Автомобиль с черными номерами останавливается с торца пятиэтажной хрущевки. Время далеко за полночь, но от красно-синих мигалок пожарных машин можно разглядеть даже черного кота, пробежавшего мимо и спрятавшегося в подвале.
Выходя из авто, майор Островский ступает в лужу своим черным лакированным ботинком. Выражается вслух, поправляет плащ и идет в сторону второго подъезда.
— Доброй ночи, товарищ майор! — подбегает другой человек из Бюро. Ниже на голову и гораздо шире. Отдает честь.
— Доброй, лейтенант. Что случилось?
— Мы следили за мальчишкой, как вы и приказали. Примерно в девятнадцать пятьдесят одну люди с криками побежали с той стороны дома. Мы пошли проверить что там и увидели, как мутант забирается по стене прямо на пятый этаж. Судя по всему, его целью было что-то в квартире Ракицкого, либо сам он…
— Все очаги возгорания потушены! — кричит пожарник, выходя из подъезда. — Представители органов могут зайти. Жильцам нужно еще немного подождать. Только под ноги смотрите, товарищи!
— Зайдем внутрь, — Лаврентий Островский указывает на подъезд и начинает идти.
Во дворе стоят люди, укутанные в одеяла. Машина скорой помощи. Врачи по одному оказывают первую помощь пострадавшим. Сотрудники из ОКЦЗ оцепляют двор. Женщина эмоционально рассказывает пожилой паре о том, что видела. Дети качаются на качелях и смеются, как будто ничего не произошло. Старик с тростью требует компенсации ущерба и спрашивает кто за это все будет платить. Обещает жаловаться в соответствующие инстанции и подать в суд.
Два сотрудника Бюро проходят сквозь толпу и заходят внутрь.
По ступеням бежит вода, перемешанная с грязью.
— Вы не остановили мутанта? — спрашивает Островский, светя фонариком перед собой.
— Мы хотели, но к тому времени во дворе тоже собралось приличное количество тварей…извините, мутантов. Мы вступили с ними в бой. Их много было. Если честно, если бы они в один момент не сбежали, нам бы всем крышка…
На третьем этаже старушка неожиданно распахивает дверь и преграждает сотрудникам Бюро путь.
— Это все Ракицкий со своими дружками! — ворчит она, прикрывая ладонью огонь на церковной свечке. — А я говорила, что они хулиганы! Говорила! А кто меня слушал? Мать — пьяница, сестра — проститутка, прости Господи. Кто из парня вырастет? Бандит! Преступник! Вы посмотрите, что наделали? Четвертый час без света сидим. Когда свет дадут, товарищи милиционеры?
Лаврентий не реагирует. Молчит.
— Вы успокойтесь, бабушка, — говорит второй. — Ступайте в квартиру, а то еще простудитесь. Сейчас пожарные все проверять и дадут электричество. А лучше ложитесь спать. И в следующий раз, когда просят эвакуироваться — слушайте.
— Да какая там эвакуация! Я уже отжила свое, — машет рукой старушка и заходит обратно в свою квартиру. — Но вы сильно паренька не ругайте. Тяжело ему. Но пристроить куда-нибудь надобно. Может в армию? Там из него человека сделают.
— Разберемся, бабуля, — лейтенант закрывает дверь в квартиру, и сотрудники поднимаются выше.
Железная дверь с номером тридцать девять открыта. В прихожей на полу валяется рюкзак и куча промокших вещей, вываленных из него. Майор опускается на корточки и поднимает с пола монету с профилем аристократа. Крутит в руке. Засовывает в карман и проходит дальше.
— Похоже, что твари забирались в квартиру через все окна, — задумчиво бурчит Островский себе под нос. — Другие квартиры этого дома пострадали?
— Нет, товарищ майор. Только эта.
— Значит дело точно в Ракицком. Принесите мне спички.
— Спички? — поднимает брови лейтенант.
— Я так и сказал, — отвечает Лаврентий и идет в детскую комнату.
В этот самый момент подают электричество. Люстра на потолке загорается и теперь освещает все пространство вокруг.
Письменный стол. Старый советский шкаф с вышибленной дверью. Две сломанные кровати. На полу нож. Лужа черной жижи. Все обои тоже запачканы в неизвестной жидкости.
— Спички, — входит в комнату лейтенант и протягивает коробок.
Лаврентий достает одну и засовывает себе в зубы.
— Это скорее всего кровь монстра, — он указывает на все вокруг, затем приседает. — А вот это человеческая. Если бабка сказала, что Ракицкий был не один, значит эта кровь может принадлежать кому-то из его друзей. Или ему самому. Остается главный вопрос — где все? Если были трупы, то куда они делись? Нужно осмотреть все до конца.
Сотрудники Бюро, перешагивая через разбросанные вещи, проходят в кухню. Майор осматривается.
— Тут тоже кровь мутанта. Много крови. Скорее всего здесь и произошло возгорание. И опять ни одного тела. Очень странно.
— Что будем делать? — интересуется лейтенант. — Объявляем мальчишку в розыск?
— Как без вести пропавшего. Других оснований нет.
— Но монстры появились из-за него. Это же очевидно.
— Нет. Есть факты, когда завеса разрывалась и его рядом не было. Суд не примет такие доказательства.
— Выходит, что каждый темный, сделавший тату у себя на ладони теперь может запросто от нас скрываться и мы ничего не сможем сделать? — недовольно заявляет лейтенант.
— Не совсем. Во-первых, потому, что не все дети догадаются сделать себе тату до того, как у них обнаружат знак темного. Им просто не хватит ума. А к тем, кто все-таки догадался нужен другой подход.
Лейтенант некоторое время под звуки падающих капель переминается с ноги на ногу, а затем спрашивает:
— Какой подход к Ракицкому? Какой смысл продолжать следить за ним, если, как вы говорите, суд все равно не примет наши доказательства?
— Ты говорил, что за две недели здесь не появлялся никто, кроме его друзей? — Островский открыл холодильник, достал из него бутылку молока, понюхал и пригубил.
— Никто не появлялся, товарищ майор.
— Узнайте все о его родственниках. Мать нужно объявить без вести пропавшей. Если сестра не объявится — ее тоже. После этого подготовьте документы об определении Ракицкого в детский дом для одаренных. Для сложных одаренных с самыми суровыми условиями и охраной. Сделайте так, чтобы ни один объявившийся родственник не мог стать его опекуном.
— Будет сделано, товарищ майор! — воодушевленно обещает лейтенант.
Лаврентий Островский ставит бутылку с молоком на стол, встает перед разрушенным окном и достает спичку изо рта.
— Если Ракицкий не хочет сам изолироваться от общества, мы изолируем его.
Мы с друзьями находимся в моей детской комнате. Она больше никогда не будет прежней. Разбитые кровати, сломанный шкаф, заляпанные черной жижей обои и деревянный пол. Ремонта не избежать. Если, конечно, мы выживем.
С улицы доносится грохот. С кухни зловещее рычание. Если бы не Матильда, монстр давно бы добрался до нас. Но сейчас кошка где-то спряталась и кажется тварь никак не может сожрать ее. Надеюсь, и не сможет. Надо прятаться там, где ты любишь, Мотя. Прямо под ванной. Там — самое верное.
— Что будем делать? — спрашивает Серый.
Он до сих пор наваливается на дверь в детскую, серьезно надеясь на то, что это спасет нас.
— Нужно телепортироваться, но у меня не осталось Сил, — я кладу руку на голову и взъерошиваю волосы, пытаясь придумать что делать дальше.
— Они уже на втором этаже! — орет Жендос с подоконника.
Я делаю попытку открыть портал. Тщетно. Как только разрыв начинает появляться, он тут же исчезает.
Тогда я хватаю нож и подскакиваю к туше чудовища. Раздираю брюхо еще шире. Вытаскиваю внутренности твари, словно разбираю чемодан, вернувшись из отпуска. Добираюсь до почек и откусываю то, что Георгий Вольфович употребляет на постоянной основе, чтобы заглушить дар. Надпочечники. Пережевываю и глотаю. Может это сможет помочь?
— Ф-у-у-у-у! — морщится Жендос, смотря, как я пожираю измазавшееся в черной жиже мясо. — Ты че делаешь, Костян?!
Но я не отвечаю. Добираюсь до добавки и откусываю еще кусок мяса. Жую. Глотаю. В состоянии на грани смерти у меня даже нет желания выблевать все это. Благо опыт пожирания чего попало у меня есть. Еще в прошлом детстве, мы собирались у Жендоса и на спор пили стаканами подсолнечное масло. Тоже ощущения не из приятных. Зато потом мой лопоухий друг давал кусок тортика «Зебра», приготовленный его мамкой. Сладость точно стоила того. Поэтому теперь справиться с рефлексами мне под силу.
— Заткнись, Жендос! — приказывает Серый и прикладывает палец ко рту.
Мы все прислушиваемся. Грохот и звук разбивающегося кирпича, крики людей на улице — все стихло.
— Выгляните в окно, — прошу я, наваливаясь на тушу монстра и проглатывая последний кусок пережеванного мяса.
— Они уходят! — кричит Жендос, едва успев перевалиться через подоконник. — Чудовища уходят!
Я выдыхаю. Вытираю губы рукой и опускаю затылок на ребра твари, которую мы победили несколько минут назад. Перевожу дух. Адреналина в крови становится меньше, и я начинаю чувствовать боль в теле. Раны, которые оставил монстр на моих боках никуда не делись.
— Серый! — я поднимаю голову, левой рукой хватаясь за свои ребра. — Принеси воды. Надо сматываться.
— Через портал? — поднимает брови он.
— Другого выхода нет. С минуты на минуту тут будут люди из БРПМ. Они, так или иначе, поймут, что мы использовали магию. У нас есть единственный вариант. Свалить и сделать вид, что нас тут не было. Или, по крайней мере, вас. Моя кровь здесь повсюду, а вот вас вмешивать в это дело совсем необязательно.
Серый кивает головой и открывает дверь. Тут же закрывает ее снова.
— Чудовище еще там… — шепчет он и испуганными глазами смотрит на нас.
— Черт… — ерзаю я на своем месте. — Надо сидеть тихо. Может, когда монстр не сможет добраться до кошки он убежит?
Мы молча сидим уже несколько минут. Периодически нам кажется, что чудовище ушло. Но вскоре рычание вновь доносится из другой части моей квартиры, и мы продолжаем обет молчания.
— Ладно, — встаю я и поднимаю из-под стола кружку из которой пил чай вчера вечером, когда делал уроки. Хоть один плюс от того, что не приучил себя убирать посуду.
— Ты куда? — спрашивает Серый.
— Как только монстр доберется до Матильды, он придет за нами. Ждать нечего. Подстрахуйте меня.
Я залажу на подоконник. Парни держат меня за ноги. А сам дотягиваюсь до перил соседнего балкона и сгребаю с них снег. Кидаю в кружку. Еще. Проделываю эти действия пока снега не становится достаточно.
— Этого должно хватить, — шепчу я, спускаясь с подоконника с кружкой снега и подставляю ее к батарее. — Подождем, когда растает. Чтобы наверняка.
Сидим в тишине еще пару минут.
— Это из-за тебя монстры пришли, да? — шепотом вдруг спрашивает Жендос.
— Из-за меня, — признаюсь я и понимаю, что теперь парни начнут догадываться о том, что я темный. Вернее, Серый будет догадываться, а Жендос просто испугается.
Женя тревожным взглядом окидывает комнату. Я знаю, что он думает о том, как бы побыстрее убраться от меня подальше. Хоть он и вернулся, но врожденная трусость никуда не делась.
— Получается ты должен есть… — он морщится, глядя на останки чудовища. — Вот это, чтобы они больше не приходили.
— Сейчас пришлось. Но я найду другой выход.
— Это…проклятье досталось тебе от твоего отца, да? Поэтому он таскал людей к тому порталу?
— Я не знаю, Жендос.
— Серый! — один мой друг толкает другого кулаком в плечо. — Ты слышал? Монстры пришли из-за Костяна!
— Ну и че? — отвечает тот.
— А что, если они придут снова? Тогда нам всем крышка!
— Ты предлагаешь бросить друга из-за этого? Потому что за ним охотятся монстры? — укорительным тоном спрашивает он.
— Нет, — тут же отрезает Жендос. — Просто…
— Что просто, Жендос? Ни хрена не просто! — я вижу, как руки Серого трясутся. — Но я не брошу Костяна. Потому что настоящие друзья не ссут. И потому что, когда духи там, на улице, шли за мной, он меня не бросил.
— Ладно вам, — перебил я. — Потом поругаетесь. Пора уходить.
Я знал, что этот разговор не продолжится. И скорее всего Жендос больше не будет частью нашей команды. Черт… А ведь он один из моих лучших друзей.
Я сунул пальцы в кружку с не до конца растаявшим снегом, а второй рукой открыл разрыв. Впитал Силу и боль снова притупилась. Поднял ладонь, чтобы начать открывать портал.
— Ты не закрывал входную дверь? — спрашиваю я у Жендоса.
— Не помню. А че?
— Кошку бы спасти… Ладно. Буду надеяться на то, что не закрыл и что люди из Бюро придут вовремя.
— Костян! — вдруг шепчет Серый и тычет пальцем в тушу монстра. — Смотри!
Я перевожу взгляд на мутанта и не верю своим глазам. Зрачки чудовища светятся красным.
— Не может быть… — я опускаю руку и тело снова лежит без признаков жизни.
— Ты некромант? — роняет Жендос. — Он некромант, Серый?
— Не знаю, — мотает головой тот. — Можно проверить.
— Как? — спрашиваю я.
— Я читал про некромантов, — Серый чешет шрам над бровью. — Нужно вселить жизнь в существо. С помощью Силы. Попробуй прикоснуться.
Я подхожу к туше, лежащей на полу. Протягиваю руку. Чем ближе моя ладонь к голове монстра, тем ярче красным горят три его глаза.
— Лишь бы эта тварь не набросилась на нас, когда я воскрешу ее, — вслух размышляю я. — Жендос, набери на всякий случай еще снега.
Я жду, когда друзья подготовят отходной путь и тянусь к голове чудовища. Вокруг моей ладони появляется серебристо-синий туман. Едва я касаюсь монстра, этот туман обволакивает всю тушу.
Грохот. Дверь, закрытая на шпингалет, слетает с петель. Серый едва успевает отойти в сторону, чтобы она не упала прямо на него. Зверь, который до этого рычал где-то в других комнатах, теперь пытается прорваться к нам, вырывая косяки с корнем и выбивая кирпичи из стены.
Длинный язык, продолговатая челюсть и несколько десятков красных глаз расположены прямо на этой челюсти. Зубы клацают в считанных сантиметрах от меня.
— Оно поднимается, Костян! — визжит Жендос, сидящий на подоконнике и подогнувший под себя ноги.
Я вижу, как монстр, которого я оживил, встает. Внутренности продолжают вываливаться из него на пол, но теперь мутанту они и не нужны. Кажется, я породил зомби. Остается только понять, настроена ли эта тварь к нам дружелюбно.
На всякий случай я медленно поднимаю нож с пола и пячусь. Закрывая собой пацанов, залезших на подоконник.
Зомби делает пару шагов и замирает прямо передо мной.
Пауза. Мы смотрим друг на друга. Второй монстр продолжает биться о косяки. Он почти прорвался. Небольшие осколки цемента, штукатурки и бог знает чего еще, осыпаются на пол с каждой его новой попыткой прорваться.
— Сейчас я открою разрыв, — шепчет у меня за спиной Серый.
Слышу своеобразный звук. Сразу после этого кто-то из парней берет мою руку и направляет в нужную сторону. Не отрывая взгляда от своего нового питомца, я чувствую, как прикасаюсь к разрыву, а Сила вновь растекается по венам.
Медленно я начинаю водить рукой над подоконником. Открывать портал. Мне нужно еще несколько секунд…
В этот момент монстр из другой комнаты прорывается. По инерции влетает в шкаф, стоящий напротив. И высовывается из него уже в моих шмотках, которые на короткое время лишили его зрения. Оживший мутант разворачивается и набрасывается на своего собрата, по-видимому, защищая меня. Начинается схватка.
— Бегите! — я указываю на портал и смотрю как сперва Жендос, а следом за ним Серый, исчезают в серебристо-синей бездне.
Сейчас две бешенные твари дерутся там, где раньше стояли наши с Машкой кровати. Однако теперь они разбиты в щепки, а матрасы порваны на тряпки. Это позволяет чудовищам развернуться.
Я жду несколько секунд и решаюсь задержаться еще ненадолго. Закрываю портал и выбегаю из комнаты. Хватаю клетку с попугаем и зову Матильду:
— Кс-кс-кс…
Догадаться, где она сидит не сложно. Больше всего разрушений в проходе в ванную. Значит она на своем излюбленном месте.
Я забегаю внутрь помещения и достаю кошку из-под ванны. Она шипит. Вцепляется в мою руку когтями. Кусает. Но эта боль, по сравнению с той, что я испытываю после встречи с когтями чудовища, словно комариный укус.
— Тише, Мотя! Сейчас мы свалим.
Затем я затыкаю пробкой слив в ванне, включаю воду и опускаю руку на дно. Жду. Когда воды становится достаточно открываю разрыв. Набираю Сил.
Медлю. Слышу, что твари теперь подобрались ближе. Они дерутся через стену. Прямо на кухне. Если встать на ванну и выглянуть в еще не забетонированное окно, ведущее на кухню, то я точно увижу монстров.
Удар. Грохот. Визжание чудовища, которое пытается победить мой ручной зомби. В воздухе улавливаю запах газа.
— А вот это уже не хорошо, — бурчу себе под нос. — Кажется они повредили газовую трубу. Пора сваливать.
Затем я открываю портал и прыгаю в него.
Вываливаюсь на снег в знакомом вольере. Зевс подбегает ко мне и тут же начинает лаять на кошку. Мотя вырывается из рук и чешет со всех лап.
— Спокойно, Зевс! — приказываю я вслед, не в силах подняться с холодного снега.
Но пес не слушает. Он бежит за Матильдой. В это время пламя вырывается из портала. Едва оно пропадает, я закрываю разрыв.
— Видимо теперь меня ждет недешевый ремонт… — бурчу себе под нос.
— Кто здесь?! — открывается дверь избушки коллекционера душ, и я вижу силуэт знакомого сторожа с ружьем в руках. — Говори!
Но у меня нет сил кричать. Я лишь окидываю взглядом округу.
Матильда шипит, сидя на одной из веток яблони. Пес Георгия Вольфовича заливается лаем под деревом. Попугай трепыхается в клетке, которая укатилась к самой будке, когда я выпустил ее из рук.
Предупредительный выстрел в воздух. Георгий Вольфович никогда не отличался гостеприимством.
Я успеваю заметить только как дверь в вольер открывается. С облегчением вздыхаю от того, что ствол не направлен на меня. Чувствую, как кровь бежит из обеих ноздрей. Пытаюсь потрясти головой, чтобы прийти в себя, но все равно отключаюсь.
Я пришел в себя только на следующее утро. Репетитор сидел над кроватью с чашкой чая в руках. Он прочитал мне целую нотацию про внезапные появления и напоил какой-то чудодейственной заваркой, от которой почти прошла боль в голове и ребрах. А затем мы очень долго говорили.
Я рассказал, что узнал про свой Дар Темного. И про откат от него. Вместе с коллекционером мы пришли к выводу, что твари начинают чувствовать мой запах, когда способность активируется. Но в то же время, перевоплотившись в зомби благодаря этому запаху или феромонам, которые источает мой организм, воскресшие твари считают меня своим вожаком. Короче говоря, теперь я некромант-отшельник. Одаренный, обладающий невероятными возможностями, но представляющий огромную опасность для общества.
— Уезжать тебе надо, Костя, — разочарованно помотал головой репетитор, выслушав мою историю до конца. — Люди из Бюро в покое тебя не оставят. У них сейчас к тебе еще больше вопросов появится. Я надеюсь твои друзья выжили. Потому что, если нет…
— Выжили, — я провел рукой по лицу и поморщился, снова почувствовав боль. — Портал был в квартиру одного из них.
— В любом случае, — Георгий Вольфович пригладил свои взъерошенные волосы. — Если органы знают, что ты темный, то тебя уже не оставят в покое…
Я не ответил.
— Ладно, — вздохнул он. — Отдыхай. Сейчас поесть приготовлю.
Хозяин достал мясорубку, прикрутил ее краю стола. Поставил перед ней три тарелки. Одну пустую, а две с мясом и луком. Некоторое время я наблюдал за действием, которого не видел много лет. Как сторож огородного массива проворачивает мясо в фарш на пельмени.
Под своеобразный запах и скрипение мясорубки я погрузился в собственные мысли.
В чем коллекционер прав, так это в том, что домой мне нельзя. В школу тоже. Вернее, нельзя показываться никому на глаза, пока я не решу вопрос с тем, как заглушить этот внутренний радар для мутантов. После этого уже можно возвращаться в квартиру и пытаться доказать всем, что никакой я не темный. А если будут следить за мной — значит стану передвигаться только с помощью порталов. Лишь бы только не свалиться в обморок в самый ответственный момент. Черт. Скорее бы мое тело окрепло. Надоело обладать таким маленьким запасом Сил.
— Георгий Вольфович, — я обратился к сторожу.
Тот положил половину луковицы сверху в мясорубку, добавил кусок мяса и с усилием крутанул ручку:
— А?
— Вы можете посоветовать мне какую-нибудь бабку?
— Чего? — поднял брови он и на мгновение даже перестал готовить.
— Вы, наверняка, слышали о женщинах, которые снимают порчу, сглаз, народными методами лечат. Можете посоветовать мне кого-нибудь такого?
— Тебе зачем?
— Хочу поискать другие способы, чтобы не есть внутренности тварей постоянно, когда на моем лбу появляется пятно.
— Не верю я им Костя, — махнул рукой коллекционер. — Если хочешь, я могу в фарш немного добавить. Ты даже ничего не почувствуешь…
— Нет-нет, — перебил я своего учителя. — Спасибо, но не надо.
— Ты просто знай. Если твари тут появятся, я это… — он указал на трехлитровую банку с замаринованными надпочечниками. — Затолкаю тебе их прямо в глотку.
Я кисло улыбнулся.
— Если они появятся, я и сам это сожру.
Еще некоторое время я ждал, когда Георгий Вольфович налепит пельменей, сварит их и мы плотно то ли позавтракаем, то ли пообедаем. А сам все это время думал, что делать дальше.
В итоге я пришел к выводу, что мне нужно уделить больше времени клану. Не просто его созданию. А тому, чтобы собрать вокруг себя верных людей. Которые готовы не просто защищать меня, а быть моей семьей. Мне надо не просто зарабатывать много денег. Я должен стать влиятельнейшим человеком сначала в городе, а потом в Империи. Тогда ни один Островский не сможет мне угрожать.
Съев двойную порцию пельменей с бульоном и со сметаной, я поблагодарил Георгия Вольфовича, договорился о следующем уроке, оделся и поехал к Нокиа. Никаких порталов больше пока не встану на ноги.
— Глядите, кто пришел! — один из амбалов моего подельника положил карты на стол рубашкой кверху, достал сигару и прикурился. По кличке Зигзаг.
— Привет, малец! — поздоровался Кролик и кинул в своего друга окурок. — Ты повежливее с ним. Он теперь твой босс, если что.
— Этот шкет? — возмутился Зигзаг. — Я такого босса на одном месте вертел. Слышал меня, сопляк?! Я тебя вертел, понял?
Нехорошо. С моими планами, иметь таких людей в окружении совсем не хорошо. Нужно начать устанавливать правила.
— Костя! — послышался голос Нокиа, вслед за скрипом двери. — Проходи! Я ведро сейчас вылью и побалакаем.
Но я пропустил мимо ушей приглашение. Посмотрел на одного из трех амбалов.
— Кролик, — и указал пальцем на Зигзага. — Он твой друг, да?
Тот нахмурился и посмотрел по сторонам.
— Что?
— Зигзаг твой друг, спрашиваю?
— Ну да…
— Бери Кирпича и выставите этого ублюдка отсюда. Навсегда. А еще объясните, что бывает с теми, кто вертел меня на одном месте.
Мертвая тишина. Кролик глядит на меня. На двух других амбалов. На Нокиа.
Неловкая затянувшаяся пауза. Три амбала и седой мужик с сигаретой во рту смотрят друг на друга. На меня. Пытаются понять, что вообще происходит.
Можно сказать, что мой приказ вышвырнуть бугая неудачная шутка и разрядить обстановку. Не играть с огнем. Но без радикальных мер, я никогда не добьюсь никакого влияния. А раз у меня есть знания из будущего, которые помогают всем присутствующим зарабатывать деньги, значит я могу диктовать свои правила. А с сегодняшнего дня они такие. Никто не имеет права дерзить одиннадцатилетнему пацану.
— Ты че, фраер? — поднимается с места Зигзаг. Стул скрипит от его мотивации поскорее оказаться возле меня.
Амбал подходит и хватает меня за горло.
— Рамсы попутал? — спрашивает он и я чувствую запах дешевого одеколона.
— Нокиа? — произношу я прозвище своего подельника.
— Отпусти мальца, Зигзаг, — приказывает Иннокентий.
Снова пауза. Сейчас внутри всех присутствующих борются несколько сущностей. У большинства это гордыня и алчность. Нужно выбирать между тем, чтобы подчиниться какому-то мальчишке и тем, чтобы обеспечить свою безбедную старость.
Пальцы на моей шее медленно разжимаются.
— Да пошел ты! — зло рычит Зигзаг и плюет мне под ноги. — Продолжаем играть парни.
Мой обидчик садится на место и берет карты в руки.
— Пойдем, Костя. Поговорим, — Нокиа кладет руку мне на плечо.
Но я не двигаюсь с места. Ничего не говорю. Просто стою и смотрю на Зигзага.
— Ладно, — Иннокентий вздыхает. — Кирпич, Кролик. Покажите Зигзагу, где выход. Быстро! — добавляет седой, когда парни медлят.
Дальше все происходит очень быстро. Два амбала поднимаются с мест, окружают Зигзага и хватают его под руки. Тот встает и пытается вырваться. Толкает своего друга. И уже после этого ему прописывают несколько ударов. Заламывают руки за спину и выводят из гаража. Снаружи происходит драка. Вопли, удары в металлическую дверь гаража, отборный мат. Но я знаю, что проигравшим в любом случае будет тот, кто не увидел во мне никого, кроме маленького мальчика.
Мы дожидаемся, когда Кролик с Кирпичом вернутся и закроют дверь. Тогда я киваю и прохожу в коморку Иннокентия, оставляя его за спиной.
— Это что сейчас такое было, черт возьми? — Нокиа вернулся спустя несколько минут и поставил ведро в угол. — Зигзаг был верным человеком.
Я все это время рассматривал плакат с обнаженной девицей, висящий на стене.
— Наступает новый этап в наших отношениях, Нокиа, — я взял стул, на котором фотографировался когда-то на билет школьника, развернул его так, чтобы навалиться локтями на спинку и сел. — Присаживайся. Разговор будет долгий.
Мой подельник прошел к своему столу, упал на стул и вставил между белоснежных зубов сигарету. Прикурился.
— Удиви меня, — сказал он, расставив руки и выдохнул дым.
— Судя по деньгам, которые поступают на мою сберегательную книжку, дела с бизнесом идут хорошо. Иначе ты ни за что бы не выставил одного из своих верных людей на улицу несколько минут назад.
Иннокентий широко улыбнулся.
— Ты мне нравишься, Костя. А деньги, которые приносят твои идеи, нравятся мне еще больше. Настолько, что я готов продать собственных друзей.
— Поэтому мы с тобой и сотрудничаем. У тебя есть то, что нужно мне, а у меня то, что тебе. — я поменял позу, потому что ребра снова стали ныть. — Но я приехал поговорить о другом. Ты знаешь, что такое справка по форме Ф-112?
— Только не говори, малец, что ты замахнулся на создание собственного клана, — скептически хохотнул мой подельник. — Даже если я смогу подделать этот документ, тебя очень скоро выведут на чистую воду. Как только главы городских кланов пронюхают о том, что их подпись появилась там, где они ее не ставили. Аристократы просто истребят нас всех и спрашивать не будут.
— Остановись, Нокиа, остановись, — теперь улыбнулся я. — Все будет по-честному. Я уже собрал, можно сказать, три подписи. И будь уверен, соберу оставшиеся.
Мужичок поднял брови. Широко раскрыв глаза одобрительно покивал и затянулся.
— Значит скоро появится первый клан, в котором будут не только аристократы? — спросил он.
— Больше. Появится первый клан, частью которого будут не только бастарды, но и простолюдины. Не так как сейчас. Когда обычные парни выполняют грязную работу, но вынуждены прятаться в тени. Бастарды, аристократы, простолюдины — все, кто будет верен мне, смогут присоединиться. Мы создадим целую империю внутри империи, понимаешь?
— Какая у тебя родовая способность? — внимательно посмотрел на меня Нокиа и согнулся на стуле, чтобы заглянуть мне в глаза. — Вундеркинд? Что-то, связанное с мозгами, да?
— Нет, — серьезно ответил я. — Но проблему ребенка нам тоже нужно решить. Мы должны сделать так, чтобы одиннадцатилетнего пацана слушали, словно я авторитет со стажем. Для этого все эти правила. Любой, кто посмеет дерзить мне, навсегда лишается возможности быть рядом. Без возможности прощения. Он утрачивает доверие и становится нашим врагом навсегда, понимаешь?
— Нужно создать тебе репутацию. Понимаю. Говори, что я должен сделать?
— Для начала мне нужен герб рода Ракицких. Ты знаешь как я могу его заполучить?
Разговор с Нокиа продолжался несколько часов. Мы говорили о том, что нам нужно новое место, где будут собираться верные люди. О том, что я должен получить герб, который есть у всех аристократов и который присваивает семье звание «знатный род». Я подкинул еще несколько идей бизнеса из будущего и попросил реализовать их в самое ближайшее время. Десять миллионов пошлины на создание собственного клана сами себя не заработают. Но мы не обошли стороной и дела насущные.
— Значит у тебя есть подписи электроников, щитников и Райкина? — спросил Иннокентий, докуривая уже десятую сигарету.
— Да. И мне нужно заявиться на подпольный турнир Морозовых. Это следующая просьба.
— Хм… — Нокиа помотал головой. — Я не буду спрашивать о том, как ты собрался там побеждать. Потому что ребенка туда все равно не пустят.
— А я не ребенок, — уверенно ответил я.
— Чего?
— Я карлик, Нокиа. Не похоже? — я встал и нарочно обернулся вокруг себя, словно демонстрировал новый костюм.
Мой подельник вновь показал свои белые зубы.
— Хитро. Но, — он поводил ладонью у лица. — Что с этим делать?
— Я буду в маске, — ответил я, вспомнив про маску клоуна, которую держал в сумке со шмотками на стоянке, где стоит мопед. — Или там досмотр, как в аэропорту?
— Нет… — задумался Нокиа. — Нет. Я думаю, дело может выгореть. Я договорюсь обо всем и пришлю тебе на пейджер дату и время начала турнира. А ты уж не подведи, малец. Мне твои мозги нужны в голове, а не размазанные по рингу.
— За меня не переживай, Нокиа. Я не самоубийца.
Мы сидели, можно сказать, с моей правой рукой еще некоторое время. Пока не решили последние вопросы. Я попросил сделать справку об освобождении от учебы, подыскать мне квартиру в нужном районе, найти способ забрать все мои вещи из прежнего дома и перевезти их на новое место. Теперь, пока я не получу собственный герб и не зарегистрирую клан, я должен залечь на дно. Как бы не скучал по тому, что происходит в школе и как бы мне ни хотелось провести время со своими друзьями.
Иннокентий учел все мои рекомендации и очень скоро отбыл решать вопросы. Я же отправился обратно на огородный массив, где весь вечер читал небольшой томик про родовую способность искателей.
Время прошло незаметно. Я ел варенье прямо из банки, пил вкуснейший чай и доедал домашние пельмени. Не по себе было лишь два раза. Первый, когда Матильда подралась с кошкой моего репетитора и нам пришлось их разнимать, а второй, когда у Георгия Вольфовича случился приступ икоты. Я напрягся от возможности своей внезапной смерти, но коллекционер быстро заел свой недуг, чем вызвал у нас обоих приступ смеха. Видимо от последних событий я был так напряжен, что мне нужен был этот вечер для перезагрузки.
На следующее утро пришло сообщение на пейджер. Писал Нокиа. Он назначил мне встречу по определенному адресу и пояснил, что все решил. Так я позавтракал, оделся и поехал на улицу Металлистов, сорок пять.
— Взгляни на это здание, босс! — Иннокентий широко улыбнулся, расставил руки и отошел в сторону.
Я бросил взгляд на двухэтажный кирпичный дом.
Я помню это место. Раньше тут был рынок. На втором этаже скорее всего какие-то офисные помещения. Но на первом всегда можно было купить свежего мяса, молока, овощей, фруктов и хлеба.
— Зайдем?
Мы шли между брошенных холодильников и прилавков. По полу еще бегали тараканы.
— Так что мы будем тут делать? — нетерпеливо спросил Нокиа.
— Автомойка.
— Чего?
— Здесь будет автомойка. А всех пацанов, моющих машины на дорогах в городе, нужно перевести к нам, — я остановился в центре помещения. — Вот там сделаем большую дверь, чтобы могла заехать машина. С этой стороны тоже. Чтобы она могла выехать. Мы будем принимать одновременно по четыре-пять автомобилей. Парни будут набрасываться на них и мыть. Потом запускаем следующие четыре. Сделаем график, установим цену. Затем откроем сеть по всей Российской Империи.
— Но…тебе не кажется, что дело не выгорит? — засомневался Иннокентий.
— Сейчас мы будем зарабатывать не столько, сколько хотелось бы. Но, поверь мне, через несколько лет машин станет столько, что с каждой проданной франшизы мы будем получать в месяц не одну сотню тысяч.
— Франшизы?
— Не заморачивайся.
— Понял, — кивнул Нокиа. — Ты здесь босс.
— Оставьте на первом этаже место для небольшого гаража. Но, чтобы не бросалось в глаза. А на втором этаже будут офисные помещения.
Мы оба еще раз медленно огляделись. Каждый из нас представлял свою картину. Иннокентий пытался пофантазировать как это все будет выглядеть, а я просто вспоминал, как выглядит эта автомойка через двадцать лет. Самая крупная и известная в городе моей прошлой жизни.
— Ты снял мне квартиру? — спросил я, когда понял, что время для гроссмейстерской паузы истекло.
— Прямо напротив. Как ты просил, — седой кинул мне ключи и назвал адрес.
— И этот район не контролирует ни один клан?
— Нет. В основном тут живут бастарды и простолюдины. Много алкашей, бомжей и наркоманов. Да ты и сам видел.
— Отлично. Значит теперь мы возьмем под свой контроль весь этот район, Нокиа. Пацанам, которым до тринадцати лет, дай работу на мойке. Подросткам постарше место в курьерской доставке. Всех пожилых нужно пристроить в клининговую компанию. По возможности. Молодых девчонок устрой в груминг-центр. Женщин в детские игровые комнаты. И для всех должен быть один работодатель. Константин Ракицкий из знатного рода.
— Значит наша цель не просто заработать?
— Нет. Наша сила в людях. Каждый человек в этом районе должен знать, что мы защитим его и дадим работу. Сила нашего клана не в одаренных и тем более не в аристократах. Наша сила в самых обычных людях.
— Все сделаем, босс. Завтра же пришлю сюда бригаду для ремонта.
— Да. И все наши офисы тоже перенеси в этот район. Никому, кроме друзей не понравится, что мы захватываем город. Поэтому, пока я не получу все подписи, вести дела надо аккуратно. Тихо и незаметно.
Нокиа явно был воодушевлен. Его глаза постоянно бегали, он по-идиотски улыбался, а в конце даже пожал мне руку.
— Я не знаю, что ты за черт, Ракицкий, — усмехнулся он. — Но мне чертовски нравится то, что ты затеял.
Мы с моим подельником вышли с моей будущей автомойки в районе обеда. Иннокентий сел в свою «Toyota» и уехал. Я остался стоять возле входа на старый рынок.
Это самый неблагополучный район моего города. Он такой сейчас и останется таким через двадцать лет. Потому что именно здесь самая высокая концентрация, как сказал Нокиа, всех наркоманов, алкашей и бомжей. Уж не знаю почему так сложилось, но в каждом городе есть такой. Куда люди стараются не соваться, потому что именно здесь ты рискуешь остаться без телефона, кошелька и еще хорошо, если тебя не изобьют в подворотне.
Мы с Серым и Жендосом все детство путешествовали по городу. Просто заходили в первый попавшийся подъезд звонили в дверь и убегали. Так нам было весело. Но в этот район мы никогда не совались. Уже не помню почему. Может, потому что боялись, а может потому, что чтобы дойти до него, нужно преодолеть пару километров промышленной зоны. А это не так легко, когда у тебя нет денег на проезд и обратно ты можешь просто не успеть к ночи.
Здесь есть несколько популярных городских точек. Магазин «Родина», где куча продуктовых отделов и даже есть прокат видеокассет. Рынок под названием «Юпитер», расположенный в подземном переходе. Кинотеатр, который давно работает только как ночной клуб и буквально через пару лет будет его самый расцвет. Парикмахерские, дешевые закусочные и школы, в которых не учатся, а выживают. Лучшее место для того, чтобы найти верных людей. Но худшее для одиннадцатилетнего парнишки.
Я перешел через дорогу и зашел в магазин. Скупил все последние выпуски газет с объявлениями, набрал два пакета продуктов и отправился домой искать объявление какой-нибудь гадалки. «Сниму порчу», «Отведу сглаз». Насколько помню таких объявлений в этом времени хоть отбавляй.
Я зашел во двор и окинул его взглядом.
Ничего необычного. Все завалено снегом. Есть качели и несколько турников. Какой-то старичок хлопает ковер. Еще один местный житель копается под капотом автомобиля. Есть разбитая хоккейная коробка. Но там, похоже давно не играют. В целом, все спокойно. Может из-за того, что сейчас все на учебе, а с местной компанией подростков мне предстоит встретиться только вечером?
Я зашел в свой подъезд и невольно выругался. Потому что сверху слышны возбужденные голоса. Похоже, какая-то компашка зашла погреться. И хорошо, если бы я жил на первом этаже. Но двадцать пятая квартира на третьем или на четвертом. Так или иначе, познакомиться с местными мне предстоит сейчас. Надеюсь, что без приключений.
Проходя через лестничный пролет с почтовыми ящиками, я бросил взгляд на свой. Дверца ящика погнута, а внутри лежит целая куча макулатуры. Почтальоны пихали ее туда, как будто было не понятно, что в квартире давно никто не живет.
Я вытащил все газеты, письма, квитанции и закинул в пакет. Дома разберусь.
Уже хотел пойти дальше, когда мой взгляд случайно упал на подоконник, где разбросаны пустые шприцы. Они лучше всего говорили о том, где я теперь живу. Н-да. Нужно привыкнуть к местному колориту. Пока я не искореню эту пакость отсюда.
Я поднимаюсь выше. Голоса становятся громче. Уже посчитав по количеству квартир на этажах и номерам на дверях, я понимаю, что мой новый дом на четвертом этаже. Настраиваюсь на встречу с местными. Потому что теперь точно знаю, что она неизбежна.
Преодолеваю очередной этаж и вижу на лестничной площадке компанию подростков из трех человек. Едва они замечают меня — замолкают. Смотрят, как медленно ступаю наверх, таща два больших пакета.
— Здрасьте! — произносит один из подростков. Бритый наголо и с синими мешками под глазами.
Я останавливаюсь.
— Доброго дня! — отвечаю, окидывая их взглядом. — Пропустите?
— Смотря кто и откуда, — хмыкает второй из компании и широко улыбается.
Вижу, что один из его передних зубов совсем сгнил. Невольно морщусь от увиденного.
— А вы из военкомата что ли? — искренне удивляюсь я. — Или перепись населения?
Улыбка медленно спадает с лица гнилозуба. Он снимает шапку, которая, итак, покрывала только затылок. Кладет ее на подоконник и берет оттуда нож. Охотничий. В чехле и заляпанный белым порошком.
— Какой-то коллекционный? — спокойно спрашиваю я.
— Че? — шмыгает носом лысый.
— Коллекционный нож, спрашиваю, или фуфло поддельное, которым вы тут народ пугаете?
Длинная пауза.
Занимающиеся подъездным серфингом пацаны явно не ожидали такой дерзости от одиннадцатилетки. Хотели напугать меня, а я не повелся. Поэтому сейчас невольно переглядываются друг с другом. Кто возьмет на себя ответственность продолжить конфликт с маленьким мальчиком. Промолчать не вариант. Даже таким, как они, друг перед другом будет стремно.
— Положи нож обратно, — вмешивается третий. С фингалом под левым глазом.
Затем забирает оружие из ладони своего друга, кладет его обратно на подоконник и обращается ко мне:
— А ты откуда такой дерзкий нарисовался? А, щегол? Может тебе пару раз в нос дать, чтобы ты базар фильтровал?
— Давайте обойдемся без предварительных ласк, — заявляю я и ставлю пакеты на лестницу, ближе к стене. — Теперь я тут живу. Тереться в подъезде вы можете. Но если хоть раз увижу, что ширяетесь этим дерьмом здесь или пытаетесь подсадить кого-то еще, то будем разговаривать по-другому. Знаю, что таких как вы побоями и даже смертью не напугать. Поэтому будем решать вопрос другими методами. Изолировать, отправлять к бабушке в деревню. Не знаю. В общем, варианты есть.
Несколько секунд тишины, а затем все трое разражаются смехом.
Я выдыхаю, потому что такая реакция вполне ожидаема. Беру пакеты и поднимаюсь выше. Останавливаюсь на лестничной площадке между третьим и четвертым этажом. Когда смех стихает, а гнилозуб преграждает мне дорогу. Лысый заходит сзади. Тот, что с фингалом остается на месте, у подоконника.
Я роняю пакеты. Как будто случайно. Они падают и некоторые продукты вываливаются наружу. В полной тишине банка тушенки скачет по ступеням вниз и бьется о деревянную дверь.
— Че это у тебя? — лысый нагибается и начинает рыться в пакетах. — Куриные кубики, сушеные бананы…
Я медленно разворачиваюсь и вкладывая все силу неожиданно бью ему с колена прямо в нос. Лысый орет и пока другие не спохватились я спускаю дистрофика с лестницы, навалившись всем весом. Сам хватаюсь за перила. Удержаться получается. Тот катится кубарем и врезается туда же, куда банка тушенки. Начинает стонать. Тут же сзади ко мне подлетает гнилозуб, разворачивает и припечатывает к стене. Держит за куртку. Замахивается. Я в последний момент убираю голову и его кулак врезается в облупленную подъездную стену. Прямо в надпись маркером «Не мусорить!!!». Краска осыпается на пол.
— Сука! — вопит он и бьет второй рукой.
Я снова уклоняюсь и на этот раз хрустят пальцы на его левой руке. Я поднимаю с пола банку говяжьей тушенки и прикладываюсь по лицу согнувшегося от боли гнилозуба несколько раз. Пока он не поскальзывается на открывшейся пачке маргарина «Rama» и не летит вслед за лысым на третий этаж, сбивая того, кто уже поднялся на ноги. Теперь стонут оба.
— Пацаны! — орет тот, что с фингалом и хватает с подоконника нож. — Все нормально?
— Все будет нормально, если ты сейчас же отдашь мне игрушку и больше не будешь прикасаться к ней, — я выставляю руку перед собой и делаю соответствующее движение пальцами.
Парень с фингалом раздумывает. Тогда я прикасаюсь к тыльной стороне своей ладони и в воздухе вспыхивает огненный шар.
— Смотри, — я обращаюсь к последнему противнику. — Я бросать его не собираюсь. Как уже сказал, убивать вас смысла никакого нет. Но обжечь тебе руку, чтобы ты бросил чертов нож, мне придется. И тогда тебя положат в больницу с ожогами. Ты не сможешь оттуда выйти долгое время. А это ломка, мучения, перевязки. Зачем тебе это нужно?
Беру паузу.
— Еще раз повторяю. Бросай игрушку, — добавляю я, когда понимаю, что он сомневается.
Еще мгновение нарик раздумывает и в конце концов бросает нож. Тот падает между пакетом с помидорами и кассетой яиц. Я поднимаю его свободной рукой и морщусь от боли в боках.
— А теперь приведи сюда своих дружков. Надо поговорить.
Пока компашка местных собирается, переговариваясь друг с другом о том, что они нарвались на аристократа и, если бы знали, ни за что бы не связывались со мной, я поднимаюсь выше. К четвертому этажу. Тушу фаербол и наваливаюсь на перила. Осматриваю рукоять охотничьего ножа. Таким игрушкам не место в такой компании. Убьют еще кого.
Слышу, как кряхтящие местные останавливаются возле пакетов с продуктами. Поворачиваюсь к ним.
— Сейчас, когда все готовы слушать, давайте поговорим, — предлагаю я.
Делаю паузу, чтобы удостовериться, что они готовы. Когда понимаю, что никто не собирается лезть со мной в драку, продолжаю:
— Меня зовут Константин Ракицкий. Некоторое время я буду жить прямо здесь. В этом подъезде. А вы будете на меня работать.
— Чего? — гнилозуб поморщился.
— Вот тут, — я достал пачку денег из куртки и кинул своим новым людям. — Ваша первая зарплата.
Тот, что с фингалом, поймал сверток и они тут же принялись пересчитывать купюры. И осматривать, в надежде, что это не «Банк приколов».
— У вас есть два варианта, — продолжил я. — Забрать деньги, наплевать на меня и продолжить проживать свою жалкую жизнь. Это первый. Или второй. Делать то, что я скажу, получать столько же каждую неделю и начать новую жизнь. Запрещать вам это дерьмо, — я указал на подоконник. — Я сейчас не собираюсь. Но если узнаю, что вы подсаживаете еще кого-то или торгуете этим — сделке конец…
Я услышал, как за спиной кто-то шоркает ногами. Обернулся. Увидел бабулю. Она безразличным взглядом смотрела на всю картину перед собой.
— Здравствуйте, — кивнул я ей и отошел в сторону. — Не обращайте внимание. Проходите. Парни сейчас все приберут. Да, парни?
Пацаны с района сперва медлили, но, когда лысый взял пакет и принялся собирать туда все разбросанное, двое других присоединились к нему. Когда бабушка дошла до третьего этажа все уже было прибрано. Пакеты с продуктами аккуратно стояли у стены.
— Что нужно делать? — спросил гнилозуб.
— Ничего сложно. Следить за порядком во дворе. Объяснять всем, что правила поменялись. Если увидите, что кто-то кого-то пытается ограбить, наказать грабителей. Заметили, что бабушка не может перейти через дорогу, нужно помочь ей это сделать. Если кто-то сказал, что не знает кто такой Константин Ракицкий и знать не хочет, вы объясняете ему кто я такой. Но первые в драку не лезете. И никаких убийств. Теперь тут должен быть порядок. Нужно время на совещание?
— Если…все, как ты говоришь, — помялся гнилозуб. — Тогда мы не против.
Он посмотрел на своих товарищей. Те не протестовали.
— Вот и славно, — ответил я. — А теперь поднимите пакеты на мой этаж. И помните. Если надумаете играть со мной, я подпалю зад каждому из вас.
Пока я провожал их взглядом и отдавал нож, мы перекинулись еще парой фраз. Этого было достаточно, чтобы они поняли всю серьезность моих намерений. Теперь оставалось только проверить насколько мы хорошо друг друга услышали. Но это уже не сегодня.
Я зашел в свою новую однокомнатную квартиру и даже не рассматривал ее толком. Сложил продукты в старый холодильник «Свияга», умылся и упал в кресло изучать объявления. Нокиа, конечно, подготовил мне справку об освобождении от учебы, но если я буду отсутствовать слишком долго, то отстану от одноклассников. И, не дай Бог, завалю экзамены. Поэтому решить проблему с Даром Темного нужно в первую очередь.
Я вытащил из пакета первую попавшуюся газету. Это «Комсомольская правда». Развернул. Увидел фото своей квартиры и ужаснулся.
Статья гласила «Мутанты пришли за сиротой». А дальше написано о том, что все мои близкие родственники без вести пропали. И теперь неизвестно выжил ли я после встречи с монстрами. Сказано, что мое дело передано в Бюро по расследованию магических преступлений и что им лично занимается майор Островский из Москвы.
Кто бы сомневался. Что Лаврентий будет первым, кто поторопится узнать в чем дело и поймать меня за руку. Но откуда такое пристальное внимание к моей персоне? Репортаж сделан таким образом, что мутант не просто ворвался в одну из квартир города. Очень большой акцент на мальчике-сироте. Таких случайно не отправляют куда-нибудь в район Казачьей Заставы?
Решив отложить размышления на потом, я пересмотрел все выпуски «Аргументы и факты», «Сегодня», «Известия» и других изданий, которые принес с собой. Отметил нужные мне объявления. Взял дисковой красный телефон со столика рядом с креслом, на котором сидел, и принялся звонить.
В нескольких местах трубку не взяли. Эти номера были из старых газет, что навело меня на мысль о том, что все народные целители всего лишь шарлатаны. И не факт, что я не нарвусь на подобных. Но делать нечего, я продолжил звонить.
Через пару часов у меня был целый список тех, кого я должен посетить на следующий день. И я лишь надеялся, что с одним из экстрасенсов из этого мира мне удастся сговориться и узнать у него способ заглушить мой дар. Затем я нашел в шкафу полотенце и отправился в душ.
Пока мылся, закрались мысли о том, что нужно бы поставить дверь получше. Если нарики, вроде гнилозуба и компании захотят мне отомстить и вломятся в квартиру — что не очень сложно, — то отодвинув эту мутную старую клеёнку-шторку застанут меня врасплох. Прямо с намыленным задом. Н-да. Надо записать в список дел. Если я собираюсь поселиться здесь надолго стоит позаботиться о безопасности.
Открыв дверь из ванной я замер на месте. Пар незаметно выбирался наружу, а на кухне, совершенно точно, скворчало что-то на сковородке. Кажется, у меня гости.
Я обвязал полотенце вокруг бедер, проверил запас Сил, создав огненный шар. Затем вооружился лаком для волос, который, видимо, забыл здесь предыдущий квартиросъемщик и двинулся на кухню.
Квартирка маленькая, поэтому держа в одной руке фаербол, а большим пальцем второй руки приготовившись в любой момент нажать на кнопку баллончика, через несколько шагов я оказался на кухне.
— Твою мать, Элаиза! — я поставил лак для волос на холодильник. — Какого черта?
Немая девочка обернулась и улыбнулась мне.
Мы вошли в контакт.
— Я решила, что после всех своих последних приключений тебе нужно нормально поесть. Хотя бы яичницу. Для разнообразия.
Какая забота! Это с чего вдруг?
— Как ты меня нашла? — по пустоте разнесся мой собственный голос.
— Мы с тобой связаны, ты помнишь?
Мне показалось, что во всеобъемлющей тьме я увидел два красных глаза. Но что не показалось точно, так это боль, которая прожгла ладонь.
— Ясно, — прошипел я. — Перестань.
Дождавшись, когда боль утихнет, я продолжил:
— С каких пор ты подрабатываешь поваром?
— Я не могу просто так о ком-то позаботиться? — спросила принцесса горцев вместо ответа.
Черт. Кажется я понимаю, что происходит. Элаиза точно не испытывает ко мне сестринских чувств. Учитывая то, что ей несколько сотен лет. Вероятно, девчонка вступила в клуб к Клаус. Тайных воздыхателей Константина Ракицкого. И если сейчас мне удается держать всех этих девочек в узде, то боюсь представить, что будет, когда мне стукнет шестнадцать.
— Конечно, можешь, — ответил я. — Но давай договоримся все-таки не врываться без стука. Ведь я могу заниматься здесь совершенно разными делами.
— Ладно, — пропищал детский голосок. — Если ты так хочешь, то в следующий раз я буду стучаться.
— Спасибо, — я по привычке попытался кивнуть. — Но ты ведь пришла не просто так?
— Не просто. Я навещала твоего репетитора. Он рассказал про твой новый дар. И сказал, что теперь ты ищешь человека, который поможет тебе заглушить его.
— Насколько я помню, я просил тебя тоже помочь мне. Но так и не дождался ответа.
— Потому что мы не знали с чем именно имеем дело. А теперь у нас есть вполне конкретные симптомы и конкретная польза от них.
— Я так и знал, — хмыкнул я. — Сейчас ты скажешь, что не зря выбрала меня в качестве лидера для армии горцев.
— Конечно! — возбужденно проговорила Элаиза. — Это поможет нам. Когда мы сделаем так, что мертвые монстры будут сражаться на нашей стороне! Это многократно увеличивает наши шансы на победу.
— Я тоже об этом думал, — я почувствовал запах яичницы. — Поэтому не сильно расстроился, когда узнал о своих новых способностях. Но я все еще не понимаю, что ты хочешь делать с этим сейчас.
— Дар нельзя глушить, — серьезно заявила принцесса-призрак и я почувствовал, как холодок пробежал у меня по коже.
— Не понял.
— Я видела сколько ты отметил объявлений в тех газетах. Вдруг кому-то из них под силу заглушить твой дар навсегда? Мы не можем так рисковать.
— Отвергаешь-предлагай.
— Есть идея, — Элаиза глубоко вдохнула, как будто тоже прислушиваясь к запаху яичницы. — За свою длинную жизнь я часто сталкивалась с Даром Темных. А поразмыслив над этой ситуацией, поняла, что твоя способность активируется в полнолуние…
Я попытался вспомнить видел ли луну в один из дней, когда в наш мир прорывались мутанты. Вроде бы ее хорошо было видно из разбитого окна моей детской комнаты. Но сейчас не вспомнить наверняка. Но то, что монстры приходят раз в месяц, говорит «за» ее версию. Придется верить миражу на слово.
— Ты хочешь сказать, что эффект луны влияет на меня так же, как на отливы и приливы? — с сарказмом в голосе произнес я.
— Полагаю, что да. Для активации способности должен быть внешний фактор. Просто многие темные годами ищут на что у них, так сказать, аллергия. У тебя, например, на полнолуние. Поздравляю.
— Но ведь ты тоже темная?
— Не сравнивай меня. Я та, кто живет между мирами. Я не живая и не мертвая. Кажется, однажды я уже заплатила цену. А вот ты платишь ее каждый месяц.
— И что ты предлагаешь? — кажется сладкий запах жареных яиц стал смешиваться с горящим маслом.
— Предлагаю начать создавать армию. Постепенно. Не дожидаться Второго Пришествия и не пытаться решить все на поле боя. Подготовимся заранее. Как ты и хотел.
— Подробнее.
— Каждый месяц, ну или два раза в месяц, в полнолуние ты будешь приходить на ту сторону. Твари будут находить тебя. А дальше, думаю, ты догадался.
— Ты хочешь создавать нашу армию зомби? — спросил я. — Хочешь построить пастбище для мутантов на изнанке? Убивать их, воскрешать и держать в какой-нибудь пещере? Серьезно?
Принцесса горцев угукнула в ответ.
— Это будет самая легкая победа. Когда зомби сражаются со своими собратьями. Рвут друг друга. А мы просто стоим в стороне и смотрим.
Контакт разорвался. Элаиза подбежала к сковородке, открыла крышку и выпустила в воздух целое облако дыма. Если бы она могла ругаться, то непременно бы сделала это. Но сейчас фыркая себе под нос, она пыталась все-таки накормить меня вкусным обедом.
Я сидел на кухне съемной квартиры. На табуретке. Навалившись на стенку холодильника, я размышлял.
С одной стороны, план девочки-призрака не так уж плох. Собрать собственную армию на той стороне. Там, где обычным людям не угрожает никакая опасность. Но в этой идее есть много подводных камней. Если моя способность активируется в полнолуние, я должен дожидаться тварей на этой стороне и только тогда прыгать в портал. Это понятно. Но если это еще возможно реализовать, то, что делать с целой армией зомби? Что если в один момент они ополчатся против меня? Тогда каждый день с девяти до двенадцати на улицы из порталов будут вырываться не только души. Еще и эти твари.
Я изложил все свои опасения Элаизе, пока она готовила новую порцию и накрывала мне на стол. Достаточно забавно было видеть, как семилетняя девочка, использующая табуретку, чтобы добраться до чистой посуды, с серьезным видом жарит яичницу с колбасой и делает бутерброды с маслом.
— Я совершенно неправильно смотрел на вещи… — я доел яичницу и отложил вилку в сторону.
Элаиза подняла брови.
— Очень вкусно, — я показал большой палец и вернулся к делу. — Ариадна. Аристократка с изнанки. Я воспринимал ее как своего врага. Но она может быть нашим союзником!
Девочка-призрак безмолвно пожала плечами.
— Эта аристо додумалась построить на той стороне целую крепость. У нее есть аргнелий, который останавливает этих тварей. Мы можем с ней договориться. А бонусом вернем Глобуса в родной дом.
Я залпом выпил кружку кофе, наблюдая за удивленным взглядом Элаизы.
— Мы прямо сейчас направляемся на ту сторону. Дай мне две минуты на то, чтобы собраться.
Я соскочил с табуретки и побежал в ванную, где и оставил шмотки.
Портал открылся у того самого ржавого холодильника для мороженного, за которым я прятался, когда следил за людьми Ариадны и Глобусом. Память не подвела. Из песка я вытащил часть оконной рамы, привязал к ней белую простыню, которую прихватил из дома и высунул белый флаг.
— Они убрали оружие! — голос Элаизы, которая в отличие от меня не пряталась, прозвучал у меня в голове.
Тогда я медленно выглянул из-за холодильника.
Так как сейчас открытые порталы не освещали местность я приготовил огненный шар. Но он не понадобился. Забор с влитым в него аргнелием несильно сиял в паре сотен метров от меня. Не так, как стена на севере. Видимо и концентрация защитного металла слишком слабая, и на этой стороне он выглядит совершенно иначе. Но, в любом случае, шар я убрал и просто пошел в лапы к врагу.
Я бесшумно ступал по песку в сторону ворот, за которыми когда-то скрылся Глобус. Надеясь лишь на то, что в меня не выстрелят. Просто потому, что иначе они бы не завербовали столько людей. Живая сила им нужна. Но нервишки все равно шалят.
— Ты просто сумасшедший, Костя, — я слышал Элаизу. — Если меня они убить не могут, то в тебя достаточно одного точного попадания.
— Просто доверься мне, Эл, — ответил я, еле шевеля губами. — Они дорожат человеческим ресурсом. Иначе никогда не создали бы то, что ты видишь перед своими глазами. Максимум что нам угрожает — стать такими же воздыхателями этой Ариадны, как все остальные мужики в этом поселении.
— Я понимаю, что ты все продумал. Но не думаешь, что мне будет лучше остаться здесь. Тогда, если не вернешься, я смогу тебя спасти. А если нас заберут обоих — тогда помощи будет ждать не откуда.
Я не ответил. Увидел только, что девочка-призрак остановилась. Бросил мимолетный взгляд назад. Элаиза стояла посреди пустыни и смотрела мне вслед своими красными глазами. Знала главное правило школьников этого времени — молчание знак согласия.
— Удачи, коллекционер! — прозвучало в моей голове напоследок, и я приблизился к высоким железным воротам.
— Кто такой? — из-за заграждения высунулся мужик в военной форме, несущий дозор на башне. — И чего приперся?
— Меня зовут Константин Ракицкий, — ответил я и бросил флаг к своим ногам. Он выполнил свою миссию. Я до сих пор жив. — Хочу поговорить с Ариадной.
— Поговорить с госпожой? — удивился голос, звучащий из-за черной маски. — А ботинки тебе не почистить?
Я подошел прямо к воротам и как следует стукнул по ним ногой. Грохот, мне показалось, разнесся на многие километры вокруг. Это лучше, чем стоять тут битый час и пытаться объяснить им зачем я пришел.
— Ты че, щегол? Белены объелся? — дуло автомата теперь смотрело на меня сверху. — Жить надоело?
Я посмотрел на свои пальцы. Слегка трясутся. Я же все-таки человек. Всегда нужно оставлять шанс на то, что все может пойти не по плану. Но в этом случае я уверен, что солдат не выстрелит.
Я нащупал выступ на заборе, зацепился за него и принялся взбираться наверх. Благо сноровка никуда не пропала.
Пока лез услышал предупредительный выстрел в воздух. Слегка напрягся, осознавая, что пуля могла быть направлена в меня. Затем понял, что патроны местные считают и если захотят убить, то скорее всего сделают это другим способом. Но они меня не убьют. В этом я уверен.
Я дополз да самого верха и спрыгнул на землю с другой стороны. Меня тут же окружили несколько воинов в камуфляже цвета хаки. Посчитал врагов по автоматам Калашникова, направленным на меня. Их пятеро.
— Ты кем себя возомнил? — человек в форме спускался по лестнице с вышки. — Видно тебя мама в детстве четыре раза подкинула и только три поймала.
— Смешно, — отреагировал я. — Так вы отведете меня к своей…кто она для вас? Королева?
— Отведем-отведем, — хмыкнул солдат с белой повязкой на рукаве.
А в следующий миг я увидел, как приклад автомата летит мне в лицо. Вслед за резкой болью наступила темнота.
Я очнулся спустя какое-то время в настоящей, черт возьми, темнице.
Вокруг три старых раскладушки. Они приставлены к стенам. Вместо обычных подушек, на них лежат подушки от старых советских диванов. Еще есть самые обычные шерстяные одеяла, которыми укрыты двое заключенных. Мои сокамерники. Посредине темницы ведро. На стене портрет женщины в белом платье и с кокошником, усыпанным драгоценными камнями, на голове. Снаружи, уже за решеткой, горят несколько факелов. Ну, конечно, откуда тут электричество?
Так. Кажется теперь я прохожу путь Глобуса. Похоже они решили опоить меня. Ну или сперва спросить разрешения у своей королевы на то, чтобы познакомить нас лично. Ладно. На такую очередность событий я тоже рассчитывал.
— Проснулся? — подросток лет пятнадцати в спортивном черном костюме с тремя полосками принял сидячее положение и плюнул, как плюют гопники, у которых между зубами достаточный промежуток, чтобы выпускать слюни, не разжимая челюсть. — Слышь, Саня, тут новенький проснулся.
Но Саня только пробурчал что-то себе под нос, перевернулся на другой бок и снова принялся храпеть.
— Кто по жизни? — спросил парнишка.
У меня раскалывалась голова. Поэтому, прежде чем ответить я помассировал ее и только потом поднял взгляд на ждущего ответа сокамерника.
— Костя. Меня зовут.
— Лёня! — он подошел поближе и протянул руку.
Я посмотрел на его ладошку. По количеству грязи оценил сколько примерно он тут находится и ответил на рукопожатие.
— Ну рассказывай. Как попал сюда? Эти козлы схватили или в портал угодил?
А Лёня-то болтливый попался. Но мне друзья нужны. Среди людей с автоматами я таких не найду.
— В портал, — коротко ответил я.
— Бывает! — махнул рукой Лёня и указал на лежащего на раскладушке заключенного. — А нас с Саней свеженькими взяли. Он набухался и уснул на остановке. А я таких обычно обчищаю в комендантский час. Пока ментов вокруг нет. Короче, увидел его спящего, только шапку успел стянуть, когда эти появились. Автоматы наставили, какую-то дрянь выпить заставили. Вот теперь мы тут. С Саней лучшими друзьями стали, можно сказать.
— Долго?
— Че?
— Долго сидите?
— А хрен его знает. Тут ни дней, ни ночей нет. Сидим и сидим. Но я почти договорился. Меня таким же солдатом сделать обещали. Буду служить императрице, — он указал на портрет на стене. — Всяко лучше, чем тут прозябать. Автомат дадут, накормят. Тут говорят деревня вокруг. Буду служить госпоже. Видел какая она красивая. Я б ей…ну ты понимаешь.
Я посмотрел на портрет.
— Похоже зелье уже начинает действовать…
— Че?
— Приносят тебе сюда пойло какое-нибудь?
— Ну да. Бодяга. Говорят, чтобы от радиации на этой стороне не сдох пить надо. А я подыхать не собираюсь. Вот и пью.
— А Саня чего?
— А Саню жена из дома выгнала за то, что зарплату пропил. Он поэтому на той остановке и дрых. Все тоскует по ней. Но больше по дочери. Забыть не может. А я ему говорю, что пора б уже начать новую жизнь. Нам отсюда пути нет. Да и не так тут плохо, как в школьных учебниках написано. Еда есть, вода тоже. Просто на несколько веков назад откинуло.
— Пойло пьет?
— Кто?
— Саня.
— Не! — махнул рукой Лёня. — Все мне отдает. Я говорю, что помрет от радиации, а ему все равно. Ну я двойную порцию принимаю. Так даже лучше. Все эти витамины в организме накапливаются наверно.
Значит я не ошибся. Опаивают они приворотным зельем именно здесь. И картина не просто так висит. Интересно, помогает ли это пойло от радиации в действительности? Или все, кто сюда попадают, уже с иммунитетом? Ладно. Полезную информацию для себя я уже получил. О том, что солдаты не проверяют, как пьют. И это уже хорошо. Да и какой смысл? Какой человек в здравом уме откажется пить настойку, которая спасет его от смерти? Рассчитывают на страх людей. А таких как Саня, наверняка, опаивают силой.
Я даже не знаю сколько просидел в этой темнице. Но по ощущениям суток двое-трое. Когда один из солдат приносил нам еду и странный напиток розового цвета в старой пластиковой полторашке, я не отдавал ее Лёне. Я незаметно выливал все под раскладушку и засыпал песком, который тут был повсюду. Воды не давали. Поэтому я изнемогал от жажды. Иногда даже закрадывалась мысль о том, чтобы выпить одну порцию. Успокаивал себя тем, что от одного раза ничего не будет. Но воля оказалась сильнее. Даже пара глотков может сыграть со мной злую шутку во время переговоров с Ариадной.
Примерно на четвертый день Лёня стал колотиться в решетку и просить выпустить его, чтобы увидеть воочию несравненную императрицу. Он в кровь разбил руки о железо, но никто так и не послушал.
— Выпустите! Выпустите! Я хочу ее увидеть! Пустите меня к императрице! Пустите! — начался приступ у гопника еще через день.
Когда снова никто не дал добро, Лёня подбежал к портрету Ариадны, сорвал его со стены и принялся обнимать.
— Я люблю тебя, моя императрица! Люблю! Скажи мне что я должен сделать? И я все сделаю! Позволь мне увидеть тебя… — он целовал портрет, водил по нему пальцами, слезы текли по его щекам.
Вот что значит пить двойную порцию. За себя и того парня. От такого поворота даже Саня, который все это время лежал и только в последние дни из-за жажды начал пить приворотное зелье, с удивлением смотрел на Лёню и не понимал, что с ним происходит.
Судя по нашим разговорам эти два счастливчика, попали сюда незадолго до меня. А значит примерно такой же эффект уже должен быть и у парнишки, который в два раза меньше. То есть у меня. Значит мой выход.
— Повесь картину на место, — сказал я серьезно, глядя на Лёню.
— Че? — поднял брови тот и медленно убрал портрет за спину.
— Дай картину сюда, говорю.
— Нет! — рявкнул Лёня.
Тогда я встал со своей скрипучей раскладушки и подошел к нему. Он встал тоже. Оттолкнул меня. Я не остановился. Тогда паренек набросился на меня. Без кулаков. Ударов. Просто взял в захват и повалил. Так, как обычно дерутся дети. Я намеренно пытался сопротивляться. До тех пор, пока Саня не подошел к решетке и не принялся звать на помощь.
Солдатов долго ждать не пришлось. Люди с автоматами прибежали почти сразу и разняли нас.
— Это моя картина! Моя! — орал Лёня и указывал на меня. — Я не отдам ее ему!
— Эти готовы, — командир с белой повязкой на рукаве показал на нас с гопником. — А этот пусть еще посидит.
— Я хочу видеть императрицу! — не успокаивался Лёня, которого держали под руки.
— Сейчас увидите, — хмыкнул солдат. — Но ведите себя достойно, иначе снова вернетесь сюда, ясно?
Я всегда был плохим актером, но помешательства моего сокамерника и нашей с ним драки за портрет аристократки оказалось достаточно, чтобы меня не заподозрили в обмане. Да и кто подумает, что маленький мальчик догадается не пить снадобье, а выливать его?
Пока мы шли на аудиенцию к Ариадне, я не переставал восхищаться тому, как за триста лет тут все сумела обустроиться аристократка.
Это огромное поселение. С домами, похожими на юрты, не меньше, чем на километр вокруг замка. По улицам, выложенным каменной плиткой, ходят люди. Они не обращают на нас никакого внимания, прекрасно зная, что солдаты ведут всего лишь очередных рабов. Я же, в отличие от местных, постоянно осматривался.
Вот старик стирает белье. Он сперва достает его из котла с кипящей водой, затем бросает в алюминиевый таз, охлаждает и принимается тереть о стиральную доску. Другой мужик грызет семечки у своего дома и провожает нас взглядом. Тут есть даже дети. Двое мальчиков пробегают под растяжкой для белья и тогда старик проклинает их, крича вслед нелицеприятные выражения. Еще один паренек сидит с гитарой на лестнице. Он поет какую-то романтичную песню, посвященную императрице. И всюду висят портреты Ариадны. Стоят статуи, посвященные ей. Пару раз я натыкался на фотографии духа, сделанные на полароид. Эта деревня — настоящий культ одной женщины-призрака.
— Госпожа…
Солдат, приведший нас с Лёней в императорский золотой зал, вышел вперед и приклонил колено перед женщиной, сидящей на стуле, обитом бархатом.
Она одета в белое платье с кокошником, украшенным драгоценными камнями на голове. Справа от нее стоит худощавый старик в черной священнической рясе и посохом в руке. Кажется, если палку убрать, то он попросту свалится. Но если Ариадна дух, то Тихомир вполне живой, хоть и жутко покрытый морщинами и старый, человек.
Я огляделся. Везде в чашах на небольших пьедесталах горит огонь. На стенах висят иконы. Повсюду горят церковные свечи. Стоят молитвословы. Такое ощущение, что я вошел в церковь. Тут даже пахнет также. Только все эти иконы посвящены одной личности. И молиться ей можно не только глядя на изображения. Можно припасть лично к ее ногам и восхвалить ее образ.
По периметру зала стоят люди с автоматами. Конечно, они защищают не ее. А того, кто на самом деле создал это все.
— Эти люди готовы служить мне, Даниил? — спросила холодным голосом аристократка.
— Готовы, госпожа, — ответил солдат, не поднимаясь на ноги.
— Тогда почему они еще не приклонили свои колени?
Тогда солдат поднялся на ноги и кивнул тем, кто держал нас. Лёня тут же сорвался с места и подбежал к ногам императрицы. Он хотел целовать их, но не мог. Кажется, он просто целовал пол, но и от этого испытывал огромное удовольствие.
Однако Ариадна не обращала никакого внимания на Лёню. Она холодным взглядом смотрела на меня.
— А с ним что? — сурово спросила она.
— Я не пил эту дрянь, которой вы опаиваете всех новичков, — признался я. — Пару дней назад я пришел поговорить, но вместо того, чтобы впустить меня, Даниил решил, что мне нужно посидеть в клетке. Жаль, конечно, потерять это время, но, тем не менее, я тут. И у меня есть предложение.
В этом храме, переделанном под императорский зал, повисла тишина. Кажется, только солдаты растеряно переглядывались друг с другом. Аристократка все еще сурово смотрела на меня. Тихомир же вообще не подавал признаков жизни. Словно был мертвецом.
— Уведите его! — приказала она.
Солдаты тут же схватили меня под руки.
— Да не его! — взгляд Ариадны упал на Лёню, ползающего под ногами. — Этому я проведу инструктаж позже. Сейчас желаю говорить с мальчишкой.
Даниил сделал пару жестов и солдаты, держащие меня, подхватили брыкающегося Лёню и вынесли из зала под жуткие крики одержимого.
— Не боишься смерти значит? — спросила императрица, внимательно глядя на меня.
— А зачем? — я пожал плечами. — Если после смерти я все равно окажусь здесь?
На безразличном лице Ариадны появилась едва заметная улыбка и тут же исчезла.
— У тебя были причины думать, что я стану слушать какого-то мальчишку. Я хочу их услышать. — монотонно проговорила она.
— Все это, — я развел руки. — Мог создать только дальновидный человек. С большими планами…
— Не думай, что меня можно пронять комплиментами. Я прожила такую долгую жизнь, о которой тебе и не мечтать.
— Это не комплемент, — небрежно махнул рукой я и снова сунул ее в карман. — Констатация факта. Я несколько дней не пил не для того, чтобы потом целовать вам задницу. Но глядя на крепость, которую вы возвели, поселение, в котором люди готовы умереть за вас, такие выводы сделать довольно просто. Можно все-таки воды? В горле пересохло.
Ариадна кивнула головой. Один из воинов подошел к чаше, стоящей рядом, кубком набрал из нее воды и поднес мне. Я жадно впился губами в сосуд, пока не выпил все до конца. А вообще желание было с головой окунуться в эту большую чашу с водой и не выныривать из нее, пока не осушу до самого дна.
— Благодарю, — я отдал кубок солдату и вытер рукавом рот.
— Теперь, когда ты напился, — императрица поводила пальцами по подлокотникам. — Предлагаю сделать наш разговор более интересным.
Она кивнула, и солдаты снова подлетели ко мне сзади и схватили под руки. Даниил поднес стеклянную бутылку из-под молока, наполненную розовой жидкостью к моему лицу.
— Если твое предложение меня заинтересует, я пощажу тебя, — проговорила аристократка. — Оставлю в трезвом уме. А если нет. Ты поплатишься еще и за то, что отнял мое время.
Я не знаю, что со мной такое. Но в ситуациях, когда кто-то пытается мне угрожать, вместо того чтобы принять правила игры, мне хочется сразу доказать, что я тут главный. И если бы я не видел выгоды, то никогда бы не попался врагу в руки. Однако Ариадна хочет доказать тоже самое. Что тут главная она.
Ладно. Надо совладать с собой. Сейчас она нужна мне больше, чем я ей. Все равно однажды наступит момент, когда я освобожу всех этих людей от ее чар. Но сейчас выгоднее притвориться ее союзником.
— Что вы слышали о Втором Пришествии? — спросил я.
— Меня оно не касается. Как ты сам заметил, одаренным, живым или мертвым, не пристало бояться смерти.
— Вам бояться нечего. Это правда. А вот вашим людям… — я окинул взглядом солдат аристократки. — Будем честны, любая императрица остается императрицей, пока живы те, кто служит ей. И я знаю, что вы дорожите своим маленьким государством. Поэтому предлагаю объединить усилия.
Ариадна внимательно посмотрела на меня. Прищурилась.
— Что может предложить мне мальчик вроде тебя? — хмыкнула она. — Я разговариваю с тобой лишь потому, что у тебя связная речь. И потому, что у тебя хватило воли не выпить зелье. Иначе мы бы давно перестали тратить время.
Я сунул руки в карманы и пожал плечами. Огляделся. Подумал, как лучше начать. Но из моих уст любая фраза о будущих планах будет звучать странно. Значит скажу как есть.
— В данный момент я создаю свой собственный клан. Во внешней мире. В нынешнее время это довольно непросто, но…
Ариадна вдруг рассмеялась и обратилась к своим солдатам:
— Кажется у паренька горячка. Даниил, потрогай ему лоб.
Я выдохнул, достал руку из кармана и принялся водить ей против часовой стрелки. Солдат с белой повязкой на рукаве наставил на меня автомат. Я остановился. Но императрица сделалась серьезной и приказала своему воину убрать оружие. Я продолжил. Так мы дождались, когда посреди зала засияет разрыв.
— Я могу открывать порталы, — сказал я. — В любой момент, пока я сидел в темнице я мог сбежать. А заодно прихватить тех бедолаг, у которых сейчас текут слюни при виде вас. Затем тайно шпионить за вашей крепостью, возвращаясь сюда снова и снова, пока не сделал бы тайный проход, через который мог бы прийти с людьми и получить желаемое. Но несколько дней я изнемогал от жажды только потому, что посчитал, что в качестве союзника вы полезнее, чем в качестве врага.
Молчание. Ариадна переваривает информацию.
— Ты либо очень смелый, либо очень глупый, — монотонно произнесла она. — Ведь теперь мы можем лишить тебя возможности открывать порталы и тогда…
— Вы не знаете сколько еще козырей у меня в рукаве. Поэтому предлагаю перейти к делу и все-таки выслушать мое предложение. А заодно обойтись без бессмысленных и лишних угроз.
Императрица молчала. Тогда я продолжил:
— Максимум через два месяца у меня будет свой клан. У меня есть также бизнес, который приносит большие деньги во внешнем мире и будет приносить еще больше. Но дело не в этом. Так получилось, что я один из тех, кому предстоит противостоять монстрам, с которыми наверняка уже встречались ваши люди.
Солдаты переглянулись между собой. Мне показалось, что один из них кивнул Ариадне. Но та никак не отреагировала. Я продолжил:
— У меня есть план. Но мне нужна ваша помощь по постройке и содержанию на этой стороне чего-то вроде загона для этих тварей. Взамен я готов поставлять вам ресурсы из внешнего мира. Вы навсегда избавитесь от проблем с едой и обзаведетесь материалами для постройки и содержания этого всего, — я повертел указательным пальцем в воздухе. — Снизится риск потери людей. Уйдет необходимость совершать ежедневные рейды. Вылазки во внешний мир. Вы сможете еще более полноценно развиваться здесь. На этой стороне. Где вы настоящая императрица.
Аристократка медленно терла свой подбородок и лишь через несколько минут соизволила ответить:
— Ты же понимаешь, что я не могу поверить тебе на слово? — заявила она. — Однако у меня есть встречное предложение.
— Я весь внимание.
— Если ты такой важный, тогда давай отправим одного из моих людей к твоим. Тихомир напишет список того, что мне нужно. И если мой человек вернется с необходимыми ресурсами, тогда мы сможем обсудить эту тему более детально.
— Вы хотите гарантий? Они вам не нужны, — я отодвинул подальше от себя бутылку с розовой жидкостью. — Потому что у меня есть еще одно условие.
— Условие? — Ариадна прищурилась.
— Ну…просьба. Как вам будет угодно.
— Допустим…
— Вам служит один человек. Его зовут Дмитрий Выхухлев. Возможно, он представился Глобусом. Хотя вряд ли.
— Дмитрий Выхухлев? — задумчиво повторила Ариадна и посмотрела на Даниила. — Это тот паренек, который недавно хвастался, что у него была возможность сбежать, но он остался?
— Это он, госпожа, — кивнул солдат с белой повязкой на рукаве.
— Да. Тем, кто хотел его увести тоже был я.
— Смело, — ухмыльнулась аристократка.
— Дима будет одним из условий нашей сделки. Вы перестанете давать ему эту отраву и освободите. А я лично отправлюсь за ресурсами во внешний мир и вернусь. Он будет гарантией моего возвращения.
Я знаю, что Ариадна согласиться. Она понимает, что я не трус и не сбегу. Раз уж не сделал этого до сих пор. Со своими возможностями. Теперь еще и понимает, что я пришел не просто так, а за человеком, который служит ей. Главное, чтобы не попыталась начать меня шантажировать Глобусом.
— Хорошо, — раздался женский голос, и я выдохнул. — Но при еще одном условии. Ты приведешь ко мне человека, который заменит того, что ты заберешь. Как его зовут? Выхухлев?
А вот это уже подло. Отдавать чужую жизнь взамен на близкого человека я был не согласен даже когда этим человеком была моя сестра. Но если буду упираться, аристо поймет, что меня вовсе не устраивает устройство ее империи. Поймет, что у меня есть слабые места. А этого допустить нельзя. Если хочешь работать со злодеями, будь сам немного злодеем. Ну или научись пускать пыль в глаза. Чуть-чуть терпения, Костя.
— Есть еще варианты? — на всякий случай уточнил я.
Тогда Ариадна встала со своего трона и подошла ближе. Села прямо передо мной и как будто ухватила за подбородок. Посмотрела прямо в глаза. Касания я не почувствовал, а вот холодок пробежал по коже.
— Тебя разве не учили в школе, дорогой мой, что человеческая жизнь это самое дорогое, что у нас есть? Сделку я принимаю. Но если хочешь вернуть своего дружка, тогда приведи мне того, кто его заменит. Тихомир! — аристократка выпрямилась и обратилась к старику.
Тот вздрогнул и впервые за весь наш разговор показал, что живой.
— Да, госпожа? — проскрипел он своим голосом.
— Напиши мальчишке список. Выполнимый. Со всем самым необходимым, — затем Ариадна повернулась ко мне. — А ты возьми его и возвращайся как можно скорее. И помни. Если вздумаешь обмануть меня, я заставлю своих людей найти тебя, приковать, а твоего друга любезно попрошу сожрать твои внутренности пока ты еще дышишь. И будь уверен, он согласится.
Я машинально сглотнул, представив эту картину. Но не подал вида.
Находиться в зале императрицы мне пришлось еще некоторое время. Пока Тихомир не передал мне лист, вырванный из альбома для рисования с тринадцатью пунктами. Затем я открыл портал и вернулся в свою съемную квартиру.
Элаиза, ждавшая в комнате, тут же бросилась мне на шею и крепко обняла. Она была ледяная, но одинокой девочке нужно было мое внимание. Я обнял ее в ответ.
— Что здесь произошло? — я только через минуту заметил бардак.
Принцесса горцев пожала плечами.
Тогда я бросил листок со списком покупок Ариадны на журнальный столик — прямо на стопку газет, — а сам пробежался по квартире.
Все перевернуто вверх дном. Столовые приборы вышвырнуты из ящиков разделочного стола. Дверцы холодильника раскрыты — на полу лужа растаявшей воды из морозильника. Продуктов почти нет. Незваные гости не побрезговали даже маргарином, на который наступил один из моих новых знакомых во время нашей схватки.
В комнате и ванной картина не лучше. Вещи выброшены из комода, ковры, лежащие на полу, перевернуты, занавески сорваны с гардин. Но самое грустное, что они нашли мою заначку. Не только деньги, которые я оставляю под ковром, чтобы сбить с толку. Но и основной пул, который я спрятал в пакет, а пакет приклеил скотчем под ванну с обратной стороны.
— Черт! — я ударил по треснутой плитке на полу в ванной.
На это вскрик Элаиза показалась из-за двери. Она осторожно, словно кошка, смотрела на меня и как будто опасалась подходить. Хотя скорее всего просто делала вид.
— Не думаю, что наркоманы, которых я встретил в подъезде при заселении, решились бы на это. По крайней мере, одни, — я сидел в кресле и пил кофе. Это единственное, что они оставили в навесном ящике, кроме соли.
— Если хочешь я могу позвать парней, и мы заставим дурачков вернуть деньги. Или попросим отработать их до последней копейки, — Нокиа ходил во квартире, с руками, уткнутыми в бока, и разглядывал разбросанные по полу пожелтевшие журналы «Крокодил» и «Мурзилка».
— Не надо, — я снова отхлебнул кофе. — Если я не покажу им свою силу они никогда не начнут по-настоящему уважать меня. Будут бояться при моих людях, а когда останусь один — не побрезгуют воткнуть нож в спину. И это я в прямом смысле.
— Я бы посмотрел, как мальчишка вроде тебя запугивает толпу отморозков, — расхохотался Иннокентий, но быстро замолчал, когда я остался серьезным.
— Сейчас от тебя мне нужны две вещи. Нет. Три, — я протянул своему подельнику исписанный альбомный лист. — Во-первых, достань мне все из этого списка. Привези на автомойку напротив. Оттуда я сам доставлю куда нужно.
Нокиа взял лист и поднял брови:
— Сруб? Ты что, решил спалить тут все к чертовой матери и воздвигнуть новый городок? — хохотнул он.
— Давай без вопросов, Нокиа, — я заглянул в носок и достал из него последние пару тысяч наличных. — Итак каша в голове. Как бы ничего не забыть.
— Понял, — седой мужичок убрал лист во внутренний карман своей куртки и достал оттуда портсигар. Вынул из него сигарету. Закурил.
— Еще мне нужно, чтобы ты нашел аристократа, который купит у меня прибыльную идею, — закинул я вторую просьбу.
— Какую? — удивился Иннокентий и стряхнул пепел в цветочный горшок с алоэ, стоящий на подоконнике.
— Если я тебе скажу, то деньги должен будешь заплатить ты, — улыбнулся я в ответ.
— На кой? — возмутился он. — Скажи мне что за бизнес, и я реализую его в лучшем виде.
— Я же тебе говорил, что идей у меня достаточно. Но если ты полностью взглянешь на список, то поймешь, что денег нужно не мало. А времени ждать нет. Найди инвестора и сведи со мной, хорошо?
Я видел, что мой подельник ведет себя неестественно. Переминается с ноги на ногу. Явно не согласен с моим решением, но не знает как сказать об этом.
— В чем проблема, Нокиа? — спросил я прямо.
— Сколько нам нужно денег? — дым перед его лицом рассеялся, и я увидел, что он смотрит на меня.
— Не знаю. Пару миллионов. Только не говори, что нашим инвестором хочешь стать ты…
— Нет… — резко ответил Иннокентий. — Хотя это идея…
— Тогда говори в чем дело.
— Ты знаешь, что я кручусь не совсем в законном бизнесе, — пепел упал на куртку Нокиа и он расторопно стряхнул его. — Ко мне обращаются разные люди с разными просьбами. И эти просьбы тоже не совсем законны, если ты понимаешь, о чем я. Но платят деньги очень даже приличные.
— Если ты говоришь об убийствах — о них и речи быть не может.
— Нет! — возмущенно ответил мой подельник и затянулся. — Я бы не стал предлагать ничего подобного десятилетнему мальчишке. Для одаренных работы выше крыши. Стоит только захотеть.
— Одиннадцать.
— Чего?
— Мне одиннадцать лет, Нокиа, — я улыбнулся. — В моем возрасте каждый год имеет значение.
— Да, босс. Одиннадцать. Я просто хочу сказать, что дело-то незаконным и не назовешь. А платят несколько миллионов. Это лучше, чем продавать идею, которая может стать частью нашей, то есть твоей корпорации в будущем, босс.
Законная работа на несколько миллионов для одаренного. Ищите дурака. Но деньги нужны. Выслушаю предложение, а уже там решу на что я готов.
— Что за работа?
— Нужно… — Нокиа отвел взгляд и выглянул на улицу. Медлил.
— Нет никакого заказа, верно? — догадался я.
— Сейчас нет, — признался Иннокентий. — Но я могу найти. Костя. Сам подумай. Деньги тебе нужны сейчас. Просто так вывести из бизнеса шесть миллионов мы не сможем. Продавать идеи, когда у тебя есть способности одаренного, неправильно. Я найду заказчика. И найду работу, за которую ты возьмешься.
— Ладно, — я залпом выпил кофе и поставил кружку на столик. — Напиши, как будет заказ и там поговорим. А сейчас список.
Нокиа радостно покивал головой, затушил окурок в цветочном горшке и выполнил еще одну мою просьбу. Дал несколько тысяч наличных и ушел.
В этот же день я позвонил по уже знакомому номеру и поставил в своей новой квартире железную дверь. Обошел соседей и наткнулся на ту милую бабусю, которая спускалась, когда мы с местными решали кто тут главный. Я дал ей денег, чтобы она вызвала милицию, если увидит или услышит, что кто-то кроме меня попытается зайти в квартиру под номером двадцать пять.
После этого я прибрался, сходил в магазин и разобрал вещи, которые Нокиа принес из моей прежней квартиры. Учебники и тетради пахли гарью, но сохранились. Правда браслет, который дарил мне Германн куда-то пропал.
Затем я позвонил Клаус и объяснил, что некоторое время не смогу ходить в школу. Сказал, что переехал и попросил ее учить меня экстерном тому, что преподают в школе. Схема простая. Она посещает занятия, на следующий день утром приезжает ко мне и преподаёт все пять или шесть уроков без воды, но по тем конспектам, что записала в школе. А заодно делает домашку. Я и не сомневался, что она согласиться. На этом мы и условились.
Мне безумно хотелось вернуться в свою квартиру, снова прийти в школу, но я знал, что там меня ждет Островский. Знал, что сперва мне нужно возглавить клан и только тогда он не сможет отправить меня на Казачью Заставу.
А еще мне было безумно интересно, как продвигается дело Парфенова. Но последняя статья, которую я нашел в газетах гласила только о том, что глава электроников взят под стражу. А банального интернета, из которого я мог узнать больше, у меня не было. И пока вопрос с обвинением Александра Николаевича не решен, а я не создал клан, я не могу начать искать маму и сестру. Они все еще в опасности.
Зато я позвонил Дамиру Шамильевичу, извинился за отсутствие, рассказал, что пропускаю уроки из-за травмы и уже на следующий день он согласился дать мне индивидуальный урок. А я, тем временем, одевшись в брюки, ботинки, пиджак и пальто пошел знакомиться с теми, кто без спроса вломился в квартиру и обокрал меня.
Я вышел в подъезд в надежде, что кто-то из моих новых друзей греется в нем. Но, на удивление, тут было тихо. Я поздоровался с подвыпившей жениной, возвращающейся домой и вышел на улицу. Огляделся. И тут никого. Компания все еще где-то тратит мои деньги. Можно было бы дождаться, когда они закончатся и ко мне снова заявятся в поисках наличных, но уж очень хотелось мне решить этот вопрос прямо сейчас. И возможно забрать те деньги, которые они еще не успели потратить.
Поэтому я обошел дом и купил в «Родине» самый большой салют. Немного бомбочек. Пригнал мопед из здания будущей автомойки, который Нокиа любезно доставил в один из дней пока я отсутствовал в этом мире.
Расположившись прямо посреди двора, на месте, где несколько дней назад мужичок хлопал ковер, я поджег фитиль салюта. Оперся на мопед и смотрел в окна окружающих меня пятиэтажек, пока петарды взрывались высоко в небе. Еще только смеркалось, поэтому я мог разглядеть лица детей, радостно выглядывающих в форточку, хмурых женщин, и даже стал жертвой бабули, которая прокляла меня всеми известными проклятиями за это дьявольское преступление.
Когда залпы закончились, я взорвал еще две «черных смерти». Невольно поморщился вспомнив, как больно было взрывать такие в ладошках. А затем завел мопед, который и должен стать главной целью подонков, обокравших меня.
Долго ждать не пришлось. Очень скоро дверь подъезда дома напротив распахнулась и оттуда вышел гнилозуб. Я ждал еще пару человек, но их было гораздо больше. Десять. Может двенадцать плохо одетых подростков шли в мои сторону и скалились в предвкушении очередной добычи.
Я ждал встречи с отморозками на детской площадке. Тут есть качели. Мостики. Турники. Песочница. Карусель. Едва виднеющиеся из-под снега автомобильные покрышки. Но снег хорошо утоптан. Во-первых, потому, что два этих турника часто используются для того, чтобы хлопать ковры. А в другое время сюда приходят мальчишки, играют в футбол и используют их вместо ворот. Драться я, конечно, не хочу, но если придется, то место вполне подходящее.
Я заглушил мотор мопеда и убрал ключи в карман. Уезжать не собираюсь, а вот если у кого-то из отморозков появится желание прокатиться пока я не закончил дело — это будет не кстати.
Толпа направлялась в мою сторону шагая через сугроб. Кто-то заходил с флангов. Гнилозуб шел рядом с пареньком внушительных размеров с исцарапанным лицом. Тот был выше остальных в компании на голову. Один его глаз косил. Одет в грязный пуховик, а на голове старая спортивная шапка. Похоже он тут главный.
— И этот петушара вас нагнул? — спросил он, выйдя на детскую площадку и грузными ударами ног стряхнул снег с нордиков.
Гнилозуб что-то пропищал в ответ. Я не расслышал.
Через полминуты меня окружили.
Это были подростки. И только великан с расцарапанным лицом старше всех. У него на руках нет перчаток. Зато есть татуировки. Все понятно. Этот индивидуум скорее всего уже успел отсидеть в детской колонии. Если не в тюрьме для совершеннолетних. А потом вернулся на район и состряпал тут подобие банды из ребят помладше. Чтобы реализовать свои криминальные амбиции. Вот только умом Бог не наградил. И вместо того, чтобы стать настоящим лидером и сделать жизнь парней лучше, он загнал их в яму. Он и есть мой главный конкурент и враг.
— Хороший мопед, чертила! — осклабился громила, встав прямо передо мной. — Знали бы, что у тебя такой есть, то прихватили бы в довесок ко всему остальному. Гони ключи!
Он протянул руку и показал ладонь.
— Смело, — я навалился на своего двухколесного друга и скрестил руки на груди. — Значит ты тут главный?
— Я тут рулю. А ты моих людей унизил. И за это ответишь!
Отморозок схватил меня и бросил в сторону. Я полетел к железному мостику и больно ударился о него спиной. Затем громила подошел к мопеду и взялся за ручки. Перекинул ногу, оседлав моего железного коня.
— Был бы побольше, себе бы забрал. Но мне на таком ездить неудобно. Продам, — хмыкнул он.
Я поднялся. Постарался унять злость.
Впервые в жизни мне так хочется набить кому-то морду. Видимо от того, что я чуть ли не в три раза меньше. И с точки зрения силы просто беспомощный ребенок. А этот ублюдок даже не почувствует моих ударов, если мы начнем драться. От этого злюсь еще больше.
Однако только с холодной головой выигрываются такие противостояния. Поэтому надо взять себя в руки.
— Ну что парни? — я обратился к наблюдающим вокруг. — Я смотрю, что тот, перед кем вы все пресмыкаетесь, уже жизнь повидал. Я прав?
Гнилозуб подпрыгнул и повис на турнике.
— Бочка на зоне сидел, — гордо заявил он и попытался подтянуться. Не получилось. — Со всеми авторитетами там общался. Если хорошо себя вести будешь, он и тебя примет.
Бочка? Ну и прозвище. Но что я хотел от толпы отморозков, вскрывающих квартиры у себя на районе?
— С авторитетами общался, говоришь? — переспросил я. — Или это он вам так рассказывает. А на самом деле шестеркой там был?
— Чего? — Бочка посмотрел на меня.
— Просто мне говорили, что игрушки у детей отбирают те, кого на зоне раком ставили. Вот я и подумал, что непременно нужно сообщить, что Бочка ваш, заднеприводный. Как этот мопед.
Тишина. Все смотрят на главаря банды и не понимают, как реагировать. Сказал я, а неудобно им. Главарь тоже растерялся. Но у меня выход только один. Как в джунглях. Победить самого сильного и тогда остальные прогнутся. Это будет не просто. Но я учусь в школе для одаренных. А он нет. В этом мое преимущество.
— Ну ты сам напросился, петушара! — рычит Бочка, сходит с мопеда и идет в мою сторону.
Я запрыгиваю на железный мостик и по перекладинам добираюсь до самого верха. Так я даже выше своего нового антагониста.
Бочка пытается ухватить меня за ноги, но я прыгаю на него, отталкиваюсь от его плеча, делаю сальто в воздухе и приземляюсь позади противника. Пинаю ему под зад, пока нерасторопный отморозок медленно разворачивается.
В этот же момент один из людей Бочки хватает меня под руки. Тот видит картину и спешит, чтобы как следует приложиться мне в солнечное сплетение. Или по морде.
— Глядите! — ухмыляюсь я. — Тот, кто у меня мопед собрался отработать самостоятельно даже с одиннадцатилетним мальчиком справиться не в силах. Ну давай, смельчак. Врежь своему маленькому обидчику, пока меня не отпустили, и я не показал всем насколько ты жалок.
— Отпустить! — рычит великан и снимает с себя пуховик. Он уже покраснел. Толи от холода, толи от стыда.
Руки того, кто держит меня расслабляются, я вырываюсь, и мы с моим противником встаем друг напротив друга. Я быстро озираюсь, оценивая обстановку.
Едва успеваю вернуть взгляд на Бочку, как он уж несется в мою сторону. Я делаю шаг ему на встречу, но резко ухожу в сторону подставляя подножку. Отморозок спотыкается, бежит пару метров, пытаясь удержаться на ногах, но все же падает прямо у детской качели. Той, где нужно качаться вдвоем, отталкиваясь ногами от земли. Ударяется лицом о железную ручку и вопит.
— Ты мне нос разбил! — стоя на четвереньках, он прикладывает пальцы и смотрит как бежит кровь. — Ты мне нос разбил!
Я с двух взмахов руки открываю портал, ныряю в него и выныриваю из разрыва прямо над качелями. С другой стороны. Всем весом опускаюсь на нее, а седушка качели у морды отморозка резко поднимается вверх и бьет ему прямо в нижнюю челюсть. Раздается противный звук стука зубов о зубы, и туша просто сваливается на бок. Нокаут?
Я подхожу к Бочке и проверяю пульс.
— Жить будет, — говорю я и сажусь на своего противника сверху. Словно охотник, сваливший крупную дичь. — Кто следующий?
После моего вопроса отморозки из банды Бочки мнутся. Топчутся на месте и не отвечают.
— Среди вас есть трое, с которыми я уже встречался, — я стряхиваю с перчаток снег, снимаю их и поднимаю штанину. — Тот, кто укажет мне на человека, который сдал меня вашему прежнему главарю, получит прямо сейчас эти пять тысяч.
Я достаю купюры из носка и кладу на Бочку. Рядом с собой.
— Это Игорь, — гнилозуб подходит ближе и забирает деньги.
Я оглядываю отморозков. Все они отступают на шаг от паренька с пожелтевшим фингалом. Того, с которым мы уже встречались в моем подъезде и того, кто единственный не получил от меня по щам. Остался при своем мнении и решил расквитаться, нажаловавшись своему лидеру?
Теперь я должен показать всем остальным что случится, если они предадут меня. Как бы мне ни хотелось оставаться человеком, но, как говорится, с волками жить… Буду отправлять таких на Казачью Заставу для простолюдинов, так сказать. К Ариадне. На несколько лет для перевоспитания. А когда разберусь с насущными делами, освобожу всех. Может ума станет больше.
Я медленно поднялся с туши, лежащей на снегу, и открыл портал. Представил, как он ведет прямо в гараж к Иннокентию, где амбалы играют в карты. Сразу на изнанку нельзя. Радиация. Затем достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку и ручку. Дыхнул на нее, чтобы не перестала писать. Написал три слова «От Кости Ракицкого». Затем вырвал листок, подошел к Игорю и засунул послание ему в карман.
— Поможете? — я посмотрел на отморозков, а затем кивком головы указал на портал. Достал еще тысячу.
Пара парней сообразили, что нужно делать. Они схватили своего товарища под руки и подвели разрыву. Еще раз посмотрели на меня в ожидании подтверждения. Я кивнул.
— Нет! Нет! Нет! — заорал Игорь, когда понял, что я не блефую. — Я буду верно…
Но паренек не договорил. Он исчез в бездне портала, который я тут же закрыл. А затем отдал честно заработанные деньги двум парням, которые мне помогли.
Во дворе снова воцарилось молчание. Пока я не прервал его своей речью.
Повторяться жутко не хотелось, поэтому это была обновленная версия тех слов, которые я уже говорил, когда моих приспешников было всего трое. Только теперь я добавил еще пункт. О том, что каждый, кто предаст меня также, как и Игорь, отправится на ту сторону. На изнанку, откуда нет выхода. Но если будет верно служить мне, то его ждет светлое будущее и хороший заработок. Отдельно пришлось коснуться темы милиции и Бюро по расследованию магических преступлений. Конечно, я уверен, что никто из моих новых людей не донесет на меня. Но на всякий случай подстраховался.
— Ну и первая проверка на верность, — сказал я, когда парни уже не были такими напряжёнными, а кому-то даже понравились мои планы. — Вы украли у меня деньги. Верните, все что еще не потратили. Прямо сейчас.
Снова молчание. Мимо идет прохожий и кашляет. Старается не смотреть в нашу сторону. Видно, что местные предпочитают сторониться разборок.
Возвращаю взгляд на отморозков. Никто из банды не горит желанием отдавать мне наличные.
Первым решается гнилозуб. Он подходит ближе и вытаскивает все из карманов. Кладет в мою шапку. Я достаю оттуда пять тысяч и протягиваю обратно.
— Их ты заработал честно. Они твои, — я киваю, позволяя взять деньги.
Тот лыбится, демонстрируя то, благодаря чему заслужил свое новое прозвище.
Тогда, видя, что я честный «аристократ», подростки начинают подходить ко мне один за другим и отдавать деньги. Я тут же возвращаю им часть в качестве благодарности за честность. Так проходит немного времени, но достаточно для того, чтобы уши замерзли и мне захотелось в теплое помещение. Сварить пельменей, смешать кетчуп с майонезом и сесть перед телевизором.
— Это мой номер, — я записал цифры на вырванных листах из записной книжки и раздал подросткам. — Если узнаете, что кто-то передумал на меня работать или у вас появится любой другой вопрос, любая информация, вы всегда можете отправить сообщение мне на пейджер и получить награду.
Затем я переложил деньги в пальто, надел шапку и приказал отвести Бочку в подъезд и вызвать скорую. Понимаю, что правильнее было бы отправить его к Ариадне. Понимаю, что он не простит мне такого унижения и все равно попытается предать. Но таким поступком я заставлю остальных больше уважать меня. Покажу, что не боюсь никого. Даже того, кто всегда будет хотеть избавиться от меня. А уж если он продолжит стоять на своем — тогда разговор будет короткий.
Заснуть этой ночью было тяжело. Хотя диван по сравнению с раскладушкой в темнице на той стороне, казался божественной периной. Однако меня не покидало ощущение, что кто-нибудь из тех, кого я сегодня вербовал, захочет снова повидаться. И не побрезгует тем, чтобы залезть в квартиру через окно, прыгнув прямо с дерева, растущего почти вплотную к дому и наводящего жути своей раскачивающейся тенью.
Но усталость взяла свое и я отрубился. Проснулся рано по будильнику и уже к семи утра приехал на тренировку к Дамиру Шамильевичу.
— Здравствуйте, Дамир Шамильевич, — переодетый в кимоно я подошел к матам.
Но тренер молчал. Он рассматривал календарь с изображением Брюса Ли, висящий на стене. Я начал делать то же самое.
— Ты знаешь почему Брюс Ли до сих пор считается лучшим одаренным, познавшим Боевые Искусства?
Ага. Кажется и тут известный боец и актер не обошелся без магических талантов. Он, наверняка, еще какой-нибудь аристократ?
— Не знаю, тренер, — помотал головой я.
— Ли не учился и не тренировался делать то же, что и остальные. Он разработал свой стиль. У него была своя техника. Непредсказуемая. Которую не могли читать. За счет этого драки с его участием были не только эффективными, но и эффектными. Благодаря этому человек без таланта актера и попал в кино.
— Значит вы будете учить меня чему-то совершенно новому?
— Нет. Если я буду учить тебя в точности тому, что умею сам, у тебя будет, по крайней мере, один противник, способный тебя одолеть. А наша задача сделать тебя непобедимым.
— Понял, — ответил я, хотя на самом деле не совсем понимал, чего он добивается.
— Пойдем…
Дамир Шамильевич подошел к двери с надписью «служебный вход» и открыл ее. Внутрь тут же ворвался ветер. Тренер выступил босыми ногами на улицу. Я не стал канючить и сделал тоже самое. Морозный воздух тут же забрался под кимоно и мурашки пробежали по коже.
— Что ты знаешь о Психо? — крикнул Дамир Шамильевич, перебивая вьюгу и шагая прямо по сугробу в центр двора.
— Это внутренняя энергия, — ответил я. — Как Сила, которую могут использовать одаренные. Только Психо не набрать из вне. Она вырабатывается внутренними органами. Как адреналин. За счет нее одаренный может покрывать кожу щитом. Может использовать кинетические удары и другую боевую магию в рукопашном поединке.
— Все правильно, — тренер перепрыгнул через борт старой хоккейной коробки. — Моя главная задача сделать так, чтобы объем твоей внутренней энергии многократно превосходил запасы Психо твоих противников.
Дамир Шамильевич остановился возле покрышки от грузовика, слегка засыпанной снегом. Видимо притащил ее сам, незадолго до начала тренировки.
— Вот первый способ победить любого противника. Бой на изнеможение. Драться пока он не израсходует внутреннюю энергию. Делать вид, что твои силы тоже на исходе. И в самый подходящий момент использовать сокрушающий удар.
В глазах тренера блеснуло пламя, а затем его кожа сделалась красной. Я видел, как снег под ступнями одаренного начинает таять. Все ясно — огненный щит. Накладывать такой мне еще учиться и учиться. А я уж подумал, что он реально собирается мерзнуть тут вместе со мной.
— Сейчас за определенное количество времени твой организм может выделить определенное количество Психо. Но чем сильнее ты будешь становиться, чем выносливее будет твое тело, тем больше энергии у тебя будет. Именно поэтому каждая наша тренировка отныне начинается с физических упражнений.
Мне так и хотелось спросить, обязательно ли делать это все с таким минимальным количеством одежды сразу. Но я знал, что он взял меня на индивидуальные тренировки потому, что я не буду ныть. К тому же, уверен, у него нет желания меня заморозить.
— Начнем, — Дамир Шамильевич положил руки на пояс, а ноги поставил на ширину плеч. — Сперва разомнемся.
В следующие десять минут я повторял за тренером все движения. Растягивал связки и разминал тело. Я делал это очень энергично, потому что жутко хотелось согреться. Видимо в этом и состоит его план. Заставить меня работать усерднее, чтобы не замерзнуть.
— А теперь это колесо должно оказаться на той стороне. Его можно только переворачивать. Но не катить, — он указал на резиновую покрышку.
Я знал это упражнение еще из прошлой жизни. Но никогда не делал. Видел только видео у друзей в социальных сетях. Как они, переворачивая колесо от трактора, добираются из одной точки в другую. Благо у меня колесо поменьше. Другое, мне кажется, я бы и не поднял. Хотя…
Следующие полчаса я только и занимался тем, что перемещал покрышку с одной стороны хоккейной коробки в другую. Если тело уже справилось с холодом, то вот ноги мерзли ужасно. Мне казалось я их не чувствую. И больше всего не хотелось отморозить их окончательно.
— Давай, Костя! — тренер шел рядом, сложив руки на груди, пока я пытался в очередной раз поднять колесо, хотя сил банально не оставалось. — У тебя получится! Еще один раз!
Я заорал на весь двор, переворачивая покрышку. От крика вороны, сидящие на ветках березы, поднялись в воздух и улетели. Я заорал еще раз, потому что всё еще держал колесо, словно шкаф, который вот-вот свалится на меня. В глазах помутнело. Руки нещадно затряслись. Тогда я заорал в третий раз и самобытный снаряд поддался и свалился на другую сторону.
— Поздравляю… — тренер улыбался, хлопал и смотрел на меня.
— С чем?
Дамир Шамильевич вздернул подбородок, предлагая мне обратить внимание на самого себя…
Глаза все еще плохо видят. Пришлось зажмуриться и раскрыть их несколько раз, прежде чем зрение вернулось окончательно. Я опустил взгляд на руки и увидел, что вся моя кожа покрыта красной коркой. Такой же, как у тренера. В нос ударил запах паленой резины. Я присмотрелся к покрышке. Там, где были мои ладони, резина расплавлена. Зато стало гораздо теплее. Словно я нахожусь на курорте, а не застываю посреди серых пятиэтажек.
— Я создал огненный щит? — спросил я, глядя на еще трясущиеся пальцы, измазанные в черной расплавленной жиже.
— За границей это называют доспехом. Такое слово лучше раскрывает смысл, — Дамир Шамильевич сел на колесо и двумя ударами ладони рядом с собой предложил мне сделать то же самое. Я послушался. — Что вам уже успели рассказать на Щитознании в школе?
— Немного. Урок ввели только с сентября. Однако я уже знаю, что такой щит накладывается исключительно за счет внутренней энергии. Бывает несколько вариантов…доспеха. Огненный, каменный, воздушный и другие. На последних уроках мы много времени уделяем медитациям, чтобы раскрыть возможности своего тела. Но, если честно, мне впервые удалось в этом плане добиться успеха.
— Давай я расскажу тебе в чем разница, чтобы ты не путался, — тренер взял в руки немного снега и принялся делать комок. — В Российской Империи доспех называют щитом только по одной причине. Потому что он появляется поверх кожи одаренного и как бы становится той преградой между человеком и внешним воздействием. Но если смотреть детально, то из всех доспехов по-настоящему защищает только каменный. С ним удары по тебе становятся менее чувствительными. И твои выпады, стоит заметить, тоже окажутся более мощными. Когда ты будешь бить, противник почувствует словно по нему прилетают не кулаки, а настоящие булыжники.
— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — ответил я. — Знаю, что воздушный щит, например, вообще не защищает. Мы проходили, что с его помощью одаренный становится более легким и подвижным.
— Все верно. А огненный щит будет наносить большой урон, когда ты научишься концентрироваться и сосредотачивать энергию огня в кулаках, — Дамир Шамильевич бросил комок за пределы хоккейной коробки. — Каждый твой удар будет еще и оставлять ожоги. А если бить в правильное место, то он будет эффективнее остальных доспехов.
— Понял, — я посмотрел на свои руки. — Некоторые мои одноклассники уже научились активировать доспех, но, если честно, у меня прежде не выходило.
— Концентрация, — тренер пару раз стукнул пальцем по своему виску. — Ты увидел доспех у меня. Затем замерз. Мы заставили мышцы твоего тела работать и вуаля! Твой мозг сам активировал огненный щит. Теперь, с каждым разом, тебе будет все легче и легче это сделать.
Тренер поднялся и отряхнул свое кимоно от снега.
— А теперь вернемся в зал. Продолжим тренировку.
В этот день я узнал еще много нового. Но это не касалось ни Психо, ни боевой магии, ни Силы, которую можно также использовать во время боя. Мы работали исключительно над техникой.
Пока я занимался, я окончательно убедился, что деньги на тренера потрачены не зря. Только очень хочется поскорее подготовиться к турниру Морозовых. Поэтому, прежде чем уйти, я еще некоторое время настаивал на ежедневных тренировках. И Дамир Шамильевич в итоге согласился приходить к семи утра. Но через день.
Затем я поблагодарил тренера, заплатил за занятие и поехал домой, где меня уже ждала Жанна.
— Прости, Клаус, — я рылся в спортивной сумке, пытаясь достать связку ключей. — Ты, наверное, замерзла?
— Вообще-то нет, — аристократка задумчиво осматривала мой новый подъезд. — Какой-то парень подошел ко мне на улице. Попытался заговорить. А когда узнал, что жду тебя, вынес термос и напоил чаем.
— Подросток? — я вставил ключ в замочную скважину и посмотрел на нее.
— Нет. Нашего возраста. Сказал, что его брат из твоего клана.
— Хм. Слухи поползли. Это уже хорошо, — я открыл дверь и пропустил гостью внутрь.
— Это ты о чем? — Жанна сняла пальто, взяла портфель и прошла к журнальному столику.
— Клаус. Мне надо с тобой серьезно поговорить. Ты пока располагайся, а я налью нам кофе и вернусь. Ты же пьешь кофе?
Моя одноклассница кивнула, и я убежал на кухню.
Через десять минут мы сидели друг напротив друга в моей новой квартире. Учебники с тетрадями уже были разложены на журнальном столике, а я переписывал конспект по Сфероведению за вчерашний день.
— Так о чем ты хотел поговорить? — Жанна не отрывала от меня взгляда, пока я пыхтел над тетрадью.
— Да… — я отложил ручку в сторону и выпрямился на табуретке. — Не сочти меня за безумца. Но сейчас я действительно на пути к созданию собственного клана.
Я сделал паузу, чтобы посмотреть на реакцию одноклассницы. До сих пор многие, кто слышал об этих планах из моих уст, просто смеялись прямо в лицо. Но Клаус другая. Всегда была другой. Какую бы бредовую идею я не предложил, она всегда с открытым ртом слушает о том, как я собираюсь воплотить ее в жизнь.
— Я уже представляю как все устрою. Но мне очень нужны верные люди. Которые пройдут этот путь вместе со мной. Станут частью этой семьи…
Клаус замялась.
— В чем дело? — я прямо спросил у одноклассницы.
— Ты же знаешь, что мой отец уже состоит в клане? Меня, конечно, еще официально не приняли… У нас вообще это возможно только при достижении совершеннолетия, но… Погоди. Ты вообще знаешь как устроена система кланов?
— В общих чертах, — я развел руками и закинул в рот леденец «5+». — Пусть это будет тема нашего сегодняшнего урока.
Клаус взяла листочек и принялась чертить на нем какие-то кругляшки и палочки. Все это напомнило мне случай из прошлой жизни, когда один из друзей пытался объяснить мне в чем заключается суть сетевого маркетинга. Тут также. Кругляшки обозначали людей, а линии — связь между ними.
— Давай начнем с того, что ты расскажешь мне что вообще знаешь о кланах? Чтобы не повторяться, — Жанна наклонила голову в сторону, наслаждаясь своим художеством.
— Я знаю, что есть главы кланов, — я указал на круг в самом верху пирамиды. — Есть самые приближенные люди. Заместители. Знаю, что вся экономическая система империи построена на кланах. Еще совсем недавно я узнал, что невозможно официально зарегистрировать бизнес, если ты не состоишь в одном из них. Знаю, что во многие российские кланы принимают только аристократов. А бастарды и простолюдины…
— Так. Стоп. Стоп, — Клаус выдохнула. — Давай по порядку. Твои знания слишком рассеяны. Начнем с того, что есть глава клана. Этот человек обязательно должен быть аристократом. Иначе ему никогда не стать главой. Ты знаешь, как получить статус аристократа?
— Да, — я посмотрел на цветочный горшок, в котором Нокиа вчера затушил бычок. — Один мой знакомый сказал, что для этого нужно обзавестись гербом рода.
— Совершенно верно. Вообще понятие аристократ появилось после одной из реформ Петра Первого. Одаренные, которые испокон веков пользовались привилегиями и обладали гораздо большими возможностями, чем простолюдины, получили герб своего рода. Именно он и давал право людям из высшего общества состоять в клане, регистрировать свой клан, заниматься торговлей или любой другой предпринимательской деятельностью. Но за это они должны безоговорочно служить императору. Как ты понимаешь, ему важно главное — чтобы одаренные были частью армии.
— Значит все аристократы потомки тех важных особ из восемнадцатого века?
— Не обязательно. Аристократом может стать любой простолюдин, вступивший в брак с аристократом. Он автоматически становится членом высокого рода. Знаешь почему?
— Кажется, да… — я постучал пальцами по подбородку. — Аристократ может вступить в брак с любым простолюдином, но очень редко с одаренным. Потому что для того, чтобы продолжить род партнёр не должен обладать магическими способностями. Либо они должны обладать магией одного вида. Чтобы не родился очередной темный.
— Почти. Они могут вступить в брак, но тогда обязуются никогда не иметь детей. Подписывается специальное обязательство. Ты уже знаешь почему.
— Значит аристократ — это, по сути, просто галочка в документе?
— Герб на корочке паспорта, герб на школьной форме, герб на кольце. Герб — это принадлежность роду, который ко многому тебя обязывает.
— Черт… — я понял почему Клаус расстроилась.
— Да… — кивнула Жанна. — Род Клаус уже состоит в клане Райкина. И чтобы перейти к тебе, мой отец тоже должен это сделать. По-другому это нарушит все законы и вызовет ненужное тебе противостояние. Но…
Аристократка вдруг замолчала.
— Что но? — получив надежду, встрепенулся я.
— Нет. Не обращай внимания, — Жанна махнула рукой.
— Как ты говоришь? Сказал а, говори б, да? Признавайся, Клаус. Что хотела сказать?
— Я знаю только один выход, — она снова осеклась. — Например…
— Что, например, Жанна, не томи?
Когда я начинал называть одноклассницу по имени, она знала, что я теряю терпение.
— В общем… Если мы будем с тобой помолвлены и по достижению определенного возраста женимся, то я уже не буду привязана ни к роду Клаус, ни к клану, в котором состоит моя семья.
Аристократка покраснела, отвела взгляд и пригубила кофе.
Блин. Лучше бы не спрашивал. О таком выходе я мог бы догадаться самостоятельно. Но сейчас главное — разрядить обстановку.
— Ясно, — я сделал вид, что не услышал ничего нового. — А бастарды значит — это одаренные, у которых нет герба рода, правильно?
— Да. Поэтому немного неправильно называть аристократов чистокровными, а бастардов полукровками, — воодушевилась Жанна. — Бастарды, по сути, это дети, родившиеся вне знатного рода. Не под гербом. И из-за этого, лишенные всех привилегий аристо.
— Так. Ладно. Но герб рода? Один мой знакомый сказал, что я могу восстановить его, если у моих предков когда-то он уже был. А есть другие способы? Спрашиваю тебя, как аристо, которым мой знакомый никогда не являлся.
— Есть, — Клаус кивнула. — Гербом рода может наградить лично император. За определенные заслуги перед империей. На его усмотрение.
После разговора с Нокиа меня постоянно тревожил тот момент, что у моих предков вообще могло никогда не быть герба рода. Мать — простолюдинка. Значит вообще никогда не имела в родственниках одаренных, а, стало быть, и аристократов. Отец воспитывался в детском доме. Если я не докажу, что он сын моей бабушки, то…даже если в нашем роду были аристократы, герб мне не вернуть. Поэтому не очень хотелось тратить время, чтобы восстановить семейное древо. Только вот второй вариант оказывается нисколько не проще.
— Значит за заслуги? — я чертыхнулся и провел ладонями по лицу. — Ты когда-нибудь слышала о тех, кого император наградил таким знаком отличия?
— Несколько раз…
— Меня больше волнует, что именно они сделали, чтобы получить его?
— Если честно, я даже никогда не вдавалась в подробности…
— Ладно. Спасибо, Клаус, — я собрался, чтобы продолжить занятия. — В любом случае ты мне сильно помогла. Давай вернемся к урокам. Уже одиннадцать доходит.
Пока Клаус объясняла мне все то, что проходили мои одноклассники всю последнюю неделю, я никак не мог выкинуть из головы тот самый герб рода. Мне постоянно кажется, что вот-вот я уже создам свой клан, но до сих пор натыкаюсь на разные подводные камни.
Дело в том, что, когда мы с Нокиа замутили всю эту схему с бизнесами, мы сделали это дело полностью подпольным. Предприятие, которому принадлежат все мои, пока еще мелкие, бизнесы зарегистрированы на моего умершего отца. У него липовый герб и липовая бумажка о принадлежности какому-то китайскому международному клану, ведущему деятельность по всему миру, в том числе и на территории Российской Империи.
Как только я сообщил Иннокентию о планах создать собственный клан, он рассказал мне всю эту мутную схему в деталях и мы, вроде как, договорились сделать весь бизнес прозрачным. Однако для этого мне необходимо обзавестись настоящим гербом и потом мой подельник сможет переписать весь бизнес. Вернее, продать его за сумму, написанную на бумаге, но никто никому никаких денег, конечно, передавать не будет. Чтобы не платить лишних налогов. Но сейчас вся загвоздка заключается в гербе.
Проводив Клаус, я посмотрел на пейджер в надежде обнаружить от Нокиа сообщение о том, что все из списка Ариадны собрано. Но никаких посланий не было. Поэтому я сходил в душ, приоделся и отправился к бабушке. Единственному человеку, который может раскрыть мне правду о моем роде.
— Я думал, что не достучусь, — улыбнулся я, когда бабуля открыла дверь и с заспанным видом встретила меня. — Нужно купить тебе слуховой аппарат, ба! У тебя у самой жизнь заиграет новыми красками.
— Никаких слуховых аппаратов я использовать не буду, Костя! — запротивилась она. — Может я и твоя бабушка, но не смей делать из меня старуху.
— Ладно-ладно, — я поднял руки. — Войти можно?
— Да, конечно, — спохватилась она, отходя в сторону. — Совсем с толку сбил. Оладушки пожарить?
— Не откажусь.
Пока бабушка суетилась на кухне я по привычке полез в карман, чтобы достать оттуда телефон и посерфить в интернете. Но никакого телефона там не было. Поэтому я решил посмотреть телевизор.
Нажимая на пластиковые черные кнопки на панели справа, я добрался до пятого канала. «НТВ». Там шла программа «Сегодня» и заканчивался один из сюжетов.
— …в городе будет введено чрезвычайное положение, если прорывы монстров через завесу продолжатся. А пока мы обращаемся к зрителям со всей Российской Империи, — вместо ведущего, сидящего за столом, на экране появилась моя фотография. — Мальчик, которого вы сейчас видите, пропал без вести после последнего случая. Нашей съемочной группе удалось заснять эти кадры разрушенной квартиры, где он жил. Уважаемые зрители! Если вы видели Константина Ракицкого и знаете о месте его нахождения, немедленно свяжитесь с органами по номеру, который видите сейчас на экране. Возможно, именно ваш звонок спасет маленькому Косте жизнь. А теперь к новостям спорта…
Я нажал на шестой канал, который никогда не ловил у бабушки. Теперь на экране мелькал только белый шум. Я не хотел, чтобы она увидела новости. Хотя понимаю, что сейчас весь город начнет искать меня. Даже те отморозки с района, с которыми мы теперь работаем вместе могут донести Островскому о том, где я живу. Просто, чтобы избавиться от выскочки, поселившегося у них во дворе.
Н-да. Люди из Бюро крепко схватились за меня. Сперва газета, теперь телевидение. Островский очень хочет отправить меня на север. Происшествие с мутантами в моей квартире явно развязало ему руки. И при следующей встрече, я вряд ли выйду сухим из воды. Надо бы эту проблему решить…
— Сейчас будет готова первая партия, — бабушка зашла в комнату и поставила банку с вареньем на табуретку, которую я приготовил вместо стола.
— К тебе никто не приходил, ба? — я выключил телевизор и опустил салфетку на экран.
— Ко мне? Смотря кого ты имеешь в виду. Сегодня только Валя заходила… Открой — ка! — она протянула мне открывалку и указала на банку.
Валя — это ее соседка. Значит Островский так и не пронюхал про бабушку. И вряд ли узнает о ней, пока я сам не приведу его сюда. Нет никаких точек соприкосновения у нас с ней. Даже в детском доме не знают кто мать моего отца. И я бы никогда не узнал, если бы не память из моей прошлой жизни. Выходит только тут теперь я могу быть в безопасности.
— Костя… — бабушка заходит в комнату бледная как смерть.
Я поднимаю глаза и тут же сердце уходит в пятки. Тарелка с оладьями падает у нее из рук. Затем кружка чая летит на ковер следом.
Я смотрел на бабушку и понимал, что это произошло снова. Случилось несколько раньше, чем в прошлой жизни. Но в тот же момент. Когда она готовила мне оладьи на кухне. Инсульт.
Я равно, как и тогда, положил ее руку себе за шею и довел до кровати. Уложил. Увидел, как она смотрит на меня глазами полными страха.
Когда это произошло в той жизни, я не смог даже попрощаться. В панике побежал к соседке, у которой есть телефон, чтобы она вызвала скорую. А когда вернулся бабушка была уже без сознания. Да. Из-за того, что испугался и хотел хоть что-то сделать, я не смог попрощаться с одним из самых близких мне людей. Теперь я не совершу такой ошибки. Хотя, черт возьми, мне очень хочется ей помочь и хочется верить, что в этой реальности все может сложиться по-другому.
— Тише, тише, ба. Я тут, — я взял ее за руку, а второй вытер навернувшиеся у глаз слезы. — Не бойся. Это не конец пути.
Я осекся, поразмыслив о том, хочу ли говорить ей то, что намерен сказать. О том, что после смерти может быть еще одна жизнь. В какой-нибудь другой реальности. Но опять эта дурацкая привычка думать о последствиях. Могу я забыть о ней хотя бы тогда, когда хочу, чтобы родной человек не страдал?
— У тебя инсульт. Ты же знаешь, что это такое? Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я уходил. Я останусь на несколько минут здесь, ладно? Пока ты не захочешь поспать. Или все-таки вызвать скорую?
Бабушка крепко сжала мою руку. Я понял, что она хочет, чтобы я остался.
Тогда я привел свои мысли в порядок. Перестал тараторить без умолку. Подвинулся ближе и поцеловал ее в лоб. Когда отпрянул, то увидел, как ее веки медленно опускаются.
— Я тебя люблю, ба, — сказал я и ни одна мускула на моем лице не дрогнула. Ведь я знаю, что ей будет только хуже, если я начну паниковать и рыдать. — Просто поспи, бабуля. Я вызову врачей. Они тебе обязательно помогут. Не переживай. Скоро ты проснешься.
Ее глаза закрылись. Но она еще оставалась жива. Тогда я прибежал к соседке и попросил вызвать скорую. И, конечно, после того как она выполнила просьбу, тетя Валя зашла в гости. В последний раз. А я собрал свои вещи и ушел.
Да. Единственный человек, который оставался в городе и мог пролить свет на прошлое моей семьи при смерти. В семдесят лет. Это не мало. И мне жутко грустно. Но это еще одно доказательство того, что в этом мире все складывается также, как тогда. Лишь с некоторыми отклонениями. Радует лишь то, что нам удалось попрощаться.
Я вышел на улицу. Тут еще полно людей. Все они спешат домой перед комендантским часом, чтобы успеть поужинать и запереть ставни. А вот мне теперь идти совершенно некуда. Везде могут ждать люди из Бюро по расследованию магических преступлений.
Я натянул шарф на нос и просто пошел куда глаза глядят, погрузившись в свои размышления.
Теперь я в тупике. Единственным, кто мог быть потомком аристократов может быть мой дед. Но, если бабушка не выживет, я могу докопаться до правды только через Бюро. В котором его и наградили орденом. Но вот туда мне никак нельзя.
Пейджер все это время пищал на поясе. Только сейчас я взял его в руки и увидел там кучу сообщений от знакомых и близких.
— У тебя все в порядке, босс? Мы все еще держим тут пацана, которого ты прислал… В общем, набери, — писал Нокиа.
— Твою фотку по телевизору показывают. А еще… Ты не поверишь, что произошло в школе. Надеюсь, у тебя все хорошо, — волновалась Клаус.
— Сегодня в школу приходил человек из бюро. Он спросил номер твоего пейджера. Спрашивал, как мне удалось уйти из твоей квартиры… Зайди, как будет возможность. Жендос не берет трубку, — Серый пытался сообщить еще что-то, но я уже открыл другое сообщение.
— Константин. Игры кончились. Чем быстрее ты объявишься, тем больше жизней мы спасем. Уверен, у тебя хватит смелости. Я оставлю свой номер. Позвони, — объявился Островский, которому Серый все-таки выдал способ связаться со мной.
Далее было еще несколько сообщений. От Германна, Клавдии Петровны, Яблоньского, Азалии и других. Никто не прошел мимо новости о том, что меня разыскивают. Знать бы, можно меня отследить по пейджеру или нет? Очень не хочется его лишаться.
Добравшись до ближайшей закусочной, я отстоял в очереди и купил себе два чебурека с томатным соком. Сел в углу и принялся размышлять, разрывая выпечку на маленькие части. Ни один кусок не лез в горло.
Уехать на Казачью Заставу и совершить там какой-нибудь подвиг — это самый простой путь, чтобы получить герб рода. Но потом как вернуться оттуда? Да и оставлять свою семью вот так, без присмотра, тоже не лучший вариант. Да еще и Элаиза. Она дала мне определенное время на то, чтобы я решил вопрос с ее горцами. И не думаю, что отступится от своего слова. Не говоря уже о том, что, вернувшись с Казачьей Заставы, Настя может уже очень крепко осесть в браке со своим суженым.
Нет. План остается тот же. Создать клан. Только сперва нужно сбросить с хвоста человека, который вставляет мне палки в колеса. Лаврентия Островского. Другого варианта нет.
Я взял целый чебурек и оставил его на столе перед задремавшей старушкой в рюмочной. А сам вышел на улицу и нашел ближайший таксофон. Позвонил Островскому и уже через сорок минут он ждал меня в моей квартире. Куда я вернулся впервые после происшествия с мутантами.
— Ну здравствуй, Костя, — Лаврентий стоял посреди кухни и, по старой привычке, грыз зубочистку.
— Нужно отдать вам должное, — шмыгнул носом я. — Вы отличный охотник. Отрезали все пути. Не оставили мне других вариантов, кроме как встретиться с вами. Но это не комплемент. Я просто хочу сказать, что благодаря этому у меня появилась возможность решить зудящий вопрос раз и навсегда. И перестать постоянно оглядываться.
— Очень интересно, — Островский взял испачканную в копоти табуретку, положил на нее газету, присел и закинул ногу на ногу. — А я думал, что ты просто хочешь узнать, что я собираюсь с тобой делать…
— И это тоже.
Лаврентий хмыкнул и вытащил зубочистку изо рта.
— Оглядись, Костя, — сказал он. — Посмотри во что превратилась квартира твоей матери. Этого ты добивался? Ведь ты не глупый парень. Но уже в который раз мне приходится объяснять к чему приводит бесконтрольная сила, заточенная внутри тебя.
— Именно потому, что я не глуп и вы тоже, я и пришел сюда.
— И я очень надеюсь, что наш разговор пройдет в позитивном ключе. Иначе люди, стоящие за дверью, будут вынуждены обезвредить тебя и увезти куда надо.
Я оглядел кухню, где мы с сестрой и матерью совсем недавно ужинали. Понял, что сильно соскучился по ним. Понял, что именно люди делали это место таким волшебным для меня. А сейчас, когда тут сидит только человек, желающий увезти меня подальше на север, эта кухня потеряла былую привлекательность.
— Перейдем сразу к делу, — начал я заранее подготовленную речь. — Я знаю, почему вы так крепко вцепились в меня.
Островский вставил зубочистку в зубы и прищурился.
— Прежде чем прийти сюда, я очень хорошо подумал. Проанализировал все наши встречи, и кое-что осознал, — проговорил я. — Мы встречались трижды. И всякий раз вы были в своих черных перчатках. Даже в помещении. Даже сейчас. А когда снимали их, то всегда старательно прятали ладони.
Человек из бюро снова промолчал. Но в его лице что-то поменялось.
— Я долго пытался понять, что может заставить человека так сильно ненавидеть ребенка. Учитывая то, что я не желаю никому зла. Кроме чувства долга и чувства вины, конечно, — я взял вторую табуретку и сел напротив своего собеседника. — А потом понял. Ведь в вас нет никакой ненависти. Иначе вы ни за что не переключились бы на Парфенова. В тот день, когда я был у вас в руках. А значит, вы просто старательно прячетесь. А моя бабушка всегда говорила. Если хочешь что-то спрятать — спрячь на самом видном месте. Вы уже понимаете, к чему я клоню?
Я помнил, где Жендос вывалил все вещи из моего рюкзака, когда мы боролись тут с мутантами. Знал, что, если Нокиа не вернул браслет, который когда-то подарил мне Германн, значит Знаки разбросаны в прихожей моей двухкомнатной хрущевки. Под раскиданными вещами. Поэтому, назначив встречу с Островским я пришел в квартиру заранее и отыскал кубики. И благодаря одному из символов, который уже применял однажды, сейчас я значительно увеличил скорость своего тела, чтобы снять одну из перчаток майора и глянуть на отметку на его ладони. Ее наличие и открыло мне страшную тайну. Господин Островский — темный.
Потом я спрятался за дверью в подъезде на первом этаже. А когда люди из Бюро прошли мимо, сделал вид, что захожу в квартиру впервые.
— Ведь кто подумает, что охотник за темными — сам темный, — я положил снятую с собеседника перчатку на край стола и замер.
Сердцебиение приходило в норму. По правде говоря, когда шел на встречу с майором я не был уверен в том, что моя догадка подтвердится. А сейчас, когда Островский оказался не простым одаренным, меня отпустило. Можно переходить к следующей части моего плана.
— Каждому такому одаренному в любом случае предстоит оказаться на Казачьей Заставе. Хочет он того или нет. А знаете почему?
Человек в черном продолжал молчать и пялиться на меня. В голове уже мелькнула мысль, что он записывает наш разговор, поэтому я тщательно следил за словами, чтобы не сболтнуть лишнего.
— Вы слышали про Первое Пришествие? Про клан горцев, который спас однажды наших предков? Не отвечайте. Я знаю, что кто-то считает это мифом, а кто-то допускает, что скоро мутанты прорвут стену на севере и окажутся тут во второй раз. Вижу по выражению вашего лица, что вы слышали об этом. Тогда должны понимать, что участившиеся случаи появления тварей в нашем мире — это не случайность…
— По-моему, ты зашел слишком далеко, Костя, — Островский неторопливо убрал зубочистку изо рта, взял перчатку и снова надел ее на руку. — Решил обвинить меня во всех смертных грехах, чтобы спасти свою шкуру, да?
— А я ошибаюсь? — я протянул руки, позволяя надеть на меня наручники. — Тогда арестуйте меня или что вы там хотите со мной сделать? Только при первой возможности я поделюсь со всеми вашим маленьким секретом.
Пауза. Я все еще сижу с вытянутыми руками. Жду хода своего оппонента. Надеюсь, на то, что он сдрейфит и пойдет на сделку, которую я собираюсь предложить. Но Островский медлит. Не поддается на шантаж.
— Пожалуй, я приму твое предложение, — отвечает майор и тянется в карман своего пальто.
Я уже собираюсь убрать руки, но вижу, как блеснули наручники. А в следующий момент они застегнулись на моих запястьях.
Я постарался не измениться в лице. Но удивление все равно сложно было скрыть. Ведь простое упоминание о том, что майор БРМП Лаврентий Островский — темный, заставит устроить ему внеочередной медосмотр и сломает карьеру молодого паренька. Но он почему-то совершенно не испугался того, что я обо всем узнал. А я, кажется, не учел еще одного факта — что способность, которой он обладает может помогать ему скрывать эту страшную тайну.
— Встретил достойного соперника, Костя? — ухмыльнулся мой собеседник. — Попробуешь отгадать почему я не боюсь твоих угроз и точно никогда не пойду на сделку с тобой?
Я молчу.
— Ну ладно, — Островский поднимается и ставит табуретку на место, как будто кухня совсем не разрушена, и он действительно находится в гостях. — Сам открывать всех карт я тоже не собираюсь. Но, будь уверен, никто и никогда не докажет, что я темный. Я уже допустил тотальную ошибку, поверив в то, что ты обычный ребенок. Потерял бдительность. Но больше я на эту уловку не попадусь. Вставай.
— Черт… — я схватился за голову скованными руками словно бывалый зек.
— А что касается Второго Пришествия…у тебя будет возможность встретиться с тварями из-за стены. Но, к сожалению, только когда ты станешь постарше.
— Что? — я поднял глаза и посмотрел на человека из Бюро. — Значит вы все это затеяли не для того, чтобы упечь меня на Казачью Заставу.
— Только, если ты сам захочешь. А сейчас мы отправимся туда, где ты также, как и на стене, не будешь представлять угрозу для окружающих, — Островский издевательски похлопал меня по плечу. — Третий раз повторять не буду. Вставай. Пока я не приказал вытащить тебя отсюда силой.
Делать нечего. Хоть мой мозг и пытался судорожно сгенерировать идею, как все исправить и как загнать в угол Островского — ничего дельного сейчас я придумать не мог. Поэтому мне оставалось только послушаться человека из БРМП и пойти за ним.
После того, как мы вышли из подъезда, меня посадили в одну из машин с черными номерами и минут тридцать куда-то везли.
А затем мы остановились у двухэтажного старого здания. Островский подошел к моей двери, открыл ее и холодно произнес:
— Добро пожаловать в твой новый дом.
Он снял с меня наручники и отошел с дороги. Я бросил взгляд на темно красную табличку над входом. «Детский дом № 3 для одаренных».
— Серьезно? — спросил я, глядя на майора из Бюро.
— Как видишь. Надеюсь, тебе тут понравится, — все также холодно произнес Лаврентий и потянул меня за шиворот, чтобы я вышел из машины.
На улице давно стемнело. Хрустя снегом под ногами и медленно шагая ко входу в свете одинокого фонаря, я оценил план Островского. Понимая, что я до последнего буду прятать мать и зная, что других близких родственников у меня нет, он решил запихнуть меня в детский дом. Уверен, что здесь знают, как заглушить мой дар. Тем самым он убивает сразу двух зайцев. Обезвреживает меня и указывает мне на мое место.
И даже бабушка сейчас не может выступить опекуном. А если я действительно не хочу тратить тут время, то мне нужно придумать, как отсюда поскорее выбраться. Благо способность с открытием порталов имеется. Осталось только выбрать момент, чтобы воспользоваться ей.
— Тамара Николаевна? — Лаврентий постучал в дверь на первом этаже и заглянул внутрь. — Мы привезли вам мальчика. Про которого я рассказывал.
Затем мы вошли внутрь.
За большим столом сидела старая женщина. Остатки ее седых волос собраны в пучок на затылке. Серая вязанная кофта. Сама жутко худая. Но в приглушенном свете я вижу, как что-то светится в ее глазах. Молнии?
— Вы поздно, — заключила она скрипучим голосом.
— Боюсь, если бы продержали его до завтра в Бюро, парень мог бы сбежать. Поэтому я решил привезти его сегодня. До комендантского часа еще есть время.
— Сбежать? — поморщилась старуха и обратилась ко мне: — Значит ты своенравный, да? Любишь доставить проблем себе и людям, которые тебя окружают?
Мне хотелось ответить что-нибудь дерзкое, но пока я не знаю, что это за старая фифа, не очень хочется приобретать в ее глазах статус врага.
— Татуировка на его руке, — Островский закатал мне рукав и, схватив за кисть, показал ладонь. — Она скрывает символ темного. Он не признается, но я точно знаю. Можете мне доверять.
— Ничего…
Женщина подошла к сейфу, сняла с пояса связку ключей и открыла его. Достала оттуда браслет, закрыла дверцу и оказалась рядом со мной. Несмотря на свой возраст двигалась она довольно резво.
— Сейчас мы наденем на тебя это, и ты надолго забудешь о магических способностях.
Старуха подняла мне штанину и защелкнула браслет на ноге. Затем провела пальцем по тому месту, где металл соединялся. Линия соприкосновения ярко засветилась, а когда свет погас я увидел, что браслет стал цельным. Теперь его не снять просто так. Я словно под домашним арестом, только без возможности срезать маячок.
— Магические способности в стенах нашего дома тебе не понадобятся, — сказала директриса и вернулась к столу. — Я подготовила все необходимые документы, Лаврентий. Просто отошлите их в соответствующие органы и не забудьте про школу, в которой мальчик до этого учился. С сегодняшнего дня мы займемся его перевоспитанием…
Еще некоторое время после того, как мне на ногу надели браслет, я находился в какой-то прострации. Из-за того, что план, с помощью которого я должен был легко убраться из детского дома, больше не работал. Металл на ноге, буквально высасывающий из меня всю Силу, лишал возможности открыть портал и поскорее вытащить Глобуса из лап Ариадны. Но это только верхушка айсберга. Вообще все мои планы летели к чертям, если в самое ближайшее время я не придумаю способ, как отсюда выбраться.
После того, как Тамара Николаевна передала все необходимые документы Островскому, они обыскали меня. Директриса сунула обнаруженный пейджер и остальное мое добро в свой сейф, затем закрыла дверцу на ключ, а связку повесила обратно к себе на пояс. Одно хорошо. Деньги, которые я по старой привычке прятал в носке, они найти не смогли. Правда пока я вообще не представляю, как смогу ими воспользоваться в стенах детского дома.
Затем старуха позвала воспитателя — тучную женщину сорока лет в белом платке на голове и такого же цвета фартуке. Она и переняла эстафету в виде меня и проводила дальше.
— Одежду оставь здесь! — рявкнула воспитательница, остановившись перед шкафчиками в коридоре.
Я поднял глаза и посмотрел на дверцы. Все они подписаны. Внутри каждого висит откровенно плохая верхняя одежда. И оставь я свое пальто здесь сегодня, завтра я его не увижу. Но выбора у меня нет. У воспитателей, должно быть, есть методы воздействия. Нарываться не буду.
Я снял пальто и повесил в шкафчик.
Мы прошли через небольшой холл с письменными столами, где одаренные, судя по всему, делают уроки. Тут же висит телевизор. Однако сомневаюсь, что его позволяют смотреть часто.
Свернув за угол, мы зашли в дверь. Тетка выдала мне постельное белье, зубную щетку, пасту, чистые трусы и пижаму. А затем проводила в палату, где другие детдомовцы с браслетами на ногах играли в «камень, ножницы и бумага».
Я окинул своих новых соседей быстрым взглядом. Все мальчики моего возраста в одинаковых пижамах. Всего трое. Судя по количеству кроватей, я в этом помещении последний. Все парни изучающим взглядом смотрят на меня.
— Будешь спать здесь, — сказала воспитательница, указав на кровать, у которой я стоял и покинула палату.
Пока складывал зубную пасту со щёткой в прикроватную тумбочку и застилал постельное белье, я вдруг вспомнил про Элаизу. Которая скорее всего, рано или поздно, придет сюда и поможет мне выбраться. В этот момент мне даже расхотелось заниматься самым отвратительным делом за обе мои жизни — всовывать одеяло в пододеяльник.
Однако следом меня посетила еще одна мысль. О том, что чертов браслет может блокировать нашу магическую связь с принцессой горцев, как и все остальное. Тогда стряхивать одеяло в пододеяльнике я стал с удвоенной силой. Злясь на саму ситуацию, в которой оказался.
Вот же повезло! Иметь все, что нужно, чтобы стать самым могущественным человеком на планете, но загреметь в детский дом и чистить зубы проклятым «Жемчугом»!
— Здарова!
Рыжий бритый мальчуган сел на край моей кровати и смял идеально поставленную треугольником подушку. Я прикрыл глаза и выдохнул.
— Я Эдуард, — он протянул руку.
— Эдуард? — вмешался еще один, к слову, тоже бритый паренек, стоящий позади меня. — Эдик он. А представляется так, чтобы ты сразу рифму не подобрал.
— Че? — возмутился рыжий. — Я тебе сейчас!
Он вскочил с кровати и понесся на того, кто раскрыл его страшную тайну. На одной из кроватей началась заварушка, а я продолжил застилать свою постель.
— Не обращай внимания, — подошел третий и поднял с пола упавшую подушку. — Мы нормальные парни. И проходили через то же, что и ты. Понимаем каково тебе сейчас.
Я посмотрел на собеседника внимательнее. У него были глаза разного цвета. Голубой и зеленый. А взгляд самый разумный из всех, которые я встречал в детях своего возраста.
— Костя, — на этот раз я протянул руку первым.
— Платон, — представился тот и ответил на рукопожатие. — С рыжим ты познакомился, а тот у которого вся кисть в шрамах от порезов — Богдан.
— Вы все… — я указал на ногу босого мальчишки. — Одарённые?
— А как же? — он задрал штанину и показал браслет. — Конечно. Других здесь нет.
— И, я так понимаю…нас в здании не четверо. Где остальные?
— Человек тридцать, — Богдан указал в сторону коридора. — Все распределены по группам. По полу и возрасту. Девчонок меньше…да что я тебе рассказываю? Кефир будут давать через десять минут. Сам все увидишь.
Я тут же вспомнил тот единственный раз, когда мама в прошлой жизни отправляла меня в летний лагерь. Именно там был завтрак, обед, полдник, ужин и кефир перед сном. Если честно, я терпеть не мог уезжать туда. Когда Серый с Жендосом оставались в городе, а я был вынужден ехать куда-то на автобусе и вместо того, чтобы гулять целыми днями, мне приходилось спать в тихий час. И это воспоминание детскому дому баллов не накидывает, конечно.
Но в этой ситуации есть и плюсы. Тридцать одаренных, которых бросили. Тридцать детей с магическими способностями, которые будут благодарны мне всю жизнь, если я помогу им. Вытащу отсюда, а затем пристрою в клан. Это большая сила. И раз уж я тут оказался, нужно вынести из этого максимум.
— Только…снял бы ты это, — Платон указал на мою одежду. — Жизнь тут не самая простая. Если с тебя нечего будет взять — меньше проблем. Понимаешь? Если ты, конечно, хочешь эти вещи сохранить.
На самом деле я планировал переодеться, но после этих слов желание вдруг пропало. Не потому, что я жить не могу без проблем. Но если есть возможность стать лидером у одаренных, которые в будущем могут вступить в мой клан и сделать его сильнее… Значит нужно завоевать их доверие. Да и поджимать хвост — не мое.
— Я все-таки останусь в этой одежде, — я поправил воротник пиджака и потуже завязал шнурки на ботинках, чтобы не подвели в самый ответственный момент.
— Я тебя предупреждал, — равнодушно пожал плечами Платон и посмотрел на часы, висящие на голой пожелтевшей стене. — Девять, пацаны. Пошлите кефир пить!
Двое парней, которые боролись все это время в кровати, подскочили на ноги, отыскали свои тапочки и подбежали ко мне.
— Богдан! — сперва первый из них пожал мне руку.
Я обратил внимание на его запястье. Оно действительно сильно изуродовано шрамами. Должно быть у этого мальчишки судьба тяжелее, чем у остальных моих соседей по палате.
— Костя, — кивнул я.
— Эдик! — запыхавшийся рыжий обхватил мою ладонь своей потной ладошкой и с усердием потряс ее.
— Костя. Приятно познакомиться.
— Пойдем на кухню, Костян! — махнул рукой Эдик и выбежал из палаты.
Под грохот закрывающихся ставней со всех сторон, мы втроем, не спеша, двинулись за ним по коридору.
В детском доме была угнетающая обстановка. Темные коридоры с рисунками персонажей из сказок, белые двери в палаты других групп, санитарные зоны, из которых веяло холодом и мои мысли о том, чтобы принять душ, сразу как рукой сняло.
Пройдя несколько десятков метров мы наконец свернули в местную столовую. Небольшое помещение, в котором у входа на столе стояли стаканы с разлитым в них кефиром. А слева стол, на котором нужно будет оставить грязную посуду. Между ними бегала воспитательница и разливала напиток.
Я взял стакан и занял место за ближайшим столиком.
— Тут нельзя сидеть, — Платон и два его товарища остановились возле меня. — Наш стол там. В углу.
— Почему нельзя? — я поднял глаза и пригубил кефир. Несколько догадок у меня уже было.
— Тут сидят старшаки, — вмешался в разговор Эдик, но завидев кого-то у входа, стукнул Богдана по плечу и заторопился на привычное место.
Я обратил внимание на входящих в столовую детей. Трудные подростки. Бритые. В майках, потрепанных штанах и с таким выражением лица, после которого не ждешь ничего хорошего.
Конечно, можно встать и не нарываться самому, но я решил, что это ничего не изменит. Рано или поздно мне предстоит столкнуться с ними в битве за лидерство. И лучше сделать это сейчас, пока ко мне вдруг не прилипла репутация того, кем я не являюсь. К тому же, не факт, что я задержусь тут надолго, а завоевать доверие у одаренных нужно.
— Я останусь, — спокойно ответил я все еще стоящему возле меня Платону.
— Ну ты и псих, — сделал он вывод, но вместо того, чтобы уйти, вдруг сел за мой стол.
Я, несомненно, оценил поступок. Но, когда увидел, как дрожат его пальцы, в моем сознании что-то щелкнуло. Ведь если я в силах поставить этих парней на место, то Платон всего лишь маленький мальчик. И когда я уберусь отсюда — жизни ему не дадут. Это еще в лучшем случае.
Нет. Не хочу подкидывать проблем пареньку.
— Черт… — выругался я себе под нос и встал. — Ладно. Пошли.
— Нет! — вдруг возразил мой новый друг.
— Что? — я не поверил своим ушам.
— Я думаю, что мы должны остаться, — сказал паренек с разными глазами. — Хватит ходить на цыпочках там, где у нас всех равные права…
— Ты уверен? — нахмурился я, потому что хотел остаться. Но также желал дать моему новому товарищу еще один шанс не ввязываться в эту историю.
— Уверен, — кивнул он и отпил из граненного стакана.
— Ну, хорошо, — я сел на стул и посмотрел исподлобья на идущих в нашу сторону местных авторитетов.
Еще даже половина столов в помещении не была занята детдомовцами. Воспитательница продолжала наполнять стаканы, не догадываясь о грядущей заварушке. Группа одаренных девочек с интересом и, одновременно, с ужасом наблюдала за нами. Но в эти секунды я почему-то думал только о Платоне. Пытался найти в своем окружении настолько же смелого ребенка. И не смог. Серого, конечно, можно назвать храбрым. Но он был таким скорее из чувства долга, а не из-за врожденной смелости. А вот чтобы так бросить вызов тем, кто может превратить твою жизнь в ад… Думаю, в пареньке, сидящем напротив, скрывается большой потенциал.
Двое подростков уселись с нами за стол. Еще двое нависли тенями.
— Как дела, педики? — выдохнул один из них и плюнул в мой стакан.
Я не поднимал головы. Все это время глядел на лицо Платона. Мне хотелось посмотреть, что будет делать он.
— Вы оглохли? — сказал тот же рябой и вылил свой кефир на голову моего нового друга. Жидкость медленно стекала по лицу Платона, а на столе образовывалась белая лужица.
Я посмотрел в сторону воспитательницы, которая до этого разливала кисломолочный напиток по стаканам. Сейчас она чудесным образом испарилась.
Хм. Читал я однажды, как воспитатели в детских домах подговаривают трудных подростков наказать ребенка, который себя плохо вел. Не был ли этот конфликт неизбежен? Ведь я новичок и вполне логично сразу указать мне на мое место.
Я опустил взгляд на руки Платона. Теперь, кажется, они тряслись еще сильнее.
Одаренный, решивший составить мне компанию за столом, наконец, смог совладать с собой. Он провел рукой по лицу, чтобы вытереть кефир.
— Смотри, Бивис! — рябой обратился к другу, сидящему рядом со мной и смачно жующему батон. — Они реально глухие. Еще и эпилептики. Видал, как у этого руки трясутся? Может ему в дом престарелых надо, а он тут ошивается. Позвоним куда нужно?
Бивис — блондин, с выпирающей вперед нижней челюстью, счел шутку смешной и даже не пытаясь сдержать еду, вместе со смехом выпрыснул все содержимое изо рта на моего нового приятеля. Кажется это было последней каплей.
После залпа из хлебных крошек, Платон провел рукой по лицу снова. Затем спокойно поднялся с места, обошел стул, резко схватил его и замахнулся на обидчика, заорав словно бестия.
Рябой вместе с еще одним своим дружком отскочили на несколько шагов назад и расхохотались. Тот, что сидел рядом с Платоном, прижался к стене и улыбался менее эмоционально. Боялся, что стул полетит в него в первую очередь.
— Ты че его боишься, Пахан? — сказал рябой своему товарищу и бортанул того плечом. — Давай отберем игрушку, пока пацан не поранился.
Едва они сделали шаг в сторону детдомовца со стулом в руках, как тот начал размахивать своим орудием так усердно, что они тут же передумали нападать и остановились.
Что ж. Кажется, мой выход. Пока они в замешательстве и не скрутили беднягу, нужно показать, что Платон не один.
Я крепко обхватил стакан с недопитым кефиром и что есть силы ударил по голове, сидящему рядом Бивису. Сосуд разбился у меня в руках, а один из осколков впился в ладонь. Я сдержал стон.
На звук обернулись рябой и его друг, с которым они никак не могли подойти к Платону. Мой сосед по палате использовал момент, разбежался и воткнул ножки стула в приятеля рябого. По инерции они пролетели пару метров, врезались в стол с грязной посудой, перевернули его и сами повалились на пол. Я остался один против двоих. Тот, которому прилетело по голове, был вне игры. Он орал от моего последнего удара и зажимал рану, из которой вытекала кровь.
— Ты че наделал, су…
Я не дал рябому закончить и бросил разбитый стакан прямо ему в лицо. Схватил стул…
— Стоп! — послышался уже знакомый голос.
В столовой появилась директриса. Она оглядела всех холодным взглядом.
— Что здесь происходит? — прошипела Тамара Николаевна, подойдя ближе. — Ракицкий? Первый день и уже нарушаешь порядок? На стул!
— Чего? — нахмурился я.
— Забирайся на стул, я сказала! — повторила она.
Так. Кажется наказание подъехало. Ладно. Посмотрим, что у них тут за правила.
Я поставил орудие, которым собирался воспользоваться в бою против рябого и неуверенно взгромоздился на него. Потому что все еще сомневался, что правильно понял.
— Осипов! Ты тоже! — она посмотрела в ту сторону, где с пола поднимались Платон и один из дружков рябого. — И вы. Пятницкий! Измайлов!
Мой новый товарищ взял стул и забрался на него. Рябой с Паханом сделали тоже самое.
— Будете стоять так до утра, — рявкнула Тамара Николаевна. — Я позову Валентину Александровну, чтобы она проследила за тем, как вы несете наказание за нарушение порядка. И попробуйте только заснуть. Некоторые ломали руки, падая на пол.
Затем директриса взяла тряпку и чистый стакан. Подошла к столу, за которым я сидел прежде, и промокнула ткань в разлитом по поверхности кефире. Затем навесила над стаканом и выжала в него все до последней капли. Протянула мне сосуд.
— Пей! — приказала она.
Я посмотрел на запуганных одаренных. Даже те подростки, с которыми мы подрались, тряслись от страха.
— Кажется, ты разлил, — прошипела старуха.
А вот это она уже перегибает. Понести наказание я еще согласен. А вот откровенно издеваться над ребенком — не позволю. Не потому, что сам сейчас испытываю сильные эмоции. А потому, что этот способ, наверняка, применяют не впервые. И, уверен, пить такой кефир приходилось и детям, которые просто неуклюже проливали напиток.
Эта мысль меня завела, но я дал себе еще несколько секунд, чтобы все проанализировать.
Наверняка, воспитатели ведут себя также. Бедные дети вынуждены терпеть это из-за банального страха. Но я могу все изменить. В конце концов, какой бы способностью не обладала бабуля, она меня не убьет. А все остальное я переживу.
Я взял протянутый мне стакан с кефиром. Поднес ко рту, внимательно глядя в глаза Тамары Николаевны. А когда мои губы уже почти соприкоснулись со стеклянным сосудом, я остановился, повернул стакан и медленно вылил все содержимое на пол. Прямо перед ее ногами. Все присутствующие видели, как брызги пачкают ее лакированные туфли.
Тишина. Даже те мальчишки, которые только что вошли в помещение, тут же застыли на месте и не шевелились.
Побледневшая от моей наглости директриса выдержала паузу, затем попыталась схватить меня за руку, но я спрыгнул со стула.
— Вы хотите меня куда-то увести? — спросил я спокойным тоном. — Тогда просто попросите. Не нужно хватать меня и тащить за собой словно я зверенок, которого вы хотите наказать.
Да. Это был настоящий бунт. Но чего я добился в действительности, так это того, что единственный из всех бросил вызов человеку, которого здесь, похоже, боятся больше всего. И, кажется, мной восхитился даже рябой со своей компанией.
Значит вот мой шанс. Сперва я неправильно оценил ситуацию. Мои враги вовсе не детдомовцы, которые старше остальных тут. Мой враг, как и враг каждого из присутствующих — Тамара Николаевна.
— Ну хорошо, — выдохнула директриса и жутко улыбнулась. — Сейчас я научу тебя манерам, паршивец.
В глазах старухи засверкали молнии, а ее пальцы покрылись едва заметным серебристым свечением. Магия…
Свет в столовой начал мерцать. Стулья, стоящие вокруг задрожали, гремя железными ножками о кафельную плитку на полу. Сквозь это мерцание я продолжал смотреть на Тамару Николаевну. С каждой вспышкой она становилась все уродливее. Ее седые волосы, собранные в пучок, распутывались. Лицо, пораженное глубокими морщинами, становилось еще более худым. Глазницы еще более впавшими. Ветер, взявшийся из неоткуда, раздувал ее серое длинное платье, и этот оживший мертвец отрывался от пола и теперь витал в воздухе.
Я нахмурился и огляделся. Детдомовцев, которые прежде окружали нас, теперь не видно. Здесь лишь уродливая бестия, которая разинула широко пасть и заорала на меня пронизывающим до костей голосом. Но я не сдвинулся с места, хотя сердце начало стучать быстрее. Просто знал, что стерва не убьет меня. Иначе уже давно попытался бы скрыться.
— Заканчивайте представление! — до меня донесся голос Аввакума Ионовича.
Свет перестал мерцать, а когда я повернул голову, то увидел, как в столовую входит седой старичок в шляпе и пальто. Следом за ним шел его верный шофер — Миша. Тамара Николаевна, к слову, тут же приняла прежний облик и стояла, изображая из себя примерную директрису.
— Мы забираем мальчика, — сказал Германн, подошел ближе, схватил меня за подбородок и изучил. — Константин, ты в порядке?
— Да. Как вы нашли меня? — спросил я, с подозрением глядя на аристократа.
— Элаиза приходила. Попросила помощи.
— Элаиза? — я встряхнул головой и еще раз внимательно посмотрел на Платона, рябого, Пахана, поднывающего Бивиса с раной в голове и остальных одаренных. — Но Элаиза не знает, что я здесь.
— Почему ты так решил?
— Потому что она не приходила.
— Погляди, — Аввакум Ионович выпрямился и указал на оберег, висящий над входной дверью. — Помнишь, как я просил тебя избавиться от таких оберегов в доме Коломийцев? Здесь они тоже повсюду. Какие-то из них высасывают Силу, какие-то защищают. Один из них не пустил сюда девочку-призрака, поэтому она попросила моей помощи. Так ты идешь или нет?
Я выглянул из-за плеча аристократа и посмотрел на бледную, как смерть директрису. Она пыхтела и сверлила меня глазами.
— Идешь? — Германн протянул мне руку. — Скоро сюда приедут люди из Бюро и тогда будет поздно.
Я уже хотел согласиться, как вдруг меня осенило.
— Но на улице комендантский час…почему вы не дождались утра? Или хотя бы полуночи?
Я отстранился, окончательно убедившись в том, что происходящее нереально. В этот момент образ аристократа превратился в черный дым и развеялся. Фигуры детдомовцев испарились следом. Последней была директриса. И уже после этого я услышал голос, который пытался пробудить меня.
— Костя, проснись. Проснись.
Я открыл глаза и увидел, сидящего рядом со мной Платона. Мальчишка с разными глазами явно обрадовался моему пробуждению и подал мне стакан воды.
— Держи. Выпей.
Я промочил горло и осмотрел палату.
— Что произошло?
— Ты ничего не помнишь?
Я опустил веки, пытаясь восстановить в памяти произошедшее.
— Помню только, как мы стоим в столовой, директриса угрожает меня проучить. А потом…какая-то фантастика.
— Ого! Вот это тебя накрыло…
— А…что произошло?
— Мы с тобой подрались в столовой с ребятами из старшей группы. Одному из них ты разбил о голову стакан. Кстати, это было эффектно!
Платон протянул мне кулак. Я помедлил, но все-таки ответил и стукнул его своими костяшками.
— Что было дальше?
— Дальше ты схватил стул и вдруг потерял сознание. Медсестра сказала, что это от вида крови. Ты порезался осколками, — одаренный указал на мою перебинтованную ладонь.
— Я потерял сознание от вида крови? — хмыкнул я. — Не может такого быть.
— Ну может не от этого. Главное, что сейчас все хорошо. На завтрак пойдешь? Эдик с Богданом уже там.
Я кивнул, потому что действительно сильно хотел есть, но не торопился собираться.
Я пытался понять, что вообще происходит. Почему являлся Германн? Почему я потерял сознание? Или все это игра моего воображения и то, что сейчас вижу перед собой — это всего лишь результат магии, которую наложила на меня директриса. Если это так, то…как отсюда выбраться? А если я в реальности и сейчас начну доказывать всем, что это сон, то не сочтут ли меня психом и не засунут ли куда-нибудь поглубже? Одно ясно точно — я заложник не только детского дома, больше похожего на колонию, но и своего сознания.
— Платон, — мы шли с парнишкой по коридору.
— А?
— Какая способность у Тамары Николаевны? Родовая магия?
— Она кошмарица.
— Кошмарица?
— Ага.
— Это как? Что делает?
— Может погрузить кого угодно в сон и показывать ему кошмары. Самое паршивое, что ты не понимаешь, реальность это или нет. Так она наказывает одаренных детей, которые не слушаются. После такого приключения никто не спешит снова нарушать правила.
Вот значит как! Значит я сейчас действительно не сплю. Иначе откуда мое подсознание знает такие подробности о директрисе? Или она может воздействовать на мои сны еще и таким образом? А все, что происходит сейчас — действительно сон. Черт. Кажется я в ловушке.
— Ты очнулся! — обрадовался Эдик, едва завидев нас с Платоном в дверях столовой.
Одаренный вместе с Богданом стоял в очереди за манной кашей, которую давали с утра. Мы присоединились к ребятам. Взяли по тарелке и сели за наш стол. На этот раз я не стал провоцировать конфликт, заняв чужое место. Просто потому, что в первую очередь мне нужно узнать реальность это или сон.
— Вот вы вчера выморозили! — восхищенно подметил Эдик и сунул в рот ложку манной каши.
Я тоже попробовал блюдо на вкус. Прочувствовал каждым рецептором, что еда настоящая. Оглядел других одаренных, сидящих за столами. Они вели себя вполне естественно. Без излишних эмоций. Каждый занимался своими делами.
Девочки, которые, кстати, тоже бритые все до одной и у которых можно определить гендерную принадлежность только за счет надетых на них платьев, бурно что-то обсуждали, поглядывая в нашу сторону. Группа постарше, состоящая из одних парней, сидящих за соседним столиком, занята игрой в фишки. Но не в императорские. Совершенно обычные. «Street Fighter», «Mortal Combat», «Покемоны».
— А где эти? — я кивнул в сторону столика старшаков.
— Отсыпаются, наверное, — ответил Платон.
— То есть Тамара Николаевна все-таки наказала вас?
— Угу, — одаренный с разными глазами облизал ложку с обратной стороны, подчищая налипшую туда кашу. — Тебе даже повезло, что ты потерял сознание. Нам всем стоять на стульях пришлось. Почти до самого утра. Пока Любовь Рудольфовна не пожалела нас и не отпустила спать.
Гул, все это время стоящий в столовой вдруг прервался. Я обернулся и увидел, как к завтраку, не спеша, идут рябой и его компания.
В полной тишине детдомовцы взяли тарелки, затем подошли к своему столику. Но сели на стулья только трое. Тот, которого звали Паханом, прошел мимо и направился в нашу сторону. Платон крепко сжал ложку в руке и поднялся на ноги.
— Знаешь из-за кого я почти всю ночь простоял на стуле? — говорил Пахан, приближаясь к нам и смотря на моего друга, который вчера постоял за себя.
— Хватит! — я преградил провокатору дорогу. — Замяли. Вам вчера тоже первым никто кефир на голову не лил.
Но Пахан оттолкнул меня в сторону. Так легко, словно я весил килограмм пять. Я отлетел, наткнулся на стул, упал вместе с ним на пол, услышал звук бьющейся посуды, а когда обернулся увидел, что из шеи Платона торчит осколок тарелки. Мальчишка захлебывался и пытался зажать рану руками.
— Нет. Это точно сон, — встряхнул головой я.
Но дети завизжали так правдоподобно, что я вновь засомневался. Подбежал к одаренному, снял с себя пижаму, оторвал от нее кусок ткани и приложил к ране.
Платон смотрел на меня испуганными глазами и не мог произнести ни слова. Я вспомнил, как когда-то Настя точно также умирала у меня на руках. Вместе с осознанием, что это может быть реальностью, меня охватила паника. Парнишка, которого я зауважал больше остальных вот-вот испустит дух. И в этом виноват я со своими амбициями и тем, что хотел воспитать из него мужика, который не будет бояться никого и ничего.
Как только я поверил в происходящее, смотря в глаза умирающему мальчишке, он вдруг поменялся в лице и равнодушно произнес:
— Проснись. Костя.
Эти слова эхом разнеслись по столовой, и я понял, что это всего лишь сон. Открыл глаза. Рядом со мной на кровати снова сидел Платон и радовался тому, что я пришел в себя после того, как потерял сознание вчера. В столовой. Со стулом в руках.
Все, что происходило дальше по-настоящему заставляло страдать.
Я всегда ненавидел кошмары. Обожал просыпаться после них и осознавать, что это сон. Самыми запоминающимися из прошлой жизни были те, в которых у меня ни с того ни с сего начинали выпадать зубы. Или я случайно сбивал на машине человека. А иногда я просто убегал от чего-то страшного, что преследовало меня с первого этажа темного подъезда на пятый и никак не могло догнать.
Но если раньше что-то подобное мне снилось довольно редко, то теперь из одного кошмара я проваливался в другой, каждый раз очухиваясь в кровати и не в силах понять сон это или реальность.
Я пережил все. Начиная с того, что меня увозят на Казачью Заставу, до того, как директриса сообщает мне, что мои мать и сестра нашлись в Петербурге, но застреленными неизвестными. Иной кошмар мог длиться несколько месяцев и в нем в самый разгар битвы с мутантами меня сжирали заживо. И в каждом сюжете я до последнего думал, что это сон, но как только мне казалось, что вот она — реальность, тут же происходил какой-то трэш и я снова испытывал поганое чувство ужаса и страха.
Конца этой пытке не было. Какой бы способ освободиться из оков кошмарницы я ни придумывал — все было тщетно. Оставалось только одно. Испытывать эти ужасы до тех пор, пока стерве не надоест мучать маленького ребенка.
Так я пережил еще несколько кошмаров. Один из них закончился тем, что я очнулся в больнице после аварии на трассе в Италии и доктор на ломаном русском языке рассказал, что все это время я был в коме, а моя жена, к сожалению, скончалась.
— Наконец-то ты проснулся, Костя, — Платон привычно радовался моему пробуждению, когда я в очередной раз открыл глаза.
— Ладно, — выдохнул я. — Не хочешь по-хорошему, значит будет по-плохому…
— Чего? — одаренный округлил глаза.
— Вы меня слышите, Тамара Николаевна. Так ведь? — я смотрел на детдомовца с разными глазами.
— Все хорошо, Костя. Сейчас я позову медсестру… — Платон начал подниматься с кровати.
— Вы получаете удовольствие от того, что я страдаю, верно? От того, что мучаюсь от этих кошмаров. Скорее всего это так и работает. Чем сильнее я верю во все происходящее и испытываю страх, тем меньше у вас желания закончить все это.
— Ты не в себе, Костя, — успокаивал меня Платон, продолжая играть свою роль. — Такое бывает после кошмаров. Просто возьми паузу. Это реальность. Тебе нужно время, чтобы осознать ее. Давай сходим на завтрак, ладно?
— Я даю вам последний шанс. Выведите меня из этого проклятого транса. Иначе буду убивать вас до тех пор, пока это не кончится.
— Костя. Это реальность. Понимаешь? Тебе просто нужно время, — продолжал убеждать меня Платон.
Но сколько этих лживых убеждений я выслушал за время, проведенное в кошмарах? Их было столько, что у меня уже появился иммунитет. Как бы ни старался человек, которому я доверяю.
Я вскочил с кровати, надел выданные воспитателем шмотки и побежал в столовую. Схватил со стола первую попавшуюся тарелку и бросил ее на пол. Посуда разлетелась в дребезги. Я отыскал в разлитой жидкой каше большой заостренный осколок, схватил его и рванул в сторону кабинета директрисы. Благо там я был при поступлении, а за счет бесконечных снов хорошо выучил дорогу.
Воспитательница, ответственная за завтрак, вместе с Платоном и еще двумя моими товарищами бежали за мной и что-то кричали вслед. Но я не слышал. У меня была одна единственная цель — ворваться в кабинет кошмарницы и заставить ее страдать. В моих же кошмарах. Думаю, что стерве, рано или поздно, надоест смотреть на свою собственную смерть. А я собираюсь делать это каждый раз, как проснусь.
Врезавшись плечом в дверь кабинета директрисы, я влетел внутрь. Но остановился. Потому что что-то схватило меня за ноги. Я не мог пошевелить ими. Опустил глаза и увидел, как корни деревьев прорвавшиеся, сквозь деревянный пол обхватили мои стопы. Обернулся. У воспитательницы, бежавшей следом, светились глаза, а правую руку она держала так, что мне тут же стало понятно, что это она применяет способности.
Я пригнулся и принялся резать корни. Они были словно живые. Напоминали щупальца. Когда осколок отрезал одно из них, из разреза на пол вытекала прозрачная слизь.
— Можешь не стараться, Костя, — проскрипела Тамара Николаевна, сидящая за своим столом, не дождавшись, когда я освобожусь.
Затем она встала и подошла ближе.
— А теперь слушай внимательно, — сказала кошмарница.
Я перестал резать корни. По крайней мере за тем, чтобы она потеряла бдительность и подалась ближе.
— Сейчас я могу позволить тебе ударить меня этим, — директриса поморщилась, взглянув на осколок в моей руке. — Тогда ты загремишь в колонию для несовершеннолетних одаренных, а быть может сразу поедешь на север. Ты ведь знаешь, что находится на севере?
Я не отвечал. Голова начинала жутко болеть.
— Но я дам тебе еще один шанс, — старуха подалась ближе, но я не стал бить ее осколком, как планировал. — И предупреждаю. Если еще раз ты попытаешься нарушить дисциплину в доме, где о тебе заботятся, твои кошмары никогда не закончатся. А если вдруг мне надоест, то ты также прибежишь ко мне, не поняв, что это уже реальность и сделаешь то, после чего пути назад не будет. Тебе ясно?
Я все еще молчал. Не мог понять нахожусь уже в реальности или только после этого разговора она позволит мне проснуться. Но голова как будто начала проясняться. Цвета вокруг становились ярче. Запах тоже совсем другой. Это действительно реальность?
— Тебе ясно? — директриса повторила вопрос и схватила меня за горло. Лампочки на потолке в ее кабинете снова начали мерцать.
— Ясно, — процедил я, окончательно осознав, что это реальность.
— Хорошо, — в глазах Тамары Николаевны перестали сверкать молнии. — А теперь, идите на завтрак. Все! И, отныне, будьте паиньками.
Живые корни, обхватившие мои стопы, поползли назад и спрятались под пол.
— Любовь Рудольфовна, — крикнула старуха, когда я, трое моих друзей и воспитательница выходили из кабинета. — Позовите плотника, чтобы он отремонтировал то, что вы тут натворили.
Та кивнула, и все вышли в коридор.
Очень скоро мы вчетвером сидели в столовой и уплетали манную кашу.
Еще никогда я так не радовался жизни. Вырвавшись из кошмаров, теперь я мог что-то придумать. Что-то делать. Ко мне вернулось ощущение свободы. Несмотря на то, что на моей ноге до сих пор был браслет, а из детского дома меня никто выпускать не собирался.
— Один парнишка после этих кошмаров… — Эдик облизнул ложку с кашей в сотый раз, но теперь в реальности. — Очнулся, выбежал на крышу и спрыгнул. Говорят, он кончал с собой во сне, только однажды это уже оказалась реальность.
— Он выжил? — меланхолично спросил Богдан, перемешивая манку в тарелке, так и не съев ни одной ложки.
— Нет. Упал неудачно, — пожал плечами рыжий. — Но эта история еще долго ходила среди ребят. Поэтому никто с тех самых пор не связывался с Тамарой Николаевной. Ты первый за долгое время, — Эдик хлопнул меня по плечу и обратился к парнишке со шрамами на руке. — Ты есть будешь или нет?
— Нет, — Богдан подвинул свою тарелку приятелю и неохотно откусил кусок от бутерброда с маслом.
— Значит есть способ выбраться на крышу? — спросил я.
— Наверно, — пожал плечами Эдик и засунул в рот очередную ложку каши.
Я откинулся на спинку и задумался.
Переходить дорогу кошмарнице себе дороже. До тех пор, пока не найду способ победить ее. А вот что я могу сделать точно — это сбежать отсюда. Когда перестану быть заложником, я смогу освободить всех этих одаренных и взять их под крыло. Осталось только свалить отсюда.
После завтрака в детском доме нам дали тридцать минут свободного времени, а затем начались занятия. Как в старой-доброй школе в старом-добром мире. Никаких тебе Артефакторики, Щитознания и Хиромантии. Математика, русский язык, литература и безопасность жизнедеятельности. И всех по два урока. Кроме последнего. Но, на удивление, мне понравилось освежать знания и по привычным предметам.
Так я не заметил, как наступил обед. И вот за тарелкой супа я узнал побольше о своих новых знакомых.
Эдуард — как сам себя называл рыжий парнишка, — старше всех нас на несколько месяцев. Он пробыл в детском доме дольше всех. Попал сюда еще младенцем. Даже не помнит, бывал ли когда-нибудь за пределами огороженного двора на улице. Наверно потому, что он не знает другой жизни ему легче всего смириться с обстоятельствами. У него есть старая пошарпанная акустическая гитара, на которой он сам подбирает услышанные где-то мелодии и мечтает играть в рок-группе.
Богдан. Как я и думал, его судьба оказалась тяжелее, чем у остальных. Еще пару лет назад этот одаренный был ребенком из счастливой семьи. Мать, отец с высокой должностью на местном заводе и сестра, которая старше него всего на пару лет. Но два года назад его мать умерла от какой-то болезни. После этого отец запил, уволился с работы и их с сестрой жизнь превратилась в ад. Бабушка хотела забрать кого-то из детей к себе, но поставила условие, что сможет прокормить только одного. Богдан с сестрой отказались расставаться и остались с отцом. Потом девочка загремела в больницу, а во время очередной пьяной взбучки, соседи вызвали милицию и пожаловались. Так парнишка попал в детский дом.
Платон. Платон жил с бабушкой с раннего детства. Из-за того, что та была очень стара и беспомощна, когда у них заканчивались деньги, Платону приходилось самостоятельно добывать пропитание. Чтобы прокормить себя и мать своей матери. Он просил милостыню, продавал газеты в трамвае, собирал бутылки. Делал все, чтобы вечером было чем поужинать. Но вскоре его бабушка скончалась от старости, а квартиру забрали какие-то там ее дальние родственники. Прожив на улице несколько месяцев, прямо перед наступлением зимы, Платон сам пришел в милицию и попросил определить его в детский дом.
Судьба каждого детдомовца отразилась на его характере. Насколько беззаботным по сравнению с остальными казался Эдик, настолько же сильно переживал Богдан за свою сестру. И я, наконец, понял почему Платон вчера в столовой не сдрейфил, а принял удар. Жизнь на улице творит чудеса.
— Как дела, Богдан? — я сел рядом с парнишкой, лепящим из пластилина различных животных.
У нас был час свободного времени после обеда. Я решил прощупать почву. Нужно узнать сбегал ли кто-нибудь отсюда. И, возможно, найти союзника.
— Нормально… — неохотно ответил одаренный и спрятал в руке какую-то фигурку, которую, видимо, стеснялся показывать.
— Скучаешь по сестре?
Он с подозрением посмотрел на меня.
— А что?
— Просто интересно, — я взял динозавра с длинной шеей, слепленного из пластилина, и откинулся на спинку стула. — Если бы у тебя была возможность отсюда выйти, ты бы сделал это?
— Почему ты спрашиваешь? — настороженно произнес он.
Черт. Наверное, нужно было в первую очередь искать союзника в лице Платона. Он все-таки посмелее. Но я сделал выбор в пользу Богдана лишь потому, что у него, как мне показалось, больше мотивации свалить. И поделившись с ним своими намерениями, я был уверен, что он точно не проболтается. Потому что сам хочет сбежать. А сейчас мне кажется, что он трус.
— Ладно. Не бери в голову, — я поставил динозаврика на место и встал.
— Подожди! — остановил меня Богдан и перешел на шепот. — Ты хочешь сбежать отсюда?
— Т-с-с! — я сел обратно. — Мне просто интересно. Пытался ли кто-нибудь свалить в город.
— Конечно! — воскликнул Богдан и привлек внимание остальных детей, которые тоже проводили время в этой комнате.
Я расширил глаза и показал всем своим видом, что стоит вести себя сдержаннее.
— Конечно, — повторил одаренный уже приглушенным голосом. — Я сам хотел…
— Ты? — удивился я.
— Ага. Но Эдик сдал меня.
— Эдик? Зачем он это сделал?
— Он тут дольше всех. И…он стукач короче.
— Что произошло?
— В общем. Когда я только попал сюда, я тоже хотел сбежать. Рассказал пацанам план. А на следующий день пришла Тамара Николаевна и заставила меня спать. Ну ты знаешь.
— А почему ты решил, что он тебя сдал?
— Она сама призналась. Когда я проснулся Тамара Николаевна пришла поговорить, а заодно подарила Эдику гитару. За то, что он все ей рассказал. Еще заставила сказать ему спасибо за это.
— Хм, — хмыкнул я, едва сдержавшись от того, чтобы не воскликнуть от радости.
Дело в том, что я, как никто, понимаю все плюсы иметь стукача, который не знает, что ты знаешь, что он стукач. Короче. Это большой шаг к тому, чтобы сбежать отсюда. И, если повезет, в самое ближайшее время я окажусь на свободе. Осталось только узнать, какие есть лазейки.
— Ты говорил, что у тебя был план сбежать отсюда? — я взял цветок из пластилина, который Богдан положил на доску, потеряв бдительность. Именно его он и прятал от меня в руке. — Красиво. Это для твоей сестры?
Парнишка вырвал у меня цветок и, сжав в кулаке, превратил в месиво.
— Я нарву ей настоящих, — ответил детдомовец и принялся выковыривать пластилин из-под ногтей.
— Расскажешь мне про план? — повторил вопрос я.
— А! Ну да, — он подозрительно огляделся, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. — Моя родовая способность — искатель. Слышал что-нибудь о ней?
Я напряг память и вспомнил, что про искателей говорил Островский, когда рассказывал про девочку, которая нашла цепочку Санитара в доме Парфеновых. У нее была точно такая же способность.
— Слышал, — кивнул я. — Но не знаю, как она работает.
— Мы можем обнаруживать магические предметы вокруг. Артефакты, зачарованные вещи, проклятые и так далее.
— То есть…просто смотрите на вещь и понимаете, что она магическая?
— Почти. Они ярко светятся. Искатели могут видеть их даже сквозь стены. Легко обнаруживать такие предметы в радиусе нескольких метров вокруг.
Значит вот как маленькая девочка обнаружила кулон Санитара у Парфеновых. Хорошая способность. Можно добавить ее в коллекцию.
— Та-а-а-а-к… — протянул я, намекая на то, чтобы одаренный продолжил.
— Двери из детского дома ночью не запираются. Вернее, они держатся только за счет оберегов, спрятанных где-то у входа и заклинания, наложенного с их помощью.
— Значит ты успел увидеть, где прячут эти обереги, прежде чем на тебя надели браслет? — догадался я.
— Угу…
Богдан опустил плечи, видимо вспомнив то разочарование, которое ощутил, когда его план провалился.
— Зря я рассказал все Эдику, — зло прошипел он. — Помочь хотел, а он меня сдал!
Я похлопал парня по плечу.
— Дело прошлое. Давай сосредоточимся на будущем.
— Что ты хочешь узнать?
— Мне интересно почему ты не сбежал позже? Обереги перепрятали?
— Нет, — шмыгнул носом парнишка. — Тамара Николаевна приказала никому не рассказывать. О том, где они спрятаны. Обещала снова кошмары показывать. И если попытаюсь сбежать тоже. С тех пор я не пробовал. Если честно.
— Ясно, — я поставил локти на стол, а голову обхватил ладонями, пытаясь сразу же придумать план.
Нужно провернуть все грамотно. Второго шанса не будет, если попадусь. А значит придется перестраховаться. Даже если после всего этого, я окажусь подонком в глазах некоторых одаренных. Но они меня простят, когда я подарю им свободу и нормальную жизнь. Поэтому надо переступить через себя. Стать плохим парнем.
— А что ты знаешь про выход на крышу? Он тоже закрыт с помощью силы оберегов?
— Нет, — помотал головой Богдан. — Туда никто не суется. Потому что старшаки там курят и нюхают. Сам знаешь что. Ну и после истории с тем мальчиком никто не хочет даже пробовать. Да и вряд ли кто-то задумывается сейчас о побеге. Ведь если Тамара Николаевна узнает…
— Значит Пахан и компания зависают на крыше? И все закрывают на это глаза?
— Ага. Им вообще многое дозволено. Тамара Николаевна разрешает. А за это они помогают воспитателям следить за порядком.
— Это я уже понял, — я провел руками по своим волосам, которые обещают состричь уже завтра. — Они ведь даже на этих стульях ночью не стояли, правда? Платон за всех отдувался?
Богдан только пожал плечами.
— А эти обереги у входа, — подвел я к завершению наш с детдомовцем разговор. — Сложно их достать?
— Ну как сказать… — протянул одаренный. — У главного входа только один. В люстре под потолком. Без стремянки не справиться.
— А окна?
— Там только с улицы если подойти. По-другому никак.
Я замолчал. Потому что уже придумал как сбегу. Только собственная идея мне не очень нравилась. Но другого варианта нет. Иначе я не смогу никому помочь и останусь тут навсегда. Бесконечно смотреть чертовы кошмары.
— Так мы сбежим? — нетерпеливо спросил Богдан.
Я взглянул ему в глаза. Они впервые блестели. Парень очень хотел на свободу. Или к своей сестре. От этого мне стало еще паршивее.
— Да, — кивнул я и рассказал мальчишке свой план.
Вечером всех выпустили во двор. Но вместо того, чтобы играть в снежки и строить крепости, мы гребли лопатами снег. Со вчерашнего дня мела метель, поэтому работы хватило всем. Даже девочкам, которым, как сказал Эдик, обычно дозволено не работать.
Позже мы все вернулись в палату. Настало время ужина.
— Ты есть идешь? — спросил Платон, проходя мимо меня, лежащего в кровати и читающего книгу.
— Я догоню, — ответил я, выглядывая из-за «Собачьего сердца». — Пару страниц дочитаю и приду.
Платон кивнул и вышел в коридор.
Я тут же подскочил и снял простыни с кроватей. Всего четыре. Связал их друг с другом и засунул под кровать Богдана. Побежал в столовую на ужин.
— Стоять!
Дверь туалета открылась прямо передо мной, и я едва успел отскочить в сторону, чтобы не врезаться в нее.
Из-за двери вышел рябой. Из палаты, которая была чуть дальше, показался Пахан и Бивис с перебинтованной головой. Сзади уже шел четвертый из компании подростков. Они окружили меня. Не добежал до столовой совсем немного.
— Черт! — выругался я. — Как же не кстати.
— Не кстати? — удивился рябой, сжав сперва один свой кулак левой рукой, а затем другой — правой. — Ты вчера плохо себя повел, новичок. Мы хотим рассказать тебе о правилах поведения в этом здании.
— Мне сейчас немного некогда, — честно ответил я и достал из носка тысячу рублей. — Это настоящие деньги, видите?
Я схватился за края купюры и пару раз резко расправил ее.
— Косарь? — глаза рябого расширились, а затем он улыбнулся. — Вот дурачок. Давай сюда. Мы найдем куда пристроить бабки. Но сперва хорошенька помнем тебе бока.
Я тут же свернул купюру в несколько раз и сделал вид, что вот-вот порву ее.
— Ты чего делаешь, придурок? — выставил перед собой руку главарь четверки.
— Если вы подойдете ко мне хоть на шаг, то я порву деньги. У вас хорошо с математикой? Знаете сколько частей будет, если я успею разорвать только один раз? А если два?
— Ты че затеял? — нахмурился рябой, но стоял на месте.
— Я отдам вам эти деньги. Позже. Просто сейчас очень тороплюсь на ужин. Меня ждут.
— А по-моему, он из тебя дурака делает, Заур, — вклинился в разговор Бивис.
— Это каким образом? — нахмурился я. — Честная сделка. Деньги никуда не денутся. Я тоже. Побить вы меня и позже сможете. Только получите тысячу рублей. Вас же уже выпускают из детского дома погулять? Купите себе что-нибудь.
Все четверо подвисли. Предложение звучало хорошо, но у них в голове не укладывалось почему все так просто. Достаточно не бить малолетку сейчас, а отложить на потом и при этом получить еще целую тысячу.
— Просто назовите мне место, куда прийти после отбоя. И я там буду. С деньгами.
Детдомовцы переглянулись друг с другом.
— Мы будем ждать тебя в туалете. В одиннадцать. И попробуй только обмануть нас, — рябой погрозил мне пальцем. — Тебе мало не покажется.
— Понял, понял, — я медленно ступил вперед, не убирая пальцев с купюры.
Подростки расступились, и я смог пробежать в столовую.
Парни из моей палаты, конечно, поинтересовались почему я так долго. Но теперь у меня появилось алиби получше, чем чтение книги. Я мгновенно сослался на старшаков. А лучшим подтверждением моих слов было появление Заура и его компании в столовой следом за мной. Рябой двумя пальцами указал сперва на свои глаза, а потом показал на меня, объясняя тем самым, что следит за мной.
Наступило время для реализации второй части моего плана. Однако Богдан думал, что нашего общего.
Одаренный, жаждущий уже сегодня выбраться из заточения сослался на боль в животе и ушел из столовой раньше. Для того, чтобы подождать меня в туалете. Я сказал ему сделать так, чтобы никто не заподозрил нас в том, что мы что-то совместно замышляем. Десятилетнему пареньку, смотрящему боевики в комнате отдыха каждый вечер, не нужно было другой причины, чтобы ждать меня в кабинке сорок минут. А то и больше.
Я же задержал Эдика с Платоном в столовой, рассказывая им интересную историю из моей жизни за стенами детского дома. Они слушали с открытыми ртами про Психо, которое мне удалось развить на тренировке по Боевым Искусствам.
Вышли мы из столовой самыми последними.
— А где Богдан? — спросил Платон, едва мы вернулись в палату.
— А где моя простынь? — обиженно взвизгнул Эдик, расправивший постель и желающий прилечь после плотного ужина.
— А моя простынь где? — изобразил удивление я, откинув свое одеяло в сторону.
— Твою тоже сняли? — рыжий парнишка подбежал к Платону и обнаружил еще одну пропажу.
— Сегодня же не пятница? — детдомовец с разными глазами почесал затылок. — Постельное не должны менять.
— Черт! — я плюхнулся на кровать. — Не может быть.
— Что? — Эдик подскочил ближе.
— Нет. Забейте, — махнул рукой я. — Этого не может быть.
— Чего не может быть? — не успокаивался тот. — Чего?
— Я просто подумал, что Богдан взял простыни.
— Богдан? Зачем ему это? — вмешался Платон.
— Сегодня с утра вы рассказывали про одаренного, который спрыгнул с крыши. И о том, что чердак не закрывают.
— Ну?
— А днем. После обеда. Я видел, как Богдан играет с пластилином. Он лепил цветок. Я спросил, что он делает, а он сказал, что скоро увидит сестру и это для нее.
— Она приедет сюда? — нахмурился Эдик.
— Нет, — помотал головой я. — Мне кажется Богдан решил сбежать.
— Что? — округлил глаза будущий стукач.
— Что? — вторил ему Платон.
— Я думаю, что простыни ему нужны для побега. Чтобы спуститься по ним с крыши. Видели, как он быстро ушел из столовой и даже не доел? Сказал, что у него живот крутит. Может быть он это сделал, чтобы успеть снять их?
Я еще не успел договорить, а Эдик уже заглянул под кровать Богдана. В этот самый момент он доставал положенные мной туда простыни.
— Н-е-е-е-е-т… — протянул рыжий парнишка, подняв глаза на нас.
Я быстро подбежал к двери палаты и закрыл ее.
— Что будем делать? — спросил я.
— Нужно рассказать Тамаре Николаевне, — немедленно ответил Эдик.
— Нельзя! — заступился за товарища Платон. — Она потом будет мучать его.
— А что ты предлагаешь? — все еще держа ручку, чтобы никто не вошел, поинтересовался я.
— Надо поговорить с ним. Объяснить, что его поймают и будут мучать. Через каких-то четыре года нас уже будут отпускать в город. Может быть сестра начнет его навещать. Мы должны переубедить Богдана. Иначе кошмарница заставит его страдать.
— Хм, — я сделал вид, что задумался. — А что, если…
Оба одаренных внимательно посмотрели на меня. Я продолжил:
— Мы не должны сейчас ему ничего говорить.
— Почему?
— Что…если мы ошибаемся?
— В смысле?
— Что, если Богдан на самом деле не хочет бежать? Что если он просто решил подшутить над нами? Черт знает зачем понадобились ему эти простыни. А сейчас, рассказав ему все, мы просто подкинем ему эту идею, понимаете? И что, если после этого он реально решит сбежать? Тогда во всем виноваты будем мы!
Когда я продумывал этот план, у меня появлялись сомнения. Но потом я понял, что убедить детей будет проще простого и все-таки пошел на это. И пока все задуманное, кажется, работало.
— И что ты предлагаешь? — спросил Эдик.
— Сделать вид, что мы ничего не знаем, — тут же ответил я. — Когда он вернется скажем, что у нас простыни пропали. Сходим к воспитателю и попросим новые. А после отбоя прикинемся, что спим. А сами дождемся того, что он будет делать дальше. Проследим за ним. Понимаете?
— И…
— И, если он действительно хочет сбежать, остановим его у чердака и объясним, что это ничего не даст.
Одаренным понравилась идея. И я знал, что их зацепил вовсе не сам план. А возможность притвориться спящими и проследить за кем-то. Я и сам всегда с удовольствием делал это в детстве.
— Кто за? — спросил я.
— Я! — Эдик тут же запихнул простыни обратно.
— Почему нет? — пожал плечами Платон.
— И самое главное! Воспитатели ничего не должны узнать раньше времени, — пояснил я, зная, что у Эдика зачешется в одном месте и ему очень захочется прямо сейчас сообщить все директрисе. — Потому что, если мы ошибаемся, то введем Тамару Николаевну в заблуждение… Представляю какая она будет злая.
Я смотрел в глаза Платону, а периферическим зрением заметил, что до рыжего паренька дошли мои слова. Теперь оставалось только дождаться ночи и сбежать из этого места.
После разговора с Платоном и Эдиком, я отправился в туалет, где меня ждал Богдан. Конечно, он спросил почему я так долго. Но желание сбежать было сильнее, чем докопаться до истины. Поэтому пареньку оказалось достаточно просто получить ответ, что я никак не мог отделаться от парней. А по какой причине — его уже не интересовало.
Я рассказал одаренному наш дальнейший план. Что спрятал под его кровать, как и договаривались — перед ужином, простыни с помощью которых мы сбежим. Затем условились встретиться у входа на чердак после отбоя, и я расписал наши дальнейшие действия. Первым из палаты выйдет он, а спустя десять минут я. Встретимся в коридоре, вылезем на крышу и спустимся оттуда по связанным между друг другом простыням.
— А что дальше? На улице ведь в это время разгуливают духи… — испуганно поинтересовался Богдан.
— Поэтому именно в тогда мы и должны сбежать, — сказал я. — Потому что никто не ожидает, что во время комендантского часа кому-то взбредет в голову выйти из здания.
— Но…какой смысл сбегать, если нас тут же утащат в изнанку? — начал переживать одаренный.
Я напрягся. Еще не хватало, чтобы он отказался в самый последний момент. Если я не сбегу сегодня, местные поймут, что я водил всех вокруг пальца и даже трех своих друзей я лишусь. А скорее всего обзаведусь врагами в их лице. Поэтому никак нельзя, чтобы Богдан сдрейфил.
— В этом и заключается план! — уверенным громким шепотом заявил я. — Мы спустимся, спрячемся в укромном месте за пределами детского дома, а все подумают, что нас утащили. И перестанут искать, понимаешь? А когда порталы закроются мы двинемся дальше.
Мальчик задумался.
— Да! Классный план! — кивнул он наконец, и мы освободили туалет.
После вечернего кефира мы с Богданом первыми вернулись в палату, оделись в то, в чем будем совершать побег и улеглись под одеяла. Даже ботинки напялили. Теперь оставалось дождаться, когда парни уснут и свалить.
— Всем спокойной ночи! — Любовь Рудольфовна заглянула в палату, выключила свет и закрыла дверь.
Началось томительное ожидание. Сперва я очень боялся заснуть, но от того, как колотилось мое сердце, сон как рукой сняло.
Прошло достаточно времени, прежде чем Богдан решил проверить спят ли пацаны.
— Эдик? — шепнул он. — Эдик? Спишь?
Но никто не отвечал. Парни знали, что тоже должны притворяться.
— Платон? А ты? — продолжал прощупывать почву Богдан. — Костя? Спишь?
Я издал соответствующий звук, о котором мы договорились заранее. Как будто слышал его в полудреме. И тогда Богдан скинул с себя одеяло и медленно, скрепя пружинами матраса, поднялся. Заглянул под кровать и достал оттуда простыни. Взял их в руки и медленно зашагал к выходу. Пол предательски скрипел и наводил на парнишку ужаса. Но я знал, что парни не проснуться.
— Он точно решил сбежать! — громко зашептал Эдик, едва дверь в палату захлопнулась. — Видели? Он даже оделся!
— Я догоню его, — сказал Платон, который, к слову, тоже был одет. — Постараюсь уговорить его не делать глупостей.
Одаренный с разными глазами бросился в погоню. Ну как бросился. Он также медленно пошел следом за беглецом, чтобы случайно не привлечь внимания дежуривших воспитателей.
— Ты не пойдешь? — Эдик обратился ко мне.
— Не хочу привлекать лишнего внимания, — ответил я. — Думаешь, Платон не разберется?
— Не знаю, — ответил мой сосед по палате.
— Эдик? — я шепнул своему приятелю.
— Че?
— А если Платон тоже решил сбежать с ним?
— Чего?
— Что, если они сейчас сбегут вдвоем? Платон же теперь в ссоре со старшаками. Не думаешь, что он тоже захочет смызнуть?
Пауза. Паренек заглатывает наживку. Анализирует. Пытается понять могу ли я быть прав.
— Надо рассказать все Тамаре Николаевне! — вздыхает он. — Там же комендантский час! Если мы не остановим их, то они могут пропасть на совсем.
Эдик, который тоже был одет, вскочил на ноги и в отличие от своих предшественников, даже не пытался остаться незамеченным. Дверь еще медленно закрывалась, и я слышал громкие шаги рыжего паренька, бегущего по коридору.
Я тут же скинул с себя одеяло и побежал за ним. Остановился около шкафчиков, в которых висела одежда детдомовцев. Залез в один из них и притаился. Слышал, как Эдик жалуется воспитательнице на то, что один из его друзей собирается сбежать. Потом послышался стук в кабинет директора. Еще один. Снова голоса, а затем стук шагов пронесся мимо шкафчика, в котором я прятался.
Тогда я медленно выглянул. Посмотрел по сторонам. Убедился, что вокруг никого нет, взял черенок от лопаты, который прихватил с улицы после уборки снега и побежал к выходу.
Остановился у двери, за которой начинается свобода. Подергал ручку. Посмотрел в щель. Да. Богдан был прав. Заперта с помощью магии. Я бросил взгляд на потолок и увидел люстру. Прицелился. Кинул черенок в люстру. Он пролетел мимо.
Черт! Сил в этом теле недостаточно.
Не знаю, что там происходило, пытались ли убежать от страха Платон с Богданом, но до меня доносились отдаленные голоса с другого конца коридора.
Я подбежал к стульям. Схватил два и притащил к месту прямо под люстрой. Составил один на другой, взял черенок в руки, забрался на сооруженную конструкцию и ударил по люстре длинной палкой. Еще раз. И еще. Снова. Что-то упало на пол. Я опустил глаза и увидел деревянную подкову с какими-то символами.
— Я же говорил, что он что-то замышляет… — вдруг донёсся до меня знакомый голос и душа ушла в пятки.
Я повернул голову и увидел знакомую компанию.
Заур и его друзья решили не дожидаться одиннадцати, чтобы поколотить меня. Уж не знаю кто из них додумался проследить за мной, но теперь они шли по коридору и собирались нарушить все мои планы.
— Так, — вслух произнес я, судорожно пытаясь придумать что делать дальше.
Времени на разборки катастрофически мало. Отвлекающий маневр, который я так тщательно продумывал, вот-вот накроется медным тазом. Если не потороплюсь, то Тамара Николаевна вернется сюда и погрузит меня в бесконечные кошмары.
Проклятье! А мне всего лишь оставалось выйти за дверь, добраться до ближайшего портала и прыгнуть в него.
— Перекройка ему выход, — главарь шайки указал рукой на дверь.
Значит по-быстрому сломать оберег и убежать тоже не получится.
— Ладно, — я спрыгнул со стула. — Давайте…
Но следующей мысли было не суждено прозвучать. Пахан врезал мне по лицу так сильно, что я отступил на несколько шагов назад и упал.
— Черт! — я почувствовал, как из носа хлынула кровь. В голове затрещало.
Кажется, теперь, чтобы подняться мне придется приложить немало усилий. Так сильно в этом мире меня еще никто не бил.
— Хватайте его! — приказал Заур и двое тут же подлетели сзади и схватили меня под руки.
Теперь они учли то, что я вновь могу начать угрожать расправой тысячной купюре и решили сработать на опережение.
— Где деньги? — спросил рябой и не дожидаясь ответа ударил мне в живот.
Это сбило дыхание. Я начал задыхаться и злиться на этих ушлепков. Которые в прямом смысле сейчас могут сломать мне жизнь.
— Говори, новичок! — последовал еще один удар.
Я видел, лежащий на полу, среди осколков люстры, оберег. Он был так близко. Но парни, которые держат меня, делают это так хорошо, что я ни при каких обстоятельствах не смогу упасть и дотянуться до артефакта, открывающего путь на свободу.
Надо решить, что делать. Договориться с ними точно не получится. Я слишком долго водил детдомовцев за нос. Пока не поколотят до потери сознания — не отпустят. Единственное, почему они до сих пор не сделали этого — тысяча рублей. Вот мой последний козырь. Хотя…можно попробовать еще кое-что.
— Говори, где бабки! — рябой хватает меня за волосы и заставляет посмотреть на себя.
— А то что? — огрызаюсь я.
Заур ухмыляется, отворачиваясь к своим друзьям. Затем резко разворачивается и кулак летит в мое лицо. Но вдруг останавливается прямо у щеки, превращается в ладонь. Я поднимаю глаза на рябого.
— Не ссы, — он улыбается и шлепает мне по щеке.
В этот же момент его как будто прошибает током. Заур падает на пол и начинает корячиться, а еще через секунду теряет сознание. Теперь улыбаюсь я.
Психо. Эта внутренняя энергия одаренного материальна в отличие от Силы, которую поглощает браслет, надетый на мою ногу. Она перемещается по телу вместе с кровью и может активировать, например, щит. В этом была моя теория. И она подтвердилась пару секунд назад.
В самый разгар моего избиения я вспомнил про один доспех, который мы изучали в школе. Он был бы как раз кстати. В Российской Империи такой щит называют электрическим. За пределами он носит еще множество названий. Но суть в том, что я всеми силами пытался активировать именно его. Способом, с помощью которого у меня уже однажды получилось это сделать. Концентрация, адреналин и визуализация. Сработало.
Каждая прозрачная волосинка на моей коже теперь проводит ток. По принципу резинового шарика, который за счет трения может электризовать волосы. Поэтому, когда рябой прикоснулся ко мне, его шандарахнуло током. Так, что теперь бедолага лежит без сознания. А я чувствую, как в моих зрачках мерцают молнии.
— Что за херня? — восклицает Бивис, держащий меня за руку. Через кофту. Это единственное что спасло его от мгновенного удара.
Я не даю подросткам возможности понять. Дотягиваюсь своими пальцами до руки сперва одного, а затем другого. Остается последний. Тот, чьего имени я так и не узнал. Он стоит напротив. Но видит, как страдают его друзья. Поэтому сперва пятится, а затем разворачивается и бежит со всех ног.
Не теряя времени, я опускаюсь на колено и подбираю деревянный оберег. На нем десять, или даже больше, выжженных символов. Я сжимаю артефакт в кулаке. Сильнее. Чувствую, как в воздухе начинает пахнуть горелым. Это дерево превращается в уголь. Делаю еще усилие. Разжимаю ладонь и вижу только пепел. Высыпаю его на пол.
На другом конце коридора, сбегающий от меня паренек, похоже, столкнулся с воспитателями. Я слышу, как ломается деревянный пол, сквозь который лезут щупальца. Времени все меньше.
Я подбегаю к двери и тяну за ручку. Она со скрипом отворяется и пускает внутрь поток сильного морозного ветра.
— Сработало!
Души, разгуливающие прямо во дворе, тут же обращают на меня свое внимание. Но я их не боюсь. Знаю, что мне вреда не причинят. В отличие от тех, кто бежит по коридору.
Я закрываю дверь за собой, оборачиваюсь и пячусь в сторону открытого портала.
Останавливаюсь, когда понимаю, что разрыв прямо за спиной. Но медлю. Мне хочется уйти на глазах у той, кто считал, что я никогда не выберусь. У той, кто мучал меня в лабиринте кошмаров. У той, кто считает, что одаренные с тяжелой судьбой не достойны нормальной жизни.
Я дождался. Свирепое лицо Тамары Николаевны показалось, едва дверь приоткрылась. Она не знала, что сказать. Я лишь видел, что старуха готова разорвать меня на части. И я обязательно предоставлю ей этот шанс. Обязательно вернусь. Чтобы освободить Богдана, которого теперь она замучает до смерти. Вернусь, чтобы пристроить Платона, у которого гораздо больше перспектив, чем думает каждый в этом доме. И даже Эдика я заберу. Потому что он умеет быть верным. Просто выбирает сторону сильного. И это тоже позиция.
Я сделаю все это. Но не сегодня. Сегодня я ухожу, чтобы набраться сил.
Моя вновь приобретенная привычка снова дает о себе знать — я взглянул в глаза кошмарнице, показал ей средний палец и сделал шаг назад.
Провалившись в портал, я вылетел посреди пустыни. Скатился с горы и остановился, ударившись спиной о старый диван. Сплюнул. Весь рот был наполнен песком.
— Никогда больше не буду заходить в портал спиной, — пробурчал я и поднялся на ноги. Снова сплюнул.
Всюду мерцают разрывы. Мне нужно убежать как можно дальше отсюда и через один из них провалиться обратно во внешний мир. Чтобы тот, кто бросится в погоню, когда пробьет двенадцать, не настиг.
Так я и поступил. Пробегая мимо духов, мусора, зарытого в песок, мимо холмов и других разрывов я добрался до конечной точки. Когда другие порталы уже начали закрываться, я понял, что если не прыгну в ближайший, то останусь тут еще на сутки. А это смерти подобно. Кто знает, на какую тварь я могу нарваться здесь. С браслетом на ноге, я почти бессилен перед ними.
Я прыгнул. Вылетел с другой стороны и оказался в полете. Ударился о ветки дерева. Сперва не сообразил, что происходит, но благодаря инстинкту самосохранения начал пытаться ухватиться за одну из них.
Не вышло. Однако кофта, в которой я сбежал, сделала все за меня. Она зацепилась за сук и сильно растянулась, не позволяя мне улететь ниже. Тогда я схватился за ближайшую ветку и посмотрел вниз. Сугроб бы, конечно, уберег меня от сломанной шеи, но хорошо, что до этого не дошло. Нужно взять на заметку — не кидаться в первые попавшиеся порталы. Так и разбиться можно.
Подтянувшись на ветках, я освободился из плена и спустился вниз. Вылез из сугроба и первым делом подбежал к ближайшему дому. Прочитал название улицы, чтобы сообразить, где нахожусь. А затем сорвался с места и понесся так, как не бегал со времен школьного кросса в девятом классе.
Добравшись до района гаражей, я накинулся на одну из дверей и принялся колотиться в нее. Очень скоро дверь открыли.
— Что с тобой случилось, босс? — разинул рот один из приспешников Нокиа.
Я вошел внутрь и подлетел к обогревателю.
— Иннокентий здесь? — я вытер нос и повернулся к амбалам.
— Нет, — ответил Кролик. — С утра только будет. Он весь день с тобой сегодня связаться не мог.
— Да. Была небольшая проблема. Посмотрите на это, — я задрал штанину. — Сможете снять?
Кирпич подошел ближе, сел на корточки и провел пальцем по металлу.
— Это из этого… — растерялся он. — В общем, тут магия нужна. Обычными кусачками не сломаешь. Браслет магический. Ты где его подхватил?
Кирпич заметил, что я пялюсь на него и прервался.
— Чего? — спросил бугай.
— Ничего, — я махнул рукой. — Просто заметил, что вы с Кроликом сильно похожи.
— Ха! — амбал, который осматривал меня, поднялся на ноги. — Не удивительно. Мы вообще-то близнецы. Только Кролика так жизнь потрепала, что он сейчас больше похож на помятую урну, чем на меня.
— Вот и я думаю, — я улыбнулся и опустил штанину. — Есть идеи, к кому можно обратиться с этим вопросом?
— Вернись к тому, кто надел на тебя эту штуковину, — огрызнулся Кролик. — И заставь его зубами сгрызть ее. А если не согласится, сломай ему пару пальцев. Пока сговорчивее не станет.
— Хм… Не думал, что придется возвращаться так скоро, — озвучил я свои мысли. — Есть у вас где тут переночевать?
— Да, — Кирпич указал на дверь. — В комнате Нокиа есть раскладушка. Только на ней тот паренек спит. Которого ты прислал. Мы так и не поняли, что с ним делать? Но я могу его выставить.
— Игорь?
— Как-то так, — ухмыльнулся один из амбалов. — Этот хрен выпал из портала прямо над нашим столом. Мы сперва поколотили его, а затем нашли записку от тебя. Но там без подробностей. Нокиа приказал запереть его и дождаться, когда ты скажешь, что с ним делать. Открыть дверь?
— Нет, — на секунду задумавшись, ответил я.
Потому что знал, что если увижу забитого Игоря, то мне захочется пощадить его. Отпустить на волю, взять обещание больше не предавать. А этого я сделать не могу. Не сейчас. Во-первых, потому, что слишком дорого мне обходится завоевание авторитета в новом районе, а, во-вторых… Во-вторых, я отдам этого человека вместо Глобуса. С возвратом, как говорится.
— Я подожду тут, — сказал я и упал в кресло в углу комнаты. Снял с него накидку и укрылся ей. — Разбудите, как Иннокентий вернется.
— Угу, — кивнул Кирпич, и они с братом уселись за свой стол.
Я находился на краю города, в старом гараже в компании двух амбалов. Дышал дымом от сигар и запахом свежей печати. Живот урчал от голода, а пальцы на ногах все еще не отогрелись. Но с тех самых пор, как попал в проклятый детский дом, я еще не чувствовал себя счастливее.
Я прикрыл глаза и мгновенно заснул.
— Босс! С тобой все в порядке? — сквозь сон я услышал знакомый голос.
Открыл глаза. Седой мужичок с сигаретой в зубах широко улыбался и продолжал говорить:
— Черт возьми, как я рад, что ты нашелся! Вчера я был вот настолько близок к тому, чтобы нанять частного детектива.
Я улыбнулся в ответ.
— Рад тебя видеть, Нокиа. Есть кофе?
— Кролик! — Иннокентий подошел к одному из братьев, забрал у того железную кружку из рук и протянул ее мне. — Держи.
Я взял чудодейственный напиток и пригубил.
— Список, который ты мне дал — я все собрал, — обрадовал меня мой подельник. — Все уже ждет на складе. Как ты и просил.
— Отлично, — я отхлебнул еще.
— И…помнишь я обещал найти заказ для тебя, который принесет кругленькую сумму? У меня хорошие новости! Есть дело, за которое дают полтора миллиона.
— Не так быстро, — остановил я подельника и задрал штанину.
— Елки-моталки! — отозвался Нокиа. — Она высасывает из одаренных Силу, так? Я слышал, что эту штуковину тяжеловато снять.
— Именно поэтому первым делом мне нужно вернуться туда, где на меня ее надели и заставить снять, — сказал я и бросил взгляд на амбалов. — Кирпич. Кролик. Хотите немного подзаработать?
Ни один ребенок, сбежавший из детского дома для одаренных, я уверен, ни за что бы, по собственной воле, не согласился бы вернуться туда. Он был бы готов на все, лишь бы снова не стать узником. Избежать того, чтобы встретиться с кошмарами, которые насылает местная директриса. Но только не я. Я знал, что некоторые детдомовцы, возможно, никогда не согласятся работать на меня. Однако судьба трех мальчиков, к которым за два дня я проникся определенными чувствами, волновала меня больше собственной безопасности. Хотя и о ней я позаботился.
После того, как я рассказал Нокиа все, что со мной произошло, он приказал Кролику отвезти меня к Георгию Вольфовичу. По моей просьбе. Я хотел попросить коллекционера душ связаться с Элаизой, а затем вернуться в обитель кошмаров вместе с ней. Но это не потребовалось. Девочка-призрак уже ждала меня на огородном массиве.
Принцесса горцев бросилась мне на шею, как только я вошел в сторожевой домик. Видимо, я был прав. Браслет на ноге разорвал связь между нами. Элаиза, потеряв меня из виду, явно пережила не лучшие два дня в своей жизни.
Темная крепко и долго обнимала меня. Именно тогда я понял, что наши отношения давно переросли дружеские. Мы были как брат с сестрой. И мне льстило то, что я смог растопить сердце девочки, которая обречена жить между мирами. Что теперь я тот человек, которому она может довериться. И с которым может почувствовать себя живой.
— Браслет, — я в очередной раз задрал штанину и продемонстрировал подарок от директрисы детского дома.
Глаза немой ярко загорелись красным. Она пришла в ярость.
— Не переживай, Эл, — я положил руку ей на плечо. — У меня есть идея, как его снять. Но нужна твоя помощь.
Конечно, принцесса горцев согласилась. Тогда я попросил репетитора заварить нам своего фирменного чая и рассказал всем, что мы будем делать дальше.
Время не ждало и уже в полдень я, Элаиза, Георгий Вольфович, Кролик, Кирпич и десять человек в черном, присланных Райкиным — вернее, одним из горцев, живущих в теле аристократа, — стояли у входа в детский дом № 3 для одаренных.
— Рад вас видеть, Тамара Николаевна, — я открыл дверь в кабинет директрисы.
Та подскочила на ноги. Так, что стул упал на пол от этого движения. Молнии засверкали в глазах одаренной. Волосы, собранные в пучок на затылке, освободились и разлетелись в разные стороны за счет вихря, который окружал только старуху. Кошмарница вновь хотела погрузить меня в сон. Но на этот раз рядом стояла девочка, не меньше моего жаждущая мести.
Элаиза телекинезом прибила старуху к стене. От удара из-под обоев высыпалась штукатурка и длинная трещина поползла к потолку. Две картины с медведями в лесу упали на пол. Следом в кабинет вошел Георгий Вольфович и открыл портал.
Так телом Тамары Николаевны и тех воспитателей, у которых сегодня была смена, завладели горцы. Верные нам духи.
— Если так пойдет дальше, то мне не нужно будет договариваться с императором, — хмыкнул я. — Мы воскресим армию твоих горцев, используя тела моих врагов.
Немая девочка только улыбнулась в ответ и отпустила кошмарницу. Теперь та была на нашей стороне.
— Пусть люди Райкина прочешут детский дом, — сказал я Георгию Вольфовичу, подходя к своей бывшей палате. — Скажите одаренным, что это проверка или что-нибудь еще. Нельзя, чтобы детей охватила паника.
Коллекционер душ кивнул и, позвав за собой еще несколько людей, ушел дальше по коридору. Мы с кошмарницей зашли в палату.
— Разбудите сперва его, — я подошел к кровати, в которой спал Богдан.
На двух других койках мучились от кошмаров Платон и Эдик. Но, чтобы избежать проблем, я решил будить их по одному.
Мальчики дрожали от ужасных фантазий. Стонали. Слезы текли из их глаз.
— И какой мразью нужно быть, чтобы так мучать детей? — произнес я, взяв руку своего друга.
— Этого будить? — Тамара Николаевна подошла к Богдану.
Я кивнул. Тогда она положила ладонь ему на лоб. Черный густой туман вытек из рта, носа и ушей одаренного. Растворился в воздухе. Мальчик медленно открыл глаза. Его руки еще дрожали.
— Ты… — обронил Богдан, увидев меня и тут же вырвал свою руку. — Ты! Я убью тебя!
Паренек бросился на меня. Но я был больше. Крепко обняв его, я прижал руки детдомовца к телу, чтобы он не мог ударить.
— Прости меня, Богдан! Прости… — шептал я. — Я сделал это для того, чтобы помочь. Это больше не кошмар. Я на самом деле вернулся, чтобы освободить тебя.
— Я ненавижу тебя! Ненавижу! — рыдал детдомовец и пытался вырваться.
— Богдан! Послушай! Просто послушай!
Когда я понял, что мои попытки убедить мальчика бесполезны, я сконцентрировался только на том, чтобы удержать его.
Скоро силы у детдомовца кончились, и я почувствовал, как он расслабляется в моих объятьях. Тогда я отпустил. Все еще рыдая от истерики, одаренный упал на колени и закрыл лицо руками. Тогда я кивнул Кролику, стоящему в проходе. Тот отошел в сторону и в палату вошла девочка.
— Богдан? — произнесла она и одаренный мгновенно затих.
Он зажал уши, не поднимая взгляда, видимо принимая происходящее за очередной кошмар. Но девочка подошла ближе и упала рядом с ним на колени. Обняла.
— Это я, братик… — успела только произнести она и, громко всхлипнув, разрыдалась вместе с ним.
Я улыбнулся, глядя на брата с сестрой, которые наконец встретились. С души упал огромный камень. Понимая, что испытывают сейчас эти дети мне захотелось сделать все, чтобы они больше не страдали. И я поклялся себе, что сделаю это.
Следом за Богданом, я попросил директрису пробудить Платона и Эдика. Парни не сильно злились на меня. Но какое-то время мне все равно пришлось убеждать их, что я обманул их из добрых побуждений.
— Ракицкий? — раздался удивленный голос позади меня, когда мы с парнями жали друг другу руки в знак примирения и вечной дружбы.
Я обернулся.
— Доброго дня, товарищ майор, — я показательно отдал честь сотруднику Бюро, стоящему в проходе.
— Ты что здесь делаешь? — широко раскрыв глаза, человек с зубочисткой во рту посмотрел сперва на меня, затем на Кролика, а затем на директрису. — Тамара Николаевна? Ничего не понимаю. Вы сказали, что мальчик сбежал.
— Меня ввели в заблуждение, Лаврентий, — равнодушно пожала плечами кошмарница. — Оказалось, что удрал не Ракицкий, а Заболотный. Вот! — она указала на приспешника Нокиа. — Добрый человек вернул его сегодня обратно.
Островский прищурился и внимательным взглядом окинул всех в комнате еще раз. Он не глупец. Подозревает, что тут что-то неладно. Но не хочет показаться дураком, поэтому с выводами не спешит.
— Пойдемте я налью вам чаю, — старуха приобняла Островского и вывела из палаты.
Я вышел следом за ними в коридор и смотрел вслед.
Лаврентий еще некоторое время оглядывался, шагая в сторону кабинета директора. Он знал, что есть какой-то подвох, но не мог понять в чем. Ведь Островский хотел, чтобы я попал в детский дом для одаренных — и я здесь. Что делать дальше? Об этом он не думал.
Я же в это время размышлял лишь об одном. Если сейчас директриса заставит майора поверить в легенду, которую я заставил выучить каждого участвующего в этой операции, то я ненадолго избавлюсь от одного из своих заклятых врагов. До тех пор, пока не получу разрешение на создание собственного клана. Потом мне придется покинуть это место по документам и тогда темный вновь начнет охоту за мной. А пока… Пока я могу сосредоточится на более важных делах.
После обеда Тамара Николаевна по моей просьбе собрала всех детдомовцев и воспитателей в актовом зале. Дождалась, когда один из воспитателей закроет дверь, поднялась на сцену, объявила Константина Ракицкого и опустила микрофон на мой уровень.
Под светом прожектора я вышел в центр сцены, скрепя досками под ногами. Посмотрел на детей, которые с интересом наблюдали за каждым моим движением.
— Многие из вас уже знакомы со мной, — начал я. — Кто-то запомнил по той драке в столовой позавчера вечером. Кто-то, как мальчика, которому удалось сбежать. Кто-то, как друга. А кто-то, возможно, до сих пор не простил меня за предательство…
Девочка на втором ряду чихнула. Все обратили на нее свое внимание. Она покраснела, а я поспешил продолжить:
— Но те причины, по которым я вам запомнился, имели только одну цель. Сделать так, чтобы в этом доме больше не было кошмаров. Чтобы вы все были счастливы. Хотя бы настолько, насколько я в силах это сделать.
Все продолжали молчать и с интересом наблюдать за одиннадцатилетним мальчиком, что-то вещающим со сцены, кроме стихов и песен.
— С сегодняшнего дня жизнь в этом детском доме изменится. Для каждого кто захочет остаться. Тамара Николаевна, Любовь Рудольфовна, Ирина Альбертовна, Светлана Вениаминовна и Аглая Федоровна останутся воспитателями. Но с этого момента никто из них не причинит вам вреда. В комнате отдыха появится видеомагнитофон с фильмами и мультиками, игровые приставки, новые игрушки. Субботники никуда не денутся. Но обеды станут вкуснее, а досуг приятнее. И никто, как я уже сказал, не причинит вам вреда.
Я постарался бросить взгляд на каждого детдомовца и добавил:
— Учеба никуда не денется, — сказал я. — Те предметы, которые преподавали воспитатели, останутся. Но появятся новые. Щитознание, Сфероведение, Артефакторика и другие уроки, которые проходят в школе для одаренных домашние дети. Потому что каждый из вас заслуживает развивать свои способности. Но есть одно условие. Допуск к этим занятиям нужно будет заслужить.
Я пригласил на сцену Богдана, Платона и Эдика. Тамара Николаевна подошла к каждому из нас и по очереди сняла браслеты с ног.
— Сейчас право развивать магические способности заслужили эти ребята. Они будут старостами в новых сформированных группах. Будут следить за порядком и принимать решение кто готов лишиться браслета и приступить к обучению, а кому еще рано.
Так и хотелось назвать три их будущих группы — Гриффиндор, Пуффендуй и Слизерин. Но я решил, что они сами придумают названия. Сами решат хотят ли соревноваться друг с другом. Но все ресурсы, чтобы жизнь ребят стала интереснее и была наполненная смыслом я пообещал им дать. О праве вступить в мой будущий клан объявлю позже. Когда буду представлять из себя больше.
— И последнее, — вновь начал я после того, как бурное обсуждение закончилось. — Отныне здесь запрещено курить, употреблять спиртное, нападать на детей или угрожать кому-то. После первого такого случая, ребенок, замеченный в этом, будет переведен в другой детский дом. Похожий на тот, которым был этот. И там делайте что хотите.
Я подождал реакции детдомовцев. А особенно Заура, Бивиса, Пахана и четвертого, чьего имени я так и не выяснил. Они сидели в первом ряду с перебинтованными руками в тех местах, которых я коснулся. Молчали и даже не думали протестовать.
— А теперь вопрос, — в заключении произнес я. — Встаньте те, кто не хочет остаться здесь. Не бойтесь. Мы с пониманием и уважением отнесемся к вашему решению. Сразу после собрания мы готовы осуществить перевод в другой дом для одаренных.
Никто не поднялся. Пахан, Бивис, Заур и четвертый лишь вертели головами, стараясь не упереться в меня взглядом.
Я улыбнулся своей маленькой победе. Своей маленькой армии, которая сможет постоять за себя, когда придет время.
— Решено! — поставил точку я. — У Тамары Николаевны будет номер моего пейджера, и вы всегда сможете связаться со мной.
После того, как собрание закончилось, мне вернули пейджер, ключи от съемной квартиры и остальные вещи. С сегодняшнего дня я продолжу числиться в детском доме. Но ни спать тут, ни вообще приходить сюда, мне не обязательно.
В этот же день я навестил Глеба Ростиславовича — директора моей школы. Не без помощи Аввакума Ионовича, мне удалось договориться с ним о том, чтобы документы на отчисление, которые передал Островский, затерялись. Теперь я снова мог ходить в школу и развивать свои способности. Но только с понедельника. До конца недели у меня еще больничный. Нужно время, чтобы решить оставшиеся вопросы.
— И еще кое-что, — глава лицея остановил меня, когда я уже собирался покинуть его кабинет. — Я решил, что ты должен знать.
— Что случилось? — поднял брови я.
— Егор вернулся.
— Егор? — я сперва не понял, о чем говорит аристократ.
— Да. Парфенов.
— Что? — я буквально потерял дар речи. — Как?
— Мальчик лишился конечностей. Много слухов ходит о том, как это произошло. Но по этой причине приговор смягчили. На Казачью Заставу таких не берут, а обвинений для реального срока несовершеннолетнему недостаточно.
— И он снова учится со мной в классе?
— Нет, — помотал головой директор. — Я перевел его в параллельный класс. Не взять его обратно не получилось. Но хочу тебя предупредить, чтобы ты не связывался с электроником.
— Чувствую, что не получится, — я выдохнул. — Не переживайте, Глеб Ростиславович. Я буду соблюдать правила школы.
Глава лицея кивнул, и я вышел за дверь.
Час от часу не легче. Только решишь одну проблему, как появляется другая. Я точно знаю, что Кипяток не оставит меня в покое. Такие люди не меняются. Сейчас он еще больше обозлен на меня. За себя и за отца. Чувствую, что пахнет жареным. Ну что ж. Подумаю об этом в понедельник. А сейчас есть кое-что приятнее мыслей о Кипятке.
Перед следующим волнительным делом я забежал в свою съемную квартиру. Принял душ, позавтракал и позанимался спортом. Мне хотелось забить на это все и поскорее отправиться к Ариадне. Доставить ей обещанные ресурсы и забрать домой Глобуса. Мне не терпелось взглянуть в глаза матери Серого, когда та увидит своего второго сына живым и невредимым. Но выглядеть прилично, чувствовать себя хорошо и оставаться в форме нужно несмотря ни на что.
Я зашел на территорию своей будущей автомойки около семи вечера. Увидел поддон кирпичей, пачки цемента, сруб, мешки с мукой, сахаром, крупой и другие предметы из списка, который написал Тихомир. А еще на стуле сидел Игорь. Тот самый отморозок, который сдал меня Бочке. Его руки связаны за спиной, ноги привязаны к ножкам стула, а в рот вставлен кляп. Едва он увидел меня, как тут же принялся стонать, умоляя отпустить его.
— Черт… — прошипел я, открывая портал. — Этого я и опасался.
Вот как отдавать человека в рабство, на другую сторону? Даже учитывая то, что у меня нет другого выбора. Только пообещав себе, что верну его оттуда, когда все кончится?
— Я выполнил обещание, — сказал я, остановившись перед троном, на котором сидела Ариадна.
Аристократка подняла руку и солдаты, направившие на меня автоматы, как только я появился в золотом зале, опустили оружие.
— Отправьте своих людей через этот портал. Там безопасно. В помещении, куда он ведет, находится все из этого списка, — я достал смятый альбомный лист. — А еще там вы обнаружите паренька. Его имя Игорь. Он заменит Дмитрия. Как договаривались.
Ариадна кивнула солдату с белой повязкой на руке. Он позвал несколько бойцов, вырвал у меня из рук список и прошел через портал. Они вернулись вместе с отморозком и пакетами провизии через некоторое время.
— Он говорит правду, госпожа, — кивнул Даниил.
— Хорошо, — медленно ответила одаренная. — Можете перегружать все. И…приведите сюда мальчишку, о котором мы договаривались.
— Сию минуту, — Даниил поклонился и раздал приказания.
Обсудив с аристократкой будущий загон для тварей и мое ежемесячное появление по эту сторону в полнолуние, я с нетерпением ждал Глобуса. И его привели. Одетого в смирительную рубашку и не желающего уходить.
— Отпустите меня! — орал он. — Отпустите! Или я разобью себе голову!
— Вы отдадите мне его в таком виде? — с кислым выражением лица я глянул сперва на Ариадну, а затем на Тихомира.
— В нашем договоре нет пункта, в котором мы должны отдать тебе трезвого подростка. Забирай как есть. Пока я не передумала.
Вот и договаривайся после этого с аристократами. И что мне делать с таким Глобусом? Придется излечивать его самостоятельно. Ладно. Главное, что он жив и здоров.
— А нет никакого антидота? — на всякий случай поинтересовался я.
Старик молчал. Как будто просто спал с открытыми глазами. Ариадна и не думала отвечать. Тогда я открыл другой портал. Попросил подвести Глобуса к нему. Брат Серого орал, брыкался, проклинал меня, но все же его выбросили в разрыв. Я зашел следом.
Мы со старшим братом Серого перенеслись прямо в вольер Зевса. Пес Георгия Вольфовича, громко лая, тут же набросился на нас. Но быстро признал меня. Заскулил и принялся тереться об ноги. Выхухлев старший, как бы не угрожал покалечить себя, при огрызающейся собаке испугался. Тогда я понял, что еще не все потеряно.
— Георгий Вольфович, — я поднял глаза, когда учитель появился у калитки. — Мне жутко неудобно просить, но мне снова нужна ваша помощь…
Я знал, что успокаивающие напитки коллекционера душ творят чудеса. Знал, что у сторожа есть подвал, где он сможет держать Глобуса, пока тот не протрезвеет. И знал, что тут Дима будет под присмотром. Поэтому привел пациента прямо сюда и не пожалел денег своему репетитору в счет своего будущего обучения. Брать плату за то, чтобы помочь человеку Георгий Вольфович отказался, а вот принять пару тысяч в обмен на опыт и знания был не прочь.
— Ступай, — учитель открыл разрыв и зачерпнул Сил. — Я освобожу твоего друга от зависимости. На следующей неделе будет как стеклышко. А ты готовься возобновить уроки.
— Спасибо вам, Георгий Вольфович! — поблагодарил я мужичка и направился к воротам, ведущим за пределы СНТ. — Если что-то случится оставьте сообщение на…
— Иди уже! — махнул рукой коллекционер душ и его ладони покрылись розовым свечением.
Я не стал дожидаться чем все закончится и вышел с огородного массива. Остановился. Вдохнул свежего воздуха.
В небольшом лесочке передо мной каркали вороны. Вот уж что точно не назовешь музыкой для ушей. Но я не мог заставить себя уйти. Потому что следующее чем мне нужно заняться — обзвонить больницы и узнать, что стало с бабушкой. Когда ее ударил инсульт мне пришлось уйти. И узнать правду сейчас намного страшнее, чем просто находиться в неведении. Но рано или поздно мне придется это сделать. Сейчас, по крайней мере, я могу еще хоть как-то помочь. Особенно, если она прикована к кровати.
Я направился к ближайшему таксофону, считая дни, которые прошли с момента ее приступа. Два? Три? Если она не выжила, я должен присутствовать хотя бы на похоронах.
Я обзвонил все больницы. В справочной уверили, что предоставили все номера телефонов, но ни по одному из них я не узнал, что случилось с бабушкой. К ним в этом году просто не поступал ни один человек с такой фамилией.
Потом я обзвонил морги. И там не нашли документы. Тогда остался только один вариант. Навестить тетю Валю. Бабушкина соседка должна знать, чем все закончилось. А если я поспешу, то успею до начала комендантского часа.
Я не успел. Последний трамвай уехал раньше, а ни один водитель не согласился вести меня так далеко. Все спешили домой. Поэтому пришлось кошмарить старушку, стуча в ее дверь уже после десяти.
— Тетя Валя, это Костя! Ваш сосед. Помните? — скрип пола за дверью выдавал соседку.
В конце концов она набралась смелости и открыла оба замка. Сняла цепочку. Показалась.
— Костя? Ты что здесь делаешь?
— Я…
— Заходи скорее! — она схватила меня за плечо и затащила в квартиру. Закрыла дверь на все замки и включила свет. — Ты почему не дома, е-мое?
— Мне нужно узнать, что случилось с бабушкой. Я обзвонил все больницы. Ее нигде нет. Звонил в морги. Там тоже нет никого с такой фамилией.
— Какие больницы?! Какие морги, е-мое?! — хлопнула себе по бедрам соседка.
— Не понял, — нахмурился я.
— Скорая не успела! Не доехала, понимаешь?
— Что? — от удивления я раскрыл глаза.
Черно-белый кот тети Вали подошел ко мне и принялся тереться об ноги.
— Что слышал, — ответила соседка.
— Значит она дома?
Я уже собирался ринуться из этой квартиры и постучаться в соседнюю, когда женщина в стоптанных тапочках и с бигудями на голове остановила меня.
— Нет! — шепнула она. — Когда ты меня позвал, а сам смылся, я все сидела с ней. Отошла только один раз. Чтобы тряпку смочить. Которую ей на лоб накладывала. А когда вернулась — не стало ее!
— Как это не стало? Умерла?
— Да нет же! Исчезла! Испарилась! След простыл, понимаешь?
— Не совсем, но суть я понял, — я почесал подбородок.
— Полтергейст какой-то! — покачала головой она. — Скорая приехала. Спрашивают меня, где больная? А я что сказать не знаю. По итогу они как ложный вызов записали и отчитали меня еще, как малолетку какую. Я записку оставила, а сама ушла.
— Записку?
— Ага. Под леску на двери сунула.
— У вас лампочка на этаже перегорела. Не увидел, — ответил я. — А ключи значит у вас?
— А у кого же еще?
— Дадите?
— Конечно! Мне-то они зачем? — ответила тетя Валя, сняла с крючка кожаную ключницу, расстегнула ее и отцепила нужные мне железки. — Вот. Держи. Что-то я туда сама идти не хочу. Жутко мне. Но ты ключики-то верни, когда уходить будешь. Добро?
— Добро, — я кивнул и уже собирался выйти.
Но тетя Валя оттолкнула меня, чтобы сперва посмотреть в глазок, в котором все равно ничего не было видно. Собравшись с духом, она открыла замки и выставила меня за дверь. Хлопнула ей мне вслед. Подъезд эхом подхватил звук.
Я нащупал замочную скважину в соседней квартире и вставил ключ.
Захожу в прихожую. В ванной горит свет. Видимо тетя Валя так и не выключила его, когда уходила отсюда несколько дней назад. Жутковато.
Нащупываю выключатель и первым делом прохожусь по всей квартире, чтобы включить свет везде. Затем возвращаюсь в комнату. Подхожу к кровати, на которой лежала бабушка, когда я в последний раз видел ее.
Никаких следов постороннего присутствия. Она как будто просто растворилась в воздухе. Но ведь не могла она без причины исчезнуть? Может быть ушла сама? Но как? Если бы через входную дверь, то тетя Валя точно бы заметила ее. Ванная прямо напротив.
Я подошел к окну в зале. Внимательно осмотрел его. Бабушка всегда осенью заклеивала щели. Чтобы не продувало. И если бы окно открывали, я бы увидел следы. А их нет. Значит она не могла уйти этим путем. Что-то точно произошло на кухне. После чего она вернулась в комнату, а я решил, что у нее инсульт.
Медленно ступая по скрипучему полу через минуту, я оказался у плиты. В сковородке лежали горелые протухшие оладьи, которые она так и не успела дожарить. В раковине гора посуды. Бабушка никогда не была примером для подражания в плане чистоплотности. Белый чайник с цветочками, но обгоревший ровно до середины. Опрокинутая сахарница. Между «Доместосом» и «Фейри» какая-то слизь. Но это точно не средство для мытья посуды…
Наклоняю голову. Принюхиваюсь. Запаха нет. Поднимаю глаза на настенный шкаф, висящий над лужей. Такая же слизь осталась на стенке ящика. Тонкая полоска, ведущая сверху вниз.
Подвигаю табуретку и забираюсь наверх. Перешагиваю на стол. Хватаюсь руками за край ящика и встаю на цыпочки. Вижу тут тонну пыли и следы той же жижи. Они ведут прямо из вентиляции. Но если вся старая решетка прежде была покрыта паутиной, то не так давно что-то проползло через небольшую щель.
Спрыгиваю на пол. Размышляю. В голову лезут разные мысли. Но я цепляюсь за одну. За ту, что говорит — если бабушка не исчезала, значит она до сих пор может находиться дома. Меня передергивает от этой мысли. От того, что она может прятаться где-то в квартире и ждать. Ждать чего?
Хотелось бы мне впитать Силу и приготовить Жаару. Только вот я не хочу причинить матери моего отца вред. Поэтому придется вооружиться только желанием узнать, что за чертовщина тут творится. И что за полтергейст, мать его.
Возвращаюсь в комнату. Опускаюсь на колени и заглядываю под кровать. Тут только пара советских чемоданов. Подхожу к шторам. Отдергиваю их в сторону. Никого. Остался только один вариант.
Оборачиваюсь. Подхожу к шкафу. Берусь за ручки. Медленно тяну. Дверцы предательски скрепят и заставляют меня сжимать челюсти.
В следующий момент что-то вылетает оттуда и вместе с дверью выталкивает меня в центр комнаты. Я падаю на пол, а сверху меня накрывает оторванной дверью. Я не успеваю отбросить ее в сторону. Что-то запрыгивает на меня и придавливает к полу.
Я пытаюсь дышать, приподнимая оторванную часть шкафа. Через пару секунд то, что сидело внутри спрыгивает, хватает дверцу и отбрасывает ее в сторону.
— Бабушка? — произношу я, глядя на то, что стоит передо мной.
Я не знаю, что с ней случилось, но от бабушки осталась лишь оболочка. Полная женщина в платке, спортивных штанах и халате. Она стоит надо мной, скалится и тяжело дышит. Вместо зрачков, все ее белки залиты тьмой. Клацает зубами, словно чертов зомби.
— Я так понимаю, ты не поговорить хочешь? — спокойно произношу я.
Старушка прыгает на меня. Я откатываюсь в сторону. Хватаю подушку с кровати и кидаю в нее. Она отбивает нехитрый снаряд. Затем я срываю покрывало с кровати, запрыгиваю на матрац и набрасываю ткань на бабушку. Прыгаю следом, пытаясь обезвредить. Но руки слишком короткие. Да и сил недостаточно. Она делает несколько сильных рывков, и я снова оказываюсь на полу.
Еще несколько движений и одержимой удается освободиться от покрывала. Она оборачивается. Шипит, словно кошка. Снова идет в мою сторону.
— Ты вернулась? — доносится из коридора удивленный голос.
Мы одновременно поворачиваем головы. Там стоит тетя Валя.
— Что с тобой, Нюра? — спрашивает она, увидев залитые тьмой глаза.
Но зомби видит более неподготовленного противника и бросается на него. Соседка взвизгивает и пятится назад. Одержимая настигает подругу в туалете. Но той удается вытолкнуть бабушку в прихожую. Затем она закрывается внутри, но не перестает кричать от ужаса.
Я уже на ногах. Оглядываю комнату в поисках того, что поможет мне обезвредить одержимую.
Нашел. Гирлянда, лежащая рядом с елкой. Бабушка собирала новогодние игрушки, но, как обычно, это растянулось на несколько дней.
Хватаю свое новое оружие, пока Нюра пытается достучатся до своей соседки, засевшей в туалете. Подкрадываюсь сзади и кидаю гирлянду сверху. Скрученный в несколько раз провод от резких движений бабушки запутывается еще сильнее.
— Выходите! — кричу я. — Тетя Валя! Выходите!
Мне удается оттолкнуть бабушку в сторону и пнуть по двери. Проход открывается и тетя Валя, оценив обстановку, пробегает мимо и скрывается за дверью, которая ведет в подъезд.
Наша борьба с бабулей продолжается еще некоторое время. Пока мне не удается затолкать ее в туалет. Она спотыкается и падает на пол. Я пользуюсь предоставленным шансом и закрываю дверь. На шпингалет. То, что осталось внутри набрасывается на препятствие. Но не может открыть. Держа за ручку, я упираюсь пятками в порог. Пытаюсь решить, что делать дальше.
Удары в дверь с той стороны продолжаются. Непрерывные и размеренные. Ба не сдается.
После нескольких минут, я понимаю, что бабушка не меняет тактику. Ведь она может остановиться. Попытаться ввести меня в заблуждение. Но одержимая ведет себя слишком прямолинейно. Она словно запрограммирована. Словно безмозглый зомби. А что, если это действительно так?
Чтобы подтвердить свою теорию я отпускаю ручку. Стуки с той стороны продолжаются. Перевожу шпингалет в открытое положение. Жду. Бабушка не может додуматься, что нужно просто потянуть дверь на себя. Она продолжает биться в нее.
— Черт… — я оглядываюсь в поисках чего-нибудь, что поможет обезвредить ее. — Надеюсь это лечится.
Я пробежался по квартире сталкивая предметы с полок, пытаясь найти хоть что-нибудь полезное и в то же время придумать что делать дальше. Конечно, можно открыть портал и отправиться вместе с этим нечто в гараж к Нокиа. Кирпич и Кролик быстро обезвредят бабулю. Вот только мне не хочется подвергать людей опасности. Что если контакт с одержимой имеет далеко идущие последствия? Нет. Сперва нужно узнать, что будет делать ба, когда решит, что осталась в квартире одна.
Напротив двери в ванную-туалет стоит обувница. Над ней вешалка с целой кучей курток на все сезоны. Несмотря на то, что сейчас зима.
Я хватаю с кухни швабру, возвращаюсь в прихожую и запрыгиваю на обувницу. Закапываюсь в куртках. Так, чтобы меня не было видно. Но сам могу смотреть сквозь тонкий капюшон демисезонного пальто. Одним концом швабры упираюсь в дверь. Дожидаюсь момента между толчками и открываю выход одержимой. Швабра падает на пол. Я задерживаю дыхание.
Смотрю в ванную. Бабуля от неожиданности замерла. Видимо ожидает подвоха. Затем медленно опускается на четвереньки и принюхивается. Выгибается. Никогда бы не подумал, что в своем возрасте она обладает такой гибкостью.
В следующий момент одержимая, медленно перебирая конечностями, выползает из ванны. Я не шевелюсь. Один скрип и она снова бросится на меня.
Через пару секунд бабушка пропала из моего поля зрения. Кажется, уползла на кухню. Гремит там разбросанной посудой. Слышу, как клацает вставными челюстями. Видимо, не могла все эти дни найти еду. Сейчас я опрокинул на пол несколько черствых булок. Они пришлись ей по вкусу. Один из выводов, который можно сделать — за несколько дней проведенных тут, ба не додумалась самостоятельно взять хлеб. Значит интеллект на уровне младенца. А то, что из памяти все стерлось — это как пить дать.
Едва я успел закончить с выводами, как на кухне все загремело. Бабушка заорала не своим голосом.
Я плюнул на собственную безопасность и ринулся на крик. Одержимая каталась по полу. Сбивала табуретки, перевернула мусорное ведро и разбросала отходы. Изнемогала от мучений, настигших ее. Даже моя нависшая тень не заставила ее остановиться.
В конце концов хозяйка квартиры замерла. Послышался глухой булькающий звук. Я присмотрелся. Из уха бабули вытекла какая-то белая жижа. Следом за ней я увидел уродливого черного червя с десятками усиков. Он буквально выполз из уха бабушки и почти молниеносно попытался уползти в укрытие. Но мой ботинок настиг тварь. Несколько месяцев упорных тренировок на тараканах. Желтая кислота прыснула на холодильник и разделочный стол, после того как башка насекомого отвалилась. Я невольно поморщился. Еле сдержал рвотный рефлекс.
— А-а-а… — всхлипнула лежащая на полу старушка.
— Ба! — я подбежал к ней и упал на колени. Приподнял ее голову. Увидел признаки разума в глазах. Тьмы больше не было. — Как ты?
— Голова болит… — призналась бабуля.
— Подняться сможешь? Я помогу тебе перейти на кровать.
Она кивнула и начался большой и долгий процесс. Изнеможённой матери моего отца и одиннадцатилетнему мальчику понадобилось минут десять, чтобы дойти до кровати.
Затем я осмотрел потерпевшую. Последний бой дался ей нелегко. Осталось много синяков, ссадин, ушибов. Из носа текла струйка крови.
— Сейчас я вызову скорую, — успокоил я бабушку и побежал к соседке.
Испуганная тетя Валя долго не открывала. Что мне только не пришлось придумать, чтобы она поверила в то, что я — это я, а не одержимый мальчишка. Но в итоге все получилось, и я позвонил в «03».
Скорая приехала около часа ночи. Мужичек в белом халате, маске и квадратным ящиком в руке прошел в квартиру, не снимая обуви и сел у кровати, в которой лежала бабушка.
— Что случилось? — спросил он и окинул нас с соседкой взглядом.
Я взял с подоконника банку с останками твари. Уже приготовил длиннущую речь, но врач перебил меня, едва я успел открыть рот.
— Снова эта зараза… — он покачал головой. — Как вам удалось заставить червя вылезти из нее?
— Значит это не первый случай? — тетя Валя раскрыла глаза.
— Не первый, — картавил врач. — Власти заставляют нас умалчивать о таких происшествиях. К сожалению, большего сказать не могу.
Он открыл ящик и достал оттуда три листа.
— Кто-нибудь еще видел, что здесь произошло? — спросил он.
— Только мы, — ответил я, пытаясь понять, что происходит.
— Хорошо, — снова использовал свою нелюбимую букву гость. — Сейчас всем троим нужно подписать это. Это расписка о неразглашении информации. С потерпевшей все будет хорошо. Накормите ее, давайте больше воды. Я оставлю таблетку, если вдруг повысится давление. Бабушку могут мучать кошмары, поэтому хорошо, если кто-то постоянно будет с ней. Если что, вызывайте скорую.
Мужичок встал и вырвал банку у меня из рук.
— А это я заберу. Люди из ОКЦЗ собирают такие трофеи.
Затем врач дождался, когда мы оставим свои подписи.
Я не стал пытаться углубиться в дело. Этим попробовала заняться тетя Валя, но попытка не увенчалась успехом. Мужичок лишь закрыл за собой дверь и, не дожидаясь лифта, принялся спускаться вниз.
— Господи Иисусе! — прикрыла рот рукой соседка, навалившись на дверь спиной. — Это что же творится! Это теперь в нас всех эти твари повселяются? Этих комендантских часов нам не хватало!
Я не ответил. Потому что догадывался о том, что не все так просто. Во-первых, потому, что твари точно пришли с изнанки. А это значит, что орда монстров и Второе Пришествие не ограничатся только мутантами. Не знаю как, но они нашли способ увеличить свою армию. И теперь, вероятнее всего, нас ожидает чертов зомби апокалипсис. Если, конечно, не получится остановить этих червей, превращающих людей в животных…
Я провел эту ночь возле кровати бабушки. Носил ей воду, успокаивал, когда она просыпалась и укрывал одеялом, когда раскрывалась. Разговор про герб рода не заводил. Знал, что не время. Нужно сперва дождаться, когда ба почувствует себя хорошо и уже тогда просить ответить на все мои вопросы. И уже потом я смогу двигаться дальше. Без отличительного знака семьи мне нет смысла даже собирать подписи оставшихся глав кланов.
На утро мне пришлось уйти. Я попросил тетю Валю присмотреть за бабулей, а сам, практически не сомкнув глаз за ночь, отправился на тренировку к Дамиру Шамильевичу.
— Прошу прощения, я снова пропустил занятие… — сказал я, едва войдя в зал и бросил пуховик в сторону.
Учитель в ответ махнул рукой.
— Ты же мне платишь. У тебя просто стало меньше оплаченных уроков, — улыбнулся он.
— Спасибо, — поблагодарил я, кивнув. — Надеюсь, с сегодняшнего дня я смогу быть более пунктуальным. Мне действительно нужны ваши уроки. И чем больше, тем лучше.
— Тогда предлагаю перейти к ежедневным тренировкам, — ответил тренер. — Но обсудим это позже. Сейчас займемся делом.
Дамир Шамильевич поднял брошенный мной пуховик со скамейки и вручил мне. Затем сходил за своей курткой и махнул, приказывая идти за ним.
— Куда мы на этот раз? — спросил я, поднимаясь по лестнице в подъезде десятиэтажного здания, в котором находился клуб.
— Раскрывать новые возможности твоего тела, — ответил тренер и закрыл крышку мусоропровода, которая преграждала дорогу.
Я же не стал лезть вперед батьки и молча продолжил путь.
Очень скоро мы добрались до десятого этажа. На чердак вела лестница. Тренер поднялся по ней и снял амбарный замок.
— Сюда! — сказал он, пропав из поля моего зрения.
Я послушался.
Еще через несколько минут мы выбрались на крышу. Пара ворон, завидев нас, взмыли в воздух и улетели. Мы же, шагая по сугробу, подошли к самому краю крыши. Старая телевизионная антенна скрипела от давления ветра. У меня захватило дух при виде маленьких пятиэтажных зданий. И, конечно, огромного пространства, которое нужно преодолеть, если вдруг сорвешься вниз. Всегда терпеть не мог высоту.
— Вставай сюда, — приказал Дамир Шамильевич.
— На самый край? — на всякий случай уточнил я.
— Да. Чтобы носки ботинок торчали. Вот так. Правильно.
Больше всего я боялся поскользнуться. Но работать со своими страхами я давно научился. Именно за их отсутствие, в том числе, тренер когда-то согласился заниматься со мной.
— Теперь закрой глаза, — сказал человек, вставший позади меня.
Я послушался. Он дал мне время, чтобы привыкнуть к этому чувству. Чувству опасности.
— Тело одаренного обладает таким набором сверхъестественных способностей, которому может позавидовать любая известная нам божья тварь. Главная задача таких, как мы с тобой — это научиться управлять своими чувствами. И я сейчас говорю не про страх. Хоть и его тоже имею ввиду.
Тренер замолчал. Подул сильный ветер. Меня начало попросту сдувать в сторону. Вес слишком мал. Мне кажется, что я вот-вот сорвусь и полечу вниз.
— Расслабься… — звучит голос тренера и переходит на шепот.
Я больше не могу разобрать что говорит Дамир Шамильевич. Но чувствую порывы ветра все сильнее. Надеюсь, он успеет среагировать, если я сорвусь.
Человек, стоящий позади меня, продолжает что-то шептать. Я вспоминаю о том, что он просил расслабиться. Делаю глубокий вдох. Плечи опускаются. Мышцы полностью расслабляются. Стало даже как-то теплее. Я начинаю слышать, как лает собака где-то во дворах, как кто-то хлопает ковер, как мальчишка кричит своего друга… Во-ва! Во-ва!. Ездят машины. Сигналят. Предупредительный звонок трамвая. Но шёпота тренера больше нет. Есть громкий хруст снега. Поток воздуха и едва слышимый хруст суставов. Справа!
Я пригибаюсь и тут же открываю глаза, поднимая их наверх. Над головой проносится рука Дамира Шамильевича. Я мгновенно выпадаю из транса. Снова начинаю слышать голос тренера, а все остальные чувства притупляются.
— Молодец! — хлопает мужичек и стряхивает с седеющей бороды хлопья налипшего снега. — Ты понял, что сейчас произошло?
— Мне показалось, что я…слышал удар? — прищурился я, от светящего в глаза солнца и посмотрел на учителя.
— Простолюдины называют это шестым чувством, — ответил Дамир Шамильевич. — Но они часто путают это понятие с интуицией. Хотя это две совершенно разные вещи. Ты же знаешь, что у человека пять основных чувств?
В такие моменты мне всегда хочется ответить — конечно! Просто иногда забываю, что нахожусь в теле мальчика и взрослые имеют право задавать мне банальные вопросы. Нужно учиться отвечать подобающе.
— Обоняние, осязание, слух, зрение и вкус, — ответил я.
— Все верно. А шестое чувство — это некое единение одаренного со всем окружающим миром с помощью всех органов чувств. Если ты научишься нащупывать, образно говоря, нужную точку, то твое тело само будет концентрироваться на важных деталях. Твой противник будет только делать упор на правую ногу, а по скрипу пола ты уже поймешь откуда будет нанесен удар. И сможешь увернуться или блокировать его.
— То есть…я сам вообще никак не могу контролировать это?
— Только концентрация. Твои органы чувств сделают все за тебя. Просто доверяй им, как сделал это сейчас. Хотя я знаю, как тебе не хотелось верить в то, что я тебя столкну.
Я присел на небольшой выступ. Зацепил снега с сугроба и обтер им лицо. Нужно прийти в себя. Только сейчас я начал осознавать все произошедшее.
— Давай посидим пару минут, — предложил тренер, увидев, что после такой концентрации мне нужна передышка. — Скоро ты привыкнешь. Научишься переключаться между этими чувствами.
— Если я могу так концентрироваться…значит я могу, например, слышать, о чем говорят люди там, в километре отсюда? — я указал пальцем в сторону небольшого пустыря, видимого с крыши многоэтажки.
— Нет, — помотал головой Дамир Шамильевич. — Все-таки это не суперслух. Если, конечно, у тебя нет такой родовой способности, — хохотнул он. — Твои возможности остаются на том же уровне. Просто усиливается концентрация, понимаешь?
— Кажется, понимаю, — ответил я. — Продолжим?
Тренер кивнул, и мы возобновили тренировку.
Все занятие сегодня мы работали над шестым чувством. Я становился на самый край крыши и когда учитель замахивался должен был понять с какой стороны исходит угроза. Я вовремя пригибался, уклонялся в сторону, поднимал правую или левую ноги и даже подпрыгивал. С такой концентрацией даже находясь спиной к противнику, я мог избегать ударов. Это мне безумно понравилось. Но, справедливости ради, нужно признаться, что однажды я чуть не сорвался вниз. Когда не поверил своему чувству. Тогда учитель успел ухватить меня за капюшон и после этого прочитал целую нотацию.
— На сегодня все, — тренер схватил меня за пуховик и стянул с края крыши. Похлопал по плечам, поправляя куртку. — На следующем занятии попробуем сделать тоже самое. Только уже в зале. Во время общей тренировки. Когда много отвлекающих факторов сконцентрироваться сложнее. А на любом соревновании этих факторов хоть отбавляй.
— Хорошо. Значит завтра к девяти?
— К девяти, — кивнул Дамир Шамильевич. — А теперь можешь идти. Я побуду здесь еще немного. Уж больно мне вид нравится.
После тренировки я жутко хотел есть, пить и спать. Но едва успел сесть в трамвай, как пропищал пейджер. Прежде чем прочитать сообщение я прошел в самый центр вагона. Сел там, где стекла не были покрыты инеем — мой лайфхак из детства, так я всегда вычислял самое теплое место в вагоне. Затем заплатил за проезд и достал древний гаджет.
Писал Нокиа. Он просил срочно связаться с ним. По тому заказу, про который он рассказывал.
Я не отреагировал. Сейчас так хотелось просто выспаться, что я посчитал, что все остальное подождет. Но мой подельник не сдавался. Он написал еще несколько сообщений, в которых пытался донести всю важность дела. Тогда мне пришлось взять себя в руки, выйти из трамвая и пересесть в другой. Который отвез меня к гаражам.
— Есть у вас что перекусить? — первым делом спросил я, когда Кирпич открыл дверь.
— Кролик только что с пончиками вернулся. Поделишься, брат? — спросил один бугай у другого.
— Так и знал, что надо больше купить, — подвинул в центр стола целлофановый пакет Кролик. — Попробуй, босс! Их в хлебный ларёк по утрам привозят. Еще горячие. А не эти резиновые, которые есть невозможно.
Я взял жареный пончик. Он действительно еще теплый. Откусил. Повидло побежало с другой стороны, но я мигом вспомнил, как есть такие деликатесы. Налил Тархун в кружку и запил.
Горячие пирожки с повидлом… Черт. Это вкуснее Макдональдса из двадцать первого века. Почему их перестали делать? Нужно подкинуть идею Иннокентию. Круглых пончиков на западный манер пока нет, но скоро они заполонят все полки в магазинах. Нужно быть первыми.
— Ну? — протянул Кролик. — Заценил?
— Это лучшее, что я когда-либо ел! — без зазрения совести я закинул в рот остаток второго жареного пончика и вытер руки туалетной бумагой, которая была тут вместо полотенца. — Я вообще к Нокиа. Он на месте?
— Ага, проходи, — указал Кирпич в сторону двери и потянулся за пирожком. Однако тут же получил по руке.
— Если хочешь еще — беги до ларька, — сказал брат другому брату и схватил лакомство.
Я постучал в дверь.
— Нокиа?
— Босс! — послышался обрадованный голос. — Я уже думал заявлять о твоей пропаже в милицию! Присядь. Мне нужно еще буквально пару минут.
Я сел на стул возле компьютера своего подельника. Но мой взгляд тут же упал на свежую газету с заголовком «Байки из склепа».
Я пробежался глазами по тексту. Он гласил, что во всем городе начинается эпидемия. Несколько абзацев про червей из-за завесы и про то, что люди теряют разум, а власти пытаются все утаить.
— Нокиа! — взволнованно крикнул я, еще продолжая изучать текст.
— Ау?
— Я тут увидел у тебя на столе свежую газету. Что ты знаешь про этих червей?
— Про червей? — отозвался мой подельник. — Если честно, это выдуманный текст, босс. Одни люди заплатили мне за то, чтобы я напечатал статью. Хорошо заплатили. Но это все называется желтая пресса, малыш.
— А что именно говорили люди, которые заказали эту статью?
Мужичок, дымя своей сигаретой высунулся из-за перегородки.
— Мне сказали, что, якобы, эти черви проникают в дома через открытые форточки и вентиляцию. Залазят в бошки людей и те теряют разум. Но ты видел нашествие зомби на улице? Я — нет. Так что не обращай внимания. Все это байки из склепа. Людям такое нравится, — хмыкнул он и снова скрылся из виду.
— А что, если я скажу, что эти байки из склепа — правда? — я поднял голову спустя некоторое время и взглянул в глаза уже стоящему надо мной подельнику.
— Чего? — открыл рот Нокиа.
Я положил газету ткнул в фотографию червяка, которая, в отличие от того, что написано, была явным фейком. Шмыгнул носом и заговорил:
— Вчера вечером я сам лично столкнулся с этой напастью. Такая же тварь завладела телом моей бабушки. Потом что-то произошло и червь выполз из ее уха. А потом…
— Подожди-подожди, — мужичок с усами остановил меня и затянулся. — Ты хочешь сказать, что встречался с зомби?
Я кивнул.
— Что-то ты неважно выглядишь, босс. Может это тебе приснилось? — прищурился мой подельник. — Слышал когда-нибудь про дежа вю? Говорят, это психическое отклонение. Когда ты что-то видишь, а твой мозг думает, что такое уже происходило. Вот и сейчас. Ты прочитал эту статью и из-за того, что устал…
— Я похож на сумасшедшего, Нокиа? — серьезно спросил я. — Я говорю, как есть. Сегодня ночью мы вызывали врача. Тот спросил, что произошло, а когда я показал червяка он заставил нас расписаться в бланке о неразглашении и свалил, прихватив улики с собой. А до этого бабушка просидела несколько дней в шкафу. Пока я не пришел и…
— Что?
— Что?
— Ты сказал, что твоя бабушка несколько дней просидела в шкафу? Я не писал этого в статье.
Иннокентий выхватил газету у меня из рук и на всякий случай пробежался по ней глазами.
— Я узнал все это не из статьи. Я же говорю.
Нокиа растер свой небритый подбородок, отдал мне газету и принялся рыться в своем столе. Отыскал там блокнот и раскрыл его.
— Мой заказчик сказал, что эти твари появились не так давно. Жертвами стали высокородные одаренные.
— Что он рассказал об одержимых?
— Есть несколько фактов, которые удалось зафиксировать. Во-первых, зараженные боятся света. Вернее, предпочитают тьму. Что, говорит о том, что они пришли с изнанки. И именно поэтому твоя бабуля пряталась в шкафу. Во-вторых, они не обладают интеллектом. Только животные инстинкты. Ну и за счет мышечной памяти могут даже драться. Еще он сказал, что черви в организме зараженного размножаются. Понимаешь, что это значит?
— Что таким образом одержимых может становиться больше, — я провел рукой по лицу, которое уже, кажется, онемело от усталости. — Твой заказчик нашел способ избавиться от червей?
— Да. Но яйца, которые остаются в организме жертвы… — Нокиа увидел мое лицо и осекся. — Черт. Прости, малыш.
— Из яиц, которые остаются в организме жертвы скоро вылупляются новые черви и человек снова становится одержимым, да? — спросил я, понимая, что могу сейчас вернуться к бабушке в квартиру и на этот раз обнаружить там больше зараженных.
— Если то, что мне сказали — правда, то да.
Моим первым порывом было сорваться с места и помчаться к бабушке, чтобы постараться помочь ей. Но потом я понял, что я просто бессилен с той информацией, которой обладаю сейчас. И правильнее будет выяснить, как бороться с паразитами и уже потом бежать с шашкой на голо.
— Паразиты вылупляются не быстро, — добавил Нокиа, заметив мое замешательство. — Месяц или около того. По моим данным.
— Значит первые случаи произошли больше месяца назад?
— Примерно в середине ноября.
— Хм. Ты сказал, что жертвами стали исключительно аристократы. Если среди потерпевших оказалась моя бабушка, то есть основания думать, что этих червей контролирует кто-то более разумный.
— Ты хочешь сказать, что перешел дорогу еще и мутантам? — усмехнулся мой подельник, показав свой белые зубы. — Много у тебя врагов, босс. Очень много.
Вспомнить бы что произошло в середине ноября. Кажется, именно тогда пропал Глобус. Именно тогда впервые начали открываться случайные порталы, и монстры стали активно готовиться ко Второму Пришествию. Значит толпа безумных одаренных — это один из планов мутантов, к которому нам нужно подготовиться.
— Ты сказал, что знаешь способ вытравливать червей из организма человека?
— Тот, кто заказал эту статью, сказал, что они не выдерживают высоких температур. Но тогда я не придал этому значения. Сам понимаешь. А сейчас думаю, что над этой статьей стоило поработать получше.
— Высоких температур? — переспросил я.
— Ага. Баня. Сауна. Что там еще есть? Эти паразиты сами начинают вылезать в поиске места попрохладнее.
А вот это полезная информация. Правда, когда червь вылез из бабули жарко не было. Значит есть еще что-то чего они боятся.
— Ладно, — ответил я, посмотрев на пикающий пейджер. Клаус просила перезвонить. — Держи меня в курсе, если узнаешь еще что-нибудь по этой теме.
— Как скажешь, — Нокиа пожал плечами. — Теперь мы можем поговорить о заказе?
— Точно. Заказ. Я уже и забыл зачем ты меня звал. Валяй! — я шлепнул по своей коленке. — Ты очень настаивал, чтобы я приехал быстрее.
— Не пойми неправильно — заказчик торопит. Грозится отдать заказ кому-нибудь еще.
Я прикрыл глаза и мне показалось, что отрубился на секунду.
— Слышишь? — разбудил меня мой подельник.
— Ясно, — я помахал рукой, раздувая табачный дым перед лицом. — Так что за заказ?
За следующие несколько дней, которые оставались до понедельника и, одновременно, до конца моего больничного я заработал круглую сумму. Дело Нокиа оказалось простым. И, я так понял, заказчиком был кто-то из органов. И вот что нужно было сделать.
В субботу у памятника Ленину — я так и не узнал какую роль сыграл революционер в истории этого мира, — собиралась демонстрация. Демонстранты выступали за права простолюдинов. Толпа в несколько тысяч должна была пройти от библиотеки до местной филармонии. Но моему заказчику это мероприятие мешало. Поэтому он искал одаренного, который посреди митинга устроит прецедент. Откроет портал. Тот, что может открывать любой маг. Для забора Сил. Но расчет был на необразованность людей, не обладающих магией. На то, что под впечатлением от последних новостей шествующие решат, что через разрыв вот-вот прорвутся мутанты и разбегутся по домам.
— Как и обещал. Никакого криминала, — мой подельник широко улыбался, когда рассказывал мне все это. — Тебе нужно просто разорвать завесу, закричать и удалиться.
Я взвесил все «за» и «против». И согласился. Потому что полтора миллиона рублей за столь непыльную работу казались хорошим вознаграждением. И я знал, что если заказчик решил помешать митингу, то он сделает это. Соглашусь я или нет. Я просто не стал терять деньги и поправил свое финансовое положение.
Что касается бабушки, то она пришла в себя в этот же день. Но меня ждало еще одно разочарование.
Да. Я стал героем чертовой мыльной оперы. Когда я вернулся от Нокиа, на пороге меня встретила тетя Валя, которая причитала о том, что Нюра никого не узнает. Так я открыл еще один побочный эффект от присутствия паразитов в теле человека. Мог бы и догадаться, что после того, как черви просидели в голове, с ней может быть не все в порядке.
И во всей этой ситуации я видел только один плюс. Теперь мне не нужно говорить ба, что через три-четыре недели она снова превратится в зомби. Ну, а минусов хоть отбавляй. И главный из них — теперь мне не узнать был ли у семьи моего деда герб рода. Нужно искать другие пути.
— Клаус сказала, что сегодня ты придешь в школу! — обрадовался Яблоньский увидев меня на улице, переходящего дорогу.
Он обхватил меня руками и приподнял, как только я подошел.
— Я тоже рад тебя видеть, Всеволод, — улыбнулся я и похлопал того по плечу.
— У меня для тебя отличные новости, — сказал он, когда мы шли к школе. — Моя бабушка теперь официально представляет мои интересы, как главы клана электроников.
— Серьезно? — я остановился и попытался прикинуть сколько времени прошло с тех пор, как Парфенов старший уехал в тюрьму.
— Серьезнее некуда. Дай мне свою справку. Завтра я принесу ее в школу и на ней уже будет третья печать.
Мы остановились у окна, едва оказавшись за порогом лицея. Я достал справку и передал ее Яблоньскому.
— Германн и Райкин, — прочитал тот фамилии аристократов, которые уже подписали бюрократическую бумажку. — Уже знаешь, как получить остальные?
— С Морозовыми есть план. А вот что делать с Черепановым пока не знаю.
— Я слышал, что Черепановы не очень хорошо относятся к тебе. После того, как подросток из рода Илицких отправился на Казачью Заставу.
— Илицких?
— Тот гопник, который разрушил половину этажа.
— Штырь? — я удивленно раскрыл глаза.
И как я мог забыть? Да уж. Я нажил себе достаточно врагов среди знати. И если Коломийцы из клана Райкина не могли повлиять на то, чтобы тот поставил подпись, но Илицкие мне все припомнят.
— Я подумаю об этом позже, — я застегнул портфель и предложил пройти к гардеробу. — У меня сейчас есть проблема поважнее.
— Важная проблема у Ракицкого? — усмехнулся аристократ и передал пальто гардеробщице.
— Здрасьте, тетя Фай! — я тоже передал куртку. — Мне нужен герб рода. Без него справкой, которую я тебе дал, можно только подтереться.
— Герб рода? Хм, — мы прошли на лестничную площадку. — Купи пару билетов русского лото. Может повезет.
— Чего? — я остановился прямо на лестнице.
Тот, кто шел следом, врезался мне в спину и выругался.
— Чего встал, задрот?!
Это был Вовчик. Я зло посмотрел на него, и он быстро отвел взгляд и прошел дальше.
— В русское лото можно выиграть герб рода? — спросил я у остановившегося выше на несколько ступенек Яблоньского.
— Ага, — кивнул аристократ. — А ты че? С луны свалился?
Я подвис, уже пытаясь придумать, как могу этим воспользоваться.
— Ладно. Ты пока соображай, а я в туалет. Встретимся в классе, — сказал Всеволод и пропал за дверями второго этажа.
Погрузившись в мысли о том, что оказывается есть еще один способ получить герб я дошел до четвертого этажа.
Варианты получить заветный знак, о которых я думал, начинались с тех, где я скупаю все лотерейные билеты в городе и заканчивались ограблением ларька, где уже много лет люди пытают удачу в надежде обзавестись свалившимся с неба богатством. Но ни одна из этих идей не нравилась мне на сто процентов. И я решил узнать, не существует ли еще какого-нибудь способа заполучить герб.
— Черт! — выругался я, запнувшись обо что-то, едва зайдя на этаж.
Встаю. Отряхиваю колени. Оборачиваюсь. Теряю дар речи.
— Кипяток? — роняю я и невольно морщусь, словно увидел мертвеца.
На инвалидном кресле-коляске сидит Парфенов. Бритая голова, черные перчатки на руках. Но аристократ не вызывает жалости. В его глазах сверкают молнии. На лице противная ухмылка. Мальчишка не похож на инвалида. Он просто псих, на которого даже смотреть жутко.
— Не ожидал, Фунтик? — скалится он.
Я не знаю, что ответить. Был бы он полноценным парнишкой, я бы быстро поставил его на место. А пытаться влезть в конфликт с инвалидом — ниже поступка нет. Кем бы он ни был в прошлой жизни.
— Ты ведь решил, что переиграл меня, правда, Фунтик? — не может угомониться Кипяток.
И можно просто уйти, не слушая его. Но одаренный явно хочет пообщаться. Не успокоится, пока не расскажет мне того, что задумал.
— Кажется, ты переиграл себя сам, — я скрещиваю руки на груди, внимательно смотря в глаза своему оппоненту.
— И все? — удивляется тот. — Ты даже не перечислишь список моих ошибок. Не ткнешь меня носом в то, что я занимался магией крови и именно этим поступком дал тебе возможность упечь меня на Казачью Заставу?
— Ты все знаешь сам, — пожал плечами я. — Думаю, что ты в состоянии отличить причину от следствия. Того, что произошло уже не исправить. Просто сейчас мы находимся в той точке, когда все можно прекратить. Не усугублять ситуацию.
— Не усугублять ситуацию?! — взвыл Кипяток и поднялся на ноги.
Он хотел подойти и врезать мне, но не стал. Мы оба знали, что одно не осторожное движение и он свалится на пол.
— Я расскажу тебе кое-что, — упал обратно в инвалидное кресло бывший наследник главы клана электроников и принялся снимать перчатку.
Когда у него получилось, я увидел, что на ладони мальчика нет ни одного пальца. Поморщился. Неужели он отморозил себе все конечности, сбежав с поезда? Врачи не смогли сохранить ни одного пальца?
— Когда я ехал на север, я каждую минуту думал о том, как ненавижу тебя, — он снял вторую перчатку и там тоже не оказалось пальцев. — Все несчастья, которые теперь преследуют мой род случились только из-за тебя…
Хотелось бы мне объяснить Парфенову, что я просто защищался, но обозленному аристократу вряд ли что-то докажешь словами.
— …когда я сбежал с поезда и сидел в том лесу, у меня был выбор — отправиться на Заставу или вернуться в город, чтобы отомстить тебе. И я так сильно хотел, чтобы ты и вся твоя семейка страдали, что решил отрезать себе то, чего тут сейчас так не хватает, — он поднял свои беспалые ладони и жутко улыбнулся.
Вот больной ублюдок! Ясно одно — теперь этот аристократ не оставит меня в покое. Раз он зашел так далеко. Хорошо, что мама с Машкой в безопасности. Себя я защитить в состоянии. Но постоянно оглядываться придется.
— На долго у тебя еще запланировано выступление? — я показательно посмотрел на часы. — А то звонок скоро, а мы тут с тобой стоим болтаем.
Выражение лица Кипятка изменилось. Стало более жестоким. То, что я нисколько не испугался только сильнее разозлило его.
— Ладно, я пойду. Чтобы не портить твою вдохновенную речь. Если нужно будет выговориться, кричи, — я махнул одаренному рукой развернулся, сунул руки в карманы и пошел по коридору.
Мой враг оказался гораздо серьезнее, чем я полагал. Если ему хватило ума додуматься до того, чтобы сделать из себя инвалида, ради того, чтобы не ехать на Казачью Заставу…такой человек способен на многое. Надо бы подумать о безопасности. Теперь ждать можно чего угодно и в любой момент.
— Ракицкий! — вскликнула Клаус, увидев меня, заходящего в кабинет и бросила в меня тряпку, которой стирала с доски. — Мы дежурим на этой неделе.
— Поздороваемся? — я протянул свободную руку однокласснице и, секунду поколебавшись, она ответила мне. Мы отбили свое фирменное приветствие.
Холодный прием. Видимо до сих пор чувствует себя неловко после того случая, когда ненароком предложила мне пожениться. Ох уж эти девочки. Нужно показать, что я уже обо всем забыл.
— Клаус, мне надо с тобой поговорить, — я вздернул подбородок, указав на наши места. — Пойдем присядем, пока не начался урок.
— Что случилось? — спросила взволнованно Жанна, когда мы оказались за своей партой.
— Видел сейчас в коридоре нашего старого друга.
— Парфенова? — догадалась она.
— Ага, — я кивнул. — Хочу попросить тебя, чтобы ты была осторожна. От него можно ожидать чего угодно. Попроси отца привозить тебя и забирать из школы некоторое время.
— Какая забота, — хмыкнула аристократка. — Я вполне могу о себе…
— Клаус! — прервал я ее, бросив серьезный взгляд. — Я серьезно. У него шарики за ролики заехали. Просто пообещай, что поговоришь с отцом.
— Ну хорошо, — выдохнула она. — Это не сложно.
Я достал учебники по Созерцанию и приготовился к уроку. Уже прозвенел звонок, но Ксения Вадимовна все не приходила. Яблоньский тоже задерживается. Я снова повернулся к Клаус.
— Ты знала, что герб рода можно выиграть в лотерею?
— Русское лото? Не смеши меня, Ракицкий, — улыбнулась она. — Лотерея — это пустая трата денег. Да, какие-то простолюдины периодически срывают джек-пот и получают право открывать бизнес и другие привилегии аристократов, но шанс один на миллионы, понимаешь?
— Значит надо сходить в библиотеку и узнать больше способов. Потом решать, как лучше поступить, — я откинулся на спинку стула и прикусил колпачок о ручки.
— Я уже была в библиотеке, — Клаус достала из портфеля ярко раскрашенную тетрадь с заметками. — И выписала некоторые зарегистрированные случаи получения герба рода. Не благодари.
— Серьезно? — встрепенулся я.
— Ты же рассказал мне о своих далеко идущих планах. Я подумала, что могу помочь.
Жанна положила тетрадь передо мной. Я открыл заметки и побежал по ним глазами. Благо почерк у аристократки был разборчивый и красивый.
Прочитав случаи, после которых люди в Российской Империи обзаводились собственными гербами, у меня поднялось настроение. Даже несмотря на возвращение Кипятка. Потому что я вычитал множество примеров, когда аристократами становились ученые. Люди, внесшие вклад в развитие. А что может быть проще для меня — человека из будущего? Осталось только понять какое изобретение из двадцать первого века я могу создать тут. Чтобы это было не так сложно и в тоже время сделало из меня мальчика-вундеркинда.
Учительница по Созерцанию никак не приходила. По обыкновению, все дети в классе сошли с ума и галдели. А я, погрузившись в мысли, пытался вспомнить, что такого изобрели примерно в это время в моем мире. Чтобы и технологии позволяли, и я смог это перенести.
Первыми в голову полезли социальные сети. Русскоязычный Вконтакте вполне может стать моим проводником в мир аристократов. Если говорить о высоких технологиях, то я точно не в силах изобрести что-то. Никогда не интересовался этим в своем мире. А вот какие-то фишки, улучшающие жизнь, типа втулки от туалетной бумаги, которая растворяется в воде — почему нет? Но посчитается ли это хорошим вкладом в развитие? Ха!
— Еще император щедро награждает за подвиги. Вот, например, некий Савинцев получил герб за то, что спас двух детей из горящей квартиры, а Лапухова за то, что выдала местоположение одного темного, — моя одноклассница рассматривала заметки в другой тетради и теперь показала мне их.
— Хм, — отреагировал я и взглядом устремился на исписанный лист.
И то, и другое я могу использовать. Только Островский знает способ скрывать свой дар, а о том, что я спасаю людей после комендантского часа рассказывать нельзя. Меня упекут за применение магических способностей в несовершеннолетнем возрасте вне стен школы. Хотя… Есть один вариант!
Меня вдруг осенило, что я уже сделал все необходимое, чтобы заполучить признание. Мне захотелось тут же сорваться и побежать получать заветный трофей, однако я тут же осадил себя. Нужно досидеть до конца уроков. Больничный закончился.
— Странно, что Ксения Вадимовна еще не пришла. И ни директор, ни завуч ее не заменяют, — сказала Клаус, глядя в окно. — Может что-то случилось?
Я посмотрел на свободное место за соседней партой. Яблоньского все еще нет. Либо у него несварение желудка, либо действительно что-то произошло.
— Я посмотрю, — отвечаю Клаус и встаю из-за парты.
Выхожу в коридор. Оглядываюсь. Пусто. Двери в некоторые кабинеты открыты. Оттуда доносятся голоса учителей. На том месте, где я встретился с Кипятком сейчас никого нет.
Прохожу по коридору, спускаюсь на второй этаж и заглядываю в туалет. Никого. Яблоньского и след простыл. Куда мог подеваться аристократ?
С улицы слышны сирены. Я опираюсь на подоконник и подпрыгиваю, чтобы выглянуть в окно. К школе подъезжают пожарная машина, машина скорой помощи и полиции. Опускаю взгляд. На заснеженном асфальте лежит тело мальчика. Рядом с ним Ксения Вадимовна, директор и завуч. У меня отвисает челюсть.
Я срываюсь с места и бегу на первый этаж, выпинываю входную дверь и вылетаю на улицу. Глеб Ростиславович хватает меня и прижимает к себе.
— Тебе сюда нельзя, Костя! — говорит он и заставляет уткнуться головой в него, чтобы не видеть тела.
Но я вырываюсь. Подбегаю к мальчишке. Падаю на колени. На окровавленном лице с открытыми глазами очень просто узнать…
— Антропов? — роняю я и сзади тут же кто-то хватает меня и начинает оттаскивать.
Это директор. Он уводит меня обратно в школу.
Я не сопротивляюсь. Пытаюсь все осознать. Смотрю, как люди в белых халатах подбегают к мальчику. Проверяют жив ли он. Но это всего лишь процедура. По одному замерзшему взгляду аристократа понятно, что он мертв.
— Кирилл выбросился из окна, — зло произносит глава лицея, едва мы оказываемся внутри. — Поднимайся наверх. И только попробуй ослушаться!
— Это Парфенов! — выпаливаю я, указывая в сторону тела. — Это его рук дело!
— Поговорим позже, — отвечает Глеб Ростиславович. — Сейчас мне нужно быть там.
Я остаюсь стоять в пустом коридоре один. Из гардероба доносятся возгласы тети Фаи. Гардеробщица уже успела кому-то позвонить и рассказывает о том, что произошло. Охает и ахает.
Но я не спешу уходить. Если это дело рук Кипятка — а только у него был мотив отомстить Антропову, потому что именно он передал мне ту кассету, — значит пропавший Яблоньский на подходе.
— Тетя Фая! — я залетаю в гардероб. — Всеволод не выходил?
— Он на моих глазах рухнул, Зоя! — причитает гардеробщица, держа одной рукой трубку, а второй закрывая лицо. — Я теперь спать не смогу…
— Тетя Фая! — я хватаю ту за плечо и встаю напротив, заглядывая прямо в глаза.
— Подожди минуточку, Зоя… — говорит она в трубку, закрывает микрофон и глядит на меня. — Чего тебе, Костик?
— Всеволода не видели?
— Яблоньского? — хмурится она. — После того, как вы пришли?
— Да.
— Недавно. Он вроде в столовую прошел.
Я перепрыгиваю через калитку гардероба и бегу в столовую.
Пробегаю по длинному коридору, сбивая ведро с водой Есении Олеговны. Уборщица орет отборным матом мне вслед. Но сейчас это все мелочи. Торможу прямо перед тетей Людой. Повариха шла по залу и сейчас еле удерживает поднос со стаканами чая.
— Господи боже мой! — взвизгивает она, напугавшись. — Костя! Ты чего меня с ума сводишь?
— Всеволода Яблоньского не видели? Тетя Люда? — спрашиваю я.
— Да вон он. В углу сидит, — повариха отходит в сторону. — Даже не поздоровался, засранец…
Я не стал дослушивать, чем закончится брань и подбежал к сидящему за столом аристократу. Сел напротив. Огляделся.
Все спокойно. Тетя Люда выставляет стаканы на стол. Там, где обычно сидят дежурные — никого нет. Только портфели и пиджак.
— Владлен? — я попытался взглянуть в глаза черноволосому парнишке.
Тот сидел, уставившись на свои трясущиеся руки. Шмыгнул носом. Но ничего не ответил.
Я заметил, что на аристократе нет очков. Его даже не узнать без них.
— Черт, — догадавшись обо всем, я схватился за голову и шепнул: — Это ты сбросил Антропова, да?
Пауза. Длинная. Только гремит посуда.
— Я не знаю, что со мной произошло, — наконец отвечает Яблоньский. — Я как будто не управлял своим телом.
— Кажется, я знаю, что случилось… — я встаю и выглядываю в окно.
Сотрудников милиции на улице давно нет. Скорее всего прямо сейчас они бегают по школе в поисках места, откуда упал аристократ.
— Надо уходить. Милиция скоро будет, — произношу я и хватаю электроника за руку.
— Нет, — он мотает головой и вырывается. — Я объясню, что не хотел. Признаюсь. Расскажу, как все случилось. Если сбегу, то тогда они точно решат, что я виновен. Но я не хотел этого. Я просто зашел в туалет, а потом… Потом… Я не помню, что произошло потом.
— Ты был под гипнозом, Владлен! — я сел обратно на свое место. — Это твой братец. Он вернулся и решил отомстить всем нам. Уверен, что гипнотизер, который работал на вашего отца, теперь работает на него! Я не знаю, как они все это провернули, но если тебя сейчас поймают, то ты уже не вернешься в школу, понимаешь?
— Ты думаешь, что это дело рук моего брата? — Яблоньский начал приходить в себя.
— Я уверен, — киваю я и выглядываю в окно.
Милиционеры вернулись. О чем-то говорят с директором школы. Тот смотрит наверх. Затем в окна столовой. Замечает меня. Указывает на вход и предлагает войти.
— Отдай мне мой бланк, — говорю я. — Я сам возьму подпись у твоей бабушки. А пока ты будешь считаться пропавшим без вести, главенство в клане в безопасности. Тебя не смогут свергнуть или как это правильно называется? А когда мы настигнем того, кто на самом деле во всем виноват, ты вернешься, хорошо?
— Но мне некуда идти.
— Сейчас я открою портал. Он ведет в одну квартиру. Дождись меня там. Вечером я приеду и все обсудим.
Я взял свою справку по форме Ф-112, схватил Яблоньского за руку и потянул за собой.
— Эй вы! — закричала тетя Люда, видя, как мы проскальзываем на кухню. — Оба два! Куда намылились?!
Едва мы успели забежать за угол, я услышал, как открывается дверь в столовую. До нас донеслись мужские голоса. Снова мат уборщицы. Я открыл портал и пихнул Яблоньского туда. Закрыл.
— Молодой человек! — голос раздался сзади. Я вздрогнул.
Обернулся. Два человека в форме в сопровождении главы лицея стоят и внимательно изучают меня.
— Костя? — поднимает брови Глеб Ростиславович. — Что ты тут делаешь? Я же сказал подняться в класс.
Я хватаю сосиску в тесте с подноса рядом и кусаю ее.
— Перекусить зашел, — пожимаю плечами. — Урок же отменился.
Молчание. Я осматриваю представителей закона. У одного из них в руках очки Яблоньского. Кипяток все продумал. Даже улику заставил оставить. Что может быть лучше? Убить предателя и посадить за решетку своего главного конкурента? И все это одним махом. Теперь я нисколько не сомневаюсь, что за всем этим стоит Парфенов. Парнишка окончательно рехнулся.
На кухню залетает повариха.
— Эй, вы! Все! Сюда нельзя. У нас тут санитария! — она утыкает руки в бока. — Глеб Ростиславович, миленький. Попросите всех отсюда убраться. По-хорошему. Мне детей через десять минут кормить надо, а то голодными останутся.
— Похоже уроки на сегодня закончены… — задумчиво произносит директор.
Растерявшиеся милиционеры пятятся назад, прихватив меня с собой. Останавливаемся уже в зале.
— Где второй? — спрашивает меня один из людей в погонах.
— Второй? — я делаю вид, что не понимаю, о чем речь.
— Когда мы зашли заведующая кричала, что вас двое. Где второй? — настаивает милиционер.
Я огляделся. С кухни как раз выходит один из дежурных. Паренек в кофте на два размера больше и в ботинках-гробиках.
— Она, наверное, его имела в виду, — я указал на мальчишку.
— Чего ты чешешь? — закричала тетя Люба из-за раздачи.
Все обратили на нее внимание. Я раскрыл глаза и медленно помотал головой.
— Кто с ним был? — спрашивает один из служащих.
Повариха видит меня и сомневается. Я делаю еще несколько движений. Попытка не пытка. Если она сдаст меня — я в дерьме. Но если не скажет — есть шанс выйти сухим из воды. По крайней мере, сейчас.
— Она! — тетя Люда указывает на дежурную девочку, выходящую с кухни с двумя тарелками нарезанного хлеба. — Ты зачем на кухню заходишь, Клава! С раздачи все забирай! Сколько раз тебе говорить? Ну? Что рот раскрыла? Скорее, скорее! Звонок скоро.
Милиционеры переглянулись друг с другом, но допытываться не стали. Были уверены, что из маленького мальчика, итак, вытянут всю информацию.
Через пятнадцать минут мы сидели в кабинете директора. Звонок прозвучал несколько минут назад, но меня не собирались отпускать на перемену.
— Очки Яблоньского нашли на крыше. Откуда и спрыгнул Кирилл, — Глеб Ростиславович погладил набалдашник на своей трости и тяжело вздохнул. — Скажи честно, Костя, ты видел Всеволода?
Милиционеры сидели справа и слева от меня. Один из них — тот, что полный, — заполнял протокол, а второй рассматривал календарь, стоящий на столе у директора.
— Я уже несколько раз сказал, что не видел, господин директор, — ответил я. — И, к тому же, вы знаете кто на самом деле виноват в смерти Антропова.
Тот нахмурил брови.
— Это же очевидно, Глеб Ростиславович! — развел руками я.
— О чем он говорит? — поинтересовался полный милиционер, сидящий слева от меня, оторвав взгляд от бумажки.
— Я говорю о мальчике, который был отправлен на Казачью Заставу, но…по состоянию здоровья вернулся и теперь мстит всем, кто причастен к тому, что его осудили.
Мужчина достал губку из внутреннего кармана пиджака и протер ботинки.
— Так-так. Что за мальчик? — спросил он.
Тогда я рассказал представителям порядка всю историю. Глава лицея лишь иногда вставлял свои три копейки. Связь с гипнотизером, арест отца Парфенова, охота за моими сестрой и матерью. В конце концов мне удалось убедить милиционеров в том, что моя версия имеет право на существование. Тогда Глеб Ростиславович позвонил завучу и заставил привести Парфенова.
Через несколько минут электрическое кресло-коляска заехало в кабинет, разрушая тишину противным жужжанием. Зуб даю, что электронику даже не нужен аккумулятор, чтобы заставить колеса крутиться.
— Здравствуйте, господин директор! — поздоровался Кипяток и подъехал ближе. — Это правда? Что Кирилл…
Глава лицея кивнул. Тогда ублюдок разревелся.
Это было то еще представление. Он канючил. Ныл, что тот был его лучшим другом. Просил отпустить сегодня с последнего урока и, конечно, в таком состоянии не мог отвечать на вопросы. Люди из милиции не стали мучать мальчика и сказали, что вызовут его позже. Когда он успокоится. Кипяток одарил меня холодным взглядом и выехал за дверь.
Я лишь усмехнулся и скептически покачал головой.
У аристократа есть такое же преимущество перед взрослыми, что и у меня. Он ребёнок. И если он захочет, то его никогда не выведут на чистую воду. Нужно решать вопрос самому.
Я дал показания и меня тоже отпустили.
— Это правда? — спросила Клаус, встретив меня у кабинета Щитознания.
— Что именно? То, что Антропов разбился или что Кипяток взялся за нас?
— И то, и другое.
— Не знаю, Клаус. Но мне показалось, что Кирилл ушел за завесу. Что касается Кипятка, как я и сказал, будь осторожнее. Мы с тобой следующие на очереди. Будет лучше, если ты пропустишь пару дней учебы. Пока я не решу вопрос с нашим бывшим одноклассником.
В кармане Жанны пиликнуло.
— Ах да, — аристократка замялась, протягивая мне мой пейджер. — Тут тебе сообщения приходят. Я достала его у тебя из портфеля, потому что он пищал весь урок.
— Мои вещи — твои вещи, — улыбнулся я и взял приемник. — Ты же знаешь.
Я опустил глаза на экран пейджера и побежал по тексту.
Там были новости от моих курьеров, от бабушек, занимающихся клинингом, от Нокиа. И все они оказались паршивыми.
За последние два часа несколько курьеров попали в аварии. Бабули, делающие уборку, крали у клиентов и разрушали дома аристократов. Клавдия Ивановна включила газ в одном из домов и просто ушла. Взрыв унес несколько жизней одаренных. Сейчас она находится в отделении милиции. Животные в груминге, который я открыл совсем недавно, пострадали от рук грумеров. На стройке торгового центра произошел взрыв. И это я не прочитал даже половины сообщений.
В моем пейджере случился настоящий апокалипсис и мне не хотелось верить, что все, о чем я читаю произошло на самом деле. Весь мой бизнес, который я создавал несколько месяцев летел к чертям. И черт бы с ним, с бизнесом. Репутация компании теперь на грани. Даже липовый герб моего отца не самое худшее, с чем мне придется столкнуться при переоформлении.
— Все хорошо? — спросила Жанна, не понимая по моему лицу, что за новости я читаю.
— Будет хорошо после того, как…
Электрический звук, который я слышал сегодня уже не в первый раз стал ассоциироваться с чем-то ужасным. Он перебил меня. Парфенов прямо сейчас подъезжал к нам.
— Как дела, Фунтик? — спросил Кипяток, остановившись рядом. — На тебе лица нет. Неужели ты так расстроился из-за Кирилла?
В прошлой жизни я бы набросился на такого человека. Набил бы ему морду и дело с концом. Но тот, кем меня сделала новая реальность ни за что не сделает этого.
— Как же мне хочется рассказать тебе все, что я приготовил! — сумасшедшим голосом проговорил он и ладонями взял стакан из подстаканника, чтобы пригубить. — Но тогда это уже не будет сюрпризом. А я хочу видеть твое лицо таким как сейчас. До тех пор, пока не отомщу.
Кипяток не стал дожидаться моего ответа. Коляска снова зажужжала и увезла его дальше по коридору.
— Надо узнать каким образом им удалось загипнотизировать людей, — прошептал я.
— Что? — Жанна обернулась ко мне.
— Переночуешь сегодня у меня? — перевел я тему.
Аристократка опешила.
— Знаю, — я почесал затылок. — Но будет хорошо, если мы спрячем тебя до тех пор, пока я не разберусь с Парфеновым. Если он начал такую масштабную компанию, то доведет дело до конца. Не хочу, чтобы еще и ты пострадала.
— Ну вообще-то я могу отпроситься у отца.
— Нет, — перебил я. — Он не должен знать. После уроков я отправлю тебя через портал в свою квартиру. Ты там уже была. Яблоньский сейчас тоже там.
— Всеволод? — раскрыла глаза Клаус.
— Т-с-с-с, — прервал я ее. — Аристократа ищут. Твой отец будет переживать, но пусть лучше так, чем с тобой что-то случится.
Прозвенел звонок.
— Пойдем на урок. Потом все расскажу.
Щитознание отменили. Вместо этого к нам пришел психолог и все сорок минут пытался снять с детей стресс. Наверное, это было лучше, чем просто отпустить всех с уроков.
Перед тем, как прозвенел звонок на перемену, в кабинет зашла Мирослава Игоревна. Завуч. Женщина холодным тоном объявила, что в нашем классе сегодня занятия отменяются и отпустила всех домой. Мы же с Клаус забрали в гардеробе верхнюю одежду, поднялись в гнездышко, где я открыл портал и отправил ее оказывать психологическую помощь Яблоньскому. Сам же держал путь в сторожевой домик коллекционера душ.
Электрическая коляска ехала по недавно расчищенной набережной. У мальчика, который сидел в ней, в глазах сверкали молнии. Он смотрел в никуда. Пялился вперед и даже не моргал.
Редкие рыбаки, сидящие у лунок на льду, оборачивались на жужжание, с целью как следует проехаться матом по нарушившему тишину. Но когда замечали инвалида в пальто и герб на спинке коляски, отводили взгляды и снова принимались пялиться на воду.
Кресло остановилось перед огромным сугробом. Сегодня как раз сюда трактор счищал весь снег. Черноволосый мальчик поднялся на ноги, не издав ни единого звука. Шатаясь, пошел вперед. Без единого стона забрался на гору и спустился с другой стороны. Ступая по пояс в снег, он двинулся дальше.
Через несколько сотен метров у берега стоял большой катер. Полвека назад он ходил по воде, катая скучающих горожан. Был одной из достопримечательностей города. Но спустя несколько лет его списали. Однако один аристократ нашел кораблику применение. Он посадил его на мель, цепями прицепил к берегу, а внутри открыл ресторан.
Потом случилась двенадцатая война кланов. Во время нее ресторан сожгли. Аристократ, владевший заведением, пропал без вести. С тех пор этот катер так и стоит тут. Как памятник той войне.
Мальчишка зашел на палубу. Ботинками смел нападавший ко входу снег. Потянул за ржавую ручку двумя руками. Грохот разнесся по кораблю.
Прежде чем войти внутрь аристократ упал на одно колено, нарисовал на снегу символ и прикоснулся к нему. В воздухе появился огненный шар. Тогда парнишка с усилием поднялся на ноги и вошел внутрь.
Освещая себе путь, одаренный спустился по лестнице вниз. Остановился. Переместил фаербол перед собой и увидел то, что ожидал увидеть.
Из портала, который мерцает у самой стены, тянутся сотни черных слизких щупалец. По полу ползают черви. Рядом на стене нарост. В этом наросте можно разглядеть человека. Изуродованного старика тело которого срослось с черной плотью с изнанки. Не понятно, где его руки и ноги. Но зато видно голову, которая как будто размозжена по стене, но почему-то продолжает шевелиться.
— Господин? — произносит гость.
Тогда запрокинутая голова старика медленно поднимается, отлипая от стены. Закатанные глаза несколько раз моргают и становится видно зрачки.
— Вы сделали то, что я приказал? — шипит голова, а щупальца со всех сторон тянутся к пареньку и обвивают его.
— Кое-что пошло не по плану, — непоколебимо отвечает тот. — Наследника клана не поймали. Но это дело времени. Он уже заражен. Как только мы прикажем, он сам сдастся властям.
— Это нужно сделать быстрее, — ворчит старик. — Времени совсем мало. Орда желает вырваться на свободу! Жаждет реванша! Но для этого мы должны сломить избранного.
— Для девчонки мы приготовили кое-что эксклюзивное. Это несомненно будет ударом для Ракицкого.
— Нужно найти его мать и сестру. От них он не будет ждать подвоха. Это самый верный шанс подобраться как можно ближе.
— Да, господин, — кивает мальчик и достает из внутреннего кармана пакет «Marlboro». — Мне нужно еще. Мы готовы пополнить ряды нашей армии.
— Подойти ближе, — шипит старик.
Тогда одаренный приближается и раскрывает пакет. Говорящая голова разевает пасть. Так широко, словно сделана из пластилина. Изо рта в раскрытый пакет начинают сыпаться черви. Когда паразиты уже переваливаются за края, старик закрывает рот. Отрыгивает.
— Мы почти готовы к возмездию. Но вы должны действовать быстро. Завербуйте всех одаренных из этой школы завтра же.
Мальчишка кивает. Один из червей выползает из его уха, переползает к ноздре и теряется в ней. Вдоль стен загораются огоньки. Мальчик озирается. Это горят глаза одаренных, которые уже вступили в армию и теперь прячутся тут, дожидаясь своего часа. Аристократ довольно улыбается, разворачивается и хромая уходит прочь.
Я вышел из портала посреди комнаты коллекционера душ. Матильда тут же спрыгнула с кресла, заваленного одеждой и мурча подбежала ко мне.
— Привет, Мотя, — я погладил свою кошку. — Как ты тут? Не знаешь, где Георгий Вольфович? Конечно, не знаешь. Сейчас я его поищу. Ну ты чего? Соскучилась? Скоро мы сможем вернуться в свою квартиру, и я заберу тебя, ладно?
Кошка мяукнула, как будто поняла, о чем я говорю. Я поднялся с корточек и огляделся.
На печи стоял чайник со снятым свистком. Из носика вырывался пар. На столе две кружки. Я потрогал их. Еще теплые. Но, кроме чаинок, в них уже ничего нет.
Судя по всему, учитель больше не держит Глобуса в погребе. Интересно, где они?
Я вышел на улицу. Зевс залаял и радостно завилял хвостом, увидев меня. Коллекционер душ с ружьем в руках стоял на крыльце и ругался. Глобус в одних трусах бегал по заваленным снегом грядкам.
— Я люблю ее! — орал он. — Отпустите меня к Ариадне! Госпожа! Госпожа! Ты слышишь? Забери меня, и я буду служить тебе верой и правдой!
— Да заткнись ты! Чертов Казанова… — ворчал сторож, заряжая солью ружье. — Заходи в дом, подобру-поздорову, дурья твоя башка! А то отстрелю тебе одно место.
— Нет! Я дождусь тут, когда откроютcя порталы и прыгну к своей любимой!
— Ну сам напросился… — коллекционер зарядил ружье и прицелился.
— Георгий Вольфович, — я подошел к учителю.
— А-а-а, Костя? Подожди, минутку. Сейчас я приведу его в чувства и поговорим.
Сторож навел ствол на бегающего туда-сюда панка и выстрелил. Соль прижгла прямо по заднице и разорвала семейники. Коллекционер тут же бросил ружье и побежал окучивать неудавшегося любовника.
— Хитрый, подлюга, — сказал Георгий Вольфович, усаживаясь на свое место у окна в домике.
Глобус все еще стонал. Он связанным лежал на диване и пытался смириться с тем, что попытка сбежать провалилась.
— Все нормально? — я скривил лицо, увидев, как изнемогает от боли старший брат моего друга.
— Нормально, — учитель помешал заварку в чашке. — Сейчас я дам ему успокаивающего чая и все как рукой снимет.
Коллекционер подошел ближе и влил пойло прямо в глотку панку. Тот плевался, но глотал. Я видел его в таком виде и раньше. Когда они с друзьями перепивали у меня дома. Поэтому с легкостью перенес зрелище.
— Поганец прикинулся, что все чувства прошли, — хозяин домика сел обратно на свое место, вытирая руки грязным полотенцем. — А когда я его освободил, он чуть не удрал. Теперь-то я не поведусь на эти штучки. А ты чего тут? Мы же вроде на вторник договаривались?
— Кое-что произошло, Георгий Вольфович…
И я рассказал учителю последние события. О том, что в бабушке живут какие-то паразиты, о том, что произошло в школе и, конечно, о несчастьях, которые свалились на мою голову сегодня.
— Возможно Яблоньского загипнотизировали задолго до сегодняшнего дня, а сценарий запустился, когда я пришел в школу, — закончил я свой рассказ.
— Сомневаюсь, — задумчиво пробормотал учитель. — Ты говоришь, что в одночасье сошли с ума аристократы, курьеры и другие люди, работающие на тебя? Запустить такой сценарий практически невозможно. Но даже если идти от обратного. Люди под гипнозом ведут себя очень странно. Вспомни свою мать. Сразу видно постороннее вмешательство. А тот аристократ, о котором ты говоришь, вел себя как-то необычно?
— Вроде нет, — я закатил глаза, пытаясь вспомнить. — Мы говорили с ним до инцидента. Он казался вполне вменяемым.
— Вот видишь. А с таким количеством оберегов, которые висят в школе, Санитар просто не мог проникнуть внутрь. Никакая магия бы не сработала. Бьюсь об заклад, что дело не в магии.
Зевс на улице залаял, привлекая наше внимание. Мы выглянули, чтобы посмотреть не пришел ли кто. Но в саду ни души.
— Вы хотите сказать, что Всеволод на самом деле мог столкнуть Антропова? — я сел на место. — Но я бы раскусил его.
— Есть только один способ узнать правду.
Учитель отхлебнул чая, сходил до серванта за альбомом с коллекцией монет и вернулся обратно.
— Уверен, что тебе понравилось открывать порталы и прыгать в разные точки обоих миров, но если хочешь спасти своих друзей, то придется попрощаться с этой способностью.
Я заерзал на стуле. Способность прыгать через порталы действительно ни раз выручала меня за последнее время. Я сумел встретиться с Настей, убежать от монстров, справиться с Райкиным. И сейчас мне кажется, что меня просят отдать что-то без чего я не протяну и дня в этой новой жизни.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — хмыкнул сторож и отложил альбом в сторону. — Я и сам когда-то проходил через это.
— Мне действительно, не очень хочется прощаться со способностью, — я пригладил волосы, которые из-за шапки торчали в разные стороны.
Коллекционер душ цокнул и неуверенно пробубнил:
— Видимо, время пришло, — он встал с места и прошел через всю комнату.
— Время пришло? — я взглядом проводил старика. — Для чего?
— Для того, чтобы тебе начать собирать собственную коллекцию.
Георгий Вольфович открыл дверь шкафа. Достал плечики, накрытые чехлом. Похлопал по одежде. В свете лампочки, я видел, как по комнате разлетается пыль.
— Примерь-ка это, — сказал он, снимая защитный слой.
— Что это? — я поднялся с места и снял пиджак. Повесил его на стул.
— Костюм коллекционера, — ответил тот и протянул мне наследство. — Мне было лет двенадцать, когда мать сшила его. Тебе должен быть как раз в пору.
Я стоял перед пыльным зеркалом и с трудом скрывал свое разочарование. Я был похож на плохую версию человека-паука из комиксов. Или кто там еще одевается в обтягивающие костюмы и побеждает злодеев? Супермен? Только у моего трико есть сотня маленьких кармашков в форме чешуек, растущих «против шерсти». Именно в эти кармашки, я полагаю и должны помещаться монеты.
— Знаю, — коллекционер провел руками по моим плечам, разглаживая мятую ткань. — Тебе кажется, что ты выглядишь, как балерун из театра оперы. Но сейчас я тебе кое-что покажу.
Он снял тулуп, который все это время был на нем. Поднял руку и наставил ее на альбом, лежащий на столе. Ладонь, как и вся его кожа, покрылась слегка заметным свечением ядовитого зеленого цвета. Монеты, одна за другой, по воздуху поползли к ладони старика. Через несколько минут вокруг него кружили десятки серебряников.
— Магнетический щит — один из самых сложных, — сказал репетитор. — Я впервые смог активировать его только в двадцать один. Однако он просто необходим любому коллекционеру. Поэтому, до тех пор, пока ты не научишься самостоятельно притягивать металл, тебе поможет мой костюм. Попробуй притянуть к себе эту монету.
Металлический предмет выпал из общего танца и подлетел ко мне. Упал на деревянный пол и закрутился на ребре.
— Просто наведи руку. Ты увидишь, как между монетой и костюмом образуется связь, — добавил репетитор.
И действительно. Как только я наставил указательный палец на серебряник, что-то вроде едва заметной ядовито-зеленой нити связало нас. Теперь, в какое бы направление я ни указал, монета летела именно туда. В конце концов, я смог засунуть ее прямо в один из кармашков в моем костюме.
— Тебе не обязательно выглядеть, как шут, — добавил Георгий Вольфович. — Носи костюм под основной одеждой. Зимой для этого самое время. Но вот летом придется попотеть.
— А возможно научиться накладывать магнетический доспех в моем возрасте? — спросил я и тем же макаром снова вытащил монету из кармашка. Меня начинало забавлять это действие.
— Доспех? — возмутился сторож и монеты тут же рухнули на палас. — Кто научил тебя этим словечкам?
Пока я подбирал слова, ответ перестал быть нужным.
— В Российской Империи это называется щит. Мои потомки называли его щитом. В моем доме употребляй слова, которым я тебя учу.
— Да, учитель, — я кивнул, зная, что старика лучше не выводить из себя.
Некоторое время напряжение еще витало в воздухе. Хм. А мне казалось, что мы уже не просто учитель и ученик. Умеет старик поставить на место. Прямо, как в нашу первую встречу.
— Так были случаи, когда дети могли создать такой щит? — прервал я затянувшуюся паузу и крутанув пальцем, заставил монету перевернуться в воздухе.
— На моей памяти — нет, — ответил коллекционер, закидывая дрова в печь. — Если у тебя получится — костюм верни. Может он пригодится кому-то еще.
Я еще раз посмотрелся в зеркало.
Можно сказать, что я просто обзавелся качественным термобельем. Думаю, что носить подарок коллекционера под одеждой будет вполне сносно. Единственное, что неудобно — перчатки не снимаются. Придется надевать доспех только по особым случаям. Чтобы не прослыть в школе чудаком.
— Спасибо, Георгий Вольфович, — я растопырил пальцы на обеих руках, которые тут же связались с десятью монетами, лежащими на полу. Поднял их в воздух.
Какие же невероятные способности у этого тела! Нужно попросить Дамира Шамильевича, чтобы он обучил меня активировать такой доспех. Тогда не придется постоянно жариться в…этом.
— Теперь по поводу твоей коллекции.
Учитель подошел к лежащему на диване Глобусу и удостоверился в том, что тот спит. Затем рванул рукой и все монеты — те, что лежали на полу и витали в воздухе, — устремились в сторону альбома и в одно мгновение влетели обратно на свои места. Я слегка пошатнулся от того, что все еще был связан с некоторыми из них. Стряхнул пальцы. Больно, черт возьми.
— Я дам тебе эту шкатулку, — Георгий Вольфович достал из серванта небольшой ящик. — Сюда поместится двадцать монет. Несколько подарю тебе я. Остальные соберешь сам. Но береги ее, как зеницу ока. В ней твоя сила.
Я еще раз поблагодарил учителя и взял шкатулку в руки. Зевс на улице залаял снова. Коллекционер выглянул в окно, но вновь никого не увидел.
— Надо бы сходить проверить… — как будто озвучил свои мысли старик, достал монету из альбома и протянул мне. — Эта твоя новая способность.
— Что за магия? — я повертел профиль аристократа в руке.
— Ты сказал, что тот мальчик умер, так?
— Антропов? Думаю, что да.
— В этой монете заточена душа медиума. Эти одаренные имеют особую связь между двумя мирами. Оказавшись у тела мальчишки, ты сможешь призвать его дух из-за завесы. Благодаря этой способности сможешь поговорить с ним. Пусть он расскажет, как все произошло на самом деле.
За следующие пятнадцать минут я обзавелся способностью медиума, принял в качестве подарка от коллекционера одиннадцать профилей аристократов, сунул шкатулку в рюкзак и отправился в морг.
Пробраться в морг оказалось совсем не сложно. Я успел до начала комендантского часа, поэтому просто прошмыгнул внутрь и спрятался за одной из дверей. Затем дождался, когда дежурный сотрудник закроет все ставни и уйдёт в комнату отдыха. А вот дальше пришлось попотеть.
Из трех холодильников один оказался закрыт, телефон дежурного санитара изредка звонил, заставляя меня прятаться, кошки, живущие тут, периодически увязывались за мной и бегали по всем двум этажам и подвалу, выдавая мое присутствие. Но, в конце концов, я все же отыскал тело Антропова.
Несчастный мальчик действительно был мертв. Картина, которую я наблюдал не вызывала положительных эмоций. Она лишь еще раз дала понять, что из-за войн кланов, власти и мести умирают даже дети. Вряд ли я смогу изменить все, но мне точно нужно покончить с тем, кто решился отнять жизнь у ребенка.
— А это еще что? — я не смог промолчать, когда рядом с головой одаренного увидел банку, внутри которой ползал тот же паразит, которого я убил в квартире бабушки. — Эта тварь из головы аристократа? Пора его вызвать и пусть Антропов расскажет, что за чертовщина тут происходит.
Я прикоснулся к телу. В этот же момент рядом со столом, на котором лежал мальчик, открылся портал и из-за завесы в этот мир прорвался дух. Черная тень ростом с меня и с большими синими глазами встала напротив.
— Фунтик? — спросил мальчик все тем же знакомым голосом. Однако этот голос звучал только у меня в голове.
Я слегка замялся. Потому, что не знал, как следует начать разговор.
Правильно было бы посочувствовать. Вот только эти сочувствия аристократу сейчас вообще не помогут. Да и он не слишком приветливо меня встретил. Мне даже показалось, что я услышал нотки злости в его голосе.
— Все нормально? — поднял брови я.
Тупой вопрос. Но начинать с того, что я пришел за информацией еще тупее.
— Все нормально?! — вспылила фигура голос которой слышал только я. — Из-за тебя я теперь чертов дух! Из-за тебя, Фунтик!
Тень бросилась на меня.
Я отошел в сторону, подставив ногу и подтолкнув руками в спину Антропова. Аристократ запнулся, упал и ударился спиной о железный стеллаж. Он никогда не был лучшим на уроке боевых искусств.
— Ненавижу тебя! — орала тень у меня в голове, поднимаясь на ноги.
А вот этого Георгий Вольфович не учел. Он дал мне возможность поговорить с Антроповым, но то, что тот может ненавидеть меня, я не предположил. Хотя кого он будет винить в своей смерти в первую очередь? Лучшего друга или человека, заставившего его предать лучшего друга? Теперь придется действовать по ситуации. Нужно убедить мальчика помочь мне.
Серия ударов ногами и руками. Я успешно ставлю блок, но сам не атакую. Если надаю одаренному по щам и в новой жизни, только усугублю ситуацию.
Ловлю руку атакующего. Заламываю ее тому за спину, оказываюсь сзади и хватаю за шею. Не уверен, что дух чувствует боль, но обездвижить удалось.
— Кирилл, послушай меня…
— Ненавижу! — орет тот и брыкается в моем захвате.
— Послушай…
— Нет! Будь ты проклят, Фунтик!
Тогда я отпускаю тень, оттолкнув ее на несколько шагов. Закрываю дверь в холодильник на шпингалет. Оборачиваюсь.
— Хочешь врезать мне? — спрашиваю. — Валяй!
Удар.
Я встряхиваю головой. Не думал, что он получится такой силы и что тот нисколько не смутится моей готовности получить по морде. Ну ничего. Такими ударами убить невозможно. А по-другому я его не успокою. Нужно дать возможность выпустить пар.
Еще удар.
Я падаю, закашливаюсь и сплёвываю. Слышу, как начинает что-то жужжать. Поднимаю голову. Это пила для трепанации черепа. В последний момент ныряю в сторону и лезвие врезается в бетонный пол. Искры разлетаются во все стороны. Противный звук заставляет морщиться, а в дверь кто-то стучит.
— Кто там? — орет санитар из-за двери, но его еле слышно.
На меня сверху уже ложится тень. Я держу пилу за ручку, не позволяя лезвию войти мне в лоб. Пора переходить к плану Б.
— Кирилл, — я еле удерживаю инструмент над головой. Силы у духа, как будто больше, чем у меня. — Сейчас никакие мои слова не помогут. Но если убьешь меня, то никогда не сможешь поговорить со своей матерью.
— Че? — напор аристократа становится менее сильным.
— Я единственный, кто может разговаривать с тобой. Убьешь меня и не сможешь сказать матери, что любишь ее. В последний раз.
— Мама? — как будто что-то осознает дух.
— Вот именно. Похороны через пару дней. Я могу передать ей послание от тебя. Хочешь попрощаться с мамой?
Тень мальчика отпускает пилу. Сползает с меня на пол, закрывает лицо и начинает рыдать, словно только что осознала свою смерть.
Я выдыхаю. Как бы жутко не выглядели тени, нельзя забывать, что когда-то они были людьми.
Хм. А мне уже начинает нравится моя новая способность.
— Кто там? — донесся снова голос снаружи. — Я вызываю милицию!
Не обращая внимания на угрозы, я поднялся с пола, выключил пилу и сел рядом с духом.
Дальше было несколько дежурных фраз о моем сочувствии мальчику. Я пообещал передать все матери аристократа, а затем перешел к сути.
— Как это произошло? — спросил я. — Что ты помнишь до того, как тебя столкнули с крыши?
— Столкнули? — дух посмотрел на меня своими синими глазами. — Меня никто не толкал. Я прыгнул сам.
— Сам? Под гипнозом?
— Не знаю, — всхлипнула тень. — Кипяток поймал меня. Сказал, что зря я его предал и что пришло время мести, а потом… Потом у него из-под пиджака полезли вон те черви, — аристократ указал на банку с паразитом. — Они ползали у меня по всему телу, заползали в уши…
— А потом? — я взял стул и на всякий случай подставил его к двери холодильника. Санитар долбился все сильнее.
— Потом я как будто потерял контроль над собственным телом.
Я быстро прокрутил в голове все факты. Коллекционер был прав. Дети не находились под гипнозом.
— Значит есть разумные черви? — произнес я вслух и посмотрел в синие глаза. — А Яблоньский? Как очки Яблоньского оказались на крыше?
Антропов только взглянул на меня, и я все понял.
— Н-е-е-е-т… — протянул я. — Вы засунули паразита и во Всеволода! Он же с Клаус, мать вашу!
— Как пользоваться твоей способностью? — спросил я у Антропова, который любезно согласился передать мне возможность создавать иллюзии.
— Родовая магия иллюзионистов самая простая, — хмыкнул дух. — Зачерпни Сил и наведи руку на человека, которому хочешь затуманить мозги. Ты увидишь, что вокруг него появилась аура. После этого включай фантазию.
— Типа, представить, что у меня из носа бежит кровь? — я вспомнил нашу первую встречу с аристократом в этом мире.
— Угу, — кивнул тот.
Поделившись своей способностью, дух Антропова ушел.
Я же еще некоторое время продолжал сидеть на бетонном полу. Если бы возможность открывать порталы сохранилась, то прямо сейчас я бы бросился в свою съемную квартиру к Клаус и Яблоньскому. Но монеты с такой душой у меня нет. Поэтому я судорожно пытался придумать что делать дальше.
И дело не только в том, что Жанна в опасности. Теперь я точно знаю, что у меня появился разумный враг с той стороны. Это не просто тупой монстр, жаждущий сожрать меня. Черви планомерно уничтожают все, что я создавал в этом мире. А это значит, что нечто, управляющее ими, знает, что я представляю для всех мутантов опасность и охотится за мной.
Отныне абсолютно любой человек, оказавшийся рядом со мной, может быть заражен. Что, если я вернусь в квартиру, а Клаус будет ждать меня там с чашкой чая? Приветливая, но скрывающая тот факт, что у нее в голове сидит паразит? Еще и пейджер постоянно пиликает. Все катится к чертям.
Но есть один плюс. Я знаю, что тварь, управляющая червями охотится за мной и что-то замышляет. А вот о том, что я все это знаю, она не догадывается. Возможно, я смогу использовать это преимущество. Обернуть ситуацию в свою сторону. А затем разобраться с первопричиной. Кипятком.
Стук в дверь все это время не прекращался. Дежурный санитар не оставлял попыток прорваться внутрь.
Я открыл разрыв, зачерпнул Силы и внимательно посмотрел на тело Антропова, лежащее на железной каталке. Моя рука покрылась серебристым свечением. Затем я накрыл труп и отодвинул стул, который все это время подпирал дверь. Санитар ворвался внутрь.
— Вы что… — начал паренек, одетый в синюю спецодежду, но вдруг замолчал.
Я видел, как он покрылся тем же свечением, что и моя рука. Иллюзия начинала действовать.
Санитар смотрел на ожившего мертвеца перед собой и не понимал, что делать. Я добавил своим глазам синего свечения для пущего эффекта. Теперь упавший с крыши Антропов медленно надвигался на молодого паренька. Тот, в конце концов, не выдержал и попятился назад. Перекрестился три раза и, громко выругавшись, побежал прочь.
Я же спокойно дошел до выхода и направился в сторону своей квартиры. Благо, комендантский час уже закончился, а последний трамвай не ушел раньше положенного.
Подхожу к своему дому и заглядываю в окна. Свет выключен. Либо мои друзья спят, либо поджидают меня в привычной для тварей темноте.
Поднимаюсь по лестницам в подъезде. Сердце сильно колотится. Хочется, чтобы оба аристократа были невредимы. Но верится в это с трудом. Не представляю, что меня там ждет. Что буду делать, если…черт, не хочется даже думать об этом.
Звоню. Раздается стандартный «динь-дон». Слышу, как кто-то подходит к двери. Видимо смотрит в глазок. Потом включается свет. Открывает замок.
— Костя? — на пороге стоит Клаус и щурится от внезапного света.
Я выдыхаю, видя, что она жива. Но скорее всего Жанна больше не Жанна. Во-первых, потому, что она очень редко называет меня по имени. А во-вторых, тварь прямо сейчас совершает ту же ошибку, что и другие мои недоброжелатели. Она думает, что ребенок не способен сложить два и два. Что мальчик не обратит внимание на то, что его подруга просидела все это время в темноте, но даже не удосужилась снять обувь. Хотя именно Клаус из нас двоих самая чистоплотная.
Я не отвечаю. Создаю иллюзию. Червь выползает у меня из уха, перемещается по щеке, оставляя след, который я впервые увидел у бабушки на кухне. Скрывается в одной из ноздрей.
Мы с моей одноклассницей пристально смотрим друг на друга. Уже несколько секунд. Я начинаю сомневаться в том, сработала ли иллюзия. Затем в том, что Жанна заражена. Активирую шестое чувство, чтобы вовремя увернуться от удара, если она набросится на меня.
— Когда? — вдруг спрашивает Клаус.
— Только что, — отвечаю равнодушно я.
— Это хорошо, — аристократка распахивает дверь и пропускает меня внутрь. — Одним делом меньше. Проходи в комнату.
Я слушаюсь. Прохожу дальше, даже не снимая обувь. Включаю свет. В кресле сидит Яблоньский. Он поворачивает голову на меня и щурится.
— Он с нами.
Моя соседка по парте заходит в комнату следом за мной и достает из-за штор тарелку с какой-то гадостью. Начинает уплетать. Вонь такая, что я еле сдерживаюсь, чтобы не зажать нос.
— Как тебя зовут? — Яблоньский внимательно смотрит на меня.
Полагаю, ему не интересно знать, что я Костя Ракицкий. И у этих паразитов есть другие имена. Только вот я представления не имею, какой правильный ответ. Черт! Кажется план провалился. Теперь придется драться и искать другой способ все узнать.
— Я… — я только открыл рот, когда пейджер на моем поясе запищал.
Кто-то сильно хотел достучаться до меня, поэтому прислал несколько сообщений подряд. Услышав оповещение, аристократы закрыли уши руками и завопили так, словно в них вселились не черви с изнанки, а настоящие бесы. Недолго думая, я сделал тоже самое. Согнулся, сделал вид, что закрываю уши и заорал.
Настя в будущем всегда говорила, что я хороший актер. В этой жизни мне каждый день приходится это доказывать.
Едва звук прекратился, как Яблоньский подбежал ко мне, вырвал пейджер с пояса, кинул на пол и принялся долбить по нему каблуком своего зимнего ботинка. Я смотрел, как он уничтожает мою связь с внешним миром, но нисколько не жалел. Теперь, помимо непереносимости жары, я знал еще одно слабое место этих тварей. Звук пейджера, который и меня-то частенько подбешивал. Видимо он задевает струны в их тонких душах. Хех.
— Всегда выключай звук! — подбежал ко мне Яблоньский и схватил под силки. — Всегда, Бальтазар тебя подери!
Я несколько раз кивнул. Тогда аристократ успокоился и сел на свое место.
— Я говорил с генералом, — выдохнул Всеволод. — Завтра все начнется.
Я тактично промолчал, чтобы не взболтнуть лишнего.
— Как? — за меня вопрос задала Клаус.
— Завтра наши братья возьмут контроль над одаренными в местных школах. Затем маги вернуться домой и на нашей стороне будут уже все люди, обладающие даром в этом городе. После этого мы разъедемся в соседние деревни и города. Поступим в местные школы и сделаем то же самое. Медленно, в течение нескольких месяцев, захватим власть в этом мире. А когда час пробьет, мы разрушим стену на севере и окончательно придем в этот мир.
Хитро. А твари учатся на своих ошибках. Во время Второго Пришествия они не собираются атаковать лоб в лоб. Хотят устроить гребанную диверсию.
— Что с девчонкой и ее горцами? — спросила Клаус. — Мы можем перерезать всех в мире, но если эти ублюдки вернуться и снова встанут у нас на пути…
Тогда Яблоньский посмотрел на меня. Я не изменился в лице.
— У них связь, — он указал в мою сторону. — Когда девчонка в следующий раз явиться ему, тогда-то мы и убьем ее.
— Как? — спросил я.
— Элаиза питает симпатию к этому телу. При первой возможности позволь им поцеловаться. Пусть они сольются в самом невинном детском поцелуе. А во время этого ты переселишься в ее черепок. Но на этот раз не оставишь от мозгов дьяволицы ничего. Ясно? Сожрешь тварь изнутри, чтобы больше никто не смог помешать нам.
Я кивнул.
Кажется, паразиты все продумали. Вот бы узнать, где находится центр их мозга. Засунув в баню Яблоньского или Клаус, я абсолютно ничего не решу. Даже Кипяток во всем этом плане лишь пешка. А времени на то, чтобы все исправить — ночь. Думай, Костя. Думай!
— Что теперь? — спросил я.
— Ляжем спать. После того, как проблема Ракицкого решилась, нам даже не понадобится избавляться от этого тела, — Яблоньский взглянул на Клаус. — Парень сам пришел к нам в руки. Как, кстати, это произошло?
Вопрос с подвохом. Если меня сейчас поймают на лжи, то придется драться. Я не против. Узнал достаточно. Только вот не хочется случайно покалечить тела друзей. Лучше бы напасть внезапно.
— Мальчишка, который спрыгнул сегодня с крыши, — начал я. — Часть плана. Ракицкий пришел в морг и тогда я забрался в него.
Молчание. Напряженное. Зуб даю, что я сказал что-то не то.
— Вот и хорошо, — наконец отвечает Яблоньский. — Ляжем спать. Завтра великий день. Выключите, Бальтазар его подери, этот свет!
Клаус уселась на кровать. Всеволод продолжал сидеть в кресле. Я медленно прошел к выключателю, и люстра на потолке погасла. Вернулся и сел рядом с одноклассницей. Гости с изнанки не двигались.
Я выждал некоторое время, находясь в напряжении и ожидая атаки. Глаза уже привыкли к темноте.
— Я недооценил тебя, Константин, — вдруг раздался голос моего одноклассника.
Я затаил дыхание.
Через открытую форточку послышался крик гнилозуба. Парни, которые работали на меня, похоже бегали за пивом, а заодно патрулировали район.
Я попытался встать с дивана. Он заскрипел и Яблоньский тут же остановил меня.
— Не так быстро, — сказал он. — Еще одно движение и она засадит эту вилку себе прямо в глаз.
Я медленно повернул голову и увидел, что Клаус держит столовый прибор у своего лица. Замер.
— Как тебе удалось провести нас? — спросил тот, кто сидел в кресле напротив. — Ты даже не представляешь сколько нам миллионов лет. А ты просто приходишь сюда, притворяешься одним из нас и заставляешь выдать тебе план по захвату мира.
— Я могу говорить или это тоже запрещено? — спрашиваю я, как бы сам отвечая на свой вопрос.
Яблоньский усмехается.
— Ты же понимаешь, что это твой последний разговор в жизни? Если, конечно, ты не собираешься пожертвовать своими друзьями.
— Мои друзья — это хорошо. Но вы же не думаете, что ради двух жизней я поставлю на кон судьбу всего мира? — теперь усмехаюсь я. — Мы в тупике. Если отпустите меня живым, то я не позволю вашему грандиозному плану сбыться. Даже если отправите за завесу души обоих детей. Поэтому у вас есть только один шанс исправить свою ошибку. Убить меня. А в текущем составе шансов больше. Потанцуем?
Клаус в быстром движении заносит вилку и опускает ее. Я успеваю раздвинуть ноги и в диване появляются четыре дырки. Хватаю рыжую бестию одной рукой за ее беличий хвост, а второй за руку, в которой она держит столовый прибор. Дергаю назад. Мы оба заваливаемся на спину. Прямо над нами пролетает заварочный чайник и разбивается об стену.
Сворачиваю руку Жанны в сторону большого пальца. Она выпускает вилку. Сверху уже набрасывается Яблоньский. Я перекатываюсь в сторону и отбегаю на пару шагов. Дети встают напротив меня. Вижу, как черви ползают по их лицам.
Ударяю по выключателю. Загорается свет и заставляет жмуриться неприятелей.
Тем временем накладываю иллюзию на обоих. Их головы подсвечиваются сиянием, о котором говорил дух Антропова.
Они падают на землю и зажимают уши. Им кажется, что дисплей разбитого пейджера светиться, а сам он издает тот противный звук. Слуховая иллюзия. Не был уверен, что у меня получится, но, кажется, вышло.
Кидаю увесистый будильник, стоящий на журнальном столике, в окно. Стекло разбивается. Гнилозуб и компания, горланящие все это время на улице, замолкают. Я дотягиваюсь до выключателя и мигаю. Делаю несколько шагов назад и открываю дверь. В это время Сила заканчивается, а аристократы приходят в себя.
— Иллюзия? — возмущенно произносит Яблоньский и жутко улыбается. — А силенок-то маловато!
Он активирует доспех. Только понять не могу какой. Клаус делает тоже самое. Ясно-понятно. За несколько миллионов лет они выучили достаточно трюков одаренных и размотают меня тут без особых усилий. Если я быстро не придумаю, что делать дальше.
— Ладно, — я выставляю правую руку перед собой, а второй пытаюсь дотянуться до своего рюкзака. — Есть предложение.
— Нам… — начинает говорить Всеволод.
Но я уже опрокидываю рюкзак на пол. Шкатулка вываливается наружу, а пара монет рассыпается по полу. Двое аристократов глядят, как завороженные на то, как едва заметные нити связывают мои пальцы и монеты. С помощью силы костюма я подкидываю профили аристократов в воздух, а затем они падают прямо посреди комнаты. На их месте тут возникают фигуры нескольких теней. Самурай, рыцарь, викинг, пират, гвардеец и солдат. Те самые духи, с которыми столкнулся я, когда впервые познакомился с коллекционером душ.
Завязался бой. Я не стал дожидаться, чем он закончится, а ринулся в ванну. Выкрутил горячую воду на полную и переключил на душ.
— Что ты задумал? — зараженные уже стоят на входе.
Ненадолго хватило помощников, которых подогнал мне Георгий Вольфович.
— У меня для вас сюрприз, — говорю я и направляю струю кипятка на своих противников.
Душ в девяностые. Это не то, что те никчемные лейки из двадцать первого века. Советские шланги бьют будь здоров. Такими даже огонь тушить можно.
План сработал. Твари снова визжат и пятятся назад. Их одежда сейчас должна быть как раз той температуры, которую они терпеть не могут.
В это самое время раздается звонок в дверь.
— А вот и подмога, — хмыкаю я и переключаюсь на крик. — Открыто!
Все, что происходило дальше было делом техники. Гнилозуб, Бочка, лысый и еще пара человек забежали внутрь. Я приказал им связать аристократов. Затем парни сбегали по своим домам и домам своих друзей. Собрали тепловентиляторы. Зимой в эти времена такой есть почти в каждой квартире. И уже через час два зараженных аристократа, привязанные к батарее, изнемогали от жары под жарким воздухом, направленным прямо на них.
— Чего мы ждем? — спросил гнилозуб.
— Сейчас сам все увидишь, — ответил я, переодеваясь в футболку. — Бочка! Закрой форточку на кухне и включи газ. Еще недостаточно жарко.
Бывший предводитель гопников кивнул. Потому что не мог говорить. После нашей последней встречи, вернее встречи его челюсти с качелями, сейчас к его лицу прицеплена целая конструкция. Похоже, я сломал парню челюсть. Но, как и говорил, жить будет.
Бочка сделал все как я просил. Чем выше температура становилась, тем сильнее Клаус с Яблоньским начинали визжать.
Около двух часов ночи раздался звонок в дверь.
— Это ко мне, — сказал я парням и вышел в прихожую.
— Ракицкий? — капитан Троицкий стоял на пороге и крутил четки. — Что происходит? С этого дома уже поступило несколько жалоб на шум.
— Проходите за мной, капитан, — сказал я, закрыв дверь за милиционером. — Сейчас я вам кое-что покажу.
Мы вернулись в комнату в тот самый момент, когда из ноздри Клаус выползал паразит. Гнилозуб, едва завидев картину, начал отрыгивать, пытаясь сдержать рвотный рефлекс. У него не получилось, и бедняга убежал обниматься с унитазом. Я же подошел ближе, старыми щипцами для белья взял червя и положил его в подготовленную трехлитровую банку. Закрыл крышкой. Проделал дырку, если вдруг твари дохнут от отсутствия кислорода. Дождался, когда еще одна древняя тварь выползет из Яблоньского и проделал ту же процедуру.
— Положите детей на кровать, — приказал я парням, а сам повернулся к Троицкому, который держал в руках банку и внимательно изучал существо внутри.
— Что это за чертовщина? — поморщился тот, видя, как тварь ползает по стенкам сосуда и оставляет за собой мерзкий след.
— Вы верите во Второе Пришествие? — спросил я.
Капитан с удивлением посмотрел на меня.
Это был долгий разговор. Чтобы капитан Троицкий поверил мне, я открыл ему правду. Знаю. Было бы хорошо не рассказывать о многом, но на кон поставлено будущее всего человечества. Как бы до блевоты пафосно это ни звучало. Если завтра утром не остановить тварей, которые собираются захватить мир, то к вечеру может быть уже поздно и мои тайны будут вообще никому не нужны.
— Выпьем чаю? — предложил я в самом начале нашего разговора.
Не отрывая взгляда от паразита, ползающего по банке, милиционер кивнул, и прошел на кухню. Я попросил парней вызвать скорую для Яблоньского и Клаус, а сам присоединился к капитану.
На кухне я рассказал милиционеру о том, что могу проникать через завесу. Рассказал, что там существует клан горцев, которые по местной легенде однажды уже остановили мутантов и добавил, что это вовсе не легенда. Рассказал про происшествие с одноклассниками в школе и о том, что Глобус сейчас на реабилитации у репетитора по моей родовой способности. Рассказал о том, что Островский упек меня в детский дом, из которого меня на эту ночь любезно отпустила директриса. И самое главное — я в подробностях рассказал о том, что произойдет следующим утром.
— Если бы я не видел прямо сейчас эту тварь своими глазами, я бы решил, что ты вешаешь мне лапшу на уши, — сказал Троицкий, когда я наконец замолк.
— Поэтому я и пригласил вас взглянуть лично, — шмыгнул носом я. — Решил, что могу вам доверять. Без вашей помощи, капитан, завтра мир полетит к чертям.
— Значит, говоришь, они боятся жары и этого…сигнала? — уточнил он.
— Если у вас есть пейджер, можем отправить на него сообщение и поднести устройство к банке. Думаю, червь даст знать, если звук придется ему не по вкусу.
— Такой роскоши не имею, — ответил капитан и поднялся с места. — Ладно. У нас мало времени. Я сообщу в БРМП и ОКЦЗ. Донесу до полковника. И завтра с утра мы остановим апокалипсис. И очень надеюсь, что мы не ошибаемся, иначе…
— Еще один момент, — я остановил милиционера. — Насколько я понял, твари, которую вы держите в руках, несколько миллионов лет. Попадая в тело человека, она может мыслить, разговаривать и даже применять способности одаренных.
Капитан еще раз внимательно взглянул на паразита.
— Но бывают черви, которые, как бы вам сказать…молодые. Они не способны мыслить, не способны выражаться. Они заползают в людей и те начинают вести себя как безмозглые зомби из фильмов.
— Это полезные сведения, Костя, — Троицкий положил руку мне на плечо. — Мы остановим это. Просто посиди завтра дома.
Я кивнул. Мы перекинулись еще парой слов, и капитан покинул мою квартиру.
Скорая приехала еще через полчаса после того, как все разошлись. Я показал врачу банку со вторым паразитом и тот, даже не задавая лишних вопросов, попросил меня подписать листок о неразглашении. Затем аристократов погрузили на носилки и увезли в больницу. Я остался дома один.
Еще долго я не мог заснуть. И дело даже не в том, что мне было жутко неудобно спать в одежде — разбитое будильником окно я завесил одеялом, но от этого в квартире не стало теплее. Как всегда, мне мешали собственные мысли. С одной стороны, мне спокойно от того, что мы как будто успели предотвратить конец света. Но, с другой, точка еще не поставлена. Что если завтра утром что-то пойдет не так? Что тогда?
В конце концов я смог заставить себя переложить ответственность на одаренных из Бюро и отдела по контролю целостности завесы. Вспомнил, как один из них смог убить огромную тварь у меня на глазах, забравшись той прямо на голову.
Успокоив себя нехитрым аргументом о профессионализме одаренных, я наконец уснул.
На следующее утро проснулся от холода. Одеяло, которым я завесил разбитое окно, сорвалось. Весь подоконник покрылся инеем, а мои зубы стучали так, словно я не был укутан в кучу одежды и укрыт с головой шерстяным пледом.
— Черт! — выругался я, поднимаясь с кровати.
Прошел на кухню и поставил чайник. Зажег еще три конфорки. Включил тепловентиляторы, которые остались с ночи. Уселся в углу в ожидании того, когда закипит вода.
Я сидел уже пару минут, пялясь на прожжённую пеплом от сигарет клеенку на столе, когда меня вдруг осенило.
— Проклятье! — я вскочил с места и подбежал к окну.
На раме со стороны улицы висел термометр. Он показывал минус тридцать пять градусов. Это значило, что учебу в школах могут отменить и тогда план Троицкого провалится.
Тогда я включил радио, стоящее на батарее, и сжал кулаки.
— Столбик термометра сегодня опустился ниже тридцати пяти градусов, — проговорил диктор. — Одевайтесь теплее. А теперь давайте послушаем песню Софии Ротару…
Я отвлекся на засвистевший чайник и выдохнул. Ни слова о школах и школьниках.
Переживать действительно не стоило. Уже через два часа по местному телевиденью показали срочный репортаж, в котором рассказали подробности искрометной операции. Тщательно спланированная капитаном милиции Троицким засада, позволила защитить детей от угрозы, которая нависла над всем миром.
По телевизору весь день показывали кадры задержания зараженных детей. Рассказывали, какой эффект производит писк обычного пейджера на паразитов и как под воздействием теплого воздуха они выползают из ушей и ноздрей одержимых.
Врачам довольно быстро удалось найти способ вылечить тех людей, внутри которых паразиты оставили свои яйца. Клаус с Яблоньским тоже показали по телеку, когда они, одними из первых, принимали очищающую дозу антибиотиков. Оказалось, что от напасти можно избавиться с помощью того, что почти всегда помогает и при других болезнях.
Через несколько дней люди из ОКЦЗ обнаружили портал, ведущий прямо за Великую русскую стену. Он находился на месте старого заброшенного ресторана на борту теплохода. Островский, который тоже принимал участие в расследовании, заявил, что скорее всего там находилось логово твари, которая и контролировала всех паразитов. Однако, когда запахло жаренным, она смылась и, по-видимому, убралась на север к своим собратьям.
К слову, капитана Троицкого представили к императорской награде. Он больше не был капитаном. И стал даже не майором. Его сделали сразу полковником, а еще вручили герб рода. Когда я увидел эту новость, то совсем немного пожалел о том, что не мне удалось все это провернуть. Но тут же понял, что у меня просто не получилось бы сделать все это, не раскрывая подробности о своей жизни. И просто порадовался за человека, который узнав много правды обо мне, не раскрыл ее никому.
А еще всех моих курьеров, бабушек и других сотрудников освободили. Их признали зараженными на момент совершения преступлений и император даже компенсировал бизнесу некоторые убытки. Моему счастью не было предела, когда все вернулось на свои места. Клининг работал, курьеры доставляли, а Нокиа продолжал подкидывать разные идеи и реализовывать их.
Все это время в школу я не ходил. Когда устроили медосмотр, оказалось, что заражено очень много одаренных. Все они теперь проходили реабилитацию в больницах. А лицей закрыли на карантин.
Зато тренировки с Дамиром Шамильевичем проходили очень эффективно. С каждым уроком я узнавал что-то новое и уже чувствовал, что готов заявиться на подпольный турнир Морозовых. Магнетический доспех, кстати говоря, тоже поддался мне быстро. Даже тренер удивился, что это произошло в таком возрасте. Но для себя я списал все на то, что в голове я все-таки давно не ребенок. Именно поэтому у меня получалось многое, что было недоступно даже восемнадцатилетним подросткам.
Моя коллекция монет тоже знатно пополнилась. Я продолжал ходить на занятия к коллекционеру душ и наблюдать за тем, как происходит отрезвление Глобуса. Но сегодня к домику сторожа я приехал не на занятия.
— Спасибо, — я вышел из белой шестерки и заплатил девушке, которая согласилась меня подвезти.
Она дождалась, когда я выйду, засунула сигарету обратно в рот, махнула мне и дала по газам. Я проследил за тем, как машина поднимается в горку. Убедившись в том, что та уехала, я пошел на огородный массив.
— Мелкий! — подросток, одетый в типичную огородную одежду, бросил лопату и подбежал ко мне.
Глобус поднял меня и закрутил в воздухе. Я улыбнулся и похлопал старшего брата Серого по плечам.
— Как ты? — спросил я, когда он поставил меня на землю.
— Дядя Жора сказал, что выпишет меня сегодня! — улыбаясь во все свои тридцать два ответил тот.
— А-а-а, теперь понятно, чего это ты такой радостный, — хмыкнул я.
— Как там Лиза?
— Лиза? А вот это уже положительная тенденция. Работает твоя Лиза. Никуда не делась. Но никто не знает, что я тебя нашел. Поэтому, я думаю, она будет немного удивлена, когда увидит тебя.
— Никто не знает, что я жив?
— Что ты жив знают твои мать и брат. Но только все считают их сумасшедшими. А мы докажем обратное, — улыбнулся я.
— Костя! Помоги-ка мне! — Георгий Вольфович стоял у вольера Зевса с железными мисками в руках и пытался закрыть калитку.
— Здравствуйте, учитель! — я подбежал и помог сторожу. — Дима сказал, что его можно выписывать.
— Можно, — буркнул коллекционер. — Только помогите мне дров наколоть и валите на все четыре стороны!
— Эти? — я указал в сторону пенька, где обычно работал топором.
— Эти-эти, — проворчал Георгий Вольфович и вошел в избушку.
— Глобус! — крикнул я и указал рукой на дровяник.
— Кажется старик не хочет тебя отпускать, — сказал я, сняв пальто и закатав рукава рубашки.
— Что? — Выхухлев раскрыл глаза. — Но он сам сказал…
— Нет, — прервал я его и разрубил полено. — Я не в том смысле. Просто, кажется, с тобой Георгию Вольфовичу не было тут так одиноко.
— Да? — тот повернулся и посмотрел в сторону избушки. — Мне тоже будет не хватать древнего.
— Ты уж навещай его иногда, — я передал топор. — Старик хоть и ворчливый, но, если бы не он, ты бы до сих пор на коленях перед Ариадной ползал.
— Буе… — Глобуса передернуло. Он поморщился и разрубил полено. — Та старуха в подметки Лизе не годится.
— А Лиза тебя точно ничем не опаивала? — ухмыльнулся я. — А то ты только по одной вздыхать кончил, как тут же другая нарисовалась.
— Н-е-е-е-т, — протянул панк в стиле Жендоса. — Лизу я люблю. По-настоящему.
Мы рубили дрова еще некоторое время. Затем я посмотрел на часы и понял, что пора сваливать, чтобы успеть еще в парочку мест до начала уроков. Сегодня первый учебный день после карантина.
— Давай закругляться, — сказал я.
— Но у нас же тут еще…
— Смотри.
Я взмахнул рукой и топор вырвался из рук Глобуса. Лезвие воткнулось в бревно, лежащее в снегу. Я вскинул руку и инструмент взлетел в воздух и опустился на пень. Дрова вместе с щепками разлетелись в разные стороны. Магнетический доспех. Что может быть лучше?
Я наколол дров примерно в три раза быстрее, чем это делали бы мы с Глобусом руками. Затем зашли в избушку и панк в последний раз хлебнул вкусного чая коллекционера душ.
Смотреть на то, как они пытаются попрощаться, я не стал. Дождавшись брата Серого у ворот, мы дошли до проезжей части, поймали попутку и поехали к дому Выхухлевых.
— Слышь, мелкий? — Глобус воспользовался паузой, когда болтливый таксист, пытался поймать какую-то волну на радио.
— М?
— Я же тебе так и не сказал спасибо. За то, что ты меня вытащил.
— Я же, в какой-то мере, и сам виноват в том, что ты там оказался. Поэтому, мы в расчете.
— В расчете… — повторил Выхухлев и уставился в окно. Заговорил спустя некоторое время: — Дядя Жора сказал тебе, что к нему приезжали из милиции?
— Приезжали из милиции? — встрепенулся я.
В голове закружился ворох мыслей. Это точно Троицкий. Только ему я рассказывал про репетитора. Но что ему нужно? Если Георгий Вольфович до сих пор в своем доме, значит все в порядке?
Машина завернула во двор. Через лобовое стекло я увидел у подъезда Серого целую толпу людей. С чем это они? С камерами?
— Да не напрягайся ты так! — хохотнул Глобус и ударил мне локтем в плечо.
Не отрывая взгляда от происходящего во дворе, я схватился за руку и растер место, куда пришелся удар.
— Это твой звездный час, мелкий, — не переставал говорить Глобус.
Машина остановилась. К двери снаружи подошел Троицкий и открыл ее.
— Привет, Костя! — сказал он и протянул руку.
— Что происходит? — нахмурился я и пожал его ладонь.
— Мир избежал конца света, но ни один человек в Российской Империи так и не увидел лица истинного героя. Я решил, что ты заслуживаешь этого.
Сперва я подумал, что это плохая идея, но за секунду переосмыслил все. Ведь кто теперь сможет запихнуть героя в детский дом? Черт возьми, даже не имея собственного клана прямо сейчас я обзаведусь народной поддержкой. А что может быть лучше?
— Вы рассказали им, что я имею отношение к делу с теми паразитами?
— Не совсем, — ответил Троицкий. — То дело уже прошло. О нем поговорили и забыли. Прямо сейчас ты опять совершил подвиг. Вернул ребенка с изнанки в семью.
Я посмотрел на Глобуса. Тот улыбнулся и вышел из машины. Я видел, как мать бросилась на шею сыну. Серый подбежал к брату и тоже обнял его. Вспышки фотокамер слепили меня даже через тонированное лобовое стекло бордовой девятки.
— Пора, — полковник Троицкий еще раз пожал мне руку и помог вылезти из машины.
Тут же к нам подбежали журналисты и принялись тыкать в морду микрофонами.
Тут были все центральные и местные каналы. Молодые и не очень девчонки пытались в раз задать мне какие-то вопросы. Но все это сливалось в один непонятный гул.
— По очереди! По очереди! — остановил корреспондентов Троицкий и указал на девушку. — Начнем с вас.
— Меня зовут Сюзанна. ОРТ. Константин, скажите, как вам удалось попасть за завесу и выжить?
— Я…
К такому звездному часу точно невозможно подготовиться. И сейчас у меня есть два пути. Состроить из себя скромника или заявить на всю империю о своих амбициях. Ну раз уж я мечу так высоко, значит надо показать себя с первого появления на телике.
— На городском кладбище существует разрыв, — начал я. — Однажды я прикоснулся к нему и попал за завесу. В место, которое находится по ту сторону Казачьей Заставы. Как вы можете видеть, я выжил. И понял, что радиация не действует на меня.
— Теперь вы! — полковник указал на другого журналиста.
— Меня зовут Анна. НТВ. Новости сегодня. Вы говорите, что были по ту сторону Казачьей Заставы. Вы видели мутантов, о которых так часто говорят в вашем городе?
— Видел. И хочу сказать, что там их целые полчища. Вместе со своим другом, — я указал на Серого, который тут же растерянным взглядом нашел камеру, направленную на него. — Вместе с Сергеем мы написали письмо на Казачью Заставу, но не знаем дошло ли оно.
— Клавдия. РТР. Константин. Вы говорите, что видели орду монстров на той стороне. Как вам удалось выжить?
— Это интересный вопрос, — ответил я. — Не знаю. Потому что они просто пронеслись мимо.
— Так, — прервал интервью Троицкий. — Сегодня мы собрались здесь по другому поводу. Давайте вернемся к семье Выхухлевых и их чудесному воссоединению. Которое произошло не без помощи этого мальчика.
— Жанна. Рен ТВ. Константин, скажите. Какие эмоции вы испытываете от того, что император уже распорядился присвоить вам статус аристократа. Вы рады, что у вас появиться герб собственного рода? Как бы отнеслась к этому ваша мать, если бы она была рядом?
Вместо ответа, я широко улыбнулся. Все мои старания не пропали даром. И если Жанна с Рен ТВ говорит правду, то до создания собственного клана мне осталось всего две подписи.
— Я очень рад, Жанна, — прямо ответил я и посмотрел в камеру, потому что знал, что этот репортаж мама и Машка точно будут смотреть. — Более того. Сейчас вы видите перед собой одиннадцатилетнего мальчика, который через пару месяцев создаст собственный клан. Потерпите еще немного и все встанет на свои места.
— Следующий вопрос! — прервал Троицкий и указал на кого-то из журналистов.
Но в этот момент сигнал подъезжающего черного БМВ заставил всех обратить внимание на машину. Я тоже обернулся. Автомобиль подъехал ближе. Остановился. Дверь открылась, а через секунду на улицу вышел Островский. Он демонстративно достал зубочистку изо рта, посмотрел на меня и улыбнулся.
Только не говорите, что этот тип сейчас все испортит.
Вспышки фотокамер заработали еще чаще, когда звезда из столицы направилась в мою сторону. У меня в голове крутилась только одна мысль — как бы не выдать себя на всю империю. Если майор сообщит о том, что я темный, то этим самым перечеркнет все мое будущее. Клан, бизнес, связи — все полетит коту под хвост.
— Майор Островский! Майор Островский! — Сюзанна с ОРТ первая обратилась к человеку в черном. — Чем занималось Бюро? Почему работу профессионалов должен выполнять маленький мальчик? Почему никто из сотрудников БРМП не занялся всерьез делом Есении Выхухлевой?
Я сглотнул. Провокация — это не то, что сыграет сейчас мне на руку. Лучше не кипятить Островского.
— Вы думаете обычному мальчику под силу вытащить хоть кого-то с той стороны? — непоколебимо ответил Лаврентий.
— Обычному мальчику — нет. Но мальчик, обладающий Силой, как мы видим, на это способен, — не менее непоколебимо ответила журналистка. — Так у вас будет простой ответ на мой простой вопрос? Мать жертвы уже сообщила нам, что неоднократно обращалась в различные структуры, но не добилась, ровным счетом, ничего.
Я глубоко вдохнул, в ожидании того, чем закончится это интервью. Может создать иллюзию, чтобы отвлечь журналистов?
— Вы правы, — неожиданно ответил Островский. — Некоторые сотрудники сработали не так, как следовало. Бюро обязательно проведет работу в этом направлении. Тем не менее, именно благодаря такому стечению обстоятельств, Константин Ракицкий стал народным героем и получил право заявить о себе, как об аристократе. Разве это плохо?
Журналисты набросились на Островского также, как на меня несколько минут назад. Троицкий воспользовался моментом и отвел меня в сторону.
— Я рассказал майору, что ты помог остановить тех тварей, — сказал сотрудник милиции.
— Поэтому он не схватил меня прямо сейчас и снова не упек в детский дом? — хмыкнул я.
— Он тебе сам все расскажет. Давай дождемся, когда журналистам надоест задавать свои вопросы.
Мы ждали. Одни люди с микрофонами брали интервью у Лаврентия, другие задавали какие-то вопросы Серому и его семье. Третьи допытывались до меня. Это продолжалось до тех пор, пока полковник Троицкий не глянул на часы. Увидев, что время перевалило уже за полдень, он сказал, что пора кончать и завел всех в подъезд Выхухлевых.
— Подождем тут, пока все разойдутся, — приглушенно проговорил милиционер.
— Божечки! Зачем тут? — воскликнула мама Серого. — Поднимемся к нам. Чаю попьем. Позвольте мне вас угостить. Время обеденное. Там уже спагетти с жареной колбасой стынут. Пойдемте-пойдемте!
Сотрудники органов переглянулись друг с другом.
— Вы поднимайтесь, — кивнул Островский. — А мы с Костей догоним.
Троицкий кивнул и пошел следом за счастливой воссоединённой семьей. Серый, поднимаясь, еще некоторое время оглядывался на меня.
— Пришло время поговорить, Костя, — Островский достал зубочистку из внутреннего кармана пальто, сунул в рот, оперся на перила и продолжил: — Я недооценил тебя.
— Это что? Попытка извиниться?
— Признание собственной ошибки, — спокойно ответил тот. — Если бы не ты, возможно сейчас мы все были бы на грани вымирания. Я участвовал в операции. Видел на что способны эти твари. И возможно, что совершил бы большую ошибку, отправив тебя на Казачью Заставу. Но ты сопротивлялся и благодаря этому у нас еще есть шанс.
— Не буду скрывать, — я засунул руки в батарею, чтобы немного согреть их и продолжать оставаться ребенком в глазах собеседника. — Такое признание приятно слышать. Но что теперь? Судя по тому, что вы не заявили на всю Российскую Империю о своем предположении, что я темный, у вас есть какой-то план.
— Есть, — человек из Бюро на секунду достал зубочистку изо рта. — Я пытал одного из этих паразитов. Не буду посвящать тебя в подробности, но угроза, о которой ты рассказал полковнику Троицкому — реальна. И одаренные теперь нужны не только на стене. Защищать наш мир придется в каждом городе.
— Значит твари собираются заходить не только через парадный вход?
— Один знакомый человечек из ОКЦЗ шепнул, что хаотичных разрывов будет становиться все больше. Мутанты нашли способ преодолеть стену на той стороне. Никакой комендантский час не спасет людей. Нужно готовиться к худшему.
— То, что вы поверили во Второе пришествие, это я понял, — я откашлялся. В горле запершило. — Но что от меня хотите?
— Обучить.
— Чего? — мой удивленный голос разнесся эхом по подъезду.
— Теперь я уверен, что за оболочкой маленького мальчика скрывается мужчина.
Я сглотнул, тут же подумав о том, что…а не существует ли магии с помощью которой одаренный мог узнать о том, что я тот самый сказочный попаданец из книжек. Но Лаврентий не дал моей мысли дойти до логического завершения и продолжил говорить:
— Я рассказывал тебе на что способны темные. И это действительно так. Одаренные с такой силой и не имеющие головы на плечах, опасны для общества. Их место на Казачьей Заставе. Там, где, как в желтом доме, таблетки дают по расписанию, — он запнулся, но вскоре снова заговорил. — Помнишь дело Леонида Юрьева. Темного, из-за которого рухнул самолет. Я показывал тебе его.
Я кивнул.
— На том самолете летели мои родители. Они погибли. Именно в тот день, когда я узнал о их смерти, я поклялся себе, изолировать мир от одаренных с такой силой. Через пару лет поступил в университет и выучился на следователя.
— Тогда вы уже знали, что тоже принадлежите к касте темных?
Я задал вопрос намеренно. Если ведется запись, то он замнется. Я это замечу и перестану воспринимать разговор всерьез.
— Нет, — помотал головой Островский и снова сунул зубочистку в рот. — Это произошло впервые на последнем курсе университета.
— Но при том, что вы понимаете, как опасны темные, вы все-таки решили не уезжать на север?
— Решил, — кивнул он. — Я знал, что в Москве существует тайная гильдия темных. Оставалось только разыскать людей, состоящих в ней и примкнуть к ним. У меня получилось. И тогда я продолжил заниматься делом своей жизни. Разыскивать плохих людей и изолировать их.
— Значит вас прислали к нам с конкретной целью?
— Да. Когда меня отправили сюда, я знал, что один из местных одаренных скрывает большую тайну. И достаточно быстро догадался кто именно. Но ты сделал многое, чтобы я решил, что одним из членов гильдии ты будешь гораздо полезнее. Только сначала тебе нужно познать свой дар.
Какие же чудеса творит спасение мира. Мои враги теперь набиваются в мои учителя. Не хватало только, чтобы Кипяток встретил меня в дверях школы и набросился с распростертыми объятиями.
Однако от такого предложения отказываться глупо. Островский знает о возможностях темных гораздо больше коллекционера душ. Если я позволю ему поделиться этими знаниями, то только выиграю. Надеюсь, что это не какой-то подвох.
— Согласен, — коротко ответил я.
— Вот и славно, — равнодушно кивнул Лаврентий. — Скоро я свяжусь с тобой. А сейчас поднимемся в квартиру твоего друга. Там все, должно быть, уже заждались.
Мы поднялись наверх. Троицкий, Глобус и Есения Павловна что-то обсуждали на кухне. Островский присоединился к ним, а я пошел в дальнюю комнату. Туда, куда приоткрыта дверь.
— Серый? — я зашел внутрь.
Сперва мне показалось, что в комнате никого нет. Но потом скрипнуло кресло, и я понял, что мой друг сидит в нем. Обошёл, чтобы удостовериться, что это действительно он.
— Ты как? — спросил я и сел на нижнюю полку двухъярусной кровати. — Рад, что твой брат вернулся?
Тот неохотно кивнул и снова уставился в книгу «Всё обо всём».
Странно, что Серый так себя ведет. Обиделся что ли? Но на что? Мы не виделись пару недель. Я физически не мог накосячить.
— Что случилось? — настаивал я.
Тот продолжал делать вид, что меня тут нет.
— Серый? Ты же понимаешь, что мы все равно поговорим? Давай не будем терять время. Мы почти месяц не виделись.
— Вот именно! — вспылил мой друг и откинул энциклопедию в сторону. — С тех пор, как у тебя появились все эти бизнесы, ты забыл про своих друзей. Ходишь такой важный. Но, если бы не я, тот мутант сожрал бы тебя заживо!
— Ясно, — выдохнул я и добавил. — Дело не в бизнесе.
Серый поднял глаза и посмотрел на меня.
— В моей новой квартире. Она находится слишком далеко. Мы не можем, как раньше, просто выйти во двор и играть. Хотя… Подожди.
Я вышел из комнаты и поймал Островского у туалета. Тот выходил и стряхивал с рук воду. Я уточнил, могу ли теперь вернуться в свою квартиру. Он кивнул и сказал, что уже сегодня распорядится, чтобы ее сняли с оцепления. Я вернулся к своему другу.
— Вот и все, — улыбнулся я. — Я найму людей, которые сделают дома ремонт и вернусь в самое ближайшее время. Мы снова сможем проводить больше времени вместе.
Серый заметно повеселел.
— Это правда?
Я улыбнулся и кивнул.
На лице мне удалось состряпать радость, но изнутри кошки царапали. Мне безумно хотелось снова прожить беззаботное детство. Снова гулять со своими друзьями и ни о чем не думать. Уходить с утра и приходить только поздно вечером. Но теперь я понимал, что, рано или поздно, придется выбирать. Еще одно детство или империя Кости Ракицкого. И, конечно, я выберу второе. Вот только как сказать об этом друзьям, я не знаю. Чувствую себя отцом, у которого совсем нет времени на детей.
— Но все равно уже ничего не будет, как прежде, — выдохнул Серый. — Жендос избегает меня из-за тебя. Ссыт. После того случая с мутантами.
— Дадим ему время, — я похлопал друга по плечу. — Если хочешь можем попробовать поговорить с ним? Они с парнями точно будут зависать в игровом в субботу. Сходим туда? Я заплачу.
Серый снова воодушевился, и мы пожали друг другу руки.
Все возвращалось на свои места. Жаль только, что мамы и Машки нет рядом.
— Спасибо вам, Есения Павловна! — милиционер засунул обувную ложку в ботинок. — Очень вкусный обед. Не помню, когда так плотно ел в последний раз.
— Да ладно вам, — покраснела мать Серого. — Может вам бутербродов в дорогу сделать?
— Мам! — Глобус толкнул матушку локтем.
— Не нужно, — отказался Троицкий. — Мы действительно хорошо пообедали. Костя, ты сейчас в школу? Тебя подвести?
— Если можно, — ответил я. — Может не опоздаю.
Мы ехали в черной Волге. Уже несколько минут молча. Я все думал, стоит ли заводить этот разговор.
— Полковник, — все-таки решился я.
— У? — Троицкий повернул к школе. Остановил машину. Поставил на ручник.
— Помните дело моей матери?
— Анны Михайловны? — вздохнул он. — Оно до сих пор у меня на столе.
— Есть какие-нибудь предпосылки к его закрытию?
Полковник повернул на меня голову и очень странно посмотрел прямо в глаза. Кажется, догадывался о том, что не знает многого.
— В деле до сих пор не поставлена точка, — сказал он. — У нас есть видеокассета, как доказательство того, что твоя мать была под гипнозом. Но пока не поймаем Санитара и не докажем, что именно он заставил ее похитить тех детей…Она все еще будет проходить подозреваемым.
— Значит, если мы найдем Санитара, все обвинения с матери снимут?
Полковник кивнул и добавил:
— Он не сможет скрыть правду от специалистов. Будет как с бывшим главой клана электроников.
— С Парфеновым? Суд уже был?
— Вчера. Александра Николаевича приговорили к двенадцати годам лишения свободы. Тюрьма строгого режима для одаренных. Электронику даже не предоставили выбор. Не спрашивали, хочет ли он уехать на север.
Я удовлетворенно откинулся на спинку сидения. Если честно, меня преследовала мысль, что Парфенов старший может выйти сухим из воды. Но если эти специалисты, о которых говорит Троицкий, умеют, например, читать мысли, как Ангельская или обладают любым другим даром, способным открыть истину…Тогда если я найду Санитара, мама будет свободна. Вот что я должен сделать в самое ближайшее время!
— Спасибо, полковник! — я вышел из машины. — За все!
Троицкий только махнул мне рукой. Я закрыл дверь. Черная волга с синими номерами пробуксовала и тронулась.
— Здрасьте, тетя Фай!
— Привет, Костик! — гардеробщица забрала у меня куртку. — Не подходящее время для опоздания ты выбрал. Собрание с новым директором школы в актовом зале три минуты назад началось. Беги быстрее!
— С новым директором? — я широко раскрыл глаза.
— Ага! — крикнула тетя Фая из-за вешалок. — Попросили Глеба Ростиславовича. Даже до выборов не дотянул.
— Попросили? — я взял железный номерок и сунул в задний карман.
— Из-за того случая, когда Кирилл Антропов скинулся.
— Он же заражен был! Император всех помиловал, кто…
— А говорят, что не был, — пожала плечами гардеробщица и сплюнула в кулек шелуху от семечки, которую елозила во рту все это время. — Что тут кому теперь докажешь? Всеволод сказал, что его на крыше не было в тот момент. Стало быть, Кирилл сам скинулся. А это полная ответственность директора.
— Бред! — я схватился за голову.
— Иди скорее на собрание! Может еще не опоздал.
Я закинул рюкзак на плечо и поспешил к актовому залу. Изнутри уже доносился голос Мирославы Игоревны. Детей же слышно не было. Словно там вообще, кроме завуча никого нет.
Я постучал в дверь и тут же открыл ее.
— Мирослава Игоревна, здравствуйте! Можно?
Женщина в строгой юбке и очках кивнула. Я зашел внутрь, но меня оставил суровый голос.
— Нельзя!
Я нашел глазами источник звука. Беременная женщина лет сорока сидела на первом ряду среди других учителей и смотрела на меня суровым взглядом.
Повисла неловкая пауза. Для многих второсменщиков я звезда. Завуч тоже в курсе всех моих заслуг. Возможно, новости о том, что я спас Глобуса уже тоже видели многие из присутствующих. Но похоже этой тете плевать.
— Мне уйти? — я указал в сторону выхода.
— Стоять! — гаркнула она и с трудом поднялась с места.
Взошла на сцену. Мирослава Игоревна отступила от трибуны, и теперь новенькая тетя наваливалась на нее.
— Ученики! Одаренные! — начала она. — Эта школа до сегодняшнего дня по всем показателям была одной из самых худших в городе. Успеваемость, дисциплина, качество обучения. Все это оставляет желать лучшего. А кульминацией этого всего стала смерть ученика, который сбросился с крыши. Вот результат управления вашего прошлого директора. Но с сегодняшнего дня все поменяется. Потому что я новый директор вашей школы.
Для многих эта новость оказалась неожиданной. Но большинству все равно, поэтому они не издали ни звука.
— Меня зовут Валентина Рудольфовна. И я сделаю так, чтобы на выпускных экзаменах вы не позорили школу, а становились ее гордостью!
Она сделал паузу, кажется, ожидая аплодисментов, но никто не хлопал.
— А начнем мы с дисциплины, — тетка взглянула на меня. — Со всеми, кто нарушит правила будет тоже самое. Какими бы героями вы не были. Поднимись! — приказала она.
Не послушаться значит вылететь из школы для одаренных в первый ее рабочий день. С такими последствиями бороться будет трудно. Посмотрим, что она хочет предложить.
Я поднялся на сцену и махнул Клаус. Та растеряно отвела глаза, видимо, переживая за меня.
— Извинись перед всеми за опоздание, — приказала директриса.
Я осмотрел учеников. Все с интересом глядели на меня. Один Кипяток прикусывал губу от злости.
Был бы я сопляком на самом деле, то сейчас бы заупрямился. А извиниться за то, в чем виноват на самом деле, вовсе не сложно.
— Приношу свои извинения, — сказал я. — Мне действительно жаль, что я прервал, в первую очередь вас, Мирослава Игоревна.
Я взглянул на завуча. Та с пониманием кивнула.
— Каждое опоздание! — рявкнула Валентина Рудольфовна. — Будет строго караться. Одним извинением вы больше не отделаетесь!
Я насупился и посмотрел на директрису.
В актовом зале висела полнейшая тишина. Женщина, которой пристало бы сидеть дома, вязать пинетки для младенца и подготавливаться к родам, сейчас затеяла что-то нездоровое. И каждый присутствующий в зале, включая завуча, с нетерпением ждал, что же такое я еще должен сделать, чтобы меня простили за опоздание.
— Каждый нарушивший хоть одно правило, — наконец разбила тишину Валентина Рудольфовна. — Отстраняется от занятий в этот день!
Никто не проронил ни слова.
— Сразу после собрания Ракицкий пойдет домой и подумает над тем, хочет ли, чтобы его перевели в среднюю школу? Несколько таких пропусков и средний балл, необходимый для продолжения учебы в лицее, будет не наверстать. Кто знает, что бывает с теми одаренными, которые проваливают вступительные экзамены?
Все молчали. А вот Маша — одна из близняшек из моего класса, — руку подняла. Директриса кивнула.
— Одаренных, серьезно нарушивших правила отправляют на Казачью Заставу. Аристократов, не состоящих в клане и не перешедших в среднюю школу, лишают статуса. Тех, кто является членами городских кланов переводят на домашнее обучение с возможностью подготовиться к вступительным экзаменам. Если он проваливает их, то ученика принудительно исключают из клана. А дальше мы возвращаемся к первому и второму варианту.
— Именно! — директриса бросила на меня короткий взгляд и продолжила вещать. — Если вы имеете титул аристократа — вас его лишат. Ступив на эту скользкую дорожку, рано или поздно, вы окажетесь в местах отдаленных. Так кто из вас хочет лишиться будущего?
Все молчали. Я тоже не выступал.
— Вот и славно. Сегодня Ракицкий приблизился на шаг к тому, чтобы потерять все, — она откашлялась. — Но раз уж мы заговорили о нарушении правил, будет правильно, если я оглашу дополнение к действующему своду.
Валентина Рудольфовна подошла к завучу и с пианино, стоящего позади той, взяла брошюру с правилами школы. Такую же я когда-то получил от Глеба Ростиславовича.
— Все, что написано здесь продолжает действовать, — сказала она и потрясла буклет в руке. — Но добавляются новые правила. Первое! Все ученики с завтрашнего дня обязаны посещать школу только в установленной регламентом форме. Девочки одеваются в черные юбки, мальчики в черные брюки. Рубашки. Аристократы ходят в белых рубашках, бастарды — в черных. Кто придет не в форме, до занятий не допускается. Оправдания не принимаются. Вам лучше сразу отказаться от учебы, чтобы не тратить время преподавателей. Отныне мы одеваемся по регламенту московских школ. Второе!
Новых правил оказалось множество. Наша школа из лицея превращалась в настоящий концлагерь. Нельзя опаздывать, нельзя ходить в обычной одежде, нельзя оставлять в тарелке еду. Какие-то нововведения казались настолько абсурдными, что у меня в голове не укладывалось, как можно вообще пытаться все это реализовать. Но одно я понял точно. Теперь все школьники с ностальгией будут вспоминать времена, когда директором был Глеб Ростиславович.
— Драки, порча школьного имущества и остальное, также послужит причиной для исключения вас из школы. Одна девочка из первой смены сегодня уже стала хорошим примером для остальных. Она любит рисовать на стенах, и я предоставила ей возможность нарисовать на самой большой стене в Империи. И ей хорошо и в школе теперь будет порядок.
— Фрося? — обронил я шепотом, понимая, что со своим спесивым характером и баллончиком для граффити она одна из главных кандидатур на исключение.
Меня никто не расслышал.
Собрание продолжалось весь первый урок, а после мы с Клаус и Яблоньским встретились в столовой.
— Ну и стерва эта новая директриса, — Яблоньский давился щами, которые сегодня обязательно нужно съесть.
— Жизнь никогда не будет прежней, — поддакнула Клаус. — Ракицкий, что с тобой? Ты из-за того, что тебя до занятий не допустили так расстроился?
— У-у, — я отрицательно покачал головой. — Как думаете, она реально хочет лишить герба девочку, которая рисовала граффити в школе?
— Если она аристо, то реально, — Яблоньский запихнул в рот очередную ложку. — А если нет, то поедет сам знаешь куда.
— Какой-то беспредел, — я схватился за голову.
— Почему? — Клаус заговорила как будто с ноткой ревности. — Порча имущества школы — это серьезный проступок. Но, конечно, не настолько, чтобы сразу отправлять на север.
— Ей нужен был козел отпущения, — добавил аристократ. — Точнее, коза. Чтобы остальные боялись.
— Да я не про это, — перебил я одноклассников. — Фрося хамелеон. Как этой стерве удалось поймать ее?
— Для одаренной с ее родовой способностью это не сложно, — подметила Клаус.
— Что за способность? — встрепенулся я.
— Нейтрализатор.
— Нейтрализатор?
— Она может полностью высасывать Силу из одаренного, — пояснила Клаус.
— При этом ей даже необязательно активировать дар, — добавил Яблоньский, выпив остатки супа прямо из тарелки. — Она просто находится рядом, и ты-дыщ! Ты уже не можешь применять магию. Наверное, твоя подружка так и попалась.
— Да уж, — я запихнул часть своей котлеты в рот. — Значит Хиромантии больше не будет?
— Пригласят кого-нибудь, — пожала плечами аристократка. — Зато Валентина Рудольфовна преподает русский. Говорят, она одна из самых сильных учителей в городе.
— Ты говоришь так, как будто она тебе нравится, — нахмурился я.
— А что плохого в дисциплине? — Жанна отпила чая из стакана. — Когда никакие придурки вроде Кипятка не угрожают другим, стены в туалете не изрисовывают, а одаренные занимаются развитием своих способностей и не тратят время на фигню.
В этот самый момент я понял, что новая директриса кажется плохой вовсе не в глазах всех школьников. И многие ботаники поддержат ее. Тогда моя надежда на бунт и на то, что у Валентины Рудольфовны дисциплина уйдет из-под контроля рухнула окончательно. И я постарался найти плюсы.
Именно тогда послышалось противное жужжание, к которому я уже начал привыкать.
Я поднял глаза. Кипяток на коляске проезжал мимо. Я видел, как в его глазах сверкают молнии, когда он бросил взгляд на меня.
— Может ты и права, — неуверенно пробормотал я. — Если в школе не будет проблем, то я спокойно смогу заниматься более важными делами.
— Не думаю, что мой… — Всеволод запнулся. — Что Парфенов оставит тебя в покое. Его отцу вынесли приговор. Так что будь осторожен.
Я обернулся и посмотрел вслед уезжающему Кипятку.
— В покое он меня не оставит. Это точно.
— Ладно, — Клаус указала на часы. — Звонок через три минуты. Опаздывать нельзя.
Мои одноклассники быстро доели то, что оставалось в тарелках и убежали. Я же просидел в столовой еще некоторое время, все думая о том, чем обернется переход школы к новой власти. По крайней мере, причин создать собственный клан теперь стало на одну больше. Если когда-нибудь я провинюсь, то в клане будет еще один шанс, прежде чем меня окончательно спишут со счетов. Вот только нужно собрать еще две подписи.
Выиграть турнир и получить заветную закорючку Морозова нужно будет постараться. Но если продолжать тренироваться, то шанс есть. А вот как заставить Галицкого поставить подпись? Оказывается Штырь и тот малолетка, которого я когда-то поставил на место, его дети. Пусть гопник и не родной. Но после того, как он из-за меня подрался с Пушкиным и уехал на Казачью Заставу, Ярослав Игоревич вряд ли захочет делить со мной власть в городе. Но это не отменяет того факта, что мне нужно с ним поговорить и все-таки получить одобрение.
С этими мыслями я направился к гардеробу.
— Федор? — я увидел качка, сидящего на скамейке в коридоре. — Ты что тут делаешь?
На брате Ефросинии лица не было.
— Приезжал с директором поговорить, — ответил тот.
— Успехи так себе, да? — я присел рядом.
— Ее отчисляют.
По-братски похлопав ему по плечу, я пытался придумать, как помочь Фросе.
— Остается только один выход, — вдруг сказал Федор.
Я посмотрел на здоровяка.
— Попросить главу клана, в котором состояли наши родители, принять ее, — добавил он. — Тогда ее переведут в вечернюю школу. Я почти выплатил тебе долг, Костя. Могу попроситься к Галицкому в охрану. Хамелеонов всегда ценили на такой службе. А оставшиеся деньги отдам тебе уже с той зарплаты.
— Твои родители состояли в клане големов?
— До самой смерти.
Перспектива упустить одаренных, которые могут служить мне, не обрадовала. На Фросю и ее брата у меня давно планы. Но, с другой стороны, иметь своего человека в окружении Галицкого, полезно. Федор может быть моим козырем.
— Думаешь, он примет вас? — спросил я.
Здоровяк промолчал.
— У меня есть идея, — воодушевленно заговорил я. — Я уже давно собираюсь поговорить с големом. Думаю, мы с тобой можем помочь друг другу. Тетя Фая! — я крикнул в сторону гардероба. — Можно позвонить от вас?
— Конечно! Заходи, — выглянула женщина. — Только никакого межгорода.
Но звонок нужен был не мне. Брат Ефросинии должен был позвонить Галицкому и попросить того назначить ему встречу. Так я узнаю примерное время и место, где собирается быть глава клана. Потом останется только приехать чуть раньше, чем Федор. И тогда не придется уговаривать голема встретиться с одиннадцатилетним мальчиком.
— Ну что? — спросил я, как только здоровяк вышел из гардероба.
Тот разочарованно помотал головой.
— Он меня не примет.
— Черт, — я провел ладонями по лицу.
— Но я все равно добьюсь встречи, — уверенно заявил Федор. — Пусть даже мне придется пойти на этот чертов балет!
— Балет? — я широко открыл глаза.
— Сначала его секретарша подумала, что я состою в клане и предложила встретиться после театра. Но потом узнала, что я только собираюсь присоединиться и соврала, что у Ярослава Игоревича на этой неделе нет времени.
— В театр… — подхватил я. — Он идет в театр оперы и балета? Сегодня?
Качок неуверенно кивнул.
— Ты сделал все, что нужно, Федор, — я ударил в плечо здоровяку. — Спрячь Фросю на некоторое время. Вот телефон моего человека. Его зовут Нокиа. Позвони. Он поможет. А я пока сделаю так, чтобы твою сестру не лишили герба.
Уже через двадцать минут я купил билет на единственное вечернее представление. «Лебединое озеро». Балетная труппа из Москвы будет выступать еще несколько дней. Но Галицкий идет на премьеру. Я успел ухватить одно из свободных мест посередине зала, которые не пользовались популярностью именно потому, что остались последними. А уже вечером вышел на центральной площади из троллейбуса, чтобы прогуляться до театра.
Народу вокруг здания тьма. Не только потому, что сегодня долгожданное представление. Недалеко стоят еще нерастаявшие фигуры из льда. Дети с их родителями резвятся в ледяной ванне, скатываются с ледяных горок и бегают по ледяному лабиринту. Ещё чуть-чуть и новогоднюю елку уберут отсюда вместе со всеми фигурками. Но пока они притягивают людей.
Я дождался, когда на парковку приедут несколько черных мерседесов. Главу големов узнать оказалось просто. Он не был одет в пальто или дубленку. Расстёгнутый малиновый пиджак, золотые цепи, и выразительная морда. Следом за ним из машины вышла статусная дама. Стройная, с хорошей осанкой, в черной шубке и черной шляпке. Скорее всего она инициатор похода.
Не дождавшись, когда аристократы войдут, я прошмыгнул внутрь, предъявил билет и сдал пальто в гардероб. По старой памяти поднялся на второй этаж — помню дорогу еще со времен первой жизни, когда ходили сюда с классом.
— Бутерброд с икрой и стакан томатного сока, — сказал я, когда очередь в буфете дошла до меня.
— Держи, мелкий, — ответила Азалия, которую Нокиа смог устроить сегодня сюда и подмигнула мне.
— Спасибо, — сказал я. — Хотел еще спросить. Вы не видели тут моего папу?
— Твоего папу? — естественно удивилась одаренная.
— Да. Он в малиновом пиджаке, белой футболке и с золотыми цепями. Вот тут и тут.
— Нет, — помотала головой буфетчица. — А может он был с твоей мамой?
— Да, — я покивал головой. — Она вся в черном. И черной шляпке на голове.
— Я не видела, малыш, — ответила Азалия. — Но ты будь недалеко. Если увижу, то обязательно расскажу им, что ты их ищешь.
Я кивнул и уступил место следующему в очереди. Выбросил бутерброд в урну, оставил стакан с соком на столе и подошел к буфету напротив. Там сейчас работала Лиза.
Мы разыграли подобную сценку и с ней. После чего я отошел в сторону.
Готовясь к операции, мы с Нокиа разобрали много разных вариантов. И самым верным из них оказался тот, в котором буфетчица подсыпает в коньяк Галицкому слабительного «Пурген». В будущем он давно не выпускался, но в эти времена это отличный шанс загнать аристократа в туалет посреди выступления, где никто не сможет помешать нашему разговору.
Аристократ в сопровождении своей жены и охраны появился на этаже буквально через пару минут. Прозвенел первый звонок. Галицкий посмотрел на часы и глянул в сторону буфета, за которым стояла Азалия.
— Давай-давай-давай. Ты же любишь коньяк. Хряпни для настроения, — шептал я себе под нос.
Как будто подчиняясь моему гипнозу аристократ двинулся к витрине с алкоголем.
— Мужчина! — вдруг окрикнул его кто-то. — Кажется это вы сына потеряли?
Лицо Азалии нужно было видеть. Впрочем, как и недоумение на лице Галицкого. Но посетитель, подслушавший наш разговор, не останавливался.
— Да, все верно. Он так и сказал, что мама у него вся в черном. Это точно вы! Сейчас я его найду.
Мужичек в старом советском пиджаке и джинсах начал оборачиваться в поисках меня. Я нырнул за колонну и притаился.
Черт. О том, что что-то может пойти не по плану я догадывался. В конце концов тот самый пурген может не сработать за все три часа представления. А вот привлекать к себе внимание и вызывать лишние подозрения я точно не хотел.
Тогда я выглянул из-за колонны. Увидел, как мужичок приближается. Повернулся боком. Так, чтобы горе-спасатель оказался слева от меня, едва появится в поле зрения.
Это произошло уже через несколько секунд.
— Эй, мальчик! Мальчик! — начал звать он, увидев меня. — Я нашел твоих родителей. Пойдем! Отведу тебя к ним.
— Что? — удивился я. — Я уже нашел маму и папу.
И показал взглядом в сторону. Какой-то мужчина в малиновом пиджаке и дама в черном, стоящая рядом с ним, помахали нам.
Мужик встряхнул головой и посмотрел в сторону буфета. Я не видел, но скорее всего Галицкий со своей пассией никуда не делись.
— Простите, — неловко заговорил мужчина. — Простите. Я просто подумал… Хорошего вечера!
Что-то нашептывая себе под нос, он вернулся обратно за свой столик и объяснил аристократу, что ошибся.
Я выдохнул и оценил способность Антропова. Если уметь правильно пользоваться иллюзией, то этот дар не хуже возможности открывать порталы.
Прозвучал второй звонок. Я снова выглянул и увидел, что план работает. Аристократ заказал коньяк. Азалия подала ему рюмку и кивнула. Тот выпил содержимое, не отходя от стойки. Закусил бутербродом с икрой и вместе со своей леди направился в зал, куда уже заливались потоки гостей театра.
Я же спустился в мужской туалет и принялся ждать.
До первого антракта в туалет заявился лишь один старичок. Он что-то спросил у меня, я что-то ответил. В перерыве Лиза добавила Галицкому еще порцию слабительного. Я снова спустился в туалет и простоял там до второго антракта. Затем переждал у туалета наплыв мужиков. Галицкого среди них снова не оказалось.
Дверь в туалет сильно хлопнула уже под конец четвертого акта. Стоя у раковины и смотря в зеркало, я увидел, как человек в малиновом пиджаке забегает в одну из кабинок.
Я улыбнулся, прошел к выходу, активировал магнетический доспех и связал его с железной ручкой двери, чтобы никто не мог нас прервать.
Человек внутри кабинки пыхтел и кряхтел.
Отстукивая каблуками по плитке в туалете, я дошел до двери и постучал. Аристократ на той стороне затаил дыхание.
— Ярослав Игоревич, не отвлекаю? — спросил я. — Это Костя Ракицкий. Должно быть вы слышали обо мне.
— Какого черта!? — донеслось из кабинки в туалете театра оперы и балета.
Вслед за негодованием последовало еще несколько своеобразных звуков, издаваемых уже кишечником потерпевшего.
Да. С пургеном мы переборщили. Но глава клана големов ни за что бы не встретился со мной по своей воле.
— Сейчас я закончу и душу из тебя вытряхну, гаденыш… — спазм вновь заставил Галицкого замолчать.
— Ярослав Игоревич, — начал я. — Судя по тому количеству пургена, который мы вам дали, вы здесь надолго. Но все равно предлагаю перейти к делу. Рано или поздно ваши охранники догадаются проверить все ли у вас в порядке.
— Я знаю, что тебе нужно. И говорю сразу — ты не получишь мою подпись, сучонок! — ответил изнемогающий аристократ, сидящий по другую сторону двери. — Только через мой труп! Но после того, как я тут закончу, труп будет только один. Твой!
Так. Похоже это будут самые сложные переговоры из тех, которые мне доводилось вести. Если я заставлю его расписаться силой, то позже мне все равно прикроют возможность регистрации клана. Сейчас каким-то образом нужно склонить Галицкого на свою сторону и заставить его поверить в то, что он делает благое дело.
Я дернул пальцами и металлический шпингалет внутри кабинки отлетел в сторону. Дверь медленно раскрылась, и я увидел потного аристократа, сидящего на корточках. Хм. Нормальные унитазы тут поставят только через несколько лет.
— Все имеет свою цену, — сказал я, глядя прямо в выпученные глаза собеседника. — Я готов пойти с вами на сделку. Любую. Ради вашей подписи.
— Пацан, — Галицкий отдышался. — У тебя крыша поехала. Что может предложить мне чертов недоросток вроде тебя? Проваливай отсюда! Потому что, Богом клянусь, как только я встану… — кишечник вновь заставил аристократа съежиться, замолчать и сосредоточиться на более важных делах.
— Чертов недоросток, как вы выразились, смог устроить с вами тет-а-тет, — спокойно проговорил я, дождавшись, когда глава големов сможет продолжать беседу. — А еще собрать три подписи глав других кланов. Вы недооцениваете мои способности. Ярослав Игоревич. Я не ищу с вами ссоры и понимаю, что за любую услугу надо платить. Вот и спрашиваю. Какая цена у вашей подписи?
Человек на толчке снова хотел разразиться бранью, но я прервал его.
— Не отвечайте. Говорят, в таких местах думается лучше всего. Я подожду, когда вы закончите. Дам время на то, чтобы не делать из нас с вами врагов. Потому что подпись я получу. Так или иначе. Но все же надеюсь, что когда вы выйдете, то сообщите мне условия, на которых согласны поставить печать и положить начало нашему союзу, а не вражде.
Я вернулся к раковинам. Ждал там несколько минут. От скуки заметил, что у меня развязался шнурок. Наклонился, чтобы устранить проблему, а когда выпрямился услышал, как щелкнул затвор пистолета прямо за моим затылком.
— Вижу, что вам уже легче, — не оборачиваясь произнес я и поднял руки.
— Как только вышибу тебе мозги, то почувствую настоящее облегчение, — огрызнулся аристократ.
— Неужели это лучшее, что пришло вам в голову, пока вы там сидели? — удивился я. — До вас, наверняка дошли слухи, что я могу бывать за завесой. Вы точно в курсе, что в городе процветают несколько бизнесов под прикрытием, с которых вы тоже получаете долю. Или вы так сильно злитесь на меня за то, что ваш пасынок отправился на Казачью Заставу и теперь перестали мыслить здраво? Как прирожденный бизнесмен?
— Плевать мне на этого выродка! — взбесился Галицкий, чувствуя, что меня совершенно не пугает пистолет, приставленный к голове.
— Тогда в чем ваш принцип? Почему не хотите хотя бы подумать о том, чтобы поставить свою подпись?
— В городе кланов достаточно, — сказал он.
Есть. Похоже мне удалось разговорить нового русского.
— А пацан, который почувствовал, что может вертеть на одном месте все кланы в городе — настоящая угроза, — продолжил он. — Когда ты вырастешь, то захочешь большего. Я же предпочитаю решать проблемы в зародыше.
— Мы же можем быть с вами партнерами, — не сдавался я. — Зачем искать врага в том, кто им не является. Это вы с Парфеновым и Коломийцами однажды выставили ультиматум Германну и пытались убить моего отчима. Я же не делал ничего. Только защищался.
Я намеренно сделал паузу, чтобы дать возможность голему осмыслить мои слова.
— Подумайте еще раз, — продолжил я. — Я действительно могу быть полезным. Могу подарить отличную идею для бизнеса, могу поделиться доходами, отправлюсь за завесу, если вы хотите поговорить со своей прабабкой и узнать у нее какую-нибудь тайну вашего рода. Все что угодно. Это честная сделка. Я выполню любую вашу просьбу, если вы выполните мою.
Молчание. Кажется у аристократа возникла идея. Сейчас он ее переварит и выскажет. Лишь бы она оказалась выполнима. Жутко не хочется давать еще одному горцу возможность владеть еще одним телом влиятельного одаренного. У бессмертных тогда будет слишком много власти, а я еще не сильно доверяю им. Пусть Элаиза и принцесса, но видел я тех серьезных ребят, которые собираются вернуться в этот мир. Если они захотят, то переворот будет плевым делом.
— Яйца у тебя есть, — вдруг произнес Галицкий.
Я развернулся и посмотрел прямо в дуло начищенного тульского Токарева.
— Я поставлю подпись на твоем вонючем бланке и даже смирюсь с присутствием еще одного клана в городе…
— Но? — я поднял брови.
В дверь постучались.
— Ярослав Игоревич! У вас все в порядке? — спросил кто-то из коридора.
— Нормально, мать твою! — огрызнулся аристократ. — Никого не пускать!
— Хорошо, — отреагировал этот кто-то, по-видимому, из охранников.
— Есть несколько условий, — продолжил Галицкий. — Первое. Никто не должен знать, что ты заставил меня обосраться. И в прямом и переносном смысле. Если кто-нибудь пронюхает, что малолетка смог просто так вывести меня на разговор, я потеряю авторитет. Это ясно?
— Я запрусь в одной из кабинок и выйду отсюда только после завершения балета, — покорно согласился я. — А второе условие?
— Ты займешься воспитанием моего родного сына.
— Подождите, — усмехнулся я. — Я не в няньки пришел наниматься. А о делах поговорить.
— Тебе подпись нужна или нет?
Я заставил себя не отказываться сразу. Поступлю так, как делаю обычно. Сперва выслушаю предложение, а затем сделаю вывод.
— Что значит заняться воспитанием вашего сына?
— Ты знаком с ним. Он как-то ныл, мол, бастард из школы проявил к нему неуважение. И этим бастардом был ты.
— Я смутно помню паренька. Но его старший брат потом пытался заступиться за него.
— Вот именно, что пытался. Я в курсе этой истории. Тупица не смог справиться с пятиклассником. Хотя сейчас я понимаю, что ты тоже не пальцем делан.
— Значит вы не точите на меня зуб за старшего?
— Мне нужен достойный наследник. А таким тюфякам, каким был Святослав нельзя доверять столько власти. Черт…поверить не могу!
— Что? — я даже обернулся, чтобы понять, что вдруг смутило аристократа, который как раз сейчас убирал пистолет за спину.
— Не могу поверить, что стою в туалете с десятилетний пацаном и рассказываю ему о своих проблемах.
Я с облегчением выдохнул.
— Давайте опустим условности. Во-первых, мне одиннадцать. А во-вторых, вы же уже поняли, что я не простой ребенок. Все остальное — дело привычки. Так что с наследником?
— Ты, наверняка, знаешь, что Святослав не мой родной сын, — Галицкий подошел к раковине и включил воду. Сунул под струю руки. Умылся. — Одаренный остался у Олимпии после первого брака. Я убил ее мужа на дуэли.
Это что-то новенькое. Не все дуэли в этом мире идут до смерти одного из участников. Но бывает. Нужно помнить об этом, когда буду сражаться за руку своей будущей жены.
— Я никогда не любил пацана, — голем выключил воду и подставил руки под невыносимо громкую сушилку. Дождался, когда они высохнут и продолжил: — А мать постоянно баловала его. Поэтому он вырос без мозгов. Когда мне позвонили из школы и сказали, что Святослав серьезно нарушил правила, я даже поспособствовал тому, чтобы его поскорее отправили на север. Без этих прелюдий вроде лишения статуса аристократа и так далее.
— Теперь понятно почему я больше не слышал о нем, — поддержал я его затянувшийся монолог.
— Но Игорь другой, — продолжил Галицкий, как будто не расслышал моей реплики. — Есть в нем стержень. Есть мозги. Только вот Олимпия снова совершает ту же ошибку. Портит пацана. Балует его. И тот уже считает, что род сделает для него все. Я же хочу оставить после себя достойного наследника. Чтобы он не был трусом и нытиком. Чтобы принимал решения с головой и, чтобы мог заставить обосраться кого угодно. Все эти качества есть в тебя. Теперь понимаешь?
— То есть вы хотите, чтобы я стал наставником для вашего сына.
— Именно. Игорь не послушает меня или любого другого мужика с бородой. Ему нужен достойный пример своего возраста. Если ты возьмешься быть наставником моему сыну, я поставлю свою подпись.
В воспитании детей я ничего не понимаю. Просто потому, что своих карапузов у меня никогда не было. Но не думаю, что к этому можно быть подготовленным. Сделать человека из избалованного аристократа — не самая высокая цена за подпись голема. Да и не думаю, что будет сложно.
— Подписывайте, — я достал бланк и ручку из внутреннего кармана своего пиджака. — Только вы должны пообещать мне, что не будете вмешиваться в наши с Игорем отношения. Даже если он придет к вам со слезами на глазах.
Галицкий взял бланк и ручку. Замер, глядя на меня и, видимо, анализируя то, сможет ли сдержаться, когда его любимый сын прибежит жаловаться. Но это замешательство продолжалось не дольше трех секунд. В конце концов, аристократ приложил листок к стене и поставил свою подпись. Затем достал печать и теперь мне не хватало только одной подписи. С турнира Морозовых.
— После окончания балета, тебя будет ждать машина. Садись в нее и приезжай знакомиться со своим учеником. Только не задерживайся. Комендантский час начнется вскоре после окончания этого проклятого балета. А после двенадцати тебя отвезут куда скажешь.
Я кивнул и закрылся в одной из кабинок.
Когда балет закончился я вышел на улицу. Там меня уже ждал черный BMW. Тачка помигала мне фарами, и я сел внутрь. Водила увез меня в район големов.
Поместье Галицких находилось посреди девятиэтажек. Тут всегда был частный сектор. Но в будущем он разрастется еще больше. Островок частных домов посреди моря застройки многоэтажек. Еще в прошлой жизни, проезжая мимо на трамвае я думал о том, что неплохо было бы построить тут дом.
— Добрый вечер, господин! — пожилая служанка с седыми кудрявыми волосами в черно-белом фартуке открыла мне дверь и поклонилась.
Я кивнул в ответ. Прошел внутрь, снял ботинки и передал ей пальто.
— Господин и его семья уже ждут вас к ужину. Следуйте за мной.
Мы шли по длинному коридору, увешенному картинами. На них изображены аристократы из рода Галицких. На передних планах можно увидеть, как одаренный выглядел в обычной жизни, а на задних красовалась гигантская фигура голема. Аристократ и его Альтер эго, так сказать. Зрелище необычное и если бы я не шел за служанкой, то точно бы задержался и рассмотрел внимательнее.
— Ярослав Игоревич, ваш гость приехал, — сказала старушка, когда мы вошли на просторную кухню.
— Костя! — обрадовался аристократ, как будто видел меня сегодня впервые. И как будто очень рад видеть. — Проходи! Садись. Мы приготовили для тебя место.
— Что этот мудак делает у нас дома? — тут же завопил мальчишка, узнавший меня.
Но парень тут же получил по лысому затылку от отца. Когда его успели побрить наголо?
— Ярик! — возмутилась мать мальчика, глядя на мужа.
— Ладно-ладно, — глава големов поднял руки. — У меня для всех вас есть новость. Но давайте сперва позволим нашему гостю помыть руки и присоединиться к ужину.
Старые деревянные часы забили девять. Служанка тут же подошла к окну и закрыла ставни. Я же подошел к умывальнику и намылил руки.
— Если этот придурок сядет за стол, то я уйду в свою комнату, — запротестовал Игорь.
Я же глубоко вдохнул. Терпеть, что меня называют придурком, я не собираюсь. С другой стороны, будет не очень хорошо унижать сына Олимпии Павловны в нашу первую встречу. Нужно бы сохранить лицо и при этом поставить паренька на место.
— Уйдешь? — спросил я, вытирая руки махровым полотенцем с вышитым гербом Галицких на нем. — Почему нет, правда? Ведь это поступок настоящего мужчины. Испугаться и бежать, как только появляется какая-то опасность.
— Что несет этот придурок? — скривился пацан.
Я усмехнулся и молча подошел к столу. Сел рядом с наследником. Посмотрел на Ярослава Игоревича. Тот кивнул. Глянул на Олимпию Павловну. Она с глазами, полными недоумения и страха глядела на меня.
— Что происходит? — женщина в черном домашнем халате не выдержала напряжения. — Ярик. Объясни мне, кто этот молодой человек?
— Да! Объясни, пап! — закапризничал пацан. — Что делает здесь этот придурок?
Никто не заметил, как я активировал магнетический доспех и все мои пальцы связались со столовыми приборами, лежащими на скатерти и в тарелках.
Точности я учился дольше всего. У металлических предметов есть своя траектория полета. Ее нужно почувствовать. И если постоянно практиковаться, то вскоре с закрытыми глазами ты будешь попадать вилкой прямо в цель. Хотя риск есть всегда.
В одно мгновение столовые приборы со стола взмыли вверх, а через секунду вилки и ножи впились в дорогую обивку стула, на котором сидел наследник рода Галицких. Металлические предметы пригвоздили домашнюю пижаму аристократа к мебели, но тот от шока, кажется еще ничего не мог понять.
— Молчать! — глава клана големов стукнул по столу, прервав начинающуюся, словно шторм, истерику жены. — С пацаном все нормально. Поэтому мы пропустим тот момент, когда вы требуете объяснений. Я начну сразу с них. Олимпия. Познакомься. Это Константин Ракицкий. Аристократ. Он будет наставником нашего с тобой сына.
Женщина, одетая во все черное, всхлипнула, но сдержалась.
— Игорь. Ты уже не маленький мальчик, — продолжил Галицкий, глядя на онемевшего сына. — С двухлетнего возраста тебя учили только лучшие. Чтению, письму, магии. Но ты не научился главному. Тому, что значит быть настоящим аристократом. В следующий раз одна из этих вилок может прилететь тебе прямо в яйца и лишить возможности продолжить род, который существует уже сотни лет. Я не могу этого допустить. Поэтому Костя научит тебя всему. И как сделать так, чтобы продолжить свой род, в первую очередь.
Ярослав Игоревич кивнул мне. Тогда я взмахнул руками и столовые приборы вернулись на свои места.
— А теперь предлагаю поесть, — сказал глава семьи и кинул в борщ ложку сметаны.
Весь остаток ужина на кухне присутствовала неловкость. Жена Галицкого и его сын хотели протестовать, но тот держал их в ежовых рукавицах. Возможно, у них и состоится разговор, но он будет точно после того, как я уйду.
— Как медовые пирожные? — спросила у меня служанка, убирая тарелку.
— Очень вкусно, — ответил я и прямо в этот момент на моем поясе пропищал пейджер.
Я посмотрел на загоревшийся экран. Открыл сообщение. Клавдия Петровна просила срочно перезвонить.
— Я могу воспользоваться вашим телефоном? — спросил я.
— Конечно! — Ярослав Игоревич вытер руки. — Софья Ивановна. Проводите нашего гостя.
Уже через минуту я стоял в коридоре с трубкой в руке и пялился на одну из картин с изображением Галицкого в каком-то там колене. Слушал гудки.
— Алё! Алё!
— Клавдия Петровна. Это Костя. Вы написали, чтобы я вам срочно перезвонил.
— Костик! Да, все верно.
— Что-то случилось?
— Ох-ох, — запричитала бабушка. — Тута это… Сестра твоя звонила.
— Машка? — мое сердце бешено заколотилось.
— Беда, родной. Беда! Ой, господи…
Еще некоторое время я слушал короткие гудки в трубке, уже погрузившись в собственные мысли и пытаясь сообразить, как поступить дальше.
Машка передала через Клавдию Петровну, что три дня назад неизвестные ворвались к ним в квартиру в Питере и забрали мать. Все это время моя сестра пыталась дозвониться до меня на нашей прежней квартире, но там я, черт возьми, бываю крайне редко. Поэтому время ушло на то, чтобы восстановить номер Клавдии Петровны и связаться с ней. Моего главного клинера тоже редко когда застанешь дома.
— Все нормально? — Галицкий подошел сзади и отрыгнул, после вкусного ужина.
— Возможно мне вновь понадобится ваша помощь, — сказал я и, наконец, положил трубку.
— Как ты говоришь? У всего есть цена, да? — пожал плечами новый русский, когда я посмотрел на него.
— Вы, наверняка, в курсе того, что произошло с моей матерью? О том, что в состоянии гипноза она похищала детей аристократов, а потом все они погибли.
— Некоторые из моих людей до сих пор ищут ее. Чтобы задать пару неприятных вопросов, — аристократ скрестил руки на груди.
— Жаль, что не каждый из них понимает, что она была под воздействием магии, когда делала это, — хмыкнул я себе под нос. — И то, что Александр Николаевич Парфенов истинный виновник произошедшего. Вместе с Санитаром, который, кстати, знал где находятся дети.
— Все всё хорошо понимают, Костя, — ответил Ярослав Игоревич. — Кроме причины, по которой твоя мать сбежала. Именно побег убил детей, а не похищение. Останься она в городе, кто знает, может у бедняжек еще оставался шанс.
Конечно. У бедняжек еще оставался шанс, а вот у матери избежать мести аристократов шансов было гораздо меньше. Тот же Парфенов, наверняка, не оставил бы ее в покое. Но объяснять всю сложность ситуации сейчас долго и бессмысленно. Надо решать новую проблему.
— А по поводу бывшего главы электроников можешь не беспокоится, — добавил аристократ. — Его достанут даже там, где теперь он собирается провести несколько лет своей жизни. Не отмщенным не останется никто. Так о какой помощи ты хотел попросить?
Галицкий внимательно посмотрел на меня. Таким издевательским взглядом, словно обо всем догадался и только ждал признания с моей стороны. И, конечно, чтобы я его умолял.
— Сейчас уже нет смысла скрывать, что инициатором побега был я. Вы, наверняка, догадывались об этом.
— Конечно, — самодовольно ухмыльнулся новый русский, когда я подтвердил его догадку. — И если бы одним из потерпевших оказался мой сын, то вряд ли нам удалось бы сговориться.
— Кто-то из аристократов нашел ее в другом городе и похитил три дня назад, — продолжил я, не уходя от темы. — Я не знаю жива ли она, но, если есть шанс спасти маму, я должен сделать это.
— А я здесь при чем?
— Мне нужны имена тех аристократов из вашего клана, у которых есть мотив мстить моей матери. Помогите их найти. Узнать, не уезжал ли кто-то из них в Петербург в последнее время.
— Найти их? — расхохотался Галицкий. — Если они узнают, что ты оказался инициатором побега своей матери, то от тебя самого останется только мокрое место.
— На это и расчет, — серьезно ответил я. — Скажем им кто виноват на самом деле, а дальше мои проблемы.
— Ты не забыл, что у нас уже есть договоренность? — нахмурился аристократ. — От тебя мертвого толку не будет. Выполняй обещание и не заставляй меня жалеть о том, что я согласился на сделку.
— Вы же понимаете, что ваш отказ не остановит меня? — я вскинул брови. — Я все еще готов быть наставником вашего сына и сдержать обещание. Но обстоятельства поменялись.
Я сделал паузу и через пару секунд добавил:
— К тому же, если кто-то захочет убить меня и у него получится, то еще одному клану в городе не бывать. А значит сделке конец. Никто никому ничего не должен. Вы выиграете и так, и так. Так вы поможете мне?
Новый русский внимательно смотрел на меня несколько секунд, взвешивая все «за» и «против».
— Черт с тобой! — махнул он рукой. — Но решать свои вопросы будешь сам, ясно? Иди к моему сыну. Когда закончите, я дам тебе список заинтересованных людей из моего клана, а заодно узнаю, кто из них уезжал из города в последнее время.
— Спасибо, — я кивнул Галицкому. — Только позвольте сделать еще несколько звонков.
Когда глава големов удалился в свой кабинет, я позвонил Германну, Райкину и Яблоньскому. Попросил их узнать ту же информацию, которую пообещал достать Галицкий. Если маму похитил кто-то из людей этих четырех кланов, то уже через пару часов я буду знать имена. Остается надеяться, что пятый клан не при чем. Но если даже так, то, по крайней мере, я буду знать где искать.
В ответ каждый аристократ попросил у меня пару часов. Я же в это время поднялся на второй этаж. Выдохнул, пытаясь выкинуть лишние мысли из головы и постучал в комнату маленького Игоря.
Никто не ответил. Тогда я взялся за ручку, повернул ее и вошел внутрь.
Наследник сидел на кровати. Напротив огромного панорамного окна. Глядел на скопище деревьев и звезды, рассыпанные по небу.
Я оценил обстановку. Помню, что всегда мечтал иметь такое детство. Собственную комнату на верхнем этаже с обоями с изображением космоса, планет и звезд. Телескоп у окна. Боксерскую грушу, аквариум с рыбками и большую полку с энциклопедиями. У будущего главы рода все это есть. Кроме желания становиться мужчиной в восемь лет. Хотя для аристократов в этом мире это вполне нормально.
— Хочешь врезать мне, да только не знаешь как? — спросил я, сев рядом с наследником на кровать.
Лысый мальчишка промолчал. Он сжимал кулаки, скрипел зубами, но молчал.
Это дало мне еще пару минут на размышления. Меня попросили стать наставником, но никто не объяснил, что я должен делать. Думаю, что мне просто следует научить его мужским поступкам. О магии и Боевых Искусствах расскажут учителя в школе или репетиторы.
С чего бы начать?
— Сейчас ты не понимаешь, но твой отец просто хочет гордиться тобой, — заговорил я спустя некоторое время. — Он хочет оставить после себя лучшую замену. Родиться аристократом мало для того, чтобы наследовать место главы клана. Нужно быть хитрее, умнее и сильнее. И я здесь для того, чтобы научить тебя всему этому.
— Ты испортил моему брату жизнь! — взвизгнул малец и, наконец, посмотрел на меня. В его глазах стояли слезы.
Ясно. Парень будет припоминать мне это, пока я не позволю ему выпустить пар.
— Хочешь ударить меня? — спросил я прямо.
Аристократ глубоко вдохнул. Я увидел, как в его зрачках разгорается пламя.
— Тогда вперед, — я пожал плечами. — Попробуй сделать это. Можешь даже принять облик голема. Так у тебя появится хоть какой-то шанс одолеть меня.
— Магию нельзя применять вне стен школы, — процедил парнишка.
— Магию нельзя применять вне стен школы, если кто-то видит. Во всех остальных случаях, если это необходимо, можно, — я встал и принял боевую стойку. — Но ты просто боишься, так ведь? Опасаешься получить от того, от кого твой отец не сможет защитить тебя.
— Да пошел ты!
— Ха! — я широко улыбнулся. — А твой папа прав.
Я как бы невзначай ударил по груше.
— Что? — выпрямил спину Игорь.
— Он сказал, что ты трус, — я пожал плечами и продолжил молотить мешок. — Это не лечится. Придется сказать ему, что ты — дохлый номер. Если ему нужен настоящий наследник, то придется заделать тебе еще одного брата. Чтобы он мог постоять за себя. В отличие от тебя. Из-за которого уже один одаренный из клана Галицких уехал на Казачью…
Я не успел договорить. Парнишка, сидящий на кровати, во мгновение ока увеличился раза в два. Он громко завопил, а пижама на его теле затрещала по швам. Аристо стал не три метра ростом, конечно, но выше и шире меня. Раза в два точно.
Размахнулся. Я успел увернуться в последний момент, и боксерскую грушу вместе с креплением вырвало из потолка. Она влетела в аквариум с рыбками и разбила его. Вода пролилась на пол, заливая дорогие ковры в комнате аристократа.
— Хорошая попытка, — я выпрямился и махнул рукой.
Голем растеряно повернулся вокруг себя. Теперь его окружало, по меньшей мере, десять моих близнецов. Иллюзия.
Громила недоросток начал махать руками, пытаясь попасть хоть по одному фальшивому фантому. Но мы все в раз уклонялись от удара. Попасть по мне оказалось нереально. Телевизор, стеллаж с игрушками, шкаф, телескоп, спортивный комплекс — все это рушилось и разлеталось в щепки от неуклюжих ударов наследника.
В конце концов я активировал каменный доспех. Провел серию ударов по животу громилы, впечатывая каменные кулаки в ребра и мышцы голема. После очередного удара одаренный упал на колени и принял прежний облик. Разорванная пижама висела на нем порванной тканью, а сам мальчик стонал и держался за живот. Дверь в комнату коротко проскрипела. Кто-то смотрел все это время и сейчас закрыл ее.
Я сел напротив наследника на корточки.
— Сколько раз ты пытался проучить меня, Игорь? — спросил я. — Это второй? Или уже третий?
Парнишка не ответил.
— Да это и неважно. Все попытки оказались тщетными. Твой отец нанял меня, чтобы я научил тебя давать сдачи. Научил вести себя достойно, чтобы никогда не оказываться на месте проигравшего. Но ты, в очередной раз, выбрал поражение. Очень жаль, что люди, на которых влиятельные аристократы возлагают большие надежды, даже не пытаются их оправдать.
Я встал и пошел в сторону выхода.
— Зря я согласился быть твоим наставником. Придется все объяснить Ярославу Игоревичу.
Я притронулся к ручке двери, когда мальчишка остановил меня.
— Постой… — всхлипнул он.
Я замер.
— Я согласен.
— Согласен?
— Я буду выполнять все, что ты мне скажешь, — парнишка поднялся и сел на кровать. — К черту эти поражения! — он стукнул рукой по матрасу.
— Это хорошо, — я развернулся и оглядел комнату. — А вот и урок номер один. Не стоит применять силу против того, кому заведомо проиграешь. Есть много других способов достойно выйти из ситуации.
После нашей небольшой стычки мы с Игорем Галицким разговаривали больше часа. Мне хотелось узнать его получше. Чем он увлекается, какие предметы больше ему нравятся в школе, кем видит аристократ себя в будущем. Отправив его сводного старшего брата на заставу, я сам становился его братом. А также заимел возможность обзавестись хорошими отношениями с еще одним будущим главой клана. Если так пойдет, я скоро стану самым влиятельным человеком в городе.
— Пора домой, — я выключил звенящий в куче сломанной мебели будильник. — Порталы закрылись, а твоему отцу, должно быть, уже есть что мне сказать.
Я не успел подойти к двери, когда она вдруг распахнулась передо мной. На пороге стояла женщина в черном халате с иссиня-черными волосами, спускающимися до пояса.
— Игорь, — она бросила строгий взгляд на сына. — Сходи почисти зубы. Нам с твоим новым другом надо поговорить.
Парнишка соскочил с кровати и вышел из комнаты. Я наблюдал за тем, как жена Галицкого закрывает дверь за сыном.
— Олимпия Павловна? — я нахмурился.
— Все это время я пыталась вспомнить, где тебя видела…
Женщина прошла по комнате, обступая те места, где можно запнуться. Остановилась у окна. Подняла телескоп и посмотрела на звезды.
— Прежде чем уехать на север Святослав рассказывал про тебя, — сказала она.
Если с отчимом Штыря у меня проблем не возникло, то тут, кажется, назревают. Мать точно любила его больше, чем Ярослав Игоревич. Но к чему она все это говорит?
— Мне действительно жаль, что ваш сын уехал на Казачью Заставу, — ответил я. — Представляю, как тяжело матери отправить собственного ребенка на стену.
— Он регулярно пишет, — на удивление спокойным тоном произнесла Олимпия Павловна. — Чем старше становился Святослав, тем больше я убеждалась в том, что его место в армии императора. Я бы скорее не перенесла, если бы Игоря в его возрасте забрали у меня.
Я с облегчением выдохнул. Ненавижу неловкие ситуации.
— Ваш муж попросил меня стать наставником как раз поэтому. Чтобы Игоря не ждала та же участь. И, кажется, у нас есть прогресс.
— Это хорошо, — отстраненно проговорила аристократка. — Но не будем терять времени. Вам, наверняка, интересно узнать почему я пришла.
— Я весь внимание.
— Сегодня я видела репортаж по телевизору. Там вас выставили героем. Говорят, вы спасли мальчика из-за завесы.
— Так и есть, — коротко ответил я, не желая заострять внимания на подвигах, которые таковыми не считал.
— Вы хороший человек. Поэтому хочу предупредить вас.
— Предупредить о чем? — напрягся я.
— Мой муж впервые заговорил о вас несколько месяцев назад. Он ясно дал понять, что считает вас своим врагом. Тем больше я удивилась сегодня, когда вы присоединились к ужину.
— Мы далеко не друзья. Это верно. Просто сейчас смогли найти точки соприкосновения.
— Ярослав умеет пускать пыль в глаза. Пока вы ему полезны, он поиграет по правилам. Как только сыграете свою роль, он предаст. Также случилось и с моим первым мужем…
Дверь открылась, чем прервала речь женщины.
— Олимпия? — глава големов стоял в проходе и смотрел на нас удивленным взглядом. — Что ты тут делаешь?
— Зашла к Игорю. Я еще могу целовать собственного сына на ночь? — грубо, не растерявшись, ответила она.
Ярослав Игоревич слегка помялся, затем встрепенулся и посмотрел на меня.
— Твоя мать в городе, — сказал он. — Алдонин выследил ее и привез обратно. Вчера.
— Алдонин?
— Его род уже несколько десятков лет состоит в моем клане. Сейчас он ищет тебя. Чтобы отомстить твоей матери. Я попытался убедить его бросить затею, но он настроен серьезно.
— Он хочет убить меня? Где он?
— Афанасий на заброшенной стройке в Ленинском. Собрал всех аристократов, чьи дети погибли в том подвале. Я сказал, что ты готов приехать сам.
Пейджер на моем поясе пищал. Я знал, что и Яблоньский, и Райкин, и Германн в это самое время хотят сообщить мне то же самое, что сейчас сообщает Галицкий.
— У вас есть шофер, который сможет меня довезти?
— Если ты готов, то я организую транспорт.
Я кивнул и ринулся к выходу.
— Может надо было застрелить тебя самому сегодня? Пока был шанс, — фыркнул аристократ мне вслед.
Уже через десять минут черная иномарка неслась по заснеженной улице на край города. Я с нетерпением ждал встречи с матерью. Чтобы просто увидеть ее и убедиться в том, что она в порядке. Хотя прекрасно осознавал, что легкой прогулки не будет. Было бы правильно подготовиться. Позвонить Нокиа, взять парней. Но тогда будет много жертв, если начнется заварушка. Я же должен решить все мирным путем.
Еще и слова Олимпии Павловны не выходили у меня из головы. О том, что Галицкий может предать меня. Только не хотелось верить в то, что так скоро.
Заброшенная стройка, занесенная снегом. Тут хотели построить большой бассейн, но потом заморозили проект. Восстановят только лет через десять. А сейчас это хорошее место, чтобы решать свои вопросы криминальным путем.
Я открыл портал, зачерпнул Сил и использовал Жаару. Большой огненный шар теперь освещал мне путь. Я легко смог пройти по вытоптанной тропинке до самого здания. Затем шагнул туда, где должно быть окно.
Огляделся. Из-за угла уже видно свет. Под натиском огня, кажется, трещат ветки. Мне точно туда. Меня так ждут, что даже костер развели.
— Есть какая-то романтика в этих стройках, — проговорил голос, как только я прошел дальше.
Высокий человек, тень которого прятала женщину, сидящую на стуле, стоял засунув руки в карманы пальто. Это мама?
— Детей так и притягивает сюда, — добавил он, окинув взглядом еще шестерых мужчин. — Хруст снега под ногами, ощущение безопасности и свободы одновременно.
— Афанасий Алдонин стало быть? — тут же спросил я и остановился.
— Он самый, — мужчина достал из кармана пистолет и наставил на меня.
Следующим движением один из аристократов сорвал мешок с головы женщины. У меня перехватило дыхание.
Ветер задувал сквозь широкие щели в недостроенных стенах. Я замер на месте, понимая, что оказался в ловушке. И вот почему.
Женщина, сидящая на стуле, ноги которой привязаны к ножкам, а руки связаны за спинкой — не моя мать. Это молодая девчонка с татуировкой на щеке в виде эмблемы футбольного клуба «Спартак». Как только я это заметил, в помещение зашло еще несколько человек. Все мужчины в камуфляжных штанах, бомберах и армейских ботинках. Лысые головы, красно-белые шарфы, которыми они прикрывают нижнюю часть лица. Кастеты, биты, газовые баллончики, цепи. Скинхеды.
Аристократы в черных пальто стоят за спиной фанатки. И только один из них с пистолетом. Он целится прямо в меня. Алдонин.
Девушка, сидящая на стуле, внимательно наблюдала за моей реакцией. Ее глаза смеялись, а рот был слегка приоткрыт. Голова тоже гладко выбрита.
— Скажешь что-нибудь? — не выдерживает незнакомка и вздергивает подбородок.
Афанасий из клана големов, продолжая держать меня на мушке, заходит девчонке за спину и развязывает руки.
Фанатка с облегчением растирает запястья.
— Мы не знали с какой стороны ты зайдешь, — говорит она. — Пришлось разрешить себя связать, а парней отогнать подальше. Чтобы ты не заподозрил неладное.
Я еще раз окидываю взглядом всех присутствующих. Не слишком много взрослых людей с грозными мордами для одного одиннадцатилетнего мальчика?
— Вы кто такие? — я изогнул бровь.
— Наконец-то! — радостно воскликнула девчонка, освободив ноги и ударив по своим коленям ладонями. — А то я уже успела подумать, что мы поймали не того. И то, что о тебе рассказывают — бред собачий.
— А на вопрос ответите? — я подкинул огненный шар вверх.
Языки пламени облизали потолок и фаербол вернулся назад. Ближе к ладони.
Фанатка подняла руки, набрала в грудь воздуха и запела:
— Б-о-о-о-же, спа-а-а-а-ртак храни! Дай ему си-и-и-и-лы…
— Чтоб победил он все-е-е-е клубы страны, — присоединились скинхеды, окружающие нас.
Кажется даже аристократы были в небольшом шоке от происходящего.
— Боже, Спарта-а-а-а-к храни! Да-а-а-й ему си-и-и-и-лы! Чтоб победил о-о-о-н во имя Москвы! — толпа фанатов в едином порыве проорала оставшуюся часть кричалки.
Девчонка захлопала в ладоши в определенном ритме, с поддержкой других людей в красно-белых шарфах.
— То, что вы скинхеды и футбольные фанаты — это ясно, — хмыкнул я. — От меня вам что надо?
Девица улыбнулась и положила ногу на ногу. Она одета в джинсы, гриндерсы и майку с изображением подруги Микки Мауса. Мини.
Не мерзнет. Значит в доспехе. Только в каком? Огненном?
— Нам хорошо заплатили, чтобы мы решили одну маленькую проблему, связанную с тобой, — наконец ответила фанатка. — Поэтому предлагаю перейти к делу.
Я активирую каменный доспех.
— Да. Не будем терять время, — улыбаюсь и хрущу костяшками кулаков.
Сейчас и проверю в деле, как меня обучил Дамир Шамильевич. Перед турниром у Морозова практика не помешает.
— Не так быстро, малыш, — уголки губ незнакомки слегка дернулись. — Ты же не принял нас за безмозглых фанатов?
Я нахмурился.
Аристократы почему молчат? Не хотят, чтобы я слышал их голоса? Наняли шавку, которая решит их проблемы, а они просто посмотрят, как она меня умывает. Такой план?
— Одно неверное движение и твоя мать умрет.
Девчонка кидает к моим ногам несколько снимков полароида. Я пригибаюсь, поднимаю фотографии с заснеженного пола. На одной из них мама сидит на стуле. С газетой «Спорт-Экспресс» в руках. На следующем снимке можно разглядеть заголовок. «Спартак — Галатасарай 3:1. Товарищеский матч». И дату.
Вчерашняя. Черт!
— Если каждый час я не буду отзваниваться по определенному номеру, то ее убьют, — как бы невзначай произносит фанатка и вертит огромным сотовым телефоном в руке. — Так что остынь, малыш.
Кажется меня впервые загнали в тупик. Ладно. Поиграем по их правилам. Матерью рисковать нельзя. Надо узнать, чего они хотят.
— Чего вам надо? — я сжимаю челюсти от злости. Деактивирую доспех.
Фанатка красно-белых грациозно взмахивает ручкой, предоставляя слово Алдонину.
— Ярослав Игоревич сказал, что это ты был инициатором побега этой твари, которая убила наших детей, — ТТ, направленный на меня, дрожит в руке аристократа.
— Вы же знаете, кто виноват на самом деле, — осторожно произношу я, чтобы Афанасий случайно не психанул и не выстрелил.
— Заткнись! — орет он, подбегает ближе и тычет дулом прямо мне в нижнюю челюсть. — Один выстрел и тебя больше не будет! Слышишь, щенок?! Не будет!
— Я знаю, что потерять ребенка это настоящая трагедия…
— Заткнись! — орет он снова и давит на ствол. — Я клянусь, еще одно слово и я прострелю тебе башку.
— Спокойнее, — девчонка подходит к нам, кладет руку на запястье взбесившегося аристократа и тот под давлением опускает пистолет. — Мы уже все решили. Неважно кто виноват. Вы хотели, чтобы виновный понес наказание, и он понесет. Так или иначе.
Фанатка переводит взгляд на одного из своих лысых друзей и делает движение головой.
— Дайте ему лопату, — приказывает она.
Парень в красном шарфе подходит ближе и протягивает мне инструмент. Девица достает из-за пазухи камеру, отводит крышку в сторону и наводит на меня объектив.
— Мы запишем небольшое видео для твоей матери, — усмехается она. — Ты же местная звезда, верно? Должно быть уже привык к вниманию. Два эфира за один день — вот это удача!
— Вы же не думаете, что я действительно буду рыть себе могилу? — с издевкой в голосе интересуюсь я.
— Думаем. Ведь сразу после этого мы отпустим твою мать, — фанатка поворачивает голову к аристократу. — Я правильно говорю?
— Пусть этот сукин сын сдохнет, а его мамаша мучается также, как мучаемся мы, — огрызается Алдонин. — Пусть она поймет, каково жить и знать, что твой ребенок умирал в муках!
Теперь все понятно. Карты раскрыты. Моя смерть принесет отмщение моей матери. Вот главная цель. Осталось только понять, как отсюда выбраться и обломать их планы.
— Ступай! — один из фанатов тычет битой мне в спину.
Я поддаюсь, беру лопату и всей компанией мы направляемся в сторону выхода. Но не того, откуда я пришел. Того, что со стороны леса.
— Давай быстрее. Я должна позвонить через… — лысая смотрит на часы. — Через двадцать семь минут. Если хочешь, чтобы хотя бы твоя мать осталась жива…
По вытоптанной тропинке мы прошли вглубь леса. Остановились среди трех заснеженных сосен. Тут уже предусмотрительно развешано несколько фонарей. Люди с битами окружили меня. Алдонин снова прицелился в мою голову.
— Осталось двадцать минут, — фанатка вновь посмотрела на часы.
Видно, что в моих новых знакомых нет ничего святого. Они готовы похоронить мальчика практически заживо. Слышал, что в девяностые это частая практика среди бандитов. Но, чтобы закопать ребенка…
Ладно. Не время думать о морали. Надо придумать способ выбраться. И, кажется, он есть только один. Если Алдониным и другими аристо двигает месть, то скинхедов вероятно интересуют только деньги. Ради них они готовы даже убить ребенка. Вот мой шанс. Предложить больше.
Я втыкаю лопату в снег и отбрасываю первую горсть в сторону.
— Сколько вам заплатили? — выпрямляюсь и спрашиваю я.
— Заткнись! — приказывает Алдонин. — Вставьте ему кляп! Чтобы не произносил ни слова!
Задумавшись на мгновение, фанатка красно-белых отвечает:
— Боба, — обращается она к одному из своих дружков. Толстому в кожаных перчатках. — Доставай пистолет. Если сопляк снова заговорит, стреляй без предупреждения. Не будем позволять нашим влиятельным заказчикам пачкать свои руки.
Толстяк поднял пушку и дернул ей, приказывая мне продолжать.
А вот это уже плохо. Девица бы точно предала аристократов, предложи я больше денег. А может и нет. В любом случае, это уже неважно. Если заговорю, мне конец. Значит нужен другой вариант.
Я копал и одновременно пытался придумать, как в очередной раз выйти сухим из воды.
Бросаю лопату — умирает мать. Продолжаю копать — умираю сам. Открываю рот — смерть. Лезу в драку — снова под угрозой мать. Иллюзия тоже не вариант. Я не развил способность настолько, чтобы вся эта толпа обманулась. Думай, Костя.
Промерзлую землю становилось копать все тяжелее. И именно это навело меня на еще одну мысль. Но я пока не знал, сработает ли.
Следующие двадцать минут фанаты «Спартака» распевали свои кричалки. Затем девчонка, как и обещала, позвонила кому-то и сказала, что с ней все в порядке. Отключила вызов и, похоже, удалила номер.
— Ладно, — сказала лысая. — Пора заканчивать. Боба. Бывалый. Сходите за лопатами. Помогите мальчишке. А то мы до утра не управимся.
Дело пошло быстрее. Уже к следующему звонку с сотового я стоял в выкопанной яме, из которой только что вылезли два моих помощника.
Финишная прямая. Я не собираюсь умирать. Но нужно дождаться того момента, когда они будут готовы покончить со мной и тогда…
Первым к краю ямы подошел совсем молодой аристократ. Он набрал горсть земли с выкопанной кучи рядом и проговорил:
— Ее звали Луиза. Она училась во втором классе, — мужчина с тонкими усиками над верхней губой, не показывая глаз из-под темных очков кинул горсть земли к моим ногам.
Он медленно обошел яму и встал мне за спину.
— Кирилл, — вздохнул следующий подошедший аристо. — Он мог стать чемпионом по шахматам.
Очередная горсть прилетела к моим ногам.
Все аристократы друг за другом становились напротив меня, произносили имена своих детей, кидали землю к моим ногам, затем уходили, чтобы занять свое место вокруг арены, в которой я должен умереть. Последним в очереди стоял Алдонин.
— Серафима. Семь лет, — еле произнес он, сдерживая слезы, и наставил на меня пистолет.
Все остальные аристократы стояли вокруг вырытой ямы, перекрывая мне путь к побегу и ждали, когда прозвучит решающий выстрел.
— Раз уж вы собрались меня здесь убить. Я, пожалуй, возьму последнее слово, — я медленно развернулся, чтобы взглянуть в глаза каждому, кто решил устроить самосуд. — Вы все…
Я не успел закончить. Несколько выстрелов из ТТ, который Афанасий Алдонин держал в руках, донеслись друг за другом. Но с разных сторон.
Я активировал каменный доспех. Но слишком поздно. Звуки уже прекратились.
Опускаю голову, чтобы посмотреть не ранен ли. В состоянии шока вполне могу не чувствовать боли. Только вот, если бы хотя бы одна пуля прилетела в меня, я был бы уже мертв.
Я поднимаю глаза и вижу, как аристократы падают один за другим. Сперва на колени, а потом на снег. Кто-то скатился прямо к моим ногам, отхаркнул и истек кровью.
Я в недоумении огляделся. Все, кто называл имена своих детей, кроме Алдонина, мертвы.
— Штаны не намочил? — рассмеялся кто-то, кого я сейчас не видел. — Засняла?
Девчонка с татуировкой спрыгнула ко мне и крупным планом запечатлела аристократа, лежащего в могиле.
— Все до последнего кадра! — весело ответила она и захлопнула крышку камеры.
Несколько скинхедов притащили еще один труп в пакете. Развернули его и положили на край. Ногами столкнули вниз.
Когда тело оказалось возле меня, я присмотрелся и увидел бледное лицо еще одного Афанасия Алдонина. Поднял взгляд наверх и снова увидел пушку.
— Сюрприз! — закашлялся бомж, теперь стоящий рядом с аристократом. — Твое лицо надо видеть!
Алдонин встряхнул головой и принял облик скинхеда. Лысого паренька, только одетого в пальто и брюки, в отличие от остальных.
— Раневский? — я широко раскрыл глаза, узнав работорговца, которого встречал прежде только на другой стороне.
— Хорошая память, коллекционер. И яйца стальные! Как я и говорил, — расхохотался он. — Я думал, что будешь ныть. Визжать — пощадите! Хе-хе! Вылезай. Я тебя убивать не планирую. По крайней мере, пока.
Пытаясь понять, что происходит, я выбрался из братской могилы. Стоять там, среди трупов, желания нет.
Как только я вылез скинхеды спихнули остальные тела в яму и принялись закапывать ее.
— Что происходит? — я остановился перед бомжом и воткнул ботинок в сугроб, чтобы смыть кровь, попавшую на него.
— Новая эра, Костя! Это новая эра!
Работорговец расставил руки в стороны и вдохнул полной грудью морозного воздуха. Затем достал пачку сигарет и прикурился. Он делал это так медленно, что казалось, я успел подумать в это время обо всем на свете.
— Присядь, — Раневский указал на деревянный ящик неподалеку и откашлялся после первой затяжки. — Я расскажу тебе что происходит. Просто потому, что теперь мне понадобиться твоя помощь.
Я не сдвинулся с места. Тогда горец посмотрел на меня многозначительным и твердым взглядом.
Я сдался. Подошел к ящику и уселся на него. Бомж сел напротив. На такой же.
— Есть несколько причин, по которым я затеял все это, — начал работорговец.
— И начнешь ты с самой главной? — перебил я.
— Они все главные. Каждая из них заставила меня совершить этот нелегкий выбор, — он затянулся, выдохнул изо рта дым и продолжил. — Тварей на изнанке с каждым открытием порталов становится все больше. Зуб даю, что эти сволочи рано или поздно откусили бы мне башку. Если бы я остался там.
— Значит ты решил переехать?
— Можно и так сказать. Пришлось убить в себе интроверта ради новых возможностей, понимаешь?
— Понимаю. Продавать людей на аукционе больше не котируется.
— Нет. Просто я решил, что могу сколотить себе состояние и во внешнем мире. Миграция штука такая. Даже животные переселяются туда, где видят больше возможностей. Из этого вытекает вторая причина сегодняшних происшествий. Ты уже догадался?
Я посмотрел в измученное морщинами лицо бомжа. Затем перевел взгляд на скинхедов, закапывающих трупы аристократов.
— Это как-то связано со всеми этими одаренными, верно?
— Ты проницателен, Костя! Если бы обе мои руки были свободны, я бы непременно тебе поаплодировал, — он сильно затянулся. — Тут даже покурить можно нормальные сигареты, а не эту отраву без фильтра, которую таскают проклятые души.
— Так зачем ты убил их? — вернул я к разговору собеседника.
Работорговец поморщился.
— Ты не представляешь как сжималось мое сердце, когда я делал это. Такую кучу аристократов на той стороне можно продать очень выгодно. Я мог бы построить себе целый дворец. Под стать замку Ариадны.
— Но?
— Но иногда нужно сдать Москву, чтобы выиграть войну, понимаешь? — Раневский затянулся и снова закашлялся. — Когда пленка, на которой Алдонин убивает аристократов попадет в руки глав городских кланов начнется…какая там по счету война кланов? — он обратился к одному из копальщиков.
Тот пожал плечами.
— Тринадцатая, — выдохнул я.
— Да-а-а! — бомж приблизился ко мне и зашептал, обдувая мое лицо вонью изо рта. — Кланы начнут грызться друг с другом. Подключатся аристократы из других городов. Нас ждет настоящая гражданская война. А когда одни выясняют отношения, знаешь, что делают другие?
— Становятся сильнее, — я покачал головой. — Только не говори, что у тебя есть планы на собственный клан?
— Именно! Только мне кажется это звучит как-то пафосно. Но смысл от этого не меняется. В конце концов я живу на этой планете дольше миллиардов людей и имею право на то, чтобы иметь собственный бизнес. Я коммерсант, Костя. Просто сейчас мне нужна возможность его легализовать. А эта заморочка с документами… Это не для меня, понял? Я нашел другой путь.
— Узнал, что на меня охотятся аристократы и решил воспользоваться возможностью.
— Бинго! — Раневский рассмеялся. — Одна птичка напела, что за твоей матерью охотятся аристократы из разных кланов. Так у меня появилась причина собрать их вместе. А дальше. Бах-бах. Ну ты видел. И добро пожаловать на войну. Как только эту пленку покажут по телеку.
— Меня ты отпускать не собираешься, да?
— Пока нельзя, Костя, — помотал головой бомж. — Сперва все должно закрутиться. Если Галицкий узнает, что это был не его человек, а один из клонов, которым я подбросил новые тушки… Весь план рухнет. Глава големов должен начать защищать одного из своих людей. Просто посиди спокойно и не рыпайся. Должно быть пленку уже везут куда нужно.
Я огляделся. Девчонки с татуировкой уже не было. Должно быть она поехала на студию местного телеканала. Черт. Надо бы ее остановить. Война кланов — это совсем не то, что сейчас нам всем нужно. Но они убьют мою мать, если попробую помещать.
Так, стоп. А мама вообще у них?
— Моя мать у тебя? Или снимки, которые вы мне дали — тоже подстава? — спросил я, хотя на честный ответ рассчитывать не приходилось.
— О-о, с твоей матерью все по-настоящему. Она мне понадобилась не только для того, чтобы заманить сюда аристократов. Она нужна, чтобы держать тебя в узде, пока я реализую все свои планы.
— Что тебе нужно? — процедил я, понимая, что снова нахожусь в роли заложника.
Бомж рассмеялся. Опять закашлялся и сплюнул мокроту в сугроб.
— Все очень просто, Костя. Помнишь, я хотел пойти с тобой на сделку? Не так давно мы сидели под кузовом грузовика, и я изливал тебе душу.
— Изливал душу? Звучит очень громко. Но я помню, что ты хотел убить генерала армии горцев.
— В точку! — радостно отреагировал бомж. — Ничего не изменилось. Более того. Именно из-за него я и затеял это все. Единственный, кто может свести меня с Амариным — Элаиза. А кто Элаизе дороже всего? Ну, давай соображай, Костя.
Я замолчал. Потому что каждый из нас все понимал. Очень многое прямо сейчас стояло на кону.
Война кланов. Один Бог знает, во что эта разборка может вылиться. Город и всю Российскую Империю накроет хаос накануне Второго Пришествия.
Смерть Амарина. Генерал армии горцев важный персонаж в грядущей битве. Потерять его будет больно. Кто знает, какие новые условия вскроются, когда Элаиза появится здесь. Что если бессмертный поднимет бунт и не явится по приказу принцессы? Разлад в рядах горцев совсем ни к чему.
Мама. Если я попытаюсь что-то исправить, Раневский казнит ее. Кто знает, может сестра тоже у него? Тот телефонный звонок мог сделать клон.
Черт. Надо исправлять ситуацию.
Я лишь поерзал на своем ящике, но работорговец тут же достал пистолет из кармана своей шубы и направил его на меня. Скинхеды, стоящие все это время в стороне, подошли поближе. Окружили.
— Ладно, Костя, — спокойно проговорил Раневский. — Главное, без глупостей. Дай мне свою руку, и мы вызовем сюда девчонку.