцать и окончательно исчезла. Судя по звуку, где-то недалеко открылся еще один разрыв.
— Прямо сейчас. Иначе они вернуться, — настаивал я спокойным тоном.
Наконец девочка протянула руку. Я схватил ее, и мы побежали.
Специальный ритм, который мы с пацанами давным-давно придумали, заставил либо Серого, либо Жендоса почти бесшумно подойти к двери в моей квартире с другой стороны и заглянуть в глазок.
— Это я, открывайте, — выдохнул я.
Замок несколько раз щелкнул и дверь отворилась.
— Быть не может?! — удивился Жендос, когда мы вошли внутрь.
— Поставьте чайник, она вся дрожит, — погнал я своих друзей на кухню, а сам тут же принес из своей комнаты шерстяное одеяло и закутал в него девочку.
— Как ты выжил? — Серый стоял в прохожей и мотал головой. Он все еще тяжело дышал.
— Я думал, ты мне скажешь, — ответил я и скинул с себя мокрые шмотки.
— Ей нужно в ванную, — в коридор вернулся Жендос с чашкой черного чифиря. Видно, даром время не терял. И чаек успел попить.
— Ты прав.
Я тут же открыл дверь в уборную, вышвырнул из ванны все железные тазики и включил горячую воду. Пар начал подниматься к покрашенному в зеленый цвет потолку. Еще кусок засохшей краски откололся и упал на пол.
Я добавил шампуня «Wash & Go» под струю воды и пена стала появляться на глазах.
— Залезай в ванну. Как согреешься выходи. Только обернись вот в это полотенце. Я тебе постелю. Переночуешь у меня, — сказал я новенькой.
Девочка ничего не ответила. Но я сдержал обещание, постелил чистое постельное на Машкиной кровати и уже через несколько минут сидел на кухне и отвечал на вопросы пацанов.
— Это точно была Ауранда? — спросил Серый.
Я достал из заднего кармана брюк смятый листок и развернул его.
— Точно она, — задумчиво произнес мой друг и уничтожил улики применения магии вне стен школы над газовой плитой.
— А его точно должна была поразить эта…радиация? — спросил Жендос.
— Не знаю. Может учитель просто пытался запугать нас? — ответил Серый. — Он говорил, что от такого уровня радиации даже кожа слазит. А на тебе ни следа.
— Я тут что подумал, — начал я. — Я же был по ту сторону, помните? Когда видел тех тварей у огромного разрыва за русской стеной. И смог вернуться. Может…радиация на меня не действует? Просто… Вся земля в том месте была похоже на ту выжженную пустошь, которая образовалась во дворе после применения Знаков.
— Это че получается… Ты супергерой что ли? — Жендос поднял брови.
— В каком смысле?
— Ну, если радиация на тебя не действует, то ты можешь так выходить из дома каждый вечер и спасать людей, которые не успели домой к наступлению комендантского часа.
Я задумался. Ведь если люди попадают в такие ловушки каждый вечер, я действительно могу спасать их… Хотя…Только этого не хватало. Дел, итак, выше крыши. Но если я действительно единственный в своем роде, то вполне, наверное, могу стать кем-то вроде героя.
— Точно! — подхватил Серый. — Мы придумаем тебе какую-нибудь маску, как у Бэтмена, чтобы директор не узнал, что именно ты применяешь магию за стенами школы. Придумаем тебе крутое прозвище. А еще ты купишь классную тачку и будешь ездить на ней в разные места в городе и спасать людей!
— Стойте! Стойте, парни! — остановил я фантазии своих друзей. — Мы даже не знаем точно ли радиация не действует на меня. Мой отец… — я запнулся.
— Что…твой отец? — поинтересовался Жендос.
— Помните, я вам рассказывал, что почти с самого начала, как я вернулся, он был в моем крестике? — я потеребил в руках артефакт. — Сегодня он защитил меня. Но, кажется, портал забрал и его вместе с остальными душами.
Парни переглянулись, не зная, что сказать.
— Мы с ним в этой жизни и поговорить-то не успели. С тех пор, как я попал в этот мир, у меня было постоянное ощущение, что меня кто-то оберегает. Сейчас этого ощущения нет. Может быть мой отец каким-то образом защитил меня от облучения?
— Вряд ли, — Серый помотал головой. — Но можно все проверить. Например, взять направление на флюорографию. Сразу после нее поднести к тебе дозиметр. Если он покажет низкий радиационный фон — у тебя иммунитет.
— Пф… — усмехнулся я.
У детей вообще нет границ. Такая идея могла прийти в голову только ботанику-старшекурснику из моей школы. Хотя… И интернета-то под рукой нет, чтобы загуглить насколько такой метод измерения радиации в теле человека, вообще имеет право на жизнь.
— Не, — я отрицательно помотал головой. — Я не буду проходить сомнительный эксперимент, а затем бросаться к ядерному разрыву. Надо что-то более точное.
— Можно тогда… — начал Жендос и замолчал, уставившись в сторону коридора.
Я обернулся. Девчонка с красными, как огонь глазами стояла посреди прихожей в одном полосатом полотенце и испуганно смотрела на нас.
— Видели, какого цвета у нее глаза… — начал шептать Серый.
— Проходи! — перебил я его и подлетел к девчонке. Взял за руку и проводил на кухню. — Садись вот сюда. К батарее. Женя, налей еще чая.
Жендос зажег газовую плиту и поставил на нее покрытый копотью чайник. Надо же. Кажется это я спалил его. Еще год назад. В третьем классе. Никто так и не отмыл его и тем более не купил новый.
— Как тебя зовут? — я сел напротив девочки на табуретку и посмотрел в ее неестественно красные глаза.
Разные видел. Зеленые, голубые, карие, но красные… Точно нет.
Кошка, запрыгнула девочке на колени. Та вздрогнула, но потом пришла в себя и принялась гладить животное.
— Я — Костя. Вот этого ботаника со шрамом на брови зовут Сережа. А это Жендос…
— Сам ты Жендос, — отпихнул меня друг и протянул руку незнакомке. — Женя. К вашим услугам.
Девочка посмотрела на нас изучающим взглядом и опять ничего не ответила.
— Где твой дом? Ты знаешь адрес? — спросил я. — Как только закончится комендантский час, мы можем отвезти тебя домой. Но ты должна сказать нам, где живешь.
Чайник засвистел на плите и заставил Жендоса спохватиться, снести кошачьи миски, наступить в разлитую воду и выругаться по-детски:
— В-о-о-о-т. Блин!
Я смотрел на девочку, которая сейчас глядела на ругающегося Жендоса. На ее лице промелькнула короткая улыбка и тут же исчезла. Я улыбнулся тоже.
— Ты можешь говорить? — спросил я.
Девочка вновь посмотрела на меня непонимающим взглядом и промолчала.
Моей гостье на вид было лет семь. Может меньше. Сырые белые волосы. Красные как солнце глаза.
— Ты. Можешь. Говорить? — повторил я отчетливо.
Девочка, все еще пристально глядя на меня отрицательно помотала головой. Затем подняла правую руку, указала на себя. Затем на свой рот. И сделала движение, которое показывает, что рот закрыт на замок.
— Ты хранишь обет молчания? — спросил Жендос, и поставил чашку с чаем на край стола.
Она вновь отрицательно помотала головой.
— Ты немая? — спросил я.
Девочка кивнула.
— Ого! — воскликнул Жендос. — И как мы теперь узнаем, где она живет?
— У нее что-то в руке, — вмешался в наш разговор Серый.
Я опустил взгляд на ее левую руку. Девчонка действительно все это время что-то крепко сжимала в кулаке.
— Что у тебя там? Покажешь мне?
Не дожидаясь ответа, я взял ее кулак в руку и разомкнул его. Среди линий на ее ладони, в которые забилась грязь, лежала монета.
— Что там? — Жендос заглянул через мое плечо.
— Монета, — я посмотрел на Серого. — Из страшной истории Глобуса.
На кухне повисла тишина. Теперь я держал в руках монету с профилем какого-то аристократа. Именно такие собирал коллекционер душ в той истории, которую я слышал совсем недавно. Что это? Совпадение? Откуда пришла эта девчонка?
— Наверное надо позвонить в ОКМС или полицию. Рассказать о ней, — предложил Серый и взял монету. Обтер ее о свою рубаху.
— Можно. Но лучше бы найти способ поговорить с ней, а уже потом доносить властям.
— Что? — Жендос выпучил глаза. — Вы хотите похитить эту девчонку?
— Успокойся, Женя. Я хочу с ней только поговорить. По моим губам она может читать и умеет, а вот я языка жестов не знаю. Что если она знает что-то про коллекционера душ? Это наш шанс раскрыть самую большую загадку двадцатого века.
— Ты прав, Костян, — Жендос задумчиво кивнул. — Как думаешь, нам за это заплатят?
— Заплатят? Ага, размечтался, — отреагировал мой второй друг.
На кухне разгорелся спор. Не обращая внимания на своих друзей, я помог девочке положить в чай сахар, достал кусок хлеба, намазал на него масло, сверху добавил смородиновое варенье и угостил ее своим фирменным бутербродом.
Пока девочка жадно уплетала свой ужин, меня не покидала мысль о том, что я очень близок к разгадке большой тайны своего отца. А если это простое совпадение и коллекционер душ вовсе не мой отец, то я в любом случае могу вот-вот узнать что-то очень важное. Это непростая монета. Точно. Не простая.
Через полчаса я уложил гостью на Машкину кровать, укрыл своим чистым одеялом и пожелал спокойной ночи.
Время было далеко за полночь, но у парней была навязчивая идея сыграть в танчики, прежде чем лечь спать. Поэтому пока один устанавливал мой маленький черно-белый телевизор на журнальный столик в комнате матери, второй ходил по квартире и открывал ставни.
Очень скоро я сидел на полу перед телевизором и вдавливал круглые кнопки на джойстике от денди. Однако сам в мыслях был далеко отсюда. Мне хотелось поскорее решить все эти ребусы и узнать, что же произошло с отцом на самом деле. Хотелось узнать откуда появилась эта девчонка в моем дворе и что она мне расскажет, когда я найду способ с ней поговорить. А эти танчики были последним на что мне хотелось тратить время.
— Ты че орла не защитил, Костян?! — заверещал Жендос, когда на экране высветилась надпись «GAME OVER». — С тобой играть, себя не уважать! Серый, пойдем сыграем! Этот кочкорук не играет нормально.
Никто не откликнулся.
— Где он там? — нахмурился Жендос.
— Сейчас я его позову, — я положил джойстик на пол и прошел на кухню. — Серый, там Жендос…
— Смотри сколько ворон! — перебил меня мой друг. — Весь карниз облепили. Я их пугаю, а они не улетают. Ни в какую!
— Это не вороны, — обронил я. — Кажется, сестра нашлась…
— Твои друзья все еще за дверью, — сказала Флорика, как только я закрылся на кухне, оставив парней по ту сторону.
— У меня от них секретов нет, — я посмотрел на тени, которые переливались за мутным стеклом двери. — Я их выставил для того, чтобы не мешали нам. А слушать… Пусть слушают. Дак что с сестрой?
Цыганка подошла к сковородке, стоящей на плите, и заглянула под крышку. Поморщилась и опустила ее на место. Моя кошка терлась о ее ноги с самой первой секунды пребывания цыганки на моей кухне. И сейчас, когда та села на место, где еще недавно сидела немая девочка, Матильда запрыгнула на колени к очередному гостю.
— Я нашла твою сестру, — начала цыганка. — Но сперва покажи деньги.
— Они в другой комнате. Не переживай. Расплачусь, как только скажешь правду.
— Мы уже перешли на «ты»? — усмехнулась она. — А может у тебя нет денег? — подняла на меня свои черные глаза Флорика.
Не знаю почему, но с первой секунды знакомства с этой цыганкой, мне приходилось все время контролировать себя, чтобы не «тыкнуть» ей. И вот теперь я потерял контроль. Плохо. Когда окружающие видят во мне только маленького мальчика, они менее осторожны во всем. В выражениях, поступках. Сейчас же я дал возможность понять, что я не маленький мальчик. Но если она, итак, видела меня насквозь, то…чего от нее скрывать?
— А может ты не нашла мою сестру? — сделал ответный выпад я. — Давай перестанем играть в «верю- не верю». Скажи, где сестра и я схожу за деньгами.
Флорика несколько секунд пристально смотрела мне в глаза, как будто пытаясь выиграть битву взглядов, но когда я не отвернулся усмехнулась и начала:
— Особняк за городом. Елочный переулок, двадцать восемь. Она скрывается там в качестве прислуги. Ну, как она выглядит ты знаешь, чего я тебе рассказываю. Давай мои деньги, — она протянула руку.
Я вышел из кухни. Открыв дверь еще и заехал по лбу Жендосу, который тут же протяжно простонал и схватился за голову. Затем я прошел в свою комнату, поднял ковер и достал из-под него пять тысяч. Это был не основной мой тайник. Но самый популярный в те времена. Надежда была на то, что, если кто-нибудь решит ограбить меня, он обязательно заглянет сначала под палас и обнаружив там деньги решит, что это все сбережения. И перестанет искать мою основную кассу. А что делать? Банковских карточек тут нет, а открыть сберегательную книжку в таком возрасте — не вариант. Приходится изворачиваться.
— Вот, — я вернулся на кухню и отдал цыганке деньги.
Флорика взяла купюры и по старой привычке засунула их в бюстгальтер.
— Мы в расчете. Если позволишь, я уйду через входную дверь…
— У меня есть еще одна просьба, — я преградил путь цыганке. Она в ответ посмотрела на меня удивленным взглядом. — Заплачу еще столько же, если поможешь мне вытряхнуть душу аристо из тела моей сестры.
— С ума сошел? — возмутилась Флорика, взяла меня за рубашку и притянула к себе. Зашептала. — Звони в ОКМС. Только агентам из отдела хватит сил сделать это. Сам полезешь туда — умрешь! Ты знаешь, какая сила сейчас заключена в твоей сестре?
Я убрал ее руки.
— Нет времени. Ты сама знаешь, что Машка уедет со дня на день. Пока эти бюрократы подготавливают ее документы моей сестры и след простынет, — фыркнул я. — Если они вообще поверять в мою историю.
— Что можем сделать мы против одаренного?! — прошипела Флорика. — Цыганка и десятилетний бастард. Нас сожгут живьем, а прах рассеют в поле. Никто даже не узнает, что тебя и меня больше нет! Наберись терпения, наберись сил и тогда ищи справедливости!
Флорика схватила газету с подоконника и ручку, которой моя сестра всегда решала кроссворды сидя на этом самом месте. Цыганка что-то написала на полях газеты, затем оторвала эту часть и передала мне.
— По этому адресу ты можешь найти меня, — выдохнула она. — Если у тебя есть хоть капля здравого разума, то ты не полезешь в огонь, рискуя своей жизнью и жизнью сестры. Ты напишешь заявление в милицию и ОКМС. А если они не поверят тебе, то дождешься, когда станешь сильнее и тогда отыщешь меня. В том случае я снова найду для тебя девушку. На этом все. А сейчас делай что хочешь. Никакие деньги мне больше не нужны!
Флорика встала с места, распахнула окно и окутав черным дымом всю кухню вновь обратилась в черных птиц и улетела. Я видел, как одна из них несет в клюве деньги, которые я отдал цыганке.
— Она ушла? — Серый заглянул на кухню через несколько секунд и подозрительно огляделся.
— Да. Заходите, — с безразличием в голосе ответил я, сел на табуретку и уставился в одну точку. На кастрюлю, в которой совсем недавно Машка готовила мне макароны по-флотски.
— Она сказала тебе где искать сестру?
— Вы же все слышали, — я посмотрел на своих друзей.
— Ну и фиг с ней, — махнул рукой Жендос. — Поехали к этому особняку и вернем Машку. Я спасу ее и стану любимчиком твоей сеструхи.
— Нет, — прервал его Серый. — Тетка правильно сказала. Надо написать заявление в милицию. Там помогут.
— Нельзя делать ни того, ни другого, — поразмыслив ответил я. — Флорика права. Если сунемся сами, то черт знает, на что способна та аристо, которая сидит в теле моей сестры. Мы даже не знаем, как ее освободить. Как достать оттуда. Если заявим в милицию и подключим отдел по контролю за магическими силами… Не факт, что они будут осторожны. Тварь может воплотить свои угрозы и убить мою сестру. Ей терять нечего.
— Тогда… — неуверенно протянул Серый.
Я взял монету, которую недавно забрал у спасенной мной девочки. Покрутил ее в руке. Внимательно осмотрел.
— Остается только один выход. Узнать, как коллекционер заточал души в монеты, — я посмотрел на друзей. — И как можно скорее. Это единственный шанс освободить мою сестру. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше.
Еще немного посидев на кухне, мы в конце концов разошлись по комнатам и легли спать.
На следующее утро я проводил парней и сам пошел в школу. Первую неделю после каникул мы учились в первую смену. Это еще одно отличие с моим миром. Старшеклассники уехали на какие-то сборы и теперь все учились в первую половину дня, чтобы бригада строителей могла закончить ремонт, который начался на четвертом этаже еще во время каникул.
И это было плохо. Потому что девочка, которую мы спасли так крепко спала, что я не посмел ее разбудить. Пришлось поручить Лизе приглядеть за ней и перенести свои планы на «разговор» с немой на вторую половину дня.
— Костя, мне надо с тобой поговорить, — шепнула Клаус, когда я чуть не засыпал на уроке географии, пялясь в контурные карты.
— Что случилось? — лениво ответил я.
Вот откуда в них это заложено? Нам надо серьезно поговорить. Пятикласснице с пятиклассником. А у меня еще с прошлой жизни аллергия на эту фразу. Сразу начинаешь искать момент, где мог накосячить.
— Хочу попросить тебя кое о чем… — робко произнесла она.
— Слушаю.
— Не мог бы ты поменяться местами с Альфредом?
Я потерял дар речи. Нет. Понятно, что я сам помог Баконскому замутить с Клаус, но выселять меня с законного места… Все равно что попросить бывшего переехать в другой город, чтобы не мозолить глаза. Мое достоинство слегка ущемлено. Даже не знаю почему. Я же гораздо взрослее всех их. Но что-то внутри так и грызет.
— Ну так что? — с надеждой в голосе спросила моя соседка по парте.
Я посмотрел на девчонку, с которой сидел Баконский.
Рита. Она была из неблагополучной семьи. Я никогда не интересовался ее жизнью, потому что у самого проблем было достаточно. Однако помню, что у Риты и ее сестер, которые учились в старших и младших классах были бесплатные обеды. Мне тоже полагались, но я всегда стеснялся этого, поэтому всю школу проходил голодом, либо заправлялся тем, на что хватало денег. Например, ватрушкой с чаем.
— Ну хочешь я тебе списывать буду давать всегда, — не унималась Клаус. — Домашку, контрольные…
А девчонка реально горит желанием сидеть с Альфредом. Черт. Сам же и виноват в этом. Чего теперь ее обламывать? Пересяду. Пусть будет счастлива. Она заслужила.
— Хорошо, — ответил я. — Со следующего урока сяду с Ритой.
— Спасибо, Костя! — растаяла она и принялась писать записку Баконскому.
— Лучше, Ракицкий, — улыбнулся я. — Непривычно слышать от тебя свое имя.
Клаус подняла глаза и улыбнулась в ответ.
— Спасибо…Ракицкий.
Уже на следующем уроке я сидел рядом с новой соседкой по парте. От Риты плохо пахло. Она жутко стеснялась и старалась вообще не поворачивать головы в мою сторону. Теперь-то я понимал, что девочка вовсе не виновата в том, что она изгой. Просто так случилось. И все издевательства, через которые ей пришлось пройти в школе… Я считал нормальным это тогда, но сейчас я могу хоть как-то помочь ей.
— Слушай, — начал я разговор. — У тебя есть запасная ручка?
Рита осторожно посмотрела на меня. На ручку. Снова на меня. Видимо ждала, что я продемонстрирую ей, что паста действительно закончилась. Я, естественно, этого не сделал. Затем она залезла в висящий сбоку на крючке портфель и достала оттуда пенал. Вынула ручку, проверила пишет ли и передала мне.
— Спасибо, — я улыбнулся ей, но Рита тут же отвела взгляд.
Н-да. Тяжело будет установить с ней контакт. От постоянных издевательств и усмешек бедная девочка совсем перестала доверять людям. Но в голову больше ничего мне не пришло. Я принял решение ждать подходящего случая пообщаться и пялился на доску, где учитель по Артефакторике рассказывал нам принцип зачарования амулетов.
— Каждая часть амулета зачаровывается по отдельности, — вдалбливала слова в головы учеников Лариса Игоревна. — И только определенная комбинация позволит вам добиться успеха…
Учитель продолжал вдаваться в подробности, а я, чуть ли не зевая, достал монету с профилем аристократа и крутил ее в руке, пытаясь разгадать тайну коллекционера душ.
— Что это у тебя? — вдруг спросила моя новая соседка по парте.
От удивления я только нахмурился и внимательно посмотрел на Риту. Он снова засмущалась и отвела взгляд.
— Монета, — опомнился я. — Нашел вчера во дворе.
— Ясно, — коротко ответила она и снова уставилась в учебник.
Я положил монету решкой кверху и подвинул ближе к Рите.
— Видела когда-нибудь такие?
Девочка перевела глаза на монету и прищурилась.
— Видела? — взбудоражено шепнул я.
— Ракицкий! — учитель по Артефакторике прервала свою речь и обратилась ко мне. — Какое время зачарованный предмет может сохранять в себе силу?
Я встал с места, как и положено:
— Двадцать один час, Лариса Игоревна. Пока порталы по всему континенту не откроются и не лишат его силы.
— Все верно, — ответила она. — Садись, Костя. И запомните. Чтобы действие сохранялось дольше вам нужно обязательно…
— Рита, — я снова переключился на свою соседку. — Где ты видела такие монеты?
Девочка неуверенно протянула руку и осторожно дотронулась до серебряника.
— Мой дедушка, — начала она. — По папиной линии. Он собирает такие.
— Именно такие? С профилями аристократов?
— Кажется…да.
— А что это за монеты, знаешь?
— У-у, — она отрицательно помотала головой.
— А твой дедушка…Он до сих пор собирает их?
Она коротко кивнула.
Это шанс. Риту водили в школу бабушка и дедушка дольше всех остальных. Возможно они до сих пор делают это.
— А когда он будет забирать тебя из школы в следующий раз?
Рита внимательно посмотрела на меня и ответила:
— Обычно он забирает меня по средам, когда бабушка не может. Но это когда учимся во вторую смену. Сейчас…я даже не знаю.
— Рита! — Учитель по Артефакторике, кажется, даже слегка прикрикнул на девчонку.
Рита в ответ зашлась пунцовой краской, взяла в руки учебник и закрылась им.
Так. Значит теперь мне нужно найти возможность поговорить с ее дедушкой. Ох. Насколько бы было проще, если бы тут был интернет…
Вдруг пропищал мой пейджер. Грозный взгляд Ларисы Игоревны теперь упал на меня, и я постарался немедленно отключить звук. Затем дождался, когда она перестанет смотреть и взглянул на экран.
«Свяжись со мной. А.И.» — прочитал я.
Аввакум Ионович. Как же не вовремя. И так забот хватает. Но долг платежом красен. Интересно, глава моего клана хочет просто поболтать или у него для меня очередное задание аля ребенок под прикрытием?
Остаток учебного дня прошел относительно ровно. Если не считать постоянного хихиканья голубков за моей спиной.
— Аввакум Ионович? Здравствуйте! Вы просили позвонить? — я стоял у таксофона и держал наготове следующие два рубля, чтобы закинуть их в телефон, если разговор затянется.
— Костя, здравствуй! — отреагировал голос в трубке. — Мне нужна твоя помощь.
— Сейчас? То есть. Сегодня?
— Да. А если конкретнее — через тридцать четыре минуты. Я надеюсь, ты успел пообедать.
Я повременил с ответом. В голове пробежала мысль о том, что у меня дома находиться девочка с красными глазами. И чем дольше я задерживаюсь, тем выше вероятность, что она меня не дождется. Не говоря уже о матери, которую сегодня снова можно поймать возле дома. Хм. Поймать. Хотя бы увидеть.
— До завтра это дело точно подождать не может? — спросил я и почувствовал, как мое лицо сморщилось в ожидании ответа, а зубы сжались. — Алло? Аввакум Ионович?
— Слушай внимательно и запоминай, Костя, — начал он, пропустив мимо ушей мою просьбу. — Уже через тридцать три минуты на вокзал приедет поезд. Из него выйдет женщина. Вместе с деньгами она подаст тебе конверт. Этот конверт нужно будет доставить мне.
— Подаст? — я сморщился еще больше.
— Попрошайки, которые сидят у вокзала каждый день. Сегодня ты будешь одним из них. Только помни. У тебя вид должен быть соответствующий. А самое главное — красные перчатки, понял? По красным перчаткам она поймет, что это ты. Привезешь конверт и на месте я заплачу тебе. И запомни. За поездом следят. Тебя не должны заподозрить.
Я посмотрел на часы на руках. Тридцать две минуты.
— Хорошо. Куда привезти письмо?
— На мой склад. Ты знаешь…
Связь оборвалась. Хотя скорее всего Аввакум Ионович положил трубку, дав мне возможность не терять время.
Так. Дома шмоток, в которых я был бы отменным попрошайкой — хоть отбавляй. Но туда и обратно я уже не успеваю. К тому же красные перчатки… Красных перчаток у меня нет. Что-нибудь по пути придумаю. Десятый троллейбус идет. Он-то и отвезет меня к вокзалу.
Я побежал на десятку и как это часто бывает, водитель закрыл двери у меня перед самым носом.
— Черт! — выругался я.
Жалко им вечно или что? Занятые. Видят же, что человек бежит.
Я посмотрел на дорогу, откуда должен был ехать следующий троллейбус, но пока было пусто. Огляделся.
— Извините, пожалуйста, — я подошел к женщине, стоящей на остановке и курящей сигарету.
Она была одета в красное пальто и…красные перчатки. Задачка та еще, но это лучший шанс достать атрибут нужного цвета.
— Чего тебе, мальчик? — ответила она.
Хабалка. Та еще. Рот открыла и понятно. А с виду и не скажешь.
— Я хочу купить ваши перчатки. Вот! — я протянул несколько купюр. — Пожалуйста.
Сказать, что тетя удивилась — ничего не сказать. Но на раздумья у меня времени особо не было, чтобы подбирать слова.
— Что? Перчатки? — она посмотрела на свои руки и как будто еще больше стала дорожить модным предметом гардероба. — Нет. Они не продаются.
Так. Этого следовало ожидать. Да и больше денег у меня с собой нету, чтобы предложить сумму, от которой она не точно сможет отказаться. Делать нечего.
Я зашел за остановку. Огляделся. Дождался, когда никого не будет и открыл разрыв из которого вычерпал энергию. Затем вернулся, подождал, когда на горизонте появится следующий троллейбус и коснулся женщины.
Оказавшись в новом теле, я тут же почувствовал во рту привкус табака, распухший язык и легкое головокружение. Все понятно. Это была первая сигарета сегодня.
Хмыкнул себе под нос, снял перчатки, закинул их в портфель закатившего глаза мальчика и снова коснулся себя. Когда девушка очнулась, я вложил ей в руки деньги, поблагодарил и запрыгнул в троллейбус. На этот раз двери закрылись перед ее носом. Красные перчатки есть.
Пока я ехал в общественном транспорте до вокзала, успел договориться с разными детьми поменяться одеждой. Благо троллейбус оказался длинный, гармошкой. Тут помещалось больше людей и не было такой давки как в предыдущем.
Пальто в обмен на грязный большой пуховик ушло сразу. Шапка тоже. Ботинки. Убедить других школьников было просто. К тому же, не все из них поверили, что это не розыгрыш и поэтому охотно менялись со мной своими предметами гардероба. Только штаны в таком месте было никак не поменять. Никогда не думал, что грязные измазанные ступени в троллейбусе сослужат добрую службу. Я запачкал свои почти новые брюки и вышел на остановке «Железнодорожный вокзал» настоящим беспризорником. Все люди с любопытством глядели мне в след, а довольные обменом дети не переставали хихикать, сочтя меня за чудака.
— Поезд из Санкт-Петербурга пребывает на первый путь, — проговорил голос из динамиков на вокзале.
Я сидел на каменном бордюре среди других мальчишек и девчонок. В руках я держал мятый пластиковый стаканчик, который подобрал по пути с остановки.
Другие дети здесь, конечно, оснащены более профессионально. У кого-то из них многоразовый пластиковый стакан, который легко складывается и помещается в карман. У кого-то жестяная банка из-под сгущенки. А кто-то и вовсе обходится только своими ладонями.
Да. В то время каждый ребенок сам для себя выбирал, каким способом заработать себе на карманные расходы. Мы с парнями в детстве собирали бутылки и проводили обыск под киосками «Информпечати» на предмет утерянной мелочи. А некоторые предпочитали зарабатывать вот таким образом. Почти все попрошайки на городском вокзале были из детского дома, находящегося поблизости. И если нам хоть чуть-чуть было стыдно делать то, что мы делали, то им вовсе не мешало это чувство.
Пока я ждал, когда же с вокзала хлынет поток приезжих, мне в голову закралась одна мысль. Ведь Аввакум Ионович поступил очень мудро, взяв меня, десятилетнего пацана, к себе на работу. И все эти беспризорники могут тоже сослужить хорошую службу, если найти применение их талантам. Нужно хорошенько подумать об этом на досуге.
В то время пока я пытался сообразить каким образом дети могут принести мне деньги, пассажиры, покинувшие поезд, уже шли между рядами оборванцев, а кто-то из туристов даже подавал деньги. Уж не знаю, чем я отличался от остальных, но мне показалось, что мой стакан наполнялся гораздо быстрее, чем у других детей. В конце концов, сидя и все также опустив глаза, я увидел перед собой красные сапоги. Поднял взгляд.
Женщина с ярко накрашенными красными губами достала леопардовый кошелек, вынула оттуда несколько купюр и протянула мне. Я взял. Нащупал между этими купюрами еще что-то. Это был нужный мне конверт. Затем я поблагодарил незнакомку кивком головы и больше не поднимал взгляда.
Теперь оставалось дождаться, когда все пассажиры окончательно выйдут с вокзала, а затем отправиться прямиком на склад Аввакума Ионовича. Надеюсь, он заплатит мне достаточно, чтобы купить новую одежду. Хотя тех денег, что дала мне женщина в красном, уже должно хватить на новое приличное пальто и ботинки из кожзама.
Через пятнадцать минут я огляделся и удостоверился в том, что больше никто с вокзала не выходит. Ссыпал мелочь в карман своего нового старого пуховика и последовал примеру детей, которые решили сделать перерыв и оставили свои насиженные места.
— Стоять! — рявкнул вдруг голос из-за спины.
Я обернулся.
Два типичных подшибона. Так мы с Серым и Жендосом называли неопрятных незнакомцев, которые уже были подростками в отличие от нас, и посреди белого дня «подшибали» у прохожих детей деньги. Вот и теперь, кажется, я был одним из тех, кого они выбрали в качестве своей жертвы.
— Стой, я тебе говорю, с-с-с-ука! — не успокаивался прорезавшийся неприятный голос.
Я внимательно посмотрел на неприятелей.
Двое. Крупнее меня. Девятый-десятый класс, я бы сказал. Просто на кулаках мне их не одолеть. Если завладею телом одного из них, то могу очнуться только в больнице, а конверт окажется у этих козлов. Если вообще не потеряется. Что тогда остается? Отдать деньги и лишиться нового пальто? Это еще ладно. Но уж больно не хочется, чтобы эти уроды вышли сухими из воды и продолжали думать, что таким образом зарабатывать — это нормально. Скольких они обули тут, на этом вокзале?
Помню, как мне было обидно еще в прошлой жизни. В детстве. Когда мать отдала мне последние двести рублей, чтобы я купил себе новые футбольные кеды с резиновыми шипами, а я по дороге на рынок наткнулся вот на таких же ушлепков. Они ободрали меня как липку, вплоть до ремня и часов. Хотя бы поэтому я должен как-то отомстить, а не просто унести ноги.
— Сколько та шлюха дала тебе? — лысый пацан с разорванной когда-то щекой подошел и схватил меня за руку, чтобы я не убежал.
— Давай отведем его в те кусты, Кактус, — шепнул второй. Косоглазый.
— Пошел! — Кактус подтолкнул меня в сторону зарослей.
Пока меня уводили, я успел посмотреть на других попрошаек. Оборванцы разбежались, как испуганные кошки, как только услышали голоса отморозков. Они уже привыкли к местным хулиганам. Мы и сами в свое время выбирали тактику бежать в любой непонятной ситуации. Но не в этот раз.
— Доставай бабки! — процедил Кактус все еще крепко сжимая мою руку и опасливо озираясь.
Мы стояли посреди зарослей. Один из них был сзади, чтобы я не убежал, другой — спереди.
Я не шевелился. Что они мне сделают? Изобьют ребенка? Это…если уж совсем отмороженные.
— Ты че, глухой? — спросил подросток со шрамом и в его руке блеснул маленький перочинный ножик.
Я не выдержал и усмехнулся.
— Ты че? Клоуна во мне увидел, сука?! — рассвирепел он.
— Хочешь проткнуть меня вот этой зубочисткой? — ухмылка не сходила с моего лица.
Кактус не выдержал. Последовал несильный удар в лицо, но способный свалить меня на землю.
Я сплюнул. Медленно поднялся на ноги и снова посмотрел ему в глаза.
Оголтелый Кактус размахнулся еще раз. Я пригнулся и в ответном выпаде что есть силы зарядил ему между ног. Тот от боли согнулся, а я воспользовался моментом чтобы выхватить ножик из его рук.
— Я тебя урою, гнида! — завопил он, держась за пах и прыгая на пятках.
Косой не растерялся. Он схватил меня сзади. И точно не ожидал, что десятилетний мальчишка со всей силы всадит ему в ногу перочинный нож его дружка. Хватка второго подшибона ослабла, как только затупленное лезвие вошло по самую рукоять и теперь у меня появилась возможность удрать.
Я воспользовался ей. Вынырнул из кустов и оглянулся. Мат и озлобленные стоны доносились из зарослей.
На этот раз медлить нельзя. Когда отморозки придут в себя и поймают меня, второго шанса не будет. Отделают так, что мать родная не узнает. И наплевать им будет, что мне всего десять.
Я побежал на остановку, даже не оглядываясь. Через минуту начал слышать вопли Кактуса, который бежал за мной и, кажется, догонял.
— Стой, гнида! — орал он у меня за спиной.
Я прибавил ходу и влетел в последнюю дверь троллейбуса, которая захлопнулась за мной и оставила хулигана позади.
В прошлой жизни я не пользовался жестом, посылающим далеко и надолго. А в этой зачастил. Вот и сейчас я не смог удержаться и показал преследователям средний палец.
Лицо дистрофиков нужно было видеть. Они были все красные от ярости и боли.
Еще какое-то время Кактус преследовал троллейбус, в котором сидел я, но очень скоро стал сбавлять шаг и в конце концов остался за поворотом.
— Что за проезд? — кто-то положил руку мне на плечо.
Я обернулся. Кондуктор.
Нащупал в кармане, среди мелочи, два рубля и передал женщине с фиолетовыми волосами.
— Вот.
Ее насупленная гримаса сошла с лица, а на том месте тут же появилась дружелюбная улыбка. Похоже тетя не ожидала, что оборванец сподобится заплатить за проезд.
Затем она оторвала от рулона билетик и передала мне. Я посмотрел на него. Сложил цифры. Счастливый.
Троллейбус ехал совершенно не в ту сторону, в которую нужно было мне. Поэтому проехав на всякий случай еще пару остановок я вышел, пересел на трамвай, а потом сделал еще одну пересадку. Очень скоро я шел по дороге, ведущей в здание, в котором и находился офис и склад Аввакума Ионовича.
Я почти дошел до входной двери, когда кто-то посигналил. По старой привычке, я не обернулся сразу — может не мне. Сигнал повторился. Тогда я отреагировал.
Стекло на задней двери черного лимузина опустилось, и я увидел сначала шляпу аристократа, а затем и его самого. Аввакум Ионович поднял руку и подозвал меня.
— Здравствуй, Костя, — спокойным тоном поприветствовал меня старик.
Я еще глядел сквозь поднятое тонированное стекло на улицу. Прохожие, которые видели, как я сажусь в лимузин до сих пор с удивлением оглядывались на машину.
— Здравствуйте, Аввакум Ионович, — ответил я. — Кажется, многие удивлены, что кто-то в таком виде сел к вам в лимузин…
— Слухи о том, что ты теперь состоишь в моем клане, скоро доберутся до каждого человека в этом городе. Нам с тобой больше нет смысла скрывать наше сотрудничество, — произнес аристократ. — Думаю, что теперь мне стоит подыскать для моих поручений кого-то другого. А жаль. Ты хорошо справлялся со своими обязанностями.
— Детей много. Я думаю, что вы обязательно найдете кого-то, кто станет мне отличной заменой.
Я сказал это с легкой радостью в голосе. Ведь я действительно даже не подумал о том, что, приняв меня в общину, глава могущественного клана ставит под угрозу мою работу на него. Но я не подумал и о другом. Значит помогая мне не поехать на Казачью заставу Аввакум Ионович отталкивался вовсе не от личной выгоды. Или все-таки от нее?
— Ты принес письмо? — равнодушно поинтересовался аристократ.
Я залез в карман пуховика и достал оттуда конверт.
— Только он немного помялся, — посетовал я.
Аристократ раскрыл конверт, достал оттуда письмо и прочитал.
— Нет. Такого как ты нужно будет еще поискать, — медленно проговорил он. — Другой прочитал бы это письмо из интереса и в силу своей неопытности ограбил бы меня на круглую сумму. Ты же, если тебе такое и пришло в голову, не стал играть с огнем. Оказался умнее.
Я только пожал плечами. Мне действительно не хотелось подводить аристократа и портить с ним отношения.
Теперь я ждал оплаты. Я все еще копил на новые паспорта всем членам своей семьи, и каждая тысяча была на счету. Но самому начинать разговор про деньги мне не хотелось.
— Вот, — Аввакум Ионович достал из внутреннего кармана своего пальто другой конверт. — Тут пятьдесят тысяч. Надеюсь, твоя мать скоро найдется, и у вас снова все будет хорошо.
Пятьдесят тысяч? Я рассчитывал на меньшее, но не стал показывать радости. Лучше пусть думает, что на самом деле я ждал больше.
Я взял деньги, но уходить не спешил. Глава моего клана может многое знать о том, с чем я сейчас разбираюсь. А если не знает, то точно может помочь.
— Кстати, о маме, — начал я, как бы невзначай. — Вчера ее видели недалеко от дома. Живой и здоровой. Но она так и не объявилась.
Аристократ только хмыкнул себе под нос. Видимо, его не слишком интересуют мои семейные проблемы.
— А еще вчера я нашел вот такую монету, — я достал из кармана серебряник коллекционера и показал старику.
Если он знал моего отца — а мой отец точно имеет какое-то отношение ко всей этой истории, — то возможно сможет мне помочь.
Аввакум Ионович едва разглядел монету, как сразу перевел удивленный взгляд на меня.
— Где ты нашел ее? — он взял монету в руки и еще раз внимательно осмотрел предмет.
— Вы не поверите, — начал я. — Вчера во время комендантского часа во дворе осталась девочка. Мы с друзьями ее спасли, а после нашли у нее вот эту монету.
— Элаиза… — выдохнул аристократ. — Теперь она явилась тебе…
— Элаиза? — я нахмурился. — Явилась мне? Что это значит?
— Где она? — вдруг встрепенулся Аввакум Ионович и посмотрел на меня взбудораженным взглядом.
— У меня… — я на секунду замешкался, но все-таки продолжил: — Дома…
— Поехали, Миша! — приказал он своему водителю.
Еще не понимая, к чему такая спешка, но осознавая, что она не спроста, я назвал свой адрес и очень скоро лимузин заехал в мой двор.
Торопливые шаги разносились эхом по подъезду, а я не упускал возможности узнать больше.
— Кто это? Элаиза? — спросил я перешагивая через ступеньку и опережая аристократа на лестничный пролет.
— Призрак. Мираж. Называй как хочешь, — ответил он.
Я в недоумении остановился у почтовых ящиков, дожидаясь Аввакума Ионовича.
— Призрак? Но…мы вчера сделали ей ванну. Я совершенно точно прикасался к ней…
— Нет, — аристократ обогнал меня и теперь шел впереди. — Не в том понимании. Ее считают призраком только по одной причине. Никто, кроме избранных не может ее увидеть. Вернее, она является только избранным.
— Костя…
Дверь на третьем этаже открылась и оттуда показалась седая голова бабы Гали. Уверен, такая есть в каждом подъезде. Или, по крайней мере, доме. Она вместо видеокамеры из будущего. Бдит за порядком и делает замечания.
— Это твои друзья сегодня утром смеялись на весь подъезд? — спросила она.
— Мои, теть Галь. Я сейчас же позвоню им и предупрежу, чтобы в следующий раз вели себя тихо, — ответил я, уже поднимаясь на четвертый этаж, но все еще оглядываясь.
— Да-да! Я не успела сегодня. Сорванцы мигом выбежали на улицу. Но ты передай! — крикнула она мне вслед.
— Хорошо, тетя Галя! — крикнул я и побежал за Аввакумом Ионовичем.
Догнал его почти на своем этаже, поэтому возможности продолжить разговор у нас уже не было.
— Открыто, — я положил руку на ручку, потянул ее вниз и открыл дверь.
Мы зашли внутрь. В этот самый момент кто-то смыл в туалете воду, дверь открылась и перед нами предстал Глобус.
— Где девочка? — спросил я его.
— Какая девочка? — брат Серого поднял брови.
Я махнул рукой, прошел в квартиру, открыл дверь в детскую и заглянул внутрь.
На кроватях никого не было. Только не застеленная постель там, где провела эту ночь моя гостья. Открытое окно, рядом с которым раздувается прокуренный желтый тюль. И все. Никого.
— Значит вам нужна доставка сегодня в девятнадцать, ноль-ноль, с улицы союзной двадцать три до улицы Кирова, все верно? — Лиза сосала чупа-чупс и разговаривала по телефону с очередным клиентом. Увидела меня. Помахала и постаралась поскорее закончить разговор. — Хорошо. Курьер приедет ровно к этому времени. Всего доброго!
— Где девочка, Лиза? — я подошел к подружке Глобуса и сбросил того, кто был на том конце провода.
— Как где? — удивилась она. — В комнате.
— Там ее нет, — я покачал головой.
— Как нет?
Мы все вместе прошли в мою детскую и еще раз все осмотрели. Шкаф, шторы. Я заглянул даже под кровать. Никого.
В комнате матери снова зазвонил телефон, и Лиза, пожав плечами, убежала отвечать на звонок. Мы с Аввакумом Ионовичем остались наедине.
— Глупо было надеяться… — аристократ снял шляпу, достал платок и вытер пот со лба. — Костя, ты должен позвонить мне сразу, как только она явится тебе снова.
— Зачем? Что это за девчонка, вы можете объяснить?
— Она преследует тебя, как наследника своего отца, — Аввакум Ионович сел на стул, на котором я обычно учил уроки. — Ты нужен ей. Поэтому она обязательно объявится еще раз.
— А что ей нужно от меня? И что это за монета? — я посмотрел на руки аристократа, в которых он держал серебряник.
— Здесь заточена душа одного из одаренных, — старик провел пальцем по профилю аристократа. — У таких, как мы есть родовые способности. Людей, которые способны на такое, — он снова потряс монетой в воздухе. — Называют коллекционерами душ.
— Значит, коллекционер душ…не один?
Аввакум Ионович нахмурился и положил монету на стол.
— Конечно, коллекционер душ не один, — он натянул улыбку, но она быстро спала с его лица. — Почему ты так решил?
— Я слышал одну страшную историю…
— Детские байки не имеют ничего общего с правдой, — он не позволил мне договорить. — Ну, или очень мало.
Аристократ замолчал. Он внимательно оглядел мою комнату, а затем поднялся со стула и положил руки мне на плечи.
— Когда Элаиза явится тебе в следующий раз, обещай сразу позвонить, Костя, — сказал он, глядя мне прямо в глаза.
Я помедлил с ответом. Аристократ был одним из немногих в этом новом мире, к кому я относился с уважением. Обещать то, чего я не смогу исполнить неправильно. Связь с Элаизой — пока единственный способ освободить тело Машки от той, которая вцепилась в него, как в последний шанс.
— Зачем вам это? Насколько я понял, Элаиза не желает мне зла, — я не отводил взгляда от аристократа. — Расскажите мне все про нее. Я должен понимать, что происходит, прежде чем давать обещания.
Аристократ подошел к окну и выглянул на улицу. Как будто искал глазами ее — немую девочку с красными глазами.
— Элаиза — это призрак, который является лишь избранным одаренным, — начал Аввакум Ионович. — Рано или поздно она предложит тебе заключить контракт. Души живых в обмен на души мертвых, — он посмотрел на монету, лежащую на столе.
— Я ведь могу и не согласиться…
— Можешь. Однако, я не знаю коллекционеров, которые отказались. Слишком большое искушение…
— Для чего вообще могут быть нужны души мертвых?
— Много вариантов, — аристократ открыл форточку и глубоко вдохнул свежего воздуха. — Способности умерших одаренных, их память — секреты, тайники, информация способная изменить все. Каждая такая монета — это чья-то жизнь. Целиком и полностью. А владение такой монетой — владение этой жизнью. Если, конечно, уметь пользоваться.
Похоже такие, как я умеют. Но у меня родовая способность. У Германна ее нет. Откуда у него тогда такой интерес?
— А вам зачем нужен этот призрак? — спросил я прямо.
— У каждого свои секреты, Костя, — ответил он. — Ты не лез в мои дела до сих пор и я предпочитаю, чтобы так и оставалось. Просто пообещай позвонить, когда девочка вернется, а я обещаю тебе новую жизнь…
Если Элаиза вернется, искушение заключить с ней контракт будет очень сильным. Но я не убийца. Но, с другой стороны, ради сестры готов на многое. Выбора нет. Нужно рассказать все аристократу. Если он поможет мне с Машкой, я пообещаю ему девчонку.
— Я не могу пообещать вам… — начал я.
Вместо вопроса, Аввакум Ионович лишь прищурился. Я продолжил:
— Вы слышали про мою сестру?
— Слышал, что она погибла.
— Дело в том…что это не совсем так. Одна из душ одаренных завладела ей. И, кажется, Элаиза это мой единственный шанс спасти сестру, — я не хотел, чтобы это звучало, как шантаж, поэтому тут же продолжил. — Но вы можете помочь мне освободить ее и тогда я обещаю сдать вам призрака. Как только девочка снова появится.
Я знал, что аристократ не откажется от предложения. Я вообще очень много открыл для себя в этот вечер. Старик так рьяно бежал сюда, что у меня закрадываются очень интересные мысли.
Он нанял меня в свое время потому, что я умен или потому, что с нашего первого знакомства знал, что я сын и наследник Льва Ракицкого? Что, если он с первого дня ждал, когда Элаиза придет ко мне, чтобы добраться до нее? Но в этой ситуации мне спасти Машку важнее, чем докопаться до правды. Денег заработаю, семья будет рядом, что еще мне нужно? Пускай аристократы продолжают играть в свои игры, а я пас.
— Почему ты просто не напишешь заявление в ОКМС? — поинтересовался Аввакум Ионович.
— Та, что завладела ее телом, пообещала покончить с собой, вернее…с Машкой, если я буду преследовать ее. Ситуация сложная, сами понимаете. Поэтому мне нужна помощь.
Аристократ подвинул табуретку, на которую я вставал, чтобы закрыть ставни, а сам сел напротив меня на стул. Затем попросил рассказать все, что я знаю. Я рассказал. И имя настоящей одаренной и где она в данный момент находится. Всю историю.
— Эра Ангельская? — он помял свой подбородок. — Если я не ошибаюсь, родовая способность Ангельских — чтение мыслей. Это значит, что мы не можем обратиться к Коломийцам — тем на кого сейчас работает твоя сестра, — с просьбой помочь. Если она прочитает мысли одного из них, то поставит нас в затруднительное положение.
— Тогда…что делать?
Аввакум Ионович пристально смотрел на меня, а сам в этот момент, кажется, был где-то далеко.
— В особняке Коломийцев сильная защита. Снаружи ее не снимешь. Нужен кто-то, кто сделает это изнутри. Скажем так, твоя сестра пока лучший кандидат на то, чтобы помочь нам проникнуть дом.
— А что если… — мне в голову вдруг пришла идея. — Что если я найду способ снять защиту? Вы поможете?
— Это серьезное дело, Константин. Если ты думаешь сам забраться туда с друзьями…
— Нет, — прервал я его. — У меня действительно есть одна идея. Расскажите мне как снять защиту и я вам позвоню, как только буду готов.
Аристократ вновь посмотрел на меня своим взглядом. Мне кажется, он все больше и больше догадывается о том, что я — не совсем я. Но вопросов не задает. Элаиза нужна сильнее?
— Вот, — Аввакум Ионович вырвал лист из одной моей тетради, в которой некоторое время что-то рисовал. — Защищают дом вот такие обереги. В виде этих символов. Они висят у входных дверей. Внутри дома. Нужно разрушить их — сжечь, сломать, неважно. И тогда мои люди легко попадут внутрь.
Я взял лист в руки и взглянул на него.
— Это…что-то вроде соли, которую сыплют на порог, чтобы не прошли нечистые силы?
— Что-то вроде этого, — кивнул аристократ. — Освободи нам путь и я обещаю сделать так, чтобы твоя сестра осталась целой и невредимой…
Пейджер на ремне Аввакума Ионовича пропищал. Он снял его, прочитал сообщение, хмыкнул себе под нос и вернул устройство на место.
— Позвони мне, — сказал он напоследок и покинул мою квартиру.
Я посмотрел на монету, лежащую на столе. Взял ее в руку.
Надо же. Я в шаге от того, чтобы вернуть сестру. И даже не придется заключать никаких контрактов, которые заставляют убивать живых. Сейчас главное договориться с Клавдией Петровной — частью моего нового плана. И сделать это как можно скорее. Если Эра Ангельская отбудет в неизвестном направлении, то мне придется начинать все сначала.
До девяти вечера оставалось еще несколько часов. Поэтому, в первую очередь, я позвонил Клавдии Петровне и договорился о встрече. Затем переоделся в приличную одежду, взял с собой пару тысяч и вышел из дома. По пути на рандеву с бабушкой, я зашел в киоск и скупил все газеты о работе за последние три недели. Довольно четкий план уже созрел у меня в голове, однако для этого все пазлы должны были сойтись.
Внимательно изучив все объявления, уже через час я направлялся в ближайшую пельменную. Если бы мы были в будущем, то я непременно выбрал бы какое-нибудь кафе с расслабляющей музыкой, заказал бы кальян, чашку зеленого чая и с удовольствием провел бы деловую встречу. Однако сейчас все заведения, которые находятся вокруг, тянут максимум на советский Макдональдс. Только вместо гамбургеров тут чебуреки, а вместо «кока-колы» томатный сок. Уж лучше посидеть в старой доброй столовой, которая находится в пятнадцати минутах ходьбы и угостить себя ностальгическим ужином.
Пельменная имела соответствующую надпись над входом. Все буквы были на месте, хотя уже через пару лет, во время шторма, две «н» упадут, а их так и не поставят на место. Вскоре после этого столовая закроется, а местные жители больше никогда не отведают вкуснейших «домашних» пельменей с бульоном и уксусом. Чуть позже люди, приходящие сюда на обед каждый день, переключатся на небольшие отделы в гастрономах, другие столовые и рестораны, в которые ходить каждый день сейчас не многие могут себе позволить. Но через каких-то пару лет это изменится.
— Клавдия Петровна, здравствуйте! — я сел напротив бабушки и составил с подноса на стол тарелку ароматных пельменей, уксус, сельдь под шубой и два куска дарницкого хлеба.
— Здравствуй, Костик! — ответила бабуля и убрала в сторону грязную посуду. — Приехала раньше. Уже успела поесть.
— Ничего, — махнул рукой я. — Как уборки? Заявки идут?
— Идут, Костя, идут. Мы уже не справляемся. Без выходных работаем. В таком возрасте тяжело, но куда деваться? Денежка хорошая. И детям помочь нужно, и себе. Вот недавно новый телевизор купила. Самсунг. Как живые все там. Только боюсь, что внуки кинескоп посадят со своими приставками. Совсем уже от этих видеоигр не оттащишь. Как с ума посходили!
Я усмехнулся. А ведь это большая проблема всех детей в конце этого века. Даже не знаю, посадил ли кто-нибудь хоть один кинескоп во всем мире от игры в Соника или Принца Персии. Но факт остается фактом. Долго играть вредно.
— Вы не переживайте, Клавдия Петровна. Не посадят. Если посадят, мы вам новый купим. Пусть играют.
— Нет уж, — заупрямилась бабуля, махнув рукой. — Лучше пусть во дворе с ребятами бегают, чем в телевизор все время пялиться.
— С вами не поспоришь, — улыбнулся я.
— Вот ваши деньги, — бабуля под столом просунула мне пакет из-под молока, в котором была собрана выручка за последние две недели.
Я взял его и заглянул внутрь.
— Всем заплатили? Никого не обидели? — спросил я.
— Нет-нет. Как и положено. Все довольны. Многие столько денег в руках с самого выхода на пенсию не держали. Ты же знаешь, Костик. Пенсия сейчас, дай бог, три тысячи. А мы, иной раз, за неделю столько зарабатываем. Грех жаловаться.
— Ну хорошо, — я засунул руку в пакет и достал из него две тысячи. — Это вам. Премия.
— Не надо! Вы что? — засмущалась бабушка.
— Возьмите, — настоял я. — Вы сейчас все тащите. Берите, пока мы внимания не привлекли.
Бабушка, наконец, сдалась и приняла вознаграждение. Убрала купюры в сумку и опасливо оглянулась.
— Спасибо тебе, Костя. Спасибо! Дай бог здоровья!
Я похлопал ее по руке, лежащей на столе, и принялся уплетать пельмени. Пока не остыли. Аж слюнки текли от того, насколько они вкусные. Когда в пельменях столько мяса, дела могут и подождать.
Клавдия Петровна дождалась, когда я перейду к чаю спросила:
— О чем ты хотел поговорить со мной, Костя?
Я отклонился на железную спинку стула и посмотрел ей в глаза. Не хочется обманывать старушку, но если Ангельская умеет читать мысли, то по-другому никак.
— Я могу вам доверять?
— Конечно! — отреагировала она. — Кому, как не мне?
— Это правда, — я слегка помялся, подбирая слова. — Вы, наверняка, слышали, что меня приняли в клан Германна Аввакума Ионовича?
— На работе слух ходил. Ты же все-таки наш начальник, как-никак, — она добродушно посмеялась. — Нам такие вещи знать положено.
Дожили. Бабули меня обсуждают. Ну да ладно. Хорошо, что не у подъезда.
Так. А теперь мне нужна история, с помощью которой Клавдия Петровна согласится мне помочь. Ей бы правду про сестру рассказать и проблема решена. Но нельзя. Нужно что-то еще. При том, чтобы моя личность во всем этом фигурировала в последнюю очередь. На всякий случай. Так. Кажется придумал.
— Не знаю, слышали ли вы про род Коломийцев? — начал я. Бабушка отрицательно мотнула головой. — Есть такой род аристократов. Они живут за городом в своем особняке.
— Мне нужно определить туда кого-нибудь на уборку?
— Не совсем, — поспешил ответить я. — Почти. У Коломийцев есть сын. Мы учимся в одном классе. Совсем недавно между нами произошел конфликт и с тех пор его отец, Сильвестр Александрович, делает все, чтобы меня отчислили из школы. Ладно бы просто отчислили. Они добиваются того, чтобы меня отправили на Казачью заставу…
И мне пришлось рассказать всю историю, которая связывает нас с Кипятком, но переложить ее на безобидного сына той семьи, где сейчас работает моя сестра.
Ненавижу лгать людям, которые мне полностью доверяют. Но только так сейчас я могу заставить бабушку помочь мне. И только так она будет в полной безопасности. Как и Машка. Личное отношение и при этом угроза закрытия всего бизнеса, который сейчас ей приносит немаленькие деньги, помогут принять правильное решение. Согласиться выполнить мою просьбу. А когда все кончится, я обязательно расскажу ей правду. Но сейчас должен лгать.
— И сейчас мне нужна ваша помощь, чтобы разрушить обереги на дверях аристократов. Изнутри. Тогда люди Германна смогут проникнуть в дом, отыскать компромат на Коломийцев и поставить им ультиматум. Освободить меня от их преследования, раз и навсегда. — закончил я рассказ. — Вы самая опытная из всех клинеров. И единственная, кому я могу доверять на сто процентов.
Бабуля сделалась очень серьезной. Она как будто даже несколько помолодела. Посмотрела на меня решительным взглядом и спросила о том, что от нее требуется.
По пути в пельменную я скупил все выпуски газет о работе за последние три недели и нашел то самое объявление, по которому Эра Ангельская и устроилась на работу. Теперь по нему же должна будет устроиться Клавдия Петровна.
Я открыл портфель и достал газету.
— Вот.
Передал бабушке несвежий номер «Работа для вас», в котором синей ручкой было обведено одно из объявлений.
— Требуются домработницы в семью аристократов. Предоставляется комната для проживания, трехразовое питание, премии. Испытательный срок один месяц, — прочитала вслух бабуля.
— Я уже позвонил туда. Служанок до сих пор ищут.
— Что я должна сделать, Костя?
— Устроиться сюда на работу, — я ткнул пальцем в объявление, не отводя взгляда от бабушки. — И в ближайшую ночь сломать вот такие знаки на дверях дома.
Я показал листок, который дал мне Аввакум Ионович. Смятый и с нарисованными на нем символами.
— А кто же принимать звонки будет у меня дома? — заволновалась она. — В мое отсутствие. Работа же встанет…
— Попросите подругу. Пожалуйста. Это на пару дней. Если все срастётся, то послезавтра вечером вы уже будете дома.
Глаза Клавдии Петровны забегали. Она была честным и добросовестным человеком. То, к чему я подталкивал сейчас бабушку шло вразрез со всеми ее убеждениями.
— Я клянусь, Клавдия Петровна. Я хочу только, чтобы от меня отстали. Хочу спокойно жить и продолжать придумывать идеи, которые приносят деньги. Хочу быть со своей семьей и не бояться аристократов, которым пришло в голову показать свою власть.
Пауза. Бабушка молчит. Размышляет. Взвешивает. Нужно додавить.
— Я честный человек, — добавляю я. — Вы знаете. И ни за что не попросил бы вас об этом, если бы был другой выход. Но его нет. Обещаю. Никто не пострадает.
— Кто блины с мясом заказывал, — выкрикнула повариха из-за стойки, кося под работников Макдональдса, выкрикивающих номер готового заказа.
Мужчина в больших круглых очках откликнулся и забрал свою порцию. Опрокинул на них большую ложку сметаны. Я сглотнул и вернул взгляд на своего бизнес-партнера.
— Ладно, — Клавдия Петровна громко выдохнула носом. — Я сделаю это. Только ради тебя, Костя. Не ради денег. Сломаю обереги, — она раскрыла листок и еще раз посмотрела на символы. — Большего не проси. Если меня, конечно, возьмут.
— Спасибо вам! — обрадовался я. — Вас точно возьмут. Спасибо!
Я поблагодарил бабушку. Разве что только не обнял.
Вот и все. Я сделал почти все, что от меня зависело. Теперь оставалось дождаться сообщения на пейджер о том, что обереги уничтожены и поставить Аввакума Ионовича в известность об этом. А дальше… Дальше сестра вернется ко мне. И на этот раз я никому не позволю причинить ей зло.
Уже на следующий день мне пришло сообщение на пейджер о том, что дело сделано. Клавдия Петровна стала одной из домработниц в особняке Коломийцев. Я тут же сообщил об этом Германну. Пообещал ему, что скину сообщение, когда обереги будут уничтожены. Он в ответ уверил меня, что уже завтра я увижу свою сестру. Если, конечно, бабуля сделает то, что нужно.
Весь следующий учебный день я ходил на нервах. То и понятно. Малейший косяк и я навсегда потеряю Машку. И ладно бы все зависело от меня. Так было бы легче. Но нет. Все что я мог сделать — это только надеяться, что ни Клавдия Петровна, ни люди Аввакума Ивановича не напортачат. Надеяться и ждать.
— Как у вас дела с Баконским?
Мы с Клаус и другими одноклассниками стояли в спортивном зале и разминались. Это был урок Боевых Искусств. Еще одно отличие от привычного мне мира. Деревянные мячи, бревна, маты и еще целая куча тренажеров и приспособлений для развития координации, ловкости, силы и других качеств, важных для сражения на мечах. Никакого тут футбола, снайпера и подобных прелестей, которые были в моем мире. Все по серьезному. Мы одаренные. У нас нет выбора. Как-то так.
— Не хочу разговаривать с этим дебилом, — отозвалась Клаус и сделала несколько наклонов в стороны.
— Первая ссора? — улыбнулся я и повторил движения за ней.
— Не утрируй, Ракицкий, — она сняла с распущенных рыжих волос резинку, собрала на затылке хвост и снова затянула. На этот раз туже. — Мы не семейная пара, чтобы называть это первой ссорой. И даже не встречаемся. Просто он дебил и все.
Баконский в это время разминался на другом конце зала в компании Солонина и новичка — Всеволода Яблоньского. Они о чем-то переговаривались и также, время от времени, бросали на нас с Жанной взгляды.
— Не буду спорить, — улыбнулся я. — Давно понятно, что лучше меня ты вряд ли кого-нибудь встретишь.
Клаус неестественно улыбнулась в ответ и принялась тянуться пальцами к носкам.
Прозвенел звонок. Из небольшой коморки вышел физрук. Вернее, теперь его называют просто — учитель. Сергей Вениаминович.
В мои девяностые он был любителем выпить и пропустить урок. В новой жизни он даже еще ни разу не опоздал. Парень лет тридцати с густой черной растительностью на лице и серьгами в ушах. Если бы он не был учителем Боевых Искусств, то вполне мог бы сойти за вокалиста какой-нибудь популярной рок-группы из двухтысячных.
— Всем по-по-по-о-о-строиться! По ро-росту! — сказал он.
Пить перестал, а вот заикаться нет. Иной раз столько времени уходит, чтобы он объяснил задание… Но, уроки Боевых Искусств проходят по два подряд, поэтому чаще всего мы успеваем многое. Несмотря на некоторую задержку.
— Ладно, Клаус. Иди к своим, — я толкнул свою подругу. — Увидимся.
Жанна в ответ по-дружески ударила меня в плечо, а затем прошла в строй девочек.
— По ро-росту, я говорю, Иван! — окликнул учитель Вантуса. — У нас за каникулы кажется Баконский слегка прибавил. Теперь он пе-пе-пе-е-е-ред тобой должен стоять.
Вантус послушался и встал в самом центре.
Я со своим ростом всегда стоял третьим в строю. Самый длинный Князев Гера, за ним Солонин, потом я. Но до Князева, кажется, никто из нас не дотянет и через два года. Даже если он прямо сейчас вдруг закурит и перестанет расти. Если, конечно, верить в то, что курение все-таки замедляет рост.
— Мне хочется ве-ве-верить, что на каникулах вы поддерживали себя в форме, — сказал Сергей Вениаминович. — Сейчас и по-по-п-о-о-смотрим. Десять кругов! Побежали!
Все всегда начиналось как обычная физкультура. Мы бегали десять кругов, приседали и отжимались. А вот потом рассчитывались на первых и вторых, чтобы заняться уже более узконаправленными занятиями. Так произошло и сегодня.
— Первый!
— Второй!
— Первый! — очередь дошла до меня.
— Второй! — Ян Калачевский, стоящий следом, пустил возгласы дальше по ряду.
Учитель Боевых Искусств дождался, когда самая низкая девочка в нашем классе скажет «второй», откашлялся в кулак и продолжил:
— Сейчас каждый берет по ме…мечу и становится на спарринг. Первые, запомните тех, кто слева от вас. Вторые, посмотрите на первых — это ваши оппоненты на сегодня. В ко-о-о-нце уроков у нас будет командный бой. Первые против вторых.
Ян Калачевский посмотрел на меня. Он всегда оказывался моим партнёром, несмотря на все попытки его родителей ограничить наше общение. До восьмого класса мы были с ним одного роста, поэтому даже если на сантиметр обгоняли друг друга, все равно чаще всего выполняли задания в паре.
— Пойдем, — я махнул поляку и пошел за мечами.
Мы подошли к большой корзине и достали оттуда два деревянных меча. Это же сделали и другие парочки. Очень скоро все школьники стояли друг напротив друга и ждали команды.
— Сегодня м-м-мы будем отрабатывать защиту. Сперва защищаются первые, а вторые атакуют, а затем, по моей ко-ко-ко-о-о-манде, меняемся. Все готовы? Тогда приступайте!
Мы с Калачевским без единого слова принялись выполнять задание. Аристократ ловко парировал мои удары, не пропустив ни одного выпада. В отличие от меня. Когда настала моя очередь обороняться я, то и дело, получал по пальцам. Пропускал удары по плечам, шее, голове и другим частям тела. Было больно, но я терпел. Даже деревянным мечом прижигает — будь здоров!
Вообще одаренных с третьего класса учат держать в руках меч. А я начал только месяц назад. И, конечно, ничему еще толком не научился. Однако схватываю однозначно быстрее и лучше остальных. Думаю, что нагоню быстро и все-таки сдам экзамен по фехтованию в конце года.
— О-о-о-отлично! — похлопал учитель, когда мы закончили выполнять задание. — Вы д-о-о-олжны уделять работе с мечом больше времени. Ни одно оружие не сослужит в ближнем бою лучше сл-у-у-у-жбы, чем зачарованный клинок. Давайте еще раз! Повто-о-о-рение — мать учения.
Казалось бы, зачем может понадобиться навык владения мечом в мире, где существует ядерное оружие? Все просто. Как оказалось.
Всех одаренных так или иначе готовят к защите населения Земли от угрозы, которая исходит из порталов. Стрельбе нас тоже учат. И рукопашному бою. Однако считается, что клинок, который можно зачаровать с помощью Знаков остается самым эффективным оружием против адских гончих и душ одаренных, приходящих в наш мир через разрывы.
— Ты че, гондон?! — вдруг вопит кто-то. — Жить надоело?
Прозвучавший голос оказался настолько неузнаваем, что я даже сперва не понял кто это. Оборачиваюсь.
В этот самый момент Кипяток толкает Яблоньского в грудь. Тот делает несколько шагов назад, но не падает. Останавливается. Все ученики в миг бросают упражнение и с интересом смотрят в сторону потасовки.
— Вы там! Эй! А ну пе-е-е-рестали! — учитель быстрым шагом идет в сторону парочки.
Кипяток толкает Всеволода еще раз. На этот раз, тот отвечает. Они хватают друг друга. Начинается драка.
Я бросаю меч, подскакиваю к аристократам, хватаю Всеволода под локти и стаскиваю с лежащего Кипятка. Антропов успевает остановить Парфенова, пока тот в порыве гнева не набросился на нас обоих.
— Отпусти меня! — орет Кипяток и пытается вырваться из хватки своего друга.
Еще через секунду учитель оказывается между петухами, расставив руки в стороны.
Я смотрю на Парфенова. У него идет кровь. Похоже Всеволод разбил ему губу, а сам, вроде как, невредим.
— Я тебя урою, гнида! — не унимается Кипяток.
— Вы что себе по-о-о-озволяете? — физрук смотрит сперва на одного аристократа, а затем на другого.
Характер у Сергея Вениаминовича нисколько не изменился. Слишком мягкий он для физрука. А для учителя Боевых Искусств — тем более.
— Этот гондон специально хреначит меня этой палкой! — вопит красный от злости Кипяток все еще пытающийся вырваться из рук своего друга.
Сергей Вениаминович переводит взгляд на Яблоньского.
— Я просто выполнял задание, которое вы дали, — отвечает тот, пожимая плечами, а через секунду добавляет: — Я же не виноват, что этот…защищается как девчонка. Может ему надо было с девчонками в один ряд встать, чтобы не срывать урок?
— Я тебя…
— Так! — наконец грозно рявкает учитель. — Антропов! По-о-о-меняйся парами с Яблоньским. Яблоньский, иди к Солонину. Все! Закончили концерт у-у-устраивать!
Только Сергей Вениаминович отвернулся, как Всеволод улыбнулся и показал Кипятку средний палец.
— Ах ты, мразь… — процедил Парфенов тихо, чтобы учитель не услышал. — Тебе после школы крышка, понял? Стрела! За столяркой. Если не придешь, то все будут знать, что ты сыкливая баба!
Как только Кипяток договорил, ему как будто полегчало. Он выдохнул, сплюнул, поднял свой меч и оттолкнув с дороги Антропова пошел в другую часть зала.
Всеволод как был безэмоциональным, так и остался. Он всего лишь поднял с матов свой меч и принялся отрабатывать защиту в паре с Солониным.
Уроками Боевых Искусств заканчивался этот учебный день. С самого момента драки каждый ученик ждал, когда наконец прозвенит последний звонок и мы соберемся за той самой столяркой, где будут выяснять отношения два аристократа — Яблоньский и Парфенов. С последней драки в классе прошло достаточно времени. Народ соскучился по стрелкам.
Я не был исключением. Дел по горло, но пропустить такую заварушку просто не мог. Старший брат против младшего, который и знать не знает, что в шкуре Всеволода прячется Владлен. И мотивация каждого из них мне ясна. Кипяток ненавидит Яблоньского просто за то, что тот появился в жизни его семьи и начал претендовать на место главы клана. Владлен же ненавидит своего младшего брата по той же причине — борьба за власть. И чем в итоге закончиться этот конфликт? Остается только догадываться.
Пустырь за столярной мастерской. Летом он скрывался за высокими зарослями, а зимой за сугробами. Снег всегда был тут тщательно утоптан, потому что ученики со всей школы бегали сюда курить и постоянно забивали здесь стрелки. Сейчас на снегу все еще видны следы последней драки. Серый говорил, что два дня назад здесь выясняли отношения его одноклассники. Что ж. Теперь очередь моих.
— До первой кровинки? — спросил Вантус — местный распорядитель боев.
— Да! — огрызнулся Кипяток, отошел к дереву и бросил рюкзак под толстый ствол дуба.
— Если он не заплачет раньше, — равнодушно ответил Всеволод и откинул в сторону свой портфель.
Мы с одноклассниками собрались вокруг и ждали настоящего зрелища.
— Где твоя новая соседка? — Клаус подкралась сзади и воткнула пальцы мне меж ребер.
— Ты про Риту? — я убрал ее руки и пустил ближе к импровизированной арене.
— Не видела, чтобы ты сидел еще с кем-то…
Сначала я почему-то подумал про Элаизу. Но не буду пока рассказывать о девочке-мираже. Не время. И не место.
— Мы с Ритой почти не разговариваем, — я пожал плечами. — А почему сегодня не пришла? Не знаю. Может заболела.
— Короче, — Вантус в черном пуховике вышел в центр нашего ринга. — Пацаны будут драться до первой крови. Если кто-то заревет, драку не останавливаем. Только, когда пойдет кровь. Начинайте!
Парфенов и Антропов стояли в разных сторонах и не спешили нападать друг на друга.
Так всегда было. Разозлишься, забьешь стрелку, а потом стоишь перед самой дракой и думаешь: «На кой мне вообще нужны были эти проблемы?». Это понятно, если сразу на улицу выйти и сбросить напряжение. Дак нет. Пока дождешься, когда уроки закончатся весь пыл уже поутихнет. А потом — на тебе! Стоишь и не знаешь зачем тебе это нужно и с чего начать. Особенно, когда противник тебе под стать.
Аристократы поняли, что начало драки затягивается и начали медленно наступать друг на друга. Махать руками как бы показывая, что они не просто так тут всех собрали. Вот. Драться пытаются.
В один момент я уже подумал, что так все и закончится. Какой-нибудь Солонин скажет, что директор идет или, что ему уже пора домой. А парни, почувствовав, что все потеряли интерес, так и разойдутся. Оставшись наедине.
Но не в этот раз. Эмоции быстро вернулись, как только Кипяток пропустил удар по голове в очередном из своих наступлений. Адреналин выбросился в кровь и завязалась настоящая драка.
— Не помню, чтобы кто-то кроме тебя давал Кипятку отпор, — шепнула Клаус.
Я еле расслышал ее из-за гула, который подняли одноклассники.
— Сейчас вообще многое поменяется, — намекнул я. — Эти…аристократы, будут враждовать долго. Пока кто-то из них окончательно не займет место главы клана. До тех пор наслаждайся зрелищем.
— Зрелищем… — Жанна задумчиво буркнула себе под нос.
Всеволод дождался, когда Кипяток атакует, сделал шаг назад, а в ответном выпаде врезал своему брату прямо по морде. Тот упал. Вантус тут же подскочил ближе:
— Крови нет! Продолжаем! — крикнул он.
Парфенов поднялся на ноги. Осмотрел своих одноклассников рассеянным взглядом. Крови действительно не было. Вот только синяк под глазом налился кровью и теперь у него на скуле красовалась смачная слива.
— Я же говорил. Дерешься, как девчонка, — травил своего противника Яблоньский и ухмылялся.
Кипяток заорал. Так как орут дети, которые от бессилия не могут больше ничего сделать. Только орать. Вместе с этим он набросился на своего кровного врага, впечатал того в дерево и начал бить ему в бок. Справа.
Удары выходили слабые. Сквозь одежду Всеволод и вовсе не чувствовал боли. От этого он только издевательски улыбался. Видя его ухмылку, несколько моих одноклассников посмеялись, видимо, найдя для себя нового авторитета.
На смех Кипяток поднял голову. Увидел издевательскую ухмылку и снова заорал. В этот момент Яблоньский оттолкнул противника, а когда тот снова побежал в его сторону, выставил ногу, и Парфенов напоролся прямо на ботинок. Согнулся. А после очередного толчка упал на стуженую землю.
— А Егорка-то выглядит совсем жалко, — сказал побеждающий аристократ. — Даже не знаю, стоит ли его бить до крови. Может все-таки до слез? Кажется он уже плачет.
— До крови! Как договаривались! — выразил желание большинства Вантус.
— Ладно, где у тебя тут…
Всеволод медленно подошел к Кипятку, который в позе эмбриона валялся на земле и стонал. Он повернул аристократа на спину, чтобы открыть тому лицо. Но Егор умело закрывал все части своего тела.
— Ну че ты как баба? Дай пущу тебе кровь и по домам, — сказал Яблоньский. — Бить щенков скучное занятие.
Кипяток что-то сказал в ответ. Неразборчиво. Даже для рядом стоящего Яблоньского.
— Че ты сказал? — тот наклонился ближе.
В этот момент Парфенов раскрылся, в его руке на солнце что-то блеснуло.
Пшик. В следующий момент Всеволод заорал, схватился за лицо и принялся отступать. Все одноклассники в один миг закашлялись и зачихали. Я схватил Клаус и быстро отскочил на несколько шагов назад, закрыв нижнюю часть лица шарфом и сделав тоже самое Жанне.
Посмотрел на Кипятка. Он держал в руках газовый баллончик. Популярное средство защиты для в девяностые. И доступное почти каждому. Однако имеющее свойство поражать все в радиусе пары метров. И это еще хорошо, что мы на открытом воздухе.
Я увидел, как Парфенов убирает баллончик, а затем подлетает к своему противнику и просто начинает лупить его со всех сторон. Руками и ногами. По животу, ногам и другим частям тела. Лишь по лицу он не торопился бить. Хотел отыграться и только потом пустить кровь.
— Кипяток! — заорал Вантус. — Так нельзя!
Тогда Парфенов подлетел к распорядителю боев, схватил того под силки и матом рассказал, что сам решает, что нельзя, а что можно. Затем повернулся к Яблоньскому и продолжил колотить аристократа. Все одноклассники завороженно смотрели на картину сквозь слезы, которые вызвал газ, но не могли ничего сделать.
— Стой тут! — приказал я Клаус, затем завязал шарф на затылке и выбежал на импровизированный ринг.
Не успел. Кипяток почувствовал, что времени у него мало и зарядил по лицу Яблоньскому. Кровь брызнула прямо на снег, и аристократ упал следом.
— Все! — я преградил путь Парфенову, оттолкнув его от лежащего мальчика.
— С дороги, Фунтик! — процедил Парфенов и посмотрел на меня глазами, внутри которых я, в очередной раз, увидел языки пламени.
— Я не отойду, — ответил я и тут же добавил: — Ты победил. Проваливай и наслаждайся победой. Ты же не знаешь кто из нас набьет морду другому, если теперь начнем драться мы? Самое время остановиться.
Кипяток некоторое время зло смотрел на меня. Взвешивал мои слова. Затем, видимо, решил, что я прав, сплюнул, взял свой портфель и пошел прочь. Антропов, прихватив свои шмотки, побежал следом.
— Ты в порядке? — я подошел к Яблоньскому, протянул руку и помог встать.
От всех этих Парфеновых смердит гнильем за версту. Но не помочь нуждающемуся не могу.
Я быстрым взглядом осмотрел аристократа с головы до ног. Вроде никаких смертельно опасных ран. Жить будет.
— Я закопаю этого урода, — прошипел Всеволод и еще жмурясь от слезоточивого газа посмотрел вслед уходящим отморозкам из нашего класса.
— Закопаешь, закопаешь, — поддакнул я. — Идти можешь?
Яблоньский попытался сделать шаг, но чуть не упал. Схватился за ствол рядом стоящего дерева и удержался на ногах. Снова потер глаза.
— Ни черта не вижу…
— Понятно, — я обернулся и нашел глазами свою подругу. — Клаус! Помоги мне!
Жанна подбежала ближе и спустила шарф с лица.
— Что нужно сделать? — спросила она, глядя большими глазами на избитого аристократа.
— Клади его правую руку себе за голову. Также как я, видишь? Всеволод, ты далеко живешь?
— На четвертом трамвае. До конечной. Там, в частном секторе, — ответил он.
— Хорошо. Жанна, поможешь мне довести его до дома?
— Поехали, — ответила она, даже не подумав.
Мы шли на остановку, когда кто-то окликнул мою подругу. Это был Баконский. Он догнал нас через несколько секунд и преградил дорогу.
— Ты куда? — спросил он, обращаясь к Клаус.
— Человеку помогаю, не видишь? — ответила она.
— Ты че, до сих пор на меня обижаешься?
Мы с Яблоньским закатили глаза. Стать невольными свидетелями этих разборок — ничего хорошего. Но из вежливости никто из нас не вмешивался. В конце концов ситуация у нас не экстренная, можем и подождать. Раз Клаус сама не спешит.
— Обижаюсь на тебя? — усмехнулась аристократка. — Сдался ты мне! Давай Баконский. Уйди с дороги. Не видишь — человеку плохо?
Баконский перевел взгляд на меня и свел брови.
— Это все из-за него, да? — зло прошипел он.
— Слушай, Альфред, — я вмешался, чтобы Клаус не пришлось отвечать. — Давай ты свои дела сердечные оставишь на потом. Сейчас мы Яблоньского домой доставим, а дальше разбирайтесь сколько влезет. Ну все. Нам пора. Трамвай идет! — я мотнул головой, и мы обошли бастарда, который больше не знал, что сказать и только краснел от злости.
Очень скоро мы сели в трамвай, доехали до конечной и подвели Яблоньского к его дому.
— Немаленький домишко! — восхитилась Клаус, осматривая особняк аристократа.
— Заходите, — предложил в ответ он. — Надо поговорить.
— Да мы наверное… — начал я, потому что больше всего ждал новостей от Клавдии Петровны.
Терпения уже не хватало на то, чтобы дождаться сообщения о том, что обереги сломаны и моя сестра вот-вот вернется в родные стены.
— Этот ублюдок ведь тебя тоже достал? — перебил меня Всеволод и посмотрел уставшим взглядом.
Я взглянул на него в ответ. Но молчал.
С одной стороны, Всеволод, а вернее Владлен, не самый приятный тип из всех, с кем мне доводилось встречаться. К тому же он тоже Парфенов. А иметь какие-то дела с аристократами из этого рода…все равно что валяться в грязи. С другой стороны, враг моего врага — мой друг. Яблоньский мог бы помочь мне решить проблему Кипятка раз и навсегда.
— Чаю нальешь? — спросил я.
— Конечно.
Яблоньский убрал с нас с Жанной руки и самостоятельно, довольно уверено, пошел к воротам. Видимо и боль прошла и зрение окончательно вернулось.
Еще через несколько минут мы разувались в просторной прихожей. Ремонт был дорогой, хоть уже и не свежий. Сразу видно, что когда-то тут жили люди, как это говорят… Первого сорта? Но времена процветания Яблоньских давно прошли. Теперь тут и там стоят банки с огурцами, кошачий лоток прямо посреди коридора, старые ковры, постеленные скорее для тепла, а не для антуража. В общем такой…некий «BMW» бизнес-класса, отданный в распоряжение деревенскому мужику, возящему в ней навоз.
— Никого нет дома, — Всеволод вошел в гостиную уже умытый и приведенный, более или менее, в порядок. — Чайник скоро закипит.
— Что ты хотел предложить? — я сразу перешел к делу и поставил на место один из томов под авторством Чехова, хранящихся в серванте.
Яблоньский бросил взгляд на Клаус, как будто сомневаясь говорить при ней или нет, но все же решился.
— У нас с тобой есть один общий враг. Я предлагаю избавиться от него. Вместе, — прямо сказал он.
Клаус читала какой-то журнал, который до этого лежал на журнальном столике и делала вид, что вообще не слушает, о чем мы говорим.
— Смотря что ты подразумеваешь под словом «избавиться» … — ответил я. — Убивать или причинять какой-то вред десятилетнему мальчишке, я не намерен. Скажу больше, я сделаю все, чтобы предотвратить это, если только узнаю…
Яблоньский нахмурился и бросил на меня злой взгляд.
— Зачем тогда ты вообще согласился говорить на эту тему, если защищаешь гребанного ублюдка? — выпалил он.
— Полегче… — остановил я аристократа. — Я сказал, что не позволю причинить ему вред, но не говорил, что не хочу проучить.
— Проучить? И при этом не причинить вред? — лицо хозяина дома скривилось.
— У меня уже есть план, — ответил я. — Но с твоей помощью воплотить его будет легче…
Свист донесся с кухни и заставил Яблоньского спохватиться, чтобы убежать за заварочным чайником и чашками. Он вернулся через пару минут, держа в руках все необходимое для чаепития.
— Не хочу чаю, — отозвалась Клаус. — Есть что-нибудь холодное?
Всеволод покивал, снова скрылся в дверном проеме и вскоре вернулся с графином. В левой руке у него было несколько пакетиков порошка, который я последний раз пил двадцать с лишним лет назад.
Аристократ открыл крышку графина, высыпал туда «Yupi» и принялся размешивать зелье.
— Какой план? — Всеволод налил в чашку воды с фруктовым вкусом и протянул Жанне.
— Сначала Клаус, а потом и я сам, видели, как Парфенов вместе со своим другом используют магию крови. Моя сестра лично пострадала от этого.
— Магия крови? — удивился аристократ. — За такое ведь можно уехать…
— На Казачью заставу, — Клаус подняла глаза со страниц журнала и улыбнулась.
— Надо донести на них и дело с концом, — обрадовался Яблоньский тому, что его единственный конкурент возможно скоро отправиться на самый север и окончательно уйдет у него с дороги.
— Все не так просто, — осадил я аристократа. — Сейчас Кипяток очень осторожен. Он вряд ли еще раз использует запрещенную магию в ближайшее время.
— Черт! — выругался Всеволод. — И что делать?
— Запасной план тот же, — ответил я, пристально смотря в глаза мальчишки. — Я спровоцирую Парфенова вернуться к практике. А ты поможешь мне его дискредитировать.
— Дискреди…что?
— Поможешь сделать так, чтобы его заметили и перестали верить в то, что он прилежный ученик и вообще хороший парень, — я налил в свою чашку кипятка.
— Хм. Мне это нравится, — неприятно осклабился аристократ. — Что я должен делать?
Четкого плана у меня нет. Да, Владлен жил в особняке Кипятка. Возможно, он даже знает его тайные убежища, где тот может проводить ритуалы. В конце концов можно как-то использовать его способности электроника. Но пока Егор Парфенов даже не думает применять магию крови, продумывать какой-то план бесполезно.
— Пока не знаю, — честно ответил я. — Но уверен твои знания и способности смогут нам помочь. Когда придет время. У тебя есть пейджер?
Яблоньский открыл портфель и достал оттуда устройство. С обратной стороны на нем был наклеен номер, на который нужно посылать сообщения, чтобы они дошли до него. Сразу видно — бабушка постаралась.
Я переписал цифры в свою записную книжку — пришлось завести ее, когда контактов стало очень много. Как же не хватает смартфона, где всю эту информацию можно хранить и не бояться потерять.
— Я скину тебе сообщение, как только придет время. До тех пор предлагаю не идти с Кипятком на конфликты. Окей?
— И все? — Клаус отложила журнал в сторону.
В это самое время запищал пейджер на моем поясе. Я снял его, приблизил и прочитал сообщение.
«Срочно перезвони! Лиза.»
Что стряслось? Так. Кажется тут есть еще пропущенные. Видимо сообщения приходили, пока я был на уроке Боевых Искусств.
«Обереги сломаны. К.П.» — прочитал я.
— Всеволод! — взволнованно позвал я аристократа. — Где у тебя телефон? Мне позвонить надо.
— Там, — ответил он. — В прихожей.
Я мигом очутился у телефона и скинул сообщение Аввакуму Ионовичу о том, что путь свободен. Скорее всего он свяжется со мной, когда дело уже будет сделано. До тех пор мне лучше все-таки быть дома.
— Я позвоню или напишу тебе, как только буду готов, — сказал я, вернувшись в гостиную. — А сейчас надо идти. Клаус!
Мы с Яблоньским махнули друг другу, вместо крепкого рукопожатия, а затем я посадил Жанну в один трамвай, а сам сел в другой.
Уже скоро я торопливым шагом шел по дворам с остановки в сторону своего дома, погруженный в мысли о сестре. Думал о том, как вытащить из нее Эру Ангельскую. Представлял, как подарю Машке новый паспорт и скажу, что мы уезжаем жить в другой город новой жизнью. В голове пролетало столько мыслей, что я вообще ничего не видел вокруг. Ничего. До того момента, пока под светом одного из фонарей меня кто-то не схватил за шкирку и не толкнул в сугроб.
— Ты чего дома устроил, говнюк?! — прохрипел рассерженный голос.
Я поднял голову.
Отчим. Объявился. Перегаром несет за версту.
Он подошел ближе и влепил мне пощечину. Удар вроде несильный, но для моего нынешнего тела вполне достойный. Если бы я стоял на ногах до удара, то сейчас бы уже лежал.
— Ты что за притон в квартире учудил я спрашиваю, гаденыш? — отчим взял меня за пуховик и поднял на ноги.
Сообщение от Лизы… Вот, черт. Во сколько оно пришло? Наверняка, она написала, когда отчим заявился. Это сколько заказов он мне за сегодня сорвал? Ладно заказы. Это же репутация.
— Дядь Леш, — я схватил за запястье руку, которой он держал меня. — А ну отпусти.
— Сейчас я тебя отпущу! — завопил отчим и снова врезал мне по лицу.
Вот теперь я упал.
— Вставай, засранец! — сказал он.
Я встал. Следующий удар. Я снова в сугробе. Больно, но не более.
— Вставай!
Такое уже было. В прошлой жизни я не раз получал от него. Психику это мне не сломало, но другого выхода, кроме как терпеть и бесконечно вставать — я не знал. Теперь знаю.
— Эй, дядя! А ну отпусти малого!
Позади отчима уже скопилась толпа моих курьеров. Ну как толпа. Человек семь. Восемь. С битами и в хоккейных масках. Они экипировались так после случая с Гришей. Стали больше думать о безопасности и о том, что делать, если на них кто-то нападет.
— Вы кто такие? — отчим, пошатнувшись, повернулся к моим спасителям и указал на них пальцем. — Кто это такие, а? — он посмотрел на меня.
— Друзья, — отозвался тот, который был впереди всех. Я узнал голос Глобуса. — А теперь отойди от мелкого, пока мы тебе не накостыляли.
Дядя Леша внимательно оценил обстановку и поднял руки на уровень груди.
— Ладно, ладно… — сказал он. — Спокойно. Я уже ухожу.
— Да! — довольно выкрикнул брат Серого и указал битой в сторону. — И если еще раз руку поднимешь на него…
— Нет! — я перебил Глобуса, поднялся на ноги и отряхнулся. — Он никуда не пойдет. Вернее, пойдет чуть позже. Сперва я хочу поговорить. Дядя Леш! Пойдем. На пару слов.
Очень скоро мы сидели на нашей кухне. Отчим курил свою «Приму», а я внимательно изучал его. Парни о чем-то болтали в комнате матери. Лиза снова приступила к работе. Все становилось на свои места.
— Мама, — начал я. — Когда ты в последний раз видел ее?
Дядя Леша заглянул в чашку, где еще оставалось немного кофе. Видимо, думал, чем бы промочить горло, но, взглянув внутрь, только поморщился. Затем поставил ее обратно и снова затянулся.
— Не знаю, — ответил он пропитым голосом и пожал плечами. — И с чего ты вообще взял, что я хочу что-то рассказывать такому выродку, как ты?
Я проглотил злость. Был бы чуть постарше… Хотя. Чего бы добился? Врезать алкоголику — великий подвиг, тоже мне. Все равно, что добиваться возмещения ущерба от пропитого бомжа, проткнувшего тебе колесо. Да-да. Один из моих великих страхов из прошлой жизни.
— Я дам тебе тысячу рублей, — я достал деньги и положил на край стола. Ближе к себе.
Отчим жадно посмотрел на будущую добычу. Не менее жадно затянулся.
— Последний раз видел твою мать пару недель назад, — сказал он и потянулся за купюрой.
Я накрыл банкноту сверху своей ладонью.
— Здесь? — спросил я, вспомнив тот день, когда вернулся домой и понял, что мама пропала.
— Угу. Мы сидели прямо тут. Только на твоем месте была она.
— Что делали? Пили?
— Обижаешь! Праздновали воссоединение счастливой семьи!
— Ладно. Что было потом? Чем все закончилось.
— Ничем, — он стряхнул пепел в кружку с кофе. — Бухали здесь. Потом там. В комнате. Потом я увидел, что водка заканчивается и отправил ее в магазин. Сам уже на ногах не стоял…
Отчим замолчал и уставился на мою ладонь, под которой я прятал деньги.
— Что было дальше?
— А дальше я вырубился там. На кровати. Просыпаюсь от того, что кто-то дверь ломает. Пока вставал, ее уже выломали. И че ты думаешь? Кто там был? Мать твоя. Ха-ха! Я тебе говорю, силищ в ней столько, что не всякому мужику дано! Ну тут мы и повздорили…
— Чья кровь там, в коридоре?
— Моя. Чья же еще? — хмыкнул отчим. — Я руки распускал часто, это правда. Да вот только до крови твою мать никогда не колотил. Привычка, армейская, если хочешь. Синяков не оставлять.
Я глубоко вдохнул, чтобы сохранить спокойствие.
— А вот твоя мать не больно-то старалась. В нее как будто бес вселился, — он закурил еще одну сигарету. — Она сперва меня отмудохала, а потом пошла по комнатам что-то искать. Я так и не понял, чего она там искала, потому что дожидаться не стал. Думаю, через пару дней вернусь и узнаю. Но мы тут с Олежкой хорошо загуляли. Только сегодня очухался.
Мать пила с отчимом. Это на нее похоже. Вернулась, выломала дверь и начала первая лезть в драку? Вот эта история уже не про нее. И куда она делась потом? И почему появлялась недавно в магазине, но не зашла домой? Не могла же и в нее вселиться какая-нибудь душа…
— Водку принесла? — спросил я.
— Чего?
— Ты говоришь, что мать за бутылкой отправлял. Принесла она бутылку или нет? В итоге.
— Не, — махнул рукой отчим. — Поэтому и поругались. Вместо бутылки купила кассету. Еще и не фирменную. Полностью белую. Непонятно че на ней записано было. А у нас даже видика нет куда эту кассету вставлять! С этого все и началось.
— Кассету?.. — я задумался.
Ушла за алкоголем, пришла с кассетой и не в себе. Выходит, надо посмотреть кассету. Может там найду ответ. Надеюсь, на пленке не записанные серии «Дикого ангела», блин.
— Держи деньги и проваливай, — я встал с места и протянул купюру. — Чтобы я тебя больше тут не видел.
— Че-е-е… — удивился отчим и направил на меня свои мутные зрачки.
— Че слышал. Давай-давай!
Я взял его за локоть, помог встать и выпроводил восвояси. Дядя Леша не сильно сопротивлялся. Тысяча рублей открывала для него новые горизонты. Любой Олежка из «Союза» приютит того еще на пару недель за такую сумму. Еще и компанию составит.
— Пацаны! — я вбежал в гостиную, как только закрыл дверь за отчимом.
Глобус, Гриша, Лиза, Децл и другие повернули на меня свои головы.
Я подбежал к видеомагнитофону, нажал кнопку и достал оттуда кассету.
— Никто не находил здесь странную видеокассету? — я потряс в руке добычей. — В белой упаковке, без надписей и рисунков.
— Дак это поди она и есть? — отозвался Глобус. — Упаковка там, на подоконнике за шторами.
Я обернулся, резким рывком отодвинул в сторону штору и нашел пустую коробку, о которой говорил отчим.
— Что на ней? — спросил я.
— Фиг знает. Децл видик паленый принес. Я хотел посмотреть, но там толи провода накрылись, толи сам видик сдох. В общем, как вставил ее, так она там и пролежала.
— А у вас дома видеомагнитофон есть? — спросил я у Глобуса.
— С утра был, — улыбнулся он. — Рабочий.
Пленка была перемотана в самое начало. Я вставил видеокассету в магнитофон и отступил на несколько шагов.
В моих руках было два пульта. Один от телевизора, другой от видика. Оба замотаны в целлофановые пакеты — тренд этого времени. Переключил режим телика на AVи нажал кнопку «PLAY».
Белый шум. Пленка пустая?
— Думаешь, на кассете действительно что-то есть? — спросил Серый, затем оторвал кусок от свежего батона, пахнущего на всю комнату, и запил его молоком.
— Не знаю, — я пожал плечами, ни на секунду не отрываясь от экрана. Мне казалось, что я могу пропустить какую-то важную деталь, если отведу взгляд.
— Певевовай… — с набитым ртом сказал мой друг.
— Что? — я посмотрел на него.
Он прожевался, проглотил свой перекус и повторил:
— Перемотай.
— Не, — отказался я.
Затем отошел на несколько шагов назад и сел в старое советское кресло. Серый сидел в таком же.
— Может магнитофон Децла все затер. И теперь может мы можем зацепиться только за один маленький кадр. Который легко пропустить в перемотке. Поэтому будем смотреть подряд.
— Ну как знаешь, — равнодушно ответил Серый. — Можно пока твой пейджер посмотреть?
Я снял электронное устройство с ремня и протянул другу.
— Только не нажимай ничего там.
— Хорошо.
Уже десять минут я пялился на белый шум. Идея, которую я так легко отбросил сперва теперь начала казаться мне здравой. Поэтому я направил пульт на магнитофон и уже собирался нажать на перемотку, как вдруг на экране появилась картинка.
Камера снимала армейские берцы, ступающие по бетонному полу. Свет в помещении мигал от перепадов напряжения. Я сделал громче. Стало слышно тяжелое дыхание. Как будто на режиссера был надет противогаз.
— Что это? — вместо того, чтобы внимательно смотреть, начал болтать Серый и пододвинулся поближе. — Какой-то подвал?
— Т-с-с, — я попросил его не издавать звуков и сделал еще громче. Выключил свет, чтобы люстра на потолке не отсвечивала от экрана и не мешала разглядывать детали.
Держащий камеру, наконец, поднял ее и направил перед собой.
Он подошел к ржавой железной двери, отодвинул задвижку в сторону и пустил свет фонаря с улицы в помещение. Сделал еще несколько шагов и оказался на асфальтированной небольшой площадке. Смеркалось. Прямо перед ним стояла старая «буханка» скорой помощи. Не заведенная. Спереди потертая надпись «03».
Также, тяжело дыша, он обошел машину, открыл задние двери. Камера вновь опустилась, а поднялась только тогда, когда он закрылся внутри.
— Мама! — взволнованно шепнул я, едва на экране появилась моя мать.
Вместо того, чтобы испугаться я жутко разозлился. Мама сидела прикованная к креслу, очень похожему на стоматологическое. Ее руки были привязаны к подлокотникам. Ноги связаны. Она без сознания.
Отправьте меня туда прямо сейчас, и я найду способ урыть этого психа. Вот только записи уже несколько недель. Теперь мне ничего не остается, кроме как просто смотреть.
— Сколько лет я ждал, чтобы отомстить тебе… — проговорил неудавшийся блогер хриплым голосом. — А я говорил… Говорил тебе, что вернусь и отомщу. Теперь смотри…
Он поставил видеозаписывающий агрегат, видимо, на сидушку у самого выхода из «буханки» и подошел к матери. Развернулся. Теперь я увидел его. Почти в полный рост. Человека в халате и с белой медицинской маской на лице. На маске нарисована улыбка. Похоже, красная губная помада и синий маркер. Жуткий оскал.
— Что это за урод? — поморщился я.
— Это…Санитар?
— Чего? — я поставил на паузу, повернулся к Серому и посмотрел на него с таким лицом, как будто меня сейчас стошнит.
Я точно знал, что после этой встречи моя мать осталась жива и только это позволяло мне с холодной головой погрузиться в ситуацию. Было важно узнать сразу что это за чучело.
— Я слышал про него, — ответил Серый и его передернуло. — В одной из страшных историй брата. Я думал это все выдумка… Что ему нужно от твоей мамы?
— Сейчас и узнаем, — я нажал на «PLAY» и пленка внутри видеомагнитофона снова начала крутиться.
Санитар несколько раз ударил моей матери по щекам, пока та не пришла в чувства.
— Что? — мама очнулась, но была еще пьяна. — Вы кто?
— Я тот, кто обещал отомстить твоему мужу, — сказал псих и достал из кармана кулон.
— Моему мужу? Леше? Льву? За что…
— Ти-и-хо… — сказал похититель и кулон в его руке стал раскачиваться.
Либо пленка повреждена, либо, клянусь, что я видел, как от равномерно болтающейся из стороны в стороны фигурки исходят прозрачные волны. Они искажали изображение вокруг. А мать не могла оторвать от этого кулона взгляда.
— С этого момента ты больше не знаешь кто такая Анна Николаевна Ракицкая. Сейчас ты в последний раз вернешься в свою прежнюю квартиру, — говорил Санитар бархатным завораживающим голосом. — И сделаешь так, чтобы все подумали, будто было ограбление.
Он дождался, когда она кивнет и продолжил:
— Ты возьмешь с собой кассету, которую я дам тебе. Спрячешь ее в квартире. Так, чтобы никто не смог найти наше с тобой небольшое кино раньше времени. Затем навсегда покинешь свой дом. Кто бы не спросил. С этого момента ты потеряла память. Ты не знаешь кто ты, где жила, не помнишь ни одного имени из своей прошлой жизни…
Санитар медленно подошел к камере и сел на корточки, чтобы его было хорошо видно.
— А несколько моих следующих просьб твоя жена получит наедине, — его глаза улыбнулись и теперь стали под стать рисунку на его грязной белой маске.
Затем псих потянулся к камере и еще через секунду изображение пропало. Снова белый шум.
Я стоял посреди гостиной в квартире Серого. На улице давно стемнело и мое лицо сейчас освещал только свет, исходящий от экрана телевизора.
Теперь ясно куда пропала мать и что произошло в тот злосчастный день. Она оказалась жертвой гипноза. Жертвой психа, который либо охотится за моим отчимом — что вряд ли, потому что они в гражданском браке, — либо…Санитар почему-то до сих пор думает, что мой отец жив. За что-то мстит ему. Самое паршивое в этой истории то, что моя мать может быть вообще где угодно. И даже если я найду ее… Она не узнает собственного сына. Собственную дочь.
Что же все так сложно-то, а? Почему в довесок ко всему, я должен расплачиваться за ошибки своего отца? Кем, черт возьми, он был в этом мире? Уверен, Машка знает ответ. Вытащу ее и смогу во всем разобраться. Аввакум Ионович или Глеб Ростиславович тоже должны что-то знать. Но уверен, что никто не расскажет историю Льва Ракицкого лучше, чем его собственная дочь.
Но одно теперь ясно наверняка. Даже когда я найду мать, мне нужно будет отыскать этого Санитара и убедить его снять чары…
— Это какой-то магический гипноз? — я прошел к выключателю и включил свет.
Серый взял пульт с журнального столика и переключил на «Рен ТВ». Там шла серия «Баффи — истребительница вампиров». Он выключил звук.
— Я слышал, что есть такая родовая магия, — ответил мой друг. — Из истории Димона.
— История про Санитара? Можешь пересказать ее мне?
— Да я не помню толком, — Серый закатил глаза и откинулся на спинку кресла. — Был какой-то мужик. Бастард. Работал в психушке. Потом его посадили за то, что он заставлял людей творить разные вещи. Вот.
— Н-да, — я сел на другое кресло. — Рассказчик из тебя так себе.
— Я не помню уже эту историю, — махнул он рукой. — Что ты от меня хочешь?
Серый всегда раздражался, когда кто-то говорил, что у него не совсем хорошо что-то получается. Поэтому я сразу решил сгладить нарастающее напряжение.
— Я понимаю. Все нормально, — теперь на спинку своего кресла откинулся я. — И Глобус-то сказал, что сегодня не собирался ночевать дома. У них там опять какая-то тусовка…
Мы сидели в полной тишине. Пока Серый пялился на главную актрису в «Баффи» от которой у всех из нашей компании парней текли слюни. Я размышлял на тему Санитара.
Персонаж попался хуже не бывает. Производит довольно жуткое впечатление. Наверное, впервые в жизни в этом мире я действительно кого-то опасаюсь. Думаю, это от того, что ничего не знаю про него. Значит надо узнать как можно больше. Но как? Очередная история Глобуса вряд ли поведает мне хотя бы половину правды. Опять искать газеты и пытаться найти информацию из статей? Что в этом случае я сделал бы своем мире?
— О!
Меня внезапно осенила одна мысль. Ведь есть вещи, которые я точно не обязан решать сам. Или, по крайней мере, могу, и совершенно справедливо, ждать помощи.
Я вскочил с места, вышел в коридор и принес радиотелефон.
— Ты чего? — спросил Серый.
— Позвоню в справочную. Узнаю номер нашего отделения милиции. Свяжусь с тем следователем.
— С каким?
— Который ведет дело моей матери. Ему в любом случае будет полезно посмотреть эту кассету.
Я глянул на циферблат телефона и затупил.
Какой был номер у справочной? Ноль один — пожарная, ноль два — милиция, ноль три — скорая, а вот дальше… Толи ноль восемь, толи ноль девять.
— Серый, — я повернулся к своему другу. — Скажи номер телефона справочной?
— Такое и за тридцать лет не забудешь, — удивился он. — А ты за двадцать забыл. Ну ты даешь…
— Просто скажи цифры, Серега.
— Ноль девять. Серега… — он усмехнулся, потому что никогда раньше я его так не называл.
Я тут же набрал справочную и узнал номер районного отделения милиции. Уже через минуту звонил туда и разговаривал с ментом, который видимо был дежурным в этот вечер.
— Я же говорю. Меня зовут Константин Ракицкий. У меня мать пропала две недели назад. Дело вел милицейский с усами и южным акцентом. Мне нужно с ним поговорить.
— Тебе позвонят, как только будет что-то известно, мальчик, — отозвался голос в трубке.
Когда он замолкал я слышал звуки матча и голос молодого комментатора Виктора Гусева. Видимо мент смотрел чемпионат России по футболу. А не в этом ли году Спартак в последний раз станет чемпионом?
— У меня есть для него новости. Можете вы меня соединить или нет?
— Скажи мне, что передать. Я передам, — отозвался он.
— Я хотел бы поговорить с ним лично.
— Так, — ответил милицейский. — Линию занимать долго нельзя. Я скажу, чтобы он позвонил твоей бабуле. Ты же сказал, что у него есть ее номер? Всего доброго! Да…
Перед тем, как до меня донеслись короткие гудки послышался мат. Одно из двух. Спартак либо пропустил, либо не реализовал хороший момент.
Я посмотрел на часы. Без двадцати девять. Как может футбол идти в такое время? Души аристократов вот-вот полезут наружу. Или он смотрел не прямой эфир?
— Ты куда? — Серый стоял у меня над душой и до сих пор вертел в руках мой пейджер.
— В милицию, — я потуже завязал шнурок на левом ботинке. — Если гора не идет к Магомеду, значит Магомед пойдет к горе…
— Но до комендантского пятнадцать минут…
— Знаю, — ответил я и потуже затянул шнурок на другом ботинке. — Поэтому придется бежать.
Я открыл дверь, вышел и уже собирался начать свой незапланированный спринт, как вспомнил про сестру.
— Серый, — я повернулся к другу. — Пусть пейджер побудет у тебя. Просматривай сообщения. Я тебе позвоню при первой возможности, окей?
— Ладно, — отозвался он. — Давай!
Сломя голову я бежал в районное отделение милиции по знакомой дороге под стук ставней, которые закрывались повсюду в преддверии комендантского часа. Я бы понятия не имел, где оно находится, если бы однажды, еще в прошлой жизни, граждане милицейские не заявились в наш класс и не попросили учительницу освободить от уроков несколько парней, включая меня, для участия в очной ставке. Помню, как было страшно, когда из всех потерпевшая девочка почему-то указала на меня. Я не знал, что случилось и что натворил, возможно, один из стоящих со мной в ряду, но было очень страшно схватить чьих-то проблем на свою голову.
Отделение милиции находилось недалеко от закусочной «Союз». Вытрезвитель, где мой отчим оказывался не редко, тоже там. Места, где легко можно было побывать за одну ночь в радиусе пятисот метров. Как удобно.
— Чего тебе? — спросил милицейский встретивший меня на пороге отделения.
— Я пришел к следователю, который занимается делом моей мамы.
— Это ты звонил десять минут назад?
— Пятнадцать, — выпалил я и глубоко вдохнул. Почти отдышался. — Ну дак вы пустите меня или нет? Разрывы вот-вот начнут открываться.
— Я же тебе сказал, что капитана нет на месте.
Капитан значит. Еще бы фамилию узнать.
— Значит дождусь у вас, — заявил я. — До дома уже не успею.
Дежурный безнадежным взглядом окинул пустую улицу, выдохнул и ответил:
— Ладно, заходи. Куда тебя теперь…
Через минуту мы шли по замызганному коридору.
— Куда мы идем, — поинтересовался я.
— Ты же хотел видеть Троицкого? Пусть он сам с тобой и нянчится.
Мы прошли до конца коридора и остановились возле светло-коричневой двери, на которой висела табличка с надписью «следователь Троицкий».
Сопровождающий меня постучал.
— Кто? — донеслось изнутри.
Мент толкнул дверь и перед нами открылась картина не лучше той, что я всегда наблюдал дома. Взъерошенный следователь тут же убрал бутылку «Русской» водки со стола. Неудачно поставил ее на пол. Так, что та опрокинулась и содержимое вылилось из нее наружу.
— Черт, — выругался он. — Кто это? Ты нахрена его привел?
— Он говорит, что вы расследуете дело о его матери. И приперся вот. За пять минут до комендантского часа. В такое время уже домой не отправишь.
— Ракицкий? — прищурился Троицкий. — Ты чего здесь…
В эти времена бухают все, кому не лень. И хорошие люди спиваются. Поэтому картина меня нисколько не удивила.
— Я принес вам кое-что, — я зашел внутрь кабинета и положил пакет «PEPSI», в котором лежала кассета, на стол.
— Можешь идти, лейтенант. Дальше я сам, — отозвался следователь, затем дождался, когда дверь захлопнется и достал VHSиз пакета. — Что это?
— Момент похищения моей матери. Но я думаю после просмотра вы расскажете мне больше.
Следующие полчаса пролетели быстро. Капитан откуда-то достал конфискованный видеомагнитофон, подцепил его к телевизору и просмотрел пленку.
— Плохи дела… — проговорил он как будто себе, а затем встрепенулся и постарался исправить ситуацию. — По крайней мере, мы теперь знаем, что с твоей матерью.
— Как это нам поможет?
— Запустим ее фото по телевизору, развесим на остановках и вокзалах объявления с ее приметами. Рано или поздно нам дадут на нее наводку, и мы вернем твою маму домой.
Он прошел на свое место, взял четки и принялся судорожно их перебирать.
— Вы до сих пор не сделали этого? — я направил на него ошеломленный взгляд.
— У твоей матери не самая чистая репутация. Прости. Нужно было время, чтобы удостовериться, что она ушла не по своей воле и ее действительно похитили. Мы не можем отправлять в розыск всех без повода. Но теперь у нас есть доказательства.
Еще один момент, когда мне приходится держать себя в руках. Вместо того, чтобы сразу пуститься на поиски пропавшего человека, этот…капитан почему-то решил, что если пройдет время, то все разрешится само собой. Хотя…насколько помню это частая практика. Может я рано делаю о нем какие-то выводы?
— Я знаю, что вы что-то недоговариваете, — я забрался на стул и взял кассету в руки. — Почему дела плохи? Вы знаете психа, который снимал это видео? Он же не просто так отправил эти видеокассету?
Капитан достал из нагрудного кармана голубой рубахи пачку «Балканской звезды», пару раз стукнул по ней, чтобы сигарета вылетела наружу. Затем достал из верхнего ящика стола пепельницу и закурил.
— Сейчас я налью тебе чаю, Костя. Посмотри пока телевизор, а в двенадцать я попрошу кого-нибудь отвезти тебя домой.
Конечно. Все думают, что десятилетнему мальчику лучше не знать подробностей кровавых преступлений. Да и, наверное, лучше не знать. Но я так не могу. Раз уж пришел, буду идти до конца. Я должен знать, что делать, если первым отыщу мать.
Я проснулся в своей постели от непрекращающегося звона.
— Что… — я нащупал будильник на полу и ударил по кнопке, торчащей сверху.
Ничего не изменилось.
Черт… Это же телефон. Вот меня накрыло. И как я вообще оказался дома?
Я уставился на стену. На тень от ветвей дерева, растущего под окнами, которые колыхались от морозного ночного ветра.
Что вчера было? Помню, что разговаривал с Троицким у него в кабинете. Когда капитан отказался посвящать меня в подробности дела о Санитаре, я начал настаивать. Я делал это, как умею. Ненавязчиво и приводя доводы. Однако гражданин милиционер никак не прогибался. А потом…
Потом я проснулся здесь, в собственной кровати. Магия? Наверняка. Зачем спорить с мальчишкой, когда можно просто усыпить его и отвезти домой. Проклятье!
Телефон перестал звонить на какие-то несколько секунд, а потом начал снова. Я попытался вылезти из-под одеяла, но тут же залез обратно. Это чувство из детства вернулось. Когда не хочется вставать утром и куда-то собираться. К тому же кто-то умудрился на ночь открыть форточку и теперь во всей квартире дубак. Надо как-то добраться до кухни и включить все конфорки на газовой плите. Почему-то мощности батарей никогда не хватало в эти времена. Даже с закрытыми окнами, мы ежедневно зимой жгли кислород в квартире. О том, что такое обогреватель и знать не знали.
Телефон снова зазвонил.
— Сколько времени? — произнес я вслух и потянулся к будильнику.
Очень хочется выспаться перед очередным днем. Клянусь, в такую погоду мне кажется, что весь мир со своими делами может подождать пока я высплюсь и буду в состоянии вершить дела.
Свет луны упал на циферблат. Пять утра. Телефон снова зазвонил.
Нужно доползти до комнаты матери и выдернуть телефонный шнур. Иначе не уснуть.
Не выбираясь из-под одеяла, а только закутавшись в него, я вышел из своей комнаты и ступая по холодному полу, от которого весь покрывался мурашками, дошел до комнаты матери. Уже хотел выдернуть шнур, как вдруг внезапно пришел в чувства.
Ведь это может звонить Германн! Мои глаза в одно мгновение широко раскрылись.
— Алло? — ответил я.
— Наконец-то! — донесся из трубки голос Серого, — Уже пятнадцать минут не могу до тебя дозвониться.
— А-а-а, — разочарованно выдохнул я. — Это ты…
— Тебе сообщение пришло! — сказал мой друг и я тут же все вспомнил.
Не знаю в какой летаргический сон меня погрузили, но я забыл про все на свете. А теперь, когда Серый сказал про сообщение я вспомнил, что оставил пейджер у него. Что прямо сейчас моя сестра может находиться на свободе. И в безопасности. Что я могу наконец увидеть ее.
— Что там? — проснувшимся голосом отреагировал я.
— Аввакум Ионович пишет, что дело сделано и просит тебя позвонить ему.
Какое-то время я молчал, вспоминая какой сегодня день. Пятница. Учебный. Но сегодня мне вообще не до школы.
— Спасибо, Серый, — ответил я. — Когда пришло сообщение?
— В полночь.
— И ты звонишь только сейчас?
— Я спал. Вставал в тубзик и увидел.
— Ясно, — выдохнул я. — Кинь пейджер мне в почтовый ящик перед школой. Я заберу его оттуда. Сам в школу сегодня не пойду.
— Почему?
— Неважно себя чувствую.
— Ладно. Давай! — ответил он и положил трубку.
Я тут же набрал номер Аввакума Ионовича, благо уже знал его наизусть. Еще одна привычка, которая вернулась ко мне с этим временем. Не помню, когда в последний раз запоминал номера телефонов в будущем.
Никто не ответил. Пять утра. Наверное, еще спит.
Я не стал терять время. Сперва прошел по квартире и закрыл все окна. Затем зажег все конфорки на плите и ушел в душ. На завтрак съел свое любимое блюдо в это время суток — печенье с маслом и вареньем. Как всегда, говорила мама — дешево и сердито. А в половину восьмого открыл морозильник и достал оттуда мороженное. Его было необходимо съесть перед тем, как пойти в больницу и получить очередной отгул. Вернее, больничный.
Есть один способ. В прошлой жизни он подействовал. Надеюсь, и сейчас прокатит.
Все очень просто. Объедаешься холодного мороженного прямо перед посещением врача, а в кабинете терапевта говоришь, что у тебя ужасно болит горло. Она смотрит, видит покраснение, а затем выписывает справку. Правда я до сих пор не знаю именно этот способ помог мне тогда освободиться от учебы или я на самом деле заразился от Жендоса. Да-да. Был момент, когда мы втроем прогуливали школу, а болел на самом деле только один из нас. Вот и посмотрим.
Способ оказался лучше не бывает. Дежурный врач поверила мне и выписала больничный до вторника. Теперь я мог легко завершить все свои дела.
— У нас получилось вытащить твою сестру, Костя, — Аввакум Ионович поднимался по лестнице в каком-то заброшенном здании. Я шел за ним.
Тут всюду стояли деревянные стремянки, ведра с краской, валялась штукатурка. В общем, реставрация здания шла полным ходом.
— Коломийцы остались крайне недовольны этим нашим предприятием, — продолжал аристократ. — Я попробовал все объяснить, но. Сложно убедить аристократа, что вломился в его дом потому, что у тебя не было выбора.
Я поднимался следом и не говорил ни слова. А что я могу сказать? От того, что мне жаль, главе моего клана легче не станет. Пожалуй, молчание лучше скажет все за меня.
Аввакум Ионович остановился на последнем этаже и повернулся ко мне.
— Если ближе к делу — то я нажил себе еще одного влиятельного врага, Константин, — сказал он. — Но мы оба знали на что шли, когда заключали сделку. Теперь, я надеюсь, ты выполнишь свою часть сделки и вовремя оповестишь меня, когда Элаиза появится вновь.
— Обещаю, — торопливо ответил я и бросил взгляд на дверь, которая вела на этаж.
Аристократ кивнул и прошел в коридор. Вскоре мы остановились перед дверью без всяких опознавательных знаков. Возле нее стояло два амбала в черных костюмах и темных очках. Точно телохранители президента.
Охранники поприветствовали своего работодателя. Один из них вставил ключ в замок и отворил дверь.
— Константин, — Аввакум Ионович повернулся ко мне и положил руки на мои плечи. — Я должен тебя предупредить.
Я занервничал. Вот нельзя без них? К чему такие предупреждения? Лучше все сразу увидеть, чем быть «предупрежденным» и расстраиваться раньше времени.
— Ты должен знать. Тот человек, которого ты сейчас увидишь… Это не твоя сестра.
— Пойдемте уже, — нетерпеливо процедил я.
Охранники тут же неприветливо посмотрели на меня. Мне так показалось. Хоть их глаз и не было видно за темными стеклами очков. Тогда я поспешил добавить:
— Пожалуйста. Аввакум Ионович. Я очень хочу видеть сестру.
Старик понимающе кивнул, выпрямился и открыл дверь, пропуская меня вперед.
От того, что я увидел дальше, у меня пропал дар речи.
Машка сидела, привязанная к стулу в абсолютно пустом старом советском офисном помещении. Она была в одной ночнушке. Ее голова висела на груди. Мокрые волосы закрывали лицо. Такое ощущение, что смотрю первый «Звонок», еще до его выхода.
— Машка! — подбегаю к девушке и хватаю ее за плечи.
Холодная, как мертвец.
— Зачем вы привязали ее?! — чуть не срываюсь на крик и смотрю на Аввакума Ионовича. Руками пытаюсь нащупать узлы, чтобы развязать их.
— Не торопись, Костя… — спокойным голосом отвечает старик и смотрит куда-то мимо меня.
Я возвращаю взгляд на Машку.
— Бу!
Сестра пожирает меня красными глазами и жутко улыбается. Я невольно отстраняюсь.
— Я смотрю ты нашел меня, братик, — она клацает зубами, пытаясь достать до меня, а когда я вздрагиваю, начинает дико хохотать.
Я замираю в исступлении. Передо мной сидит Машка и не она одновременно. Я совсем не узнаю ее. Вся в синяках. Ссадинах. С красными глазами и грязными сломанными ногтями. Точно в нее вселился сам дьявол.
— Я хотел тебя предупредить, — говорит аристократ. — Она сопротивлялась. Нам пришлось применить силу.
— Я понимаю, — словно робот киваю головой. — Вы не смогли вытащить душу этой одаренной из нее?
— Пытались. Но, к сожалению, это оказалось сложнее, чем я думал, — отвечает Аввакум Ионович. — Но мы только начали. Способов множество. Сегодня мы начнем испытывать их. Один за другим. Пока не достигнем цели.
— Костя… — я слышу голос Машки. Теперь он прежний. Мягкий и любящий.
Ее глаза больше не красные.
— Маша? — я осторожно приближаюсь к ней. Но все еще опасаюсь, чтобы меня не провели.
— Это я, — отвечает она. — Воды… Хочу пить…
— Принесите воды, — приказывает аристократ и уже через секунду, я пою свою сестру из граненного стакана.
Она жадно пьет. Половина жидкости проливается мимо, на, итак, мокрую ночную сорочку.
— Еще? — спрашиваю я.
Она кивает. Как будто все это время сестра испытывала невыносимую жажду и только сейчас может впервые, наконец, утолить ее.
Машка выпила стакана четыре, прежде чем отпряла от сосуда. Посмотрела на меня.
— Она все еще здесь, — произносит она задыхаясь. — Я все еще чувствую.
Я тут же бросаюсь к сестре и крепко обнимаю. Пока она снова не пропала.
— Я вытащу тебя, Маш! Клянусь, я вытащу тебя. Потерпи.
Хохот безумной, которая снова вернулась, заставляет меня отстраниться. Я сильно сжимаю челюсть от злобы. Аж зубы скрепят.
Глубоко вдыхаю. Выдыхаю. Нет ничего хуже, чем находиться рядом с близким человеком и не мочь ему ничем помочь. Я точно знаю, что она там. Внутри. Испытывает муки. Одинокая и беззащитная. Но абсолютно бессилен что-либо сделать.
— Теперь к делу, — резко меняется в лице Машка, а ее глаза загораются более ярким красным огнем. — Вы меня поймали. Молодцы. Руки не были бы привязаны, я бы вам похлопала. Пора договариваться.
Аввакум Ионович берет табуретку из-за двери, ставит ее напротив пленницы и стелет на сидушку газету, которая все это время была у него подмышкой. Садится.
— О чем договоримся? — спрашивает он.
— Я не дура. Знаю, что рано или поздно вытряхнете меня отсюда. Хотя готова поговорить и о том, чтобы остаться. Смотря что, вы попросите взамен, — она скалится.
— Ты будешь говорить серьезно или продолжишь свои выходки, Эра? — отвечает аристократ. — У меня нет желания тратить попусту время.
— Германн… — шипит душа внутри моей сестры. — А я слышала о тебе. Правда тогда ты был совсем мальчишкой.
— В таком случае ты знаешь, что не нужно тратить мое время попусту, — спокойно отвечает он. — Что ты хочешь предложить?
— Найдите мне другую тушку, и я освобожу гнездышко. Все вернется на свои места, и любящая сестренка сможет снова быть со своим братишкой, — она жутко улыбается. — И жили они долго и счастливо.
Германн переводит взгляд на меня. Хочет знать, что я об этом думаю.
А что я должен об этом думать? Пойти на все ради того, чтобы освободить свою сестру? Лишить жизни другого человека ради своей собственной выгоды? Наверное, так поступил бы каждый. Только когда все другие способы уже испробованы и ничего не помогло. Но пока…мы же еще не начинали.
— Если мы можем освободить мою сестру и не отнимать жизнь у кого-то другого… — я смотрю на Аввакума Ионовича. — Стоит попробовать.
— Пфф! Чертовы моралисты! — хмыкает Ангельская. — Ладно. А как на счет того, чтобы дать мне тело какой-нибудь сумасшедшей? Ну? В городской психушке, наверняка, есть дама, жизнь которой уже перечеркнута. Давайте сделаем вид, что нам так жаль ее, что мы готовы смилостивиться над бедняжкой и лишить мук. Отдадим ее тело для более важных дел, чем просто прозябать в желтых стенах.
Ее красные глаза загораются еще пуще. Аввакум Ионович встает с места и зовет меня за собой. Уже через минуту мы стоим в коридоре.
— Это лучший вариант, Константин, — сказал он, как только дверь закрылась.
— Взять кого-то больного и таким образом освободить мою сестру?
— Да, — кивает аристократ. — Конечно, как я сказал, можно попробовать другие способы, но тогда мы будем вынуждены так или иначе причинять боль твоей сестре. Если же согласимся на условия Ангельской, то она по своей воле оставит тело.
— А вы не боитесь, что, если мы оставим Эру в живых, она будет преследовать нас?
— Зачем?
— Ну, например…чтобы отомстить? — я пожал плечами.
— Вряд ли, — он облизнул губы. — Мы напоролись на умную аристократку. Она понимает, что довольно глупо ввязываться в войну с теми, кто однажды уже победил тебя. Скорее всего девочка займется тем, чем занималась до нашего появления.
Моральный выбор. Поменять чью-то жизнь на жизнь сестры. Все равно, что…прежде, чем вытащить узника из тюрьмы, бросить в клетку кого-то другого. Не готов я на это. По крайней мере, пока мы не испробовали все способы. Ну не готов.
— Нет, — ответил твердо я. — Нужно сделать все, чтобы избавиться от Ангельской раз и навсегда.
— Но твоя сестра будет страдать, — напомнил мне аристократ.
— Знаю, — решительно сказал я, открыл дверь и вернулся в комнату.
— Ну нет, — Ангельская закатила глаза, как только мы вернулись.
Все понятно. Прочитала мысли.
— Ну к чему такие сложности? — добавила она. — Дайте мне какую-нибудь тушку и лишите себя этой головной боли.
— У меня есть встречное предложение, — я оперся на табуретку, которая стояла между мной и Машкой. — Сегодня в девять вечера откроются разрывы. Ты все еще можешь уйти самостоятельно.
Душа внутри моей сестры вновь захохотала.
— Ты же сам не веришь в то, что говоришь, — сказала она, а затем ее лицо сделалось очень серьезным. — Нет. Если хотите выкурить меня отсюда — придется постараться. Я вцеплюсь в это тело так, что вы сможете вырвать меня отсюда только вместе с сердцем девчонки.
— Хорошо, — я повернулся к Аввакуму Ионовичу и поблагодарил его еще раз. — Я буду ждать вашего звонка. Или позвоню первым, если Элаиза появится раньше. Как и обещал.
Аристократ кивнул мне в ответ. Тогда я бросил взгляд на сестру.
— Пока, Маш. Я обещаю, что освобожу тебя, — сказал я, дотронувшись до ее плеча и покинул офисный центр.
Как же я порой ненавижу себя за это. За то, что доброе большинство вопросов могу решить просто так — по щелчку пальцев, но из-за своих моральных ценностей и убеждений выбираю более трудный путь. В прошлой жизни я уже научился с этим бороться. А сейчас. Начав все заново, мне начинает казаться, что второй шанс дан мне не просто так. И я должен стараться изо всех сил сохранить лицо, несмотря ни на что.
Нет. Конечно, я пойду на условия Ангельской, если другого выбора не останется. Но сейчас…сейчас мы должны испробовать все и уже потом кидаться в крайности. Главное, что Машка больше никуда не уедет, и я в любой момент могу ее увидеть.
После того, как я уехал мне нужно было занять свои мысли чем-нибудь другим. Отвлечься. Раз в школу сегодня я не пошел, я решил, что стоит уделить больше времени бизнесу.
Сперва я съездил к Клавдии Петровне и поблагодарил ее за помощь. Она рассказала, что люди из дома Коломийцев уже приезжали. С самого утра. Но не тронули. Ограничились тем, что объяснили, что она работает не на тех аристократов и уже пожалела бы о своем поступке, если бы ее смерть не грозила развязыванием войны между кланами. Я щедро компенсировал ей затраты нервов и рассказал, кого она спасла на самом деле и почему я сразу не смог сказать ей всей правды. Старушка отнеслась с пониманием и даже обрадовалась тому, что согласилась тогда в пельменной.
Звонки на клининг все время прерывали наш разговор, и я даже подумал, что пора расширять штат.
Со службой «Доставка на двух колесах» дела обстояли хуже. С наступлением холодов ездить на велосипедах стало невозможно. Доставка часто задерживалась, а курьеры, то и дело, выбирали общественный транспорт, чтобы переместиться из одной точки в другую. Пришлось подкорректировать время доставки и стоимость. Не открывать же свой таксопарк. Хотя это, думается мне, тоже было бы прибыльным делом.
Последняя остановка в этот день была в спортзале. Тренировка по футболу.
Все полтора часа Кипяток пробегал вокруг футбольного поля, пока мы с ребятами гоняли мяч — как и обещал ему тренер. Уже сейчас я ловил на себе ревностные взгляды Парфенова и понимал, что вот-вот он будет вынужден вернуться к своей практике с магией крови. Но до этого нужно позлить его еще какое-то время.
— До вторника, — пожал мне руку блондин из моей команды, с которым нам было по пути, и мы разошлись в разные стороны.
Снегопад. Под хруст снега под ботинками мне, наконец, удалось отключиться от всех проблем. Я думал, что будет неплохо зайти сейчас в продуктовый у дома и купить тортик. Сметанный из девяностых. Интересно, он покажется мне таким же вкусным каким всегда казался в детстве?
С глупой улыбкой на лице я поднял голову и оцепенел. Под фонарем, на абсолютно пустынной улице в одном легком платьице стояла Элаиза и смотрела на меня своими красными глазами.
— Привет, Элаиза… — я протягиваю руку к девочке, но не делаю больше ни шага. Боюсь спугнуть.
Призрак с красными глазами прижимает к груди старого плюшевого медведя. Точно, как был у меня. Где она взяла его? Рылась в темной комнате в моей квартире, перед тем как сбежать?
— Сейчас я подойду к тебе, хорошо?
Девочка не двигается. Фонарь над ней мерцает, а снег, кажется, валит еще сильнее.
Наконец я делаю несколько шагов в ее сторону. Мираж продолжает стоять и смотреть на меня. Тогда я начинаю идти увереннее.
В один момент Элаиза выставляет руку перед собой, заставляя меня остановиться. Я подчиняюсь.
— Что?
Призрак опускается и садится на корточки, кладет свою руку на снег.
— Я должен сделать тоже самое?
Она кивает.
Я медленно снимаю рюкзак со спины, пакет со сменкой бросаю рядом с ним и повторяю движения за девочкой. Точь-в-точь.
Элаиза поднимает левую руку и два раза бьет по пространству рядом с собой.
— Ты следила за мной? — удивился я. — Хочешь, чтобы я открыл портал?
Она снова кивает. Тогда я делаю то, что проворачивал уже не раз. Впитываю энергию из разрыва. После тяжелой тренировки, прилив сил кажется еще более значимым. Я снова готов бежать, хотя минуту назад мне казалось, что я дойду до дома, упаду на диван и не встану до завтрашнего утра.
— Что теперь?
Элаиза протягивает мне руку.
— Мне надо прикоснуться к тебе?
Она кивает. В очередной раз.
Если в таком случае обычно я оказываюсь в теле любого, до кого дотронусь, то…что будет, когда я коснусь призрака? Так. Если она просит, сопротивляться не буду. Девочка явно хочет поговорить. Заключить контракт, о котором говорил Германн?
Медленно тянусь к ее руке и в один момент наши пальцы соприкасаются.
Лампа в фонаре над нами лопается и в этот момент тьма застилает все вокруг. Я не вижу даже звезд на небе.
— Привет, Костя! — раздается детский голос во всеобъемлющей темноте.
Только сейчас я начал осознавать, что снежинки больше не падают на лицо и не тают на нем. Ветер не дует. Ни единого звука, кроме голоса, который я услышал только что. Я где-то в другой реальности?
— Отвечай. Не бойся, — настаивает писклявый голосок.
— Привет, Элаиза, — произношу я.
— Ты уже знаешь кто я? — удивляется девочка.
— Мне сказали, что ты мираж. Призрак, являющийся коллекционерам душ.
Элаиза хихикнула.
— Кто тебе это сказал? — спросила она. — Какой-нибудь из одаренных, которые испокон веков завидуют таким, как ты?
— Не знаю, — я попытался пожать плечами, но не почувствовал своего тела. — Например, Аввакум Ионович.
— Германн? Я бы удивилась, если бы он сказал что-то другое. А так. Вполне ожидаемо.
— Он сказал, что такие, как ты являются коллекционерам душ и пудрят им мозги. Если быть точнее, то заключают с ними какие-то контракты. Души живых в обмен на души мертвых. Это так?
— Ты же не ожидал услышать чего-то другого от человека, который всегда мечтал быть на твоем месте?
— Он предупреждал, что еще ни один одаренный не отказывался от сделки с тобой. Но я, действительно, предпочитаю не делать выводы основываясь на словах только одной стороны. Зачем ты явилась мне, Элаиза? Если не для того, чтобы заключить сделку.
— Мы были с твоим отцом в близких отношениях. Впервые я поговорила с ним, когда он был в твоем возрасте.
Так. Похоже, разговор будет интересным. Главное не верить каждому ее слову и все тщательно фильтровать.
— Это ты заставляла его убивать людей в том лесу? Возле разрыва?
— Нет, — послышался голос девочки.
— Значит ты не отрицаешь, что он был убийцей?
— Я не знаю, что толкало его на это. Лев был хорошим человеком. Мне так всегда казалось.
Понятно. Значит ответа от девчонки я не получу. Да и на руку ли ей признаваться в собственных грехах. Она, в конце концов, не на исповеди.
— Ясно. От тебя я ничего не добьюсь, — посетовал я, даже не пытаясь скрыть своего разочарования. — Чего ты хочешь?
— Заключить контракт.
Я усмехнулся.
Вот и сделка подъехала, о которой говорил Германн. Отказываться сразу глупо. Верить никому на слово нельзя. Выслушать точно стоит. Буду знать, что такое пообещал мой отец за связь с девочкой-призраком. И что получил взамен.
— Подробности будут? Или слепая сделка?
— Я сделаю тебя самым могущественным одаренным на континенте.
— Заманчивое предложение, — с сарказмом в голосе ответил я. — Что я буду должен взамен?
— Выполнить одну просьбу. Когда придет время.
— Убить кого-то?
— Нет, — отрезал детский голос. — Ничего подобного.
— Тогда говори.
— Не могу.
— Почему? Почему сразу не поставить условие? — я лишь подумал про себя, но почему-то произнес этот вопрос вслух и тут же добавил: — Если честно я удивлен, как другие не смогли отказаться…
— Потому что, если ты откажешься от моего предложения, всему живому на планете придет конец.
Я замолчал. Неплохой ход. Соглашайся на сделку, иначе все умрут. Только вот на шантаж я привык не вестись. Всегда есть другой выход. Например, позвонить Германну, сдать девчонку с потрохами и заниматься дальше своими мирскими делами.
— Не убедила, — бросил я. — Я до сих пор не понимаю, как одаренные, с которыми ты заключала контракт прежде, шли на это.
— Потому что они, как и ты, видели орду монстров, которую не сможет сдержать стена на севере.
Вдруг мое не совсем серьезное отношение к разговору как рукой сняло. Я вспомнил тварей, толпящихся у исполинского разрыва.
— Ты говоришь про…Великую русскую стену? — спросил я.
— Про нее. И тварей, которых ты видел за завесой.
Я молчал. Девчонка продолжила:
— Есть только один способ остановить их. И ты должен будешь воспользоваться им. Это и есть главное условие сделки.
— Так. Стоп. Я совсем запутался…
Внезапно меня выкинуло из вакуума, в котором мы с Элаизой мило беседовали. Я снова почувствовал, как снежинки падают на мое лицо. В этот самый момент, когда зрение вернулось, я увидел, как два амбала в черных пальто хватают девчонку под руки и надевают на ее запястья браслеты. Элаиза затрепыхалась, словно пойманная в стеклянную банку бабочка и, кажется, хотела закричать, только у нее ничего не выходило.
— Наконец-то я добрался до тебя…
Из-за моей спины вышел Аввакум Ионович. Он остановился перед девочкой, которая поняла, что вырываться бесполезно и просто смотрела на охотника гневным взглядом. Ее босые ноги тонули в снегу.
Аристократ опустился на одно колено и дотронулся до лица Элаизы.
— Ты действительно…настоящая, — произнес он. — Сколько я ждал этого момента? Тридцать пять лет? Сорок?
Девчонка молчала. По понятным причинам. Единственное что она могла сделать, это плюнуть старику в лицо. Так она и поступила.
Аристократ улыбнулся, достал платок из кармана пальто и вытер глаз. Затем снял шляпу, стряхнул с нее снег и надел снова.
— Уведите ее в машину. Я сейчас приду, — сказал он своим телохранителям и повернулся ко мне.
— Вы следили за мной? — я не дождался, когда Германн заговорит и начал первый.
— Я же сказал, Константин. От сделки с этим исчадием ада еще никто не отказывался. Я не мог допустить, чтобы и ты попался в эту ловушку.
— Значит…все это время…
— С тех пор, как девочка явилась тебе — да. С того момента мои люди следили за тобой. ПО моему приказу. Но я сразу знал, что появится она именно сегодня.
Откуда аристократ знал это меня интересовало в последнюю очередь. А вот судьба девочки, которая утверждает, что хочет спасти мир, меня неожиданно стало волновать больше.
Да, я не знаю, говорила ли она правду. Но как та цыганка, сделавшая несколько попаданий, сейчас и Элаиза своими словами буквально убила мой скептический настрой. Я видел орду тварей своими глазами. Если они действительно вырвутся и устроят апокалипсис, то все уже будет неважно. Бал, мама, Машка, учеба, бизнес… Все потеряет смысл.
— Что вы собираетесь с ней сделать? — я задал вопрос, который меня волновал сейчас больше остальных.
Аристократ прищурился и внимательно посмотрел на меня.
— Мы вмешались слишком поздно? Вы успели заключить сделку?
— Нет, но… — я запнулся.
Говорить все, что знаю сейчас…не совсем разумно. Да, Аввакум Ионович мой друг. Он сделал для меня много. Правда, я до сих пор не знаю, было это от души или ради меркантильных целей. И если я в нем ошибся? Нужно быть осторожным. Пока я не узнаю, что, черт возьми, происходит.
— Но? — аристократ вырвал меня из мыслей.
— Вы же не собираетесь ее убивать?
— Я собираюсь сделать так, чтобы Элаиза больше не причинила никому вреда, — ответил Германн и посмотрел на свои часы. — До комендантского часа совсем немного времени, Константин. Тебе пора домой. Я позвоню, как только мы спасем твою сестру.
Аристократ не стал дожидаться ответа, а пошел к заведенному «Мерседесу». Все стекла у машины были затонированы и я даже не мог посмотреть в лицо девочки, которую увозили. Я был также бессилен, как ребенок, который еще не наигрался с игрушкой, а у него ее уже забрали.
Водитель нажал на газ и выбрасывая снег из-под колес, автомобиль аристократа уехал прочь.
Во что я вляпался? Казалось бы, нужно радоваться. Сестра вот-вот вернется домой. Милиция ищет психа, который забрал у меня мать и тоже рано или поздно отыщет ее. Каждый день бизнес приносит мне деньги и очень скоро я поеду на бал в Кремль. Встречу Настю. Смогу сделать себе новый паспорт и начать новую жизнь. Только вот…что, если Элаиза говорила правду?
Я поднял с земли плюшевого медведя девочки. Стряхнул с него снег и убрал в портфель. Стоит узнать о ней побольше…
Выходные не прошли без дела. Я нашел уютное помещение в центре города, в котором отныне мог принимать звонки диспетчер «Доставки на двух колесах», и из которого курьерам будет удобнее добираться в разные точки за посылкой. Наконец купил домой новый радиотелефон с автоответчиком, который отныне сообщал новый номер, на который нужно звонить, чтобы оставить заявку на доставку. Уже в понедельник я запланировал съездить в редакцию газеты «Купи-продай!» и поменять цифры в объявлении.
В этом же здании я присмотрел помещение для своих клинеров. Оно освобождается только через месяц, но я сразу договорился с владельцем здания, занять его, как только отдел по ремонту игровых приставок съедет.
Все идет к расширению. Как только у меня получится вернуть мать, я зарегистрирую бизнес на нее официально и начну спать спокойно. Реклама на ОРТ по телику «Заплати налоги и спи спокойно» все чаще и чаще попадается на глаза. Но регистрировать ИП на кого-то другого у меня желания нет. Кинут и потом поди докажи, что именно ты все это придумал и реализовал.
К слову, никаких известий от Аввакума Ионовича за прошедшие дни не приходило. Значит дела обстоят скверно. Ангельская до сих пор сидит внутри моей сестры и злорадствует над нашими неудачами.
Об Элаизе я тоже не узнал ничего нового — библиотека, где можно отыскать хоть какую-то информацию закрыта до понедельника, поэтому раньше начала следующей недели планировать что мне делать дальше, я тоже не мог.
Понедельник со всеми этими делами наступил незаметно. Как это обычно и бывает. Считаешь долго тянущиеся дни до выходных, но не успеваешь обрадоваться, как уже заводишь будильник, который должен завтра разбудить тебя в школу.
Благо с этой недели все вставало на свои места, и мы снова начинали учиться во вторую смену. Так, закрыв все свои дела в редакции газеты «Купи-продай!» по «Доставке на двух колесах», я шел по коридору школы в сторону кабинета, где через десять минут начнется один из моих любимых уроков — Знаки.
Что-то врезалось мне в затылок и отскочило в стену. Я обернулся. Попрыгунчик — небольшой мячик, который отлично оправдывал свое название скакал у моих ног.
Я наклонился и поднял его.
— Ты че, козел?! — один второклассник, одетый в обычные шмотки, толкнул другого, в черном костюме.
— Руки убери, бастард! — отмахнулся тот. — Или хочешь, чтобы твоя мамочка начала работать техничкой в нашей школе?
Ох. Что-то мне это напоминает. А то, что я уже однажды был взрослым, заставляет меня теперь испытывать эти чувства — мне хочется защищать нормальных детей. Не испорченных недостатком внимания или наоборот переизбытком его. Не тех, которые ведут себя как свиньи. А тех, кто реально еще не сформировался как личность и кого сейчас пытаются сломать люди из «высшего» общества.
Я подошел ближе к одаренным и протянул попрыгунчика бастарду.
— Держи, — сказал я. — Не обращай внимания на ушлепков.
Я перевел взгляд на аристократа и легко толкнул его в грудь. Так, что тот спиной врезался в стену и пытаясь сдержать слезы, от обиды скривил лицо.
— Ты кто такой?! — заверещал он, как девчонка. — Кто такой, я спрашиваю?!
— Костя Ракицкий, — ответил я в стиле Данилы Багрова из фильма «Брат», который пересматривал как раз вчера. — Из клана Германна. Знаешь такого?
Аристократов с самого детства заставляли учить роды и кланы. Кто такой Германн мелкий задира знал хорошо и от бессилия как-либо меня устрашить еще больше изуродовал свое лицо гримасой. Затем хотел что-то сказать, но его голос задрожал, и он убежал прочь.
— Я сам бы мог ему навалять! — выпалил мальчишка, которого я защитил.
— Мог бы, — ответил я. — Но получил бы проблем на свою голову. Скажи спасибо и не обращай внимания на таких ушлепков.
Я засунул руки в карманы своих брюк и направился к кабинету.
— Костя! — окликнул он меня, когда я уже почти зашел внутрь. — Спасибо… — неуверенно добавил он.
Я подмигнул мальчишке и зашел в кабинет. Настроение сегодня было просто супер.
Тут уже происходил хаос. Одни играли в фишки, столпившись у парты и яро болея за финалистов; другие списывали домашнее задание; девчонки подкрашивались, не успев сделать это перед школой. Большинства парней вообще не было — они, наверняка, пытались накуриться перед уроками.
Вещи почти всех одноклассников уже были на своих местах. Вот только портфель Баконского и сам бастард теперь снова находились на месте рядом с Ритой. Где она обычно сидела. Одаренная не ходит в школу уже почти неделю. А вот Клаус снова одна.
— Я что, уже переезжаю обратно? — я сел рядом с Жанной и положил портфель на стол. Улыбнулся.
Моя подруга молча взяла свою сумку, сгребла со стола учебные принадлежности и пошла за пятую парту. Туда, где обычно сидит Калачевский.
— Не понял… — я произнес вслух и повернулся.
Благо близняшек еще не было на месте, и я хорошо видел аристократку.
— Ты чего, Клаус?
Она подняла руку и показала мне средний палец. Я отвернулся, а ко мне лицом уже сидел Баконский и ехидно улыбался.
— Не нравится, когда тебя бреют, да? — спросил он, положил руку на козырек своей кепки и погнул его.
— Что ты наплел ей, Баконский?
Альфред только противно улыбнулся, показал мне трюк со средним пальцем, прямо как Клаус, и отвернулся.
Что-то случилось. Похоже кое-кто кое-кому точно что-то наплел. Ну ничего. Хорошо, что я давно не ребенок и знаю, как договариваться с женщинами. Кто бы сказал, что уже в пятом классе мне понадобится эта способность.
Я снова повернулся к Клаус.
— Жанна, ты на что дуешься? — спросил я.
В кабинет зашел Калачевский, подошел к своей парте.
— Ты че тут, Клаус? — удивленно спросил он. — Рассорилась со всеми своими хахалями? — бросил он неуместную шуточку и ухмыльнулся.
Моя подруга вскочила с места, взяла свои вещи и вылетела из класса, по пути, чуть не снеся трудовика — учителя по Знакам. Я пошел следом и звонок настиг меня у самого выхода из кабинета.
— Ракицкий, — окликнул меня Сергей Леонович. — Ты звонок не слышал?
Я помялся на месте. Правила заставляют остаться, но отпускать Клаус в таком состоянии тоже не вариант. Прилетит же двойка за поведение и испортит мне средний бал… Черт.
— Простите, Сергей Леонович, — произнес я. — Очень в туалет надо.
Трудовик одним глазом пялился на меня пару секунд и, наконец, ответил:
— Ладно. Давай быстро.
Я поблагодарил его взглядом и побежал следом за подругой.
— Жанна! — крикнул я, едва оказавшись в коридоре.
Последние одаренные, заходящие в другие кабинеты на этаже, бросили на меня свои неоднозначные взгляды, а затем скрылись за дверями. Я посмотрел сначала налево. Потом направо. Крикнул имя Клаус еще раз.
Глупо. Не отзовется.
Из школы уйти не могла. Слишком ответственная, чтобы нарушать правила и портить себе будущее. Каждый прогул — это двойка, которая занижает основной бал. Плюс ко всему, Клаус гораздо более взрослая, чем все мои одноклассники. Остановится. Пусть даже на пороге из школы. Но не уйдет. А вернее всего, она просто сразу убежала в туалет. Или…
Вдруг я вспомнил про еще одно место в школе. На пятом этаже. Если подняться по лестнице на самый верх, то забредешь в тупик. Там школьники до самого одиннадцатого класса курили, целовались, уединялись и бог знает что еще делали. Конечно, в моей прошлой жизни. Не думаю, что сейчас что-то поменялось.
Я вышел на лестничную площадку и пошел наверх. Едва пройдя четвертый этаж я прислушался и услышал всхлипы. Не прогадал. Клаус здесь.
Мы всегда называли это место гнездышком. Как раз из-за того, что оно находилось на самой высокой точке в школе и тут можно было уединиться. Помню в старших классах девочка из параллели, по имени Ксюша, забеременела. Ходил слух, что это произошло именно тут.
Под ноги мне попался листок. Что-то заставило меня опуститься и поднять его. Видно, что лежит не долго. Его могла выронить Клаус, когда в одной руке с портфелем, а в другой с письменными принадлежностями, неслась сюда. Я развернул и прочитал то, что было на нем написано.
— Черт… — вслух выругался я.
Это был тот самый листок, на котором я писал Баконскому план по завоеванию сердца Клаус. И…как только этот придурок додумался сохранить его и отдать ей, чтобы настроить против меня?
Так. По крайней мере, теперь ясно почему аристократка дуется. Девочка, которая с первого класса неровно ко мне дышит, получает доказательство того, что она мне не просто безразлична, но я еще и собственноручно помог кому-то другому притвориться мной, чтобы подкатить к ней. Я совсем не подумал о таком повороте, когда возвращал долг Баконскому. Но что я должен был сделать? Этот бастард также настучал бы на меня Сергею Леоновичу.
Ладно. Еще раз. Любую ситуацию можно исправить обычным разговором. Или я просто утешаю себя? Вот сейчас и проверим.
Я успел сделать только шаг на лестницу и словно попал в другое здание.
Все стены тут исписаны черными маркерами. Надписи «Выпуск 1995», «Географичка шлюха», «Казаков урод» и другие еще можно прочитать. Но чем выше поднимаешься, тем сложнее различить, что написано на зеленых стенах. И написано ли вообще. Свет тут никогда не включается, поэтому юные Пикассо если и оставляли здесь свои художества, то делали это в полной темноте. Ну, максимум при свете огня от спичек, которыми утыкан потолок наверху.
Н-да. Темно и уединенно. Администрация школы предпочитала делать вид, что никогда не заглядывала выше четвертого этажа. Видимо для того, чтобы не тратить деньги на ремонт того места, куда, итак, никогда не попадает свет.
— Жанна? — произнес я, остановившись на лестничном пролете между этажами.
Всхлипы прекратились. Прошло несколько секунд прежде, чем последовал ответ.
— Уходи, — сказала моя одноклассница без эмоций и невольно шмыгнула еще раз.
Я не стал подниматься выше. Вообще женщины в таких ситуациях любят, когда уважают их мнение и соблюдают дистанцию. Аристократка слышала меня, итак. Поэтому я сел на одну из ступеней спиной к ней — там, где стоял, — и оперся локтями на колени.
— Я полный идиот, да? — спросил я, глядя на лист в своей руке.
Она молчала.
— Контрольная в конце прошлой четверти. Я пообещал помочь Баконскому, если он нарисует мне Агрламею. Не хотел получить неуд. И тебя подставлять не хотел. Если бы ты отдала мне свой знак…ты бы испортила себе средний бал.
— Мог бы просто сказать мне об этом, — ответила она через некоторое время. — Я бы притворилась, что ничего не знаю, а потом бы побрила его.
Несколько морщин всплыли на моем лбу, когда я понял, что так действительно можно было поступить. Черт. Умная девчонка. И чего я никак не могу довериться ей на все сто процентов? Но не могу же я сейчас сказать, что вообще-то думал, что у них все получится и она переключит с меня свое внимание на него.
— Я же говорю. Полный идиот, — пожал плечами я.
Ответа вновь не последовало. Но всхлипы Жанне приходилось сдерживать все реже и реже. Успокаивалась. Но злиться не переставала.
— Что я могу сделать, чтобы ты простила меня?
— Ничего.
Нет. Так мы далеко не уйдем. Говорить с ней прямо, вынуждая признаваться мне в теплых чувствах — не вариант. Я должен всеми правдами и неправдами уклоняться от этого разговора. Прикидываться дурачком. Пока я всего лишь тип, который думает, что накосячил, научив кого-то соблазнять свою подругу. И в какую сторону тогда уводить разговор?
Снизу послышались шаги. Хихиканье. Два человека. Кажется, они поднимались прямо к нам.
Сперва я испугался, подумав, что это может быть кто-то из администрации. Прогул — дело скверное. Однако тут же до нас донеслись голоса подростков, и я тут же успокоился.
— Я прочитал в одном журнале, как у девчонки можно найти точку джи… — прозвучал уже прорезавшийся мужской голос.
— Тут занято, — выкрикнул я, пока голубки не забрались еще выше.
— Чего?
Типичный гопник, почти выпускник школы, заглянул на лестницу, где я сидел.
Почему типичный? Во-первых. Такие как он, в эти времена заходят в парикмахерскую, дожидаются своей очереди, а потом просят подстричь их под бокс. Конечно, бокс в понимании нынешних парикмахеров, это побрить всю голову машинкой под три миллиметра.
Во-вторых. Уже отсюда вижу, что на нем костюм «Abibas». Жалкая копия настоящих шмоток из «Адика». Но эмблема настоящая. Вьетнамцев, сидящих в подвалах города и шьющих эти костюмы, прижмут еще не скоро.
Ну а, в-третьих. В-третьих, этот старшеклассник, настолько худ, что кажется, что если он сейчас запнется и упадет, то обязательно себе что-нибудь сломает. А вот и семечки.
Я улыбнулся себе под нос, когда тот выплюнул изо рта остатки шелухи.
— А ну спрыснули отсюда, сопляки! — сказал он и принялся подниматься выше.
— Мы еще не закончили, — вырвалось у меня.
Я сказал это грубым детским голосом. Сам не знаю зачем мне нужен очередной конфликт. Ведь понимаю же, что не отстанет. Знаю, что не позволит какому-то малолетке обламывать его. Тем более в присутствии подруги. Но никак не могу привыкнуть к тому, что меня заставляют прогибаться. И не понимаю, зачем мне это? Привыкать.
— Че ты сказал? — возмущенно переспросил «спортсмен» и подошел ко мне.
Его лицо было настолько близко к моему, что я почувствовал запах жаренных семечек.
— Я сказал, что тут занято, — ответил я, глядя ему прямо в глаза.
Я постарался сказать это без лишней грубости, но сам посыл у моих слов был не самым дружелюбным.
Сзади ко мне подошла Клаус и схватила за руку.
— Пойдем на урок, Костя, — вмешалась она и перебросила взгляд на гопника. — Мы уже уходим.
— Малолетки совсем охренели, — он выпрямился и усмехнулся, даже не восприняв мою грубость всерьез.
«Спортсмен» стоит перед нами, вопросительно подняв брови. Клаус тянет меня за руку, а я все еще раздумываю что делать.
С одной стороны, я не должен уступать и позволять этому индивидууму чувствовать свою силу. С другой стороны, уйти сейчас — поступок более чем адекватный. Он больше, сильнее и даже не вспомнит обо мне после того, как мы уйдем. Вот уже и Клаус почти не злится. И проблемой одной меньше будет.
— Уходим и я тебя прощаю, — шепчет Жанна, понимая, что я еще не решил, как поступить.
Но это предложение поставило точку в моих раздумьях, и я поддался. Мы начали спускаться вниз.
— Смышлёные ребята, — хмыкнул гопник нам вслед. — Если еще раз вас тут увижу, глаз на жопу натяну, ясно?
Старшеклассник дал напоследок подзатыльник Клаус. Просто она была к нему ближе.
Я остановился. Начал закипать. Но взгляд одноклассницы заставил меня проглотить злобу. Жанна пригладила свои волосы, и мы пошли дальше.
— Поднимайся сюда, Алла. Малолетки просто этажом ошиблись. Они уже уходят.
Мы прошли мимо старшеклассницы не самой привлекательной внешности. Зато фигуристой. Даже в это время года, она была в короткой джинсовой юбке, с ярко накрашенными губами и глазами, чем вероятно и соблазнила упыря там. Наверху. Аромат «BubbleGum» ударил мне в нос, когда пузырь из жвачки лопнул и налип на ее лице. Широко раскрыв рот и проведя своим языком по губам, она собрала жвачку обратно и виляя бедрами принялась подниматься наверх.
— Он бы просто спустил тебя с лестницы, — первой заговорила Клаус, когда весь погруженный в себя я спускался вслед за ней.
Что это? Почему я никак не могу отпустить ситуацию? Неужели причина в том, что меня унизили в присутствии аристократки? Или в том, что ее унизили в моем присутствии? Неужели это гормоны не дают мне наплевать на этого гопника и забыть о нем навсегда?
Я не ответил.
Очень скоро мы дошли до кабинета. Клаус постучалась, открыла дверь и заглянула внутрь.
— Можно войти? — спросила она.
Видимо Сергей Леонович кивнул в ответ и она, позвав меня за собой вошла внутрь.
Только вот я не сдвинулся с места. Дверь закрывалась, а в открытую щель, я успел увидеть удивленное лицо Жанны, которая теперь не могла выбежать и остановить меня.
По пути обратно в гнездышко, я подошел к фонтанчику с питьевой водой и зачерпнул сил. Теперь я мог вернуться на пятый этаж и на короткое время поместиться в моего обидчика.
— Эй! Вы еще здесь? — я стоял на лестничном пролете в темноте и не двигался.
— Это опять ты? — я еле различил силуэт бритого, который сейчас опирался на поручни и не спешил спускаться ко мне.
— Решил проверить насколько у тебя кишка тонка, чтобы мне врезать в стенах школы.
— У тебя че, крыша поехала, шкет?
— Готов поспорить, что ты сдрейфишь. Такие как ты, сыкуны, еще те.
— Подожди тут, — направил он звуковую волну в другую сторону. Туда, где в темноте скрывалась та самая Алла.
Ни слова не говоря больше гопник поскакал по лестнице в мою сторону. Он сжимал и разжимал кулак. Собирался заехать мне куда-нибудь и отправить отдыхать. Я явно портил ему настроение.
— Только попробуй пожаловаться директору. Я тебя найду и закопаю, — сказал он и замахнулся.
Мне нужно было всего лишь поймать его кулак, чтобы в следующую же секунду оказаться в теле дистрофика и почувствовать помаду Аллы на своих губах. Я тут же посмотрел на руку и увидел перстень. Герб. Значит этот парень аристократ. Вот почему он ведет себя так, будто ему все дозволено.
— Этот придурок свалил? — спросила девчонка, когда я вернулся в гнездышко.
— Ушел гад, — ответил я и улыбнулся.
Белоснежные зубы Аллы показались в темноте, а дальше… Дальше она схватила меня за пах. Я подскочил от неожиданности, но все еще оставался в ее…руках.
В голове промелькнула мысль о том, что я уже кучу времени не видел женского тела и тем более не позволял себе насладиться им. А то, что выпирало сейчас из штанов гопника, кажется, благодаря моим мыслям становилось еще крепче. Я приложил все усилия, чтобы сдержать себя в руках и не воспользоваться подвернувшимся случаем.
— Слушай, Алла, — начал я, но девица тут же впилась в мои губы и принялась елозить своим языком по моим зубам.
Это был самый отвратительный поцелуй за обе мои жизни. Она размазывала липкую помаду по моим губам, неумело пыталась стащить с меня штаны и постоянное сжимала то крохотное, что было у этого аристократа между ног.
Пока она увлеченно пыталась соблазнить дистрофика, в моей голове уже созрел более четкий план. Мне пришлось перестать сопротивляться и позволить облизывать себя. Ощущение такое, словно я стал жертвой любвеобильного английского бульдога. Но это того стоило.
— Ты чего, Штырь? — спросила она, когда я принялся стягивать с нее топик.
— Ты че, девственница? — я отпрянул и поморщился.
— Конечно…нет, — растерялась она. — Просто…
— Мы же сюда не только целоваться пришли?
Девчонка задумалась.
— Да. Да. Ты прав.
Она позволила стянуть с себя одежду.
Когда Алла осталась в одних трусиках и бюстгальтере, я схватил все ее вещи и побежал прочь.
— Эй! Ты чего, Штырь? — закричала она мне вслед.
— Поверить не могу, что ты повелась, — усмехнулся я голосом гопника и спустился еще ниже. — Добавлю тут надпись о том, что Алла шлюха…
Подбежав к мальчишке с закатанными глазами, я бросил через перила сильно пахнущие дешевыми духами шмотки, а затем прикоснулся к себе. В тот же момент я снова очутился в своем настоящем теле и дал деру от Штыря, который теперь в недоумении стоял и хлопал глазами. Боковым зрением, я успел увидеть, как туфля с высоким каблуком прилетает тому в голову, и он взвывает от боли.
Я подхватил вещи Аллы и затаился за дверью на третьем этаже. Послушал, как завязывается ссора. Девчонка лупила аристократа, а тот даже не понимал в чем виноват. Он просто посылал ее куда подальше, лишь нагнетая обстановку.
Я дождался, когда гопник исходя проклятьями сдастся и пробежит мимо меня вниз. Затем поднялся наверх и отдал вещи девчонке. Уж она точно не в чем не виновата.
— Спасибо! — выпалила девица таким тоном, словно это был самый настоящий мат.
Затем она выхватила у меня из рук свои шмотки и тут же устремилась в коридор четвертого этажа. Видимо в туалет. Одеваться и приводить себя в порядок.
— Ладно хоть спасибо сказала, — ухмыльнулся я сам себе.
— С тобой все в порядке? — поинтересовалась Клаус, как только я вернулся в кабинет и сел рядом с ней.
Другие девчонки в классе еще продолжали хихикать — когда Сергей Леонович спросил меня почему я так долго был в туалете, я ответил, что видимо сосиськи у тети Люды на обед были не первой свежести. Класс засмеялся, а учитель не стал развивать тему и просто разрешил мне войти.
— В порядке, — ответил я и достал учебник с тетрадью по Знакам. Выложил на стол.
— Где ты был?
— В туалет захотел. Я же сказал, — ответил я, но не смог сдержать улыбки.
Обломать гопника было так приятно. Скорее даже почувствовать, что я не бессильный десятилетний пацан. Такие вот моменты нужны как раз для того, чтобы не сломаться и продолжать свой путь. Несмотря ни на что.
— Не мог же ты надавать этому дистрофику? — она широко раскрыла глаза.
Я улыбнулся и пожал плечами.
— Никто не имеет права трогать мою подругу, — я подставил ей кулак и ждал ответа.
Клаус некоторое время оценивала ситуацию. В конце концов улыбнулась, и стукнула по моему кулаку. Мы помирились.
Во время урока я навсегда уничтожил следы моего позора — на одном из заданий нарисовал Жаару и спалил листочек с инструкцией Баконскому. Урок уже подходил к концу, когда Сергей Леонович стоял у доски и записывал на ней домашнее задание.
— Итак, — он повернулся к классу. — Как вы знаете в школе одаренным не разрешается набивать себе татуировки в виде Знаков. Но я предлагаю вам пофантазировать. Если бы у вас все-таки была такая возможность? Какую бы татуировку вы набили себе в первую очередь и почему? Вашей задачей будет нарисовать Знак, перечислить его характеристики. Привести пять примеров, в которых он мог бы быть вам полезным.
Сергей Леонович постучал несколько раз указкой по доске, где уже была расписана домашка.
Все дети принялись переписывать задание в тетрадь, а я, вместо этого, уставился в учебник и задумался.
Мне вновь пришлось нарушить правила, чтобы постоять за себя. А ведь этот аристократ далеко не первый и не последний, кто еще встретится на моем пути. Что будет, когда у меня появится больше денег? Что будет, когда недоброжелатели начнут преследовать меня и шантажировать. Как я буду защищать себя и свою семью?
Да. Однозначно. Прямо с сегодняшнего дня я должен заняться спортом. Отжимания, подтягивания, старые гантели под шкафом тоже могут пригодиться. Ведь сейчас, когда организм только растет мне не нужно сперва сжигать жир, а потом набирать мышечную массу. Можно начать сразу со второго. А еще мне бы не помешала небольшая татуировка в виде какого-нибудь Знака, который будет всегда под рукой…
Мы с Клаус шли по коридору на следующий урок.
— А что, если набить татуировку сейчас? — спросил я.
— Чего? — Жанна остановилась и в недоумении посмотрела на меня.
Я взял ее под руку и отвел в сторону. К окну. Шепнул:
— Что будет, если я не просто выполню домашку по Знакам и нарисую символ, который хочу набить, а набью его на самом деле?
— Ты че, Ракицкий? Правила школы давно не повторял? — хмыкнула Клаус.
— Читал я эти правила, — фыркнул я и принялся цитировать одно из них: — Любой предмет с изображением магического символа у ученика — кроме учебника и тетради по Знакам, — при первом обнаружении будет конфискован безвозвратно. Без компенсации за материальный ущерб, с дальнейшим выговором одаренному и вынесением последнего предупреждения. При повторном инциденте ученик будет отстранен от занятий, а его судьбу решат на ежемесячном педсовете.
— Ну? И чего непонятного?
— А если не обнаружат? Есть какой-нибудь…ежегодный осмотр на наличие татуировок у учеников или что-то подобное?
Я пытался просчитать все варианты прежде, чем идти на этот шаг.
— Осмотр на наличие татуировок? — посмеялась Клаус, а затем вдруг нахмурилась и переспросила. — Ты серьезно?
— Угу, — я кивнул.
— Что с тобой? — спросила она. — Ты как будто не посещал ни один классный час с первого класса.
Можно было бы вот прямо сейчас сказать, что я загадочный попаданец из будущего и не выдумывать всякой чепухи, которая может еще сильнее поставить меня в неловкое положение. Но если к Серому и Жендосу у меня было доверие сразу, то Клаус все рассказывать я почему-то пока не хотел.
— Ты можешь просто ответить на мои вопросы или нет? Я уже не помню сколько проспал этих классных часов с открытыми глазами.
— Ракицкий, — она оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. — Зачем тебе это? Если кто-то увидит у тебя татуировку в виде Знака — тебя могут отправить на Казачью заставу!
— Клаус, — начал я. — Я скажу тебе честно. Гопник, который выставил нас сегодня из гнездышка это не первый и не последний придурок, которому от меня что-то понадобилось. Сплошь и рядом находятся желающие чего-то от меня потребовать. А в этом случае есть два выхода. Начать прогибаться под них или найти способ защититься. Я выбираю второе.
— Даже если татуировку не обнаружат, за применение магии в стенах школы тебя все равно отчислят.
Да что она заладила? Отчислят да отчислят. За меня переживает, это понятно. Но не рассказывать же ей теперь о том, что я не собираюсь рисковать собственной шеей из-за дегенератов, типа, Штыря. Что защита мне нужна от более грозных опасностей. Вроде тварей, которые в любой момент могут прорваться из-за Великой русской стены или Ангельской, которая обязательно найдет способ насолить моей семье, когда мы выкинем ее из тела Машки. Не говоря уже о Санитаре, что пытается отомстить моему отцу, которого уже и в живых-то нет.
— Ладно, забудь, — я махнул рукой. — Пошли на урок.
— Постой, — Жанна остановила меня.
— Что?
— Ты же все равно сделаешь себе тату, я угадала?
Я промолчал.
— Я не знаю от кого тебе так сильно нужно защититься, но раз ты говорить не хочешь — не говори, — она поманила за собой рукой и пошла по коридору, прижимая учебники к груди. — Я слышала, что в доме, рядом с моим, в подвале, есть татуировщик, который нелегально наносит Знаки на кожу.
— И почему его до сих пор не загребли? — я пытался успеть за Клаус, которая торопилась на следующий урок. У меня вернулся интерес к разговору.
— У него, типа, есть лицензия и все такое. Но говорят, что множество несовершеннолетних одаренных тоже ходят к нему. Якобы наносить обычные рисунки. Однако я слышала, что рисунки вовсе не обычные.
— Какой адрес?
— Хочешь я пойду с тобой? — внезапно предложила Жанна и остановилась недалеко от кабинета, где будет проходить следующий урок. — Можно прямо после школы поехать.
Черт. Очередное наступление. Если соглашусь это будет все равно, что вместе сходить на свидание. По крайней мере сейчас, когда я только что отомстил тому, кто поднял на нее руку. К тому же мне сегодня в библиотеку надо успеть. Узнать больше про Элаизу и коллекционеров душ.
Скажу нет. Одним словом убью сразу двух зайцев. Даже, если обидится, уже к завтрашнему дню остынет.
— Сразу после школы у меня планы, — ответил я. — Скажи мне адрес. Я съезжу туда завтра с утра. Один.
— Ну, как хочешь, — равнодушным тоном бросила Клаус. Быстро переобулась. — Улица Победы, восемнадцать.
Прозвенел звонок, и мы вошли в кабинет.
Остаток учебного дня прошел без приключений. Мы снова сидели с Клаус за одной партой и могли обсуждать одноклассников. В особенности Баконского, чей план разобщить нас провалился, и теперь он выглядел полным идиотом, подкатившим к девчонке по листочку. А сразу после школы я поехал в библиотеку.
— Обе секции на К и Л сгорели три дня назад при пожаре, — ответила женщина в сером платье, которую я попросил дать мне все, что имеются, материалы про коллекционеров душ.
— Как произошел пожар? — удивился я, озираясь. — Не вижу никаких следов.
— А ты что? Из милиции? — буркнула полная женщина и уперла руки в бока. — Не видишь, зал новый? Пока переезжали из одного помещения в другое. Так и произошел.
Что-то мне подсказывает, что неспроста. Таким образом коллекционеров вообще сотрут из памяти города. Готов поспорить кто-то покурил в неположенном месте и виной всему стал непотушенный бычок. Ага, так все и было. Точно.
— Вообще все материалы сгорели? — разочарованно выдохнул я, едва дотягиваясь подбородком до стола, за которым сейчас стояла библиотекарь.
— Я же сказала. И про ликантропов, и про леших, и про всех остальных одаренных, чьи способности начинаются на букву к и л, — ответила она. — Попробуй спросить в другой библиотеке.
Но в другой библиотеке смысла спрашивать не было. Хоть я и попытался. Все заметки и информацию об одаренных собирала только одна и самая большая государственная библиотека в городе. Всех остальных интересовали исключительно книги. А в книгах информации если не ноль…но самое минимальное описание родовой магии. Сухое перечисление. А кто такие коллекционеры душ, я, итак, знаю. Видимо придется ехать в другой город и доставать информацию уже там. Или проще найти кого-то, кто сможет рассказать мне правду из первых уст. Может сам Германн?
Так, несолоно хлебавши, я отправился домой.
Теперь вернуться сюда оказалось гораздо приятнее. Пусть матери и Машки до сих пор не было дома. Просто Клавдия Петровна сделала мне сюрприз. Они с подругами убрали мою квартиру так, что кажется такой чистой я не видел ее еще никогда. Ни в прошлой жизни, ни в этой. Впервые в жизни тут не пахло сигаретами, спиртным и дешевой закуской, застоявшейся на столе. Мои вещи были аккуратно развешены в шкафу, кровати застелены, а окна закрыты. Все-таки перевезти всех курьеров в отдельное помещение оказалось лучшим решением.
На столе, рядом с запиской, которую мне оставила Клавдия Петровна, стояла тарелка, наполненная пирогами. С мясом, луком и яйцом, картошкой. Жаренные, прямо из сковородки. Как я люблю. Но сперва дело.
Я потягал гантели, сделал несколько подходов к отжиманиям, приседы. Затем поужинал и лег спать.
На следующее утро я взял с собой деньги и поехал в сторону дома Клаус. Поговорить с татуировщиком. Я еще не решил наверняка буду ли делать тату и подумал, что человек, промышляющий незаконным бизнесом, быть может, мне что-нибудь посоветует. Если разговор у нас сложится.
Это было подвальное помещение жилого дома. Вход с торца. Лестница вниз и небольшая табличка, на которой ничего, кроме времени работы не написано. Хорошо, что не приехал раньше. А то пришлось бы ждать на морозе — дверь открывали не раньше десяти утра.
Я прошел по темному коридору вглядываясь в листочки, прилепленные на скотч к дверям, на которых и были написаны названия фирм. Тут есть и риелторы — самая популярная профессия в эти времена, и ключник, и ООО «Спутник», который непонятно чем вообще занимается. В конце концов, я дошел двери, на которой висел листок с надписью «Тату салон». Я постучался.
Никто не ответил. Тогда я потянул ручку вниз и толкнул дверь внутрь. Мне в нос тут же ударил запах сигарет и чего-то еще. Краски?
— Можно? — спросил я.
Накаченный мужичок в бандане с черепом и кожаной безрукавке сидел позади девушки с красными волосами и набивал ей тату на лопатке. Все его руки покрыты татуировками, а вот спина посетительницы оказалась первым местом на ее теле, где появлялся рисунок. Из магнитофона играла песня Rammstein «Engel».
— Тебе чего, малец? — спросил хриплым голосом татуировщик, не отрывая глаз от места, где негромко жужжала машинка. — Компьютерный кружок — следующая дверь.
— Вообще-то я к вам, — решительно произнес я и вошел внутрь. Колокольчик, прицепленный к потолку и висящий на пути двери, прозвенел, выдавая мое вторжение.
Я осмотрелся. На стенах висят плакаты с изображением разных байкеров и мотоциклов. Кажется, некоторые из них из журнала «Cool». Помню у меня тоже были подобные. Но я вырывал из них исключительно Eminema, Limp Bizkit и Linkin Park.
Ближе к месту работы, также прибитая к стене, висела футболка Аленичева из Спартака. Слева стояло два кожаных кресла и журнальный столик, на котором лежали каталоги с эскизами татуировок. Я сел в одно из кресел и принялся изучать фотографии. Да, все до одной в папке — работы этого байкера, которые он когда-то уже набивал.
Татуировщик достал сигарету изо рта и внимательно посмотрел на меня. Стряхнул пепел на пол и буркнул себе под нос:
— Опять один из этих…
Девчонка, клиент, повернула на меня голову и посмотрела сквозь рассыпавшиеся по лицу волосы. Она была в одном лифчике, но это ее нисколько не смущало.
— Аристократ? — спросила она. — И часто они к тебе захаживают, Борис?
— Да почти каждый день, — вздохнул татуировщик. — Достали…
Они продолжали обсуждать меня, как будто я был глухой. Или меня тут вовсе не было. Это мне импонировало. Люди, которые недолюбливают аристократов и открыто заявляют об этом, почему-то сразу начинают мне нравиться.
Я делал вид, что тоже не слышу их. Листал каталог, внимательно изучая татуировки. Время до школы еще вагон и маленькая тележка. Все для учебы я взял с собой, а значит торопиться некуда. Скоро они поймут, что план — застремать меня, — не работает и будут вынуждены спросить, что я тут забыл.
Прошло около часа, прежде чем татуировщик выключил машинку и заговорил вновь.
— На сегодня все, Мини, — сказал он девице, поднимаясь с табуретки и разминая тело. Хруст затекших суставов я услышал даже со своего места.
— Добил?
— Нет. Пусть подсохнет. Приходи в следующий вторник в это же время. Добавим красного и синего.
Девушка с красными волосами затушила свою сигарету в пепельнице, аккуратно надела белоснежную майку без рукавов, затем подошла к вешалке и сняла с нее кожаную куртку. Накинула себе на плечи. Затем взяла с тумбочки мотоциклетный шлем и удалилась, бросив на меня неоднозначный взгляд.
Я ожидал, что теперь татуировщик заговорит. Спросит, чего мне надо и попытается прогнать. Но, на удивление, Борис продолжал делать вид, что меня здесь просто нет. Он сунул кипятильник в граненный стакан, дождался, когда вода закипит, кинул туда две ложки «Nescafe» и перевернул кассету в кассетнике магнитофона. Теперь заиграла «Metallica». «StoneColdCrazy». Находясь в одном помещении с Глобусом и его друзьями, я знал эти панковские песни наизусть.
— Мне сказали, вы делаете татуировки… — я, наконец, сдался и начал первым.
— Кто сказал? Я токарь-фрезеровщик пятого разряда. Видишь?
Он поднял правую руку, загнув на ней три пальца.
— Смешно, — ответил я и достал из внутреннего кармана пиджака десять тысяч рублей. Положил на столик. — Мне нужна татуировка.
— А мне правда о смерти Элвиса, — отозвался он и громко отхлебнул горячего кофе. — Но не все наши желания имеют свойство сбываться.
Ясно. Разговор будет сложнее, чем я думал. Похоже, аристократы уже порядком осточертели Борису. Наверно стоит признаться в том, что я бастард.
— Я не аристократ, — сказал я и показал обычный билет школьника. Без золотых нитей и вот этого всего.
— Тогда перестань вести себя, как они, — бросил он и наконец-то посмотрел на меня. — Убери деньги. В этом районе убивают за кожаные шапки и пустые барсетки. Если ты не аристократ. А ты зеленью машешь.
Я послушался и посмотрел на себя со стороны. Школа действительно заставила меня измениться и начать вести себя так. По-другому там нельзя. А вот за ее пределами я действительно могу оставаться Костей Ракицким и не пытаться купить всех и все.
— Дак вы можете сделать мне тату?
— Если разрешение родителей есть, сделаю.
— Я хочу необычную татуировку, — я сделал паузу. — Хочу тату для одаренных.
— Таких не делаю, — резко ответил Борис и пристально смотря мне прямо в глаза, снова отхлебнул кофе.
— Все бывает в первый раз. Я могу нарисовать вам эскиз…
— Нет, — оборвал меня татуировщик.
Все это время я листал каталог с татуировками и прямо сейчас наткнулся на фотографию, на которой была изображена девочка с красными глазами и плюшевым медведем в руках. Я не поверил своим глазам. Неужели это Элаиза? Видимо персонаж популярен не только среди узких кругов.
— Вы сами рисовали эскиз этой татуировки? — спросил я, мгновенно забыв обо всем на свете.
Борис затянулся и прищурившись издалека посмотрел на рисунок, который я показывал ему.
— Синий каталог? Если да, то все тату там рисовал я сам, — ответил он.
— А если красный?
— Если красный, значит клиент пришел со своим эскизом.
— Помните кто набивал эту татуировку?
Борис поднялся с табуретки и подошел ближе. Вот теперь он внимательно рассмотрел рисунок.
— Помню, — с безразличием в голосе ответил он. — Ее просил нарисовать один клиент. Лет десять назад, если не больше.
Отец? Кто-то из приближенных отца? Что это за девчонка и откуда у нее столько поклонников? Черт… Как же узнать об Элаизе все.
— А вы сами знаете что-нибудь о мираже?
— О чем?
— О девочке-призраке с красными глазами.
Татуировщик пожал плечами.
— Иннокентич что-то рассказывал о ней, когда мы ее били. Но, честно, я уже и не вспомню. Мне вся эта тема не особо интересна. А тебе зачем, пацан?
— Иннокентич? — я пропустил его вопрос мимо ушей. Он так отозвался о клиенте, словно они были до сих пор знакомы.
— Местный забулдыга. Трется каждый день на пятачке.
— Пятачок? Это где?
— Площадка у продуктового. Там местные алкаши каждый день собираются. Он один из них.
— Ладно, — ответил я.
А сам тут же подумал, что если до татуировки договориться не получиться, то уже не зря съездил. Может этот Иннокентич расскажет мне что-нибудь новое об Элаизе.
— Слушайте. А если у меня родных нет? Как мне эту записку от родителей достать? Чтобы вы татуировку мне сделали.
Раз уж Борис так упирается рисовать Знак на моей коже, может он согласиться набить мне обычную тату? Появилась у меня одна мысль.
Борис вновь поглядел на меня.
— Сколько денег есть? — спросил он.
— А сколько надо?
— Пять тысяч.
— По рукам.
Кажется татуировщик уже пожалел, что продешевил, но деваться было некуда.
— Откуда у тебя… А, какая мне разница, — перебил он сам себя. — За пять тысяч сделаю тебе татуировку, которую захочешь. Из каталога или по твоему эскизу. Но сразу предупреждаю, никаких Знаков набивать не буду. А если ты мне тут наплел, и твои предки на следующий день заявятся ко мне с претензиями, я скажу, что записка была, но я ее выбросил. Ясно? И денег не верну.
— Договорились! — кивнул я, но руку протягивать не стал.
Я выбежал из салона полный энтузиазма. Я знал, как Борис нанесет мне знак и сам даже не догадается об этом. Оставалось дождаться школы и уточнить реально ли воплотить мою идею в жизнь.
Что бы зря не терять день, я заранее узнал у татуировщика, где находится продуктовый магазин и побежал на тот самый пятачок. Время двенадцать, а значит все Иннокентичи уже проснулись и должны сейчас подтягиваться к месту сбора, где будут решать, как достать денег на очередную бутылку.
— Я ищу Иннокентича, — сказал я, как только подошел к компании из трех мужиков и женщины.
Каждый из них в руках держал по пластиковому стаканчику. Лишь один был со своим многоразовым. Складным.
— А тебе чего нужно от него, малец? — сказал один из пьяниц. С кудрявой черной бородой с проседью.
Прежде чем ответить я окинул всех четверых взглядом.
Один из мужиков относительно моложе остальных. Стоит прямо передо мной в трикосах с оттянутыми коленками. Одет в дерматиновую потрескавшуюся от старости куртку. Расстегнут. Под курткой майка. Вот из-под нее и выглядывают два красных глаза Элаизы. Тату прямо на груди. Стоило прятать ее получше, если они такие конспираторы.
— Я хочу поговорить с вами об Элаизе, — сказал я прямо, глядя в глаза Иннокентичу. — Будет лучше, если наедине.
Руки того задрожали, а пойло, которое они сейчас распивали, начало выплескиваться через края.
— Хех, — усмехнулся чернобородый. — Наедине вы не о чем не договоритесь, малец.
Я хотел попросить второго не вмешиваться, но вдруг понял, что он перебивает не просто так.
— Почему? — спросил я.
— Иннокентич немой, — ответил тот.
Немой Иннокентич, немая Элаиза. Все связано. Надо узнать, каким образом.
— Если хочешь поговорить, то без нашей помощи никак, — добавил самый разговорчивый и подул в кулак, чтобы согреться. — Тебя как зовут?
Я помялся прежде, чем ответить. Но выбора не было. Если хочу поговорить с Иннокентичем, нужно установить контакт с его собутыльником. Судя по всему, он может перевести.
— Костя, — ответил я. — Меня зовут Костя.
— Вася, — мужик с черной бородой протянул мне согретую дыханием руку.
Я пожал ее.
Вот они — правила приличия. В моем лексиконе давным-давно появилось такое понятие, как интеллигентные алкоголики. Пьющие как не в себя, но очень спокойные и учтивые. Похоже, эти — одни из них.
— Это дед Вова, — Вася показал на обросшего старика, сидящего на небольшом заборчике и опиравшегося на трость. — А та, что за ним — Маринка. Иннокентича ты знаешь.
Мне было все равно кто из них кто. Мне хотелось поскорее узнать больше об Элаизе, поэтому я сразу перешел к делу.
— Спросите, почему он набил эту татуировку на груди? — попросил я и вспомнив о правилах приличия добавил: — Пожалуйста.
— Хе-хе, — вмешался дед Вова. — Горло пересохнет, если всю его историю пересказывать.
Ясно. Хотят, чтобы купил им выпить. Только вот мне не продадут. А если покажу им тысячу, то не успокоятся, пока всё не высосут. Кроме прочего, я уже порядком подустал раздавать кровно заработанные деньги. Пора как-то менять стратегию.
— Мне через месяц стукнет одиннадцать, — я принялся рыться в карманах. — У меня есть пять рублей на обед. Могу отдать их, если хотите.
— Слушай, малец, — Вася помешал пойло на дне своего стакана. — Мы тут каждый день. И, как видишь, никуда не торопимся. Ты попроси у родителей полтинник и приходи.
Похоже Вася тут самый предприимчивый. Тот человек в компании, который придумывает схемы, чтобы изо дня в день на пятачке было что наливать. И знает всех продавщиц в алкомаркетах по именам. Он так просто не сдастся. Нужно попробовать надавить на немого. Он же неспроста набил Элаизу на своей груди.
— Просто эта девчонка вчера приходила ко мне, — приврал я. — Хотел узнать о ней побольше. Думал вы знаете. Я в тату салоне…
Я не успел договорить, а Иннокентич уже ткнул чернобородого локтем в бок. Его зрачки нервно забегали, а пластиковый стаканчик окончательно смялся в руке. Вася сильно втянул ноздрями воздух и кивнул собутыльнику.
— Ладно, малец, — махнул он и показал редкие гнилые зубы в улыбке. — Съешь сегодня в школе шаньгу за наше здоровье. На свои пять рублей.
Он замолчал, как будто ждал ответа, а на самом деле принялся наливать всем бодяги, которую они намешали с водой в полторашке из-под «Колы».
— Как раз вчера думал о том, что давно про девчонку не вспоминали, — продолжил он. — Марина! Ты же еще не слышала эту историю?
Уже поддатая Марина, которая, кажется, была в другом измерении, покивала головой и вновь спрятала подбородок в серой шали, накрученной вокруг шеи.
Я посмотрел на женщину. Она сильно напомнила мне мою мать. Также когда-то и она, связавшись с плохой компанией, не могла избавиться от привычки встречаться со своими «друзьями». А ведь у нее также, как и у моей матери, наверняка, есть те, кто сейчас сидит дома и мечтает, чтобы она поскорее вернулась и вместо вечернего скандала приготовила сладкий пирог. Взяла книгу и уложила самого младшего спать. Помогла среднему с уроками. Спела колыбельную внуку, а не терлась на этом чертовом пятачке.
— Это его принцесса, — вырвал меня из мыслей Вася.
— Элаиза? — спросил я. — Чья принцесса?
— Иннокентича. Чья ж еще? Уже несколько тысяч лет.
— Несколько тысяч лет? — я посмотрел в глаза немому. — Да ему на вид, от силы, лет сорок.
— Иннокентичу? — захохотал Вася. — Марина! А ты бы сколько ему дала?
Но Марина кажется уже спала, прикорнув на заборчике рядом со стариком и навалившись на него.
— А две тысячи пятьсот сорок не хочешь? — весело возвестил чернобородый, не дождавшись ответа.
Я подозрительным взглядом провел по всей компании. Конечно, в этом мире я повидал всякого. Нельзя сразу отбрасывать версию, что самый молодой в их компании может жить гораздо дольше остальных. Или они просто дурака из меня делают?
— А ты совсем зеленый, малец, — продолжал усмехаться Вася. — Горца смотрел по ящику?
При слове «горец» в моей памяти тут же всплыл сериал, который я действительно очень любил в детстве. Вот только не помню сколько именно мне было лет, когда я смотрел его. Но знаю, что речь там идет про бессмертных воинов, воюющих между собой веками.
— Ну. Смотрел, — кивнул я.
— А ты думаешь, эти англичашки сами все придумали? Ха-ха. Наивный! Основано на реальных событиях, я тебе говорю. А вот все персонажи действительно вымышлены. Самый реальный из них, из горцев этих, перед тобой.
Вася указал подбородком на друга. Иннокентич кивнул.
По крайней мере, теперь ясно почему к нему обращаются, как к семидесятилетнему деду. Похоже он действительно самый старший в компании.
— А вы…тоже горцы? — уточнил я и посмотрел на часы.
Как минимум полтора часа до школы еще есть.
— Нет, — снова откашлялся дед Вова, вытирающий бороду от пролитого на себя пойла. — Мы нет. Видишь же, седина взяла.
— Соседи мы, — подхватил Вася. — Иннокентич вон в том доме живет. Мы в этом. Маринка дальше всех. Но мы ее провожаем.
— А почему он… — я отвел взгляд от Васи, вспомнив, что все-таки разговариваю с горцем. — Сложно было не заметить вашу реакцию, когда я назвал имя Элаизы…
— Тут ничего странного. Только девчонка может убить его, — соспойлерил мне дед Вова. — Поэтому он так жаждет встречи с ней. Даже татуху набил. Иннокентич уже лет пятьсот пытается умереть. С тех пор, как сгинула вся его семья. Поэтому и бухает, как не в себя.
Немой подёргал своего чернобородого друга за локоть и жестами что-то сказал ему.
— Он спрашивает, ты, случайно, не один из коллекционеров?
— Да, — я кивнул.
Руки горца затряслись еще сильнее. Он снова что-то сказал на языке жестов. Вася перевел:
— Он умоляет тебя свести его с Элаизой. Говорит, что много лет о ней не слышал.
Мне не хотелось его обнадеживать. Ну и разочаровывать тоже. Я долго подбирал слова и, в конце концов, ответил:
— Элаиза ведь является сама. По своей воле. Я могу передать ей, что…видел вас? — я закончил так, потому что вообще не понимал, что я должен сделать.
Немой схватил меня за руку и что-то промычал.
— Успокойся, Иннокентич, — Вася похлопал по спине товарища. — Отпусти мальчишку. Давай я спрошу у него все, что ты хочешь знать.
Неуверенно, но пальцы горца разжались. Кровь снова полилась по моей руке и теперь я почувствовал боль. А схватил он оказывается — будь здоров.
— Расскажите мне все по порядку. А дальше решим, — предложил я.
Горец принялся активно жестикулировать.
— Медленнее, Иннокентич, медленнее. Я так не успеваю, — перебил товарища Вася, а когда тот смог справиться со своим возбуждением, продолжил переводить: — Горцы — это род бессмертных. Самые первые бессмертные столкнулись с ужасным злом, которое истребляло все живое на планете. Случилась великая битва. Они называют ее — Первое Пришествие. Воины Света устранили угрозу, но очень большими жертвами. Самый могущественный клан на планете почти вымер в том бою.
— Это угроза была связана с порталами? — догадался я.
Немой в ответ покивал. А затем продолжил.
— С тех пор наш, то есть их, — поправил сам себя Вася. — Клан, вернее его остатки, стоял на страже порядка в мире и готовился отразить Второе Пришествие. Он говорит, что именно горцы когда-то начали возводить стену на севере.
— Второе Пришествие случилось? — нетерпеливо поинтересовался я.
— Нет. До сегодняшнего дня твари не выходят из портала.
— Что стало с кланом горцев? Вернее, с его остатками?
— Клан бессмертных постепенно развалился окончательно. Теперь люди должны будут защищаться сами. Силы других одаренных им в помощь.
— А Элаиза? Это кто? Королева, которая вела вас в бой во время Первого Пришествия.
— Нет, — немой помотал головой под аккомпанемент звуков изо рта Васи. — Элаиза принцесса. И она родилась много позже. Она была настоящим чудом. Потому что все горцы бесплодны.
— Как она стала призраком?
— Девочку убили, когда ей не было еще семи.
— Разве она не была бессмертна?
— Бессмертие каким-то образом проявилось иначе. Вместо того, чтобы жить вечно во плоти, она обрела бессмертие…после смерти. Как-то так.
— Что было дальше?
— Элаиза нашла способ связаться со своей матерью, которая после гибели дочери была в трауре и не оставляла попыток убить себя. Элаиза сжалилась над ней и помогла той покинуть этот мир.
— Значит клан распался после смерти ее матери, королевы?
Немой кивнул.
— В тот самый день смысл существования для горцев навсегда был утерян. Если ты когда-нибудь и встретишь других бессмертных, то вряд ли они будут сильно отличаться от меня, — перевел слова Иннокентича Вася.
В этот момент немой схватил меня за плечи и снова замычал.
— Оставь мальца в покое, Иннокентич, — бросил Вася и осушил свой стаканчик. Затем посмотрел на меня. — Он хочет, чтобы ты помог ему найти Элаизу…как тебя там?
— Костя, — ответил я, сохраняя спокойствие.
— Костя… — протянул Вася. — Ну дак как? Поможешь нашему другу?
Я поморщился, испытывая отвращение к запаху перегара и чеснока изо рта немого, который сейчас мычал на меня, требуя помочь ему.
Я смотрел на горца. Лишь внешний вид превращал его в пьяницу и нищего. Волосы, белые зубы, здоровая кожа — все это говорило о том, что Иннокентич самый здоровый из всех людей на квадратный километр. Если, конечно, в округе не завелось еще одного бессмертного.
— А мне, кажется, вы кое-что не договариваете, — задумчиво пробормотал я, разведя свои руки в стороны и заставив тем самым немого отпустить меня.
Тот поддался, но не отстранился.
— Вы брат или отец Элаизы, — предположил я. — Я прав?
Не нужно было слышать слов, чтобы догадаться о том, что я прав. Все стало понятно по лицу Иннокентича. Слезы навернулись на его глазах, и он посмотрел на своего собутыльника. Сделал еще несколько движений пальцами и губами.
Сам Вася сейчас внимательно смотрел на своего товарища. Старик, опирающийся на трость, и слышавший эту историю не раз, выглянул из-за спины говорящего. Так, что даже Марина, облокотившаяся на него и дремавшая все это время, пробудилась.
— Он говорит, что действительно не рассказал кое-что важное.
Немой сделал еще несколько движений.
— Быть не может, Иннокентич! — голос Васи показался мне веселым, словно он узнал какую-то тайну и хотел сейчас же обсудить ее со всеми, но чем дольше он наблюдал за движениями рук немого и как слезы катятся по его щекам, тем серьезнее становился сам.
— Что он сказал? — не выдержал я, когда движения горца стали медленнее.
— Он сказал, что не знает.
— Что? — недоверчиво переспросил я.
Ведь только что я все прочитал по его лицу.
— Абсолютно все горцы немые, — ответил чернобородый. — Это плата, которую они заплатили за бессмертие.
Значит на родственника Элаизы мне все-таки не выпала возможность наткнуться. Ладно хоть я встретил кого-то из ее клана. Это интереснее, чем читать заметки в библиотеке. Однозначно.
— Происхождение горцев никому не удалось узнать. Все бессмертные привыкли считать друг друга братьями и сестрами, — продолжал чернобородый.
— Значит неизвестно кем был отец Элаизы?
Немой некоторое время не отвечал.
— Через много веков безуспешных попыток понести королева начала соблазнять горцев, вопреки всем правилам. Один из нас, то есть из них, вполне может быть отцом девочки.
Я выдохнул. Запутанная история. Но теперь я хотя бы знаю, что к чему.
Элаиза — девочка-мираж, девочка-призрак…она действительно могла появиться на свет каким-то подобным образом. Родиться от бессмертной, но из-за нарушения законов природы ее способность вполне могла проявиться иначе. Как генетический код. Когда рождаются дети с физическими отклонениями у тех, кто нарушил эти самые законы. Только в мире магии. И теперь она обречена жить вечно, но в оболочке призрака.
Вот только вопросов не стало меньше. Появились новые. Например, как она может убивать горцев? Как она вошла в связь с коллекционерами душ? Неясно до сих пор, что от нее хочет Германн. И что ей известно о Втором Пришествии. Одно понятно точно. Если горцы защищали наш мир от тварей, которые копятся за завесой, значит именно они должны будут защитить людей снова. Когда история повторится. По крайней мере, они — одни из тех Воинов Света, о которых говорил Иннокентич. И что этим тварям вообще нужно на нашей планете?
— Когда Элаиза приходила ко мне, она рассказала о том, что монстры скоро вырвутся из-за завесы, — руки начали замерзать и я сунул их в карманы.
Глаза горца тут же прояснились. Он снова хотел схватить меня за плечи, не в силах сдержать эмоции, но вовремя остановился и сжал свои руки в кулаки. Снова повернулся к нашему неквалифицированному переводчику.
— Он спрашивает когда? — слегка дрогнувшим голосом проговорил Вася. — Когда твари ворвутся в наш мир?
Затем перестал смотреть на Иннокентича и принялся выражать уже свои собственные эмоции от услышанного:
— О чем мы вообще тут трещим? Надо звонить в милицию. В ОДКБ. Писать письмо императору.
— Я не знаю, когда это случится, — я не обращал внимания на причитающего. — Дядь Вась. А можете без паники? Лучше налейте себе еще и переведите мне то, что говорит горец.
— Ты прав, малец. Ты прав, — ответил тот.
Затем он наполнил свой стаканчик горячительным. Взял еще один стакан, подул в него, обтер об полушубок и налил туда томатного сока. Выпил. Запил. Ему явно похорошело.
— Он говорит, что будет биться в первом ряду. Он счастлив, что шанс умереть так близко. Впервые за много веков.
Теперь понятно, чему обрадовался Иннокентич. Шансу умереть. Только вот если Элаиза говорила правду, и я должен каким-то образом попытаться остановить это…пришествие, то горцы мне нужны замотивированные немного другим.
— Слушайте, — начал я. — А другие горцы? Вы знаете, где их найти?
Иннокентич помотал головой, протянул стакан своему другу и тот наполнил его. У немого появился явный повод для празднования — конец всего живого. Настоящий праздник для бессмертного.
— Он говорит, что не знает где их искать, — сказал Вася.
Дальнейший диалог был уже бесполезен. Завсегдатаи пятачка вошли в кураж. Даже пробудившаяся Марина присоединилась к празднованию, проспавшись за тот час, что я там провел. Я взял номер телефона горца Иннокентича и поехал в школу.
Теперь меня еще больше волновала судьба Элаизы. Я должен был поговорить с ней, чтобы все узнать наверняка. Но пока она и моя сестра в руках Германна, мне нужно считаться с аристократом. Придется отложить это до завтра.
Я ехал на троллейбусе мимо собора. Еще не реставрированного. Мой взгляд упал на женщину, сидящую на лестнице и просящую милостыню.
— Мама! — выкрикнул я, когда двери уже закрывались.
Я попросил мужичка в длинном пальто нажать на кнопку «сигнал водителю». Растерявшийся пассажир застыл на месте, изучая меня взглядом. Каждая секунда промедления и его потерянности увозила меня все дальше от матери.
— Нажмите кнопку! — закричал я, пытаясь не отпускать взгляда от женщины, просящей милостыню на лестнице. — Пожалуйста!
Кондуктор среагировала быстрее. Она начала давить на кнопку. Сигнал слышал только тот, вернее та, которая была за рулем.
Троллейбус остановился не сразу. Тормозя, он проехал еще несколько сотен метров и, наконец, двери раскрылись, чуть не прижав мою ногу к ступеням.
— Спасибо! — успел выкрикнуть я, выпрыгивая на асфальт и разбрызгивая слякоть по сторонам.
Побежал обратно. Сейчас взгляд не мог отыскать женщину, в которой я признал мать. Оставалось только не останавливаться и как можно быстрее оказаться на лестнице, ведущей к собору Святого Петра.
Я бежал по автомобильной дороге. На встречу мчались Волги, девятки, Жигули, Нивы, рыча на всю округу и сигналя мне, проехал автобус. Редко среди всего отечественного автопрома мелькали иностранные тачки, но они тоже были. Примерно в этом возрасте мы с Серым и Жендосом как раз начали учить эмблемы автомобилей и уже могли развлекаться, угадывая их по дороге на какое-нибудь очередное очень «важное» дело.
Я остановился на перекрестке. Никаких секунд нынешний светофор еще не показывал. Мне оставалось только глядеть на красный свет и ждать, когда он начнет мигать и позволит мне пробежать дальше.
В голове не прекращала крутиться мысль о том, что я скажу, подойдя сейчас к матери. Ведь, если она забыла всех и вся, то даже не признает меня. Собственного сына. Я приведу ее домой и буду жить с человеком, который совершенно не испытывает ко мне никаких чувств. Это будет очень странно. Ну да ладно. Главное, что она будет в безопасности. А специалисты, способные вывести ее из состояния гипноза найдутся. Уверен, что Германн поможет отыскать такого.
Наконец загорелся желтый. Не дожидаясь зеленого, я сорвался с места и в считанные секунды оказался на лестнице, ведущей к собору.
Это был высокий подъем. На вскидку ступеней семдесят или чуть больше. Справа и слева на всем протяжении сидят попрошайки и ждут, когда им подадут милостыню. Я уже вижу ее. Маму. Она никуда не делась. Дождалась.
Поднимаюсь. Медленно. Все еще думаю о том, с чего начну, когда сейчас подойду к ней. Что сказать в первую очередь?
Здравствуйте, вы моя мама… Нет. Добрый день. Меня зовут Костя. Вы не помните, но я ваш сын… Или может быть…
В этот момент вспышка черного дыма прямо передо мной, заставляет остановиться. Погрузившись в мысли, я не слышал, как вокруг собирается стая ворон.
— Не надо! — останавливает меня знакомая цыганка и кладет руку мне на грудь.
Пытаясь не выпустить мать из виду и постоянно выглядывая из-за Флорики я хмурюсь в недоумении.
— Ты следишь за мной? — спрашиваю я и даже не смотрю на цыганку.
— Глупый мальчишка! — она наклоняется и хватает меня за плечи. Трясет. Хочет, чтобы я посмотрел на нее. — Нельзя! Я же сказала, что она сама найдет тебя, когда придет время.
Какой-то криминальный авторитет в малиновом пиджаке спускается по лестнице и подает матери купюру. Кажется рублей пятьдесят. Та кивает, даже не поднимая головы.
— Почему… — я только открыл рот, но не успел задать вопрос.
Мужик, подавший моей матери, хватает Флорику за руку, заставляет ее выпрямиться и отпихивает в сторону.
— Отстань от пацана, мразь! — огрызается он. — Иди, пацан. Поговори с Богом.
Затем снова переводит взгляд на цыганку.
— Увижу тебя здесь еще раз, увезу в лес, — огрызается он. — Оттуда не возвращаются.
Цыганка тут же исчезает в дыму и вороны разлетаются в разные стороны, недовольно разнося свои вопли по округе.
— Совсем обнаглели, — блатной поправляет золотой браслет на запястье.
Его передергивает от холода. Добавляет:
— Иди к Богу, пацан. Только ему можно верить. И не останавливайся никогда, когда подобные этой цыганке будут доставать тебя.
Затем бандюга обходит меня, спускается к подножию холма, садится в мерседес и уезжает.
Но я не тороплюсь подниматься выше. Смотрю на небеса в поисках черных птиц. Небо затянуто серыми облаками, но там нет ворон. Только ласточки, которые сегодня все утро летают очень низко.
— Флорика! — произношу я вслух, в надежде, что цыганка услышит и вернется.
Оглядываюсь. Никого. Лишь бомж, сидящий ближе остальных, поднимает голову и в немой просьбе протягивает стакан. Кидаю ему сдачу от кондуктора. Монеты с глухим звуком ударяются о пластик.
Ну вот. И что теперь делать? Флорика явно не хочет отвечать на мой вопрос. Именно поэтому не возвращается. Думает, что и без нее я сделаю правильный выбор?
Я смотрю на свою мать — женщину, скрючившуюся на одной из ступеней, в захудалом пальто и шалью на голове. Она поправляет газету под собой и ежится. Беспрестанно вытирает нос, которым хлюпает, как каждый из попрошаек вокруг.
Начинаю подниматься. Может цыганка вернется, когда поймет, что я не послушал ее?
Шаг за шагом. Медленно переставляю ноги по лестнице и никак не могу выкинуть из головы мысль о том, почему мне нельзя подойти к собственной матери? Почему нельзя просто помочь ей? Замерзшей и несчастной. Может быть я могу отвезти ее домой, накормить, оставить там, но не говорить кто она и что я ее сын? Черт… Все это полный бред!
Я останавливаюсь напротив матери. Она поднимает голову и смотрит мне в глаза. Кажется морщин на ее лице стало еще больше за то время, что мы не виделись. Ее руки, держащие кулек из газеты, сильно трясутся. От холода. В первый раз в жизни я точно знаю, что не от похмелья. Ей сейчас очень плохо. Это видно по грустным и уставшим голубым глазам. Они уже не светят так ярко, как раньше.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не опуститься на колени и не наброситься на нее с объятиями. Я хочу обнять ее так крепко, чтобы она наконец согрелась. Чтобы поняла, что не одна в этом мире. Но слова Флорики навязчиво крутятся в голове и останавливают.
— Подайте, ради Христа, — произносит мама.
Глаза начинает щипать. Я еле сдерживаю слезы. Карканье ворон заставляет меня повернуть голову налево. Там, на самом верху, стоит Флорика. Безмолвно смотрит. Не двигается. Не мотает головой. Не жестикулирует. Просто наблюдает.
Я снова поворачиваю голову к матери. Засовываю руку во внутренний карман пальто. Достаю оттуда десять тысяч, которые брал с собой к татуировщику. Кладу их в кулек.
— Позаботьтесь о себе, — произношу я и тут же начинаю подниматься выше. Ко входу в собор. Чтобы она не успела увидеть моего лица.
— Спасибо, сынок! Спасибо! — кричит она мне вслед.
Услышав — «сынок», я едва не остановился. Сбавил ход, но тут же осознал, что это слово совсем не наполнено настоящим смыслом.
Когда я поднялся наверх, Флорики уже не было. Она дождалась лишь для того, чтобы посмотреть, чем кончится дело. А потом улетела.
Я прошел дальше и скрылся за дверями собора.
И что делать дальше? Найти цыганку и вытрясти из нее правду? Или просто ждать, когда мать вернется сама, как и предсказывает Флорика? Может мне все-таки стоит хотя бы наведаться в отделение милиции и побеседовать с капитаном? Стоит узнать, чем закончились прошлые истории Санитара и попросить его отозвать фотографии мамы отовсюду. Чтобы кто-то еще не нашел ее и не узнал. Ладно, решу после школы.
Я провел в храме бога следующие полчаса. Это позволило мне взять себя в руки и переключиться. Было непросто. Но мысль о том, что, подойдя к матери, я сделаю ей еще хуже, помогла прийти в себя. Да и то, что теперь у нее есть деньги, тоже успокаивало.
Когда я вышел из собора, мамы уже не было. Тогда я окончательно пришел в себя и поехал в школу.
За десять минут до начала урока я зашел в класс.
— Привет, Ян, — я подсел к Калачевскому, предварительно оставив рюкзак на парте с Клаус, чтобы та опять не надумала себе ничего лишнего.
— Тебе чего, Фунтик? — аристократ закрыл тетрадь, в которой рисовал очередного трансформера.
— Ты же круто рисуешь? — спросил я.
— Лучше остальных в школе, — совсем не скромно ответил мой одноклассник.
— Я хочу попросить тебя нарисовать мне кое-что.
— На заказ не рисую, — ответил он, раскрыл тетрадь и принялся разукрашивать недорисованного трансформера.
Я бросил взгляд на кучу разноцветных разбросанных по парте гелиевых ручек.
Так я его не заставлю нарисовать мне эскиз татуировки. А именно это сейчас в моих планах. Но полуполяк же еще ребенок. Можно пойти другим путем.
— Это потому, что ты кроме трансформеров ничего больше рисовать не умеешь? — с издевкой в голосе сказал я.
— Че? — он поднял голову и нахмурился.
— Я говорю, что ты кроме трансформеров ничего нормально нарисовать не сможешь. Поэтому и продинамил сразу.
— Спорим! — Калачевский протянул руку, даже не обсудив условий спора.
Я воспользовался ситуацией и схватил его ладонь.
— Спорим, — спокойно ответил я. — Клаус! Разбей.
Жанна оглянулась сразу же. Как будто только и ждала, когда я позову ее.
Она подошла ближе, разбила наши руки, села на одно из мест близняшек, которых еще не было.
— На че спорите?
— Фунтик говорит, что я ничего кроме трансформеров нарисовать не смогу. Ха-ха!
Клаус нахмурилась и посмотрела на меня.
Мы все знали, что сможет. Но я ей подмигнул, подсказывая, что мне нужно подыграть.
— Хм, — произнесла аристократка, поправляя резинку на своих огненно-рыжих волосах. — Я тоже не видела, чтобы ты, Калачевский, что-то кроме своих дурацких роботов рисовал.
— Ха! — восторженно отреагировал аристократ. — На что спорим?
— Я тебе говорю, что нарисовать, а ты рисуешь, — сказал я. — Если получится, я отдаю тебе все свои императорские фишки. А их у меня…
Я сходил до рюкзака и принес охапку фишек.
— Четырнадцать, пятнадцать… Короче, отдам все, — я высыпал все картонные диски на стол.
— Забились, — широко ухмыльнувшись, ответил Калачевский. — Что нарисовать?
Этого я и добивался. При желании даже столько можно было не ставить. Он нарисовал бы, что захочу просто, чтобы доказать, что может.
— Если не сможешь, скинешь мне столько же фишек, — остановил я его, чтобы не спалиться.
— Окей, дак что нарисовать?
А вот этого я еще не придумал. Пришлось совершать быстрый мозговой штурм и вспоминать какой мультяшный персонаж был у меня самым любимым в детстве. И достойным быть татуировкой.
Эра покемонов наступит только года через два, поэтому объяснять кто такой Сквиртл Калачевскому не имеет смысла. Все равно не поймет. Мультфильмы вроде «Чудеса на виражах» и «Утиные истории» совсем не серьезно. Если бы я знал, что тату не навсегда, то набил бы какую-нибудь Сейлор Мун. Но сейчас нужен тот, кто возможно останется со мной на всю жизнь и кого мне не стремно набить на запястье. Барт Симпсон?
— Если я назову тебе только одного персонажа будет нечестно, — сказал я после недолгих раздумий и откинулся на жесткую спинку школьного стула, потирая подбородок.
— Почему это?
— Потому что ты просто срисуешь его дома с какого-нибудь журнала и все, — блефуя, бросил я.
— Пф-ф, — махнул рукой Калачевский. — Я могу нарисовать тебе хоть всех персонажей мультфильмов…
— Забились, — подхватил я. — Нарисуй мне всех персонажей из нормальных мультов, попавших в сеть человека-паука.
— Чего?
Я подвинул к себе его тетрадь и взял одну из ручек. Черную. За минуту накидал то, что я примерно хотел увидеть на своем запястье. Получилось скверно и я даже засомневался, что это хорошая идея.
— Ну-у-у… — неуверенно протянул я, уподобляясь Жендосу.
— Дай посмотрю, — вдруг ответил Калачевский и тут же принялся дорисовывать мои каракули.
— И пусть они лежат в этой паутине, держась за руки в форме, скажем, Знака Жаара, — я поднял бровь и посмотрел на своих одноклассников.
Клаус открыла рот, поняв, что я задумал. Я показал ей жестом — молчать. Но она тут же заговорила:
— Нарисовать Барта Симпсона, Такседо Маска, Балу и других, попавшими в паутину, да еще и в определенном символе? — удивилась она. — Это нереально!
Ян некоторое время размышлял, набрасывая эскиз в своей тетради, но теперь уже на чистом листе.
— Согласен, — поддержал я Клаус. — Это слишком сложное задание. Получится полная лажа. Может просто Бивиса и Баттхеда?
— Так? — внезапно Калачевский поднял голову и показал мне набросок.
Это было нечто. Если бы я не знал, каким талантищем в итоге станет Ян через пятнадцать лет, мне бы даже в голову не пришло нести весь тот бред, который я вывалил из себя. Персонажи мультфильмов девяностых, попавшие в паутину и лежащие в виде магического Знака… Но аристократ смог удивить. Картинка выглядела настолько естественно, что, когда она обрастёт деталями, там вообще нереально будет распознать символ.
— Ну… — протянул я. — Вроде того.
— Принято, — Калачевский прикусил кончик языка, увлекшись своим будущим творчеством. — Через неделю принесу. Может раньше.
— Забились, — улыбнувшись ответил я. Разве что руки не потер.
Мы с Жанной сидели за своей партой и готовились к уроку. Звонок прозвенел, но учителя еще не было.
— Ловко ты придумал, — Клаус улыбалась и грызла кончик своей ручки.
— Не знаю сработает или нет. Но это лучше, чем ничего, — я улыбнулся в ответ и достал учебник по Созерцанию.
Не люблю этот предмет. Никакой практики. Сплошная теория о том, как увеличить запас энергии, которую одаренные могут держать в себе.
— Значит татуировщик отказался набивать тебе Знак?
— Ага. Если бы я был аристократом, он, мне кажется, вообще выпихнул бы меня из тату салона. Не любит чистокровных жутко. Хотя некоторые из них очень даже ничего, — я подмигнул Клаус. — Спасибо.
Она кажется слегка засмущалась, но быстро взяла себя в руки.
— Значит хорошо, что я с тобой не пошла.
Я хотел ответить еще что-то, что подняло бы ей настроение. Типа, что она обязательно понравилась бы тому панку. Но о дистанции не нужно забывать. И я промолчал.
Весь день, как и сам урок Созерцания, тянулся невыносимо долго. Словно я сидел в очереди в больнице, а передо мной, то и дело, заходили бабушки, которым только спросить. В течение всех уроков я поглядывал на Калачевского, который в любую паузу увлеченно рисовал мою будущую татуировку.
— До завтра, Ракицкий! — выйдя из школы, Клаус махнула мне рукой и села в машину к отцу.
Я махнул ей в ответ и заторопился на тренировку по футболу.
По вторникам и пятницам в школе ставят не больше пяти уроков. Чтобы ученики еще успевали посещать секции и кружки, на которые записаны. Эти отличия с миром, где я рос до этого, связаны с комендантским часом. И сейчас я шел вслед за Кипятком и Парфеновым, которые тоже торопились на футбол.
Было бы правильнее отстать от них. Но время сильно поджимало.
Дело в том, что дорога от нашей школы до футбольного зала занимала пятнадцать минут быстрым шагом. Как раз, чтобы успеть прийти и переодеться. Если задержаться — наказание. Арсений Петрович тут же заставит бегать вокруг поля, а что еще хуже, посадит на скамейку запасных. Поэтому я шел следом за аристократами, которые постоянно оглядывались, о чем-то шептались и хихикали. А когда я пытался обогнать их, то они намеренно ускоряли шаг и снова оказывались впереди.
Мы совсем недалеко успели отойти от школы, когда копейка с тонированными стеклами перегородила нам дорогу.
— Вот этот придурок! — заверещал детский голос, едва стекло на пассажирском месте начало опускаться.
Видимо Кипяток насолил кому-то еще. Как раз вовремя. Воспользуюсь ситуацией и обгоню их.
Я обходил копейку, когда меня вдруг кто-то схватил за шиворот.
— Он? — спросил до боли знакомый голос.
— Да! Это этот урод! — верещал писклявый, который, в отличие, от прорезавшегося я не мог узнать.
Чья-то рука схватила меня за плечо и заставила развернуться.
— Штырь? — от неожиданности прошептал я.
— Че сказал? — гопник залепил мне подзатыльник и подозвал того, кто жаловался на меня все это время. — Он и тебя успел достать?
— Да-да! Это тот урод, который ударил меня! — мелкий подошел ближе. — Ну че теперь скажешь? Кто из нас теперь ушлепок? А? Может мой брат?
Второклассник, от которого я защитил бастарда вчера в школе не переставал зудеть. Кипяток и Антропов остановились в ожидании развязки. Они не могли уйти и пропустить, как кто-то постарше отделает меня.
Ситуация стандартная. Старший брат приезжает в школу заступиться за младшего. В моем случае, почти в школу. Штырь, итак, не самый позитивный персонаж, а теперь у него в руках еще вот такой жирный повод меня как следует припугнуть. Какой-нибудь мелкий пацан, вроде Кипятка, конечно, непременно навалил бы в штаны. Но я понимаю чуть больше. Поэтому, поиграем.
Ну что мне сделает этот гопник? Денег у меня с собой нет. По морде даст? Велика потеря. Заживет. А вот на тренировку опоздаю — это уже плохо. Значит не надо терять время.
— Этот козел и вам насолил? — спрашивает Парфенов. Пытается подлизаться к Штырю.
— Похоже ты тот еще геморрой, да? — гопник хватает меня за пальто, но не поднимает. Сил не хватит. И он это знает.
— Слушай, Штырь, — отвечаю я. — Давай опустим все эти прелюдии. Предлагаю сразу врезать мне по морде. Затем скажешь, чтобы я больше не подходил к твоему сыкливому братишке. А потом сядешь в свой ржавый тазик и поедешь дальше по своим делам. Грызть семечки и тренироваться в отработке сотовых телефонов, чем в основном и будут заниматься такие неудачники, как ты, через пару лет.
Удара ждать не пришлось. Но он был настолько неуверенный и слабый, что я невольно улыбнулся.
— Ты че, упырь?! — огрызнулся гопник. Он не мог скрыть удивление на своем лице.
— Вот, — ответил я. — Пункт номер один выполнен. Хороший мальчик. Че там по поводу твоего сыкливого братишки? Скажешь что-нибудь?
Кипяток, Антропов и младший брат Штыря смотрели на нас с открытыми ртами. Такого развития событий никто из них не ожидал.
— Но, — подняв указательный палец, я остановил руку аристократа, который уже замахнулся, чтобы влепить мне второй раз. — Я предлагаю тебе сохранить достоинство, которое еще осталось. Не думаю, что какая-то из девиц, которых ты водишь в гнездышко, оценит то, что ты избил пятиклассника. Уверен, этого не оценят даже твои друзья. Избить ребенка — это такой же повод для гордости, как недержание в начальных классах школы.
Я сказал это и тут же пожалел. Стоило предложить ему поговорить наедине и вот уже тогда выплескивать все эти аргументы. В таком случае, даже у Штыря хватило бы ума согласиться со мной и проглотить злость. Я бы пообещал ему больше не трогать мелкого стукача, все бы увидели фингал у меня под глазом, и ситуация бы замялась. Но сейчас было очень много свидетелей, чтобы просто так отпустить меня. И мы оба это понимали.
— Похоже наш одноклассник залошил старшеклассника, Кирюха, — намеренно громко подначивал Кипяток, обращаясь к своему другу.
— Заткнись! — Штырь не мог сообразить, что такого он может сделать, чтобы проучить меня и поэтому огрызался на всех вокруг.
Кажется Кипяток заметил это.
— Надо просто забрать у него что-нибудь ценное, — сказал Антропов. — Чтобы ушлепок знал, что неправильно нарываться на старших!
Державшего меня крепкой хваткой идея обрадовала. Он не показал этого, но его глаза засмеялись. Черт…
Гопник сорвал с меня портфель, расстегнул его и принялся вытряхивать на снег содержимое. Учебники, тетради, дневник, ручки, карандаши и точилки полетели наружу. Вместе с императорскими фишками, пейджером, записной книжкой со всеми телефонами и другими ценными вещами.
Если до этого момента мне было абсолютно все равно, то сейчас я занервничал. Скорее даже обозлился. Эта парочка мудаков в очередной раз вставила мне палки в колеса. Подкинув свежую идею гопарю. Видимо, у них там какая-то методичка есть. «Как достать одноклассника», называется. Ладно. Надо сохранять спокойствие. Может старший брат второклассника и сейчас не сообразит, как лучше всего проучить меня.
— О, — Штырь ногой принялся разгребать кучу из моих вещей. — Фишечки. Императорские! У меня как раз закончились. Их я, пожалуй, заберу себе…
Это плохая новость. Но пока Калачевский рисует мне эскиз, достану новые. Не велика потеря.
Так. Чтобы вообще успеть на тренировку нужно срочно что-то придумать. Как-то отделаться от этих парней. Может оставить здесь все и свалить на футбол? Дело все-таки, наживное.
— А это что такое? Пейджер? — не замолкал Штырь.
Нет. Допустить того, чтобы какой-то гопник обул меня, я все-таки не могу. Не при Антропове с Парфеновым. Авторитет, который я выбивал все последнее время рухнет и снова позволит им думать, что они самые крутые и неприкосновенные в классе. Значит мой ход.
Я оценил обстановку. Копающийся в моих вещах второклассник со своим братом. Одноклассники, скалящиеся во все свои зубы и получающие неизгладимое удовольствие от происходящего. Заведенная копейка, фары которой светят прямо на мои вещи и всех четверых. Ага.
Пока Штырь с интересом разглядывал все мои пожитки, я подкрался к машине. Хорошо, что дверь была открыта и громкими звуками мне не пришлось отрывать их от интересного занятия. Я сел за руль. С трудом дотянулся до педалей. Снял тачку с ручника и поставил на нейтралку. Удостоверился, что она покатилась. Выпрыгнул.
Машина медленно скатывалась со склона, а когда Кипяток завизжал как девчонка, Штырь наконец поднял голову.
— Сука! — выпалил он.
Копейка катилась уже достаточно быстро и летела прямо в жилой дом, когда, сверкая пятками, гопник бросился спасать свое имущество и, конечно, собственную шкуру от родительского гнева.
— Это мое! — я вырвал из рук у младшего брата Штыря визитку Флорики и не удержался от того, чтобы поставить ему щелбан. Они всегда удавались мне на славу.
Когда мой средний палец звонко врезался в лоб второклассника, лицо того ожидаемо перекосилось от обиды, и он бросился на помощь братцу.
Я мигом сгреб свои вещи обратно в портфель, даже не отряхивая от снега и побежал.
Побежал не потому, что боялся, что Штырь догонит и теперь ничего не спасет меня от братского гнева. Я все еще таил надежду успеть на тренировку и не получить дисквалификацию. А вот Парфенов с Антроповым завороженно смотрели чем закончиться первый забег человека против машины в нашем городе.
— Здравствуйте, Арсений Петрович! — я вбежал в спортзал последним.
Тренер посмотрел на часы.
— Еще десять секунд и ты, Костя, был бы наказан, — он поднял глаза с наручных часов и окинул меня взглядом.
Я успел только переобуться. Брюки, рубашка и спортивные кеды. Видок так себе, но по сути никаких правил я не нарушил. Иначе бы не успел.
— Ты же понимаешь, что переодеваться я тебя не отпущу? — добавил он.
— Понимаю, тренер, — ответил я и, дождавшись его разрешения, присоединился к разминочному бегу по кругу.
Антропов и Парфенов сообразили не сразу куда я так помчался. А когда до них дошло, было уже поздно.
— Вы опоздали, — сурово произнес Арсений Петрович, когда все красные от нагрузки, аристократы забежали в зал.
Школьники нашли меня глазами. Я не упустил шанса, чтобы довольно улыбнуться и продолжил бег.
— Следующие три тренировки вы не допущены до игры. Максимум на воротах. А сейчас по тридцать отжиманий, — тренер подул в свисток, поставив точку в их разговоре.
Парни сбросили рюкзаки на скамейки и бурча проклятья себе под нос, принялись выполнять задание.
Все что не делается, все к лучшему. Я потерял все императорские фишки, зато за ближайшие три тренировки смогу еще лучше закрепиться в составе. Через три недели городской футбольный турнир, а значит еще больше шансов выступить там в основе. И Кипяток, интенсивно отжимаясь сейчас от пола, очень хорошо это понимает. Еле удерживаюсь от того, чтобы не показать ему свой теперь уже излюбленный жест. Но пора взрослеть. Хотя… к черту!
Пробегая мимо Кипятка, я дождался, когда он посмотрит на меня и послал его на языке жестов. Еще одна победа.
Эта тренировка прошла удачнее, чем предыдущие. Я еще больше свыкся со своим новым телом и от этого координация стала лучше. Соответственно дриблинг и удары теперь получались гораздо эффектнее. И эффективнее. Теперь не только мысль делала меня одним из лучших игроков команды, но еще и техника.
За время тренировки я пропотел так, что вся моя одежда насквозь промокла. А в рюкзаке, кроме шортов и футболки ничего не было. В итоге, я накинул сверху пальто и очень скоро оказался дома.
Каждый раз поднимаясь на этаж своей квартиры меня посещала мысль о том, что пора поставить железную дверь. Скоро все мои родные вернуться домой и будет лучше, если никто не сможет сюда легко вломиться.
На следующее утро я первым делом оставил заявку на новую, а вернее, дополнительную дверь и сразу после этого позвонил Аввакуму Ионовичу.
— Да, Константин, — послышался голос из трубки.
— Аввакум Ионович, здравствуйте! Есть успехи в отношении моей сестры?
— Пока без результатов. Но мы перепробовали еще далеко не все. Дай нам время. Я обещал, что освобожу Марию и я сделаю это.
Мне стоило огромных усилий, чтобы не начать давить на него. Уже прошло достаточно времени с тех пор, как Машка у них. И никаких сдвигов.
— Слушайте, мне нужно поговорить с вами. Это на счет Элаизы.
— Костя… — выдохнул аристократ. — Забудь про девочку.
— Вы не поняли, — оборвал я его. — Я узнал о ней кое-что новое. Хочу рассказать вам все. И узнать, что вы думаете.
— Константин, — начал Германн. — В вопросе с девочкой точка уже поставлена. Мы не будем к этому возвращаться. Все. Мне пора.
— Но…
Но то, что я скажу дальше было аристократу неинтересно. Я остался наедине с короткими гудками и своими мыслями.
Вот так. Он общался со мной как со взрослым, когда у него был свой меркантильный интерес. Теперь же он может позволить себе закончить наш разговор и даже не слушать того, что я об этом думаю. Конечно, я понимаю, что он глава клана и может себе это позволить. Тем более в отношении ребенка. Но я же все еще член клана и единственный коллекционер из его окружения. Или не единственный?
Мне ничего не оставалось, кроме как оставить эти мысли зреть в моей голове, а самому отправиться в отделение милиции и сообщить капитану обо всем, что я узнал о матери. Если Флорика просила не подходить к ней, значит у цыганки есть на то основания. Нужно о них сообщить.
Но и это дело не увенчалось успехом. Дежурный сказал, что капитан Троицкий отбыл в командировку и приедет только через месяц. О том, что фотографии моей матери должны были быть размещены в городе на каждом шагу, никто не знал. Значит мама была в безопасности. Теперь. А Троицкий понимал, что затеял Санитар еще когда я показал ему кассету. Но почему-то решил не посвящать меня в курс дела.
В конце концов, я принял решение сосредоточить все силы на этой неделе на учебе. Подтянуть предметы, по которым отставал, закрыть нерешенные вопросы в бизнесе и плотнее заняться спортом. Обустроить дом и поставить злосчастную дверь. А уже в пятницу пригласить друзей и заняться нашим совершенно детским времяпровождением. Игрой в приставку до утра, просмотром фильмов и болтовнёй обо всем и не о чем.
— Ог-о-о-о! — Жендос сидел на стуле перед телевизором и болтал ногами. — Дай подержать!
Я бросил ему пачку купюр.
— Сколько тут? — спросил он, пересчитывая деньги.
— Немного, — посетовал я. — Даже на паспорт аристократа не хватит.
Жендос вытянул одну из купюр и сделал вид, что засовывает ее себе в карман. Я не поддался на провокацию. Тогда, потеряв интерес к детской игре, он вложил ее обратно в пачку и спросил:
— А зачем тебе эти паспорта? У тебя же есть билет школьника. На бал ты, итак, попадешь. К своей этой…
— Насте.
— Насте. Точно! Зачем тебе еще паспорт?
— А что? Разве у аристократов нет больше никаких привилегий?
Жендос затупил. Тогда я перевел взгляд на Серого, который все это время уплетал «WagonWills» с молоком, изучал книгу про динозавров и, кажется, даже не слушал нас.
— Чего? — он поднял голову, когда после беспрестанной болтовни Жендоса молчание показалось тревожным.
— Какие у аристократов привилегии кроме той, что позволяет вести себя, как полные мудаки? — спросил я.
— Какие привилегии? — повторил Серый, проглотил последний кусок печенья и стряхнул крошки с рук. — Ну, например… Вроде официально заниматься бизнесом могут только аристократы.
— Ну вот, — тут же обратился я к Жендосу. — Выходит я не смогу открыть ИП, пока у меня не будет документов аристо.
— ИП?
— Ну это, чтобы весь бизнес, который приносит мне доход был официально зарегистрирован. Я должен платить налоги… — чем дольше я говорил, тем больше понимал, что Жендос вообще не вкуривает. — В общем, это важно.
— А! Вспомнил! — вдруг прервал нас Серый. — За пределы Российской Империи могут выезжать только аристократы.
Теперь я тоже уплетал печенье с молоком.
— Одно ясно, что с паспортом аристократа лучше, чем без него, — подытожил я.
— Двести тысяч… — Жендос задумался и пожал плечами. — Ну не знаю.
Убеждать парней в том, что им это надо, сейчас не имеет никакого смысла. Их пока даже девочки не особо волнуют. А вот подумать за них можно. Ведь Серый с Жендосом и остальные примерно нашего возраста — это те, кого в моем окружении больше всего. И я до сих пор не использовал это, чтобы как можно больше и быстрее заработать.
— Слушай, Серый, — я повернулся к самому старшему в нашей компании. — Какая у тебя родовая способность?
Не знаю как так получилось, но я реально ни разу не интересовался этим.
— Ха-ха! — Жендос спрыгнул со стула и завопил. — А он же реально не знает! Значит правило не действует!
— Какое правило? — смутился я, видя, как Серого самого бросило в краску.
— Мы договорились никогда не поднимать тему о его родовой способности. Скрепили клятвами. Но ты…это…короче ты же получается клятву не давал. И не знаешь. А значит тебе сказать можно!
— Это неважно, — Серый поднялся с пола, подошел к телику и машинально включил его.
Якубович принимал очередную порцию солений от гостя на «Поле Чудес». Пульт был подо мной. Я тут же достал его и убавил громкость.
— А что такого?
Если сперва мне хотелось узнать о родовой способности друга, чтобы, быть может, как-то использовать это в бизнесе, то сейчас мне стало реально интересно.
— Скажи! Скажи! Скажи! — беспрестанно повторял Жендос, сам связанный дурацкой клятвой.
— Отстань! — Серый подошел к подоконнику и принялся перебирать аудиокассеты, сложенные на нем.
В одну из кассет был вставлен карандаш. Он взял конструкцию и принялся делать то, что не доделал Глобус когда-то — перематывать кассету не затрачивая энергию батареек в плеере.
Я ткнул Жендоса локтем в бок.
Так ребенка сказать что-то постыдное точно не заставишь. А там что-то такое…явно необычное. И при этом связанное с магией. Вот черт! Как же интересно.
— Отстань от него, Жендос! — сказал я в итоге и переключил на другой канал.
Тут начинались «Секретные материалы». Мы попали на заставку сериала и уже через десять секунд всей компанией собрались перед телевизором. Магия Фокса Малдера и Даны Скалли, которые расследовали очередное дело, так и оставшееся нераскрытым, заворожила и мы не произнесли ни слова до первой рекламы.
— А актеры? — я воспользовался паузой. — Актерами тоже могут быть только аристократы?
Серый покивал своей вьющейся шевелюрой.
— Какая, интересно, у них родовая способность? — задумался я, рассуждая вслух. — Магия как-то связана с делом, которым они занимаются?
— Конечно, — перебил Жендос. — Есть несколько тысяч актеров которые снимаются абсолютно во всех фильмах. Типа, они могут менять внешность на ту, которая важна для роли. Тут Дэвид Духовны в главной роли. А, например, в Парке Юрского периода он играет одного из тех, кто убегает от тираннозавра.
Интересно. Значит они отрезали всех бастардов и обычных людей от актерской профессии, заменив недостаток аристократами, которые могут принимать облик любого. По сути, ничего в этом мире не поменялось с точки зрения развития кинематографа. Кроме того, что всякие Арнольды Шварценеггеры теперь одаренные, способные менять облик и играть не только качков в боевиках.
— Ладно, — вдруг произнес Серый. Мы с Жендосом посмотрели на него. — Я расскажу, какая у меня родовая способность.
— Серый, ты расскажешь про свою родовую способность или нет? — как только началась следующая реклама, прервавшая «Секретные материалы» на самом интересном месте, я напомнил другу об обещании, которое он дал пятнадцать минут назад.
Серый снова замялся.
— Он кукловод! — не выдержал Жендос и широко улыбнулся.
— Ты че…? — возмутился бастард.
— Ты же сам сказал, что расскажешь! — Жендос уклонился от летящей в него полупустой упаковки с печеньем.
— Кукловод? — переспросил я, когда один повалил второго на пол, обхватил его шею и начал душить.
Парни не реагировали, долго пытаясь выяснить кто же из них сильнее в непрофессиональной борьбе. Они пыхтели, потели и обзывали друг друга детскими словечками. Я предпочитал не вмешиваться. Подурят и перестанут. Вмешаюсь только в том случае, если пацаны действительно заведутся.
Мое вмешательство не потребовалось. Очень скоро сериал, который мы смотрели, возобновился, а пропустить развязку было сравнимо с концом света. Поэтому, даже не вставая с пола, очень скоро каждый из них залип, уставившись в экран телевизора. К концу серии оба и вовсе сидели в привычных для себя позах.
— Почему ты стремаешься своей родовой способности? — спросил я, как только по телику началась очередная реклама.
— Ты шутишь? — возмутился Серый.
Я пожал плечами. Тогда он встал и сходил в прихожую за портфелем. Вернулся и расстегнул его.
— Из-за своей дурацкой способности! Я, как девчонка, должен постоянно носить с собой эту куклу! — он вынул тряпичную игрушку из портфеля и потряс передо мной.
— Дай посмотреть.
Он кинул мне ее. Я поймал. Внимательно осмотрел предмет.
Сейчас я держал в руках не какую-то современную куклу, вроде Барби или Кена, очень популярных в эти времена по всему миру. Отнюдь. Если бы я нашел ее на улице, то был бы уверен, что игрушке несколько сотен лет и ее сшили какие-нибудь жены викингов из подручных средств и набили соломой. Кукла казалась немного громоздкой, но в руке взрослого человека будет сидеть довольно удобно. Потертые пуговицы вместо глаз, какой-то символ на спине. Нитками вышиты пальцы, уши, рот и нос. Две косички с розовыми бантами.
— У Серого еще и одежда для нее есть, — заржал Жендос и снова уклонился от летящей в него предмета. На этот раз это была ручка.
Я повертел куклу в руке, не особо понимая почему мой друг так стесняется ее.
— А что такого? — спросил я.
— Много пацанов, таскающих с собой куклу, ты видел? — нервно ответил Серый.
Я быстро прикинул ситуацию. Особенно в младших классах парни вполне способны застыдить за такое мальчика. Это, конечно, не трансформер. Убрать бы розовые банты с волос…
— А косички не убрать?
— Магия родовая, — обиженным голосом проговорил бастард. — Это значит, что эта проклятая кукла тоже передается из поколения в поколение.
— Слушай, — я поправил косички у игрушки. — Когда ты чуть подрастешь тебя совершенно не будет заботить этот факт. Вернее, мнение окружающих. Ну кукла. И что? Трансформер тоже кукла. Бэтмен.
— Таскать с собой Бэтмена в шестом классе, тоже не круто, — бросил Серый.
— В любом случае, у взрослых больше мозгов и они не будут смеяться над тобой.
Мои слова, кажется, нисколько не успокоили моего друга, но сам факт, что вместо того, чтобы ржать как Жендос, я спокойно отреагировал, его несколько расслабил. Вот до чего доводит общество. Пара придурков обсмеяли Серого в первом классе, а у того до сих пор травма.
— Кстати о родовой магии. Что дает тебе эта кукла?
Серый посмотрел на нас с Жендосом, понял, что никто его больше не собирается высмеивать, забрал игрушку и присел на край кровати.
— Я могу прицепить к Обеликсу волосы какого-нибудь человека или животного и завладеть его волей.
— Что-то типа приручения?
— Типа.
Я снова забрал у него игрушку и осмотрел ее. Голова куклы была действительно смазана чем-то липким. Любой волос садился, наверняка, лучше, чем парик на лысую голову.
— Это ты назвал ее, то есть его, Обеликс?
— Да, — махнул рукой бастард. — Бабушка давала ему женское имя.
— Тебе бы усы ему приделать…
— Нельзя. Кукла зачарована. Магия пропадет, если вмешаться.
— Ясно. — я убавил звук на телике. — А чем Обеликс отличается от обычной куклы Вуду?
— Это принципиально разные вещи, — хмыкнул новоиспеченный кукловод. — Вуду это когда ты можешь причинить боль человеку. И больше ничего. А я могу вообще все. Боль в том числе. Правда…очень многое запрещено организацией по контролю магических сил. Плюс, я могу завладеть волей не только человека.
— Например?
— Я могу заставить любое существо испытывать разные чувства. Например, заставить кого-то полюбить, или разозлиться. Собаку сделать верной. Но, как и все остальные родовые способности, мне запрещено использовать силу без особого разрешения.
— Тогда зачем ты вообще носишь эту куклу с собой?
— За тем же, зачем и ты таскаешь с собой эту монету, — он бросил взгляд на серебряник, который дала мне Элаиза в нашу первую встречу. Я вертел его в руке и даже не замечал этого. — На самом деле я уже хожу на факультатив по развитию родовой магии. Мама еще в конце пятого класса наняла мне репетитора. Развивать родовую магию нужно, иначе ты просто не сдашь выпускные экзамены.
Вдруг меня осенило:
— Я тоже могу нанять себе репетитора?
— Конечно, — ответил Серый. — Только коллекционеры душ — это очень редкая родовая способность. Репетитора будет найти не просто. Наверное.
Я задумался. Ведь такой репетитор может ответить на все вопросы, касательно моих сил. Касательно Элаизы, других душ и моего взаимодействия с ними. Серый оказался очень необычным бастардом. Тем, кто может завладевать волей любого живого существа. Если я могу вселятся в кого угодно и становиться им, то у него всегда есть дополнительная пара рук. Или лап.
— Покажи! — радостным голосом вдруг возвестил я.
— Что? — Серого опередил Жендос со своим вопросом.
— Хочу посмотреть, как работает магия твоей куклы.
— Ну… Комендантский час уже кончился, теоретически можно, — задумчиво протянул он. — На ком? На попугае или твоей кошке?
— Давай на Жендосе!
— Чего?! — отмахнулся подопытный. — Не-не-не. Я против.
— Да ладно тебе! — я ударил Жендоса в плечо. — Дай посмотреть, как это работает.
— Тебе надо, вот свои волосы и давай. Я пас!
Наверное, это был первый случай, после моего возвращения в это тело, когда я поддался эмоциям и повел себя как ребенок. Я просто напал на Жендоса. В шутку. Но с вполне конкретной целью — оторвать у него клок волос. Да он и сам не сильно сопротивлялся. Пару раз во время борьбы послал меня подальше, а когда я повалил его и применил захват, пройденный на одном из уроков Боевых Искусств, которых был лишен Жендос, пучок волос оказался в моем кулаке.
— На! Успокой его! — я протянул добычу Серому.
— Вы че, придурки! — возмущался тот, который через секунду перестал сопротивляться и монотонно попросил освободить его.
Кукла в руках одаренного светилась. Он смотрел на нее, а в его глазах плясали языки пламени.
— Что ты хочешь, чтобы он сделал? — спросил кукловод.
— Пусть станцует.
Жендос делал все, что мы просили. Танцевал, рассказывал стихи, прыгал через скакалку. Детские шалости в прошлой жизни вроде таких, как усыпить друг друга давлением на солнечное сплетение и прежде были нам присущи. Поэтому мы экспериментировали еще долго и вообще не испытывали угрызений совести.
В перерывах между командами, Жендос называл нас козлами. Но мы приказывали что-то еще и он беспрекословно выполнял. Когда нам надоело, чтобы Жендос не обижался, я разрешил Серому поманипулировать мной. И тогда я понял принципиальную разницу между нашими способностями. Я осознавал абсолютно все, что происходит, только не мог ничего поделать. Когда меня просили танцевать, я так сильно начинал хотеть танцевать, что меня было не остановить. Абсолютно также я чувствовал и другие просьбы. Эта способность была еще лучше, чем моя.
Вечер проходил в лучших традициях наших дружеских посиделок. В итоге мы так умаялись, что легли спать не под утро, как обычно, а гораздо раньше.
Меня разбудил старый советский звонок в дверь. Динь-дон.
— Кто там? — Жендос, которому я постелил на полу, даже не поднял головы, когда задавал вопрос. Казалось, он еще больше залез под одеяло от страха. — Опять эти души, которые вечно гоняются за тобой?
— Никто за мной не гоняется, — я скинул с себя одеяло и вышел из комнаты.
Предположение у меня было только одно. И оно оправдалось.
— Открывай, шкет! — отчим услышал, как проскрипела старая деревянная дверь, прежде чем я подошел к новой, железной, чтобы посмотреть в глазок.
— Кто там? — из-за спины донесся голос Жендоса.
— Дядя Леша, — коротко ответил я и задумался.
Появление отчима на пороге моего дома значило только одно. У него закончились деньги на бухло и теперь он пришел за добавкой. Только вот больше ни копейки я ему давать не хочу. Это значит, что нужны другие варианты, чтобы избавиться от алкаша. В милицию позвонить? Нет. Он просто дождется, когда они уедут и припрется снова. Нужны радикальные меры.
— Чего надо? — наконец спросил я.
— Шоколада! — громыхнул десантник в отставке и ударил ногой по двери. Звук дрожащего железа, наверняка, разбудил соседей. — Открывай говорю, говнюк!
Я повернулся. Серый с Жендосом стояли позади меня в одних трусах и глядели испуганными глазами.
— Поможешь? — я посмотрел в глаза кукловоду.
Самый простой выход. Пару волос отчима, и придумать ему другой «любимый» маршрут. Тогда одна из моих больших проблем будет решена навсегда.
Серый некоторое перекручивал в голове мои слова, а когда понял на что я намекаю, замотал головой.
— Нет, Костян. Прикалываться между собой, используя родовую магию, это одно. Но если твой отчим на меня заявление в ОКМС напишет? Нет-нет-нет. Это приговор для любого одаренного.
Я пожал плечами и закрыл деревянную дверь.
— Тогда хорошо, что я поставил железную дверь.
Разговаривать с поддатым отчимом бессмысленно. Единственное, что я знаю точно, это то, что теперь он не сможет запросто ворваться в квартиру.
— Пойдёмте что-нибудь посмотрим, — выдохнул я. — Он все-равно не даст нам поспать. А рано или поздно ему надоест стучать, и он свалит. Завтра же у всех выходной?
Идея посмотреть фильм была поддержана. Под стук по железу парни впервые смотрели «Я знаю, что вы сделали прошлым летом». Я знал ужастик почти наизусть, но несмотря на это, сегодня был самый напряженный его просмотр за все мои обе жизни. В конце концов отчим сдался, и мы спокойно досмотрели фильм и улеглись спать.
— Кажется, никого нету, — наутро Серый стоял на носочках у двери и глядел в глазок.
— Дай посмотрю, — Жендос отпихнул друга и сам принялся оглядывать лестничную площадку.
Парни, уже одетые в верхнюю одежду и готовые отправиться домой, боялись выйти и тянули с моментом, когда придется отодвинуть засов в сторону.
— Он может прятаться вне зоны видимости. Надо послушать. Если твой отчим здесь, он рано или поздно издаст какой-нибудь звук.
— Мне же идти надо! — заканючил Серый. — Мы на рынок собираемся. Мама сказала вернуться не позже двенадцати, — он посмотрел на наручные часы. — Иначе обломают с новой одеждой.
— Походишь в старом! — громким шёпотом поставил его на место Жендос. — Хочешь, чтобы Костяна убил его отчим?
Тогда бастард опустил голову и сел на тумбу в прихожей. Его лица не было видно, но это и не нужно было видеть, чтобы понять в какой он печали.
Родители водили Серого на рынок два раза в год. Накануне первого сентября и перед наступлением холодов. Я знал, что без пуховика его не оставят, но выберут какой-нибудь отстой и он будет расстраиваться до следующей зимы. Как с этой дурацкой куклой.
— Ладно. Открывай, Жендос, — сказал я. — Я сам как-нибудь разберусь.
— Ты уверен? — мой друг заправил свои оттопыренные уши под шапку.
Серый воспрянул духом.
— Точно?
— Точно. Там, наверняка, уже никого нет.
— Как скажешь, — пожал плечами Жендос.
Мы пожали друг другу руки, и Серый отодвинул задвижку.
Отнюдь не сквозняк заставил дверь резко распахнуться. Уже через секунду я увидел отчима.
— Ах, сука! Я думал, что не дождусь уже. Пошли отсюда, щенки! — он взял Жендоса за капюшон и выпихнул из квартиры.
Серый пробежал следом. Парни спустились на один лестничный пролет ниже и посмотрели на меня. Я кивнул им, что все нормально. Тогда отчим запихнул меня внутрь и закрыл за собой дверь.
— Ну что, говнюк. Показывай, где у тебя все деньги? У дяди Леши трубы горят, — он толкнул меня в грудь.
Я запнулся о порожек, который разделял прихожую и гостиную. Упал.
— Сам все вылизал? — отчим прошел внутрь и заметил порядок. — Говори, где деньги? Иначе я переверну тут все вверх дном!
Кажется, настал этот день. Когда я раз и навсегда должен решить проблему отчима. Иначе он так и будет приходить сюда и забирать часть моих денег. Если вновь откупиться, то он вернется, когда мама уже будет дома и снова заставит ее припасть к бутылке. Не говоря уже о Машке, которая настрадалась от него не меньше нас.
— Ты че, оглох? — отчим взял меня за подбородок и заставил посмотреть прямо в его пропитую морду. — Где деньги, спрашиваю?
— Денег нет, — хладнокровно ответил я.
Тогда он оттолкнул меня в сторону и прошел в комнату. Принялся доставать все книги из серванта и искать заначку в них. Порядок, который тут навела Клавдия Петровна исчезал на глазах. Моя квартира медленно превращалась в прежний неубранный притон.
Прошло минут тридцать, прежде чем отчим обратился ко мне снова. Но теперь совершенно по-другому. Сменил тактику.
— Плохо мне, Костя. Подохну, если на опохмеловку не дашь… — проскулил он.
— Я же сказал, что денег нет, — непреклонно сообщил я.
— Сука! — он ударил в стену рядом с моим лицом. Я даже не вздрогнул.
Гипсокартон на том месте проломился, а его кулак вошел внутрь. Он вытащил его из стены и вновь вернулся к обыску.
Он срывал наволочки с подушек, ковры со стен, разбрасывал по полу газеты и журналы. Но не приблизился к моим деньгам ни на шаг. Шанс, что он найдет пачку купюр — минимальный. Как только Жендос отдал мне деньги, я спрятал их под ванной в самом дальнем углу. А ванная это последнее место, куда отправиться искать отчим.
Через час дядя Леша вырвал вилку из розетки и сунул новый видеомагнитофон под мышку.
— Сдам его в ломбард, — сказал он, проходя мимо меня. — Если захочешь выкупить по дешевке это барахло, то достанешь свою заначку. А если нет — черт с ней!
Он схватил мои ключи от квартиры и вышел за дверь.
Я закрыл дверь на задвижку.
Несмотря на потерю, я должен собраться с мыслями и придумать, как избавиться от отчима раз и навсегда. Я не имею права его как-то покалечить или применить любое другое насилие. В таком случае, я буду ничуть не лучше него. Запугивать алкаша тоже бессмысленно. Когда наступит очередное похмелье, он снова придет. Такие люди совсем ничего не боятся. Прежде всего потому, что им терять нечего. Черт…
Сейчас кажется, что этот персонаж будет навещать меня раз в неделю до конца жизни. Пока я не куплю паспорта всем членам семьи и не увезу их подальше отсюда. И то не факт, что и тогда он не выследит нас. Понятно, что некоторое время отчим наблюдал за квартирой, а когда понял, что Глобуса с другими парнями тут больше нет — заявился. Как же от него избавиться?
Зазвонил телефон.
Я долго искал трубку от радиотелефона в разбросанных по квартире вещах. Музыка прекратилась. Не успел. Но почти сразу пропищал пейджер. Я достал его и посмотрел на экран.
«Перезвони мне. Срочно! А.И.»
Прочитав сообщение, я начал искать трубку еще усерднее, стараясь не думать о том, что хочет сообщить мне Германн.
Великан в темных очках вошел в ресторан «Кама» в разгар вечера пятницы. Он оставил свою дубленку в гардеробе и присоединился к мужчине в малиновом пиджаке, сидящим за столиком в углу.
— Александр Николаевич, рад вас видеть! Что будете заказывать? — официант в белой рубашке и черной жилетке подошел к аристократу и приветливо улыбнулся.
Частый гость заведения вынул из внутреннего кармана большой мобильный телефон и положил его на край стола.
— Принеси нам выпить, — ответил он. — Селедки с картошечкой на закуску.
— Может быть отведаете новое блюдо?
— Не сегодня, — аристократ перевел взгляд на сидящего напротив и добавил: — Мы сюда не ужинать пришли.
— Понял, — официант кивнул и бесшумно удалился.
— Приветствую, Ярослав Игоревич! — Парфенов окинул взглядом собеседника с головы до ног.
У того под пиджаком была надета белая футболка. Золотые цепи висели на шее и запястьях. Короткая стрижка, гладковыбритое лицо.
— Добрый вечер, Александр Николаевич, — ответил тот, но вместо того, чтобы пожать руку, просто кивнул.
— Мой сын сказал, что у нас с вами есть одна общая…проблема, — глава электроников неопределенно покрутил ладонью в воздухе.
— Честно говоря, я не слышал ничего о пацане до недавнего времени, — собеседник Парфенова откинулся на спинку мягкого диванчика, достал сигарету и прикурил ее. — Но одно могу сказать точно. Не хорошо, когда бастард позволяет себе унижать членов семей влиятельных родов. Оба моих сына стали жертвами пятиклассника.
— Ракицкий очень необычный юноша, — Парфенов постучал пальцами по столу. — Однако давно пора поставить его на место. Во что бы то ни стало.
— Я слышал, что вы однажды уже пытались это сделать, — Ярослав Игоревич стряхнул пепел в стеклянную пепельницу.
Парфенов в ответ поиграл желваками.
— Пытался, — скрепя зубами ответил он. — Тогда пацан нашел выход и спрятался за спиной главы щитников. Но время идет. Сейчас тех, кто хочет достать мальчишку, стало больше. Германн не станет ввязываться в тринадцатую войну кланов из-за пацана. Надо только поставить ультиматум.
— Чтобы поставить ультиматум, глав кланов должно быть, как минимум, трое.
— Я уже встречался с Коломийцами, — поспешил ответить Парфенов. — Они присоединятся к ультиматуму. Если и мы с вами сговоримся, то нас будет уже трое.
Официант вернулся с подносом. Выставил на стол бутылку «Императорской» водки, две рюмки, селедочницу, приборы.
— Что-то еще? — спросил он.
— Это все, — не отводя взгляда от собеседника ответил электроник.
Официант испарился в воздухе.
— Что, если Германн не согласится? — новый русский наполнил обе рюмки.
— Тогда у нас будет полное право стереть клан Германна с лица земли, — Парфенов ткнул вилку в селедку и лук. — Но, возможно, это и не понадобится. Ему быстро найдут замену, как только почувствуют серьезность наших намерений.
— А сам пацан?
Из рукава нового русского выползла стая пауков. По пути они прихватили недокуренную сигарету, затем отнесли ее к пепельнице и сложившись в подобие руки, затушили ее там.
Парфенов досмотрел представление, проводил взглядом насекомых, которые уползли туда же, откуда появились и ответил:
— Для начала запугаем мальчишку. Дадим понять, что шутки кончились. Поэтому первое предупреждение должно быть серьезным.
— А если он не поймет?
— Тогда мы превратим его жизнь в ад.
Аристократ в малиновом пиджаке, поднял рюмку над столом и улыбнулся:
— За новый союз!
— За союз! — ответил Парфенов и они чокнулись.
— Аввакум Ионович, вы звонили?
Я наконец нашел телефон и стоял посреди бардака, который навел отчим минуту назад.
— Хорошо. Я думал, что не успею, — отозвался аристократ.
— А что случилось? Вам удалось вытащить Ангельскую из моей сестры?
— Пока нет, — с досадой в голосе ответил он. — Но произошло кое-что. И мы должны отнестись к этому очень серьезно.
Такой встревоженный голос Германна я слышал впервые. От этого напряжение начало нарастать и во мне.
— Машка в порядке? — выпалил я свое первое предположение.
Из всего, что может сказать аристократ ничто не может расстроить меня больше, чем плохие новости о сестре.
— Дело не в ней, — ответил голос на том конце. — Дело в том, что мне поставили ультиматум…
Хлопок. Пронзительный и устрашающий. Выстрел? Еще раз! Шум донесся из подъезда, а так как я еще не успел закрыть дверь, было ощущение, что стреляли прямо на этаже.
— Что это? — голос из трубки стал еще более встревоженным.
— Не знаю, — ответил я и медленно вышел из квартиры. — Кажется кто-то это в подъезде…
— Закройся и не выходи! Мои люди скоро приедут, — приказал Германн.
Связь оборвалась. Либо аристократ положил трубку, либо радиотелефон перестал ловить.
Послушать Аввакума Ионовича было бы разумно. Только вот, если внизу есть раненные, то каждая минута промедления будет стоить их жизни. Или жизней. К тому же, я не слышу никаких посторонних звуков.
Медленно спускаюсь по лестнице в подъезде. Думаю о том, что будь сейчас на моей руке татуировка и огненный шар, который я могу кинуть в любой момент, то я шел бы быстрее. Сейчас же приходится в первую очередь думать о собственной безопасности.
Что это все-таки было? Может Серый с Жендосом, когда уходили, решили взорвать бомбочку, чтобы напугать отчима? Или нет… Даже «черная смерть» взрывается по-другому. Или я просто позабыл?
Прохожу третий этаж. Вижу приоткрытую дверь. Она на цепочке.
— Костя, это опять твои друзья-бездельники? — лица вечно бдящей старушки не видно в темноте коридора.
— Нет, баб Галь, — я прохожу мимо. — Закройтесь и не открывайте никому. Сейчас я все проверю.
Баба Галя, конечно, не послушалась. Была готова закрыться быстро, если вдруг почувствует опасность. Но раньше времени прятать голову в песок — никогда.
— Ты там осторожнее, Костя, — напутствует она и начинает читать молитву себе под нос.
Я спускаюсь еще ниже и вскоре вижу тело отчима. Дядя Леша в окровавленной тельняшке лежит на лестничном пролете между первым и вторым этажами. Среди выброшенных из ящика газет. Он смотрит на меня и медленно шевелит губами. Пытается что-то сказать?
Я подхожу ближе. Выглядываю на первый этаж. Никого. Опускаюсь на колено рядом с жертвой и проверяю пульс. Медленный, но сердце еще бьется.
— Помоги… — шепчет отчим.
В моей голове закручивается ураган из мыслей.
Кто и зачем попытался убить дядю Лешу меня сейчас волнует в последнюю очередь. Важно то, что сейчас, помедлив и не позвонив в скорую помощь я могу избавиться от него. Раз и навсегда. И это, кажется, чертовски простым путем.
Пальцы отчима касаются телефона, который я держу в руке. Он понимает, что сейчас его жизнь в моих руках. Вряд ли кто-то из соседей высунется прямо сейчас и пойдет проверять в чем дело. Если бы десантник закрыл за собой дверь, когда уходил, а баба Галя не дежурила бы двадцать четыре часа в сутки у глазка, то и мы не восприняли бы этот звук всерьез. По крайней мере, не так быстро.
— У бабы Гали нет телефона. Неизвестно кто из соседей дома. Все-таки суббота. Вариант позвонить в скорую только один, — хладнокровно проговорил я и бросил взгляд на трубку в своей руке. — Если тебе не оказать первую помощь прямо сейчас — ты умрешь.
Отчим смотрел на меня, а на его глазах наворачивались слезы. Не хочет умирать. Вот как. И видеомагнитофон больше не нужен.
И почему так происходит? Еще десять минут назад я ненавидел его всеми фибрами своей души, а сейчас не могу смотреть как он умирает. Насколько было бы легче и мне, и матери…
— Я уверен, что пожалею о том, что сделаю сейчас, — сказал я. — Но могу лишь надеяться на то, что после таких случаев люди меняются. И когда ты вновь решишь причинить боль кому-то из моей семьи, то вспомнишь, что однажды я спас тебе жизнь. Хотя мог сделать так, чтобы она оборвалась.
И я позвонил в скорую. Хотя прекрасно понимал, что люди не меняются. Что, если отчим выживет, он снова придет и будет выбивать деньги из меня и моей матери. Однако хладнокровно наблюдать, как он умирает, я не мог. Только слабаки, такие как тот мудак, который произвел выстрел, могут решить свои проблемы убийством алкоголика, не представляющего для общества смертельной опасности.
Я снял с себя футболку и придавил рану. Все, что я мог сейчас сделать, это попытаться замедлить кровотечение. И продрогнуть до костей от того, что кто-то не закрыл окно после очередной сигаретки, а я был с совершенно голым торсом.
На удивление скорая приехала быстро. Милиция тоже. Отчима погрузили на носилки и увезли. Он был еще жив. Один из врачей успел сказать мне спасибо за то, что я оказал первую помощь и спас ему жизнь. Следователи задали нам с бабой Галей пару вопросов и уехали.
Аввакум Ионович, все это время ожидающий в своей машине, припаркованной на площадке возле дома, зашел в квартиру и огляделся.
— Тебе стоит воспользоваться услугами своей же компании, Константин, — аристократ снял шляпу и повесил ее на крючок.
Узнал, что у меня есть клининговое агентство. Отпираться глупо.
— Я виделся с той милой дамой, у которой мы покупали котенка для Луны. Она оказалась очень милой женщиной и прекрасной…уборщицей.
— Клинером, — поправил я Германна.
— Клинером? Очень интересно…
— Я не делаю из этого какой-то тайны, — я поднял пару разбросанных книг с пола и поставил обратно в сервант. — Просто лишний раз стараюсь не трепаться об этом. Чтобы не задавали лишних вопросов.
— Понимаю, — Аввакум Ионович опустился рядом со мной на корточки и поднял одну из книг. — Чехов. Люблю его рассказы, — сказал он и поставил книгу туда, где ей и место.
— Еще не читал, — я поправил книгу и принялся дальше прибирать в комнате. Просто, чтобы не стоять без дела.
— Это твой отчим? — спросил аристократ, подбородком указав куда-то в сторону двери.
— Да. Не могу понять кому это нужно. Даже видик, который он забрал из дома, остался при нем. Правда вряд ли мне теперь его вернут.
— Что сказала милиция?
— Сказали, что у него два огнестрельных ранения. Орудия, из которого были произведены выстрелы, не нашли. Полагают, что он что-то не поделил со своими собутыльниками из «Союза».
Аввакум Ионович громко выдохнул.
— Что? — я понял, что он хочет что-то сказать, но медлит.
— Помнишь, я сказал тебе, Костя, что мне поставили ультиматум?
— Что это такое?
— Условие, которое я должен соблюсти для того, чтобы не началась тринадцатая война кланов.
Я перестал собирать вещи с пола. Если аристократ сообщает мне такие подробности, значит они касаются меня. Еще неделю назад он клал трубку, чтобы не посвящать меня в свои планы. А теперь приходит и рассказывает про ультиматум. Все дело во мне. Как пить дать!
— Что я должен сделать? — спросил я напрямую.
Аристократ неестественно улыбнулся моей сообразительности.
— Ты — ничего. А вот я…
— Говорите, как есть, Аввакум Ионович.
— Ладно, — он присел на край кровати. — Твое отношение к аристократам… Мы с тобой перешли дорогу многим знатным одаренным. В том числе Парфенову, Коломийцам. Еще и Галицкие откуда-то нарисовались…
— Галицкие? — я вскинул брови. — Кто такие? Им-то я чем не угодил?
Я быстро прокрутил в голове аристократов, с которыми имел дело. Вспомнил Штыря и его братишку. Это единственный вариант. Еще и Кипяток там был. Они легко могли спеться.
— Не знаю, — ответил старик. — Но факт остается фактом. Мне сказали, что я должен исключить тебя из клана, если хочу избежать войны.
— И что вы ответили?
— Что сделаю это.
— Черт… — я выругался себе под нос.
Конечно. Старик получил от меня то, что хотел. С какой стати ему ввязываться в конфликт из-за десятилетнего пацана.
— В понедельник будет готов твой новый паспорт, — вдруг сказал аристократ. — И вот билет на самолет. До Петербурга. Я уже договорился там с одной семьей. Они примут тебя и будут воспитывать как родного. С новым именем и новой жизнью тебе больше ничего не будет угрожать. Начни все сначала. Только не повторяй ошибок. Меня не будет рядом.
Он закашлялся, а когда приступ прошел добавил:
— Тут еще несколько тысяч на первое время. Если хочешь, я могу присмотреть за твоим бизнесом. Буду присылать все, что передаст мне Клавдия Петровна.
Благородно. Желание избежать конфликта, но не бросить пацана на произвол судьбы. Судя по тому, сколько стоят новые документы, Германн потратился не слабо. Только вот как я должен сейчас уехать из родного города? Оставить друзей, мать, сестру здесь и сделать вид, что не знаю их и не получал второго шанса?
— Отчим — это предупреждение, — добавил Германн, пока я медлил с ответом.
— Значит это они подослали убийцу?
— Уверен, что да.
— Решили просто застрелить? Не сжечь, не свести с ума, вообще не использовать магию?
— Если бы они использовали магию, то организация по контролю магических сил включилась бы в расследование. А сейчас все выглядит вполне реально. В «Союзе» можно найти ни одного человека с опытом участия в войне в Афганистане. И с оружием под подушкой.
Аристократ встал с кровати, оставив пачку денег на месте.
— Подумай. До понедельника время есть.
— Я не уеду, — сказал я, когда Германн уже шел к выходу.
Он остановился. Обернулся.
— Я не могу оставить тебя в клане.
— Я знаю.
— Нет, не знаешь, — он подошел ко мне и схватил за плечи. — Ты должен уехать, Костя.
— Какая вам разница? Вы сказали, что примите условия ультиматума. Вперед.
— Ты не понимаешь… — он отпустил меня и разочарованно помотал головой.
Кажется я поставил аристократа в крайне неудобное положение. Видно, что старик не хочет войны кланов. Но при этом он так упорно пытается сбагрить меня, что у меня закрадываются подозрительные мысли. Можно было бы воспользоваться шансом и в обмен на обещание уехать затеять с ним разговор об Элаизе. Только тогда этот разговор будет лишен всякого смысла. Если я пообещаю ему, что уеду.
— Константин. Я скажу тебе прямо. У тебя нет вариантов остаться. Если ты откажешься сейчас, то мои люди заведут тебя в самолет силой.
С каждой репликой наш разговор все больше заходил в тупик. Германн все больше забывал, что я долгое время был ему верен. А сейчас терял голову.
— Я знаю в чем дело, — догадался я. Не дожидаясь реакции, продолжил: — Я не в курсе насколько могущественны кланы, которые жаждут отомстить мне. Но их количество становится для вас серьезной проблемой. Однажды, вы приняли меня под крыло и пообещали защищать. Если сейчас кто-то узнает, что вас вынудили изгнать меня из клана и руки других аристократов все-таки добрались до меня, то это сильно ударит по вашей репутации. Вы не можете допустить этого и поэтому пытаетесь сплавить меня из города всеми правдами и неправдами. Я прав?
Германн хотел улыбнуться, но сдержался. В очередной раз. Это бы означало полное подтверждение моих слов. Я не хотел заставлять старика оправдываться перед десятилеткой, поэтому продолжил:
— Я не уеду из города. Просто потому, что не могу оставить своих родных здесь. В ловушках, в которые они угодили.
На самом деле не только это заставляло меня остаться в городе.
Теперь мне хотелось отправить на Казачью заставу не только Кипятка. Но и всю шайку, которая сговорилась против пятиклассника и теперь портит ему жизнь. Коломийцы тут точно не при чем. Их понять можно. А вот Кипяток, Александр Николаевич Парфенов, Штырь и его отец вполне заслуживают того, чтобы оказаться в моем списке отправляющихся на север защищать мир.
Аристократ вновь встал с кровати и выдохнул.
— Прости, Костя. Я говорил, что у тебя нет вариантов. Мои люди сейчас поднимутся к тебе. Жаль, что приходится вот так расставаться.
Поставив ультиматум о том, что вскоре я навсегда уеду в Питер, Германн Аввакум Ионович уже собирался уйти. Но я остановил его.
— Я не закончил.
Тот нахмурился. Звучало довольно дерзко, поэтому я поспешил продолжить:
— У меня есть предложение.
Аристократ тяжело вздохнул.
— Ты хороший парень, Костя, — он помотал головой. — Но иногда у нас просто не выбора. Когда вырастешь, то поймешь меня…
— Я могу сам объявить о своем желании уйти из клана, — оборвал я собеседника. — В таком случае вы выполните ультиматум кланов и при этом сохраните лицо.
Тень тут же спала с лица аристократа.
— Сколько? — спросил он, понимая всю выгоду от сделки.
Да, многие будут догадываться о том, что я вышел из клана принудительно. Но никто не посмеет упрекнуть Германна в том, что он бросает своих людей. И такой ответ на ультиматум одновременно покажет, что у него есть яйца. Мол, я не соглашался и на понт меня не возьмешь. Так само собой получилось.
— Мне не нужны деньги, — бросил я.
— Тогда чего ты хочешь?
— Поговорить с Элаизой.
— Это невозможно, — отрезал аристократ.
— Почему?
— Элаиза нужна мне, — прямо сказал он. — К тому же. Если ты поговоришь с ней…Ты можешь сам не осознавать, что она повлияла на тебя. Сейчас вы оба в безопасности. И чем дальше вы друг от друга — тем лучше.
— А что, если вы будете присутствовать при разговоре?
Германн смерил меня взглядом. Затем провел рукой по своей аккуратно остриженной узкой бородке и хмыкнул.
— Один разговор?
— Да, прямо сейчас.
— Я могу это устроить. Но ты должен объявить о выходе из клана уже в понедельник.
— Есть какая-то особая процедура?
— Совет клана. В десять утра. В понедельник. Адрес пришлю на пейджер. Именно там ты и объявишь о своем уходе, — аристократ сел передо мной на корточки. — Я предоставлю тебе слово. Если кто-нибудь усомниться в твоей искренности, то прямо с совета ты отправишься в Петербург. И я не буду больше ни о чем разговаривать с тобой, Константин. Тебе ясно?
— Ясно, — согласился я. — Едем к Элаизе?
— Поехали, — он улыбнулся моей нетерпеливости, словно я просил отвезти меня в магазин игрушек, а не к призраку.
Я закрыл дверь в свою квартиру и очень скоро сел в машину аристократа на заднее сидение. Аввакум Ионович сидел рядом.
Мы ехали минут десять, когда Германн снял шарф со своей шеи и заговорил:
— Сейчас я завяжу тебе глаза, Константин. Это мера безопасности. Чтобы ты не вернулся за девочкой, если вдруг она запудрит тебе голову.
— Понял, — коротко ответил я и отстранился от спинки, чтобы ему было легче завязать мне глаза.
Аввакум Ионович очень мудрый мужик. Уверен, он всегда на шаг впереди остальных. Но откуда ему знать, что я уже когда-то прожил в этом городе тридцать лет и даже с завязанными глазами могу хотя бы примерно запомнить маршрут?
Когда аристократ начал лишать меня зрения мы двигались по центральной улице в моем городе. Если ехать по ней до конца, то очень скоро выйдешь на трассу. Только вот перед самым выездом на М-7 есть железнодорожные пути. И даже на внедорожнике твой зад очень хорошо почувствует, как ты их проезжаешь. Не говоря уже о легковом «Мерседесе», на котором мы ехали сейчас. И вот этой самой терки не было. А значит мы свернули налево до выезда из города.
Вскоре я услышал, как трамвай прозвенел своим сигналом кому-то при повороте. В этом районе ходит только четверка. Значит мы повернули по ее маршруту. О большом количестве лежачих полицейских, как в будущем, речи не идет, поэтому такой вариант определения своего местоположения отпадает. Зато единственный светофор для слепых в этой части города своим писком подсказал куда мы направились дальше.
— Что ты хотел рассказать мне об Элаизе? — вдруг начал Германн, перебивая гармониста, играющего у перехода на Цирковой улице.
Черт. Очень не вовремя. Мне нужно сосредоточиться, чтобы запомнить маршрут.
Кажется, я догадываюсь … Аристократ понимает на что я способен. Поэтому заговорил. Пока я вычислял контрольные точки на нашем пути, я совершенно забыл про лицо. Он, наверняка, понял, что я так сосредоточен неспроста. Идея запомнить маршрут отпадает. Жаль.
— Вы знаете, кто такая Элаиза? — я расслабился и откинулся на спинку сиденья. — Я хочу сказать, что недавно мне удалось поговорить с одним из горцев. Вы слышали про Первое пришествие?
— Это байка, с помощью которой девочка пытается манипулировать коллекционерами. Конечно, твари, выползающие из разрывов каждый день, портят нам жизнь. Но все уже привыкли к ним. Когда придет время избавиться от монстров, мы это сделаем. И Элаиза вряд ли будет в этом участвовать.
— А что, если я скажу, что видел тьму тварей собственными глазами?
Тишина.
— Ты хочешь сказать, что видел, как они выползают из разрывов?
— Нет. Я был на той стороне.
Пауза. Жаль не вижу лица аристократа. Я смог бы понять насколько это интересная для него новость. Но по молчанию, кажется, я, итак, понимаю.
— Как тебе удалось туда попасть? — с нетерпением спросил Германн.
Выдавать все свои козыри сразу — опрометчиво. Пытаться торговаться с главой клана — тоже. Остается только говорить правду, но по возможности, опускать детали.
— Не так давно я прикоснулся к одному из разрывов и оказался там…
— Миша, убавь радио, — аристократ дождался, когда музыка затихнет и продолжил. — Редкий человек способен выдержать радиацию, которая существует на той стороне, — шепнул он.
— Для этого вам нужна Элаиза? — догадался я.
Германн не ответил. Я только слышал, как он задумчиво сопит.
— Ты говоришь правду? — его голос раздался снова через некоторое время.
— Слово пацана, — ответил я, вспомнив очень важную клятву из своего детства и улыбнулся.
— Это все меняет…
Я слышал, как аристократ мнет свой заросший подбородок. Из динамиков Иванушки Internationalтихо напевали «Тополиный пух», и никто из нас не торопился продолжать разговор. В голове Аввакума Ионовича явно что-то зрело.
— Мне нужна будет твоя помощь, Константин, — наконец признался он.
— Сделаю все, что в моих силах, — ответил я и тут же добавил, намекнув на то, что не за бесплатно. — Вы всегда хорошо платили.
— Деньги — не проблема.
Машина резко затормозила. Так, что я головой ударился о спинку пассажирского сиденья впереди.
— Козел! — заорал Миша, который всегда возил аристократа. Огромный жлоб, упирающийся головой в потолок машины.
Громко заорали сирены. Кто-то, как и мы, применил резкое торможение. В конце концов сирены удалились, и мы снова тронулись.
— Чертова пожарная! — не переставал браниться водитель.
Аристократ спокойно постучал по его сиденью, видимо призывая того успокоиться. Я слышал, как Миша переключил передачу, и мы разогнались. Я выдохнул.
Германну пришло сообщение на пейджер. Следом еще одно. И еще. Пейджер беспрестанно запиликал, разрываясь от входящих новостей.
— Проклятье! — выругался аристократ и на этот раз сильно постучал по водительскому сиденью. — Гони, Миша!
Мы поехали быстрее. Даже с закрытыми глазами я ощущал скорость.
Когда Миша дал по тормозам, Германн тут же выскочил на улицу, хлопнув дверью. Телохранитель-водила вышел следом. Я посидел еще с минуту, а затем снял шарф с головы.
Здание впереди охвачено огнем. Вокруг пожарные машины. Бегают пожарники. Аристократ стоит спиной ко мне. Рядом Миша. Они бессильно таращатся на здание. Немного посомневавшись, я все-таки присоединился к ним.
— Я сейчас, — водила бросился к машине, едва я подошел.
Из окон, проходов било пламя. Вся крыша охвачена огнем. Поджог удался на славу. Если это здание принадлежит Германну — не сомневаюсь в том, что это именно поджег.
— Я подумал, что это уже не понадобится, — я протянул шарф аристократу.
Тот взял его и аккуратно повязал вокруг шеи.
— Я могу попытаться прорваться внутрь, — Миша вернулся с огнетушителем в руке.
— Поздно, — вздохнул потерпевший. — Я потеряю еще и тебя, если позволю сделать это.
— Но девочка?
— Будем надеяться, что ловушка выдержит.
Я догадался о какой девочке идет речь. И, если честно, обрадовался. Мысль о том, что принцесса горцев в плену не давала мне покоя.
— Это еще одно предупреждение? — я поднял глаза на старика.
— Не одно, — посетовал он. — По городу горит еще, по меньшей мере, семь зданий, принадлежащих мне. Кто-то слил информацию о них. Во всем городе есть только один офис, зарегистрированный на меня. И он не пострадал.
Интересно. Семь совершенно случайных зданий, принадлежащих совершенно разным людям по документам, горят одновременно в разных концах города. Никто и не найдет в этом мотив. Хотя для Германна он очевиден.
— И вы спустите им это с рук? — я поднял ногу с пожарного шланга, который потащили за собой внутрь.
Аристократ не ответил.
Мы простояли на улице несколько часов, прежде чем здание удалось окончательно потушить. Несмотря на запрет нам удалось войти внутрь и спуститься вниз. Вода стекала по поручням, стенам, трубам. Внутри пахло гарью, а копоть осела даже на тех местах, до которых огонь не добрался.
— Так я и знал, — аристократ поднял с пола почерневшие наручники. — Прости, Константин. Я не смогу выполнить свою часть сделки. Элаиза ушла, — он бросил браслеты на пол. — Но я думаю, ваша встреча не за горами.
Я понимал, что соболезнования десятилетнего мальчишки Германну не сильно помогут. А в отсутствие призрака и мое присутствие здесь потеряло всякий смысл. Мне захотелось поскорее уйти.
— Я, наверное, пойду. Мне все еще нужно прийти на совет в понедельник? — уточнил я.
— Миша, подожди снаружи, — аристократ жестом показал направление своему телохранителю. Дождался, когда тот уйдет и продолжил. — Да. План остается тот же. Послезавтра ты объявишь о том, что покидаешь клан.
— Хорошо.
— Но мы продолжим тесно сотрудничать. Возьми эти деньги, в качестве спасибо.
Он протянул мне пачку купюр, которые пытался отдать еще дома. Я принял.
— О каком сотрудничестве идет речь?
Германн толкнул стул, на котором, по-видимому, прежде сидела Элаиза. Тот рухнул и разбился на пару обгоревших деревяшек. Затем аристократ растолкал пепел в стороны. Похоже нечто, что кроме наручников удерживало девочку, тоже сгорело дотла.
— Ты помнишь мою внучку, Константин? — заговорил он.
— Луну? Конечно.
— Ее мать — моя дочь. Она была ловцом. Несколько лет назад Мила исчезла. И я знаю, что она находится на той стороне.
— Вы хотите, чтобы я помог вам вытащить ее оттуда?
— Именно.
Теперь все понятно. Вот зачем ему нужна Элаиза. Бессмертная девочка в бестелесной оболочке, способная шастать между мирами. Он хотел заставить ее спасти его дочь. Но она так и не согласилась. Почему? Это другой вопрос. Теперь, по крайней мере, понятно почему аристократ вел себя так.
— Почему Элаиза не согласилась? — спросил я прямо.
— Скажем так. У нее есть свои причины не любить Милу.
— Проще было согласиться на ваше предложение, а затем сбежать. Разве нет?
— Не проще. В блокирующих наручниках она должна была только выступить проводником для моей команды. Ничего более.
— Команды?
— Я прошу вас покинуть помещение! — в наш разговор вмешался пожарник. — Здесь не безопасно! Быстро! Быстро! Все наружу!
— Мы уже уходим, — спокойно ответил Германн и подтолкнул меня к выходу.
Мы пошли наверх.
Пока мы поднимались, я пытался сложить пазл в своей голове.
Похоже, что аристократ собрал команду из тех, на кого радиация из разрыва не действует. Также как на меня. Он хочет отправить их на ту сторону за своей дочерью, но загвоздка в том, что ему нужен проводник. И девочка, которая провела там всю свою бесконечную жизнь, подходит на эту роль лучше всего. Но у нее есть причины не соглашаться.
И куда я вляпался? Зачем мне эти проблемы? Наверное, будет правильнее отказаться сейчас, чем давать старику надежду.
— Слушайте, Аввакум Ионович, — начал я, как только мы вышли на свежий воздух. На улице теперь вовсю валил снег. — Не думаю, что это мое дело…
— Миллион.
— Что?
— Я заплачу каждому из команды по одному миллиону рублей. Пятьсот тысяч в начале операции и еще пятьсот после. В случае ее успеха.
Миллион рублей? На эти деньги можно купить не одну квартиру в эти времена. Но рисковать своей жизнью…ради чего? Девушки, которая, неизвестно, жива ли? На месте Германна я легко пошел бы на это. Но для меня это…достаточно неразумно.
— Боюсь, что я вынужден отказаться, Аввакум Ионович, — ответил я. — Тех, кто нуждается в моей помощи и на этой стороне хватает.
Аристократ остановился и посмотрел на меня. Он явно не ожидал такого ответа.
— Я дам тебе два миллиона, Константин, — сказал он.
Не сдается. Каждый, кто может побывать на той стороне представляет для Германна огромную ценность. Два миллиона. Хм.
— Нет. Простите, — я помотал головой.
Нужно заканчивать разговор как можно скорее. Мы заходим в тупик. Это плохо.
— Я приеду на совет в понедельник, — добавил я.
— Есть один способ освободить твою сестру.
— Что? — я обернулся.
— Я не хотел тебе говорить, но ты вынуждаешь.
От удивления я вскинул брови.
— Мы перепробовали многое, — продолжил он. — Ангельская ни в какую не отпускает Марию. Но есть один способ. Для этого душа в своем сосуде должна снова оказаться на той стороне.
— А как же радиация?
— Тело защищено, пока энергия одаренного в ней.
— Почему вы не сказали сразу?
— Я предупреждал, что твоей сестре может быть не сладко. Но ты сам выбрал этот путь. Если хочешь, мы все еще можем пойти на условия Эры. Найти для нее другого человека, и она освободит твою сестру.
Я отвел взгляд. Стая собак пила из лужи, которую только что налил из колонки какой-то местный житель.
Какой у меня есть выбор? Дождаться, когда Элаиза придет снова и заключить с ней контракт? Тогда она может помочь освободить Машку. Но если выслушав ее, я не приму условия? Тогда нужно соглашаться на способ, который разузнал Германн и ждать, когда все произойдет само собой? Или пойти на ту сторону и лично проконтролировать весь процесс? И при этом заработать два миллиона. Но рискнуть жизнью. А ведь ничего хорошего за завесой нет. Черт…
— Ладно, — скрипя сердце выдавил я.
— Ты согласен?
— Я присоединюсь к вашей команде.
Германн протянул мне руку. Я пожал ее.
Я уехал с окраины города в смешанных чувствах. Шансы разбогатеть и умереть увеличились многократно. Если до этого никаких серьезных угроз я не встречал, то вспомнив тех тварей мне стало не по себе. Ведь они реально могут отгрызть мне голову и положить всему конец. Вот она — реальная угроза. Нужно подготовиться к этому путешествию как следует. Если я буду достаточно силен, то все будет хорошо.
После выходных я первым делом поехал в редакцию газеты «Купи-продай!» и разместил объявление о том, что ищу репетитора для коллекционера душ. Это самый реальный способ быстро найти специалиста и начать развивать свои способности. Теперь учитель мне нужен не только для того, чтобы успешно сдать экзамены в школе. Сейчас нужно подумать о том, как вернуться живым с той стороны.
Сразу после редакции я отправился по адресу, который прислал мне Германн. Совет клана был не таким пафосным, каким я его представлял. И выглядело это все не глупо, в отличие от того, что я себе навыдумывал.
Никто в итоге не дал слово десятилетнему пацану на собрании взрослых серьезных дядек. Германн сообщил о том, что я принял решение покинуть клан и спросил является ли мое решение искренним, свободным и так далее. Я ответил — да. Он заплатил мне отступные и сообщил о возможности вернуться обратно, если я того захочу. Я душевно поблагодарил его и всех остальных, кого видел в первый раз в жизни, а дальше…. Дальше ушел и забыл все эти лица, которых и разглядеть то толком не успел.
— Ракицкий! — Клаус хлопнула меня по плечу перед дверями в школу. Затем схватила за руку и отвела в сторону. — Ты что натворил? — спросила она, широко раскрыв глаза.
— И тебе привет! — улыбнулся я и поправил лямки на плечах.
— Я не шучу, Костя. Папа запретил мне общаться с тобой! — она взглядом показала на припаркованный у дороги автомобиль. — Он сказал, что тебя скоро выпрут из школы. Что ты натворил?
Мы с Клаус стояли недалеко от входа в школу. Мимо сновали торопящиеся на первый урок одаренные-второсменщики.
— Говорю тебе. Отец очень обеспокоен тем, что мы близко общаемся, — Жанна то и дело бросала косой взгляд на припаркованный на обочине автомобиль.
— Этого следовало ожидать… — я повернулся к тачке, в которой сидел отец Клаус и помахал ему рукой.
Двигатель заревел, и машина медленно поехала.
— Ты не исправим, — Жанна закатила глаза.
— Твой отец ведь понимает, что ты его не послушаешь?
— Понимает. Но от этого никому не легче. Наказания мне все равно не избежать, — она взяла меня за руку и потащила за собой. — Пойдем на урок.
Мы шли по лестнице на четвертый этаж, когда Клаус снова подняла тему.
— Это из-за того гопника весь сыр-бор? — похоже, моя подруга все это время вспоминала конфликты, в которые я ввязывался в последние дни и сделала вполне верный вывод.
— Из-за него тоже, — я показал пальцем на впереди идущих Парфенова и Антропова. — Но мы с тобой знаем кто на самом деле за всем этим стоит.
Она раздосадовано помотала головой.
— Хорошо, что ты состоишь в клане Германна. По крайней мере, тебе не угрожает Казачья застава.
Я промолчал. Клаус тут же обо всем догадалась. Она остановилась и снова схватила меня за руку.
— Н-е-е-е-е-т… — протянула она.
— Не переживай за меня, Клаус, — я потянул ее в класс. — Аввакум Ионович сказал, что предупредит Парфенова. Если мне придет повестка, то Германн не будет стоять в стороне. Какая там по счету? А! Тринадцатая война кланов не нужна никому. Так что меня, несомненно, будут доставать, но на север я не поеду. Если, конечно, в действительности не нарушу каких-то важных правил.
Клаус не стала сдерживать себя. Она набросилась на меня и крепко обняла за шею. Я по-дружески похлопал ее по спине.
— Эй, голубки! — донесся голос из класса.
Я повернул голову. У нашей парты стоял Калачевский и махал листом.
— Здорова, Ян! — я подошел к однокласснику, пожал ему руку и взял альбомный лист.
— Гони пятнадцать фишек, Фунтик, — улыбался он, все время переводя взгляд с моего лица на свой рисунок и обратно.
Я выругался про себя. Не от того, что рисунок был отстой. Наоборот. Я готов повесить это на стену в качестве картины. Даже набить на тело. А вот пятнадцати императорских фишек у меня с некоторых пор нет. Все забрал Штырь.
— Сегодня все фишки дома забыл, — солгал я. — Завтра принесу. В обмен на рисунок, конечно.
— Мы так не договаривались, — запротестовал Калачевский. — Мы спорили не на сам рисунок.
— Ты же не думаешь, что я просто так отдам тебе пятнадцать императорских фишек? Ты мне рисунок, я тебе фишки. Только так. И никак иначе.
— Ладно, — махнул рукой аристократ. — Я таких нарисовать сколько угодно ещё смогу, — он вырвал у меня из рук альбомный лист. — Но отдам, когда фишки принесешь.
Затем Ян с самодовольной ухмылкой побрел к своей парте. Мы с Клаус уселись свои места.
Я долго подбирал слова, но в итоге решил, что лучше спросить прямо.
— Слушай, Клаус. А у тебя фишек нет? — я вытащил резинку из портфеля и стер пошлый рисунок с парты. Какой-то старшеклассник скучал сегодня на уроке.
— Пятнадцать? Нет, — Жанна достала учебник по Хиромантии и выложила на стол.
Затем покопалась в портфеле и вынула оттуда потертую фишку с изображением девушки в одном нижнем белье.
— Только одна. Со сладострасткой.
— Сладострасткой? — я взял фишку в руку и по старой памяти облизнул ее.
Так и думал. Аристократка на картинке стояла теперь совершенно обнаженная. Слюна сделала лифчик прозрачным.
— Фу! Ракицкий! — Клаус всю перекосило от отвращения. — На жвачку с нормальными мультиками денег нет что ли?
— Да я проверить хотел, — я протянул фишку ей обратно.
— Оставь себе, — подругу передернуло, и она продолжила выкладывать на стол письменные принадлежности.
— Одна есть. Нужно еще четырнадцать, — хмыкнул я себе под нос. Затем кинул фишку на парту. — Не вставучка. С такой я много не выиграю. Слушай, Клаус…
— Чего?
— Не знаешь…
Прозвенел звонок. Вместе с ним кабинет зашел директор.
— Ладно потом.
Глеб Ростиславович подошел к учительскому столу и положил на него учебник по Хиромантии. Свою трость он облокотил на стул.
— Приветствую, одаренные! — сказал директор, дождавшись, когда все встанут.
— Добрый день, директор! — ответили школьники хором.
— Садитесь, — позволил он.
Стулья загремели на весь кабинет и через несколько секунд в помещении воцарилась гробовая тишина.
— Надеюсь каждый из вас добросовестно выполнил домашнее задание, — директор занял свой стул и открыл классный журнал. — Проверять сегодня не буду. Но это не значит, что на следующем уроке я не спрошу с вас сразу за две темы. Так…кто сегодня отсутствует?
— Кедровы. Маша и Саша, — выкрикнул Калачевский.
— Девочки обычно не опаздывают, — задумчиво произнес учитель по Хиромантии. — Ладно. Пока поставлю «н» на карандаш.
Глеб Ростиславович поднял голову и окинул класс взглядом. Затем открыл учебник, отыскал нужную страницу и заговорил.
— Все открываем страницу восемьдесят восемь. Тема сегодняшнего урока — определение родовой способности.
Он встал с места, взял трость, подошел к доске и написал дату. Под ней тему.
— У одаренных есть способности. Каждый из нас может брать силу из разрывов. Благодаря этому и, конечно, Знакам, мы можем использовать магию, — Глеб Ростиславович стряхнул мел с рук. — Однако каждый из одаренных также обладает уникальной способностью, которая зовется родовой магией. Есть два способа узнать какой именно родовой способностью вы обладаете. Первый и самый точный — спросить у своих родителей.
Он дождался, когда школьники посмеются и продолжил:
— Второй — по ладони одаренного.
Все ученики тут же взглянули на свои руки.
— Не торопитесь. Сейчас вы все узнаете, — директор оперся двумя руками на трость. — Кто хочет пойти к доске?
— Я! — я тут же поднял руку.
На уроках Хиромантии я был лучшим учеником. Я считал, что это необходимо, чтобы сформировать у директора репутацию пай-мальчика. Ведь именно Глеб Ростиславович вручает повестки и принимает другие важные решения касаемо учащихся. Быть на хорошем счету у аристократа — хороший ход. К тому же, Хиромантия действительно оказалась довольно интересным предметом. И имеющим лишь отдалённые сходства с тем, что я знал об этом учении в прошлой жизни.
— Может быть есть желающие, кроме Ракицкого? — поинтересовался учитель.
Никто не среагировал. Даже заучки, которые были моими основными конкурентами по выкрикиванию «я!» сегодня отсутствовали.
— Хорошо. Костя, к доске.
Глеб Ростиславович попросил меня опустить большое изображение ладони, которое прежде было свернуто над доской.
— Взгляните на фотографию. Если присмотреться, то вы увидите на ней символы, которые обозначают принадлежность к роду, — он перевернул страницу в учебнике. — Сейчас наша задача определить к какому роду принадлежит владелец руки. Все известные родовые символы изображены в учебнике на страницах с восемьдесят девятой по девяносто пятую.
— Можно взять учебник? — спросил я.
Директор кивнул и уже через минуту я снова стоял у доски и пялился на восемьдесят девятую страницу.
Здесь была нарисована таблица со знаками. Венера, марс и другие, знакомые мне из прошлой жизни символы. Теперь они заиграли совершенно другими красками.
— Посмотрели? — заговорил директор спустя минуту. — Теперь обратите внимание на свои ладони. Как вы уже поняли, родовая магия совершенно по-разному проявляется у женщин и у мужчин. Поэтому, для облегчения задачи, в первую очередь найдите на своей руке знак Венеры или Марса. Приступайте. А ты, Костя, найди этот символ на картинке.
Я посмотрел сперва на свою ладонь. Найти Марс на ней и узнать, где вообще должен находиться этот символ, гораздо проще, чем искать знак на обезличенной ладони.
На первый взгляд моя пятерня казалась совершенно обычной. Прямо как в прошлой жизни. С линиями судьбы, здоровья и так далее. Однако я присмотрелся и прямо у запястья по самому центру, совершенно незаметно для мимолетного взгляда, обнаружил тот самый символ круга с крестом на нем.
Я тут же перевел взгляд на фотографию. Теперь мои глаза легко поймали Венеру.
— Это девушка, — я указал на место символа на фотографии, чем вызвал довольную улыбку Глеба Ростиславовича.
— Правильно.
Все одноклассники, которые еще не успели справиться с заданием, тут же опустили глаза на свои ладони, увидели каждый свой символ и восхищенно заахали.
Дальше будет только сложнее. Две таблицы. Разделены по гендерному признаку. Около пятидесяти видов магии в каждой. А дальше еще более ста подвидов. При наложении нужных знаков из таблицы друг на друга и получится тот символ, который определяет родовую способность. Выискивать сейчас каждый знак по одному нет смысла. Задание не в этом. Зато можно отыскать символ коллекционера душ на своей ладони и по тому же принципу затем определить принадлежность руки одаренного с фото.
Я принялся листать учебник. Все родовые способности в таблицах составлены по алфавиту, поэтому найти символ коллекционера душ не составило труда. Это была звезд, перечеркнутая кругом. На каждом углу звезды еще по символу. От трезубца до полумесяца. Но в целом понятно, что искать.
Директор дал мне пару минут и только потом спросил:
— Нашел, Костя?
Я отрицательно помотал головой. Глаз не мог зацепиться ни за что похожее на символ коллекционера.
— Ты знаешь свою родовую способность? — он постучал костяшками кулака по столу, привлекая внимание галдящих учеников.
В классе стало тише, но гул вернулся почти также быстро как утих.
— Знаю, — нахмурился я.
Терпеть не могу чувствовать себя глупо. Но сейчас, когда я не мог найти символ, я чувствовал себя именно так.
— Найди знак своей…
— …родовой способности в учебнике, чтобы узнать, где искать на ладони, — перебил я его, показывая, что понимаю логику. — Только я не могу найти его на руке.
Глеб Ростиславович улыбнулся. Ему явно импонировало мое раздражение от того, что я что-то не понимаю.
— Сейчас я тебе все покажу.
Он встал с места, подошел ближе и ткнул медвежьей мордой на набалдашнике своей трости в место под безымянным пальцем на фотографии. Я присмотрелся. Из переплетений крохотных линий там действительно можно было разглядеть символ.
— Теперь найди такой же в учебнике.
— Зарница! — выкрикнул Кипяток со своего места.
— Совершенно верно, Егор! — директор провел рукой по своим усам. — Теперь ты понял, Костя?
Но я не мог отвести взгляда от своей ладони. Жмурился, пытался быстро поморгать, чтобы вернуть ясность зрения, но так и не разглядел нужного символа. Зато, кажется, увидел другой.
— У меня не совпадает, — я пожал плечами и протянул ладони в сторону директора.
— Если у вас не совпадает — это вполне нормально, — Глеб Ростиславович уже взял мою руку, но пока еще смотрел на класс. — Символы на коже начинают формироваться после девяти лет у девочек и после десяти у мальчиков. Соответственно, если вам исполнилось десять недавно — значит вы еще можете не различить знак на ладони.
— Мне через месяц одиннадцать, — ответил я.
Директор опустил взгляд на мою ладонь.
— Вот… — он ткнул пальцем туда, где был символ и тут же замолчал.
Поднял на меня глаза. Теперь его взгляд был ошарашенным. Аристократ явно не ожидал увидеть там то, что увидел. Я сразу же вспомнил цыганку, которая также, при более детальном изучении моей ладони, расхотела разговаривать и убежала. Сейчас взгляды Глеба Ростиславовича и Флорики были очень похожими.
— Молодец, Костя. Садись, — директор мгновенно взял себя в руки и взглядом приказал мне не продолжать разговор.
Несколько растерянным я вернулся на свое место. Директор продолжал рассказывать тему, а все его внимательно слушали. Кроме Клаус.
— Что у тебя там? — спросила моя соседка.
— Не знаю, — я глянул на свои ладони.
— Дай посмотреть, — она бесцеремонно схватила меня за руку и задумчиво изучила символ.
Потом отпустила и принялась листать учебник.
— Ты же коллекционер душ? — она поправила резинку на своих волосах, не отрываясь от таблицы в учебнике.
— Угу.
— Странно, — через некоторое время Жанна положила локти на парту и начала тереть виски. — Я просмотрела все родовые способности. Часть символа совпадает. А вот другая часть…
— Что? — я покрутил добытую императорскую фишку в руке.
— Другая часть символа не похожа ни на один знак из учебника.
Легче мне от этого вывода не стало. Ясно одно. Флорика и Глеб Ростиславович сильно напряглись. Отчего — непонятно. Наверняка, директор поговорит со мной на эту тему. И раз сейчас я ничего поделать не могу, то пора бы заняться фишками. Сдается мне, что до завтра мой рисунок не доживет. И я останусь без татуировки.
— Слушай, Клаус, — я перевел тему. — А не знаешь, где можно быстро раздобыть еще четырнадцать фишек?
— Тебя это сейчас волнует?
Я пожал плечами и кивнул. Жанна вновь закатила глаза и покачала головой.
— Мне нужен этот рисунок, — я постучал указательным пальцем по своей груди.
Клаус положила ручку в рот и в задумчивости принялась грызть колпачок. Видимо задачка оказалась не из простых.
— У тебя есть деньги? — спросила она.
— Я слышал, что не многие продают фишки за деньги.
— Попробовать стоит, — она взглядом указала на парту, которая стояла между столом Парфенова и столом Яблоньского. — Поговори с Борисом.
Я бросил взгляд на одноклассника.
Борис Грачевских. Аристократ больших размеров с кроличьими зубами и не выпускающий из рук свой йо-йо. Все тренды в классе всегда задавал он. Напальчники на горлышке от пластиковой бутылки, как дальнобойное оружие. Или вертушка из пробки от газировки с шипами наружу. Эти и другие изобретения обретали популярность в классе именно благодаря Борису. Не удивительно, что самая большая коллекция императорских фишек была именно у него.
— Попробовать стоит, — медленно повторил я слова Клаус и прикинул сколько денег у меня с собой есть.
На ближайшей перемене, я вместе с другими одноклассниками мигрировал в другой кабинет и пока не начался урок подошел к Борису. Он сидел на своем месте и перематывал кассету на карандаше.
— Что слушаешь? — я облокотился на спинку стоящего перед ним стула.
— Тебе чего, Фунтик? — Грачевских вставил кассету в свой плеер.
Этим аристократам прелюдия вообще не нужна? Хотя, я впервые подошел к нему за все время пребывания в этом мире. Не сложно догадаться, что по делу.
— Хочу купить четырнадцать императорских фишек.
— Не продаются, — коротко ответил он и тут же надел на голову наушники.
Н-да. Недолгий получился разговор. Видимо, придется искать другой вариант.
Я уже поднимался с места, когда Борис снял наушники и окликнул меня:
— Фунтик!
— А?
— Я дам тебе четырнадцать фишек, — неожиданно заявил он.
Я тоже не пальцем делан. Сейчас будут условия. Капитализм, мать его.
— Что я буду должен?
— Я видел, как ты навалял Кипятку, — аристократ поставил плеер на паузу. — Сделай так, чтобы этот придурок перестал мне докучать, и я отдам тебе фишки. Безвозмездно.
Еще три дня назад, я схватил бы добычу и заставил бы Парфенова отстать от толстяка. Но сейчас, вне защиты клана, роль телохранителя сулила мне будущее пограничника на Казачьей заставе.
Прозвенел звонок. Парфенов с Антроповым прибежали с улицы. Оставляя шлейф из запаха табака за собой, они пробежали мимо меня и уселись за спиной Грачевских. Кипяток тут же достал линейку и поставил ей фофан Борису. Тот закрыл затылок ладонью и скривился от боли.
— Ты домашку сделал, лупень? — спросил Кипяток, не заметив, что на месте Солонина сижу я.
— Отстань! — огрызнулся Борис.
Затем аристократ выложил передо мной кучу фишек и шепнул:
— Можешь взять все. Только пусть он отстанет.
— Я с тобой разговариваю, жирдяй! — не унимался Кипяток.
Я посмотрел на фишки. На Калачевского, который не мог налюбоваться своим творчеством. На Бориса. На Антропова, хихикающего над тем, что делает его друг. И выругался про себя.
Сейчас я не мог адекватно размышлять. Видя, как аристократ колотит очередного ребенка, я вскипал изнутри. Награда в виде фишек играла далеко не первую роль. Из-за чувства справедливости, в первую очередь, я принял решение остановить Парфенова. И уже по ситуации решать, как закончить издевательства над Грачевских раз и навсегда.
Я сгреб фишки с парты Бориса и сунул их в свой карман.
— Эй, придурок! — крикнул я Кипятку.
Тот взглядом цербера отыскал меня.
— Да, да! Я к тебе обращаюсь, кусок идиота, — я не переставал подтрунивать над своим главным врагом.
Все одноклассники вокруг уставились на нас. От такой наглости, хулигана из моего класса, злость взяла еще сильнее. Он сорвался с места так, что его стул упал на пол. Кипяток в один миг подлетел ко мне и схватил за галстук.
— Страх потерял, Фунтик? — прошипел он. — Или еще не дошли новости о том, что тебя выкинули из клана Германна, как последнюю тряпку.
Я схватил его за кисть. Сильно сжал. Увидел, как аристократ прикусил губу.
Постоянные спортивные тренировки пошли на пользу. Уже сейчас чувствую, что во мне гораздо больше силы, чем раньше. А может это просто адреналин?
— Во-первых, я сам покинул клан, — ухмыльнулся я, видя, как Парфенову хочется стонать от боли. — А, во-вторых. Твой папочка, итак, не оставляет меня в покое. Ничего не изменилось. Ты как девочка, также будешь жаловаться ему на меня, а он будет пытаться справиться с пятиклассником. Грозный глава клана электроников.
Некоторые одноклассники оценили шутку и посмеялись.
Кипяток вырвал свою руку из моей хватки и тут же попытался ударить меня по лицу. Я уклонился.
— Тебе стрелка, Фунтик! Сегодня! За школой! — надрывался он, а его дыхание постоянно перехватывало от злости.
Я запрыгнул на парту и еще шире улыбнулся. Солонин уже вернулся, но не торопился садиться на свое место. Стоял рядом.
— Ребят! — сидя на столе, я обратился к одноклассникам, которые с замиранием сердец наблюдали, чем все закончится. — Вы помните, кто кого победил в последний раз?
Все молчали, но правду знали. Не хотели вмешиваться в конфликт. Я продолжил:
— Доказывать, что я сильнее, можно бесконечно. Но каждый в классе знает кому нажалуется маленький Егорка, если я в очередной раз вываляю его тельце в снегу…
До нас с разных сторон в снова донесся смех. Это еще больше взбесило Парфенова. Я знал, что сейчас он попытается ударить еще раз, поэтому поспешил опередить своими словами его действие.
— Ударишь и все расскажу директору, — процедил я и пристально посмотрел тому в глаза.
Страха показаться стукачом, у меня нет. Это нелепое детское убеждение. Показаться трусом. Все, итак, знают, что я не трус. При этом, я хорошо выучил правила. Если Кипяток меня ударит, а я не ударю в ответ и расскажу все директору, то выговор получит он. Папаня отмажет, но проблемы, так или иначе, будут.
— Если ты такой стукач… — Парфенов взял учебник со стола Грачевских и ударил тому по голове. — Тогда я буду гладить жирдяя по голове, пока мне не надоест.
Он снова ударил того по затылку. Борис весь покраснел, но не мог постоять за себя. Он словно проглотил язык. Зажмуривался, когда получал по темени, а потом смотрел на меня глазами полными обиды.
— Теперь я уделю тебе больше внимания, Грачевских, — с ядом в голосе произнес Парфенов. — Чтобы знал, что жаловаться нехорошо.
По голове Бориса прилетел очередной удар, когда я сдался.
— Ладно, — я схватил руку Кипятка и остановил издевательство. — Я приду на стрелку.
Парфенов неприятно улыбнулся.
— Вот и хорошо, — осклабился хулиган и бросил учебник по ОБЖ на парту.
— Я приду при одном условии, — добавил я.
— Че?
— Если ты перестанешь докучать всем нашим одноклассникам.
— Чего?
— Хотя нет. Можешь докапываться до Антропова, — я указал на иллюзиониста. — Я так понял, что он мазохист. Раз до сих пор общается с таким как ты. Но остальных не трогаешь.
Каждый в классе понимал, о чем я говорю. Кипяток измывался над многими. Только за последнюю неделю он надел урну на голову Рите и подсунул презервативы с налитым в них штрихом близняшкам в портфели. Не говоря уже об издевательствах над Борисом и конфликте с Яблоньским, с которым они постоянно сцеплялись как кошка с собакой.
— Похер! — выкрикнул аристократ. — Сегодня после школы!
Доверять на слово Парфенову нельзя. Выплеснет злость и забудет об обещании. Надо воспользоваться тем, что почти все одноклассники на моей стороне. Привлечь его к ответственности перед всем коллективом, так сказать. Чтобы репутация аристократа рухнула на самое дно, если он нарушит обещание. А какое слово в эти времена считается словом чести? Конечно!
— Дай слово пацана, — сказал я немного погодя.
— Че? — нахмурился Кипяток.
— Если я наваляю тебе, и ты продолжишь приставать к одноклассникам, то парни перестанут с тобой здороваться, а девчонки будут считать тебя полным дерьмом и рассказывать об этом всем.
— А жирно не будет? — Парфёнов показал мне средний палец.
— Я же говорил, что наш Егорка испугается меня, прямо как девочка, — я развел руки в стороны, улыбаясь одноклассникам.
Некоторые поддержали меня издевательскими смешками. По большей части девчонки. Парни до сих пор боялись отметиться перед грозой класса.
— Похер! — выпалил Кипяток и поднес большой палец ко рту. — Слово пацана!
Ноготь щелкнул о зуб и тут же прозвенел звонок.
— Сегодня после школы, петух! — прошипел аристократ на всякий случай. Чтобы добавить уверенности себе и нагнать страха на меня.
Несмотря на то, что учитель уже вошел в кабинет, одноклассники не переставали обсуждать случившееся. Все, кроме, наверное, Антропова и еще парочки прихлебателей, были на моей стороне. Сейчас мне действительно удалось вселить во многих уверенность в том, что Кипяток не пуп земли. И если мы объединимся, то легко подавим его. Другое дело, что я прекрасно знаю — честной схватки не получится.
Если я наваляю аристократу, то скорее всего он действительно перестанет измываться над одноклассниками. Но вот если поставлю на нем хотя бы один синяк, то дам отличный повод его папаше вручить мне очередную повестку. Это как пить дать. Кипяток нажалуется своему отцу и конец.
До последнего звонка я не мог сосредоточится на учебе. Моя голова была забита грядущей схваткой. А вот Парфенов, наоборот. Еще шире улыбался и пользовался поддержкой последних верных ему псов, типа, Антропова и Вантуса. Если мой взгляд падал на него, аристократ не упускал возможности провести большим пальцем по своему горлу, показывая, что мне конец.
Плюс во всем этом был только один. Эскиз моей будущей татуировки уже лежал у меня в портфеле. И даже императорские фишки остались. Только толку мне от них на Казачьей заставе? Ведь поддаваться я не собираюсь. А если позволю себя побить, то только усугублю ситуацию. В этом случае уже завтра Парфенов придет в школу и так оторвется на Грачевских, что тому мало не покажется.
— Тебе нельзя его бить, — встревоженно восклицала Клаус, когда мы спускались к месту действия после последнего урока. — Он нажалуется своему отцу, Костя. Это точно. Ты че, Кипятка не знаешь?
Когда Клаус сильно переживала, то начинала называть меня по имени, сама не замечая за собой этого. Очень мило. Не помню, чтобы кто-нибудь в прошлой жизни так переживал за меня. Мать и сестра отпадают. Настя тем более. Им я никогда не рассказывал о своих проблемах. Ни к чему женщинам забивать голову мужскими проблемами. Ну или детскими.
— Знаю, — ответил я коротко, полностью сосредоточившись на грядущей схватке.
— Езжай домой. Я попрошу папу сделать тебе справку. Скажем, что тебе стало плохо. Ты заболел. Никто не сочтет тебя трусом.
— Кроме тебя, — улыбнулся я.
— Нет, — она замотала головой так, как будто от активности этого жеста зависело мое решение.
Я остановился и обнял подругу. Отпрял, взяв ее за плечи.
— Не переживай, Клаус. Все в порядке.
— Тебя отчислят.
— Просто поболей за меня, хорошо? — сказал я, когда мы снова направились к импровизированной арене.
Пока мы шли, я все крутил в голове варианты развития событий.
Разве мог я поступить по-другому? Да. Но лапы Кипятка, рано или поздно, все равно дотянулись бы до меня. Дело времени, когда он набрался бы смелости и снова вступил в противостояние со мной. Выход из клана Германна изначально сулил мне эти проблемы. Просто ситуация с Грачевских ускорила процесс.
— Дамы и господа! — начал Вантус — распорядитель боев. — Сегодня Кипяток будет драться с Фунтиком…
Парфенов набросился на меня не дождавшись, когда Вантус договорит. В это время я снимал портфель и от неожиданности пропустил удар. Скинутые на локти лямки не позволили поставить блок. Я упал на землю, а боль пробила до самых мозгов.
— У него кастет! — крикнул я, хватаясь за лицо.
— Все! Кровь пошла! — заорал Вантус и придержал Кипятка.
Это уберегло меня от повторного удара. В голове трещало, а кровь заливала глаза. Походу рассечение.
— Отвали, — заорал Парфенов и оттолкнул Вантуса.
Я быстро поднялся. Аристократ решил оторваться по полной. Если бы я не успел встать, он забил бы меня до смерти. Похоже, драка за жизнь.
Кипяток набросился на меня. Я отошел в сторону, но он прочитал маневр. Обхватил меня за шею и попытался ударить в лицо. Я поймал его руку, а следующим движением перекинул тушу аристократа через плечо. Сейчас самый подходящий момент, чтобы начать бить.
Но я еще не уверен. Один удар и он нажалуется папаше. Может к черту все? На Казачью заставу?
Пока я размышлял, Парфенов вскочил на ноги и снова набросился на меня, не позволив перевести дыхание ни себе, ни мне.
Я ловко уклонялся от его ударов, читая все движения аристократа. Уроки Боевых Искусств пошли на пользу. Следишь за движением ног и уже знаешь какой рукой ударит противник. Остается только вовремя реагировать. Если снова припадет кастетом, я могу и не подняться. Мое тело еще слишком слабо для таких ударов.
Я жалел Кипятка, пока не пропустил еще один удар в лицо. Это было больно, но не настолько. Кулак прошел по касательной. Но разозлить меня у него получилось.
— Ладно, — огрызнулся я, решив свою судьбу. Но вряд ли кто-то понял к чему я это сказал.
Я встал в стойку и ждал, когда Кипяток нападет. В планах было нанести контрудар и перейти в наступление.
Однако мой план провалился. На полпути ко мне Парфенова остановил Яблоньский. Он толкнул того в сугроб. Кипяток запнулся обо что-то в снегу и упал. Всеволод тут же оседлал его, прижимая руки нашего взбесившегося одноклассника к земле.
— Так и будете стоять? — крикнул Всеволод.
— Яблоньский, отойди. Я сам, — сказал я и вытер кровь с лица.
— Нет! — огрызнулся он и снова посмотрел на толпу наших одноклассников. — Вы же понимаете почему Костян не бьет? Понимаете? Этот ссыкун нажалуется папаше и тогда Ракицкого исключат из школы. А что происходит с такими одаренными, вы знаете. И вместо того, чтобы заступиться друг за друга и поставить на место Парфенова, вы стоите и смотрите, как один человек отдувается за всех!
Яблоньский встал с Кипятка и отошел в сторону.
— Если ты настучишь бате и директор придет в класс за Ракицким, я скажу, что это я тебе врезал, — сказал Всеволод и посмотрел на меня.
— Я свидетель, — неожиданно для всех заявил Грачевских.
— Я тоже, — добавила Клаус.
— Покажи ему, Костян, — выкрикнул кто-то из толпы.
Кипяток встал и словно заяц на полусогнутых ногах попятился. Затем поднял свой портфель со снега и надел его на плечо.
— До первой крови! — крикнул Парфенов. — Значит я победил! Стрелка закончена!
Аристократ медленно пятился назад. Как же он был жалок.
— Проваливай! — крикнул я ему, хотя внутри меня все горело.
Собственные увечья так и заставляли набить ему морду. Но здравый смысл охлаждал пыл. Как бы не кричал Кипяток, что он победил, сегодня победили все в нашем классе, кроме него. Он больше не посмеет ни над кем измываться.
— Проваливай! — повторил за мной кто-то из толпы, когда Парфенов быстрым шагом уже шел прочь, растворяясь в наступившей темноте.
Я выдохнул.
Под громкое обсуждение событий толпа начала потихоньку расходиться. Несколько человек подошли и одобрительно похлопали меня по плечу. Создавалось впечатление, что сегодня каждый почувствовал какое-то облегчение. Словно с плеч всех учеников в нашем классе спал тяжелый груз. Да я и сам почувствовал это.
— Тебе надо в больницу, — подошла Клаус и прикоснулась холодной рукой к моему лицу. Поморщилась. — Может медпункт еще работает?
— Фигня, — ответил я и принялся собирать свои вещи обратно в портфель.
Все вывалилось наружу, когда Кипяток напал без предупреждения. Ладно хоть рисунок Калачевского не пострадал. Я предусмотрительно вложил его в контурные карты.
— Точно? — озабоченно спросила Жанна.
— Точно, — улыбнулся я и пожал руку подходящему к нам Яблоньскому. — Спасибо, Всеволод.
— Ей спасибо, — кивком головы аристократ указал на Клаус.
Лица моей подруги не было видно. Но, судя по всему, она краснела и застенчиво отводила взгляд.
— Мне бы в голову не пришло, — добавил Яблоньский.
— Спасибо, Клаус, — правой рукой я приобнял одноклассницу и подставил ей кулак, чтобы она врезалась в него своими костяшками. — Если бы вы не вмешались, думаю, уже на днях я бы уехал на север.
— Он того и добивался, — пожал плечами Всеволод. — Как там твой план? Пора отправлять моего… — он запнулся, глянув на Жанну. — Моего одноклассника на Казачью заставу.
— Турнир по футболу стартует на следующей неделе. В субботу. Завтра тренер объявит составы. Уверен, что я буду в основе. Если Кипяток сам не догадается травмировать меня с помощью магии крови, то нужно будет подбросить ему эту идею.
— Предлагаю обсудить, как мы воплотим этот план в реальность, — Яблоньский стряхнул с себя снег.
— Можно ко мне, — предложил я. — Тут недалеко. Клаус?
— Пошлите, — согласилась Жанна. — Отец пока не писал. Время есть.
Очень скоро мы втроем с Клаус и Яблоньским сидели у меня дома и обсуждали план действий. На первый взгляд то, что мы придумали показалось мне вполне достойным. У каждого из нас в этой операции была своя роль и четкое выполнение инструкций вело нас к успеху. Однако самым главным и первоочередным оставалось то, что я должен был попасть в основу.
— Мне пора домой, — Клаус вернулась вся красная из комнаты матери.
Отец скинул сообщение ей на пейджер, и она отходила, чтобы позвонить ему.
— Ругается? — я состроил сочувствующую гримасу.
— Переживет, — махнула рукой она, пытаясь казаться несгибаемой.
Но мы с Яблоньским все понимали.
— Я тоже пойду, — Всеволод пожал мне руку и двинулся в сторону коридора.
Я закрыл дверь за одноклассниками и остался наедине со своими мыслями.
Меня вдруг озаботило то, что директор так и не пригласил меня на разговор. С этими разборками все вылетело из головы. А символы на моей руке явно не были привычными в мире аристократов. И почему-то никто не торопится сообщать мне о том, что они значат на самом деле.
Приняв решение, что завтра в школу нужно прийти пораньше и в первую очередь навестить директора, я сходил в душ и обработал рану. Об украшениях на лице завтра появится много вопросов, но сдавать Кипятка не буду. Иначе есть вероятность его перегреть. Сейчас Парфенов чувствует, что победа на его стороне и, думаю, успокоится на некоторое время. Но если переборщить с давлением, снова сорвется.
На следующее утро я позавтракал, потягал гантели и отправился к дому Клаус. К татуировщику, который обещал набить мне рисунок. Накануне вечером я проверил Знак, который зашифровал Калачевский. Он сработал. Самое важное теперь — чтобы панк из тату салона не заподозрил неладного.
— Кто тебя так? — спросил Борис, когда я вошел в тату салон и передал ему эскиз.
Сначала я не понял, что татуировщик имеет ввиду. Но мой взгляд тут же упал на зеркало во весь рост, и я увидел спелый синяк вокруг левого глаза. Видок так себе. Даже отек еще не спал.
— Или упал неудачно? — кинул вдогонку за первым еще один вопрос любитель тяжелого рока.
Можно было бы отмахнуться и не отвечать, но я знал, как Борис не любит аристократов. Это наша с ним точка соприкосновения. И возможно тема для разговора на часть того времени, которое я буду вынужден тут провести.
— Один аристократ из класса, — признался я.
— Хорошо приложился, — хмыкнул татуировщик.
Он прошел на свое место. Сел и закинул ноги на стол. Рисунок положил туда же, чтобы прикурить сигарету, а затем снова взял эскиз в руки и принялся его изучать.
— У него кастет оказался, — посетовал я, разглядывая плакаты на стене.
Я старался вести себя непринужденно, чтобы не вызывать подозрений. Но, кажется, Борис уже потерял интерес к разговору. Он пялился на паутину с мультяшными героями и даже не слушал.
— И напал без предупреждения, — почему-то я решил, что мужик в бандане обязательно должен знать, что я получил несправедливо. — В другом случае я бы ни за что не пропустил такой удар.
— Они все-такие, — вдруг поддержал меня Борис, вернувшись к разговору и кинул альбомный лист на стол. — Вот.
Он поднял рукав своей футболки и указал на плечо. Я подошел ближе и прослезился от сигаретного дыма, попавшего мне в глаза. Поморгал и присмотрелся. Под татуировкой черепа с зелеными глазами можно было разглядеть ожог.
— Тоже один из этих, — буркнул Борис. — Подрались в старших классах. Говнюк выпустил в меня Жаару. Я орал, как резанный.
Мое дыхание перехватило. Татуировщик оказался одаренным. И похоже уже раскусил меня.
Так. Стоп. Может он упомянул Жаару совершенно случайно? И ничего такого не разглядел в рисунке, который я ему принес. Надо продолжать вести себя как ни в чем не бывало и попытаться перевести тему.
— Долго заживало? — спросил я, выпрямившись и засунув руки в карманы.
Борис опустил рукав.
— Долго, — прохрипел он. — Жаара опасный знак.
А вот и явный намек подъехал.
Татуировщик бросил на меня многозначительный взгляд. Подождал пока я отвернусь, но я не сделал этого. Тогда он отвернулся сам.
— Аристократа наказали? — я поправил прическу, на этот раз всматриваясь в зеркало.
— Нет…
Пепел с сигареты Бориса упал прямо на рисунок Калачевского. Он неторопливо скинул ноги со стола и стряхнул мусор на пол. Затем принял прежнее положение и продолжил:
— Пока я лежал в больнице, ко мне наведались одни серьезные дяди и рассказали о том, что это я сам так обжегся. И никто меня не калечил, — он прищурился, что-то усердно вспоминая. — Как они сказали тогда? Это я на печку облокотился. Во.
— А вы что?
— А что я? Выписался из больницы и набил морду аристо, который это сделал. И тоже предложил ему рассказать всем, что это он сам на лестнице оступился.
— Что было потом? Вас исключили?
— Нет. Отца уволили с престижной работы. Куда бы он не приходил потом на собеседования, ему везде отказывали. Вскоре батя потерял всякую надежду и спился. А там, пошло-поехало. С матерью развелись, квартиру разменяли и тд и тп. О всех вытекающих обстоятельствах ты можешь догадаться сам.
Я только задумчиво хмыкнул в ответ.
Разногласия между бастардами и аристократами нередкое явление. Ни для кого не секрет, что обычно эти противостояния заканчиваются не в пользу первых. Как в случае с татуировщиком. Уверен, его ненависть идет с тех самых времен.
— Дак вы сделаете мне татуировку? — я перешел к делу.
Но Борис как будто не слышал вопроса. Он затушил сигарету, смял альбомный лист, который я принес и бросил его в урну.
— Классный рисунок, — сказал он. — Но, если бить рукав, получится полная фигня.
Я не знал, как отреагировать. Броситься к урне за художеством Калачевского означало прямым текстом заявить, что я что-то скрываю. Оставлять эскиз здесь — тоже не выход. Уверен, я смогу найти специалиста, который набьет мне эту тату.
Пока я размышлял, как поступить, Борис взял мою руку и постучал своим пальцем по тыльной стороне ладони.
— Жаару лучше вывести из нитей паутины вот тут, в самом центре. А вместо мультяшек изобразить что-нибудь другое. Например, символ рода. Прямо на этом месте.
Ничего не понимаю. Эта его консультация выглядит, как предложение сделать мне тату в виде Знака. Но лучше не радоваться раньше времени. Спрошу прямо.
— Вы сделаете татуировку или нет?
— Да, — хриплым голосом ответил Борис. — Только со своей корректировкой. Но эффект от нее будет тот же, — намекнул он.
Моей радости не было предела. Похоже потасовка с Кипятком накануне все-таки сыграла свою роль. Мой разукрашенный глаз напомнил татуировщику о том, за что он сам ненавидит аристократов. И, судя по всему, Боря решил отомстить им подобным моими руками. Это, конечно, не значит, что теперь я буду поджаривать аристо направо и налево. Но в каком-то смысле, он все-таки прав. Защищаться буду.
Борис оказался отличным мужиком. Пока он рисовал мне новый эскиз мы разговаривали о многом. Думаю, татуировщик совсем не ожидал найти во мне интересного собеседника и был приятно удивлен, что у нас оказалось достаточно общих тем.
— А ну, глянь, — человек в кожаной безрукавке протянул мне свою версию моей будущей татуировки.
То, что он придумал выглядело гораздо круче первоначальной идеи. В том плане, что теперь через десять лет мне не придется перебивать татуировку или сводить ее ко всем чертям. С такой я готов ходить и в зрелом возрасте.
Однако, когда мы уже собирались приступить к тому, чтобы начать наносить Знак, я вспомнил про турнир и сегодняшнюю тренировку по футболу. Повреждение на руке может негативно сказаться на моем месте в основном составе команды. Тату правильнее сделать, когда соревнования закончатся, а Кипяток будет на полпути на Казачью заставу.
Так, договорившись на следующую неделю на то же время и день, я попрощался с Борисом и поехал в школу. Татуировщик был не против. Он только пожал плечами и взял предоплату.
Планов в школе у меня было не меряно. В первую очередь хотелось навестить директора и задать ему пару, видимо, неприятных вопросов. Однако Глеба Ростиславовича не оказалось на месте.
Поборов желание как можно скорее узнать о символе на моей ладони, я пошел на уроки. Помимо цели непременно поговорить с директором, у меня было еще одно желание. Посмотреть на то, как отныне будет вести себя Кипяток. После вчерашних событий. Посмеет ли напакостить кому-то? Пойдут ли вчерашние события ему на пользу?
Однако и тут ожидания меня подвели. Парфенов вообще не явился в школу. Что интересно, Антропов тоже пропустил занятия. И это показалось мне очень странным.
Отсидев пять уроков, я попрощался с Клаус и побежал на футбол. Именно сегодня тренер должен был объявить основной состав команды на ближайший турнир.
Когда я вошел в спортзал, Парфенов уже разминался. Антропов тоже. У меня не осталось сомнений в том, что школу они прогуляли неспроста. И это еще сильнее стало тревожить меня. Теперь приходилось ожидать от них подставы в любой момент. И надеяться на то, что аристократы не использовали магию крови раньше времени.
— Хорошо поработали, парни! — Арсений Петрович вошел в раздевалку, когда тренировка закончилась, а все пацаны сидели на скамейках, вытянув ноги.
Я присосался к фонтанчику с водой в углу и никак не мог заглушить жажду.
— В субботу стартует городской турнир, о котором я вам говорил, — разносился голос тренера по раздевалке. — В четверг проведем товарищескую игру с Динамо. В субботу с ними же первая игра в группе. Так что будет шанс изучить соперника. Как у них, так и у нас. Готовы?
— Да! — игроки Торпедо похлопали друг другу.
— Сейчас я назову фамилии тех, кто будет играть в основе. Эти ребята приезжают в четверг во Дворец Спорта. Я отправлю письма директорам ваших школ, чтобы они освободили вас от уроков.
Все футболисты активно покивали головами.
— Итак. На воротах будет стоять Вахрушев.
Мы все поаплодировали основному вратарю. Никто из нас не сомневался, что Никита займет место на ленточке. Он самый длинный в команде и обладает отличной реакцией.
— В защите Дроднес, Алтайский, Горшков и Зубьев.
Аплодисменты.
— Полузащита. Антропов, Галицкий, Гладкий и Робсон.
Аплодисменты.
— Нападение…
Мы с Кипятком посмотрели друг на друга. Это был почти исторический момент. До сегодняшнего дня во всех турнирах именно аристократ был завершителем атак в команде.
— В нападении будут играть Килин и Парфенов, — отрезал тренер.
— Твою мать! — не выдержал я, ударив ладонью по ящику, в котором лежали мои вещи.
— Тренер! А как же Ракицкий? — заступился за меня блондин.
— В команде одиннадцать человек, а не двенадцать, Килин, — невозмутимо ответил Арсений Петрович. — Если хочешь, можешь уступить ему свое место.
Аристократ промолчал. Тренер добавил:
— Ракицкий будет нашим джокером. Все! Всем спасибо!
Арсений Петрович вышел из раздевалки, не обращая внимания на галдеж, который поднялся после объявления состава.
Как только дверь захлопнулась наступила тишина. Никто не понимал, почему один из лучших игроков будет просиживать штаны на скамейке. А кто-то боялся в такой ситуации проявить свою радость от того, что сам попал в состав.
Я же пытался осознать и принять свое поражение. Одного я только не мог понять. Ладно Парфенов. Его отец скорее всего надавил на тренера. Так уже бывало прежде. Но я уж точно играю лучше Килина. Он-то как меня обошел? Черт. Кажется, я в очередной раз стал жертвой дискриминации. В сторону других позиций на поле вообще смотреть бесполезно. Играть в полузащите у меня дыхалки не хватает, а в защите я объективно хуже остальных. Но я однозначно лучший нападающий в Торпедо.
— Ты никто, Фунтик, — вдруг огрызнулся Кипяток. — Будешь со скамейки смотреть, как я играю. А если придумаешь кричалку в мою честь и достойно ее исполнишь вместе со своей подружкой Клаус, то, может быть, я разрешу тебе сыграть пару минут.
То, как Парфенов сейчас прыскал ядом меня нисколько не задевало. Весь наш план с Яблоньским и Клаус летел в тартарары. Вот, что мучало меня на самом деле.
— А если эта кричалка будет про твои кривые ноги и сбитый прицел? — огрызнулся я.
Тогда Кипяток воспользовался моим жестом. Показав мне средний палец, он взял свои шмотки и вышел из раздевалки, демонстративно хлопнув дверью.
Парни из команды поддержали меня. Кто мог словами, а кто не находил слов просто хлопал по плечу и уходил вслед за Парфеновым. Вскоре я остался совершенно один.
Проходя по коридору в сторону выхода, я остановился у двери в кабинет тренера. Она была открыта. Почему-то мне хотелось, чтобы Арсений Петрович признался мне в том, что именно Александр Николаевич Парфенов надавил на него. Мне хотелось услышать это только ради того, чтобы поставить еще одну галочку там, где в своей голове я вел список вещей, за которые должен был отомстить электроникам.
Арсений Петрович сидел за столом и что-то писал в блокноте. Он почувствовал, что на него кто-то смотрит и поднял голову.
— Костя? — удивленно произнес он. — Ты что, еще тут? Комендантский час скоро.
— Уже ухожу, — бросил я, слегка поразмыслив о том, что этот разговор ничего не изменит и пошел дальше.
— Постой! — донеслось из кабинета.
Я остановился.
— Зайди на минуту, — сказал тренер.
— Да? — спросил я, когда вошел внутрь.
Тренер внимательно посмотрел на меня.
— И все? — спросил он.
— А что вы хотите от меня услышать?
Тогда Арсений Петрович почесал подбородок и перешел к делу. Видимо, он действительно рассчитывал на истерику и непонимание. Но все вышло по-другому.
— Сейчас я кое-что скажу тебе, Костя. И если ты правильно оценишь мои слова, то впереди тебя ждет большое футбольное будущее. И отнестись к этому ты должен соответствующе. Повести себя как взрослый…
Тянет и тянет. Я, итак, все понимаю. Итак, взрослый. Просто кое-кто на кое-кого надавил.
— У тебя огромный потенциал, — продолжил тренер. — И ты должен его обязательно использовать.
— Что вы пытаетесь сказать? — не выдержал я.
— То, что я не смогу ставить тебя в состав. Есть обстоятельства, которые вынуждают меня не делать этого. Ради твоей же безопасности.
— Ожидаемо, — хмыкнул я.
Тренер посмотрел на часы. Видимо, удостоверился, что до комендантского часа еще есть время.
— Я делаю это ради твоей же безопасности, — сказал он. — У Динамо отличная футбольная школа. С тамошним тренером мы знакомы еще со времен физфака. Я думаю, что тебе стоит продолжить заниматься футболом там.
И зачем он пихает меня в другую команду? Убрать подальше от Кипятка?
— Вы говорите, что делаете это ради моей безопасности? — спросил я. — О чем вы? Что мне угрожает?
— Все, что угодно. Сын одного из больших людей твой прямой конкурент в команде. Тебе могут сломать ногу, подговорить любого футболиста из команды соперников, чтобы он сломал тебя. А любая серьезная травма может перечеркнуть твое футбольное будущее.
— Дак вот оно что! — с облегчением я почесал затылок. — Вы за меня переживаете, поэтому не поставили в состав?
— Конечно! — тренер снова посмотрел на часы. — Ты же не подумал, что хуже играешь?
— Я подумал, что Александр Николаевич поставил вам ультиматум.
— Парфенов? — искренне удивился Арсений Петрович. — Конечно, нет! Разве ты не знаешь, что у всех членов спортивного комитета Российской Империи иммунитет?
— Иммунитет?
— Да. Власти страхуют таких, как я от внешнего давления. Если бы этого закона не существовало, то спорт давно превратился бы в фарс.
— Это хорошие новости… — задумчиво произнес я.
— Но это не значит, что ты в безопасности, — поспешил добавить тренер. — Я уже сталкивался со случаями, когда будущее талантливых бастардов гробили влиятельные отцы аристократов. Поэтому самым безопасным будет отдать тебя в ту команду, где место нападающего свободно. Или, по крайней мере, туда, где более честная конкуренция.
Я быстро проанализировал ситуацию. Совместил ее с договоренностями с Клаус и Яблоньским.
Весь наш план летел к чертям. Но, кажется, я придумал еще один. Он может сработать.
— Арсений Петрович, — сказал я.
— Да?
— Я хочу участвовать на турнире…
— Я же сказал, Костя…
— Вы не поняли, — прервал его я. — Я хочу играть за Динамо.
Мой вопрос, мягко говоря, поставил тренера в ступор. Он попытался пригладить свои черные кудри, проведя рукой по волосам. Но они тут же завились снова.
— Это можно устроить, — он сложил руки на груди. — Пойдем.
Тренер завел меня в кабинет, подошел к телефону и тут же набрал номер. Там сперва не ответили, поэтому ему пришлось сделать еще одну попытку.
В конце концов, Арсений Петрович дозвонился до Динамо и очень скоро получил согласие на то, чтобы устроить мне просмотры. И участие в товарищеском матче. Против моей бывшей команды. Затем пообещал добавить меня в список освобожденных на ближайший четверг и отправил домой.
Я, довольный найденным выходом из ситуации, послушался его.
— Есть кто дома? — спросил в шутку я и включил свет в коридоре собственной квартиры.
Ясно, что никого дома не было.
Я бросил ключи на тумбочку, стянул ботинки с ног и побежал закрывать ставни. Будильник на кухне уже беспрестанно звенел.
— Отжимания, отжимания, отжимания…
Я ходил по квартире и бубнил себе под нос то, чем стоит заняться в первую очередь после того, как закончу со ставнями. Если этого не сделать сразу, то потом вспомню только тогда, когда буду лежать на диване с полным животом. Не хочется снова заставлять себя вставать.
— Я люблю тебя! — донеслось из-за моей спины, когда я стоял у окна в детской комнате.
Я вздрогнул и обернулся. Девочка с красными глазами сидела на моей кровати и держала плюшевого медведя в руках.
— Я люблю тебя! — она снова нажала ему на живот. Это было жутко.
— Ты припозднилась? — спросил я, войдя в контакт с Элаизой.
— Не хотелось снова попасться в лапы щитнику, — ответила девочка. — Нужно было удостовериться, что никто не следит за тобой.
— Ты пришла не в первый раз?
— Нет, — ее голос повеселел. — Ты очень мило сопишь во сне. Ха-ха!
Я почувствовал, как мурашки пробегают по моей коже. Хотя это было не больше, чем воспоминание. Никаких реальных ощущений в этой тьме испытать невозможно.
— Все, что связано с тобой…достаточно жутко, — признался я. — Ты ведешь себя как приведение из фильмов ужасов. Только почему-то, настроенное дружелюбно. Может я буду звать тебя Каспер?
— Предпочитаю свое настоящее имя, — серьезно ответила девочка.
— Ладно, — я захотел махнуть рукой, но вспомнил, что не могу. — Я встречался с одним из горцев. Иннокентичем.
— Несчастные души… — раздосадовано произнесла девочка. — Значит теперь ты знаешь, чего я хочу.
— Сделать из меня нового предводителя горцев?
— Да.
— Ведь это еще не все, так ведь? Слишком безобидная правда, чтобы скрывать ее до последнего момента. А ты говорила, что часть сделки я узнаю только когда придет время. И должен буду согласиться постфактум.
— Это все еще так.
Все, что мне нужно от девчонки это то, чтобы она вынудила Архангельскую покинуть тело моей сестры. Плевать я хотел на самые могущественные силы, которые предлагает мне мираж. Согласиться на условия контракта, в котором один из пунктов это кот в мешке? Нет уж. Соглашусь только, если она озвучит это самое условие и поможет освободить сестру.
— Ты можешь помочь мне вытащить душу одаренной из Машки? — поинтересовался я.
— Могу, — ответила она. — Пусть это будет бонусом, к нашим с тобой договоренностям.
Я почувствовал, как заколотилось сердце в груди. Кажется, впервые, я осознаю, что почти вернул сестру.
— Когда? — нетерпеливо спросил я.
— Тебе нужно набраться терпения, коллекционер. Я знаю как обращаться с неприкаянными душами. Но если умерший одаренный уже нашел сосуд, есть только один способ изгнать душу против ее воли.
— Отправиться на ту сторону… — разочарованно выдохнул я.
Девочка помолчала несколько секунд.
— Германн рассказал тебе?
— Да. И о том, что он хотел от тебя. Тоже рассказал.
— Тем лучше, — детский голосок разнесся по пустоте. — Не придется тратить время.
Вариант, который внушал мне надежду, в один миг рассыпался, как карточный домик. Я думал, что Элаиза поможет мне и тогда я найду способ отказаться от предложения Германна стать частью его команды. Но теперь выбора не остается. Чтобы спасти Машку я должен буду отправиться на ту сторону. В любом случае.
Однако теперь возникает другой вопрос. Аввакуму Ионовичу не просто так нужен был проводник. Ясно, что шансов выжить будет больше, если убедить призрака пойти с нами.
— Ты будешь проводником в команде Германна? — спросил я прямо.
— Ни за что! — возмутилась Элаиза. Она явно не ожидала этого вопроса. — Все, кто пойдут, обречены на смерть. Обещай не творить глупостей!
Спокойствие, с которым всегда говорила девочка, резко испарилось. Теперь ее детский голосок звучал тревожно. Она напомнила мне мою племянницу из прошлой жизни. Когда та видела игрушку в детском магазине. Именно так она и требовала купить ей ее. Но сейчас Элаизе нужна вовсе не игрушка.
— Что ж. Выбора у меня все равно нет, — теперь своим детским голосом ответил я. — Нет так нет. Соглашаться на контракт со скрытыми условиями я точно не буду.
— Не горячись, коллекционер, — вдруг спокойно ответила девочка. — Ведь я еще не сказала зачем нужна тебе? Помнишь, как ты спрашивал, почему другие одаренные соглашались на мои условия? Сейчас я покажу тебе кое-что.
Меня выкинуло из вакуума, в котором мы беседовали. Вернулись все ощущения. Теперь я снова видел девочку с красными глазами перед собой и слышал, как на улице открываются разрывы.
Элаиза потянулась ко мне. Сперва я отдернул свою руку, подумав, что мы тут же отправимся обратно в астрал. Но она помотала головой. Тогда я осознал, что энергия, которую я зачерпнул из разрыва прежде, уже кончилась.
Я позволил призраку взять меня за руку. Мороз, от которого мурашки побежали по коже, разошелся от этого прикосновения по всему телу.
Элаиза подвела меня ко входной двери и открыла замок.
— Ты ведешь меня на улицу?
Мой голос слегка дрогнул, когда я вспомнил толпу душ и адских гончих, набросившихся на меня пару недель назад. Но девочка успокоила меня, обхватив ладонь обеими руками и своими пальчиками погладив по запястью.
— Мы в безопасности?
Девочка снова кивнула.
Если бы Элаиза желала мне зла, то прикончила бы еще во сне. В любую из ночей. Значит принцесса знает, что делает. Стоит довериться. Безумно интересно узнать почему коллекционеры соглашались на эту мутную сделку.
Мы спускались по подъезду. Я старался не издавать звуков, а у девочки-миража все движения, итак, были бесшумными. Так, очень скоро, мы подошли к выходу.
Здесь было темно. Самое темное место во всем подъезде. Помню, как я любил обогнать Серого с Жендосом, спрятаться за эту дверь и напугать, когда они приближались. Иногда выходило стремно. Когда их обгоняла какая-нибудь соседка. Но в целом, забава на все времена.
Сейчас Элаиза остановила меня именно здесь. Она попросила ключи и на побеленной поверхности вычертила одним из них неизвестный мне символ. Прямо на стене. Дотронулась до него. Голубое свечение тут же озарило эту часть подъезда. Оглядевшись, я понял, что это тот самый щит, который защищал мираж, когда я впервые увидел ее.
Девочка снова взяла меня за руку, и мы вышли во двор.
Души, беспрестанно шатающиеся по двору, тут же обратили на нас внимание. Кто-то быстро, кто-то медленно, но все они через пару минут столпились вокруг.
Я видел аристократов, умерших в разные времена. Сейчас кто-то из них стоял в дублете, кто-то в доспехах, одна дама с длинным зонтом и в пышном платье внимательно рассматривала меня, выпрямившись от давления корсета, надетого на нее. Но ни одна душа не могла преодолеть преграду, созданную Элаизой.
Девочка подошла к песочнице. Оставив меня у самого края, она принялась что-то делать в ней.
— Что ты хочешь мне сказать? — спросил я.
Но Элаиза лишь повернулась ко мне, поднесла палец ко рту, попросив замолчать. Затем она снова принялась рыться в песочнице. В какой-то момент я понял, что принцесса что-то чертит на замерзшем песке.
Чтобы скрасить ожидание, я занялся тем, что начал изучать души вокруг. Мне было интересно поразмышлять над тем, сколько тайн скрывает каждый одаренный, стоящий сейчас на расстоянии вытянутой руки от меня. Ведь если верить тому, что коллекционеры могут говорить с ними, могут перенимать их способности, значит…я действительно могу быть очень сильным.
Вдруг Элаиза вскинула руки. Затем сделала еще несколько движений, повернулась ко мне и загадочно улыбнулась. В ответ я нахмурился, не понимая, чему она так радуется.
Призрак снова взял меня за руку и отвел на несколько шагов. Затем Элаиза вытянула руку перед собой, а ее красные глаза загорелись еще ярче. Словно беспрерывно горящие стоп-сигналы.
От движений, которые она сделала, души разлетелись в разные стороны. Кроме одной. Дамы с зонтиком. Как будто подчиняясь воле девочки фантом одаренной сейчас ступал в сторону песочницы.
Как только душа шагнула внутрь и оказалась по самому центру, в этот же момент в небо ударил красный луч света. Сразу после этого душа исчезла. Глаза Элаизы потухли. Вернее, теперь они горели не так ярко. Девочка еще раз улыбнулась и позвала меня за собой.
Все еще прячась за голубым светящимся куполом, мы подошли к песочнице. Элаиза сделала несколько услужливых средневековых жестов, уступая мне право взглянуть на результат магии первым. Я подчинился.
Когда я подошел ближе, то увидел, что внутри лежит монета. Прямо посреди символа, который пару минут назад чертила девочка. А на лицевой стороне монеты впечатан профиль той самой аристократки — дамы с зонтом.
— Ты хочешь сказать, что без тебя я не смогу использовать свою родовую способность?
Мы с Элаизой вернулись домой. Не теряя времени, я зачерпнул из разрыва сил и вошел с призраком в контакт.
— Ты можешь использовать способности тех душ, которые добровольно отдали тебе свою способность. Но без меня ты никогда не сможешь по-настоящему коллекционировать. Приручать тех, кто не хочет этого.
— Значит… — я покрутил монету в руке. — Все монеты с профилями аристократов, которые сейчас есть на свете… Когда-то ты создала их?
— Для этого понадобилось несколько сотен лет, — ответила девочка. — Но да. Благодаря моей связи с изнанкой, я могу принуждать души.
Я задумался.
Если иметь возможность забрать любую родовую способность, которая только существует в природе, можно стать неуязвимым. Черт. Мне вообще не будет равных во всем мире. С учетом того, что Элаиза будет служить только мне. Вот почему соглашались пойти на условия мои предшественники. Слишком большое искушение.
Однако тот пункт в контракте, который так упорно скрывает девочка сильно меня смущает. Там может быть что угодно. Собственная смерть, готовность пожертвовать кем-то близким. В итоге все, к чему я стремлюсь сейчас, подписывая этот контракт, возможно не будет иметь никакого смысла.
Наверное, все-таки лучше синица в руках, чем журавль в небе. У меня есть способность моего отца, магия Знаков. Зачем мне все остальное? Нет. Пусть ищет себе другого коллекционера и развлекается с ним. Я пас.
— Прости, Элаиза, — ответил я. — Нужно быть, либо полным дураком, либо беднягой, загнанным в угол, чтобы согласиться на твои условия.
Лицо девочки изменилось. Она явно была в гневе. Я хотел успокоить ее, но принцесса оттолкнула меня с дороги, а сама побежала в другую комнату. Я бросился за ней, но открыв дверь не увидел никого. Призрак исчез. А может просто затаился за шторами и ждал подходящего момента, чтобы уйти. Тем лучше. Не нужно тратить время на объяснения.
Этой ночью я не мог уснуть. Да, тревожное чувство от того, что Элаиза еще могла оставаться в моей квартире не покидало. Но все-таки сейчас меня больше волновали грядущие события. Футбольный турнир. Путешествие на ту сторону. Момент, когда я снова обниму Машку и приведу ее домой. Уверен, еще немного и я узнаю, как вернуть маму. И вообще. Интересно, как она там?
Мне стало не по себе, когда я представил, что стою у окна и смотрю на уличный термометр. Наверняка, сейчас он показывает что-то вроде минус десяти градусов по Цельсию. Где мама ночует в такой холод? В тепле ли? Сыта или дрожит от холода? Что она сейчас делает?
Решив, что на следующий день я просто обязан съездить и проведать ее — посмотреть хотя бы издалека, — у меня, наконец, получилось уснуть.
Встав с утра, я быстро потягал гантели, подтянулся на турнике, который соорудил в проходе между прихожей и комнатой, позавтракал и отправился к собору.
Я сидел на самой верхней ступеньке лестницы, подложив под себя портфель и смотрел на маму.
Она стала выглядеть еще старее. Сейчас с опущенной на грудь головой, она старалась выше держать руку. Но ладонь, то и дело, падала, отчего мама просыпалась и окидывала своим безжизненным взглядом все вокруг. Меня не признавала. Не только потому, что не помнила. На всякий случай я натянул шарф до самых глаз, чтобы не привлечь к себе ее внимания.
Мысленно я разговаривал с мамой. Это было очень странно. Словно пришел на кладбище и делишься наболевшим с памятником, который слушает, но теперь только олицетворяет человека. Тебе становится легче, хотя тот даже не может ничего ответить.
— Потерпи еще немного, мам, — я шептал в свой шарф и пытался сдержать слезы. — Я почти освободил Машку. Я обязательно найду возможность освободить и тебя. Матильда очень скучает. Когда я прихожу она сначала трется о мои ноги, потом ест и уходит спать в твою кровать. Ждет. Скоро ты вернешься, я обещаю тебе. Скоро.
Мне было легче уже от того, что на этот раз не все потеряно. В отличие от прошлой жизни мама еще жива. У меня еще есть шанс все исправить.
— Здравствуй, Костя, — кто-то положил руку мне на плечо.
Я вздрогнул и поднял взгляд.
Сперва не узнав человека, я продолжил изучать его. Четки и густые черные усы быстро прояснили память. Это был капитан Троицкий. Только в гражданском. Он показал мне идти за ним и медленно зашагал в сторону собора.
— Я смотрю ты многое узнал, — сказал он, как только мы вошли внутрь.
Вокруг сновали бабушки в старых пальто. Они подходили к разным иконам, крестились и молили о чем-то своем.
— Могли бы рассказать мне все сразу. К чему был этот трюк с моим усыплением? — ответил я, смотря на то, как священник рассказывает молодой паре о том, как крестить малыша.
— Честно говоря, я не думал, что ребенок способен повести себя так, — хмыкнул следователь.
— Как так?
— Сдержанно. Любой, кого я знаю, первым делом бросился бы к матери. Его бы ничего не остановило. Даже угроза для ее жизни.
Понимаю. Проживай я детство впервые, меня бы тоже в последнюю очередь волновало то, что говорит мне милиционер. Самое главное для меня было бы поскорее обнять мать.
— Ты меня удивил, — добавил Троицкий и похлопал по плечу.
— Теперь, когда вы удостоверились в моей адекватности. Можете ответить на мои вопросы? — я сунул руки в карманы.
— Задавай, — кивнул капитан.
— Что вы здесь делаете? Следите за моей матерью?
— Верно.
— Как давно?
— Мы нашли ее несколько дней назад. С тех пор держим ситуацию под контролем.
— Чего вы ждете? — я спрашивал прямо, не отвлекаясь на посторонние темы.
Словно у меня есть всего несколько минут, чтобы получить ответы на свои вопросы, а затем эта возможность пропадет навсегда.
— Я вижу, что ты узнал только часть правды… — он переложил четки в другую руку.
— Если честно, я только догадываюсь о том, что, вмешавшись в процесс, могу навредить матери. Больше ничего мне не известно.
Троицкий убрал четки в карман, раскрыл свою кожаную папку, достал оттуда лист и протянул мне. Это была копия досье на Санитара.
— Гипноз — это родовая способность Санитара, — сказал он. — В развитии этой магии есть несколько ступеней. Санитар настолько силен, что может зашивать в подсознание потерпевшего определенную цепочку из событий. С этого момента, попадая в ту или иную ситуацию, потерпевший будет вести себя так, как велит ему внутренний голос. В данном случае, голос, загипнотизировавшего жертву, Санитара.
— Я понял. При встрече с тем, кто узнает мою ее, мать должна сделать с собой что-то ужасное?
— Правильно. Только я не был бы так уверен, что именно с собой. Исходя из опыта последних преступлений Санитара, жертва может, например, покалечить человека. Так или иначе, будет лучше, если нам не удастся задеть те самые струны в голове твоей матери, которые зазвучат голосом преступника.
— Тогда на что мы надеемся?
— Из нашего опыта следует, что Санитар еще ни разу не обходился каким-то простым сценарием. Он продумывает ходы потерпевшего очень четко. Мы пытаемся догадаться, что затеял одаренный на этот раз. Исходя из этого и будем действовать.
— А почему вы просто не подключите отдел по контролю магических сил? Нельзя просто обездвижить маму и снять с нее гипноз?
— Нельзя. Такой сильный гипноз может снять только сам Санитар. Весь клан гипнотизеров давно распался и кого-то с такой родовой магией найти сейчас очень сложно. А при любом постороннем вмешательстве… Я уже сказал, что произойдет.
«Сильный гипноз может снять только сам Санитар… Или коллекционер душ с его способностью», — добавил я про себя.
От осознания того, что ситуация заставляет меня вернуться к Элаизе и пойти на ее условия, я тяжело выдохнул и покачал головой.
— Не переживай, парень, — сказал капитан. — Мы отыщем Санитара. И пока это происходит, будем следить за твоей матерью. Все будет хорошо.
Я знал, что не будет. Если я оставлю это дело — вот так.
Я не задержался в соборе. Новость о том, что за матерью постоянно приглядывают, позволила отпустить мысли, которые беспрерывно грузили голову. Однако от того, что теперь я должен был согласиться на условия Элаизы мне стало не по себе.
Но какие еще есть варианты? Найти Санитара и попросить его снять заклинание с матери? Ха. Даже в голове это звучит довольно глупо. Единственный выход сейчас — отыскать душу какого-нибудь аристократа из клана гипнотизеров и завладеть родовой способностью соклановцев психа. Причем сделать это нужно как можно быстрее. Пока сценарий, который задумал Санитар, не начал воплощаться в жизнь.
Найти Элаизу. Вот чем я должен заняться в первую очередь сразу после школы.
Пока еще оставалось время до первого урока, я остановился у ближайшего таксофона, закинул в него два рубля и набрал номер Аввакума Ионовича. Мне нужно было понимать, когда его команда собирается на ту сторону. Сколько у меня есть времени, чтобы найти девочку-призрака и попробовать убедить ее в том, чтобы она присоединилась к нашему отряду.
— Не знаю, Константин, — задумчивый голос в трубке не спешил. — Нужно, чтобы каждый одаренный был готов к встрече с местными…кхе-кхе…жителями. Если мы бросим вас туда сейчас, то отправим на верную смерть.
Пейджер на моем поясе пропищал. Я хотел посмотреть кто пишет, но меня отвлекла женщина. Она высунулась из-за спины и заглянула мне в лицо. Я показал, что разговариваю. Тогда она разочарованно выдохнула и отошла к киоску с надписью «Информпечать».
— А если Элаиза согласиться нам помочь? — вернулся к разговору я.
Аристократ задумался. Мне стало интересно. Сейчас он начнет отговаривать меня заключать с ней контракт или все-таки примет этот факт, как возможность увеличить шансы вытащить его дочь с той стороны. И сделать это за более короткий срок.
— С Элаизой мы могли бы отправиться уже через пару недель, — сказал он.
Все понятно. Да и кто предпочтет чужого ребенка своему? Германна можно понять. Просто из двух зол он выбирает меньшее.
Я сказал аристократу, что перезвоню, как только появятся новости и положил трубку. Теперь мне оставалось только надеяться на то, что за это время я найду девочку и с матерью не произойдет ничего страшного.
Уступив телефон женщине в коричневой дубленке и меховой шапке на голове, я отошел в сторону. Вспомнил, что пока мы разговаривали с Германном, на пейджер пришло сообщение. Прочитал его. Некий Георгий Вольфович пытался связаться со мной по поводу объявления.
Я быстро прикинул, какие запросы размещал в газете «Купи-продай!» в последнее время и вспомнил про репетитора, которого начал искать несколько дней назад.
— Здравствуйте! — я позвонил с того же таксофона, как только он освободился.
— Говорите, — откликнулся спокойный голос.
— Меня зовут Константин. Вы только что оставили мне сообщение. Вы занимаетесь с коллекционерами душ?
— Да… — уверенный мужской голос прервался, но скоро заговорил вновь. — Я увидел, что вы ищите репетитора по родовой магии… Вернее, ваши родители. Наверное. Как я могу с ними связаться?
— В данный момент я не могу свести вас с ними. Но я могу самостоятельно выбрать учителя и оплатить его работу, — уточнил я.
— Ясно, — человек на той стороне откашлялся в трубку. — Вы аристократы?
Я предпочел не отвечать на этот вопрос. Судя по всему, в семье аристократов дети вполне могли принимать такие решения. Но подобные слова из уст бастарда прозвучат подозрительно.
— Я коллекционер душ. Вы сможете обучать меня или нет? — я бросил в таксофон еще одну монету — время заканчивалось и звуковой сигнал предупреждал об этом.
— Зависит от обстоятельств, — ответил мужчина. — Какой класс?
— Пятый, — я опустил шапку и приложил трубку поверх нее, уха уже не чувствовал от холода. — Учусь во вторую смену.
— Хорошо. Приезжайте завтра ко мне. К десяти.
Я быстро прокрутил в голове свои планы на следующий день. Именно завтра намечается товарищеский матч между Торпедо и Динамо. Но он во вторую половину дня. Значит с утра приехать я все-таки смогу. Это же не займет много времени?
Я подтвердил, что свободен, затем занес в свою записную книжку адрес Георгия Вольфовича.
Наш разговор продлился еще пару минут. Сколько бы я не спрашивал о количестве денег, которое мне следует захватить с собой и о расписании будущих занятий, но мужик так и не ответил. В конце концов, у меня закончились двухрублевые монеты, и линия оборвалась.
— Значит завтра… — пробормотал я себе под нос, вешая трубку на место.
На улице поднялась сильная метель. Я застегнул куртку до подбородка, сел в троллейбус и поехал в школу.
Тетя Фая у гардероба сообщила мне, что директор ушел на больничный, когда я спросил видела ли она сегодня Глеба Ростиславовича. Мои планы узнать больше о символе на своей ладони вновь провалились. Как и планы на счет Кипятка. Парфенов и Антропов снова пропустили занятия. Зато были все остальные.
После понедельника — дня, когда я перевернул привычный уклад жизни класса, все стало как-то…по-другому. Одноклассники отныне более охотно открывались друг перед другом. Каждый самовыражался, не боясь того, что сейчас зайдет отморозок и осадит его.
Так, например, Калачевский сегодня нарисовал на доске, перед уроком Порталогии, двух близняшек из нашего класса. По законам жанра комиксов, он добавил им реплики, на которых Маша сообщала, что сегодня даст списать только красавчику Яну, а Саша говорила, что только после того, как спишет сама. Таким образом он высмеивал всем известный факт о том, что умной среди сестер считалась только Маша.
Девочки опоздали на урок, поэтому сильно удивились, когда учитель раскрыл доску и всем показался этот шарж. Класс залился хохотом. Клаус тоже смеялась. Почти сразу она заметила, что я не реагирую и положила руку мне на коленку.
— Все в порядке? — спросила аристократка.
— Все нормально, — ответил я и принялся записывать в тетрадь задание, которое диктовала Анна Михайловна.
На самом деле ничего было не в порядке. Я жутко нервничал из-за того, что у меня очень мало времени. От того, что я должен заключить контракт с Элаизой, который содержал тот самый скрытый пункт. Я переживал, что после вчерашнего отказа девочка-призрак больше не появится и я навсегда потеряю шанс увидеть маму в своем уме.
Так, погруженный в мысли обо всем, я доучился до самого вечера. Специально сказав Клаус, что задержусь ненадолго, я отпустил ее из школы одну. Чтобы отец девочки не увидел нас вместе и в очередной раз не принялся ругать ее.
Удостоверившись в том, что аристократы уехали, я сам отправился домой.
— Костян! — крикнул Серый, когда я проходил по двору. — Пойдем с нами! Мы в царя горы!
Я поднял глаза. Рядом с ямой, которую раскопали еще два месяца назад навалена куча песка. Сейчас мои друзья стояли на вершине и махали мне.
Я улыбнулся их беззаботности. Ведь и я когда-то был таким. Может быть мне стоило использовать этот шанс и заново прожить детство. Если бы все не было так сложно.
— Нет! — крикнул я в ответ, заслоняя ладонью лицо от света фонаря, который бил прямо в глаза. — Домой надо!
— Да брось! — настаивал Жендос. — Тут весело! Гляди кто с нами.
Я присмотрелся. Из-за верхушки горы показались два красных глаза.
— Элаиза? — удивленно прошептал я.
Я был совсем не подготовлен к этой встрече. Я понимаю, что выхода у меня нет, но подписывать контракт… Прямо сейчас… А может, наоборот, хорошо, что так получилось? Чем быстрее сделаю это, тем лучше. Сорву, как пластырь. Сожгу мосты и только вперед, да?
— Да, это она! — весело ответил Жендос и столкнул ее с горы. — Теперь я царь гор-ы-ы-ы-ы-ы!
Тут же на вершину забрался Серый и попытался свалить Жендоса. Но тот не поддался. Началась борьба.
Девочка-призрак обошла разрытую яму, приблизилась ко мне и пристально посмотрела в глаза.
— Я соглашусь подписать контракт… — не стал затягивать я.
От моих слов Элаиза изменилась. Ее глаза повеселели, а на лице появилась тонкая осторожная улыбка.
— Но при одном условии.
Теперь по ее лицу проскользнуло недоумение. Она протянула руку, чтобы войти со мной в контакт, но я отпрянул. Будет лучше, если мираж выслушает меня, не перебивая. Так я смогу донести до нее свою мысль. Может получится убедить девочку в том, чтобы она пошла мне на встречу.
— Я соглашусь подписать контракт, если ты пообещаешь быть проводником в команде Германна.
Элаиза отрицательно замотала головой. Она давала мне понять, что ее решение твердое и девчонка не передумает.
Однако мое решение тоже было твердым. Если соглашаться на кота в мешке, то нужно получить от сделки как можно больше. Путешествие на ту сторону не будет простым. А раз это единственный способ освободить Машку, значит я должен перестраховаться. Какой у меня есть выбор? Или пойти с Элаизой или с командой Германна. Но мне больше нравится вариант, когда получается объединить усилия. Тогда и шансы на то, чтобы выжить повысятся. Буду договариваться.
— Послушай…
Я подошел к недалеко стоящим качелям и предложил девочке присесть. Та не сдвинулась с места. Тогда я сам сел на одно из двух свободных мест.
— Германн рассказал, что вы с его дочерью в каких-то контрах, — я не отводил взгляда с глаз миража, чтобы быть уверенным, что она смотрит на мои губы и читает. — Не сомневаюсь, что для этой вражды есть свои причины. Но я должен освободить сестру. И сейчас, объединив наши усилия, сделать это будет проще, чем если мы попремся на ту сторону только вдвоем.
Ржавые качели скрипели на весь двор. От нервов я раскачивался сильнее и от этого звук и громкость звучали еще противнее. Элаиза нехотя подошла ближе. Она села на вторую свободную сидушку.
Меня передернуло от ее вида. Девочка была одета в одно тоненькое платьице. Ее кожа синела от холода, но, кажется, принцесса не испытывала дискомфорта. Я продолжил монолог.
— Ты просишь меня пойти на твои условия. Я прошу тебя пойти на мои. Нас обоих не устраивает эта сделка. Но мы оба вынуждены согласиться на нее. Ради общего блага. Будет справедливо, если я приму твое условие, то ты примешь мое, правда?
Господи. Разговаривать с женщиной, которая не может тебя перебить гораздо легче. Мы не теряем время, уходя в сторону от основного конфликта. Я не теряю мысль и говорю все по факту. Да и сама Элаиза, кажется, начинает понимать всю выгоду от сделки и причину, по которой я считаю свое предложение справедливым.
— Если ты чего-то боишься, то я могу пообещать, что всегда заступлюсь за тебя. И не дам в обиду.
Я соскочил со своего места, подошел к раскачивающейся на качелях девочке, встал перед ней на корточки и положил свои руки на ее колени. Холодные.
Поняв, что она все равно мерзнет, я снял с себя пальто и накинул его ей на плечи. Вернулся назад и снова сел перед ней.
Мы некоторое время молча смотрели друг на друга. Не знаю, что в итоге сработало. Мои слова или то, что я позаботился о ней. Но, в конце концов, Элаиза ответила, накрыв своими руками мои.
— Ты согласна? — с надеждой в голосе, спросил я.
Девочка безнадежно, но уверенно покивала.
— Хорошо, — вздохнул я. — Как нам заключить контракт? Или мы уже это сделали?
— Я царь горы! — заорал Жендос, наконец победив в схватке и привлекая наше внимание к нему.
Мы с Элаизой посмотрели на вершину.
Серый не заставил себя ждать. Скатившись кубарем к подножью горы и едва не упав в яму на оголенные трубы, он вскочил на ноги и снова принялся забираться наверх. Чтобы покорить новоиспеченного царя.
Элаиза досмотрела, чем закончится их столкновение, а когда поняла, что дело затягивается, спрыгнула с качели и отвела меня в сторону.
Затем принцесса горцев показала мне ладонь. Кивком головы попросила повторить движение за ней. Я послушался. Она пошевелила губами. Неизвестный мне Знак, сотворенный ее пальцами, поднялся в воздух. На уровень наших глаз. Горящий огнем символ сделал медленный оборот вокруг своей оси. От него исходило тепло. В такой холод даже этот маленький источник пламени согревал.
Затем Знак подлетел ближе и навис над моей ладонью.
Я посмотрел на Элаизу. Она жестом показала то, что я должен сделать. Одобрительно кивнула. И вот сейчас мне стало по-настоящему страшно.
Не от того, что я вынужден схватиться за раскаленный Знак. Он потухнет, как только я сожму его в ладони. Сейчас меня больше волновала мысль о том, что я совершаю ошибку.
Что если девчонка обманет меня? Я пойду на ее условия, а она не присоединится к команде? Что будет, если тот самый скрытый пункт в контракте окажется невыполнимым?
— Сначала спасаем мою сестру, потом все остальное, — я посмотрел в ее красные глаза.
Элаиза кивнула.
Тогда я в последний раз вдохнул свободы и сжал символ в своем кулаке. В этот же момент почувствовал острую боль. Как будто раскаленное масло прыснуло на руку. Мне захотелось вскрикнуть и немедленно стряхнуть его.
Но это было невозможно. Когда боль утихла я посмотрел на свою ладонь и увидел, как символ, который еще минуту назад витал в воздухе, впился в кожу между линиями жизни и судьбы. Я подписал контракт.