- Нет, не поэтому. Дело было в вас самой, я уже объяснил свои мотивы.
Себастин мог бы добавить, что ему было тогда все равно кто ее отец. Если бы она любила его, то он бы пошел против всех и открыто объявил Альвину своей женой, забрал с собой. Но она не любила его, а видеть в ее глазах отвращение к нему было выше его сил. И да, пусть он мстительный и жестокий, раз позволил своей жене отбыть в ссылку.
- Что же вы теперь не доиграли до конца? - отвлекла Себастина от невеселых мыслей Альвина. - Надо было дождаться нашего венчания с графом и тогда, надеюсь, вы бы удовлетворились, что ваша месть свершилась.
- Если бы вашим предполагаемым женихом не был мой двоюродный брат, может быть, я бы так и поступил - появился эффектно в самый последний момент. Но я не следил за вашей жизнью. Поэтому, скорее всего, я бы даже не узнал, что вы дали брачные клятвы, как оказалось бы потом недействительные, другому мужчине.
- Не следили? Вам было все равно, что со мной? Так зачем же сейчас вы здесь?
- Я же уже сказал - из-за кузена. Не скажу, что испытываю к нему нежные братские чувства, но он мой родственник и я в какой-то мере ответственен за него. Но это не единственная причина моего приезда сюда. И настала, наверное, пора вам все узнать.
- Я узнала и что дальше? - тихо и как-то безнадежно спросила Альвина. - Позвольте еще вопрос, Себастин?
- Я вас слушаю, спрашивайте, - милостиво разрешил герцог.
- Скажите, - так же тихо продолжила девушка, - у вас же была замечательная возможность отомстить мне жестоко за все то, что я сделала, но поверьте не со зла, а по глупости. Почему тогда, в нашем замке, вы помогли мне?
- А может мне не хотелось, чтобы мою жену насиловали гвардейцы, - оскалился жутковато герцог, - оставляю это право за собой.
Альвина вздрогнула и поежилась от его слов. Она так хотела вычеркнуть из своей жизни тот день, но он никогда не сотрется из памяти, никогда не забудутся унижение, чувство беспомощности, ужас от того, что с ней могли сделать одуревшие от вседозволенности и безнаказанности гвардейцы.
Ее била дрожь, надо бы встать и уйти, покинуть этого мужчину и не видеть больше никогда, но опасение, что ноги не удержат и она рухнет к ногам герцога, заставило девушку остаться сидеть в кресле.
- Альвина, простите мне эти слова, я не должен был так говорить, - раскаялся герцог, увидев помертвевшее лицо девушки и дрожащие пальцы, комкающие платье на коленях. - На моем месте и в той ситуации любой бы заступился, даже если бы был зол и обижен на вас.
- К сожалению, не любой, - с невыносимой горечью ответила девушка.
- Еще раз простите мне грубые слова, но не надо ставить меня в один ряд с мерзавцами, встретившиеся вам. Я больше не упомяну то, что случилось восемь лет назад.
- Я не знаю какой вы на самом деле, вернее, каким стали. А может я и не знала вас никогда настоящего, - бесцветным голосом сказала девушка. - Столько лет вы не вспоминали обо мне и, как утверждаете, не интересовались моей жизнью. Так что вы хотите сейчас, что, по-вашему, должно теперь измениться для нас? Думаю, что ничего. Так ведь? Я вам не нужна, вы мне тоже, значит, можно и попрощаться, желательно, навсегда. А наследниками можно признать и бастардов, не удивлюсь, если за столько лет они у вас появились.
- Увы, но нет, - многообещающе усмехнулся мужчина, - попрощаться навсегда уже не получится. А бастардов у меня нет.
- Если нет, так вполне могут появиться, - устало и безнадежно произнесла девушка. - Что вам нужно еще от меня?
Герцог задумчиво смотрел на Альвину и не спешил с ответом. Он ее когда-то безумно любил, затем негодовал на нее, считал себя по вине этой девушки униженным, казалось, даже ненавидел, презирал, жаждал мщения, в какой-то момент злорадствовал (за что сам себе был омерзителен). Он ее боготворил, а она оказалась вероломной, жестокой. Сколько раз Себастин пытался изгнать ее из сердца, души и мыслей и, вроде бы, забыл, но вот по воле случая она опять появилась в его жизни и он, наверное, принял правильное решение. Но сейчас, глядя на поникшую, растерянную девушку, не мог подобрать слова, чтобы сказать ей то, что собирался. Раньше ему никогда не было ее жалко, даже когда отбил у гвардейцев не жалел (именно тогда к своему стыду, он злорадствовал). А сейчас герцог, разглядывая, перешитое, старое платье, явно оставшееся с прежних времен, исколотые иглами пальцы, поникшие плечи, бледное лицо, худенькую фигурку (а он помнил ее крепко сбитой, пышущей здоровьем), испытывал к девушке странное чувство. Неужели жалость? Вероятно, на него повлияло и то, как сейчас жила Альвина. Когда он нашел дом, где жили мать и дочь, то с любопытством оглядывал все, что видел. Но маленький дом с потертой, старой мебелью, обшарпанными стенами и скособоченными дверями удручал Себастина. Особенно его впечатляло желание сделать этот дом уютнее, приличнее - на стенах, закрывая дыры, висели небольшие акварели, скорее всего нарисованные Альвиной, особенно потертые и поцарапанные места мебели маскировались вышитыми подушечками, ажурными салфетками. Герцог знал, что герцогиню Лэвирин и ее дочь выслали подальше от столицы, в глушь и сохранили им титул. Но он не представлял, что женщины ведут почти нищенское существование. Понятно, почему похудела Альвина, вряд ли у герцогини и ее дочери еда разнообразная и сытная. Внезапно пришедшая мысль, что они могут даже голодать, ужаснула герцога.
Оценивающий взгляд герцога, его молчание разозлило Альвину, заставило выпрямиться в кресле. Окинув мужчину неприязненным взором, она холодно спросила:
- Сколько еще вы будете меня рассматривать, Себастин? Ожидаете, что на мне цветы вырастут?
- Нет, - очнулся герцог и натянуто улыбнулся, - я не жду от вас цветов.
- Зато я жду, - сморщив носик, пренебрежительно произнесла Альвина, - когда вы покинете мой дом. Вы мне неприятны, поэтому будет лучше, если уйдете немедленно. Меня мало интересует, что вы собираетесь еще мне поведать. Уходите, наконец, вы утомили меня.
Да-а-а уж, а ведь он ее только что пожалел, но Альвину, похоже, ничего не исправит. Нет, нельзя ни в коем случае давать ей в руки такое оружие, как его чувства к ней, пусть даже это и возможная жалость. Один раз он уже поплатился за свое слепое увлечение этой девушкой.
- Значит, так, - жестко проговорил герцог, - король требует, чтобы я женился и произвел наследника. А так как я, увы, женат, то мне ничего не остается, как представить королю свою жену, то есть вас. Я сейчас уйду, оставаться в вашем доме у меня нет никакого желания. Утром будьте готовы уехать со мной. У вас вся ночь впереди, чтобы приготовится к отъезду. Но судя по тому, что я вижу, вам и часа достаточно собрать свои вещи.
Сказав эти слова, мужчина встал и, стуча по полу тростью, направился к дверям. Альвина отмерев от ступора, подскочила, как ужаленная с кресла, и стремительно обогнув Себастина, встала перед ним, загораживая выход.
- Вам не кажется, ваше сиятельство, - едко сказала девушка, - что вы не спросили моего согласия?
- Вашего согласия? - приподнял в удивлении брови мужчина. - Зачем мне оно?
- Затем! Кто вы такой, чтобы решать за меня?! - разозлилась Альвина. - Я не собираюсь никуда с вами ехать!
- Я ваш муж по всем законам, - прямо глядя в глаза девушки, холодно произнес герцог, - и как я скажу и решу, так и будет, а вы обязаны полностью и безоговорочно подчиняться моим желаниям. Не захотите добровольно, у меня хватит рычагов заставить, и я не погнушаюсь применением физической силы - поедете связанной.
- Вы не посмеете! - испуганно воскликнула Альвина.
Себастин неприятно усмехнулся в ответ.
- Нет, нет, - замотала в отрицании головой девушка, - вы не можете…, вы не понимаете…
- Могу, а понимать не желаю, - перебил герцог, - если не будете готовы утром, поедете в том, в чем окажитесь на тот момент. Хотя…одежду можете с собой не брать, подозреваю, что все равно придется покупать вам новую.
- Себастин, - Альвина сменила тон на умоляющий, - пожалуйста, я не могу с вами поехать, поймите, прошу вас, я не могу оставить мать одну.
- Ваша мать больна?
- Н-н-н-ет, - неуверенно ответила Альвина.
- Вдовствующая герцогиня, насколько я знаю, еще не старая и немощная, а раз не болеет, то вполне способна обходится без вас. Если вы переживаете о том, что у нее будет недостаточно средств, то не беспокойтесь, я оставлю достаточно денег, чтобы ваша матушка не нуждалась.
- Она не сможет без меня…
- Наймет помощниц, - опять перебил герцог, - я оставлю деньги и для этого в том числе. Вы, как герцогиня Адъяр, можете покинуть место ссылки, а герцогиня Лэвирин, ваша мать, не имеет право на это. Я даю вам время до утра все рассказать матери и приготовиться к отъезду.
Герцог протянул руку и, обхватив Альвину за предплечье, грубо отодвинул ее со своего пути. Уже выходя в двери, он бросил:
- Не советую сбегать, вам все равно некуда.
Глава вторая
Альвина смотрела на захлопнувшуюся дверь и никак не могла поверить в случившееся. Сжав кулачки, она топнула ногой (чего не делала уже давно). Как он посмел так разговаривать с ней! Не хотелось верить, что Себастин применит к ней силу, но и недооценивать его угрозы, пожалуй, не стоит. Этот Себастин не тот молодой человек, который смотрел на нее преданным взглядом, терпел от нее капризы, снисходительное, временами даже пренебрежительное отношение, выполнял с радостью поручения, и готов был ради нее на все. А она вела себя с нынешним Себастином, как с прежним! Нет, она все-таки дура! Ведь рассмотрела в его глазах, когда он оглядывал обстановку и ее саму, жалость. Но взыграла гордость и досада, что он видит нищету, в которой ей приходится жить! Дура, и еще раз дура! Надо было использовать эту его жалость. А что теперь? Она не может оставить мать одну, не может! И признаться в том, что герцогиня Лэвирин спивается и погибнет без дочери, стыдно. Если сказать, что мать все же больна, то герцог может пригласить лекаря, а тот сразу же выяснит причину ее “недуга”. Ну что же делать? Утром, когда Себастин появится, будет уже поздно что-то доказывать. Где интересно он остановился? Судя по всему, герцог пришел пешком, а значит, скорее всего, он остановился недалеко от них. Самая ближайшая приличная гостиница находится через пять домов вниз по улице. А что если навестить герцога там и попытаться с ним договориться? Неприлично посещать одинокого мужчину в такой поздний час? Так Себастин ее муж, как он утверждает. Кстати, она не видела документа, подтверждающего их венчание. Вот и повод навестить герцога! Пусть представит доказательства, позволяющие ему распоряжаться ее жизнью. А там она попытается его улестить, уговорить, даже если понадобится - соблазнить. Нет, последнее лишнее, на это она не пойдет.
Тяжело вздохнув, девушка прошла в теперь ненавистное кресло и села в него. Продолжая размышлять, она подумала, что может все же не стоит настаивать на том, чтобы остаться здесь. Они и так влачат почти нищенское существование, а что их с матерью ждет в дальнейшем? Может это ее, Альвины, шанс изменить свою жизнь к лучшему? У нее опять будут новые платья, драгоценности, изысканная еда. И ей не придется считать копейки, ей вообще не надо будет думать о деньгах. Все счета безропотно будет оплачивать муж. А если она все-таки не поедет с герцогом, все останется прежним.
Девушка закрыла ладонями лицо и горько разрыдалась. О, богиня милосердная, она так больше не может! Вытирая слезы и пытаясь успокоиться, Альвина продолжала размышлять о своей судьбе. Как же она устала от нищеты, от постоянного корпения за пяльцами у нее болит спина и в глаза как будто песок насыпали, ее пальцы исколоты иглами и крючком, но за кружевные и вышитые салфетки, картины, дорожки и тому подобное она получает гроши. А долги все растут, скоро им не будут давать в рассрочку ни молочник, ни мясник (впрочем, мясо они едят очень редко), ни бакалейщик. Что тогда будет с ними? Останется только умереть голодной смертью. Или ей начать торговать своим телом.
Альвина передернулась от омерзения. Нет, уж лучше голодная смерть, чем такое! Так что она потеряет, если поедет с Себастином? Скорее всего, приобретет. Ее держит мать. Может уговорить герцога взять герцогиню с собой? Но, как поняла Альвина, Себастин не согласится на это. И вдовствующей герцогине Лэвирин нельзя покидать место ссылки. Да и, если быть честной перед собой, она предпочла бы оставить мать здесь. Но так как герцог говорит, что даст денег, то можно найти сиделку, которая будет следить, чтобы герцогиня не пила. Отдавать деньги в руки матери нельзя, но ими может распоряжаться та, которой девушка доверяет. Хозяйка лавки, куда она сдавала свои рукоделия, относилась всегда к Альвине с добротой и жалостью, не раз давала в долг денег. Может она согласится заботиться о матери, или найдет кого-либо надежного для этого? За плату, конечно, герцог же обещал дать денег.
Все эти годы Альвина заботилась о матери, вела их дом, добывала деньги своим трудом, как могла. А что же мать? Ведь это она должна была опекать дочь, а не наоборот. А герцогиня закрылась ото всех в своем горе, как в скорлупе, а потом еще и пить начала, нашла в вине средство уйти от проблем. Так почему же Альвина не может пожертвовать матерью и устроить свою судьбу? Устыдившись своих мыслей, Альвина тяжело вздохнула - мать она никогда не бросит. Но ведь можно устроить для нее комфортную жизнь и здесь.
Достав из кармана платок, Альвина вытерла уже почти сухие глаза. Как бы и что бы там ни говорил Себастин, но он когда-то был в нее влюблен. И вполне возможно, что его чувства не исчезли, ну или не совсем испарились, может что-то и осталось. Решено - она встретит утром герцога уже готовой к отъезду и будет с ним милой и предупредительной. Но все же вначале она потребует решить вопрос с матерью. Нет, не так - она ПОПРОСИТ, прежде чем они уедут, позаботиться о герцогине. Пусть он сделает все, чтобы ее мать не нуждалась. А уж она, Альвина, сделает все, чтобы любовь Себастина разгорелась вновь. А может все-таки стоит пойти к герцогу сейчас, не дожидаясь утра? Вдруг утром герцог вообще не захочет ничего слушать, или скажет, что нет времени решать что-то. И даст деньги прямо в руки матери? Но герцогине ни в коем случае нельзя давать деньги! Или наоборот, Себастин к утру остынет и уже не будет таким неприступным и жестким?