- Спасибо, но мне уже значительно лучше, - ответила, вспыхивая Альвина, - все хорошо, не беспокойся.
Совсем не вовремя ей вспомнился их поцелуй и то, что Себастин, уйдя, в общем-то, отверг ее.
- Добрый вечер, леди Альвина, - услышала Альвина низкий голос и обратила внимание на говорившего мужчину, которого ранее не рассмотрела толком.
- Добрый вечер, граф, - произнесла девушка, попытавшись улыбнуться.
Граф оказался красивым, высоким мужчиной, белокурый, с яркими голубыми глазами.
“Какая красивая пара, - подумала Альвина, - а на кого интересно похож их сын. Хотя, на кого бы он ни был похож, наверняка красавчик”.
- Что ж, прошу пройти в столовую, раз все хорошо, - пригласила Конкордия.
Ужин проходил, если можно так выразиться, в дружеской атмосфере. Герцог и его друзья весело общались, вспоминали общее детство и юность, смеялись над проказами сына графа и графини, сообщали друг другу об общих знакомых, Себастин делился новостями из столицы, с юмором рассказывая о придворной жизни и обитателях королевского дворца.
Альвина чувствовала себя лишней, Себастин несколько раз пытался вовлечь ее в общий разговор, но она только улыбалась в ответ и не спешила поддерживать беседу. Девушка, слушая оживленный разговор, с тоской думала, что у нее никогда не было таких друзей, никто не принял бы ее так радушно и ей не с кем было вспомнить свое детство. Те, кого она считала подругами, вряд ли приняли бы ее, стали бы поддерживать с ней отношения, когда она оказалась изгоем. Альвина с завистью думала, что этих троих связывают теплые, доверительные отношения, у них общее прошлое. А еще она поняла, что Конкордия никогда не была любовницей Себастина, она его подруга и никак иначе.
Ужин был, наверное, вкусным, но Альвина вяло ковырялась в тарелке, ее мысли были горьки и даже сладкий десерт не подсластил их.
Она вспомнила, как легко и приятно было общаться когда-то с Себастином, если он, конечно, не смущался рядом с ней. С ним было интересно не только целоваться. Он много знал и интересно рассказывал о далеких странах, их обычаях. Она тогда удивлялась, откуда он столько об этом знает, ведь она кроме, как об Индании, Эльмфеи и кочевниках никогда не слышала о других странах. Но Себастин уверял, что все, что он рассказывает, читал в древних книгах, и далеко за морем, которое находится за Эльмфеей, есть еще земли, где живут люди.
А ее бывший жених маркиз Фабьен Дэвиер разговаривал с ней снисходительно о моде, погоде, перетирал сплетни, конечно, только те, которые он считал приемлемыми для обсуждения с молоденькой невестой. Альвина иногда откровенно скучала рядом с женихом. Но он был красивым, превосходной, завидной партией, и все бросали завистливые или даже ненавистные взгляды на нее, когда они появлялись вместе на каких-либо балах, званых вечерах и маркиз весь вечер не отходил от нее. Она считала, что отхватила приз, достойный ее. Ох уж это тщеславие! Какая же она была тогда дура! Ее извиняет только то, что была слишком молода и не понимала настоящих ценностей. А сейчас она разве стала больше понимать? Но хоть то, что бывший жених был не тем выбором, до нее дошло. Хотя, если уж быть честной, она и восемь лет назад сомневалась в том, что сделала правильно, предпочтя маркиза Дэвиера, но упорно отгоняла от себя эти мысли. Да и отец никогда не разрешил бы ей отказаться от маркиза Дэвиера и выйти замуж за Себастина.
Интересно, если бы она все-таки вышла замуж за Дэвиера, как быстро бы поняла, что ее брак несчастливый? Или бы так и не поняла этого? Ведь ее брак, скорее всего, не отличался бы от большинства, и примеров по-настоящему счастливых браков, где муж и жена влюблены друг в друга множество лет, живут душа в душу, где супруги единое целое и не скрывают своих чувств, она не знала. Ей просто не с чем было бы сравнить. Любили ли друг друга ее родители? Отец баловал и жену, и дочь, был снисходителен к их капризам. Но в то же время имел бесчисленное количество любовниц, сменяющих друг друга бесконечно. Хотя об этом Альвина не должна была знать, но знала. Отец не очень-то скрывал свои связи. А мать, как видела Альвина, сквозь пальцы смотрела на увлечения мужа. Так о какой любви могла идти речь? И ее тоже ожидал такой же брак?
А что же с ее нынешним браком? Станет ли он счастливым? По крайней мере, Себастин, помнится, обещал быть ей верной.
Погруженная в свои мысли, Альвина не обратила внимание, что ужин закончился.
- Альвина, - оторвал ее от невеселых дум Себастин, - Конкордия прекрасно музицирует на клавесине и великолепно поет. Я уже давно не слышал ее чудного голоса. Предлагаю перейти в гостиную и насладиться изумительным пением.
О! Альвина не сомневалась во множественных талантах Конкордии. С таким грудным голосом было бы грех не уметь петь. Сама Альвина не обладала таким дарованием, у нее не было ни слуха, ни голоса, что очень когда-то огорчало ее мать. Слушать чужое пение большого желания Альвина не испытывала. Хоть она и пришла к заключению, что Конкордия не любовница Себастина, все же выслушивать восторги, предназначенные ей, было неприятно. Она уже хотела отговориться тем, что у нее болит голова и уйти, но взглянув на Конкордию, передумала - та явно ждала, что Альвина откажется и скроется в комнатах, где ее поселили.
И Альвина, мило улыбаясь (как она надеялась), выразила согласие провести продолжение вечера в гостиной, слушая пение леди Конкордии.
Альвина оперлась на предложенную руку графа, и вслед за Себастином и Конкордией прошла в гостиную.
Остаток вечера прошел весьма неплохо.
Графиня действительно прекрасно пела, а граф, как оказалось, недурно играл на клавесине. Альвина, не кривя душой, выказала чете Китэн свое восхищение и удрученно пожаловалась, что сама никогда не была склонна ни к пению, ни к игре на музыкальных инструментах. Себастин заступился за жену, сообщив, что она прекрасно рисует и вообще у нее золотые руки мастерицы. В ответ Конкордия заявила, что всегда завидовала и преклонялась перед теми, кто дружит с иголкой и умеет разводить краски и рисовать, так как у нее самой руки-крюки и совершенно отсутствует чувство цвета. Вот в последнем Альвина усомнилась, она видела, как оформлен дом, о чем и не преминула сказать Конкордии. Обменявшись комплиментами, Конкордия и Альвина остались не совсем довольные друг другом, но и напряжение между ними немного спало.
Вечер, начинавшийся для Альвины с ощущения, что она лишняя и ей не место среди друзей Себастина, закончился приятными уверениями со стороны хозяев, что в этом доме жену Себастина будут рады видеть всегда. Немножко горчило это “жену Себастина”, а ее, просто Альвину они тоже будут рады видеть? Но граф и его жена почти не знакомы с ней и требовать от них такого теплого отношения, как и к Себастину, пожалуй, глупо. Успокаивало то, что как Конкордия ни пыталась выудить подробности их отношений и женитьбы, Себастин им ничего не рассказал. А если бы они знали, как она поступила когда-то с их дражайшем другом, то, возможно, не стали бы ее принимать в своем доме.
Себастин пошел провожать Альвину до ее покоев. Он не стал заходить внутрь, чмокнул жену в щеку, пожелал ей спокойной ночи и, сказав, чтобы она была готова утром уехать, развернувшись, направился прочь. Альвина стояла на пороге открытой двери и недоуменно смотрела вслед. Он даже не оглянулся! А она, дурочка, втайне надеялась, что он останется с ней этой ночью. Очнувшись, Альвина вошла в комнату и закрыла дверь, очень стараясь не хлопнуть ею со злости и разочарования.
Глава двенадцатая
Себастин и Альвина рано утром уехали. Провожать их вышли граф и графиня Китэн. В карету погрузили всевозможные корзинки и котомки с едой и напитками. Конкордия вытребовала у Альвины обещание писать ей, в ответ обещала всегда отвечать на письма. Но Альвина не собиралась общаться впредь с подругой Себастина, она прекрасно видела, что они не понравились друг другу. Зачем дальше лицемерить? Прощаясь, Себастин сказал, что возможно они навестят их не в таком уж далеком будущем. А Альвина подумала, что так и будет - в Луйске осталась мать и она не может ее просто бросить и забыть, и в ближайшее время намерена проведать ее. Вот только желательно объехать Глосс стороной.
На этот раз карета была больше, комфортней, сиденья были шире, мягче, на них, наверное, для Альвины хватит места, чтобы почти вытянуть ноги, если ей захочется прилечь. И расстояние между сиденьями достаточно, чтобы они с Себастином не сталкивались коленками, как в прошлой карете. На закорках стоял вместительный ящик для вещей, куда погрузили саквояжи и еще какие-то коробки, видимо, они принадлежали Себастину, Альвина не стала вникать в это.
На выезде из города к ним присоединились двое вооруженных верховых, Себастин объяснил жене, что нанял охрану. На замечание Альвины, что до этого они обошлись без сопровождающих, Себастин ответил, что не хотел бы пугать, но впереди будут отрезки дороги, где как ни стараются, никак не могут обеспечить полной безопасности, там шайки разбойников появляются регулярно, слишком густые леса в той провинции, разбойникам есть где укрыться и обнаружить их трудно. И еще им предстоит проехать часть пути недалеко от границы с Эльмфеей, что тоже опасно. С княжеством вроде как подписаны мирные договоры, даже дочь короля постоянно навещает своего дедушку - Верховного Князя Эльмфеи, но дружественным княжество не стало.
Несколько дней проведенных в дороге прошли не так уж плохо, как боялась Альвина. Они негласно не вспоминали общее прошлое, не заводили разговоры о знакомых, как могли избегали в общих беседах упоминать то, что когда-то их свело и разлучило. Вокруг них невидимыми искрами рассыпалось (мерцало, трещало, мелькало, временами осыпалось) напряжение, но они дружно старались не замечать этого, делая вид, что все хорошо. Себастин рассказывал о своем детстве, проказах, которые устраивали он и Орест. Смеясь, рассказал, как застали Ореста в спальне Конкордии и какую взбучку им устроили родители. Но Орест и Конкордия насмерть стояли, уверяя, что ничего не было, хотя на самом деле это было не так. И как тогда еще совсем юная Конкордия долго боялась открыться матери, что ждет ребенка. Она бы все рассказала Оресту, но им строго-настрого запретили видится, и заодно Себастина не подпускали к Конкордии. Когда уже стал виден живот, мать девушки заподозрила неладное. Скандал был грандиозный! Молодых любовников, конечно, очень быстро обвенчали, но до самой смерти граф Китэн не хотел знаться с новыми родственниками, считая их дочь не достойной его сына, и что они окрутили мальчика, обманули.
Альвина тоже рассказывала о своем детстве, о том, как изводила нянек, гувернанток и учителей. На что Себастин заметил - ничуть не сомневался в этом.
Альвине было интересно слушать Себастина, как и несколько лет назад. Он опять утверждал, что за морем есть другие страны, делился прочитанным в древних книгах, описывал увлекательно жизнь королей, князей и простых магов, оставивших заметный след в истории их королевства и княжества Эльмфея. От него она многое узнала о быте и устоях кочевников, с которыми король заключил мирный договор обоюдной помощи и взаимовыручки. И теперь кочевники их преданные друзья, в отличие от эльмфейцев. На вопрос Альвины был ли сам Себастин в степях и видел ли кочевников, он ответил, что хочет побывать в степях и когда-нибудь его желание исполнится. А кочевников он видел, они регулярно навещают короля, несколько их отпрысков учатся в Королевской Академии на отделении для младших детей, скоро переведутся на старшее отделение. Альвина была безмерно удивлена этой новостью, восемь лет назад о кочевниках только ходили слухи, но никто их не видел. И Академии не было, ее только собирался основать король Флориан.
Сколько же она пропустила! И подозревает, что ей еще придется не раз изумляться, вот только свое удивление, замешательство и неведение надо будет прятать и делать вид, что она все знает. Так будет лучше.
Дорога была длинная, но вполне комфортная. В отличие от того, как они ехали до Глосса, торопясь и почти без передышки, теперь остановки были чаще, дольше, обедали почти всегда в придорожных трактирах, несколько раз заезжали в попадающиеся по пути городки и обедали в дорогих ресторациях, а на ходу, в карете только перекусывали, если хотелось. Ужинали, ночевали и завтракали в гостиницах, причем больших, удобных, чистых. Себастин каждый раз оплачивал разные для них комнаты. И ни разу за все время в пути никак не проявил к ней особого интереса, обращался с ней, как с подругой, сестрой, а не как с женой, даже в щеку не целовал, что вызывало досаду у Альвины, но она никак не выказывала ее. Вот еще, не хватало только навязываться ему и зазывать к себе в гостинице! Но почему он так себя вел? Нет, она не то чтобы хотела совместные комнаты, и чтобы все произошло в гостинице, но и его полнейшее равнодушие задевало. Ведь не приснилось же ей как он жадно целовал ее и его слова, что она сводит его с ума?
***
Одним прекрасным утром Себастин рассчитался с охраной и отпустил их. По наблюдению Альвины осталось немного доехать до столицы, и Себастин завел разговор о том, как объяснить всем их женитьбу. Он предложил Альвине утаить, что она была много лет в ссылке, а представить для всех версию, что она все эти годы находилась в его замке, вела затворнический образ жизни, не желая никого видеть. Но сам же и отверг это. Во-первых, столько лет добровольно жить вдали от всех и ни разу никуда не выехать и никого не принять, не в ее характере. Кто ее знает, не поверит в это. Во-вторых, слишком многие знают, что она отбыла в ссылку вместе с матерью, а некоторые даже были свидетелями этому.
Тяжело вздохнув, Себастин сказал, что надо будет как-то объяснить ее возвращение в качестве герцогини Адъяр. Альвина, лукаво улыбаясь, предложила всем рассказывать, что они все эти годы любили друг друга, но не могли в силу причин, которые надо придумать, быть вместе. И вот, спустя восемь лет, наконец-то не выдержали жить в разлуке и решили пожениться. То, что они женаты столько лет, не обязательно всем знать.
Себастин ответил, что обдумает ее версию. Но вначале надо будет как-то все объяснить королю. А вот ему желательно, нет обязательно, рассказать всю правду. И предстоящий разговор с королем не будет простым и приятным. Эти слова Себастина обеспокоили Альвину.
- Я хотела спросить, - неуверенно начала говорить девушка, - ты меня везешь в столицу? Или нет?
Себастин, немного помолчав, ответил:
- Нет, я оставлю тебя в моем замке в провинции Атеррир, где находится герцогство Адъяр, это не так далеко от столицы. Пока не надо, чтобы ты появилась в столице, рядом со мной.
- Почему? Ты боишься, что король накажет тебя за то, что ты женат на дочери герцога Лэвирина?
- Я боюсь не за себя. Прости, но будет лучше, если когда я буду все рассказывать королю о своей женитьбе, ты будешь находиться не в столице и уж тем более не в королевском дворце рядом со мной. Несмотря на то, как ко мне относится король Флориан, думаю, ему очень не понравится, что я столько лет скрывал свой брак с тобой. Король очень щепетилен по поводу преданности и не приемлет измен в любом виде.
- Ты думаешь, король может расценить это как измену и предательство? - испугалась Альвина. - И я окажусь не только дочерью мятежника, но и еще женой предателя? И что тогда будет со мной? Меня казнят?
- Ну что ты, до этого не дойдет, успокойся. Но боюсь, что доверие ко мне будет в какой-то мере подорвано. Ты же прекрасно знаешь, для того, чтобы жениться, надо вначале просить короля о разрешении на брак. А я мало того, что не сделал этого, так еще и скрыл свой брак от короля.
- И что теперь? Король может признать наш брак недействительным? Аннулировать его?
- Разумеется, нет, брак, заключенный в храме, король не в состоянии аннулировать или признать недействительным. Но наказать за ослушание может статься захочет. А я, повторюсь, еще и скрыл все от короля. Но будем надеяться на лучшее, и мне удастся убедить короля Флориана, что я не имел в виду ничего дурного.
Альвина какое-то время обдумывала слова Себастина, он тоже молчал, глядя в окно.
- Себастин, - прервала молчание девушка, - а что будет потом, когда твой разговор с королем, предположим, завершится благополучно? Ты приедешь за мной? Или я так и останусь в твоем замке, а ты иногда будешь вспоминать обо мне и изредка навещать?
- С чего такие подозрения? - вскинул брови Себастин.
- А у меня есть основания довериться тебе полностью? Ты обещал, что у меня будет прежняя жизнь, как до ссылки, обещал, что я буду жить в столице и смогу делать все, что захочу. В разумных пределах, конечно. А что выясняется теперь? Ты намерен закрыть меня в своем дальнем замке, и я не верю, что ты это делаешь из желания уберечь меня от гнева короля. Не такая это большая провинность, чтобы карать преданного подданного. Ты хочешь наказать меня? Сколько продлится мое заточение?