- Альвина?
Девушка беспомощно посмотрела на раскрытую ладонь мужчины, затем перевела уже виноватый взгляд на мать. Герцогиня растерянно смотрела на дочь, хлопала ресницами и кривила губы в преддверии слез.
“О, богиня, - простонала мысленно Альвина, - Нет! Как бы и что бы там ни было, но я не могу вот просто так, сразу, поспешно уехать. Как мать останется здесь одна?”
Девушка вложила свою ладонь в руку Себастина и, опираясь на нее, встала с кресла напротив мужчины.
- Ваше сиятельство, вы требуете от меня невозможного, я не могу…
- Нет, - оборвал Альвину Себастин, - ничего неприемлемого я не требую, и вы вполне можете уехать сейчас же.
- Нет, нет, вы не понимаете, - замотала головой девушка.
Она попыталась вырвать свою кисть из жесткого захвата ладони Себастина, но он не отпустил. Ну, не драться же с ним, право слово?
- Послушайте, Альвина, - мягко обратился мужчина к девушке, - я оставил деньги вашей кухарке, она рассчитается в лавках и еще останется. У вас же есть кому поручить хотя бы ненадолго заботы о герцогине? Я оплачу все хлопоты.
Девушка кивнула:
- Да, у меня есть на примете одна женщина.
- Прекрасно, по пути мы заедем к ней и договоримся, надеюсь, это не займет много времени. Когда приедем в столицу, то все решим окончательно по поводу вашей матери. Но она, без сомнения, останется здесь.
- Доченька, - начала всхлипывать герцогиня, - как ты можешь слушать его и соглашаться с ним. А вы, герцог Адъяр, как смеете обсуждать меня в моем же присутствии.
- Мама…, - потерянно пролепетала девушка.
Себастин отпустил ладонь Альвины, затем обхватил ее за талию и притянул к себе, крепко обняв одной рукой, в другой он держал трость, от неожиданности она охнула.
- Прекратите, что вы делаете? - возмутилась девушка, положив ладони на грудь мужчины и попытавшись оттолкнуть его.
- Я уже говорил, Альвина, - сказал Себастин, опаляя лицо девушки горячим дыханием, от которого у нее забилось сердце и пересохло во рту, - вы поедете со мной в любом случае и вам решать, как это будет. Свободно и комфортно, или насильно и связанной. С вашей матерью все будет в порядке, я позабочусь об этом. Вы даже, возможно, ее навестите спустя время. Вы поедете добровольно со мной в карете?
- Да, - согласилась Альвина, затуманено глядя в глаза Себастина, совершенно забыв о том, что рядом сидит мать и видит их объятия.
- Хорошо, - удовлетворенно кивнул герцог.
Себастин выпустил из объятий Альвину и потянул за собой к дверям.
- Альвина, - окликнула герцогиня дочь.
- До свидания, леди Инесса, - бросил Себастин, он не позволил девушке оглянуться, держа ее крепко за плечи, уводил из комнаты.
Глава пятая
Альвина сидела в карете напротив Себастина, он прикрыл глаза и, казалось, дремал. А девушка изумленно и растерянно размышляла о произошедшем. Три часа назад они подъехали к магазинчику госпожи Вэрней, куда Альвина сдавала свое рукоделие и рисунки. Себастин договорился с хозяйкой, что она будет заботиться о герцогине, и оплатил на полгода вперед предполагаемые расходы и вознаграждение для госпожи Вэрней за ее хлопоты. Оказалось, что герцог Адъяр прекрасно осведомлен о пагубном пристрастии матери Альвины и понимает, что нельзя давать в руки герцогини деньги.
В том же магазине герцог быстро выбрал плащ с глубоким капюшоном, перчатки и шляпу для Альвины. К сожалению, готового платья для девушки не нашлось, госпожа Вэрней предложила подождать пару часов, за это время подгонят, ушьют имеющиеся в наличие. Но герцог наотрез оказался ждать, и извинился перед Альвиной, что у них нет времени подобрать полноценный гардероб. Но к вечеру они должны проехать лес и достичь главного города этой провинции. Там они остановятся на ночь, а утром посетят магазины и закупят все, что понадобится ей, Альвине, и что она захочет. А уже в столице закажут ей полностью гардероб.
И все это время Альвина, как завороженная следовала за герцогом и во всем с ним соглашалась. Что это такое было? Сейчас, когда этот морок, видимо, прошел, девушка удивленно думала, что герцог, по всей видимости, как-то воздействовал на нее. Себастин обладает ментальной магией? Да, нет, этого не может быть! Если бы он владел этим редким видом магии, то применил бы ее к ней еще восемь лет назад. Или нет, не стал бы этого делать? Или все-таки применял и тогда? Ведь когда-то она таяла в его объятиях, от поцелуев плыла в каком-то пьянящем, чувственном угаре. А потом испугалась своих чувств к нему и сделала огромную ошибку, поступила с Себастином жестоко.
Нет! Не может быть, чтобы Себастин принуждал ее с помощью внушения! Может дело в том, что она уже неосознанно согласилась, что поедет с ним и не нужно было никакой ментальной магии, чтобы она поверила и сделала то, что нужно Себастину? Он не был ей противен никогда, и его близкое дыхание, вероятно, всколыхнуло воспоминание о его поцелуях. И это стало последней каплей, перевесило ее сомнения в сторону согласия.
А может дело в том, что уже давно ее никто не обнимал и уж тем более не целовал? Конечно, после того, как ее избили и почти изнасиловали, она долго не могла даже думать о мужчинах. Но шли годы, то, что случилось, уже вспоминалось не так остро, уплывало за горизонт, подергивалось дымкой забвения прожитых лет. Ночные кошмары стали редки. Зато стали посещать стыдные, жаркие сны. В этих снах горячие, порочные руки неведомого мужчины гладили, исследовали ее тело, жесткие и в то же время ласковые пальцы делали с ней то, что, наверное, можно только во снах, знойное дыхание незнакомца опаляло, губы и язык терзали и мучили невыносимым, жгучим наслаждением. Она просыпалась среди ночи от сладостной неги, выгибающей ее тело в пьянящем блаженстве. И потом, вспоминая, что снилось, Альвина сгорала от стыда и затаенно желала, чтобы это повторилось когда-нибудь наяву, а иногда с тоской думала, что, скорее всего, это никогда не случится. Как-то, еще в той, безоблачной жизни, ее кузина притащила книгу с красочными картинками. Они вдвоем, краснея и хихикая, с жадным удивлением и любопытством рассматривали иллюстрации и читали текст, явно не предназначенные для юных барышень. Тогда ей стали впервые сниться эти грешные грезы. Не очень удачный опыт с бывшим женихом не отвратил чувственные сны, а после осады замка они прекратились, им на смену пришли кошмары. И вот, спустя время вернулось в ее сны, казалось, навсегда потерянное.
Последнее время, особенно после того, как Людвиг сделал ей предложение, она стала задумываться о том, что ей, скорее всего, предстоит провести всю жизнь одной. Женихи, что осмеливались просить ее руки, когда они приехали в Луйск, уже женились на более сговорчивых девушках. А те, что так и не нашли жен, точно не были ей нужны, уж слишком были отталкивающими - или уродами внешне, или слишком старыми и отвратными, или бедными, или еще с какими-нибудь явными недостатками, с которыми она не сможет смириться. И подрастающие, взрослеющие молодые люди тоже ее не привлекали. Что она будет с ними делать? Носы им подтирать? Да и, честно говоря, все это было отговорками, она просто не желала выходить замуж здесь, в Луйске. Где-то в глубине души она надеялась, что ее жизнь переменится в одно прекрасное мгновение. В Луйске Альвина ни с кем не могла просто поговорить по душам, ей не кому было пожаловаться, попросить совета. А копить все в себе становилось тяжелее. И она нашла отдушину - посещение храма богини Аумонэ, куда последние пару лет зачастила, хотя никогда не была неистово верующей. И Альвина, превознося молитвы, рассказывая все статуе богине, прося совета, принося небольшие пожертвования, в глубине души надеялась, что богиня смилостивится и поможет ей. Она даже рассказывала Аумонэ, что ее терзают грешные потребности тела, ей хочется испытать что это такое любовь мужчины, ведь то, что было с бывшим женихом, ее не удовлетворило, но и не отвратило. И произошедшее в замке уже почти не мучило ее кошмарными снами, почти забылось, но может потому, что она хотела это забыть. Так может приезд Себастина и открывшаяся тайна их венчания - ответ богини на ее молитвы? И теперь ее стыдные сны осуществятся?
Альвина испуганно взглянула на Себастина. Так не вовремя пришедшие воспоминания, мысли смутили ее. А что, если Себастин все-таки обладает ментальной магией и умеет читать мысли или считывать эмоции и чувства других людей? Да и даже если он не обладает никакой ментальной магией, стоит только взглянуть на ее пылавшее лицо, то он, как казалось девушке, все поймет.
Но мужчина, навалившись на стенку кареты, по всей видимости, дремал. По крайней мере, его глаза были закрыты. Альвина облегченно перевела дыхание. Скосив взгляд на стоящую рядом с Себастином корзину, вздохнула - оттуда доносились такие вкусные запахи. Она отказалась, когда сев в карету он предложил поесть, ей показалось его предложение неуместным. Но теперь Альвина бы перекусила, тем более, что их не сильно трясло, ход у кареты на удивление плавный, карета небольшая, но сиденья и спинки, оббитые плюшем мягкие и удобные. И еще заметила девушка - карета была безликая, никакими гербами не украшена.
Живот требовательно заурчал и девушка бросила еще один испуганный взгляд на мужчину. Какой конфуз - звуки, издаваемые ее желудком, мог услышать Себастин! Но он все так же сидел с закрытыми глазами. Альвина подумала - может самой достать из корзины что-нибудь и успокоить свой живот. Но не стала этого делать.
Мысли Альвины опять заняла мать. Как она будет одна, без нее? А что если мать впадет в еще большую меланхолию и подавленность? Сумеет ли госпожа Вэрней позаботиться о ней? Девушка знала хозяйку магазина, как порядочную, добрую женщину, но хватит ли этих качеств, чтобы удержать герцогиню от пьянства и деградации? Девушка тяжело вздохнула. Думай, не думай, а теперь уже обратно Себастин Альвину не повезет, а пешком она не дойдет, да и он не отпустит. Так что лучше она отодвинет эти мысли в уголок, а когда представится возможность, обязательно навестит мать. И возможно, все-таки, герцогиню Лэвирин помилуют и она, Альвина, заберет ее из ссылки.
Девушка выглянула в окно, но ничего интересного не увидела - там мимо сплошной стеной проплывал лес. Ей пришла в голову мысль, что они едут сквозь безлюдные, густые дебри по вырубленной и не такой уж и широкой просеке. И их всего трое - она, Себастин и кучер. А если на них нападут разбойники? Сможет ли герцог отбиться от ватаги злодеев и грабителей? Но судя по тому, как он безмятежно дремлет, ей нечего опасаться, иначе нанял бы охрану или сидел на козлах с кучером и зорко оглядывал дорогу и окрестный лес. Представив себе эту картину, Альвина негромко фыркнула - да уж это было бы занятное зрелище.
Себастин открыл глаза и ясным взором, без капли дремы, посмотрел на девушку.
- Что-то вас рассмешило, Альвина? - лениво протянул герцог, не меняя позы.
- Нет, - ответила девушка, - мне совсем не смешно. Вы увозите меня неизвестно куда, уверив, что являетесь моим мужем, хотя не предоставили никаких доказательств этого. Я оставила мать на попечение чужой женщины. Думаете, у меня есть повод веселиться?
Себастин оторвался от стенки кареты и, нагнувшись, вытащил из-под сиденья саквояж. Открыв его, он достал несколько листов и протянул Альвине.
- Что это? - опасливо спросила девушка.
- Копии нашего свидетельства о браке и записей в храмовой книге о нашем венчании. Ну же, Альвина, эти листы бумаги не кусаются.
Девушка не спешила их брать.
- А почему копии? - удивилась она.
- Настоящие документы спрятаны в надежном месте и я покажу их вам при первой же возможности.
-Не вижу смысла читать копии. Когда предоставите оригиналы, тогда и посмотрю.
- Как угодно, - холодно произнес герцог, пряча документы обратно и задвигая саквояж под сиденье, - а по поводу вашей матери - она взрослая, пожившая на этом свете не так уж мало лет женщина и вы не оставили ее на произвол судьбы. И еще - герцогиня Лэвирин должна заботиться о вас, а не вы о ней.
- Вам, мужчине, никогда не понять нас, женщин, - воскликнула Альвина, - переживших насилие! Не удивительно, что после того, что с нами случилось, мама не может никак прийти в себя.
- Да, возможно, но у вашей матери были вы рядом, она должна была думать в первую очередь о дочери, а вместо этого взвалила на ваши плечи заботы о себе.
- Прекратите! Вы не имеет право судить мою мать! Только не вы!
- Простите, Альвина, давайте прекратим этот разговор и не будем больше затрагивать эту тему. Но, позвольте, мне все же остаться при своем мнении.