Скарлетт с трудом сдерживалась, чтобы не задремать под мерный стук конских копыт и редкие негромкие окрики кучера, доносившиеся через окно дилижанса. Другие пассажиры были заняты негромкими разговорами, некоторые клевали носом. Рядом со Скарлетт сидела ее мать — Эллен О’Хара, державшаяся, как и дочь, прямо и подчеркнуто невозмутимо, хотя у нее тоже слипались глаза.
Дилижанс покачивался, следуя по дороге, вымытой недавно начавшимися, но уже продолжительными, по-настоящему осенними дождями. Довольно сильный ветер относил пыль, не давая ей тревожить пассажиров.
Нет, дождь сейчас не шел, хотя небо было в облаках. «И слава Богу, — думала Скарлетт, — что нет дождя, иначе как бы я выглядела в этот день? Мне пришлось бы выдумывать что-то совершенно немыслимое, какую-то накидку, которая испортила бы мне весь праздничный наряд, и, соответственно, все праздничное настроение…»
Скарлетт О’Хара следовала с матерью на открытие очередного учебного года в пансион городка Фейетвилль. Это был второй учебный год юной Скарлетт. Она вспоминала, как год назад вот так же тряслась в дилижансе по этой дороге, только рядом с ней сидел отец, который волновался не меньше, чем сама девочка.
Скарлетт вспомнила, что мать, провожавшая ее с отцом до остановки дилижанса год назад, поминутно вытирала слезы краешком кружевного платка и едва слышно всхлипывала: Эллен О’Хара было жаль расставаться с дочерью до самой весны. Все-таки, что ни говори, когда ребенок впервые надолго покидает родительский дом, это не доставляет родителям приятных минут.
Скарлетт вспомнила, как волновалась год назад и улыбнулась: тогда ей было всего четырнадцать лет, сущая девчонка…
Она также вспомнила, как в прошлом году дилижанс задержался в пути, и они приехали в Фейетвилль позже назначенного времени. Когда они с отцом вышли из повозки и остались стоять посреди городской площади, Скарлетт впервые остро ощутила, насколько это далеко от дома и насколько жить в чужом городе тяжело и непривычно.
В родительском имении, в Таре, Скарлетт чувствовала себя к четырнадцати годам как рыба в воде; здесь же, в Фейетвилле, для нее открывался новый, неведомый и загадочный мир; его до этого времени девушка знала только по рассказам других людей.
Эти люди, запыленные долгими дорогами, иногда приходили в имение Джеральда О’Хары и подолгу сидели в столовой с отцом, обсуждая новости, перечисляя в разговоре различные незнакомые Скарлетт названия, до которых юной зеленоглазой девушке не было никакого дела.
…Прохожий подсказал отцу, где находится пансион миссис Хиггинс — надо было пройти два квартала. Как только из-за дома показались высокие стены пансиона, выстроенного в виде старинного замка, Джеральд крепко сжал руку дочери. Архитектура пансиона напомнила Джеральду замки его родной Ирландии.
Скарлетт тоже внутренне напряглась: в этой крепости ей предстоит провести два долгих сезона с небольшим летним перерывом через год. Что ее ожидает?
Однако тревожное чувство немного улеглось, когда отец и дочь миновали высокую сводчатую арку и зашли во двор пансиона. Они увидели аккуратные и даже веселые лужайки, клумбы с цветами, ровно подстриженные кусты.
Прямо напротив ворот находилось основное здание пансиона, несколько правее была расположена церковь. Эти два строения и формировали ансамбль, если не считать нескольких хозяйственных и подсобных помещений в различных концах двора.
На высокой колокольне Скарлетт увидела часы, которые показывали половину двенадцатого утра.
Морщины разгладились на лице у Джеральда, он оценил внешнюю аккуратность заведения миссис Хиггинс. «Нет, я был прав, когда писал относительно Скарлетт хозяйке именно этого пансиона, — подумал отец. — Мне дали правильные рекомендации…»
Ко входу в основное здание вели широкие ступеньки.
На ступеньках стояла женщина лет сорока. Когда Скарлетт и Джеральд поднялись, она заулыбалась и приветливо сказала:
— Добрый день! Я вижу, вы направляетесь к нам в пансион.
— Да, миссис, — кивнул отец. — Я Джеральд О’Хара, а это — он показал рукой на девушку — моя дочь Скарлетт.
— А, мистер и мисс О’Хара! — протянула женщина. — Добро пожаловать в частный пансион миссис Маргарет Хиггинс. Мы получили ваше письмо…
— Понятно, — удовлетворенно произнес отец. — Стало быть вы и есть миссис Хиггинс?
— Нет, — покачала головой женщина. — Меня зовут Элеонора Джонстаун, я работаю здесь воспитательницей. Я тоже читала ваше письмо…
— Но я писал самой миссис Хиггинс, — веско заметил Джеральд.
Женщина протестующе подняла руку.
— Я не договорила. Так вот, я прочитала ваше письмо, поскольку это входит в мои прямые обязанности. Знаете ли, мистер О’Хара, встретить девушек, поселить их… Хозяйка пансиона мне показывала письма всех, кто изъявил желание отдать нам на воспитание и обучение своих дочерей. По письмам я получаю первое представление о наших будущих воспитанницах, о их семьях и следовательно — и о них самих.
— А, ну тогда это меняет дело, — успокоившись, кивнул отец.
— А это, значит, ваша дочь, — сказала женщина и внимательно посмотрела в глаза Скарлетт, которой стоило немалого труда выдержать пристальный и какой-то непонятный взгляд воспитательницы.
Тем не менее Скарлетт не отвела глаз.
Поединок взглядами длился несколько секунд. Скарлетт тогда в первый раз подумала, что с этой чопорной женщиной она еще хлебнет горя.
— Да, я привез ее к вам, — пояснил Джеральд, прерывая немного затянувшуюся паузу. — Мы не опоздали, миссис Джонстаун?
— Мисс Джонстаун, — поправила та.
— Извините.
— Опоздали ли вы? — задумчиво переспросила Джеральда женщина и посмотрела на башню с часами. — Если говорить по правде, то совсем немного. Было бы лучше, если бы вы приехали пораньше. Хотя бы на час…
— А что такое? — заволновался отец и переглянулся со Скарлетт.
— Да нет, ничего, — ответила Элеонора Джонстаун и через несколько секунд добавила: — Дело в том, что буквально через несколько минут начнется церемония открытия нового учебного года. Она назначена на полдень.
— Вот как? В таком случае, прошу отвести нас, ведь девочка обязана присутствовать, — сказал Джеральд.
Женщина повернулась и открыла перед приехавшими тяжелую дверь.
— Проходите!
Скарлетт ступила в сумрачный зал с высокими сводчатыми потолками и с тоской подумала, что ей здесь предстоит прожить два долгих года… «Фу, как здесь неинтересно и скучно!» — пронеслось в голове у девушки.
— Не тревожься, Скарлетт, — сказала мисс Джонстаун, заметив недовольную мину на лице новой воспитанницы. — Тебе у нас должно понравиться. Я уверена, что ты найдешь у нас хороших подруг.
Она повернулась к Джеральду и добавила:
— Ведь вы в курсе, мы берем сюда только девочек из хороших семей.
Отец кивнул.
Мисс Джонстаун провела Скарлетт и отца в маленькую комнатку позади зала. Единственной мебелью в ней были несколько деревянных скамеек вдоль стен.
— Здесь можно переодеться, — объяснила воспитательница. — Сейчас в зал спустятся девочки, они будут в форме. Сама церемония будет проходить в церкви. Девочки переоделись наверху, в своих комнатах. Но у вас уже нет времени. Я покажу вашей дочери ее комнату после церемонии.
— Хорошо, — согласилась Скарлетт.
— Я надеюсь, вы захватили форменное платье? — обратилась мисс Джонстаун к Джеральду.
— О, конечно, — ответил Джеральд и поставил на скамейку чемодан. — Оно здесь.
Все воспитанницы пансиона были обязаны иметь форму, об этом писала миссис Хиггинс в ответном письме. Она сказала, что проще всего будет, если семья O’Xapa возьмет образец у Смитов.
Имение Пола Смита было расположено по соседству с Тарой. Как раз Смит посоветовал Джеральду отдать дочь в заведение миссис Хиггинс. Старшая дочь Пола Лора Смит закончила пансион в прошлом году.
Крестная Скарлетт, миссис Макинтош, всячески поддерживала идею воспитания Скарлетт в частном пансионе благородных девиц.
— Ее там научат не только хорошим манерам, но и стоящим мыслям, — твердила она при каждой встрече с Эллен.
И Эллен с Джеральдом решили отдать Скарлетт в Фейетвилль.
Специально за форменным платьем была организована воскресная поездка к Смитам. Мать Скарлетт долго снимала мерки с дочери, потом обсуждала предстоящую пошивку платья с Клементиной Смит, женой Пола.
После того воскресенья Джеральду О’Хара пришлось запрячь коня и свозить жену и дочь в Атланту. Именно там и было сшито платье для пансиона, то самое платье, которое сейчас покоилось под крышкой дорожного чемодана, выданного на два года Скарлетт.
Отец открыл чемодан и кивнул дочери:
— Не будем терять времени, девочка. Одевайся, а я отвернусь. Надо, чтобы ты участвовала в церемонии, иначе на тебя будут косо посматривать твои сверстницы…
Скарлетт быстро облачилась в форменное платье. Правда, оно немного жало под мышками, но сидело хорошо. Если Скарлетт еще себя чувствовала в новой одежде не совсем уверенно, то это так, совсем чуть-чуть…
— О, я вижу, вы постарались на славу, — отметила мисс Джонстаун, осматривая Скарлетт.
Скарлетт прошлась по комнате.
— Прекрасно! — воскликнул отец. — Она уже примеряла его дома, но сейчас я просто восхищен. В этой форме дочь прекрасно выглядит в стенах вашего пансиона, судя по всему очень серьезного заведения.
— Вы совершенно правы, мистер О’Хара! — согласилась воспитательница. — И форма у девушек соответственная. Женщина повернулась к Скарлетт. — Ну, дорогая, пойдемте в зал. Мистер О’Хара, чемодан можете пока оставить здесь, я запру комнату, так что его никто не возьмет.
Отец кивнул. Они вышли в зал, куда с лестницы уже спустилось примерно двадцать девочек, одетых в такие же форменные платья. Скарлетт отметила, что на некоторых воспитанницах одежда сидела несколько мешковато. И все девочки выглядели в форме неуверенно, осматривались по сторонам. Скарлетт повеселела, потому что поняла: не одной ей суждено испытывать неловкость.
У лестницы в зале стоял высокий, немного сутулый человек в черной сутане, который молча смотрел на спускающихся девочек.
— Это наш священник, отец Габриель, — представила мисс Джонстаун. — Иди к нему, Скарлетт.
И легонько подтолкнула девочку в спину.
Перед тем как пойти, Скарлетт невольно передернула плечами. «Это еще что за понукание?» — подумала она с возмущением.
Но делать было нечего, приходилось привыкать к дисциплине.
— Это новая воспитанница, святой отец, — сказала мисс Джонстаун, представив Скарлетт священнику. — Она только что прибыла с мистером О’Хара.
— Слава Богу, дитя мое, — проговорил священник и посмотрел на Скарлетт своими большими чуть грустными глазами. — Правда, остальные прибыли еще вчера. Но тебе повезло, что ты успела на церемонию открытия нового учебного года в нашем пансионе. Без этого ты многое потеряла бы, уж поверь мне.
Скарлетт лениво кивнула, хотя не совсем понимала, что же могло произойти на открытии такого, ради чего нужно было пожертвовать целыми сутками пребывания под крышей родительского дома.
Церемония открытия нового учебного года в частном пансионе миссис Хиггинс проходила в церкви пансиона. Отец Габриель поставил девочек парами. Двум первым он вручил по шесту, между которыми был натянут аккуратно подрубленный кусок материи с надписью «Фейетвилльский пансион». Самодельный транспарант был увит гирляндами сильно пахнущих цветов. Стоя в паре с большеглазой веснушчатой девочкой Скарлетт думала: «Хорошо, что еще не заставляют взяться за руки с незнакомой девчонкой!»
Отец, находившийся невдалеке вместе с мисс Джонстаун, наблюдал за Скарлетт. Он сравнивал ее с остальными пансионерками, которых как и Скарлетт нельзя было еще назвать воспитанницами в полном смысле этого слова, ибо в лучшем случае они переступили порог этого заведения только вчера, а некоторые, как и его зеленоглазая Скарлетт, только сегодня. Как новобранца еще нельзя называть солдатом, так и девочек, которые до этого момента воспитывались в совершенно разных семьях, общим между которыми было только то, что семьи были «хорошими», трудно было сразу назвать воспитанницами строгого пансиона.
Скарлетт, как и остальные, выглядела птенчиком, вырванным из своего родного гнезда, где он был неповторимым и ярким, а в этом многоместном скворечнике сразу оказался выкрашенным в одинаковый со всеми цвет. Конечно, рано было делать какие-то выводы. На первый взгляд Скарлетт мало отличалась от остальных. Но Джеральд хорошо знал свою норовистую дочку. Он надеялся, что Скарлетт слегка сгладит здесь колючие грани своего характера, и их с матерью давние надежды на то, что Скарлетт станет настоящей леди, оправдаются.
Рядом с Джеральдом О’Хара стояла воспитательница. Губы ее были растянуты в дежурной улыбке, а мысли были далеки от новоприбывшей мисс О’Хара. Трудно было сказать, о чем думала эта старая дева на церемонии, давно выученной наизусть и порядком ей приевшейся. Может быть она искренне радовалась тому, что начинается очередной двухлетний этап ее жизни. Мисс Джонстаун давно привыкла исчислять годы своей жизни не по одному, а парами, и единственным разнообразием в ее существовании были новые лица и характеры воспитанниц, поступающих в заведение каждые два года. А может быть мысли ее были заняты новым модным гребнем, который недавно ей прислала с Севера сестра, и который мисс Джонстаун каждый вечер с трепетом примеряла, но не решалась выйти в нем на люди, ибо боялась разрушить свой годами неизменяемый образ. Ей казалось, что все заметят этот гребень и будут шушукаться по углам, обсуждая непривычную обновку и распуская сплетни. Как все старые девы воспитательница очень боялась порочащих слухов. Сегодня же она все-таки заколола волосы обновкой, решив, что при смене воспитанниц такая перемена в ней будет замечена меньшим количеством людей. Но уже выходя из комнаты перед церемонией, она не выдержала и надела поверх гребня старую шляпку неопределенной формы.
Отец Габриель прошел вдоль строя девочек и, остановившись почему-то напротив Скарлетт О’Хара, сказал негромко:
— Ну, с Богом!
С этими словами он решительно подошел к воротам церкви и распахнул их. Девочки с шестами двинулись за ним, а дальше не очень стройно в двери прошли остальные воспитанницы.
Процессия вошла внутрь церкви. Скарлетт с любопытством стала осматривать ее внутреннее убранство. Зал был похож на зал пансиона: такие же сводчатые потолки, колонны, окна с красочными витражами, такой же полумрак и прохлада. «Наверное, все наоборот: зал пансиона похож на церковь», — подумала Скарлетт.
Все пространство было уставлено скамейками, которые оставляли место только для нешироких проходов по бокам и посередине к алтарю. На скамейках Скарлетт увидела родителей и родственников остальных воспитанниц. Она отметила, что многие приезжали на церемонию целыми семьями, и только ее отец привез дочку один. Скарлетт почувствовала нечто похожее на досаду. «Ну почему так получилось? — подумала она. — Разве мы не могли отправиться сюда всей семьей?.». Но, подумав еще немного, вздохнула и покачала головой: «Нет, не могли. На кого бы осталось имение, где сейчас так много работы?»
Когда процессия стала входить в церковь, родители качали беспокойно и радостно оглядываться, стараясь найти среди безликой одноцветной массы своих чад и встретиться с ними глазами. По молчаливой команде мисс Джонстаун Джеральд О’Хара прошел в церковь сразу за девочками и, стараясь быть незаметным, присел на одну из скамеек, стоявших сзади — там еще оставались свободные места.
Сама же Элеонора Джонстаун прошла вперед и присоединилась к остальным преподавателям и воспитателям пансиона, которые сидели на второй от алтаря скамейке. Первый ряд оставался пустым. Под любящими взглядами родных девочки прошли к алтарю, возле которого стоял викарий с зажженной свечой в руках. Отец Габриель подошел к викарию, повернулся лицом к девочкам и что-то тихо сказал. Первая пара воспитанниц прислонила к кафедре свой транспарант, после чего ряды девочек разошлись в разные стороны. Они остановились, когда первые две достигли краев скамеек.
— Садитесь, — сказал отец Габриель.
Святой отец, удостоверившись, что все уселись, подошел к кафедре, которая стояла на возвышении, и сказал, обращаясь к залу:
— Дети мои, — он сделал паузу, обводя глазами собравшихся, и продолжил глубоким и проникновенным голосом: — Сейчас будет зажжен свет знаний!..
Священник подошел к викарию, взял у него из рук зажженную свечу и спустился с кафедры к сидящим девочкам. Он по очереди стал подходить со свечой к каждой из них и зажигать тонкие свечи, которые те держали в руках и даже успели нагреть теплом своих ладошек. Все это происходило в полнейшей тишине, слышно было даже пение птиц за окнами церкви и шорох одежды тех нетерпеливых родителей, которые вытягивались всем телом, а не только шеями, чтобы увидеть то, что происходит впереди.
Лицо отца Габриеля было очень торжественным, и Скарлетт невольно почувствовала благоговение, когда подошла ее очередь и пламя щедрой свечи святого отца поделилось с ее тонкой, как девичий стан, свечкой священным огнем. По правде говоря, Скарлетт не очень интересовали науки, гораздо больше ее привлекала в пансионе возможность научиться танцевать и держать себя в обществе, что было для нее равносильно умению нравиться окружающим. Конечно ее мать была образцом леди, и если бы у Скарлетт не было такого живого и непоседливого характера, она могла бы и без пансиона стать благовоспитанной девушкой. Но, как это часто бывает, на чужих людей возлагались большие надежды. В тот же момент, когда свеча священника дотронулась до ее свечи и та охотно вспыхнула, Скарлетт почувствовала невольное уважение к знаниям, которые должна была получить в стенах пансиона.
После того, как отец Габриель обошел всех новоприбывших воспитанниц, он вернулся на кафедру, предварительно отдав свечу викарию. Скрывая свое волнение, священник откашлялся и сказал:
— А сейчас разрешите предоставить слово миссис Маргарет Хиггинс, хозяйке и доброму ангелу этого пансиона.
Родители захлопали. Девочкам сделать это было затруднительно, ибо мешали свечки, зажатые в вспотевших ладошках.
На трибуну вышла женщина лет пятидесяти с лишним. Это и была Маргарет Хиггинс. Она обратилась к присутствующим с проникновенной речью:
— Дамы и господа! Четырнадцать лет назад воспитанницы моего пансиона впервые услышали эту речь, с которой я обращусь сейчас к вам. Наш пансион еще довольно молод — мы принимаем в этих стенах только восьмой набор девочек. Сначала из его стен выходило каждые два года по десять человек, но наш опыт рос, и теперь мы можем давать превосходное воспитание и достаточное образование сразу двадцати девушкам за двухгодичный курс. Надеюсь, девочки и их родители останутся довольными разносторонним образованием, полученным в этих стенах. Мы в свою очередь надеемся, что они будут достаточно послушными и любознательными. Дамы и господа, вы хорошо поступили, отдав сюда своих дочерей…
А теперь я перейду к самому главному. Я попрошу всех воспитанниц специально для родителей повторить следующие слова: традиции, честь, дисциплина и совершенство!
Девочки встали и все как одна повторили хором:
— Традиции, честь, дисциплина и совершенство!
Когда Скарлетт все это вспоминала теперь, через год, следуя на очередной и последний сезон обучения в пансионе миссис Хиггинс, она весело думала: «И кому это пришло в голову сделать обучение только двухгодичным? Тот, кто это придумал, поступил очень хорошо. Получается, как в поговорке — первый и последний год!»
С небольшой разницей все происходило именно так и в этом году. То же шествие девушек, тот же внимательный взгляд отца Габриеля. Скарлетт отметила про себя, что священник за лето еще более постарел.
Только вместо отца в церкви пансиона сидела мать. Она по возможности изящно вытягивала шею, стремясь различить свою старшую дочь среди одетых так одинаково воспитанниц.
И в этом году возле кафедры стояли воспитательницы и преподавательницы. Процедуры зажигания свечей не было, поскольку в этом году пансион не набирал новых девушек. Набор в заведение миссис Хиггинс происходил раз в два года, таким образом, пока набор Скарлетт не закончит обучение, новых воспитанниц не наберут.
— Еще в прошлом году я сама читала курс литературы на втором году обучения, — говорила миссис Хиггинс с кафедры. — Но в этом году я позволила себе уйти на пенсию.
Скарлетт подумала, что этим хозяйка пансиона несказанно облегчила жизнь девушкам.
— К тому же я совсем не хочу, чтобы кто-то говорил, что наш пансион — это место, которому не свойственно ничто новое и передовое, — продолжала миссис Хиггинс. — Поэтому воспитанниц ожидает одно прямо-таки революционное новшество. Я взяла на себя смелость пригласить нового преподавателя литературы.
Ропот пронесся по залу.
— Да-да! Вы не ослышались, это мужчина! — торжественно продолжала миссис Хиггинс. — Если до этого у нас было двое мужчин — священник, преподобный отец Габриель, и учитель танцев — мистер Вильям Спулл, то теперь наши воспитанницы будут слушать уроки мистера Морриса Спеншоу!
При этих словах хозяйки пансиона с места поднялся названный ею человек. Скарлетт буквально открыла рот от изумления. Она ожидала чего угодно, только не этого.
Мистер Моррис Спеншоу оказался еще довольно молодым человеком с веселыми глазами и густыми каштановыми волосами. Он независимо и чуть насмешливо оглядел зал, несколько раз кивнул в пространство и невозмутимо сел.
— Профессор Спеншоу окончил университет нашего штата, — сказала миссис Хиггинс, — десять лет назад. Так что никто не вправе теперь утверждать, что знания, которые ваши девочки получают у нас, устарели.
— Знания не могут устареть, — заметил кто-то из публики.
Хозяйка пансиона, казалось, даже не заметила обидной для нее реплики.
После церемонии девушки вышли на лужайку перед церковью пансиона. Родители окружили воспитанниц, все оживленно болтали, смеялись. Некоторые мамы давали своим дочерям последние наставления. Попробовала проделать то же самое и Эллен О’Хара. Однако Скарлетт быстро прервала несмелую попытку матери.
— Ну, мама! — мягко, но уверенно проговорила Скарлетт. — Неужели ты думаешь, что я все еще маленькая девочка? Поверь мне, я уже взрослая!
— Разве? — спросила мать с улыбкой.
— Вот именно! Разве будут учить танцевать маленьких девочек?
Логика дочери заставила Эллен улыбнуться.
— А вас уже учили танцевать?
— Конечно, мама! — сказала дочь. — Мистер Вильям Спулл, между нами говоря, дрянной и противный человек, но танцует он превосходно. Он не отходил от нас ни на шаг. Просто не было ни одного дня, который мы бы провели без занятий в танцевальном классе.
— А между тем, ты ни разу не похвалилась своим умением у нас в Таре! — заметила мать.
Скарлетт смутилась.
— Ну, ты знаешь, лето было каким-то коротким, — ответила она. — Да и где потанцуешь по-настоящему? У нас, среди коров и гусей? Или на грядках?
Мать ничего не ответила, только нахмурила брови.
— Что такое, мама? — забеспокоилась Скарлетт. — Я что-то сказала не так?
— Она еще спрашивает! — едко заметила Эллен. — Ты только что оскорбила нашу землю. Землю, которая, откуда бы ты ни вернулась к ней, всегда примет тебя как свою родную, которая всегда прокормит тебя, не даст тебе умереть с голоду. Не надо так, доченька…
— Неужели мои слова о коровах и гусях так задели тебя, мама? — еще больше удивилась Скарлетт.
— Я по-настоящему расстроена, девочка, раз ты этого не понимаешь, — ответила Эллен. — Отзываясь непочтительно о нашей земле, ты оскорбляешь ее, а оскорбляя ее, ты тем самым наносишь оскорбление мне и отцу.
— Не могу поверить… — снова начала Скарлетт.
— Это несомненно! — перебила мать.
Скарлетт пожала плечами. Тут раздался знакомый голос:
— Все воспитанницы, подойдите сюда!
Это созывала девочек мисс Джонстаун.
Родители тем временем подходили по одному к священнику и миссис Хиггинс, которая стояла рядом с отцом Габриелем. Образовалась настоящая очередь. Родители жали руку священнику, кланялись миссис Хиггинс и говорили:
— Прекрасная церемония…
— Меня просто за душу взяла ваша речь, уважаемая миссис Хиггинс…
— Разрешите пожелать вашему пансиону всего хорошего…
— Потрясающая церемония, — сказала Эллен О’Хара.
— Вы льстите мне, — ответила миссис Хиггинс.
— О нет, — ответила Эллен. — Я вижу, что отдала дочь в хорошие руки. Дело в том, что я впервые нахожусь в вашем пансионе. В прошлом году дочку привозил сюда мой муж.
Скарлетт тем временем подошла к мисс Джонстаун. Ее остановила высокая худая девочка:
— Привет, Скарлетт, мы с тобой и в этом году будем жить вместе?
Скарлетт пожала плечами. Откровенно говоря, мисс О’Хара не была довольна своей прошлогодней соседкой, и ничего не имела бы против, если бы ей вдруг сказали, что она будет жить вместе с другой девушкой.
Поэтому Скарлетт искренне ответила:
— Не знаю, Клара. Может быть мы будем жить в одной комнате, а может быть и нет.
Высокую девочку звали Клара Ковальски. Она имела «правильный», как сама говорила, характер. Это выражалось в том, что Клара почти не принимала участия в забавах и шалостях других воспитанниц пансиона, она не поддерживала идей Скарлетт и других относительно того, что учителей также надо понемногу воспитывать.
Скарлетт думала, что такой характер Клары сыграет с ними еще когда-нибудь злую шутку.
— Девочки! — обратилась к воспитанницам мисс Джонстаун. — У вас в этом году появилась новая подруга. Я хочу вам представить мисс Марианну Мак-Коунли.
С этими словами воспитательница подтолкнула вперед незнакомую девушку с длинными светлыми волосами. Скарлетт с интересом посмотрела на новенькую. Ей сразу бросилась в глаза задумчивость девочки, бледный цвет лица.
— Мисс Мак-Коунли училась в другом городе. Но ее родители теперь переехали, будут жить недалеко от Фейетвилля, и она будет заниматься у нас.
Элеонора Джонстаун сделала паузу и вдруг посмотрела на Скарлетт.
— Мисс О’Хара! — обратилась воспитательница к девушке. — Я знаю вас как серьезную девушку. Я хочу попросить, чтобы мисс Мак-Коунли пожила с вами в одной комнате.
— А как же я? — воскликнула Клара Ковальски.
Воспитательница перевела на Клару спокойный взгляд.
— Ты поживешь в другой комнате. Вон Тина Тейлор жила третьей в комнате Молли Харрисон и Барбары Форман. Я дам вам с ней отдельную комнату, вы будете жить там как и все остальные воспитанницы вдвоем.
Скарлетт была жутко рада.
«Эта старая вешалка и не представляет, какой подарок она мне сделала своим предложением! — ликовала она. — Прекрасно, я избавилась от чересчур уж правильной Ковальски…»
Скарлетт даже усмехнулась, представив, как будут жить вместе веселая и насмешливая Тина и старающаяся изо всех сил походить на взрослую Клара. «Ковальски примется воспитывать Тину, но той и горя-то будет мало… Прекрасно, Тина лучше меня перевоспитает эту долговязую Клару».
— Хорошо, мисс Джонстаун, — вслух сказала Скарлетт. — Я согласна. Мы теперь пойдем наверх, я покажу Марианне, где она будет жить.
— А я уже распорядилась поставить ее чемодан в твою комнату, — произнесла Элеонора Джонстаун.
Настало время прощания. На глаза Скарлетт навернулись слезы.
— Мама! — воскликнула девушка. — Я не хочу, чтобы ты уходила.
— Перестань, девочка! А я не хочу, чтобы ты плакала. Ведь ты тут не первый год. Ты должна была привыкнуть.
— Я понимаю это, — сквозь слезы улыбнулась Скарлетт, — но ничего не могу с собой поделать.
Она всхлипнула еще раз и снова улыбнулась.
— Передавай привет папе, — сказала Скарлетт. — И не грусти, видишь, я уже перестала плакать.
— Вижу, — сказала мать и улыбнулась в ответ.
Мать и дочь обнялись.
— Во всяком случае ты этот год проживешь спокойней, мама, — сказала дочь. — В прошлом году ты волновалась, потому что меня отвозил отец. Теперь же ты все увидела своими глазами.
Эллен последний раз поцеловала девушку и пошла к воротам.
В коридоре второго этажа царила оживленная суматоха. Скарлетт с трудом, помогая себе локтями, пробралась к своей комнате. В дверях стояла хохотушка Тина Тейлор.
— А, привет, Скарлетт! Ты что, теперь с новенькой, да? Как интересно! Как ты с ней уживешься? Похоже, что она спит на ходу.
Тина окончила свою тираду не смотря на то, что Марианна Мак-Коунли появилась в дверях комнаты. После сказанных слов Тина с независимым видом, но довольно поспешно удалилась в коридор, а Скарлетт подошла к Марианне и сказала:
— Не обращай внимания на Тину — у нее слишком длинный язык, но вообще-то она неплохая подруга.
Марианна криво усмехнулась и присела на свою кровать, стараясь не смотреть на Скарлетт.
— Нет, серьезно, Марианна, не стоит расстраиваться. Вот увидишь, вы еще подружитесь. Она совсем не плохая девочка.
— Да ладно, все нормально, я не сержусь.
— О, Скарлетт, приветствуем тебя в твоей обители в новом году и с новой соседкой! — раздалось вдруг за спиной, и обернувшаяся Скарлетт увидела в дверях три лучезарно улыбающиеся физиономии.
Это были Барбара Форман, Анна Сент-Уайт и Молли Харрисон.
— Здравствуйте девочки, как я вас давно не видела! — радостно закричала она.
— Слушай, Скарлетт, — обратилась к ней Молли, тоже достаточно шустрая и острая на язычок девочка, — по твоему виду можно подумать, что ты целое лето только и делала, что учила уроки, не выходя из дома!
— Да ты что! — фыркнула Скарлетт. — Ты за кого меня принимаешь? Разве я похожа на такую идиотку? Ты наверно перепутала меня с Кларой?
— А что же ты тогда делала в своей Таре целое лето? — ехидно продолжала Молли.
— Уж скорее можно было бы подумать, что я гонялась за саранчой и объезжала диких жеребцов! Как будто ты меня не знаешь! А вообще-то, девочки, у меня была куча всяких дел дома, всех и не перечесть. Да чего вы все стоите за порогом и горланите на весь коридор? Заходите сюда. Не думаю, что вы за лето стали такие стеснительные.
Девочки, посмеиваясь, зашли в комнату и притворили за собой дверь. Усаживаясь поудобнее на кровати Скарлетт и раскладывая вокруг себя широкий подол платья, Молли продолжала:
— Итак, Скарлетт, не знаю, как тебе, а мне хочется повторить про четыре столпа…
— Те самые, про которые говорила миссис Хиггинс? — спросила Марианна.
— Да, мисс Мак-Коунли, вы не ошиблись, — кивнула ей Молли.
— Видно, что речь хозяйки запала тебе в душу, подруга, — сказала Скарлетт. — И что же ты такого запомнила, что хочешь нам рассказать сейчас?
— Только про четыре столпа! — ответила Молли, и, приняв невинный вид, произнесла: — Предательство, ужас, декаданс и нечистоты.
— Боже, как только у тебя язык поворачивается говорить такое! — воскликнула Марианна.
— Ну что ж, — сказала Скарлетт. — У нас может быть сформирована учебная группа.
— Какая учебная группа? — снова спросила Марианна Мак-Коунли.
Мисс О’Хара посмотрела на новенькую.
— Подружка, ты просто сиди и молчи, имей терпение. Я сейчас все объясню.
Марианна смущенно улыбнулась.
— Учебная группа — это вот что значит, — продолжала Скарлетт. — Мы повсюду будем ходить вместе, и, если нужно будет, то каждая из нас обязана дать списать подруге.
— Ух ты, это должно быть интересно! — обрадовалась Марианна. — А можно и мне с вами дружить и участвовать в «учебной группе»?
— Хм, а что ты умеешь делать? — спросила Молли Харрисон.
Тут в дверь постучали.
— Молли, открой пожалуйста, тебе ближе, — попросила Скарлетт. — Это наверняка Тина Тейлор и Клара Ковальски. Что-то их давно не видно.
Так оно и было. Когда девочки вошли в комнату и закрыли за собой дверь, Скарлетт объявила:
— Ну вот, теперь все в сборе! Так на чем мы остановились?
Молли напомнила:
— Я поинтересовалась у Марианны, что она умеет делать, чтобы быть полезной всем нам и полноправно войти в нашу компанию?
Скарлетт перевела взгляд с Молли на Марианну и назад и недоуменно сказала:
— Но она же моя соседка по комнате — разве это не достаточное основание?
— Ну и что? Это уж тебе так повезло, — пожала плечами Молли.
— Конечно, мне повезло! — запальчиво возразила Скарлетт. — Я во всяком случае так считаю, а значит, это истина! А ты, Молли, зря точишь свои коготки о человека, которого совсем не знаешь и которому ты со свойственной тебе «воспитанностью» даже не представилась. — Скарлетт перевела дух и обратилась к Марианне. — Тебя нам представила эта старая перечница, мисс Джонстаун…
— Почему ты ее так смешно называешь? — с любопытством спросила Марианна.
— Поживешь тут, еще не так ее назовешь. Дело в том, что эта особа имеет необыкновенную способность находится всегда именно там, где бываем мы, особенно если мы затеваем что-нибудь интересное, какую-нибудь шалость. При этом она бывает совершенно незаметной до самого последнего момента — момента разоблачения, который видимо доставляет ей единственную радость в жизни. Но мы отвлеклись, как обычно. Так вот, тебя нам уже представили, а теперь наконец пора бы представиться и нам, и мы будем знакомы.
Скарлетт на правах хозяйки комнаты по очереди стала называть подруг:
— Это Клара Ковальски, наша, так сказать, гордость и надежда пансиона, отличница и пример нам и всем последующим поколениям воспитанниц…
Хоть Скарлетт явно иронизировала, поднявшаяся со своего места худая высокая девочка (несмотря на рост, телосложение не позволяло назвать ее девушкой) присела в приветствии совершенно серьезно и по всем правилам хорошего тона, как на уроке.
— Эта вострушка-хохотушка — Тина Тейлор, с ней ты уже, можно сказать, познакомилась, хотя и немного односторонне. С сегодняшнего дня Тина и Клара — соседки по комнате, ведь ты, Марианна, в этом году заменила Клару в моей «келье».
Тина не стала делать реверансы, а решительно подала свою пухлую руку Марианне, с трудом сдерживая смех, который против ее воли искорками сыпался из лучистых смешливых глаз девушки.
Марианна же смутилась и, нерешительно подавая руку Тине, опустила глаза, так что и не заметила, как смешно при этом скривилась мисс Тейлор.
— А эта очаровательная толстушка — Барбара Форман, — кивнула Скарлетт на низенькую толстоватую девочку. — Не волнуйся, она не обижается. Ведь правда, Барбара?
Барбара посмотрела на Марианну честными глазами и замотала головой.
— Что касается меня, — продолжала развеселившаяся Скарлетт, — то я бы поселила Клару Ковальски именно с Барбарой, а не с Тиной. Веселенькая бы получилась парочка: одна высокая и худая, а другая маленькая и кругленькая!
Барбара охотно засмеялась вместе со Скарлетт, но Клара насупилась и сделала вид, что внимательно разглядывает видневшийся из окна комнаты довольно неприглядный внутренний дворик пансиона. Видно, шуточки такого рода частенько возникали в этой компании, но Клара все еще болезненно реагировала на них.
— Да ладно, перестань, Скарлетт, — вставила слово Молли. — Клара наверное отвыкла за лето от твоих шуточек, не стоит ее дразнить в первый же день. Не все так самокритичны как душка Барбара.
— Ладно, продолжим знакомство с обитателями нашего зверинца.
На этот раз никто не обиделся, девушки заулыбались, а Скарлетт продолжила:
— Вот эта «взрослая дама» — Анна Сент-Уайт. Родители почему-то отдали ее в пансион позже нас, и в свои шестнадцать Анна уже подумывает о взрослой жизни и хочет, чтобы мы тоже временами задумывались о будущем, а потому она любит нас время от времени слегка поучать.
Миловидная шатенка, которая до сих пор не сказала ни слова и только со снисходительной улыбкой слушала разговоры девчонок, приподнялась с кровати и очень изящно присела в коротком реверансе. В ее движениях не было угловатости и заученности, как у старательной Клары, и потому такие взрослые манеры не показались смешными при знакомстве в тесном кругу молоденьких девушек. Марианна немного смущенно ответила на реверанс и, кстати, у нее это получилось тоже неплохо.
— Ну, и наша последняя подружка, знакомство с которой у тебя состоялось в том же ключе, что и с Тиной, — Молли Харрисон. Как ты могла уже заметить, она тоже за словом в карман не полезет, их у нее полно за этими хорошенькими щечками и губками.
С этими словами Скарлетт легонько хлопнула Молли обеими руками по щекам, та не осталась в долгу, и девочки под общий хохот повалились поперек кровати и некоторое время довольно безобидно и к общему удовольствию повозились на ней, дергая друг друга за косы и шлепая по чему попало. Удовлетворив публику, запыхавшаяся и растрепанная Скарлетт О’Хара вспомнила про свои обязанности хозяйки и подвела черту под состоявшимся знакомством:
— Как видишь, Марианна, мы все очень разные и имеем ужасные — с точки зрения мисс Джонстаун! — характеры. Но поскольку мы до сих пор дружили, думаю, что с твоим появлением ничего не изменится, и мы только будем дружить теперь не вшестером, а всемером.
— Я буду очень стараться соответствовать вашей дружной компании, — серьезно сказала Марианна.
— Ну что ж, — подытожила Скарлетт, — добро пожаловать в наш (а точнее, миссис Хиггинс!) пансион. Должна предупредить тебя, что здесь сущий ад для вольнолюбивых натур вроде меня. Конечно, если ты такая старательная и послушная, как Клара, или умудренная жизненным опытом, как Анна, ты будешь чувствовать себя тут отлично. Но вообще-то я думаю, что в любом случае ты сможешь протянуть тут годик, а мы, в свою очередь, торжественно обещаем украсить твое бесцветное существование здесь своими исключительно изобретательными личностями. Как видишь, нам уже удалось пробыть тут год, и все остались живы и даже здоровы. А некоторые и довольно упитанны!
Девочки опять беззлобно рассмеялись, посматривая на Барбару, которая казалось только радовалась, когда подруги на нее обращали внимание, независимо от повода.
В этот момент в дверь постучали и сразу, не дожидаясь ответа, отворили снаружи. Скарлетт была удивлена и возмущена: даже их воспитательница мисс Джонстаун давненько не позволяла себе такой бесцеремонности.
На пороге комнаты появился незнакомый мужчина с курчавыми темными волосами, крепко сбитый. Лицо его показалось Скарлетт чем-то похожим на лицо Марианны, и она не успела даже сформулировать для себя, чем, как мужчина однозначно дал понять, что он отец новенькой.
— Дочка, можно тебя на минутку? Выйди, пожалуйста, в коридор на два слова.
Марианна почему-то вспыхнула и, опустив глаза и придерживая руками форменное платье, быстро вышла, даже не попросив у девочек извинения обычным кивком. Скарлетт показалось за ту долю секунды, что она видела глаза Марианны поднятыми на отца, что в них мелькнула какая-то затравленность, подавленность.
Прежде чем закрыть за ней дверь, мистер Мак-Коунли со странным выражением обвел взглядом лица девушек, тесно сидевших на двух узких кроватях, и молча захлопнул филенчатую дверь с довольно громким звуком.
Девушки переглянулись.
— Кажется, нас обидели… — протянула Молли.
Все были слегка ошарашены и ждали, что будет дальше.
Звук удара захлопнувшейся двери произвел на Марианну такое же впечатление, как удар хлыста. Она задрожала и, чтобы унять дрожь или хотя бы сделать ее незаметной, прислонилась спиной к стене. Она не стала спрашивать отца, зачем он ее вызвал, а молча стиснула зубы, борясь с предательской дрожью, и ждала, что он скажет ей.
Отец медленно отнял руку от дверной ручки и повернулся к дочери. Лицо его приняло привычное суровое и недовольное выражение.
— Послушай, Марианна, — начал он, — мне это все не очень нравится. Я перевел тебя из прежнего пансиона не потому, что мы переехали в Фейетвилль — ты сама прекрасно знаешь, что превосходно могла бы учиться там и после нашего переезда, как это делают вдали от родителей почти все девочки, — мне просто не нравились твои прежние подруги, и я надеялся, что в заведении миссис Хиггинс ты получишь лучшее воспитание, чем у миссис Перкинтон. Но что же я вижу? Не успел еще начаться учебный год, а вы уже закрываетесь в комнате целыми компаниями и хохочете на весь пансион, как какие-нибудь негритянки у колодца, а не благовоспитанные девушки из хороших южных семей! Ты даже не вышла попрощаться со мной!..
— Но, папа, — начала оправдываться Марианна. — Я ведь не видела тебя после церемонии!.. Сначала ты подходил к священнику, потом разговаривал с миссис Хиггинс, а меня в это время подозвала мисс Джонстаун и отвела сюда, наверх, в мою комнату. Ты же все это время был внизу…
— Не перечь отцу, дочь, — возвысил голос мистер Мак-Коунли, — не смей мне перечить! Ты получишь право на возражения, только когда станешь совсем взрослой и чего-то добьешься в жизни, да и то далеко не по всем вопросам! Не думай, что я отдал тебя в пансион, чтобы ты тут набралась вольного духа! Пансионы создаются, чтобы научить девушек жить в тюрьме — тюрьме законного брака — да еще и радоваться этому, и делать эту тюрьму как можно привлекательнее для Богом данного супруга. Ты должна мне беспрекословно повиноваться во всем!
— И даже в выборе супруга? — осмелилась осторожно спросить девушка.
— И даже в выборе супруга! — жестко ответил отец Марианны. — В первую очередь в этом. Кто, как не отец, лучше всех знает, какой муж нужен его дочери? Кто лучше понимает, что нужно для ее счастья? Я сам мужчина и знаю, каким должен быть твой избранник, чтобы все были довольны. Ты же еще слишком молода и глупа, сама не знаешь, чего хочешь, или хочешь не того, что нужно. Я отдал тебя в этот пансион, потому что о нем идет слава, что отсюда выходят хорошие жены и матери. Ты должна понять, что твое замужество будет означать для всей семьи и для меня в первую очередь, какие большие надежды мы возлагаем на тебя.
Марианна подавленно молчала, устремив взгляд в каменный пол.
— Мне хотелось бы, чтобы ты раз и навсегда поняла, что ты должна здесь вести себя образцово и учиться прилежно. И даже не вздумай сказать мне сейчас, что тебе здесь не нравится.
— Но, папа, — робко возразила Марианна, — мне здесь как раз нравится! Я уже успела узнать, что у нас тут будет немного свободного времени. В Фейетвилле есть театр, и возможно нас будут водить туда иногда…
— Что?!! — взревел отец. — Снова ты взялась за свое! Чтобы я ничего не слышал о театре! Прекрати мне напоминать об этом!
Марианна замолчала, прикусив губу. «Он ничего не забыл», — подумала она. Девушка подняла глаза на жесткий волевой подбородок отца, не осмеливаясь взглянуть выше. Но и этого было достаточно, чтобы она поняла, что доказывать ему что-либо бесполезно и даже небезопасно.
— Хорошо, папа, — сказала она, — я просто подумала, что слишком много задач взяла на себя.
— Твоя основная задача, — напомнил отец, — удачно выйти замуж. Но это в будущем. А сейчас твоя задача, задача сегодняшнего дня — подготовить себя к этому ответственному шагу.
— Хорошо, папа, — опять повторила девушка. — Я слушаюсь тебя, как всегда.
Отец удовлетворенно кивнул, как бы вбивая гвоздь в конце их разговора и встречи, затем, не попрощавшись, широкими шагами пошел по коридору.
В это время дверь комнаты Скарлетт и Марианны приоткрылась, и, предварительно выглянув, из нее вышли все девушки кроме Скарлетт.
— Ну, что, уже поговорили? — поинтересовалась Тина Тейлор.
Но Марианна ей не ответила, и Тина увидела, что новенькая глядит вслед удаляющемуся по коридору отцу полными слез глазами.
В этот момент из комнаты вышла и Скарлетт, которая наконец навела порядок на своей голове после «битвы» с Молли и тоже решила поинтересоваться результатами последней встречи Марианны с отцом. Увидев расстроенную Марианну, Скарлетт решила как-то исправить положение, и предложила всей компании девушек:
— Девочки, вы забыли про торт, который ждет нас в комнате Молли! Марианна, мы узнали об этом, пока ты говорила со своим отцом. Пошли с нами, отметим сладостями начало учебы в этом унылом заведении!
Но Марианне было не до торта, она отказалась пойти со всеми:
— Нет, Скарлетт, извини, я не хочу.
— Почему?
Вместо ответа Марианна сказала:
— Я буду в нашей комнате.
Она быстро скрылась в ней, захлопнув за собой дверь. Скарлетт пожала плечами и пошла вслед за подругами, которые уже направлялись в комнату Молли.
Вернувшись через некоторое время в комнату, Скарлетт нашла там Марианну, которая свернулась калачиком в углу кровати. Присмотревшись повнимательнее, Скарлетт увидела, что лицо соседки мокро от слез.
Скарлетт присела на край кровати.
— Почему ты плачешь? — спросила она. — Что случилось?
— Ничего, — всхлипнула Марианна.
— Ты опечалена тем, что остаешься здесь без родителей? Но ведь с тобой я, другие девочки.
— Ничего ты не понимаешь, — ответила девушка. — Я плачу не оттого, что остаюсь одна. Я понимаю, что ты со мной, что мне здесь не будет скучно. Причина в другом…
Марианна замолкла.
— В чем же? — отважилась на вопрос Скарлетт.
— Понимаешь, я плачу из-за моего отца…
— Как ты могла расстроиться из-за отца, глупышка? Мой отец для меня лучший друг, он даже, когда я шалила ничего не говорил матери, чтобы та не ругала меня. Неужели у тебя другие отношения с родителями?
— Другие, — горестно кивнула Марианна. — Ты просто не представляешь, сколько слез я пролила из-за того, что отец меня просто не понимает. Я ведь не маленькая. Да и у маленьких бывают свои чувства, свои желания. Но мой отец просто не хочет замечать того, что я живой человек, что мне может что-то нравиться, а что-то нет!
Скарлетт слушала молча, не решаясь прервать соседку. «Пусть лучше выговорится сама, чем я буду задавать ей вопросы», — решила девушка.
— Сейчас мне отец сказал, чтобы я и думать забыла о театре. А я… — девушка запнулась. — Я только сказала ему, что у нас здесь будет немного свободного времени, и мы сможем ходить в театр.
— Театр? — Скарлетт нахмурила брови. — Я что-то не понимаю, Марианна. Неужели театр стоит того, чтобы из-за него ссориться с родителями? Ведь это просто развлечение!
— Для кого развлечение, а для кого и не только! — возразила Марианна.
Она закрыла лицо руками. Плечи ее начали мелко подрагивать: девушка снова заплакала.
— Ну вот, опять, — убитым голосом произнесла Скарлетт, протянула руку и погладила соседку по плечу. — Умоляю тебя, не надо плакать. Лучше расскажи мне, что для тебя значит театр?
— Что? — подняла голову Марианна.
— Что значит для тебя театр? — повторила Скарлетт. — Я никак не могу взять в толк, почему он заставляет тебя плакать?
— Как только я сказала отцу, что смогу здесь посещать театр, он сразу вспомнил все мои разговоры дома о том, как я мечтала выступать на сцене. И устроил мне настоящий скандал! Жаль, ты была в комнате и не слышала нашего разговора.
— Но ведь не могли же мы подслушивать! Брось, не стоит переживать из-за детских мечтаний, — попробовала утешить подругу Скарлетт.
— Но меня заставляет переживать не театр, а мой отец! — воскликнула Марианна. — Он у меня такой… У него все расписано на десять лет вперед. Он утверждает, что отдаст меня замуж и что мне надо научиться быть отличной женой и так далее.
— Отличной женой? — удивилась Скарлетт. — Разве этому можно научиться?
Марианна посмотрела на соседку круглыми глазами.
— Представь себе! Отец потому и отдал меня в пансион миссис Хиггинс, что здесь меня «научат быть отличной женой»! — девушка передразнила слова мистера Мак-Коунли. — Он говорит, что иначе не стал бы тратить такие деньги на меня. Понимаешь, отец меня рассматривает как выгодное вложение капитала, он хочет, чтобы я выскочила замуж за какого-нибудь богача. И тогда отец сможет поправить свои финансовые дела…
Скарлетт всплеснула руками.
— Ну и ну! — сказала она. — Но ведь тебе всего пятнадцать лет. Рано думать о замужестве!
— Ну и что? — возразила Марианна. — Я о замужестве и не думаю, зато думает мой отец. Я же сказала тебе, что у него все распланировано на десять лет вперед!
Скарлетт сжала пальцами виски и покрутила головой.
— Насколько я знаю, когда девушки выходят замуж, им требуется приданое…
— На приданое у отца денег хватит, милая моя! — воскликнула Марианна. — Для него это тоже вложение капитала! Я так и слышу его слова, отец несколько раз говорил об этом с матерью, со мной и даже с друзьями… Он на меня всегда смотрел лишь как на товар.
Скарлетт невыносимо было слушать о таких противоестественных отношениях в семье. Она не могла себе представить, чтобы ее родители думали о ней в таком же духе.
«Ну и ну! — размышляла Скарлетт. — Да я убежала бы из дома, если бы только услышала что-либо подобное. Но, слава Богу, у нас в семье такое просто невозможно».
Придя к такому выводу, девушка облегченно вздохнула и даже улыбнулась. «Такого не допустила бы даже Мамушка, — подумала Скарлетт. — Вот уж кто не дал бы меня в обиду, так это она…»
Мысли о толстой негритянке заставили ее немного отвлечься от горестного рассказа подруги. А Марианна тем временем продолжала:
— Отец соберет на приданое. Он на все пойдет, чтобы только выдать меня замуж. Знаешь, за какого-нибудь торговца или фабриканта. За того, с кем можно будет в дальнейшем «вести совместное дело», как говорит отец…
Скарлетт поднялась с кровати и в большом волнении заходила по комнате.
— Это ужасно! — произнесла она, потом повторила еще раз: — Ужасно.
Девушка подошла к окну и посмотрела во двор. Она увидела мистера Мак-Коунли, который как раз покидал двор пансиона. Он прошел под аркой, перешел на другую сторону улицы и уверенной походкой делового человека, который точно знает, чего хочет в жизни, стал удаляться по направлению к остановке дилижанса.
— Там твой отец, — сказала Скарлетт осторожно.
Она думала, что Марианне все-таки будет приятно посмотреть лишний раз на родителя.
«В семье могут случаться разные истории, но дети остаются детьми, а родители — родителями, — думала Скарлетт. — Надо отвлечь Марианну от ее мыслей».
— Он никогда не покинет ни одного дома, пока не переговорит с каждым из его обитателей, — сказала Марианна. — Теперь он разговаривал с миссис Хиггинс, или же с мисс Джонстаун. Он считает, что в разговоре может наткнуться на такую тему, выудить такие сведения, которые принесут ему дополнительные деньги.
Скарлетт обернулась к подруге и спросила:
— Ты даже не захотела помахать отцу из окна? Ведь он был бы рад, глядишь, и переменил бы отношение к тебе!
Но соседка только скривила рот и ответила:
— Ах, милая Скарлетт, не говори мне о моем отце, пожалуйста…
— Почему?
«Видимо, разногласия дочери с мистером Мак-Коунли достигли предела, раз Марианна говорит такое!» — пронеслось в голове Скарлетт.
— Ты спрашиваешь — почему? — проговорила соседка. — Потому что я уверена, что моего отца ничто на свете не изменит. И мне просто надо теперь наслаждаться тем, что я одна, что он далеко и не сможет контролировать каждый мой шаг. Вот так бывает в жизни, милая подружка! — добавила Марианна с грустной улыбкой, когда заметила, что Скарлетт недоверчиво смотрит на нее.
Скарлетт хотела что-то ответить, но у нее просто не хватило духу.
Часы на церковной башне пробили пять пополудни. От ударов колокола с растущих вокруг деревьев поднялась целая стая ворон.
Девушки окончили занятия. Они все вприпрыжку спускались по лестнице и весело перебрасывались ничего не значащими фразами.
Скарлетт вдруг увидела мистера Морриса Спеншоу, который делал безуспешную попытку подняться по лестнице навстречу девушкам. У зеленоглазой разбойницы откуда-то появилось желание быть замеченной этим симпатичным молодым человеком. Но быть замеченной как-то по-особенному.
Скарлетт решила подшутить над молодым учителем литературы.
— А вот и наш Вильям Шекспир! — воскликнула она, задевая мистера Спеншоу плечом и чуть не сталкивая его с лестницы.
Учитель перегнулся через низкие перила.
— Осторожнее, девушки, ради Бога, — взмолился учитель. — А что касается Шекспира, — он обратился непосредственно к Скарлетт, — то я просто горжусь таким сравнением, мисс…
— О’Хара! — подсказала Скарлетт. — Мое имя — Скарлетт О’Хара!
О Вильяме Шекспире Скарлетт слышала случайно. Кто-то из пансионерок произнес при ней это имя. Девушка запомнила только, что названный человек имел какое-то отношение к литературе.
— Очень приятно, — отозвался учитель. — Мою фамилию вам называла миссис Хиггинс. А более тесно мы познакомимся на занятиях…
— А когда у нас будут занятия по вашему предмету? — спросила Скарлетт, не отрывая от молодого человека своих зеленых глаз.
Мистер Спеншоу задумался, но ненадолго.
— Мисс О’Хара, поверьте, мы с вами проведем долгие часы. Вам не терпится, это похвально. Однако всему свое место и время…
Он в самом деле думал, что Скарлетт не терпится заняться литературой. Как ошибался мистер Спеншоу! Потому что Скарлетт, похоже, заинтересовалась исключительно им самим.
Уроки музыки проходили примерно так. Девушки заходили в просторный зал, где в самой середине стоял старенький рояль. Они становились вокруг инструмента и ожидали появления учительницы музыки.
Преподавательница миссис Элизабет Штикк была старой и слегка глуховатой немкой, которую, как шутили воспитанницы, миссис Хиггинс держала в пансионе только за то, что когда-то сама училась музыке у этой женщины.
Миссис Штикк заходила в зал и умильно улыбалась, видя какими восторженными взглядами приветствуют ее девушки.
А воспитанницы и вправду были рады занятиям с миссис Штикк. Музыка для них была как отдохновение от более серьезных занятий.
По команде учительницы девицы начинали петь гаммы, причем Скарлетт частенько развлекалась тем, что тянула ноты намеренно фальшиво. Ее очень забавляло то, что старушка совершенно не замечала фальши и улыбалась как всегда.
Правильная Клара Ковальски говорила после таких занятий, что Скарлетт должно быть совестно издеваться над старой женщиной. На эти замечания Скарлетт отвечала:
— Я и не думала над ней издеваться! Я просто шутила, здесь же от скуки умереть можно, если бы не было таких как миссис Штикк! И поэтому я ее уважаю, да и все ее уважают, а если не веришь — можешь спросить!
И девушка обводила рукой подруг.
Клара недоверчиво смотрела в плутовские зеленые глаза Скарлетт и качала головой. Но она ни разу не предприняла попытки выяснить, как к шалостям мисс О’Хара относятся остальные воспитанницы.
А старушка так ничего и не замечала. Она одинаково хвалила и Скарлетт, которая не особенно преуспевала в занятиях музыкой, и Клару, которая занималась очень старательно.
Примерно так же проходили занятия по рукоделию и вообще домоводству. Миссис Беатриса Ходенберг, преподавательница специфического, чисто женского предмета вела себя на уроках тоже весьма специфично. Зачастую она только раздавала воспитанницам иголки, кружева и нитки, давала какое-нибудь задание, а следом за этим исчезала из класса до конца занятий.
Правда Скарлетт помнила слова, с которыми миссис Ходенберг обратилась к девушкам в начале учебного года. Проходя между рядов широкими шагами, преподавательница громовым голосом говорила:
— Те из вас, кто не будет мне сдавать задания вовремя, будут жестоко наказаны и получат плохие отметки. Поэтому я предлагаю вам не рисковать и не ссориться со мной.
Но никто и не думал ссориться с миссис Беатрисой. Тем более, что сама преподавательница очень скоро забыла о своих грозных словах, очевидно посчитав, что сурового первого впечатления хватит на весь год.
Если бы сейчас можно было поставить оценку самой преподавательнице, миссис Ходенберг не потянула бы и на тройку.
Но Скарлетт такое положение вещей устраивало, потому что никто не висел у нее над душой.
Наконец настал тот день, когда у девушек в расписании значился урок литературы. Для воспитанниц литература была делом новым и непонятным.
Конечно некоторые из них увлекались любовными романами, но никто не знал, как это можно изучать литературу как предмет. Что же касается Скарлетт, то она до того времени явно предпочитала книжкам пребывание на свежем воздухе, и поэтому вообще не представляла — хорошо это или плохо, когда в жизни воспитанниц пансиона появляется новый предмет.
«По крайней мере, — думала Скарлетт, — я теперь буду видеть каждый день симпатичного мужчину». Это для нее было весьма важно.
Девушки вошли в класс и расселись за парты. Рядом со Скарлетт оказалась Марианна Мак-Коунли. Скарлетт не была против: пусть соседка по комнате будет теперь соседкой по парте.
Воспитанницы ожидали, что учитель литературы покажется из-за маленькой двери, которая находилась рядом с доской. За дверью располагалось небольшое помещение типа кабинета для преподавателя. Скарлетт раньше заходила туда. Письменный стол, стул, шкаф для книг. Там же стоял диван, на котором можно было отдохнуть.
Миссис Хиггинс поселила мистера Спеншоу прямо в этом кабинете. Молодой человек был неприхотлив и сразу согласился на такие условия. Ведь он был приезжим, и таким образом ему не пришлось снимать квартиру в Фейетвилле.
Однако мистер Спеншоу появился из-за дверей, ведущих в коридор. К его груди была прижата какая-то книга. Скарлетт просто остолбенела, когда увидела профессора.
Беззаботно насвистывая, мистер Спеншоу прошел в класс, остановился у преподавательского стола, осмотрел воспитанниц. Но он не сказал ни слова. Снова засвистев, он круто развернулся и покинул классную комнату.
Девушки опешили и стали недоуменно переглядываться. «Еще один пустой бычий пузырь?» — успела подумать Скарлетт, как вдруг услышала негромкий окрик мистера Литературного Учителя:
— Ну что же вы сидите? Пойдемте!
Девушки ожили, стали вставать и выходить из-за парт. Скарлетт бросила Марианне:
— Чувствую, мы сегодня развлечемся…
Девушки последовали за преподавателем, который непрерывно насвистывая, шел по длинным коридорам и остановился перед закрытой дверью.
— Стойте, милые барышни! — объявил мистер Моррис Спеншоу. — Минутку терпения, потом мы войдем туда, куда я вас привел.
— А куда вы нас привели, господин профессор? — пискнула Барбара Форман.
— Я же сказал, минутку терпения, — улыбнулся толстушке мистер Спеншоу. — Ну как там, все подтянулись?
Он подождал, пока к нему подойдут все воспитанницы, и добавил:
— В такое место надо входить всем вместе…
После этого молодой учитель распахнул двери, и Скарлетт поняла, что это был музей пансиона. На стеках были развешаны портреты воспитанниц пансиона, их вышивки, похвальные листы отличниц.
Посередине комнаты стоял стол. Учитель остановился возле этого стола лицом к девушкам. Воспитанницы сгрудились по другую сторону.
— Кто из вас знает хотя бы первые восемь строк «Потерянного рая» Мильтона? — спросил вдруг мистер Спеншоу.
Девушки ошеломленно молчали. Тина Тейлор попробовала ответить:
— Того, что жил где-то в Европе? Зачем девушкам его знать?
Мистер Спеншоу посмотрел на нее как на малое несмышленое дитя и констатировал:
— Никто не знает. Хорошо! Тогда я начну с другого. Кого вы видите перед собой?
Девушки опять промолчали. Уж больно чудно начинал свой урок молодой учитель.
— Ваше имя — мистер Моррис Спеншоу, — сказала Скарлетт.
В следующий момент она просияла, потому что мужчина ответил:
— Спасибо, дорогая мисс О’Хара! Вы запомнили как меня зовут. Видите, и я не забыл вашей фамилии.
Скарлетт выразительно посмотрела на подруг, как бы желая этим взглядом показать, что после реплики учителя она воспарила в заоблачные выси.
— Но я спросил не в том смысле, — продолжал Спеншоу, — каждый или каждая из нас, милые молодые леди, имеет имя. Кто я для вас?
— Учитель, преподаватель литературы, — раздались неуверенные голоса.
— Правильно! — воскликнул молодой человек. — Дело в том, что я совсем недавно был таким же как вы. Я закончил университет Штата, но в то время я не был той интеллектуальной глыбой, которую вы видите перед собой.
— Интеллектуаль… интеллектуальной… глыбой, — прошептала за спиной Скарлетт Тина Тейлор, с трудом сдерживая смешок.
Скарлетт повернулась к подруге и шикнула на нее:
— Тихо!
Тина осеклась и удивленно посмотрела на Скарлетт. Она помнила, что Скарлетт обычно была заводилой во всех проказах. «Теперь с ней что-то случилось, раз она так ведет себя!» — с недоумением подумала мисс Тейлор.
Эти мысли отвлекли Тину, и она перестала смеяться.
— Я был интеллектуальным эквивалентом слабого человека! — продолжал мистер Спеншоу. — А теперь посмотрим, интеллектуальными эквивалентами чего являетесь вы. Ну что же, — он запустил пятерню в свои густые волосы и продолжил: — Ну, с кого-то надо начинать… Пожалуйста, мисс О’Хара! Проверим ваши знания…
Скарлетт вздрогнула и почувствовала, что краснеет. «Почему он так выделяет меня? — пронеслось у нее в голове. — Или это неспроста? Ой, он сейчас меня спросит о чем-то таком, чего я не знаю…»
Но опасения девушки оказались напрасными. Учитель протянул Скарлетт книгу и сказал:
— Откройте, пожалуйста, ее на странице триста шестьдесят девять. Прочитайте…
Девушка взяла увесистый том.
— Стихотворение называется «Кругом грехи», — добавил мистер Спеншоу.
Скарлетт открыла книгу на указанной странице и начала читать:
Скарлетт захлопнула книжку и перевела дух.
— Ну что, почему вы остановились? — спросил мистер Спеншоу. — Разве там больше ничего нет?
— Есть, — едва слышно прошептала девушка.
— Тогда почему же остановились?
Скарлетт посмотрела учителю прямо в глаза и покраснела:
— Не знаю.
— Это поэт Джордж Герберт, — сказал мистер Спеншоу. — А вот еще одно стихотворение, уже из другой книжки. Я прочту вам его по памяти.
И учитель литературы начал читать. Читал он хорошо. Скарлетт быстро перестала слушать слова и следила только за общей музыкой речи. Она смотрела в глаза мистера Морриса Спеншоу, разгоравшиеся с каждым новым словом, на прядь волос, упрямо падавшую на высокий лоб…
Учитель внезапно перестал читать.
Скарлетт вздрогнула. Зашевелились и остальные девушки. Кто-то шумно вздохнул, кто-то отпустил шуточку.
Мистер Спеншоу окинул взглядом воспитанниц и сказал:
— А почему вы слушали эти стихи так внимательно? Почему, скажите мне?
Девушки снова затихли.
— Почему вы слушали стихи тех, кто умер уже давно? — продолжал спрашивать учитель. — Вы — девушки, которые за редким исключением были всегда далеки от поэзии, слушали, затаив дыхание… Так что, вы не знаете?
— Нет, — вырвалось у Скарлетт.
Мистер Спеншоу внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал.
— Тогда я вам объясню, — обратился учитель через несколько секунд ко всей аудитории. — Потому, что вы подсознательно чувствуете, что сами когда-то умрете и превратитесь в прах. Это ощущение сидит в вас, но вы, девушки, о нем не задумываетесь. Оно только иногда выходит на поверхность, заставляя, как сейчас, замолкать вас во время того как давно умершие поэты обращаются к вам.
Девушки слушали затаив дыхание. Что касается Скарлетт, то она продолжала смотреть на мистера Спеншоу во все глаза. Она даже была немного обижена на учителя, потому что он так увлекся своей речью, что перестал ее замечать. «Ну ничего, я тебе еще покажу», — думала Скарлетт.
— Подойдите сюда, — тем временем попросил Моррис Спеншоу.
Он указал рукой на стенку, где были прикреплены самые старые рисунки.
— Подойдите, подойдите, — повторил учитель, видя, что девушки мешкают. — Посмотрите на них внимательно.
Скарлетт смотрела на карандашный портрет девушки, сделанный самое малое сто лет назад и не понимала, что такого можно тут увидеть, чтобы заставлять два десятка девиц всматриваться в пожелтелый лист бумаги до рези в глазах.
— Эти девушки так похожи на вас, — сказал Спеншоу. — Между тем, их давно нет в живых…
Он сделал почти театральную паузу и продолжал:
— Но еще прежде, перед смертью, увяла их красота. От их любимых остались лишь мысли, но эти девушки при жизни служили поэтам источником вдохновения. И кто знает, что труднее — быть причиной гениальных творений или самим творцом.
Мистер Спеншоу сделал вторую паузу, и Скарлетт услышала как бьется ее сердце.
— Так, их уже нет в живых, — сказал учитель. — Но если вы прислушаетесь, то услышите, как они зовут вас!
Последние слова Моррис произнес, чуть понизив голос и от этого торжественного голоса, почти шепота у Скарлетт кровь качала стыть в жилах.
— Не бойтесь, прислушайтесь, — продолжал мистер Спеншоу. — Вы услышите, как они предостерегают вас шепотом. Наклонитесь, девушки. Не бойтесь, смелее!
Учитель литературы отошел от стены и стал за спинами притихших воспитанниц. Девушки почему-то даже сейчас сохраняли серьезность. Скарлетт окинула всех взглядом и поняла, что ей тоже не хочется превращать урок в шутку.
Она как и все чуть наклонилась вперед и сделала вид, что прислушивается.
И тут она услышала тихий шепот.
— Ловите миг… Ловите… Миг…
Скарлетт быстро оглянулась вокруг. Все происходящее напоминало ей рождественскую сказку, в которую учителю литературы почему-то захотелось поиграть с почти взрослыми девушками.
Хитрунья отличила, что прозвучал шепот самого учителя, который именно для этого и спрятался за спины воспитанниц. Но — удивительное дело! — девушки и сейчас не проявляли желания рассмеяться, хотя этого Скарлетт ожидала от некоторых, например от Тины Тейлор.
Как раз Тина и спросила:
— Ловите миг. Мистер Спеншоу, а что означают эти слова?
Все девушки повернулись к учителю литературы. Тот стоял смущенный.
— Ловите миг? — Моррис сделал вид, что задумался. — Это значит, мои дорогие и прекрасные леди, что нужно не упускать возможности и не тратить вашу жизнь по пустякам. Если вам и суждено превратиться в удобрение для цветов, то хотя бы оставьте после себя след. Дела. Или хотя бы мысли, что также оказывается зачастую не менее ценным. Сделайте вашу жизнь счастливой…
После урока литературы был большой перерыв. Девушки вышли на лужайку.
— Я что-то не поняла, — произнесла Барбара Форман, обращаясь как бы к самой себе. — Нам что, надо эти стихи наизусть учить?
Анна Сент-Уайт посмотрела на нее как на идиотку.
— Учитель литературы бился целый час, чтобы донести до тебя прекрасное. Эх, ты… Поняла ли ты что-нибудь? По-моему, нет!
Барбара скривила пухлые губы в недоверчивой улыбке:
— Какое прекрасное? Я действительно ничего не понимаю. С нами до этого так никто не разговаривал. Нас здесь готовят не к прекрасному, а к простой замужней жизни.
Скарлетт скривилась. «Так я со временем утрачу весь свой авторитет, — пришло ей в голову. — Они уже рассуждают о чем-то таком, что лежит от меня далековато. Но ничего… Надо брать бразды правления в свои руки!»
Девушка громко хлопнула в ладоши и произнесла:
— Так что? Собираемся у нас изучать прекрасное сегодня вечером?
Подруги переглянулись.
— Что касается меня, — важно сказала Молли Харрисон. — То я сегодня иду на ужин в одну семью.
— Ого! — воскликнула Скарлетт. — Ты становишься светской дамой!
— Как это — ты идешь в одну семью? — не поняла Барбара Форман.
— Ну, меня пригласили, — принялась объяснять Молли. — У матери в Фейетвилле живет подруга, миссис Криггс. Вчера она встретила меня во дворе, когда заходила к миссис Штикк. Оказывается они знакомы! И миссис Криггс пригасила меня сегодня вечером посетить ее семью. Сказала, что поговорит обо мне с хозяйкой пансиона, чтобы меня отпустили.
— И эта старая карга согласилась? — недоверчиво спросила Скарлетт.
— Представь себе! — со смехом кивнула Молли. — Только сказала, чтобы меня встретили и проводили назад в пансион. Потому что «воспитанницам не подобает показываться в вечернее время на улицах города»!
Молли так похоже передразнила манеру говорить миссис Хиггинс, что девушки рассмеялись.
— Мне кажется, что если бы хозяйкой была мисс Джонстаун, не видать тебе этого званого вечера, милочка! — сказала Клара Ковальски.
— О, не напоминай мне об этой старой деве, — поежилась Молли. — Она и так нам всем надоела.
— Да уж, — согласилась Клара.
— За мной должен зайти мистер Криггс, — продолжала Молли Харрисон. — Так что, подружки, вам придется провести этот вечер без меня.
Скарлетт с завистью посмотрела на симпатичную Молли.
— Ты будешь там танцевать, — заметала она.
— Естественно, — важно ответила мисс Харрисон.
— И уж точно, там будут молодые люди, — протянула Барбара Форман.
— Ты права, — кивнула Молли. — И я намерена показать, что в пансионе девушки не лыком шиты. Все-таки нас чему-то учили здесь целый год, и даже с хвостиком.
— Смотри, высоко держи звание воспитанницы миссис Хиггинс, — проговорила Тина Тейлор. — Уж не опозорь нас перед миссис и мистером Криггс…
Девочки засмеялись.
— Постой-постой, — сказала Скарлетт. — Значит, там будет и сама миссис Штикк?
— Наверное будет, — согласилась Молли.
Скарлетт весело посмотрела на мисс Харрисон.
— Тогда вам будет весело. У вас будет музыка. Миссис Штикк вас просто покорит.
— Только я не советую показывать, чему она тебя научила, Молли, — под общий смех сказала Марианна.
— Как я тебе завидую, Молли, — призналась Скарлетт. — Ты будешь сидеть за столом, и кто-то будет ухаживать за тобой. Потом ты будешь танцевать, а вокруг будут гореть свечи, и все будет так торжественно!
Девушка зажмурилась. Перед ее глазами стали вставать картины бала, толпы поклонников, и она, Скарлетт, в самой середине. Потом она кружится в вальсе, едва касаясь туфельками пола… А напротив… Моррис Спеншоу. «Только он обязательно должен научиться танцевать», — подумала Скарлетт и вздохнула.
— Нечего вздыхать, подружка, — сказала Молли. — Если честно, я больше волнуюсь, чем радуюсь. Могу повздыхать вместе с тобой, если хочешь…
— А в каком платье ты пойдешь? — перебила Барбара. — Не в этом же, форменном?
— Скажешь тоже! — воскликнула в ответ мисс Харрисон. — Я сплю и вижу, как сниму хоть на несколько часов эту хламиду. Нет, для подобного случая у меня припасено специальное, нарядное…
— Расскажи, какое оно? Наверное из воздушного муслина в мелкий цветочек? — выразила вопросом Скарлетт свою затаенную мечту.
— Да, оно из муслинового шелка такого нежного абрикосового цвета, но не в цветочек, а в тонкую полоску, очень красивое. Вот только сережек у меня нет, да и шею надо бы чем-то украсить…
— Не волнуйся, мы поднимем на ноги весь пансион, но найдем тебе все что нужно. Уж будь спокойна, ты у нас будешь выглядеть, как принцесса! — заверила подругу Анна Сент-Уайт.
Все девушки приняли самое непосредственное участие в обсуждении вечернего туалета своей удачливой подруги. Они единодушно пришли к выводу, что пускать на самотек такое ответственное дело непозволительно, и потому следует заняться сборами Молли сразу после занятий.
Шумя и толкаясь, продолжая возбужденно обсуждать приглашение Молли на званый вечер и вспоминая свой небогатый опыт по этой части и оставленные дома платья из бомбазина, органди, муслина, тафты и даже ситца, девушки поднялись в комнату Молли и Барбары.
Приготовления начались с того, что Молли тщательно вымылась, а свои роскошные волосы после мытья даже сполоснула соком лимона, который придал им блеск и приятный запах.
Потом встала проблема щипцов, которые нужны были для укладки волос. Барбара обегала весь пансион в поисках необходимого инструмента, а оказалось, что таковой преспокойно лежит в чемодане у Марианны, которая тайком увезла их из дома в надежде посещать здесь театр. Когда шел разговор о щипцах, Марианна как раз ходила одалживать у соученицы сережки с топазами, и не слышала, что их ищут. Пока их нашли, волосы у Молли подсохли, и Анна, которая выпросила на кухне спиртовку, занялась прической, поминутно отрываясь от этого занятия, чтобы снова нагреть быстро остывающие щипцы. В это время Клара и Барбара понесли в гладильную приводить в порядок измявшееся от долгого лежания в коробке муслиновое платье, и Молли очень переживала, как бы они не сожгли его тяжелыми утюгами, которые обычно таскали рабыни или служанки, а уж никак не юные леди.
— Не волнуйся, дотошная Клара все сделает аккуратно — она такая осторожная и старательная! — успокаивала подругу Анна.
Прибежала запыхавшаяся Скарлетт: ей не удалось найти подходящего колье, зато она принесла два серебряных браслета — один свой, а второй другой девушки — которые отлично подходили к серебряным же сережкам.
— Знаешь, говорят, что колье есть у Джейн Эшберн, но ее сейчас нет в комнате, а копаться в чужих вещах мы, конечно, не стали, — объяснила Скарлетт. — Ну, где твое платье? Пойду, потороплю их, пока не прожгли на твоем абрикосовом муслине несколько страшных черных дыр!
С этими словами Скарлетт побежала в гладильную, но девочки уже торжественно несли навстречу ей по коридору к счастью неиспорченное платье.
Когда наряд внесли в комнату, все собрались около него, охая и ахая. Молли стояла посреди комнаты в кружевных панталонах, трех полотняных пышных нижних юбках, а Скарлетт уже пыхтела, затягивая на и без того стройной талии подруги корсет.
— Сколько, ты сказала, нужно для этого платья дюймов? — озабоченно переспросила Скарлетт.
— Восемнадцать, не больше, — сдавленным голосом ответила Молли.
«А я и в семнадцать могу затянуться — с помощью Мамушки, конечно», — удовлетворенно подумала Скарлетт.
— Ты подтяни получше живот, да упрись руками во что-нибудь, — сказала она, вспоминая уроки Мамушки.
— Хорошо, — ответила Молли и уперлась руками в спинку кровати.
Когда со шнуровкой было покончено, Скарлетт облегченно вздохнула и сказала:
— Ну, давайте сюда платье, бездельницы. Да поосторожнее!
— Никакие мы не бездельницы, мы работали, как рабыни! — обиделась Клара Ковальски.
— Ну, самая тяжелая работа все равно досталась мне! — пошутила Скарлетт.
— Думаю, ты от нее не рассыпалась. На тебе же воду возить можно!
Клара явно не хотела понимать шуток.
— Пахать тоже, если очень нужно! — засмеялась Скарлетт.
— Настоящая леди не должна быть здоровой, как крестьянка! — возразила Клара.
— Не волнуйся, Клара. Может быть, еще один год учебы с тобой подорвет мое неприлично крепкое здоровье, — огрызнулась Скарлетт.
— Да вы подадите мне когда-нибудь платье? — вмешалась Молли.
— Сейчас! — раздраженно сказала Клара и рванула платье, лежавшее на кровати Молли облаком нежного пышного муслина.
— Осторожно! — крикнула Скарлетт, но было уже слишком поздно.
Раздался треск, Клара испуганно отпустила платье, а Барбара и Анна подхватили его на лету.
— Что ты наделала! — разом вскрикнули Молли и Скарлетт.
Подол праздничного платья зацепился за металлический набалдашник спинки кровати и был оторван у пояса на целых три дюйма.
— Ничего, одевай так. Пока ты будешь заниматься застежкой, я пришью его на скорую руку, а под поясом ничего не будет видно, — успокоила подругу Скарлетт. Ведь у тебя есть пояс к этому платью?
— Есть. Красный, атласный. Спасибо тебе, Скарлетт, — проговорила Молли, проглатывая уже подступившие от отчаяния слезы.
Девочки хмуро посмотрели на Клару и стали помогать Молли одевать платье.
Платье было, безусловно, очаровательное. Нежный цвет фона выгодно оттенялся белой полоской. Белоснежность полоски в свою очередь подчеркивалась большими кружевными медальонами и тюлевым воланом. Поскольку платье было вечерним, у него был довольно большой вырез для девушки такого юного возраста. Чудесный теплый цвет ткани придавал коже Молли приятный оттенок. Правда, бюст у Молли был немного маловат, и потому пришлось пришить к подкладке лифа крошечные шелковые оборочки, которые помогали придать фигуре более пышные формы. Но такой недостаток был почти у всех присутствующих молоденьких девушек, за исключением Анны, Скарлетт и Барбары, и с возрастом мог исправиться.
Стараясь разглядеть себя в небольшом зеркале, которое Марианна держала перед ней, Молли крутила головой, переступала с ноги на ногу, и этим немало усложняла задачу Скарлетт.
— Перестань крутиться, а то я пришью тебе оборку к рукаву, а подол — к твоему остренькому носу! — недовольно ворчала Скарлетт.
Носик у Молли был и вправду чуть длинноват, но больше не к чему было придраться, и он не портил миленькое лицо девушки.
— Не забудь перед тем как сесть за стол, где-нибудь в уголке пощипать себе щеки для румянца и покусать губы, чтобы были поярче! — посоветовала опытная Анна.
«Хм, это надо запомнить», — подумала Скарлетт.
— Да, и не увлекайся едой, — добавила до сих пор дувшаяся в углу Клара. — Не забывай, что настоящая леди должна есть не больше птички.
— Клевать, как птичка! — уточнила Анна.
«Прямо, как моя Мамушка нотации читает», — с нежностью вспомнила старую няньку Скарлетт.
Вдруг Марианна, державшая зеркало и лучше всех рассмотревшая наряд Молли, воскликнула:
— Ой, Молли, а у тебя есть подходящие туфли?
— Тьфу ты, артистичная натура! Так испугала… Есть, есть… Тина, поищи, пожалуйста, под кроватью красные туфли.
Через несколько секунд из-под кровати была извлечена небольшая коробка. В ней оказались красные сафьяновые туфли — точно такого оттенка, как на поясе.
— А что там за большая коробка под кроватью? — спросила Тина.
— Ой, да там же шляпка! Я совсем про нее забыла! Достань ее, пожалуйста.
Тина, чихая от пыли, достала из-под кровати коробку, в которой лежала светло-оранжевая шляпа, украшенная длинными лентами.
Клара вызвалась почистить шляпу щеткой, и вздохнув, в знак примирения Молли ей это позволила.
Тина, которой нечего было делать, принялась расправлять на подруге рукавчики с кружевами, а потом взялась вдеть ей в ужи серьги.
Нелегкое это дело — продеть незнакомые серьги в чужие уши! Молли морщилась, Тина чертыхалась, но в конце концов все закончилось благополучно.
— Обошлось без кровопускания, — пошутила Тина.
Длинные серьги старинного темного серебра таинственно поблескивали. Светлый топаз, который они оправляли, в присутствии оранжевого шелка принял золотой оттенок, который очень шел к карим глазам Молли.
Глянув на себя в зеркало, Молли от удовольствия тряхнула завитыми локонами, и сережки тихо звякнули.
В этот момент Барбара, которая сидела на подоконнике, объявила:
— Молли! Похоже, за тобой уже пришли!
— Господи! А я не готова! — воскликнула Молли, которой Анна Сент-Уайт в этот момент прикалывала последний локон. — Милая, давай быстрее!
— Не могу, — сосредоточенно ответила Анна. — Стой смирно, не вертись! Иначе я уколю тебя. Барбара, ты уверена, что это за Молли?
Девушки, не занятые подготовкой мисс Харрисон к предстоящему вечеру, подбежали к окну.
— У ворот пансиона остановилась повозка, — принялась рассказывать Барбара. — Из нее вышел высокий седовласый мужчина. Он ходит туда-сюда и время от времени смотрит на башенные часы.
— Он нервничает, — добавила Клара.
— Ой, тогда это точно он. Мистер Криггс! — Молли снова дернулась. — Скарлетт, ну что там у тебя?
Скарлетт в это время кончила пришивать подол. Она сделала последний стежок и откусила нитку.
— Все, — объявила девушка. — Теперь, Молли, ты готова! Только осторожно садись, а то этот шов разойдется.
— Скорее завязывайте мне пояс, а то я не увижу, как смотрится бант сзади, — жалобно попросила Молли, уже явно волнуясь.
Когда ярко-красный бант был завязан, Молли схватила шляпку, украшенную такими же атласными лентами, и, завязывая ее на ходу под подбородком и не чуя по собой ног, выбежала из комнаты.
— Вот понеслась, — покачала головой ей вслед Скарлетт. — Счастливая…
На лестнице Молли остановила Элеонора Джонстаун.
— Куда это вы направляетесь, мисс Харрисон? — спросила воспитательница. — И почему на вас нет формы пансиона?
— Ах, мисс Джонстаун! — воскликнула Молли, — пустите меня, я опаздываю. Мне разрешила миссис Хиггинс, не верите, спросите у нее!
Оставив мисс Элеонору с недоуменным выражением на лице, Молли спустилась вниз и выбежала из здания.
Мистер Криггс увидел спешащую к нему девушку и приветливо улыбнулся.
— Я так понимаю, вы и есть мисс Молли Харрисон.
— Да! — кивнула Молли. — Извините меня, ради Бога, мистер Криггс, я опоздала.
— Сущие пустяки, — последовал ответ. Я жду не более четверти часа. Для молодой воспитанницы пансиона это вполне допустимый отрезок времени.
Молли увидела хитринку в глазах мистера Криггса и улыбнулась.
Мужчина усадил девушку в повозку и, усаживаясь сам, приказал кучеру трогать. Свистнул бич, и повозка понеслась по улицам Фейетвилля.
Повозка остановилась у аккуратного двухэтажного домика за невысокой оградой. Мистер Криггс сошел первым и подал Молли руку.
Молли оперлась на широкую ладонь и ступила на дорожку, посыпанную желтым песком. Проходя к двери через сад, она старалась держаться прямо, уверенно и при этом непринужденно, как настоящая светская дама.
И все же у двери девушка остановилась. «Как поступить сейчас? — наморщила лоб Молли. — Позвонить самой? Нет, по-моему, это должен сделать сопровождающий меня мужчина».
Она выжидающе оглянулась на мистера Криггса. Тот спрятал улыбку в усы и дернул шнурок звонка.
Дверь отворилась. Молли хотела сделать шаг вперед, но увидев того, кто показался на пороге, невольно осталась на месте.
Высокий стройный юноша смотрел на нее большими черными глазами.
— Простите, — вырвалось у Молли. — Здесь живет миссис Криггс?
Юноша кивнул, продолжая смотреть на девушку во все глаза. В следующую секунду Молли выругала себя за отсутствие выдержки и внезапное замешательство. Из-за ее спины послышался насмешливый голос:
— Что это вы, мисс Харрисон, думаете, что я вас не туда привез?
— А-а-а… — протянула Молли. — Нет, мистер Криггс.
— Она определенно подумала, что я похитил очаровательную девушку, — продолжал мистер Криггс. — И тем самым нанес пансиону миссис Хиггинс невосполнимый урон… Это мой сын, Чарли. Чарли, посторонись, дай девушке пройти.
Юноша пропустил Молли и отца в дом.
— Ну вот, теперь можно и познакомиться, — сказал мистер Криггс. — Мисс Молли Харрисон — Чарли Криггс.
— Очень приятно, — проговорил юноша, опустив голову.
Молли подала ему руку, которую молодой человек галантно поцеловал.
Возникла пауза.
— Прошу тебя, Чарли, поухаживай за гостьей, — сказал отец.
Юноша согласно кивнул и сделал жест рукой:
— А теперь я приглашаю вас пройти в зал. Уверяю вас, мисс Харрисон, сегодняшний вечер для вас будет весьма интересен.
Едва Молли вернулась в пансион, подруги накинулись на нее с расспросами.
— Погодите, — подняла руку девушка. — Я вам отвечу на все вопросы. Но только не сейчас.
— А что такое? — поинтересовалась Скарлетт. — Ты разочарована?
— Разочарована? — изумленно повторила Молли. — Да ты что? Я в восторге!
Она закружилась по комнате.
— Там было так прекрасно! Все было, Скарлетт, именно так, как ты описала…
Девушка остановилась и произнесла:
— У меня сейчас столько впечатлений, что я боюсь что-то упустить.
— Но завтра ты все забудешь! — воскликнула Барбара. — Умоляю тебя, расскажи сейчас!
— Расскажи, расскажи, Молли, — накинулись на нее другие воспитанницы.
— Мы просто не заснем без твоего рассказа, — подвела итог Скарлетт.
Молли обвела взглядом подруг и села на край постели.
— Ну ладно, — сказала она, и ее глаза весело блеснули. — Слушайте. Во-первых, там со мной весь вечер обращались как со взрослой…
— Ох! — застонала Анна. — Кому что, а мне уже одного этого достаточно, чтобы понять, как тебе повезло.
— Тише, милая, — поморщилась рассказчица, — не перебивай, я только теряю мысль.
— И правда, Анна, помолчи, — зашикали девушки со всех сторон.
— Рассказывай, Молли! — попросила Скарлетт. — Мы умираем от нетерпения.
Но Молли, как опытная рассказчица, сделала паузу и только когда все готовы были возмущенно накинуться на нее, проговорила:
— Я была королевой вечера.
— Ох! — снова застонала Анна Сент-Уайт.
Мисс Харрисон покосилась на нее.
— Молли не обращай на нее внимания, — сказала Скарлетт.
Рассказчица кивнула и стала говорить быстро-быстро:
— Мистер и миссис Криггс оказались очень милыми стариками. И вообще, у них очень милая семья. Мистер Криггс все время шутил, а его жена только и делала, что подкладывала мне в тарелку пирожные…
Девушки внимательно слушали Молли. Они сидели не шевелясь. Даже Клару Ковальски увлекла история пребывания подруги на светском вечере.
— Пришла миссис Штикк, — продолжала Молли. — Она оказалась очень приятной женщиной.
— И что же, она играла? — спросила Анна Сент-Уайт.
— Да, — кивнула Молли. — Вовсю наигрывала на пианино. Она даже пробовала петь…
Девушка прервала рассказ. Ее душил смех.
— Ох, лучше бы она не начинала! Никто не рассмеялся только потому, что все уважали хозяйку дома и ее подругу. Мне стоило большого труда остаться серьезной…
— Но о чем же ты нам все рассказываешь? — деланно возмутилась Скарлетт. — Почему ты не говоришь о самом главном?
— Как это — о самом главном? — не поняла Молли. — Что ты имеешь в виду?
Скарлетт посмотрела на подруг, ища поддержки.
— И правда, Молли, — отозвалась Марианна. — Не прикидывайся, что до тебя не доходит.
— Хорошо, — сказала Молли. — Если вам так хочется, я должна признаться. Я там танцевала.
— Танцевала? — переспросила Скарлетт. — И все-таки это не главное!
Рассказчица с недоумением развела руками:
— На что ты все время намекаешь? Я не могу понять, скажи лучше прямо. Что вы все хотите от меня услышать?
Девушкам было немного стыдно сказать вслух о своем главном интересе. Как всегда, эту ношу взяла на себя Скарлетт.
— Не будешь же ты говорить, что танцевала с мистером Криггсом? — спросила она. — Давай, милая подруга, выкладывай все как на духу. Отчего у тебя такое приподнятое настроение?
Молли несколько смутилась, но потом усмехнулась и произнесла:
— Там было несколько молодых людей. И каждый спешил пригласить меня на очередной танец.
Стон зависти был ей ответом.
— Они говорили мне комплименты, — продолжала девушка. — Каждый состязался с другими в остроумии… Они хорошо танцевали, все эти юноши, однако лучше всех — один…
— Ой, Молли, — воскликнула Барбара. — Как это все интересно!
Она прижала руки к груди и зажмурила глаза. Одновременно губы толстушки расплылись в мечтательной улыбке.
— Я так и представляю, как ты там блистала! — Барбара возбужденно вскочила с места. — За тобой ухаживали! Ты была такая красивая — в моем колье…
Все захихикали.
— Ну вот, — сказала Анна. — Вот что для нашей Барбары главное!
— Да, кстати, большое спасибо тебе, Барби, — улыбнулась Молли, снимая украшение с шеи. — Без него я не была бы такой привлекательной. Знаешь, когда на тебе что-то блестит, все поневоле обращают внимание…
Взрыв хохота заглушил ее слова.
— Значит, ты выделила одного, — напомнила Скарлетт, многозначительно глядя на подруг. — И кто же был этим счастливцем?
Молли раздумывала, продолжать ли ей прерванный рассказ. Он начинал касаться таких деликатных тем…
В конце концов девушка решила, что пора перестать стесняться ровесниц. «Если меня на вечере считали взрослой, — подумала Молли, — то мне давно пора самой себя считать таковой!»
— Этим счастливцем, как говоришь ты, Скарлетт, был Чарли, сын мистера и миссис Криггс. Не знаю почему, но он мне приглянулся больше всех.
— А он? — не вытерпела Барбара.
— Что — он?
— Как он к тебе относился?
— Как и все! — пожала плечами Молли. — Ухаживал весь вечер. Сидел рядом за столом. Развлекал разговорами.
— А ты? — спросила Барбара.
— Что я? Я постаралась быть одинаково любезной со всеми. Хотя, если по правде, мне хотелось быть любезной только с Чарли.
Молли сделала длинную паузу, Но девушки не нарушали внезапно установившегося молчания. Все находились под впечатлением только что услышанного признания.
— Он же меня и проводил до пансиона, — снова заговорила Молли. — Он был так вежлив и мил со мной…
Давно стемнело, но девушки не зажигали света. Они так и сидели в темноте, ощущая друг друга только по дыханию и по призрачным отблескам света, которые давала луна.
Вдруг дверь комнаты распахнулась. Скарлетт от неожиданности вздрогнула.
Когда она посмотрела в сторону двери, то вздрогнула во второй раз.
На пороге со свечой в руке стояла мисс Джонстаун. Взгляд воспитательницы не предвещал ничего хорошего.
— Что у вас происходит? — грозно спросила старая дева. — Почему вы не на местах? Когда последний раз вы смотрели на часы?
Молли пошевелилась.
— Мисс Джонстаун, — произнесла она. — Не сердитесь, это я пригласила подруг в нашу с Барбарой комнату. Я рассказывала им о вечере…
— Мисс Харрисон! — перебила воспитательница. — Достаточно того, что вы неизвестно где отсутствовали весь вечер! Вы утверждаете, что миссис Хиггинс была в курсе вашего похода, но то, что произошло после вашего возвращения, составляет вашу новую вину. Почему воспитанницы находятся так поздно у вас в комнате? Разве вы не знаете, что ночью полагается спать? На кого вы будете похожи завтра? Синяки под глазами вам обеспечены!
— Но мисс Джонстаун, — попыталась возразить Молли.
— Мы ведь ведем себя тихо, никому не мешаем спать…
— Не хватало, чтобы вы еще перебудили весь пансион! — воскликнула женщина. — Сейчас же расходитесь по своим комнатам. И имейте в виду, о вашем поведении будет завтра же доложено миссис Хиггинс!
Клара Ковальски сразу поднялась и произнесла:
— И правда, девочки, мы засиделись. Я пойду спать.
Она зевнула, не прикрывая рта. Видимо посчитала, что в темноте ее лица не будет видно. Или, что было более вероятно, спешила показать мисс Джонстаун свою беспрекословную исполнительность.
Скарлетт с презрением взглянула на долговязую воспитанницу — свою бывшую соседку.
— Уж тебе, Клара, можно было давно идти спать. Ничего интересного для себя ты тут не услышала…
Ковальски уставилась на Скарлетт.
— А о чем вы тут говорили? — заинтересовалась воспитательница. — Ну-ка, быстро расскажите мне!
Молчание было ей ответом. Даже Клара не решалась открыть рот, боясь реакции верховодившей Скарлетт.
— Ну, я жду, — притопнула ногой мисс Джонстаун. — Что у вас за темы, о которых вы не хотите говорить своей воспитательнице?
И снова никто из подруг не ответил женщине.
— Мисс О’Хара? Мисс Харрисон? — спрашивала по очереди Элеонора Джонстаун. — Мисс Сент-Уайт? Мисс Форман? Мисс Мак-Коунли? Мисс Тейлор?
Девушки молчали.
— Мисс Ковальски? — воскликнула теряя терпение Элеонора Джонстаун.
«Если бы она не была так категорична и нахальна, — думала Скарлетт, — можно было бы ей рассказать. В конце концов у нас нет никаких тайн. Но теперь пошло на принцип. Интересно, выдержит ли Клара?»
Мисс Джонстаун тем временем решила не затягивать ночной допрос.
— Хорошо, — обиженно кивнула она. — Я расскажу миссис Хиггинс, что у вас завелись секреты. Пусть она выведет вас на чистую воду.
Скарлетт торжествовала. Она поняла, что одержала над воспитательницей небольшую победу, первую за все время обучения в пансионе.
Но зеленоглазой разбойнице показалось этого мало. Она посмотрела на воспитательницу и произнесла:
— Мисс Джонстаун, я считаю, что вовсе не обязательно стоять у нас над душой. Ступайте спать. Мы тоже разойдемся, я вам это обещаю.
У старой девы на несколько мгновений буквально отнялся язык. Но потом она рассерженно прошипела:
— Ваше поведение, мисс О’Хара! — и после паузы: — Ваше поведение — это третье, о чем я поговорю завтра с хозяйкой нашего пансиона.
С этими словами женщина захлопнула дверь. Девушки услышали ее удаляющиеся шаги.
Несколько минут все молчали.
— Убралась, — сказала Скарлетт просто для того, чтобы нарушить гнетущую тишину.
— Зачем ты с ней так? — нервно спросила Клара. — Можно было спокойно разойтись, без того, чтобы обижать ее.
Молли поднялась и зажгла свечу. Она увидела, как Скарлетт прищурилась.
— Ты, Клара, кажется, хотела идти спать? — спросила она. — Вот и иди. Может быть успеешь догнать эту старуху к утешить ее.
— Унять ее огромное горе! — крикнула Тина Тейлор, поддерживая Скарлетт.
— Девочки, не надо ссориться! — сказала Барбара. — И в самом деле, Скарлетт, ведь можно было не обижать мисс Джонстаун, неужели нет?
— Нет! — тряхнула головой Скарлетт. — Как ты не поймешь, Барби, что она постепенно садится нам на голову. И если раньше мы это терпели, то дальше я терпеть не намерена. В конце концов мы становимся взрослыми, она же по-прежнему относится к нам как к детям!
Клара Ковальски отважилась на вопрос:
— А что в этом плохого?
— Если ты этого не понимаешь — это неудивительно, — ответила Скарлетт. — Но для других я объясню. Она станет шпионить за нами!
Скарлетт сделала паузу и продолжила:
— Я вижу, Клара, что ты хочешь мне что-то возразить. Но давай перенесем все разговоры на завтра. Теперь нам надо идти спать, как мы обещали Элеоноре…
Девушки разошлись. Когда Скарлетт уже лежала в кровати, она услышала жаркий шепот Марианны Мак-Коунли:
— Знаешь, по моему мнению, ты была права насчет мисс Джонстаун. Только я так не смогла бы…
— Это тебе только кажется, — возразила Скарлетт. — Ты ничуть не слабее меня или кого бы там ни было, Марианна. Только надо поверить в собственные силы!
Скарлетт умолчала о том, что она сама в свои силы верила еще далеко не всегда…
Начался очередной урок литературы. Мистер Спеншоу раздал на каждую парту по толстой книжке и объявил:
— Откройте ваши книги на пятой странице — там, где вступительная статья!
Девушки зашелестели страницами.
— Кто-нибудь, прочитайте нам вслух этот текст, — попросил учитель.
Воспитанницы по привычке стали переглядываться и подталкивать одна другую локтями:
— Ты прочитай… Нет, ты…
Увидев их суету, мистер Спеншоу произнес:
— Я не буду ставить отметок. Кто прочитает, мне все равно. Давайте хотя бы вы, мисс Мак-Коунли.
Секундой раньше Скарлетт почувствовала, что она совсем не прочь, чтобы просьба учителя была адресована к ней. Но Марианна уже начала читать:
— Джеймс Эдвард Лотвуд-младший! Название: «Как понимать поэзию»…
— Правильно, продолжайте дальше, — донесся голос учителя.
Мистер Спеншоу сидел за столом, перед ним лежала такая же книга.
— «Для того, чтобы научиться понимать поэзию, прежде всего нужно хорошо знать метрические размеры, математику, и поставить перед собой два вопроса, — читала Марианна. — Первое — с какой эффективностью достигнута цель стихотворения, и второй вопрос — насколько важна эта цель. Первый вопрос позволяет оценить форму стихотворения, второй — его значение. Довольно просто оценить стихотворение на таком графике. По горизонтали будем откладывать значения, соответствующие форме стихотворения, по вертикали — значения его цели»…
Ошеломленная Марианна оторвалась от чтения и посмотрела вокруг. Остальные девушки были изумлены не менее ее.
Но на лице Морриса Спеншоу блуждала хитрая улыбка.
— Я вижу, вам не по себе, — произнес учитель. — Тем не менее, я попрошу продолжить, через несколько минут вам все станет понятно.
И Марианна снова стала читать, с трудом произнося непривычные и громоздкие слова:
— «Чтобы понять, насколько хорошо данное стихотворение, нам достаточно подсчитать площадь прямоугольника, образованного осями координат и прямыми, соответствующими отложенным значениям. Например, у сонета Петрарки могут быть высокие значения по вертикали и, в то же время, средние по горизонтали…»
— Достаточно! — прервал Марианну мистер Спеншоу.
И не давая девушкам опомниться от обилия математических терминов, так неожиданно свалившихся на их бедные головы, учитель произнес:
— С вашего позволения, я продолжу мысль этого гениального профессора, мистера Джеймса Эдварда Лотвуда, да еще и младшего!
По словам преподавателя литературы нельзя было понять, шутит он или же говорит совершенно серьезно. Мистер Спеншоу подошел к доске, взял в руки кусок мела и быстро начертил график.
Получившийся прямоугольник он заштриховал.
— По мысли автора данной книги перед вами, дорогие воспитанницы — произведение Петрарки! — учитель ткнул в нарисованную картинку пальцем. — А в то же время, утверждает уважаемый профессор, у стихов Мильтона будут высокие значения как по вертикали, так и по горизонтали.
Мистер Спеншоу нарисовал еще один прямоугольник.
— Таким образом, общая площадь, — учитель постучал мелом по доске, — покажет аутентичную величину этого стихотворения.
Скарлетт краем глаза заметила, как Клара Ковальски, напряженно морща лоб, принялась дрожащими руками перерисовывать изображенное на доске нагромождение линий себе в тетрадку.
Мистер Спеншоу тем временем положил мел.
— Изучая этот учебник, — отряхивая руки от белой пыли, проговорил учитель, — вы можете практиковать данный метод освоения стихов и, таким образом, вы разовьете в себе умение оценивать стихи надлежащим образом… Именно так считает мистер Лотвуд!
Он замолчал. Молчали и девушки.
— Все это — полнейшая чушь! — после паузы объявил мистер Спеншоу. — Да-да, я не шучу! Это просто-напросто бред сумасшедшего!
Он схватил тряпку и в мгновение ока стер с доски нарисованное ранее.
— Вот, что я думаю по поводу теории профессора Джеймса Эдварда Лотвуда-младшего, которую предложено изучать в пансионе для благородных девиц, — подытожил учитель, теперь уже широко улыбаясь.
Скарлетт увидела, что Клара нервно зачеркнула рисунок в своей тетради.
— Ведь мы говорим здесь о стихах! — продолжал мистер Спеншоу. — Вслушайтесь, дорогие мои, о стихах! Например вы, мисс О’Хара! Вы понимаете, что такое стихи?
Скарлетт почувствовала, что мучительно краснеет.
— Нет, — призналась она.
Ей было стыдно тем более от того, что она заметила на себе пристальный взгляд Анны. Шестнадцатилетняя воспитанница пансиона как бы пронизывала Скарлетт насквозь, ее глаза говорили: «Знаем-знаем истинную причину твоего смущения. Мы все знаем…»
— Так, не понимаете, — кивнул мистер Спеншоу. — Что ж, я постараюсь, чтобы вы их научились понимать. Если вы, конечно, не будете против… так вот, я хочу, чтобы вы вырвали из книг страницу. Ту самую, которую мы только что читали.
Девушки опешили. Они стали переглядываться между собой, думая, что ослышались.
— Ну что же вы? — нетерпеливо спросил мистер Спеншоу. — Я жду!
— Господин учитель! — поднялась Анна. — Вы уверены, что поступаете правильно?
Моррис повернулся к ней.
— Мисс Сент-Уайт хочет сказать, что я ошибся, приказав вырвать только одну страницу. Действительно! А ну-ка вырвите все введение из ваших учебников, Смелее! Вы что, меня не слышите?
Скарлетт оглянулась на класс. Большинство девушек сидели не шевелясь, но кое-кто уже склонился над книжкой… Скарлетт обратила внимание, что Клара Ковальски вопросительно глянула на учителя, встретила его непреклонный взгляд и взялась пальцами за страницу.
Послышался треск рвущейся бумаги.
— Правильно мисс Ковальски! А остальные? Почему вы медлите?
Девушки начали вырывать страницы. Мистер Спеншоу ходил между рядами и удовлетворенно потирал руки.
— Отлично, мисс Тейлор! Я хочу, чтобы это сумасбродное введение навсегда исчезло из ваших книг, чтобы никакого следа от него не осталось. Оно только отравляет ваши души, засоряет ваши головы. Давайте, давайте, не останавливайтесь, чтобы послушать меня! — мистер Спеншоу даже нетерпеливо хлопнул в ладоши. — Действуйте! Быстро! Джеймс Эдвард Лотвуд, да еще и младший! Иди с Богом, заслуженный профессор! Рвите, рвите!
Скарлетт решилась. Быстрыми рывками она оторвала те несколько страниц, которые составляли введение.
А учитель подгонял тех, кто еще мешкал.
— Я хочу слышать единственный звук — звук отрываемых страниц! Звук того, как вы рвете на части профессора Лотвуда-младшего! Это не Библия, вы не отправитесь в ад!
— Да он с ума сошел, — прошептала Марианна Мак-Коунли. — Разве можно рвать книги?
— Смелее! — подгонял мистер Спеншоу. — Только аккуратненько работайте, чтобы ничего не осталось.
Барбара Форман приняла последнее пожелание учителя в буквальном смысле. Она стала прикладывать к каждой странице введения линейку и отрывать листы маленькими рывками, чтобы линия отрыва получалась ровной и аккуратной.
— Да ведь нельзя рвать книги! — воскликнула, оборачиваясь к ней, Марианна Мак-Коунли.
— Можно, можно! — ответила Барбара.
Ее глаза горели лихорадочным огнем. Она отрывала страницы одну за другой. Марианна откинулась на спинку скамьи и закрыла глаза.
Мистер Спеншоу, удовлетворенный тем, что воспитанницы принялись с энергией исполнять его пожелание, удалился к себе в комнату и прикрыл дверь.
Воспитанницы вошли в раж. В классе стоял шум, Тина Тейлор подняла стоящую у учительского стола корзину для бумаг и стала носить ее по рядам.
Девушки с веселыми возгласами бросали скомканные оторванные страницы в корзину.
Вдруг дверь, ведущая в класс из коридора, открылась. На пороге возникла мисс Джонстаун.
— Что здесь происходит? — спросила воспитательница. Почему шум, где ваш учитель?
В эту же секунду мистер Спеншоу открыл другую дверь:
— Почему я не слышу звука отрываемых страниц?
Он увидел стоящую на пороге класса женщину и покраснел. Правда, только на одно мгновение.
Моррис выдержал взгляд мисс Элеоноры Джонстаун. Старая дева улыбнулась и сказала:
— Ой, простите пожалуйста, мистер Спеншоу. Я не знала, что вы в классе.
Учитель литературы ничего не ответил и продолжал смотреть на воспитательницу.
— Ну что ж, — пробормотала та. — Если вы здесь… Извините…
С этими словами она ретировалась.
Минуту после ее ухода стояла тишина. Потом ее прервал уверенный голос мистера Спеншоу:
— Продолжайте, пожалуйста, рвать, юные леди! Это настоящий бой, это война! Жертвами могли стать ваши сердца и ваши души… Армия тупых профессоров, которая наступает и пытается оценивать стихи. Нет, мы не позволим! Хватит с нас всяких Джеймсов Эдвардов Лотвудов!
Мистер Спеншоу взмахнул рукой.
— Мы должны научиться думать собственными головами! Мы должны смаковать слова и язык. Что бы вам ни говорили, слова и идеи могут изменить мир!
Учитель вдруг посмотрел Скарлетт прямо в глаза.
— Вот этот взгляд мисс Скарлетт, — он показал на девушку пальцем, — говорит о том, что она думает: литература не имеет никакого отношения к девушкам, женщинам, удел которых — ловить в сети мужчин и в дальнейшем — воспитывать детей, вести хозяйство в доме. И вы, остальные также согласны с ней? Думаете: нам нужно было отсидеть эти уроки, которые придуманы только для того, чтобы вытащить побольше денежек из карманов наших родителей! И потом забыть их как дурной сон. Не выйдет!
Мистер Спеншоу перевел дух. Потом подошел к парте Скарлетт, присел на корточки так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами девушек.
— У меня есть одна тайна, хотите, расскажу? Я дошел до понимания ее сам.
Девушки закивали.
— Хорошо, — ответил учитель и поднялся. — Тогда слушайте! Мы читаем и пишем стихи не потому, что это милое занятие. Мы читаем и пишем стихи потому, что мы — люди! Мы принадлежим к человеческой расе! А человеческая раса полна страстей. Все профессии, занятия, которым отводят время ваши отцы — это, конечно же, благородные занятия. Но именно стихи, красота, поэзия… Любовь, страдания — именно это держит нас в жизни. И мы, мужчины, держимся в жизни благодаря вам, дорогие барышни.
Он глубоко вздохнул и закончил:
— Но жизнь продолжается, и каждый человек должен внести свой вклад в нее хотя бы в виде строчки стихов…
Девушки молчали. Урок, начавшийся скучно, продолжившийся совершенно фантастически весело, сейчас заканчивался абсолютно неожиданно и серьезно.
Мистер Спеншоу подошел к доске и, осматривая девушек грустными глазами, тихо проговорил:
— А какую строчку стихов внесешь ты?
Скарлетт вышла погулять в сад. Она увидела там Анну Сент-Уайт, которая сидела на скамейке и читала книгу.
— Про любовь? — поинтересовалась Скарлетт, подходя к девушке.
— Про любовь, — кивнула Анна. — И о том, как надо выходить замуж.
Скарлетт удивилась.
— А разве это не одно и то же? — спросила она.
— Вовсе нет, — ответила Анна. — Это совершенно разные вещи.
Тогда Скарлетт улыбнулась.
— Я вижу, тебя занимает вопрос предстоящего замужества, — сказала О’Хара. — А по-моему, об этом не следует задумываться сейчас. Ты встретишь человека, полюбишь, и сама не заметишь, как это произойдет.
— Ты в этом уверена? — спросила Анна.
Скарлетт энергично тряхнула головой.
— Конечно! — воскликнула она. — Ты полюбишь, и дальше все произойдет как бы само собой. Кончится тем, что вы поженитесь.
Анна прищурилась.
— Как просто у тебя все на словах выходит! Но ведь в жизни все не так!
— Как это не так? — возразила Скарлетт. — По-моему, все именно так и происходит!
— И не будет никаких трудностей?
— Почему? Трудности будут. Даже полезно, если хочешь знать, чтобы были трудности. Настоящую любовь трудности только укрепляют.
Анна положила книгу на скамейку.
— А мне кажется, что любовь должна иметь другие подтверждения, которые не должны заключаться только в столь любимых тобой трудностях!
Скарлетт замолчала. Ее покоробил уверенный тон подруги. «Можно подумать, что она успела все испытать, — подумала Скарлетт. — А ведь она всего на какой-то год старше меня!»
Вместо возражений Скарлетт сказала:
— Слышала поговорку: с милым рай и в шалаше?
— Слышала, — отозвалась Анна.
— И как ты к ней относишься?
— Что касается меня, — сказала Анна Сент-Уайт, — то я выйду замуж за человека, который сможет меня обеспечить. Поверь, дорогая, что с милым рая в шалаше не может быть. Просто потому, что в жизни часто случаются дожди, а крыша шалаша протекает…
— И что из этого следует?
— То, что муж должен быть материально обеспеченным. Только тогда он сможет доставить жене счастье. Если тебе так привычней, я скажу, чтобы он выехал на природу и построил шалаш, в котором можно будет прожить несколько дней. Но только для разнообразия.
Уже не в первый раз Скарлетт слышала такие практичные рассуждения относительно любви и замужества. Сна была в растерянности. «Не значит ли это, что я не права? — думала Скарлетт. — Все только и говорят, что от удачного замужества зависит жизнь женщины».
И Скарлетт решила проверить, как к этому вопросу относится Анна.
— Послушай, подруга, а что ты скажешь вот о чем… — Скарлетт сделала паузу, чтобы точнее выразить свою мысль. — Если у тебя в жизни вдруг возникла финансовая яма, а рядом есть человек, который… Ну, проявляет к тебе знаки внимания. Он противен тебе, он совершенно тебе не нравится, но у него есть одно достоинство — полные карманы денег. А ты любишь другого, бедного…
— Я никогда не полюблю бедного, Скарлетт! — прервала подругу Анна.
— Погоди, — резко взмахнула рукой Скарлетт. — Ну, неважно, допустим, ты никого не любишь. Просто тебе делает предложение какой-нибудь богач, которого ты просто переносить не можешь. Как бы ты поступила? Неужели вышла бы за него замуж?
— Не задумываясь! — с жаром воскликнула Анна.
После этого она замолкла. Молчала и Скарлетт, обдумывая отношение мисс Сент-Уайт к житейским проблемам.
Рассуждения подруги относительно того, за кого следует выходить замуж, отличались от мыслей Скарлетт. Но будущая хозяйка Тары понимала, что Анна в чем-то права. Материальные ценности в жизни важнее эфемерных сердечных.
У Скарлетт с детства было развито чувство, которое отец называл «чувством земли». Поэтому девушка понимала ход мысли Анны, она начинала сама рассуждать и приходила к выводу, что хотела бы видеть в качестве мужа человека, который не был бы далек от земли.
А от этих выводов уже можно было построить логическую цепочку к тому, чтобы найти именно такого человека. То есть поступить примерно так, как описывала Анна. Найти человека, который смог бы возделывать землю, смог бы приумножить богатство, умело ведя хозяйство. Или который смог бы нанять рабочих для возделывания земли.
Человека, который располагал бы достаточными финансами для этого.
Такую логическую цепочку могла бы построить Скарлетт, если бы обладала логическим складом ума. Но чувства у пятнадцатилетней девушки явно преобладали над разумом.
Когда Скарлетт стала проводить в мыслях такие рассуждения, она очень скоро ощутила, что у нее начинает болеть голова.
Девушка поморщилась и тряхнула головой, чтобы отогнать неприятные мысли.
— Послушай, Анна, — Скарлетт перешла на шепот. — А что ты скажешь о мистере Моррисе Спеншоу?
— В каком смысле?
Скарлетт замялась.
— Ну… Как он тебе?
Анна внимательно посмотрела на подругу.
— Ты хочешь спросить, вышла бы я за него замуж?
Скарлетт кивнула.
— Нет, дорогая, не вышла бы, — сказала Анна. — По тем самым причинам, которые только что тебе изложила. Но почему ты у меня спрашиваешь о нем?
Скарлетт почувствовала довольно сильное желание рассказать Анне о своих симпатиях к учителю литературы, но не решилась.
Больше всего Скарлетт опасалась, что, начни она говорить о таких вещах, Анна примет надменный вид взрослой женщины, умудренной жизнью, имеющей богатый опыт. Начнет поучать, как надо поступать.
Вот чего Скарлетт опасалась больше всего! И потому промолчала.
— Нет, подруга, ты ведь неспроста спросила о мистере Спеншоу, — не отставала Анна Сент-Уайт. — Я просто чувствую, что ты неравнодушна к нему…
— Почему ты так думаешь? — вырвалось у Скарлетт чересчур эмоционально.
Она почувствовала что краснеет, и от этого ощущения покраснела еще больше. Анна внимательно смотрела на собеседницу, ей, естественно сразу бросилось в глаза, что лицо Скарлетт внезапно залилось краской.
— Ой, подружка, извини, — сказала мисс Сент-Уайт. — Я, вижу, попала в самую точку.
— Брось, — махнула рукой Скарлетт О’Хара.
Она хотела что-нибудь добавить, чтобы у подруги не осталось ощущения, что мистер Спеншоу небезразличен Скарлетт. Но девушка чувствовала, что волнение, так внезапно качавшееся, и не думало отпускать ее. «Вот стыд-то! — думала Скарлетт. — Да у меня просто-напросто дрожит голос! И когда я научусь держать себя в руках?»
Анна деликатно отвела взгляд в сторону.
— Ну, не хочешь — не говори, — произнесла она.
Скарлетт уловила в голосе собеседницы нотки обиды.
— Мне просто нечего сказать, — убедительным тоном произнесла О’Хара и придвинулась поближе к Анне. — Не понимаю, почему ты решила, что мне нравиться мистер Спеншоу. Он ведь многим нравится…
Анна Сент-Уайт резко повернулась к Скарлетт.
— Он многим нравится как учитель, — быстро заговорила девушка, — но никто не краснеет так, как ты, милочка. Если тебе нравится этот мужчина, могла бы и признаться, ничего от этого не изменится!
Скарлетт с горечью подумала, что в самом деле, ничего от этого не изменится.
— И все-таки, ты ошибаешься, — неуверенно прошептала Скарлетт.
У нее еще оставались крохи уверенности, что ее чувства возможно скрыть.
Но Анна прищурилась и презрительно произнесла:
— Уж лучше помолчи! Не сейчас я заметила, как ты покраснела, дорогая. Ты понаблюдай за собой на уроках. Стоит мистеру Спеншоу обратиться к тебе с вопросом, как ты начинаешь краснеть.
Скарлетт слушала подругу, потупив взор. Ей решительно нечего было возразить.
— И потом, разве у меня нет глаз, чтобы я не видела, как ты смотришь на учителя литературы? Если ты хочешь скрыть свои симпатии, тебе следовало бы подумать о своем поведении…
Скарлетт неуверенно заерзала на скамейке.
— Нет-нет, я не хочу сказать, что твое поведение предосудительно, — поправилась Анна, заметив реакцию собеседницы. — До такого еще просто не дошло. Однако тебе следует всерьез подумать над тем, как приучить себя не показывать своих чувств. Не показывать их мужчине, а не своей подруге, которая может тебе дать полезный совет.
Скарлетт глубоко вздохнула.
— Ладно, ладно, только не обижайся! — воскликнула будущая хозяйка Тары. — Я могу тебе признаться, мне действительно нравится мистер Моррис Спеншоу. Но какой совет я могу получить от тебя?
Анна Сент-Уайт откашлялась.
— Я тебе уже дала целую кучу советов, — сказала она. — Во-первых, это касается мистера Спеншоу. Он просто не сможет прокормить семью. Ты заметила, что он до сих пор не женат?
— Да, — ответила Скарлетт.
— Но ты отнесла это обстоятельство к разряду радостных для тебя?
— Да, — призналась Скарлетт.
Она опустила голову, а Анна начала говорить с торжеством в голосе:
— Вот тут-то и кроется твоя ошибка! То, что мистер Моррис Спеншоу до сих пор не женат, никак не может свидетельствовать в его пользу. Разве может оставаться неженатым симпатичный, видный из себя мужчина? Согласись, это маловероятно. Тем более там, где невест — хоть пруд пруди, а в Фейетвилле именно так обстоят дела.
Скарлетт кивнула.
— За него никто не вышел потому, что он беден! — сказала Анна. — Он учитель в пансионе! Это просто унизительно — быть учителем в женском пансионе, занимать женское место. Ты знаешь, сколько миссис Хиггинс платит учителям?
Скарлетт никогда не занимал этот вопрос, и потому сна отрицательно покачала головой.
— Мало! — веско произнесла мисс Сент-Уайт.
«Все-то она знает», — подумала Скарлетт.
— Но он не выглядит бедняком, — возразила она вслух. — Он всегда такой подтянутый и аккуратный.
— Иначе его бы здесь не держали, — последовал уверенный ответ. — Мистер Спеншоу может разбогатеть, вот тогда за ним все станут гоняться. И какая-нибудь верткая девчушка мигом женит его на себе. Но тебе, милая Скарлетт, к тому времени будет уже все равно…
— Почему? — удивилась Скарлетт.
— Потому, что к тому времени ты закончишь курс обучения и уедешь к себе. И уж там родители выберут для тебя подходящего жениха.
«Дудки, никогда я не позволю родителям выдать меня замуж без моего согласия», — подумала Скарлетт.
— А мистер Спеншоу останется здесь. Ты про него забудешь, как только перестанешь видеть каждый день, — продолжала Анна. — Так уж, поверь, случается со всеми, кто влюбляется в первый раз…
— Разве я влюбилась? — воскликнула Скарлетт. — Я призналась тебе, Анна, что мистер Спеншоу мне нравится, но не говорила о своей любви.
— Ох, Скарлетт! От простой девичьей влюбленности до настоящей любви большое расстояние, — заметила Анна Сент-Уайт. — Ты не говорила о любви, но то, что я замечаю, это чистой воды влюбленность, которая возникает только потому, что девушка видит рядом с собой молодого человека, и которая пропадает, когда этот молодой человек уходит из жизни девушки…
— Разве Моррис — молодой человек?
— Вот замечаешь — ты назвала его Моррисом! — веско произнесла Анна. — А это также говорит о том, что ты неравнодушна к учителю литературы.
— Ладно, подруга, ведь я уже не отпираюсь, — смущенно улыбнулась Скарлетт и в ее зеленых глазах заиграли веселые огоньки.
— Мистеру Спеншоу всего двадцать шесть лет, он на десять лет старше нас с тобой, — напомнила Анна.
«Он старше тебя на девять лет», — мысленно поправила подругу Скарлетт.
— Но он мне кажется настоящим мужчиной, — сказала девушка вслух. — Все, кто старше двадцати лет, для меня ужасно взрослые люди.
Она сделала ударение на слове «ужасно».
Анна только рассмеялась и посмотрела на Скарлетт как на маленькую девочку.
— Поверь мне, дорогая, двадцать шесть лет — это еще не возраст. Многие мужчины женятся лет в сорок.
— Ого! — удивилась Скарлетт.
— Да, и можешь быть готова, что возле тебя неожиданно окажется такой вот седовласый господин, которого тебе захочется называть «папочкой», — ехидно усмехаясь, добавила Анна. — Но тебе придется его называть «любимый», «дорогой» или как-нибудь еще.
— Какой ужас! — оценила на свой лад такую перспективу Скарлетт.
— Совсем не ужас, — покачала головой Анна. — Это как раз тот возраст, когда мужчины по-настоящему становятся на ноги и могут позаботиться о тебе, так что приучай себя к мысли, Скарлетт, что о таких, как мистер Спеншоу, думать не следует. Не потому, что наш учитель литературы — плохой человек, а просто потому, что он еще молод для тебя.
Скарлетт подавленно молчала. Она думала: «Неужели я на самом деле когда-нибудь полюблю человека, которому будет под сорок лет? Он будет лет на… двадцать старше меня?»
На эти вопросы не было ответа. Скарлетт решила отложить решение таких сложных проблем на потом.
Шел урок танцев. Девушки осваивали вальс.
Самое трудное в танцевальных занятиях заключалось в том, что воспитанницы пансиона миссис Хиггинс не имели кавалеров. Единственный мужчина — учитель танцев мистер Вильям Спулл — сидел за роялем и наигрывал простенькую мелодию. Одновременно он внимательно следил за кружащимися парами девушками и громко восклицал:
— Раз-два-три, раз-два-три! Мисс Ковальски, сейчас вы танцуете в качестве партнера, после этого круга поменяйтесь с мисс Форман местами! Она будет кавалером, а вы — дамой! Раз-два-три, раз-два-три! Мисс Тейлор, не нужно смотреть под ноги. На балах вы будете заняты перемигиванием с партнером, приучайте к этому себя сейчас! Мисс О’Хара, почему вы стоите, найдите себе партнершу, разбейте какую-нибудь пару. Нельзя же просто так стоять на занятиях… Потом будете жалеть, что не научились танцевать.
Скарлетт в самом деле стояла у стены. Ей просто не хватило пары, потому что одна из воспитанниц заболела. Она не беспокоилась, ведь вальс и остальные танцы получались у Скарлетт хорошо.
Однако девушке было просто скучно.
Вдруг дверь отворилась, и Скарлетт увидела, что в зал заглядывает мистер Спеншоу собственной персоной. Еще не понимая, что делает, Скарлетт пошла навстречу учителю литературы.
Видимо, у Морриса был какой-то вопрос к мистеру Спуллу, но Скарлетт не дала молодому учителю раскрыть рта.
— Мистер Спеншоу, разрешите пригласить вас на тур вальса! — произнесла девушка и присела перед Моррисом в книксене.
Тот опешил.
— Мисс О’Хара… — пробормотал учитель литературы. — Вы уверены, что я умею танцевать?
— А почему бы и нет? — спросила Скарлетт.
Она чувствовала в себе прилив необъяснимой смелости. Во всяком случае, после разговора с Анной Сент-Уайт Скарлетт смирилась с мыслью, что ее симпатия перестала быть тайной. К тому же девушка поняла, что не станет посмешищем для подруг. Ведь Анна и не думала смеяться над ее тайной, она совершенно серьезно обсуждала со Скарлетт ее не очень серьезные чувства к учителю.
«Нет, — думала сейчас девушка. Пора доказать себе, что я могу что-то в жизни. Дело здесь даже, может быть, и не в мистере Спеншоу. Просто я должна научиться преодолевать себя».
От таких мыслей Скарлетт спокойно стояла и ожидала, как события будут развиваться дальше. Ее не пугало, что она находится как бы на сцене, что за ней наблюдают подруги и удивленный мистер Спулл. «Если честно, — призналась себе Скарлетт, — меня даже не интересует мнение этого противного приставалы-Вильяма».
Однако мистер Спеншоу не был так уверен в себе, как Скарлетт. И он не ставил перед собой задачи что-то доказать себе и окружающим.
Сейчас он просто видел перед собой симпатичную стройную девушку, которая внимательно смотрела на него своими зелеными глазами и ожидала каких-то действий.
— Как же мне поступить? — принялся размышлять вслух Моррис. — Ведь вы, мисс О’Хара, прибегаете к запрещенному приему.
— К какому же? — удивилась девушка.
— Мы с вами не находимся на уроке литературы, — сказал Моррис. — И я просто теряюсь в незнакомой обстановке. Я всерьез обеспокоен тем, что сейчас может пострадать мой авторитет…
— Не волнуйтесь, мистер Спеншоу, — произнесла Скарлетт. — Ваш авторитет нисколько не пострадает. Я просто не верю, что вы не умеете танцевать.
— Но это так! — воскликнул учитель.
— Пусть даже так, — тряхнула головой Скарлетт. — Однако, не отказывайте мне, я вас очень прошу. Обещаю, что буду убирать свои ноги, чтобы вы не оттоптали мне их. Давайте попробуем!
Моррис смотрел на девушку, и в голове его зарождалась мысль о том, что этот поступок молодой Скарлетт О’Хара не случаен. Учитель вспомнил взгляды, которые ловил прежде на себе, вспомнил, как она волновалась, когда он вызывал Скарлетт отвечать.
У девушки дрожал голос, мистер Спеншоу думал, что это от того, что Скарлетт не знает урока. Однако, похоже, дело было совершенно в другом…
«Во всяком случае, — сказал себе Моррис. — Ситуация начинает превращаться в смешную. Да-да, ты будешь выглядеть тем более смешным, чем дольше будешь стоять и спорить из-за такой мелочи, как тур вальса. Девушка приглашает, а ты не согласен. Боже мой, какой стыд…»
Все эти рассуждения пронеслись в голове Морриса буквально за несколько мгновений.
— Хорошо, мисс О’Хара, — вздохнул Спеншоу. — Я согласен.
— Вот и отлично, — просияла Скарлетт. — Тогда приступим?
Учитель кивнул.
— Только скажите мне, с чего надо начинать, — несмело попросил он.
Скарлетт подошла к мистеру Спеншоу вплотную.
— Вам надо обнять партнершу, — произнесла она серьезным голосом.
«Боже! — пронеслось в голосе молодого человека. — И зачем я вообще вошел сюда?» Он и в самом деле совершенно забыл, почему открыл дверь, из-за которой лились звуки музыки. К мистеру Спуллу у него не было дел, просто Моррису стало любопытно, чем девушки занимаются на уроке танцев.
Он понимал, что они там могут заниматься только самими танцами. Но Спеншоу вспомнил слова хозяйки пансиона, которые женщина сказала ему, когда принимала на работу. «Литература — это предмет, который призван развивать в воспитанницах душу! — говорила Моррису миссис Хиггинс. — Смотрите, мистер Спеншоу, на вас будет лежать огромная ответственность! Рукоделию или чему-то другому девушек легко научат, но вас я пригласила потому, что ко мне поступили о вас весьма лестные отзывы!»
Моррису было приятно слышать такие утверждения. Как истинный специалист своего дела, он решил внимательнее присматриваться к воспитанницам, с тем, чтобы лучше понять индивидуальность каждой.
А в чем же еще так ярко проявляется индивидуальность женщины, как не в танце? Об этом Моррис где-то прочитал, и именно эту мысль вспомнил, когда проходил по коридору и услыхал из-за неплотно прикрытой двери звуки музыки.
Потому учитель и открыл дверь, потому и оказался в танцевальном зале.
— Обнять партнершу, — повторил Спеншоу. — Хотя мне и ужасно стыдно, но я прошу вас показать мне, что вы имеете в виду.
Скарлетт вместо ответа положила руки на плечи молодого человека. «Вот он и мой!» — пронеслось в голове девушки, но в следующую минуту Скарлетт испугалась таких мыслей.
«Что значит — мой? — подумала она. — Сейчас я с ним просто танцую, о будущем рано думать…»
— Мистер Спеншоу, — сказала девушка вслух. — Правую руку положите мне на талию, а левую давайте сюда!
Она схватила своей маленькой ладошкой руку молодого человека, а он несмело обнял партнершу.
— Вот видите, мистер Спеншоу, — радостно сказала Скарлетт. — Это вовсе нетрудно. Можно считать, что первый урок у нас с вами уже состоялся.
— Не проще ли отпустить ученика после первого урока? — попробовал отшутиться Моррис. — Тем более, если первое занятие, как вы утверждаете, прошло так успешно.
— Если первое занятие прошло успешно, то следует закрепить полученные знания, — парировала Скарлетт.
Моррис не нашелся, что ответить.
— Теперь попробуем приступить к самому танцу, господин учитель, — сказала девушка. — Вы сможете вести меня?
Мистер Спеншоу замотал головой.
— Ну, ладно, — смилостивилась Скарлетт. — Достаточно того, что вы участвуете в танце. Вести буду я. Постарайтесь не сбиться с ритма.
Девушка легонько потянула партнера на себя, но Моррис не сдвинулся с места.
— Ах да, я совсем забыла! — воскликнула Скарлетт. — Мистер Спеншоу, первый шаг вы должны сделать правой ногой… Вот так, правильно, — оценила она несмелую попытку Морриса приступить к танцу.
— Теперь надо дождаться нужного момента в мелодии, — сказала девушка, и после нескольких секунд ожидания и неловких улыбок они закружились в вальсе.
— Старайтесь не сбиваться с ритма, — говорила Скарлетт. — У вас уже неплохо получается, честное слово. Только не наступайте мне на ноги…
Скарлетт попробовала выгнуть стан, как это делают настоящие танцоры, и была страшно обрадована, почувствовав спиной сильную руку партнера.
— Так, мистер Спеншоу… Так! Честное слово, вы очень способный ученик!
Они кружились в танце. Хоть зал был просторным, танцующим девушкам было тесновато, как и всем, кто только учится вальсировать. Скарлетт стоило больших усилий не столкнуться с другими парами.
Краем глаза она успевала замечать подруг и избегать столкновений. Глядя на партнера, девушка с трудом подавляла улыбку — уж очень напряженным было лицо молодого учителя литературы, добросовестно осваивавшего трудный урок.
Постепенно остальные девушки стали останавливаться и смотреть на них. Скарлетт ловила тихие замечания:
— О’Хара танцует с учителем литературы…
— Она и здесь вздумала отличиться…
— Нет, вы только подумайте, мистер Спеншоу — и Скарлетт!
Внутри девушки все ликовало. Она чувствовала себя на гребне успеха, только было немного жаль, что Моррис сосредоточенно смотрел под ноги — Скарлетт не могла заглянуть ему в глаза.
Кончилось тем, что мистер Спулл оторвал взгляд от клавиатуры и засмотрелся на мистера Спеншоу и Скарлетт. Через минуту он сбился и перестал играть.
Когда музыка смолкла, молодой учитель остановился и посмотрел на партнершу.
— Ну, мисс О’Хара, я считаю, что с честью выдержал это испытание, которому вы решили меня подвергнуть. Слава Богу, что танцуете вы отменно. Именно поэтому я не наступил вам на ногу.
Скарлетт захотелось поцеловать раскрасневшегося молодого человека в щеку. Она, без сомнения, так и сделала бы, если бы не чувствовала, что на нее устремлены глаза остальных воспитанниц и учителя танцев в придачу.
— Спасибо вам, господин учитель, что вы оценили мои скромные способности, — присела Скарлетт в глубоком реверансе. — Жаль, что на уроках литературы вы обо мне другого мнения.
Моррис внимательно посмотрел на девушку.
— Кто вам сказал, мисс О’Хара, что я думаю плохо о вас и ваших способностях? — возразил он. — Как раз я считаю, что вы — девушка, безусловно, умная и сообразительная. Вам только не хватает усидчивости и прилежания. Если бы в вашем характере присутствовали эти качества, вы, бесспорно, были бы лучшей ученицей в классе.
— А какая же я ученица при моем характере? — спросила Скарлетт, затаивая дыхание.
Моррис задумался. Он хотел выбрать что-то среднее между комплиментом и правдой. Хотя в следующую секунду учитель с ужасом понял, что поставил перед собой почти неразрешимую задачу…
— Вы, мисс О’Хара… Вы…
Неловкую паузу прервал мистер Спулл.
— Браво, мисс О’Хара, браво, мистер Спеншоу! — захлопал в ладоши учитель танцев. — Вы показали настоящий вальс. И знаете, почему?
Моррис заинтригованно посмотрел на мистера Вильяма.
— Потому, что в танце участвовали мужчина и женщина. Увы, пока только поэтому…
Спеншоу покраснел.
— Вам, дорогой литературовед, следовало бы заниматься своим предметом, а не ходить на другие уроки девушек, — продолжал учитель танцев с язвительной улыбкой. — Зачем вы пришли сюда? Хотели проверить, хорошо ли я провожу свои занятия?
— Как вам в голову могло прийти такое? — воскликнул уязвленный Моррис. — Я бы мог попытаться рассказать, попытаться объяснить причины моего появления здесь. Однако, боюсь, вы меня не поймете.
Скарлетт сделала шаг вперед.
— Мистер Спулл, как вы можете говорить о мистере Спеншоу в подобном тоне? Он оказал мне любезность, согласившись потанцевать со мной. Он очень помог мне. А что касается вас, то вам давно надо было подумать о том, что девушкам для занятий танцами требуются партнеры…
— Мисс О’Хара! — вскричал учитель танцев. — Извольте молчать, когда разговаривают учителя! Я хочу вам напомнить, что встревать в разговоры старших — это значит проявлять плохое воспитание! Это просто дурной тон, которого у вас, к несчастью, хватает в избытке…
— Дурной тон? — переспросила Скарлетт, широко открыв глаза.
— Именно! — ответил Спулл. — И если вы сейчас же не замолчите, я буду вынужден доложить о вашем поведении миссис Хиггинс!
Скарлетт замолчала. На ее глаза навернулись слезы, к горлу подступил комок.
— Вы нехорошо поступаете, мистер Спулл, — заговорил учитель литературы. — У девушки просто не выдержали нервы. Она, в отличие от вас, не видит зла там, где его нет и не может быть…
Учитель танцев побелел. Он уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но Моррис Спеншоу поднял руку.
— Хватит, мистер Спулл, хватит! — сказал он. — Чтобы не причинять вам дополнительных хлопот, а также страданий, я уйду. — Спеншоу повернулся к Скарлетт. — Мне приятно было вальсировать с вами, мисс О’Хара! Доставьте мне такое же удовольствие на уроках литературы…
С этими словами мистер Спеншоу коротко кивнул и прошел к двери. Учитель танцев проводил его взглядом, в котором сквозила ненависть.
Скарлетт посмотрела на подруг. Девушки стояли какие-то подавленные. Было видно, что произошедшая сцена их не обрадовала, однако, как Скарлетт подумала, никто из них к не подумал открыть рот в защиту мистера Морриса Спеншоу.
«Неужели он нравится только мне? — изумленно подумала девушка. — Разве он не вызывает симпатии у остальных как учитель, даже если девушки не думают о нем, как о мужчине?»
Скарлетт решила выяснить этот вопрос при первой возможности.
Такая возможность открылась сразу после танцевальных занятий. Усталые воспитанницы вышли в сад и сели на скамейки.
Скарлетт и Тина Тейлор расположились прямо на густой траве.
— Не понимаю, как вообще можно вмешиваться в разговоры учителей, — сказала Клара Ковальски. — Они во всем разберутся без нас.
— Что? — воскликнула Скарлетт. — Разве ты не слышала? Я же вступилась за мистера Спеншоу! Этот наглец Спулл подумал о нем невесть что, да еще и высказал свои грязные мысли в нашем присутствии. Представляешь, каково было выслушать слова Спулла преподавателю литературы?
Клара сузила свои маленькие глазки и жестко посмотрела на Скарлетт.
— И все-таки ты не права, милочка, — сказала она. — Теперь невесть что мистер Спулл думает не только о Спеншоу, но и о тебе.
— Ну и пусть думает, — пожала плечами Скарлетт. — Меня это не волнует.
— Но станет волновать, когда он скажет миссис Хиггинс, — возразила Клара. — Хозяйка нашего пансиона может написать письмо о твоем поведении родителям. Тебе этого хочется?
Скарлетт задумалась. О таких последствиях она и не помышляла.
— Нет, — призналась девушка. — Мне этого вовсе не хочется.
— Тем не менее ты этого добьешься! — словно пообещала мисс Ковальски.
Барбара Форман заерзала на скамейке.
— Да ладно тебе, Клара! — произнесла она. — Ничего особенного и не случилось. Уже завтра мистер Спулл обо всем забудет. Знаешь ведь, как это бывает в старости: склероз, маразм…
— Ну и слова ты знаешь, — хмыкнула Тина Тейлор.
— Если мистер Спулл забудет то, что сегодня произошло, — сказала Скарлетт, — то этого не забуду я.
Все посмотрели на нее.
Скарлетт провела рукой по складкам длинного подола и продолжала:
— Я вот о чем хотела у вас спросить, подружки. Вы что же, не слышали, как мистер Спулл сказал о мистере Спеншоу явную несправедливость? Я бы сказала даже — гадость?
— Как — гадость? — переспросила удивленная Анна Сент-Уайт.
— Как — гадость? — повторили остальные девушки.
Скарлетт заметила, что только Марианна Мак-Коунли промолчала. «Марианна просто чудо, — подумала Скарлетт. — Вот, кто меня понимает…»
— Если вы удивляетесь слову «гадость», значит до вас ничего не дошло! — сказала мисс О’Хара. — Заподозрить человека в том, что он пришел шпионить — что может быть гнуснее?
— А почему ты думаешь, что мистер Спеншоу не такой, как все остальные? — спросила Клара. — Что он в самом деле не мог прийти посмотреть, как Вильям Спулл проводит свои занятия?
Скарлетт уставилась на Ковальски. Она от возмущения даже не могла открыть рот, чтобы что-то возразить ей. «А я-то удивлялась, что девушки не вступились за мистера Спеншоу, — думала Скарлетт. — Да если их мысли хотя бы наполовину похожи на мысли Клары, значит, я была полной дурой…»
А Клара Ковальски продолжала:
— Вильям Спулл — плохой учитель, согласна. Но все же чему-то он нас учит. К тому же он в возрасте, а это, как правильно заметила Барбара, накладывает определенный отпечаток. Он страшно боится потерять свое место. Именно поэтому мистер Спулл проявил подозрительность по отношению к мистеру Спеншоу.
— Ха-ха-ха! — деланно рассмеялась Скарлетт. — Милочка моя! Ты даже не замечаешь, что ты только что занималась тем, что оправдывала действия Вильяма Спулла…
— Да, — кивнула Клара. — Ну и что?
— А то, — продолжила Скарлетт. — Что оправдывая одного человека, ты не даешь мне оправдать другого!
— Как это — не даю? — воскликнула Клара. — Оправдывай сколько хочешь! Ведь он твой любимчик!
Скарлетт покраснела. Девочки загалдели.
— Тихо! — подняла руку Скарлетт.
Она внимательно посмотрела на Клару и тихо произнесла:
— А ну, повтори, что ты сказала?
— Что слышала, — спокойно отозвалась та. — Все знают, что мистер Спеншоу — твой любимчик. Точнее, что ты влюблена в него.
Кровь бросилась Скарлетт в лицо. Она посмотрела на Анну Сент-Уайт. Та едва заметно улыбнулась ей и отрицательно качнула головой. Скарлетт поняла, что означало это движение: «Я никому не говорила о нашем с тобой разговоре».
Как бы там ни было, Скарлетт немного успокоилась. Клара тем временем продолжала:
— Но если ты в него влюблена, это не значит, что все чувствуют по отношению к Спеншоу то же самое…
Обведя взглядом подруг и увидев, что никто из них даже не улыбнулся в ответ на слова Клары, Скарлетт почувствовала себя совсем уверенно.
— Но я же говорю совсем о другом, — мягко возразила она. — Милые мои, неужели вы не понимаете, что учитель литературы — прекрасный человек? Единственный стоящий преподаватель из всех, кто с нами здесь имеет дело…
— Странно, — проговорила Молли Харрисон. — До сегодняшнего дня я думала, что симпатию у тебя, да и то — своеобразную — вызывает только миссис Штикк.
— Миссис Штикк — просто милая старушка, которая позволяет нам на ее занятиях повеселиться, — отозвалась Скарлетт. — Но мистер Спеншоу — совсем не такой. Он что-то хочет вложить в нас, я еще не вполне понимаю, что именно, но мне это нравится…
Клара фыркнула.
— Не стоит доверять мужчинам, Скарлетт, — произнесла она.
О’Хара прищурилась.
— Клара, ты говоришь, как умудренная опытом женщина. Такое замечание могла высказать Анна, но она до сих пор молчит…
— А я согласна с Кларой, — неожиданно подала голос Анна Сент-Уайт. — Мужчинам доверять не стоит, они только и делают, что обманывают нас.
— А как же быть с твоей теорией удачного замужества? — спросила Скарлетт.
Анна вздохнула.
— Во-первых, это не моя теория, — ответила она, — это сама жизнь. А во-вторых, мужчинам доверять не следует. Их надо использовать. И только.
— Жить вместе, не доверяя, — проговорила Скарлетт. — Нет, Анна. Я еще могу принять рассуждения о том, что мужчина должен материально обеспечить семью. Да и то, если сделаю над собой неимоверное усилие. Но чтобы жить, не доверяя мужу, — это просто не укладывается у меня в голове.
Под пристальным взглядом ее зеленых глаз Анна равнодушно пожала плечами.
Скарлетт думала: «Пока что мои подруги не понимают, что мистер Спеншоу — единственная удача в их пансионной жизни. Интересно, сколько усилий потратит учитель литературы, чтобы достучаться до их сердец…»
Потом О’Хара решила вернуться к теме недавнего вечернего разговора.
— Молли, а как танцует этот твой молодой человек… забыла его имя?
— Чарли? — отозвалась симпатичная малышка.
— Да.
— Чарли танцует превосходно, — сказала Молли.
— Не то, что этот твой… мистер Спеншоу.
Скарлетт поймала ехидный взгляд.
— Почему это мой? — возмутилась она.
— Да ладно тебе, — поморщилась Анна Сент-Уайт. — Рассказывай дальше, Молли. Вы целовались?
— Как ты могла подумать такое? Целоваться с парнем? Фи!
— Но ведь у него состоятельные родители, — хитро усмехнувшись, проговорила Скарлетт. — Ведь ты именно это имела в виду, Анна?
Мисс Сент-Уайт невозмутимо кивнула.
— Да, — сказала она. — Если у молодого человека благополучная семья, то стоит подумать о том, чтобы принять его ухаживания.
Молли фыркнула.
— Мне это просто противно, — призналась девушка. — Целоваться!
— Ты предпочитаешь прогуливаться и рассуждать о цветах, — кивнула Анна. — Что ж, это объяснимо. Мы все не думаем ни о чем другом.
— Тогда почему же ты смотришь на меня осуждающе? — воскликнула Молли. — Разве мои взгляды неправильные?
— Нет, — ответила Анна. — Просто мне будет жалко, если ты таким поведением оттолкнешь Чарли Криггса от себя.
— Но почему же? Ведь я не сделала ничего предосудительного. Я не давала Чарли повода считать себя невоспитанной.
— Мужчины думают иначе, — произнесла Анна. — Тебе достаточно целомудренных разговоров. Мужчины же очень скоро начинают думать о поцелуях… И о всяком таком…
Лицо Анны стало серьезным. Такое выражение Скарлетт видела у мисс Джонстаун, когда воспитательница принималась объяснять девушкам правила хорошего тона.
— Перестань, Анна! — поморщилась Скарлетт и даже взмахнула рукой. — Так ты дойдешь до того, что качнешь рассказывать о том, откуда берутся дети…
Анна покраснела.
— Скажешь тоже, — совершенно смутилась она. — Дети… Какая гадость…
Скарлетт передернула плечами и посмотрела на Анну как на сумасшедшую.
— Что ты такое сейчас сказала? — с расширенными от ужаса глазами спросила Скарлетт.
Мисс Сент-Уайт выглядела задумчивой.
— А? — произнесла она, как бы очнувшись. — А что такого я сказала?
— Про детей, — подсказала Молли, которой тоже стало не по себе. — Ты про них только что сказала такое… Такое… Нет, у меня просто язык не поворачивается повторить за тобой.
— Ничего я не сказала! — возмутилась Анна. — Во всяком случае такого, что могло бы оскорбить ваши милые ушки! Это Скарлетт высказывает здесь разные нечистоплотные мысли. Я сказала, что такие мысли не что иное, как самая настоящая гадость!
— А-а-а, — протянула Молли.
— Между прочим, — сказала Тина Тейлор. — Мне в последнее время кажется, что у тебя, Скарлетт, появилась соперница.
— Вы опять за свое, девочки? — воскликнула Скарлетт. — Я не рассматриваю мистера Спеншоу как серьезный вариант для дальнейшей совместной жизни… Ко мне интересно, что ты имеешь в виду?
— Не что, а кого! — сказала Тина. — Мисс Джонстаун! По-моему, она положила глаз на мистера Морриса.
— Что ж, — пожала плечами Анна. — Ей давно пора влюбиться. Все-таки сорок лет…
Скарлетт почувствовала, что заволновалась.
— Эй, Тина, — воскликнула она. — Ты уверена, что это правда?
Мисс Тейлор хитро посмотрела на Скарлетт.
— Посмотрите, как она заволновалась! — хихикнула девушка. — Ладно, Скарлетт, не сердись, я больше не буду… Я уверена в том, что сказала, но я уверена и еще в одном деле. Если хочешь — расскажу.
— А почему ты спрашиваешь у одной Скарлетт? — подала голос Барбара. — Всем хочется знать!
Тина посмотрела на нее.
— Ну, ладно! — сказала она. — Тогда слушайте. Мисс Джонстаун положила глаз на мистера Спеншоу, но он ее отшил. Представляете?
— Как это? — удивилась Барбара.
— А вот так! — сказала Тина Тейлор. — Я видела это собственными глазами.
— Ну так расскажи подробнее! — попросила Молли.
— Ладно.
Тина уселась поудобнее и начала:
— Я вчера вечером, после того как все легли спать, шла по коридору. Не по тому, где находятся наши жилые комнаты, а там где классы. И я проходила возле класса литературы. Вы ведь знаете, что мистер Спеншоу живет там, в этой комнате за доской?
— Ну, конечно! — нетерпеливо тряхнула головой Скарлетт.
— Так вот, я увидела, когда вышла из-за угла, что дверь в класс закрывается. И еще мне показалось, что я видела, как за ней мелькнул подол платья.
— Ой, — прижала ладони к щекам Барбара. — Это была она? Да?
— Да! — ответила Тика. Я сразу поняла, что это могло быть платье только мисс Джонстаун.
— Так она пошла ночью к мистеру Спеншоу? — спросила Анна. — Какая гадость!
— Подожди, — оборвала ее Тина. — Ты же еще не знаешь, что было дальше.
— И правда: что было дальше, Тина? — спросила Скарлетт. — Что ты сделала?
— Вы думаете, я пошла дальше? — рассказчица сделала паузу. — Нет, я решила разобраться, что эта старая дева могла делать ночью в кабинете литературы. И я на цыпочках подошла к двери класса и осторожно потянула за ручку…
— Ой, — прошептала слабонервная Барбара. — И что было потом? Ведь тебя могли заметить!
— И точно, Тина, — поддержала толстушку Скарлетт. — Ты ужасно рисковала.
— Нет! — гордо ответила мисс Тейлор. — Меня не могли заметить, потому что я быстро бегаю. Я бы успела спрятаться за углом в коридоре. И потом, в нашем пансионе столько разный переходов, дверей, лестниц… настоящий лабиринт. Я бы без труда спряталась где-нибудь. Ведь за год с небольшим мы отлично изучили, где что находится.
— Ты права, — сказала Анна. — У нас в пансионе — хоть в прятки играй.
— Так вот, когда я приоткрыла дверь класса, — продолжала Тина. — Я увидела полоску света, которая падала на пол из-за другой двери, той, что вела в комнату учителя. Мисс Джонстаун стояла возле доски, а из комнаты выглядывал мистер Спеншоу. И он говорил: «Нет, мисс Джонстаун. Вы меня приглашаете на чашку чая, огромное вам спасибо. Но я не могу принять ваше приглашение. Я чертовски устал сегодня. И вообще, я не думаю, что это хорошая идея».
Тина замолчала.
— Он так и сказал? — спросила Скарлетт.
— Да, — кивнула Тина. — Это его слова.
— А что мисс Джонстаун?
— Она извинилась и пошла вон из класса. Я едва успела отбежать от двери, — Тина усмехнулась и добавила: — Я не знаю, может быть, она даже покраснела. Было темно, я не видела.
Скарлетт задумалась.
— И это все? — спросила Барбара.
— Ну да! — Тина посмотрела на нее. — А чего бы ты еще хотела?
— Ну, не знаю, — улыбнулась Барбара. — Как-то все обыденно получилось.
— Ты ничего не понимаешь, милочка, — важно произнесла Анна Сент-Уайт. — О таких вещах никто никогда не говорит открытым текстом. Из слов, которые произносятся вслух, надо делать выводы.
— И какие же выводы можно сделать из всего услышанного Тиной? — прищурилась Барбара.
— Ну, во первых, — Анна загнула палец. — Мисс Джонстаун — аморальная особа. Она набралась наглости посетить мужчину среди ночи! Даже если это был вечер! Ведь все равно было темно, — Анна обвела взглядом подруг. — И это можно заключить еще не анализируя разговора старой девы с учителем.
Девушки согласно закивали. Мисс Сент-Уайт загнула другой палец:
— А во-вторых, мужчинам нельзя верить, — продолжала она. — Вы поняли, как мистер Спеншоу ответил? Он заявил: «Я сегодня не могу, я сегодня устал»! Он подчеркивал слово «сегодня»! Фу, как это все противно!
Анна закрутила головой.
— Ты жуткая моралистка, милочка, — сказала Скарлетт. — Но при этом ты слушаешь невнимательно! Тина ведь сказала, что дальше мистер Спеншоу говорил о том, что вообще не одобряет действий Элеоноры Джонстаун!
— Где ты это услышала? — сварливо воскликнула Анна.
— Как где? — отозвалась Скарлетт. — Наш учитель сам об этом сказал. Тина! Разве мистер Спеншоу не говорил, что «эта идея не хороша»?
— Да, — кивнула мисс Тейлор. — Это были именно его слова. Я хорошо запомнила.
— Ну вот, видишь! — Скарлетт повернулась к Анне. — А ты в чем-то обвиняешь мистера Спеншоу!
— Ну знаешь! — едко протянула та. — Ты делаешь из слов мужчины далеко идущие выводы.
Скарлетт засмеялась. За ней захихикали и другие девушки.
— Анна, милая, — произнесла мисс О’Хара. — Но ведь ты сама призывала нас делать эти выводы из сказанных вслух слов!
Длинный стол стоял буквой «П». Во главе стола были места миссис Хиггинс, учителей, священника, мисс Джонстаун. Воспитанницы же обычно сидели за боковыми столешницами. Как всегда, обед начался с молитвы, и пока все стояли. Священник уже прочитал «Отче наш» и закончил молитву словам:
— Очи всех на тебя, Господи, уповают, и ты даешь им пищу во благовремении, отверзаешь ты щедрую руку твою и исполняешь всякое животное благоволение…
Закончив молитву и осенив крестным знамением себя и всех присутствующих, священник первым опустился на свое место. Сопровождаемые шушуканьем и шорохом платьев, присели и все остальные: сначала хозяйка пансиона, потом преподаватели, и последними — воспитанницы.
Сегодня у всех была причина пошептаться: и преподаватели и девочки были под впечатлением недавнего урока литературы, проведенного новым учителем; и тем и другим не терпелось его обсудить.
— Все-таки я не могу понять этого мистера Спеншоу, — сказала Клара Ковальски. — Он приказал нам рвать книгу — а это святое…
— Брось, Клара, — перебила ее Скарлетт. — Такую чушь, какая была написана в этой книге, не мог бы понять ни один нормальный человек. Я считаю, что все наши учебники только наносят вред здоровью, но уж такую невообразимую ерунду вырвать из книги — дело святое! Мистер Спеншоу был совершенно прав! Я бы на его месте еще больше проредила наши учебники, чтобы не забивать ученикам головы ненужными премудростями…
— По-моему, ты за свою можешь быть совершенно спокойна, Скарлетт. У кого-кого, а у тебя все эти премудрости задерживаются в голове не более чем до следующего урока, а потом благополучно выветриваются. Вот почему у тебя всегда такой цветущий вид! — ехидно сказала Клара.
— Чего нельзя сказать тебе, милочка, — спокойно ответила Скарлетт. — Если ты хотела меня задеть, то будь уверена: тебе это не удалось. Каждому, кто посмотрит на нас с тобой, станет абсолютно ясно: лучше ветер в голове, розовые щеки и блестящие глаза, чем зазубренные истины и пугающая бледность.
Клара закусила губу: Скарлетт явно побеждала, и мисс Ковальски решила обратиться за возможной поддержкой к остальным:
— А вы как думаете, девочки, правильно ли поступил новый учитель?
Барбара Форман по обыкновению промолчала, лишь неопределенно пожав плечами. Видимо свое мнение у нее отсутствовало.
Марианна в новом коллективе еще боялась высказывать мысли вслух и предпочитала слушать других, более бойких.
Тина Тейлор конечно молчать не собиралась. Она никогда не упускала возможности проявить свой острый ум, если таковая возможность ей предоставлялась.
— Ой, Клара, ты знаешь, у меня на самом деле случилось расстройство здоровья от этой ерундистики, которую читала Марианна. Я бы даже сказала тебе, какое именно, но за столом про это не говорят…
Барышни фыркнули, благовоспитанная Клара покраснела до корней волос, а на другом конце стола, услышав неположенные за столом разговоры, строго нахмурила брови и вытянула шею в сторону девочек мисс Джонстаун. Заметив ее грозный взгляд, девочки уткнулись в свои тарелки и наконец приступили к еде. По правде говоря, Скарлетт была этому очень рада: литература интересовала ее очень мало, а вот хорошо поесть она никогда не отказывалась.
На «взрослом» конце стола прошедший скандальный урок литературы тоже служил предметом застольного разговора. Миссис Хиггинс подумывала, не слишком ли революционные изменения она внесла в мирную жизнь пансиона, пригласив нового учителя — мистера Спеншоу. Тем не менее она постаралась сгладить происшествие и достаточно миролюбиво обратилась к учителю литературы:
— Я должна извиниться за внезапное вторжение воспитательницы к вам на урок…
— Ну что вы, миссис Хиггинс, — возразил молодой человек, — не стоит извиняться!
— Но она смутила вас…
— Нет, не смутила, что вы!
— Ну, если это действительно так, то я должна вам признаться, что рассказ мисс Джонстаун смутил меня. Вы позволите сделать вам одно замечание?
— Ради Бога, прошу вас, миссис Хиггинс!
— Может быть вы и преподаете литературу нашим девочкам с помощью каких-то ультрасовременных методик, мистер Спеншоу, — начала хозяйка пансиона, — однако мне кажется, что методы не должны быть до такой степени революционными. Все-таки у нас пансион благородных девиц, а не столичный университет или колледж. Я не вмешиваюсь в ваши уроки, хотя некоторые преподаватели мне говорят, что стоило бы вмешаться. Я пригласила вас на службу именно потому, что была наслышана о ваших передовых методах обучения. Я хотела внести в атмосферу нашего пансиона струю свежего воздуха. Но прошу вас, старайтесь нас хотя бы не шокировать. Сдерживайте свой молодой запал…
— Это в каком смысле? — поинтересовался мистер Спеншоу.
— В том смысле, что если по существу ваши уроки передовые, то по форме они должны сохранять какую-то сдержанность, благообразие, хороший тон, присущие нашему пансиону с первых дней его существования. А вообще-то… — миссис Хиггинс замолчала, подбирая слова.
— Ну что же вы, продолжайте, миссис Хиггинс, я внимаю каждому вашему слову. Обещаю, что прислушаюсь к вашим замечаниям.
— Раз вы настаиваете, я, пожалуй, продолжу, — сказала хозяйка пансиона. — Вы что же, мистер Спеншоу, хотите разбудить души девочек, чтобы из них получились поэтессы, художницы или актрисы? Вы хотите, чтобы они стали творческими людьми?
Моррис Спеншоу задумался.
— Да, наверно, вы правы.
— В таком случае должна предупредить вас, что вы ходите по лезвию ножа. Не думаю, что их родители скажут вам «спасибо» за такую услугу. Ведь наш пансион со дня основания был призван готовить из девочек будущих примерных жен, хозяек поместий, матерей. А разве может стать таковой художница или актриса? Разве настоящие леди могут заниматься такими искусствами? К тому же…
Миссис Хиггинс сделала многозначительную паузу и продолжила:
— Если вы хотите из них сделать гениев, это тоже чревато для вас худыми последствиями.
— Но почему?!!
— Ведь в конце концов девушки не прыгнут выше головы — они поймут, что не гениальны и обидятся на вас. А может случиться, что особо чувствительные натуры и проклянут. Они вспомнят, что именно вы им это показали и таким образом явились причиной их несчастий и чувства неполноценности, да и просто плохого настроения.
Учитель литературы внимательно слушал рассуждения старой леди. Он не решался ничего возразить, поскольку считал, что должен с максимальным вниманием и учтивостью отнестись к словам хозяйки пансиона, давшей ему возможность преподавать в этом деликатном заведении.
Миссис Хиггинс пристально и как бы с сожалением посмотрела сначала на молодого учителя, потом на тарелку с остывающей едой, и решила все-таки добавить:
— Я вам еще раз повторяю: вы сильно рискуете, мистер Спеншоу.
После этого пожилая женщина как бы забыла про Морриса, оставив его наедине со своими мыслями, а сама переключила все внимание на артишоки.
— Посмотрите, девочки, что я нашла!
Скарлетт обернулась. В дверях стояла Анна Сент-Уайт и держала в руках потрепанную старую тетрадь.
— Что это?
— Я нашла эту тетрадь в библиотеке пансиона! — затараторила Анна. — Это дневник брата одной из живших тут ранее воспитанниц. Представляете, девочки: этот брат учился в том самом университете и в то же самое время, что и наш новый учитель литературы, мистер Спеншоу! Ума не приложу, что в нашей библиотеке делала эта тетрадка!
— О, это очень интересно! — радостно воскликнула Скарлетт.
Анна бухнулась на кровать Марианны, забыв про свою обычную взрослость и манерность. Скарлетт тут же перескочила к подругам, и они втроем с интересом уставились в пожелтевшие страницы дневника, которые перелистывала по праву старшей Анна.
Страницы старой тетради были исписаны довольно мелким и неаккуратным почерком молодого человека, который явно не заботился о том, чтобы кто-нибудь другой мог легко прочитать его записи.
— О, оказывается наш мистер Спеншоу был большим повесой!
— Да, но он еще был и большим любителем поэзии, и даже сам писал стихи!
— А как вы думаете, теперь он пишет их? — неожиданно спросила Марианна.
Анна подняла глаза и внимательно посмотрела на подругу, потом пожала плечами и сказала:
— Нет, не знаю.
— А почему бы тебе самой не спросить у господина учителя об этом? — добавила Скарлетт.
— Что ты, милая Скарлетт! Да я никогда не осмелюсь задать учителю такой вопрос. Уж лучше ты попробуй — ты у нас такая отважная и бойкая… У тебя даже хватило храбрости пригласить его на танец!
Скарлетт улыбнулась словам подруги, а сама подумала: «А что, почему бы и не спросить?»
— Читайте дальше, смотрите, что здесь написано! — вмешалась Анна, которая за это время успела пробежать глазами целую страницу. — Оказывается, мистер Спеншоу — в то время просто Моррис — был инициатором и организатором создания в университете среди своих однокурсников «Клуба сумасшедших литераторов»!
— Это на него похоже… — засмеялась Скарлетт.
— Как это — сумасшедших литераторов? — недоумевала Марианна.
— А про это тоже лучше расспросить самого учителя, милочка. Скарлетт, когда будешь спрашивать у мистера Спеншоу про донжуанство и стихи, не забудь уточнить и насчет этого клуба!
Скарлетт рассмеялась, а сама опять подумала: «А что, возьму да и утру нос этим маленьким ехиднам! Подойду к учителю, как тогда, когда приглашала танцевать, да и спрошу про все!.».
Ранним утром Моррис Спеншоу вышел подышать свежим воздухом перед занятиями.
Было начало осени, еще теплой и очаровательной какой-то едва уловимой грустью. Кусты, которые росли по периметру газонов перед пансионом, были еще совсем зелеными, но уже закончили свой рост, и садовник неспешно подстригал их большими ножницами в последний раз в этом сезоне.
Моррис глубоко вздохнул и расправил плечи. Ему захотелось пробежаться по чисто выметенным дорожкам двора, но мешал дворник и незримое присутствие десятков глаз, которые учитель угадывал за тусклыми стеклами окон. За время работы в пансионе Моррис Спеншоу так и не смог научиться чувствовать себя естественно в таких ситуациях. Ему постоянно приходилось вести себя так, как будто за ним каждую минуту следили блестящие глаза молодых воспитанниц. Он был молод и хотел быть свободным в своих поступках, но как учитель не мог себе такого позволить. Особенно в женском пансионе, где молодые мужчины встречались очень редко и потому должны были быть весьма осторожными. На этот раз его опасения оправдались: из-за ближайших кустов вынырнула Скарлетт и решительно подошла к преподавателю.
— Доброе утро, господин учитель! — Скарлетт присела в реверансе, а потом продолжала: — Посмотрите, что мы нашли вчера в библиотеке!
Девушка протянула Спеншоу потрепанную тетрадку, найденную накануне.
Беря из рук девушки дневник, Моррис посмотрел за нее и увидел в отдалении возбужденно перешептывавшихся Анну Сент-Уайт и Марианну Мак-Коунли. Заметив, что учитель смотрит на них, девушки замолчали и сделали вид, что рассматривают свежеобрезанный куст акации. В этот момент молодой человек заметил, что Скарлетт уже не протягивает ему тетради. За долю секунды она успела передумать и решила не давать мистеру Спеншоу читать дневник его однокурсника. Дело в том, что девушки не все еще разобрали и прочитали в нем, а Скарлетт боялась, что учитель его заберет насовсем. Чтобы сгладить неловкость, Скарлетт очаровательно улыбнулась, блеснув при этом белоснежными зубками, и, придав своим зеленым глазам невинное выражение, поспешно сказала:
— Ах, извините, мистер Спеншоу, что я хотела дать вам в руки эту неопрятную тетрадь. Лучше я сама вам расскажу, что мы в ней прочитали.
Скарлетт на мгновение потупилась, но потом опять решительно подняла глаза на учителя и продолжила:
— Это записки одного студента, который учился с вами в университете на одном курсе. Кроме всего, он пишет, что вы создали у себя на курсе «Клуб сумасшедших литераторов». Нам стало очень интересно, и мы хотели бы узнать, что это такое?
Моррис Спеншоу задумался. Видя, что он не накричал на Скарлетт и не вырвал из ее рук тетрадь, Анна и Марианна тихонько подошли и тоже приготовились слушать ответ учителя.
Мистер Спеншоу наконец поднял голову, обвел взглядом настороженных девушек и сказал:
— Я не думаю, что эта идея насчет «Клуба сумасшедших литераторов» понравится хозяйке вашего пансиона миссис Хиггинс.
— Но почему? — удивилась Скарлетт.
— Все-таки расскажите нам про вашу затею, — попросила обычно безмолвная Марианна.
Девочки и учитель удивленно посмотрели на нее. Марианна покраснела от собственной смелости.
Тут учитель сделал нечто неожиданное. Нагнувшись к девушкам и понизив голос, он прошептал:
— А вы умеете хранить тайны?
Глаза девушек загорелись. Тайна! Какое сладкое слово, как много за ним стоит!
— О, да! — взволнованно ответила за всех зачинщица Скарлетт.
— Тогда слушайте. «Сумасшедшие литераторы» посвятили свою жизнь тому, чтобы «высасывать сладкий мозг из косточек самой жизни».
Девушки сделали круглые глаза. Видя их искреннее недоумение и внутренне посмеиваясь, мистер Спеншоу терпеливо разъяснил:
— Эти слова принадлежат одному из поэтов древности. Мы повторяли их перед началом каждого из наших заседаний. Мы собирались глубокой ночью в комнате одного из наших однокурсников. Мы читали стихи, мы обсуждали их. Но не только. Самое главное — мы самостоятельно рассуждали о жизни и читали свои, а не только чужие произведения. Да, да, мы и сами писали стихи…
— Для чего вы все это делали? — спросила учителя Анна Сент-Уайт.
Скарлетт взглянула на подругу и удивилась. Выражение глаз у Анны было такое, как будто она хотела услышать от преподавателя что-то сокровенное и важное, саму тайну жизни, и понять ее.
— Понимаете, девушки, — сказал учитель, — в какой-то момент поэзия переставала быть для нас просто литературой. Она становилась каким-то чудом. Мы сами не понимали, что с нами творится, но мы почему-то начинали по-иному чувствовать жизнь.
— И вы просто сидели ночью в комнате вокруг свечи и читали друг другу стихи? — спросила Скарлетт. Для нее это звучало как чистое безумие.
— Нет, мы не были обычными читателями поэзии, — сказал Моррис Спеншоу. — Мы были как бы действующими лицами…
Учитель вздохнул, мечтательно глядя поверх голов воспитанниц в голубое утреннее небо. Видимо воспоминания о студенчестве бередили ему душу.
— Мы конечно были еще мальчишками, — продолжал он, вернувшись на землю, — мы были романтиками. Но все-таки это нас научило как-то иначе относиться к жизни и к самим себе. Мы не просто читали стихи — мы их смаковали. Дух воспарял, девушки падали без чувств. Так рождались новые идеи. Мы представляли собой как бы тайное общество — о нас никто не знал, и мы никому не стремились поведать о своих занятиях. Мы постепенно, но неуклонно менялись, и для остальных людей причина изменения наших характеров к поведения оставалась тайной. Для нас это тоже было несколько необычно, но мы были рады преподнести всем окружающим такой сюрприз.
Тут Скарлетт подумала, что неплохо было бы сыграть в эту новую игру. Конечно, поэзия ее мало интересовала, но возможность верховодить в тайном кружке показалась очень заманчивой. Только вот как сагитировать остальных участвовать в этой игре?
Скарлетт внимательно поглядела на стоявших рядом подруг и поняла, что их агитировать уже не придется: это сделал за нее мистер Спеншоу.
Моррис достал из нагрудного кармана часы, похожие на луковицу на золотой цепочке, озабоченно взглянул на них и сказал девушкам:
— Ну что, я достаточно полно ответил на ваш неожиданный вопрос?
— О, да, — улыбнулась Скарлетт.
— В таком случае, мне пора. Да и вам тоже: через пять минут начинаются занятия. Поспешите, а то опоздаете на утреннюю молитву.
Скарлетт очень трудно было высидеть на занятиях до того момента, когда можно было наконец рассказать остальной компании потрясающую новость. Новость эта жгла изнутри ее щеки раскаленным орешком, и очень трудно было удержать ее во рту. На перемене мисс Джонстаун попросила Тину и Молли помочь в трапезной расставлять приборы к ленчу, а одной Барбаре рассказывать было неинтересно, и Скарлетт с трудом дождалась конца этой пытки. Прежде чем сообщать остальным о своей идее создания в пансионе поэтического кружка, Скарлетт решила поговорить со свидетельницами тайного разговора с учителем.
— Итак, «Клуб сумасшедших литераторов»? — заговорщицки шепнула Скарлетт Анне и Марианне.
— Что-что? — недоуменно спросила наиболее рассудительная Анна. — Ты в своем уме? Ты задумала возродить этот студенческий клуб на нашей почве?
— А почему бы и нет? — задорно спросила Скарлетт.
— Ну, хорошо, — неожиданно поддержала ее Марианна. — А где мы будем собираться? В комнате кого-то из девочек, как это делали студенты?
— Нет, — хитро блеснула глазами Скарлетт, — я знаю одно очень подходящее место!
— Где же это, интересно?
— Думаю для вас не секрет, что сад за пансионом не заканчивается каменной оградой. Он простирается и дальше, но та часть его, что расположена за стеной, заброшена, никто за ней не ухаживает уже много лет, и сад превратился в настоящий рай для любителей тайн и приключений.
— Да, но как мы туда попадем? Неужели ты думаешь, что мы полезем через ограду?
— Ты, Марианна, здесь новичок, а мы-то хорошо изучили скудные окрестности пансиона за прошлый год. Так вот, в ограде есть пролом, достаточно широкий, чтобы семь отчаянных девушек могли по ночам свободно пробираться сквозь него в заброшенную часть сада. Сад тянется еще на пару миль вдоль реки — есть где разгуляться! Но главное то, что в саду есть чудесный грот, поросший диким хмелем и плющом, так что его непросто найти непосвященному. Вот там мы и будем собираться. Там можно разводить костер и читать эти самые стихи — так романтично!
Ошарашенные такой перспективой, девушки сразу не нашли, что ответить.
— В любом случае нам предстоит еще уговорить участвовать в этом деле остальных: Тину, Барбару, Молли, и даже, может быть, Клару.
Скарлетт, Анна и Марианна ворвались в комнату к Барбаре Форман, где сидели остальные девушки и что-то вяло обсуждали. Видя возбужденные лица подруг, Барбара, Тина, Молли и Клара поняли, что сейчас последует сообщение о чем-то весьма интересном.
Так и произошло. Скарлетт первая не вытерпела и принялась рассказывать:
— Мы только что разговаривали с мистером Спеншоу…
— Как? Все вместе? — перебила Тина.
Скарлетт непонимающим взглядом посмотрела на нее.
— Что ты хочешь этим сказать? Что я должна была разговаривать с мистером Спеншоу одна? Что у нас с ним есть темы для приватных бесед?
— Ну конечно, ты же с ним танцевала!
Скарлетт взяла себя в руки и даже довольно ядовито улыбнулась.
— Перестань, Тина, припоминать мне этот момент. В конце концов я могу подумать, что ты просто мне завидуешь. Я почти не сомневаюсь, что так и есть…
Тина надула губки.
— Ну вот, теперь я вижу, что нахожусь недалеко от истины, — со снисходительной улыбкой промолвила Скарлетт. — Ладно, я не буду развивать эту тему. Так вот, мистер Спеншоу мне, — Скарлетт посмотрела на Анну Сент-Уайт и Марианну Мак-Коунли и быстро поправилась, — нам рассказал одну весьма интересную вещь. Оказывается, он был большим поклонником женского пола и, к тому же, настоящим заводилой среди ровесников…
— Когда это было? — зевнув, спросила Барбара.
— Когда мистер Моррис учился в университете… Он выступил инициатором создания… Чего бы вы думали?
Скарлетт мастерски сделала паузу. Все девушки, как одна, нетерпеливо завертели головами.
— …Клуба сумасшедших литераторов! Представляете, как звучит?
— Клуба сумасшедших литераторов, — задумчиво повторила Молли. — А что это такое? Название действительно какое-то сумасшедшее.
— Это было такое общество, — продолжала Скарлетт. — Они собирались тайно и читали стихи…
— Запрещенные? — перебила Тика.
Рассказчица пожала плечами.
— Не знаю, мы с ним об этом не говорили, — призналась она. — Может быть… Хотя не понимаю, с чего это ты взяла, что стихи могут быть запрещены? Ну да ладно. Так вот, они собирались тайно по ночам в комнате одного из студентов, читали стихи и другие произведения…
— Про любовь! — ахнула Барбара, всплеснув руками.
— Послушай, дорогая подружка! — укоризненно произнесла Скарлетт. — Если ты меня все время будешь перебивать, мне будет очень трудно рассказывать.
— Больше не буду, — пообещала Барбара.
— Они сидели при свечах и смаковали каждое слово. Они спорили до утра, обменивались мыслями. И мистер Спеншоу сказал, что там была такая атмосфера, что воспарял дух, а девушки падали без чувств.
— Заметьте, — вставила Анна. — Там у них были и женщины.
— Да, — откликнулась Скарлетт. — Хотя не понимаю, почему они падали без чувств…
— Скарлетт предлагает сделать у нас что-то такое же, в том же духе, — сказала Анна. — И мы пришли к вам спросить, что вы думаете по этому поводу?
Сидевшие в комнате задумались.
— Не знаю, — наконец ответила Барбара. — А зачем нам это надо?
Тут в разговор включилась Марианна.
— Как зачем? — воскликнула она. — Как можно вот так сидеть в этом проклятом пансионе и скучать? Ведь мы просто теряем наши дни. Детство, молодость, юность… Не успеешь оглянуться, как станешь взрослой женщиной, а вспомнить-то нечего!
Скарлетт с удивлением смотрела на соседку по комнате. От привычной задумчивости и подавленности у Марианны не осталось и следа. Лицо девушки раскраснелось, она говорила громко, вдохновенно и уверенно.
Обрадованная этим, Скарлетт О’Хара горячо поддержала подругу:
— Марианна говорит правильно! Мы вырастем, но будем вспоминать эти два года как дурной, кошмарный сон. А если мы сотворим что-то такое, вроде этого Клуба сумасшедших литераторов, то вспомним пансион с улыбкой. Или хотя бы без горечи.
— К тому же через какое-то время мы все выйдем замуж, — сказала Марианна. — Нас так упорно к этому готовят, словно мы рабыни, которым предназначена определенная судьба. Я не против, нужно создавать свою семью, но при этом неплохо оставаться человеком. Даже если ты родилась не мальчиком.
— И потом, девочки, ведь это же так интересно! — сказала Анна. — Представьте: ночь, все укладываются спать, да и ты, как и остальные, ложишься. Но знаешь, что через некоторое время, когда дом погрузится во тьму и тишину, ты встанешь и совершишь такое, о чем остальные даже не догадываются…
— И за что тебя потом исключат из пансиона с превеликим позором! — воскликнула Клара Ковальски.
Скарлетт неприязненно посмотрела не нее.
— Послушай, Клара, — обратилась девушка к подруге. — Что с тобой творится в последнее время? Ты стала такой жутко правильной, что от тебя просто житья нет! Если не хочешь, не участвуй в наших делах, только не надо выливать постоянно на наши головы ведра противной ледяной воды!
— Нет, почему же, — усмехнулась Клара. — Я посижу, послушаю, мне это все интересно…
— Ладно, ты и раньше была не такая, как все мы, — продолжала Скарлетт. — Я понимаю, у тебя очень развито чувство ответственности перед старшими, ты славишься своей дисциплинированностью. Но, по-моему, ты преувеличиваешь. Никто ничего не узнает.
— Как это никто не узнает? — удивилась Клара. — В нашем пансионе слухи распространяются с ужасающей быстротой…
— Если ты этому способствуешь, — пробормотала Молли.
— Что-что? — не расслышала мисс Ковальски.
Скарлетт поняла тихие слова Молли, но не хотела дальнейшего выяснения отношений именно сейчас, в эту торжественную минуту. Перспектива нового интересного — и даже в чем-то опасного — занятия целиком захватила все ее существо. У нее просто горели руки быстрее во всем убедить подруг и начать действовать, не откладывая.
— Нет, Клара, в самом деле, посиди и послушай, если тебе интересно, — примирительным тоном произнесла Скарлетт. — Девочки, вы только задумайтесь — там творилось что-то такое, от чего женщины, по словам мистера Спеншоу, падали без чувств!
Она посмотрела на толстенькую подружку.
— Барбара! Ну скажи, разве тебе не хочется испытать нечто такое, от чего другие так волновались, что падали в обморок?
— И при этом доказать, что ты — не такая, как они, что ты сможешь спокойно отнестись к этому и перебороть все свои страхи? — с энтузиазмом добавила к сказанному свою лепту Марианна Мак-Коунли.
Скарлетт решила подлить масла в огонь.
— Это будет жутко романтично, и кроме того, если об этом узнает кто-то из молодых людей, они все просто без ума от тебя будут!
Произнесенные слова возымели ожидаемое действие. Барбара особенно заинтересовалась последней фразой, ее глаза так и загорелись.
— Ладно, я согласна! — без обиняков заявила она.
Скарлетт услышала, как Марианна глубоко и удовлетворенно вздохнула.
— А где мы будем собираться? — спросила Молли.
— Я уже говорила девочкам, — начала Скарлетт, но ее перебила Анна:
— Скарлетт предлагает собираться в гроте, который есть в заброшенном саду за пансионом. Не знаю, но именно это мне и не нравится!
— А что ты предлагаешь? — повернулась к ней Марианна.
Мисс Сент-Уайт пожала плечами:
— По моему мнению, нужно поступить проще. То есть так, как поступали друзья мистера Спеншоу и сам он в молодости. Мы могли бы собираться в одной из наших комнат.
— Но послушай, глупышка! — закричала Скарлетт. — Ведь, как говорит Клара, в пансионе быстро распространяются слухи. Нас здесь сразу же обнаружат. Не получится никакой тайны!
Мисс Ковальски, потрясенная тем, что на нее только что сослались, во все глаза смотрела на заводилу теской девичьей компании.
— К тому же не будет никакой романтики, — сказала Марианна. — Совершенно не интересно собираться в комнатах, которые опостылели нам еще в прошлом году. Разве это не так?
Она обвела взглядом подруг.
Девушки задумались.
— Я не знаю, — проговорила неуверенно Молли. — Зачем нам этот грот… Кстати, где он находится?
Девушка встретила уверенный взгляд зеленых глаз.
— Мы уже говорили. Достаточно зайти за здание пансиона и пролезть через дырку в заброшенный сад. Там развалена стена. В самой середине сада когда-то был грот для гуляющих. Они там прятались от дождя. Теперь этот грот пустует: как и в саду, там никто не бывает.
— Знаю я этот грот, — неожиданно сказала Тина. — Как-то я случайно забрела туда.
— Вот видишь, Тина! — с торжеством в голосе проговорила Скарлетт. — И ты грешила тем, что гуляла за территорией пансиона. Соглашайся скорее, да и вы, девочки, соглашайтесь!
— А когда ты хочешь туда отправиться в первый раз? — спросила Барбара.
Скарлетт решительно произнесла:
— Я сказала бы, что туда нужно отправиться сегодня вечером.
— Сегодня вечером? — воскликнула Клара. — Да перестань ты!
— Ну и Бог с тобой, — сказала Скарлетт. — Не хочешь — не иди. Только держи язык за зубами.
— Но это ужасно рискованно, — промямлила Молли.
Скарлетт видела, что маленькая симпатяга уже почти готова согласиться. Нужен последний толчок.
— Но мы сделаем все, чтобы не попасться, — девушка прижала руки к груди. — Молли, поверь мне, это будет очень интересно. Мы разведем там костер.
Мисс Харрисон сделала последнюю попытку призвать на помощь здравый смысл.
— Но огонь увидят, и нас найдут! — воскликнула она.
Скарлетт даже рукой махнула.
— Ерунда, ведь будет ночь.
Подумав еще несколько секунд, Молли кивнула.
— Ладно, я тоже иду с вами.
— А ты, Тика? — спросила Анна.
— Я? — мисс Тейлор сморщила маленький носик. — Мне не впервой идти за стеку пансиона, вы же слышали. Так что я с вами.
— Ура, у нас уже два человека, которые знают дорогу! — воскликнула Скарлетт, хлопнув от радости в ладоши.
Марианна посмотрела на Клару Ковальски:
— А ты что собираешься делать ночью?
— Не знаю, — ответила та, — все-таки я останусь.
Я буду спать.
— Но почему? — спросила Мак-Коунли.
— Разве ты не хочешь поучаствовать в этом вместе со всеми? — присоединилась к Марианне Тина.
— Понимаете, — заговорила Клара, болезненно морщась. — Там нужно будет читать стихи. Но я… Я не могу. У меня не лежит к этому душа.
— А-а-а, — протянула Марианна понимающе. — Значит, для тебя это проблема, да?
Клара смущенно пожала плечами.
— Да ладно, — махнула рукой Скарлетт. — Оставьте ее. Не хочет — пусть спит…
— Подожди, — остановила соседку мисс Мак-Коунли. — Клара, ты не замечаешь, что отдаляешься от нас?
Ковальски усмехнулась и с горькой иронией произнесла:
— А разве вы не против этого?
Марианна серьезно посмотрела на нее.
— Мы — против.
— А Скарлетт?
— Я уверена, что и Скарлетт против, — ответила мисс Мак-Коунли. — Так что стихи ли для тебя проблема?
— Да нет, стихи не проблема, — замялась Клара.
Ей было неловко находиться в центре внимания.
— Просто я не хочу этого делать, вот и все, — наконец сформулировала свою мысль Клара. — Ясно?
Марианна поняла, чем Клара смущена.
— Ладно, — ответила она.
Мисс Ковальски вдруг решительно добавила:
— Из нас только одна читает книги. По крайней мере, я только Анну видела за чтением. Чем вы там будете заниматься? Какие стихи читать?
Скарлетт покачала головой:
— Глупышка. Стихи — ведь это так, это вовсе не обязательно! Ты можешь рассказать какой-нибудь случай из жизни. Или просто посидеть и послушать.
— Но ты-то сама, — не унималась Клара, — ты ведь не будешь читать стихов, я тебя знаю. Почему ты загорелась этой идеей?
— Потому что идея в самом деле интересная! — ответила Скарлетт. — И если я и не буду рассказывать стихов по памяти, то я смогу вам всем столько рассказать из своей жизни! Вы просто обалдеете!
— Неужели? — улыбнулась Молли.
— Да, моя жизнь была жутко богата событиями, — ни мало не смущаясь, тряхнула головой мисс О’Хара.
— Ладно, — сказала Анна и поднялась. — Так что мы решили? Идем?
— Идем! — хором прозвучало в ответ.
— Сегодня вечером? — спросила Скарлетт.
— Ночью, — уточнила Молли.
— Правильно, — кивнула Тина. — Только тогда, когда все уснут.
Перед ужином Скарлетт прогулялась на кухню и под разговор с болтливой поварихой незаметно стащила спички. Потом она успела зайти в библиотеку, где взяла книгу «Четыре века поэзии».
«Надо находиться на высоте, — рассудила Скарлетт. — О своей жизни я всегда успею рассказать».
Коричневые форменные платья воспитанниц пансиона как нельзя лучше подходили к тому делу, что задумали подруги. Одежда светлых тонов была бы заметна в ночной темноте. Скарлетт за темный цвет форменного платья мысленно поблагодарила миссис Хиггинс.
Никем не замеченные, девушки вышли во двор пансиона и, следуя вдоль стены, обошли здание кругом. Одна за одной они приблизились к месту, где стена, окружающая их пансион, имела пролом.
Здесь Скарлетт позволила себе зажечь свечу. Она стояла, прикрывая рукой дрожащее пламя до тех пор, пока все девушки не преодолели препятствие.
Затем сама последовала за подругами.
Из-за ночных облаков показалась луна, и Скарлетт погасила свечу. Девушкам вполне хватало призрачного света ночного светила.
Тина шла впереди и показывала дорогу. Скарлетт замыкала вереницу воспитанниц пансиона, решившихся на рискованный ночной поход. Она уже радовалась, что настояла на том, чтобы пойти в этот грот, потому что чувствовала, как сладко замирает сердце от сознания того, что они с подругами делают что-то запрещенное.
С самого детства, когда она еще с соседскими мальчишками лазила по деревьям, мисс О’Хара обожала это чувство притаившейся рядом опасности. Тогда опасность заключалась в родителях, которые могли заметить, чем занимается их старшая дочь, и крепко отругать, а то и наказать девочку.
Теперь же шалость Скарлетт как бы вышла на новый уровень. Ночной поход! Об этом можно было только мечтать. И опасности, подстерегающие девушек в этом походе, также находятся на новом уровне.
Скарлетт особенно было приятно осознавать, что опасность больше чем наполовину придумана ею самой. Ну кто еще кроме них будет бродить ночью по заброшенному саду? Всерьез бояться, получалось, и не следовало. Ко Скарлетт воображала, что боится, воображала, что сражается с собой и побеждает страх. Именно это ей и нравилось.
Барбара, шедшая впереди, вдруг обернулась и тихо произнесла:
— Ай-яй-яй… А ведь здесь довольно мокро.
— Да, трава густая, ведь в саду никто не бывает и, следовательно, траву никто не косит. Но, хоть роса и выпала, сама ночь пока еще теплая, мы не замерзнем.
— Но мы намочим платья.
— Ничего страшного! — заверила подругу Скарлетт. — Мы вернемся, и платья успеют высохнуть до утра. Ведь у нас в комнатах так тепло, что даже жарко.
— Так тепло, что даже жарко! — Барбара повторила заковыристую фразу, произнесенную Скарлетт, и засмеялась от восторга.
Через пару шагов Барбара снова обернулась.
— Я уже промочила ноги, — призналась она.
— Я тоже, — кивнула Скарлетт. — Но мы сможем высушить туфли у костра.
— А как ты зажжешь костер? — спросила Барбара. — Откуда у тебя спички?
— Ты забыла, что я уже зажигала свечу? — насмешливо проговорила Скарлетт. — Как, по-твоему, я могла ее зажечь, если бы у меня не было спичек?
Барбара хлопнула себя ладошкой по лбу.
— Неизвестно, о чем я думаю, — прошептала она. — Я и вправду совсем забыла.
— Смотри под ноги, — посоветовала Скарлетт. — Не то назад нам придется нести тебя на руках. Или вызывать мистера Спеншоу.
— Ой, нет, — испугалась толстушка. — Не надо его будить. Пусть спит.
Дальнейший путь она проделала молча, в самом деле глядя все время себе под ноги.
…Возле входа в грот Тина остановилась. Когда девочки подтянулись, мисс Тейлор обратилась к Скарлетт:
— Вот мы и пришли, госпожа предводительница. Или, точнее, мисс Президент Клуба сумасшедших литераторов.
«Все идет по плану, — подумала Скарлетт. — Вот они уже признали мое верховенство в этой затее».
Но вслух хитрая плутовка сказала:
— Так уж и мисс Президент! Я полагаю, выборы президента нам еще предстоят.
Скарлетт, как всякой девушке, хотелось, чтобы ее уговаривали. Она почти не сомневалась, что подруги будут за то, чтобы она стала главной.
Так и случилось. Барбара воскликнула:
— Слушай, Скарлетт, мы никого выбирать не будем! У нас есть ты — и нам этого достаточно.
— Да, мы просто счастливы, что у нас есть ты, — добавила Тина Тейлор.
— В самом деле? — спросила Скарлетт.
— Именно так, — кивнула Тина и добавила:
— А теперь, уважаемая мисс Только-Что-Выбранный-Президент, не соблаговолите ли вы первой войти в эту таинственную обитель?
Тина кивнула на чернеющий вход в грот, откуда потягивало холодом и сыростью.
— Тем более, дорогуша, что у вас есть свеча! — воскликнула Молли.
Все засмеялись, Скарлетт тоже.
Она достала спички и зажгла свечу, потом прикрыла пламя рукой от небольшого встречного сквозняка и осторожно ступила в грот.
Дрожащий свет выхватил из темноты неровные каменные стены, которые смыкались над самой головой девушки. Скарлетт невольно пригнулась: ей показалось, что какой-нибудь из камней, торчащих из потолка, может вдруг вывалиться и придавить ее своей тяжестью.
Однако это была всего лишь иллюзия. Грот был довольно просторным — как раз таким, чтобы семеро искательниц приключений могли разместиться в нем. Узкие у входа, стены постепенно расходились и образовывали неправильный овал, в центре которого Скарлетт заметила оставленный кем-то деревянный поломанный ящик.
«Вот и отлично, — подумала она. — Это послужит нам столом!»
На стенах грота было несколько уступов. На один из них Скарлетт поставила свечу и пошла к выходу.
Девушки встретили ее нетерпеливыми вопросами:
— Ну, как там?
— Стоит заходить, или же пойдем назад?
— Там не сыро?
— А там есть, где присесть? — спросила Барбара. — Я, должна признаться, устала.
Вместо ответа Скарлетт отступила в сторону и сделала приглашающий жест рукой:
— Я думаю, мне, как самой главной над любительницами сумасшедшей литературы, следует позволить вам зайти в это помещение! Вы все увидите сами!
Девушки зашли в грот. Скарлетт последовала за ними и почувствовала что-то похожее на гордость. Она словно пригласила подруг в собственный дом. Свеча, так удачно поставленная ею на выступ стены, придавала гроту некоторый уют. Ее пламя словно излучало вместе со светом тепло, и желание усесться в кружок и поговорить о самом сокровенном охватило всех без исключения.
— А здесь ничего, — шмыгнув носом, произнесла Барбара. — Молли, давай сюда одеяла!
Мисс Харрисон настояла, чтобы девушки позаботились о том, на чем будут сидеть в гроте.
— Не будем же мы проводить первое заседание Клуба сумасшедших литераторов стоя? — говорила она. — Не настолько же мы сумасшедшие?
— А почему бы и нет? — возражала Скарлетт, у которой еще не выветрились из головы воспоминания разбойного детства, когда она думала о своем внешнем виде и аккуратности лишь постольку-поскольку.
Попасть в натуральные и ничем не облагороженные природные условия Скарлетт считала особенно романтичным.
Но после нескольких доводов Тины и других девушек О’Хара поняла, что пора избавляться от беспечного детского отношения к жизни, и приняла их сторону.
Молли Харрисон и Барбара Форман разложили два свернутых одеяла вокруг ящика, после чего пригласили остальных девушек присесть.
Скарлетт уселась естественно «во главе стола».
— Итак, дамы и… еще раз дамы, — начала, улыбаясь, она. — Откроем первое заседание Клуба сумасшедших литераторов.
— Минуточку! — прервала ее Марианна.
Она поднялась и переставила свечу на ящик. Таинственные тени от фигур девушек заплясали на стенах грота.
Обстановка была как раз такой, к которой и стремилась мисс О’Хара.
— Я думаю, для первого раза мы не станем разводить костер, — сказала Скарлетт. — Потом посмотрим. Может стать гораздо холоднее. Тогда по дороге придется наломать веток для костра… Барбара, ты как?
— Что? — не поняла толстушка.
— Потерпишь без огня? Ты очень промокла?
Форман пренебрежительно махнула рукой.
— Ладно, Скарлетт, я в самом деле потерплю. Я никогда не была склонной к простудам.
Скарлетт кивнула.
— Тогда я продолжаю. Собрания буду вести я, — девушка обвела взглядом подруг, — а также другие присутствующие здесь. Мисс Марианна будет вести протоколы собраний. Ты как, Марианна, не против?
Мак-Коунли улыбнулась и, отрицательно покачав головой, дала понять, что она не возражает.
— Я хотела бы открыть это заседание следующими строками…
Скарлетт положила перед собой книгу «Четыре века поэзии» и придвинула поближе свечу.
— «Я ушел в лес, потому что хотел жить мудрой и глубокой жизнью, — стала читать девушка. — И сосать сладостный мозг из косточек жизни… Я это совершил потому, что не хотел обнаружить на пороге смерти, что я так и не жил». Мы присоединяемся к этим словам?
Вопрос был неожиданным. Девушки переглянулись и ничего не ответили.
— Присоединяемся, — ответила за всех Марианна Мак-Коунли. — Только, Скарлетт, читай не так заунывно. А то меня не покидает впечатление, что мы находимся на одном из проклятых уроков в пансионе.
— Хорошо, — рассмеялась О’Хара. — Я читаю дальше: «Это была темная, холодная ночь. Старая дама, которая любила разгадывать головоломки, сидела одна в пустом зале и завершала свою последнюю шараду. Она раскладывала на столе, покрытом черным сукном, разноцветные кусочки. И, постепенно завершая картину, она с ужасом обнаружила, что получаемый рисунок полностью соответствует очертаниям ее комнаты. И, когда головоломка была почти полностью разложена, дама увидела в середине фигуру женщины. Это была она сама…»
Скарлетт постепенно понижала голос. Последние слова она произнесла шепотом.
— «Дрожащими руками она положила последние четыре кусочка, — снова возвысила голос Скарлетт, — и замерла в ужасе. Она увидела в окне перекошенное от злобы лицо жуткого безумца…»
Кто-то из девушек явственно задрожал. Скарлетт прервала чтение.
— Ой, — произнесла Молли. — Как страшно!
Испуганными глазами она огляделась вокруг.
Барбара Форман прошептала:
— Да, теперь я понимаю, почему девушки падали без чувств…
— Хорошо, что мы сидим, — заметила Тина Тейлор. — Падать некуда!
Скарлетт решилась читать дальше:
— «Последнее, что услышала старая дама, это был шум разбитого стекла…»
— Ой, хватит! — выдохнула Барбара. — Достаточно, я больше не выдержу!
Скарлетт перевела дух. Признаться, у нее самой нервы были не на месте от прочитанного отрывка.
— Ничего страшного, — вдруг раздался уверенный голос Тины Тейлор. — Я знаю кое-что получше!
Девушки зашевелились и недоуменно переглянулись.
— Правда-правда! — произнесла Тика.
Только Скарлетт, поскольку сидела к Тине ближе всех, успела заметить на губах девушки хитрую улыбку.
— Вот послушайте, — откашлялась Тина. — Пара молодоженов ехала на повозке ночью по лесу. Вдруг им повстречался пастор, который попросил его подвезти. И они поехали дальше. Но через некоторое время раздался страшный вой…
Скарлетт поняла, что Тина задумала все превратить в шутку. Она рассказывала старую смешную историю, которую Скарлетт слышала еще в детстве от отца. Джеральд смешил этой историей одного из своих приятелей.
Другие девушки также поняли, о чем решила поведать веселушка Тейлор.
— Ой, хватит, хватит! — раздалось со всех сторон. — Все это знают. Эта история уже набила оскомину…
— Правда? — как бы недоумевая переспросила Тина.
— Представь себе! — за всех ответила Скарлетт.
— Если хотите самую новую страшную историю, — неожиданно подала голос Молли Харрисон. — То я могу рассказать ее вам.
— Мы ее не знаем? — спросила Барбара Форман.
— Нет!
— А если знаем? — не унималась Барбара.
— Говорю же — нет! — воскликнула Молли. — Слушайте: у одного человека была страшная-престрашная жена. Она только и делала, что донимала его своими капризами. После этого человек невзлюбил всех женщин…
— Как? — Барбара сделала круглые глаза. — Всех женщин сразу?
— Да, представь себе! — прикрикнула на нее Молли. — Всех, сразу! И тебя! И меня!
Барбара невольно съежилась от резкого крика. — И вот этот человек, — продолжала Молли Харрисон, неотрывно глядя Барбаре в глаза, — однажды темной-претемной ночью решил задушить свою жену…
— Ой, — жалобно пискнула Барбара.
— И задушил ее, — неожиданно спокойным голосом сказала Молли. — А звали этого человека — мистер Вильям Спулл…
Девушки захохотали. Барбара обиженно посмотрела на подруг.
— Ну вот, вы снова подшучиваете надо мной…
— Нет, — сказала Скарлетт. — Не над тобой, Барби. Эта хитрюга Молли обманула всех нас. Мы все ждали от нее страшного рассказа.
Скарлетт сурово сдвинула брови на переносице и закончила голосом мисс Джонстаун:
— А она обманула каши ожидания!
Подруги снова засмеялись.
— Хватит, — сказала Скарлетт после паузы. — Данной мне властью я лишаю слова Тину Тейлор и Молли Харрисон. Пусть они теперь посидят и послушают других. Например, Анну Сент-Уайт. Давай, Анна, расскажи нам что-нибудь.
Но Анна медлила.
— А хотите, я настоящее стихотворение прочту? — спросила Марианна Мак-Коунли.
— Конечно! — отозвались девушки.
Все увидели, что Марианна встает и оглядывается вокруг.
— Что ты хочешь? — спросила Скарлетт.
— Я хочу стоя прочесть, — сказала девушка, — и ищу лучшее место.
— Но ты могла сделать это и сидя, — предложила Скарлетт. — К чему эти сложности?
— Нет, такое стихотворение нужно читать только стоя, — не уступала мисс Мак-Коунли. — Подождите, и вы все сейчас увидите!
Девушки и в самом деле заинтересовались. Вытянув шеи, они следили, как их подруга отошла к стене грота, туда, где света от маленького пламени почти не было, и повернулась лицом к сидящим.
Потом Марианна откашлялась и заявила:
— Дело в том, что это мое стихотворение.
— Как это твое? — задала свой обычный вопрос Барбара. — Ты его сама написала, что ли?
— Да, — тихо сказала девушка.
Скарлетт присвистнула.
— На, давай, Марианна. Читай, мы не будем смеяться.
Мисс Мак-Коунли сама решилась на этот поступок. Она стала говорить тихо, но постепенно голос ее приобретал силу и выразительность:
— Дальше я не успела сочинить, — призналась со вздохом Марианна.
Девушки загалдели.
— Тихо! — попросила Скарлетт. — Слушай, ты действительно сама это сочинила?
— А то кто же? — пожала плечами мисс Мак-Коунли.
— О, послушайте, это хорошие стихи! — воскликнула Тина Тейлор. — Но самое главное то, что у кашей Марианны явно есть молодой человек, о котором она и написала!
— Правильно, — поддакнула Барбара. — Такие стихи можно придумать только о предмете ночных вздохов и страданий!
Она хихикнула в кулачок:
— Слушай, Марианна, а почему бы тебе не рассказать нам о кем… ну, о том, для кого сочинила?
Остальные поддержали Барбару.
— И правда, Марианна, расскажи, — попросила Молли. — Ведь я рассказала о Чарли Криггсе.
— Расскажи, расскажи, — стало доноситься со всех сторон.
Но Марианна Мак-Коунли неожиданно поникла головой и села на свое место.
— Извините, девочки, — проговорила она твердо. — Но я ни о чем рассказывать не буду.
Воспитанницы замолкли. Одни, как Анна, думали, что чем-то обидели подругу, другие, как например Клара, злились на Марианну за скрытность.
Одна Скарлетт поняла, почему Марианна не захотела ничего рассказывать. Ведь она написала стихотворение о своем отце, с которым не могла найти общий язык.
— Хорошо, — сказала Анна Сент-Уайт. — Теперь я вам почитаю. Только это белые стихи.
— А что такое белые стихи? — сразу же поинтересовалась Барбара.
— Стихи, которые не имеют рифмы, — ответила Анна. — Это тоже из древних.
И девушка принялась читать:
Анна замолчала.
— Как красиво! — воскликнула Барбара. — Ну и умели же древние выражать свои мысли…
Она восхищенно трясла головой.
— Интересно, а что мешает выразить твои мысли тебе самой? — ехидно спросила Тина Тейлор.
— Очевидно, проблема возникает тогда, когда существует недостаток в мыслях, — неуклюже пошутила Скарлетт и сразу сказала, чтобы Барбара не успела обидеться:
— Анна, почитай, пожалуйста, еще. У тебя здорово получается…
— Хорошо! — согласно кивнула мисс Сент-Уайт. — Вот послушайте:
— Ох! — сказала вдруг Марианна. — Перестань, Анна. Я не могу выносить больше…
Воспитанницы переглянулись.
— Что такое? — тревожно посмотрела на соседку Скарлетт. — Тебе плохо?
— Нет, ничего страшного, — ответила Марианна, поднимаясь на ноги. — Мне просто надо выйти подышать свежим воздухом…
С этими словами девушка вышла из грота.
Оставшись без Марианны, подруги некоторое время молчали. Потом Скарлетт попросила:
— Барбара, пожалуйста, выйди к Марианне. Помоги ей, я боюсь за нее…
Толстушка кивнула и быстренько выбежала наружу.
— Ну что же, — тем временем произнесла Скарлетт. — Мне кажется, что мы достаточно интересно провели здесь время. Не правда ли?
— Да, нам пора возвращаться в пансион! — сразу же откликнулась Клара.
Скарлетт отметила про себя, что это были первые слова Клары за все время пребывания в гроте. «Характер кашей Клары на изменяется ни при каких обстоятельствах, — с досадой подумала девушка. — Однако, я эту игру придумала, я и должна развести подруг по комнатам. Хотя бы потому, что уже поздно. Время вышло. По-моему, на сегодня хватит».
— Таким образом, — повысила голос Скарлетт, — первое заседание Клуба сумасшедших литераторов можно считать закрытым.
Она задула свечу. Как только пламя погасло, наступила непроглядная темнота. Только в той стороне, где был выход, еле заметным сиянием пробивался лунный свет.
Девушки прошли к выходу. Скарлетт покинула грот последней и увидела, как Марианна и Барбара стоят неподалеку у дерева.
Скарлетт сделала пару шагов вперед и внимательно посмотрела на свою соседку по комнате. Против ожидания, на лице Марианны не было следов слез.
«Барбара успела утешить нашу впечатлительную подругу», — подумала Скарлетт с облегчением.
— Нам пора возвращаться, — сказала девушка, обращаясь к Барбаре и Марианне.
— Да, пойдем, Скарлетт, — согласно кивнули они.
Девушки потянулись назад, туда, где за призрачными контурами ночного сада виднелись не менее призрачные очертания здания пансиона.
Скарлетт шла последней. В ее душе все пело. Она думала: «Еще неизвестно, к чему приведет эта затея с Клубом сумасшедших литераторов. Однако, судя по первому вечеру, дело это будет весьма интересным».
Воспитанницы брели по ночному саду, но в их душах уже не было прежнего страха, который они испытывали всего час назад.
Шел урок литературы. Мистер Спеншоу вызвал к доске Барбару и пытался задавать ей вопросы:
— Человек, не слишком усталый. Это что такое?
— Изможденный! — уверенно отвечала толстушка.
Скарлетт переглядывалась с подругами. У всех, кто находился прошедшей ночью в гроте, под глазами были темные круги. Но на настроении девушек это не отражалось. Некоторые позевывали, но все равно улыбались.
Скарлетт — шире всех. Ее буквально распирало от гордости — у нее и подруг была тайна!
Девушке больше всего не свете хотелось сейчас встать и рассказать мистеру Спеншоу о ночном походе, об образовании Клуба сумасшедших литераторов. Услышать, как он восхитится смелостью своих учениц, как обрадуется, что его давнишняя затея получила такое неожиданное продолжение.
Однако Скарлетт оставалась сидеть на месте, прекрасно понимая, что тайна только тогда останется тайной, когда о ней не будут знать посторонние. А мистер Спеншоу был как раз таким посторонним.
Учитель тем временем отчитывал Барбару:
— Нет, мисс Форман. Вы абсолютно не правы. Нужно всегда находить хорошие, наиболее точные слова. Развивать свой язык. Вот вам, мисс Форман, для чего нужен язык?
Барбара стала беспомощно оглядывать класс в поисках поддержки. Клара Ковальски показала свой длинный розовый язык и сделала жест рукой, будто подносит ложку ко рту.
— Язык нужен, чтобы есть! — заявила Барбара.
Перекрикивая раздавшийся взрыв хохота, смущенная толстушка попробовала исправиться:
— Я хотела сказать — чтобы принимать пищу…
— И для этого тоже! — нашелся мистер Спеншоу. — Но не только, мисс Форман, и не столько для этого.
— Чтобы быть средством общения? — выкрикнула с места Анна.
— Для того, чтобы дразниться! — осмелела Скарлетт.
Но ни у кого почему-то не нашлось желания снова засмеяться.
— Нет! — ответил на эти остроты учитель совершенно серьезно. — Сегодня мы поговорим о Вильяме Шекспире…
— Как, о том самом? — спросила Скарлетт, привставая с места.
— Совершенно верно, мисс О’Хара, о том самом человеке, именем которого вы изволили меня назвать около месяца тому назад…
Он прошелся вдоль доски и кивнул Барбаре:
— Можете садиться, мисс Форман…
Дождавшись, когда Барбара займет свое место, мистер Спеншоу продолжил:
— Я знаю, что большинству из вас это имя ни о чем не говорит. Тем не менее, я буду говорить о Вильяме Шекспире. Просто как о человеке, написавшем очень много интересного…
Скарлетт заинтересовалась. А кто, и в самом деле, был тот человек, прибегнув к имени которого она познакомилась с учителем литературы?
— Шекспир написал много пьес, — продолжал мистер Спеншоу. — И если раньше Шекспира играли так, — учитель стал в позу римского оратора и сделал жест, будто запахивает тунику. — О, Титус, приведи своего друга с собой!!!
Фразу, очевидно взятую из пьесы, мистер Спеншоу произнес утрированным и патетическим дискантом, почти пропел. Выглядело это так забавно, что все в классе весело рассмеялись.
Учитель, казалось, того и добивался. Он улыбнулся реакции воспитанниц и проговорил:
— А теперь Шекспира играют так!
После этих слов учитель принял сосредоточенный вид и прошелся, почти пробежал перед первыми партами, как спешащий спрятаться от дождя плантатор.
И речь его теперь напоминала говор местных торговцев пшеницей, которые изо всех сил хотят показать, что они попали в сливки общества:
— Это что такое, эй? Это что — нож? Та штука, которую я вижу перед собой?
Девушки просто покатывались со смеху.
— Я надеюсь, что вызвал в вас некоторое желание… — неожиданно приняв свой обычный вид, сказал учитель.
Смех мгновенно замер. Уж очень бесцеремонной, просто неприличной показалась классу фраза мистера Спеншоу.
— Что вы имеете в виду? — настороженно спросила Скарлетт.
— Я хочу сказать, — поправился мистер Спеншоу, — что надеюсь, вызвал у вас желание прочитать какое-нибудь произведение Вильяма Шекспира.
Привратница взглянула на напольные часы в массивной бронзовой оправе, украшавшие холл пансиона, к, охнув, извлекла из бездонного кармана своей юбки колокольчик. Пронзительный до оскомины звон наполнил здание. Вялые разговоры, тихий, усыпляющий гул которых, казалось, вот-вот совсем затихнет, вдруг набрали силу и актуальность. Перспектива долгого вынужденного молчания придала вкус пустой праздной беседе.
— Постепенно литература вытесняет остальные предметы, — поделилась со Скарлетт своими мыслями Марианна. — По крайней мере, я ни о чем не могу думать, как только о мистере Спеншоу.
— Это точно, — ответила соседка, подумав при этом, что она думает об учителе литературы с самого момента его появления в пансионе.
— Признаться, я с нетерпением жду его очередного урока, — сказала мисс Мак-Коунли. — Интересно, какой сюрприз он приготовит нам в этот раз?
Это короткое оживление было прервано повторным звонком. Прошуршав форменными платьями, воспитанницы пансиона вошли в класс.
Рассевшись по местам и притихнув в ожидании учителя, девушки скоро обнаружили, что мистер Спеншоу не очень спешит на урок. Его место за кафедрой все еще пустовало. Скарлетт попыталась представить себе, как он, запыхавшись, войдет в класс и, извинившись, с улыбкой скажет: «Итак, сегодня я не намерен мучить вас пересказом «Сэра Рэндала» или «Романа о Лисе». Я принес замечательную книгу о двух влюбленных, которые…»
Неожиданно Тика Тейлор тронула Скарлетт за локоть:
— Я думаю, что мистер Спеншоу не боится миссис Хиггинс, как остальные учителя. Вот спорим — он был на какой-то вечеринке, где отдохнул и повеселился вволю, вовсе не заботясь о том, как сегодня будет втолковывать нам свою литературу и как будет потом говорить с хозяйкой пансиона. Я бы на его месте поступала так же.
— Мне тоже кажется, что он мало похож на обычного учителя пансиона. Гораздо легче представить его преподавателем университета или даже писателем, издающим толстый журнал о книгах, путешествиях и еще о чем-нибудь интересном. Но я, например, никогда не смогу представить себе мистера Спеншоу в военной форме.
Тина сморщила лицо:
— А вовсе необязательно, чтобы каждый мужчина был похож на военного.
Эта мысль почему-то вдруг понравилась Скарлетт, хотя, услышь она ее раньше, обязательно бы поспорила. В ее доме, как и полагается, военная служба считалась святой обязанностью.
Прошло около десяти минут с качала урока, а мистер Спеншоу все не появлялся. Класс, тем временем расслабившись, занимался своими делами. Клара Ковальски извлекла из ранца какую-то книгу, обернутую вощеной бумагой, и, прикрываясь рукой, погрузилась в чтение.
Скарлетт была уверена, что Клара читает любовный роман — уж больно увлеченный был у нее вид. «Попрошу ее дать на время эту книжку, — подумала Скарлетт, — хотя вряд ли Клара признается мне в своем увлечении».
Марианна Мак-Коунли рисовала на клочке бумаги, Барбара Форман что-то жевала, шумно вздыхая.
Тина, отвернувшись от Скарлетт, уже делилась своими догадками насчет мистера Спеншоу с Молли Харрисон. Та с самым заинтригованным видом кивала головой.
Неожиданно открылась маленькая дверь в дальнем конце классной комнаты, за которой находился учительский кабинет с небольшим письменным столом и вытертым кожаным диваном. Оттуда неспешным шагом вышел Моррис Спеншоу. Не глядя на класс, сосредоточенный на каких-то своих размышлениях, он дошел до доски и некоторое время стоял, повернувшись спиной к девушкам.
Потом вдруг резко обернулся, словно фокусник, и ученицы увидели, что мистер Спеншоу улыбается.
То, что произошло потом, девушки запомнили надолго. Учитель, все так же улыбаясь, не спеша приподнял левую брючину у колена, согнул ногу и поставил ее на стул. Потом одним легким движением вскочил на святая святых — свой стол, приближаться к которому без лишней надобности не рисковала даже неуемная Тина Тейлор. Мистер Спеншоу пристально оглядел притихший класс, словно проверяя результат какого-то научного эксперимента.
А результат был на лицо: девушки сидели, оцепенев, с застывшим на лицах немым изумлением. Все взгляды были прикованы к коричневым ботинкам учителя: мистер Спеншоу забрался на стол прямо в обуви!
К слову сказать, не всех так поразил именно этот вопиющий факт.
Скарлетт не могла прийти в себя от того, что сбылось ее предчувствие — этот урок и в самом деле начался не обычно, и даже куда необычней, чем она могла вообразить. С самого утра смутное предчувствие не давало ей покоя. Разглядывая учительский ботинок с медной бляшкой, на которой был выбит фабричный знак, она думала, что видела все это когда-то во сне и отчаянно пыталась вспомнить, чем же должно кончиться это видение.
Марианна Мак-Коунли была взволнована не меньше. Легкий румянец окрасил ее бледное лицо. Девушка была уверена, что в каком-нибудь из спектаклей Ла-Скала обязательно должна быть такая сцена, где главный герой бросает дерзкий вызов… Не важно — чему. Сердце Марианны лихорадочно билось, мысли смешались: «Это и есть настоящее, неподдельное, беспритворное!»
Всегда насмешливая Тина, казалось, была не на шутку озадачена. Она словно обронила свою маску слегка циничной насмешницы и просто смотрела, широко раскрыв удивленные глаза. Впрочем, она первая решилась перевести свой взгляд с ног на лицо учителя.
— Как вы думаете, почему я сделал это? — прервал всеобщее изумленное молчание мистер Спеншоу, заметив, что волна оцепенения начинает спадать.
— Вы хотели нас удивить, и это вам удалось, — уверенно заявила умная Анна Сент-Уайт.
Но ее слова почему-то одинаково покоробили Скарлетт и ее соседку Марианну. Мак-Коунли даже как-то вся передернулась:
— Причем здесь удивить, разве это главное? — возмутилась девушка, еще больше заливаясь румянцем.
Скарлетт тоже хотела что-то сказать, чтобы учитель обратил на нее внимание, и уже открыла было рот, но тут снова заговорил мистер Спеншоу:
— Юные леди, удивлять вас вовсе не было главной целью моего поступка. Я не сошел с ума. Но кто-то же должен научить вас смотреть на вполне привычные вещи под другим углом зрения.
Казалось, девушки что-то поняли: еще ни разу им не приходилось так высоко поднимать головы, чтобы увидеть глаза своего учителя.
— Вы сотни раз смотрели на этот класс, сидя за партами или входя в дверь. Но вы ни разу не попытались взглянуть на него с высоты, превышающей ваш рост. Вот я, например, рассказывая урок у доски, видел все уже по-другому. Но я тоже не пытался посмотреть на наш класс с вашей точки зрения или с чьей-нибудь еще.
— А с чьей точки зрения вы смотрите на нас сейчас? — снова осмелела мисс Тейлор.
Класс недовольно загудел, сочтя этот вопрос неуместным. Моррис Спеншоу мягко улыбнулся:
— С точки зрения учителя литературы, взобравшегося на стол.
Тут все засмеялись, сначала негромко, словно облегченно вздыхая, а потом все смелее и звонче. Но это был не просто хохот, как могли бы смеяться злые мальчишки над промашкой своего товарища, это был искренний, неудержимый смех, в котором слышалось обожание.
«Такое мог вытворить только он, только он, — восторженно думала Скарлетт, не сводя глаз с красивого лица учителя. — И как все просто: учитель встал на стол и мы смеемся над ним, нет вместе с ним, он тоже смеется. Он совсем как мальчишка. В нем ни грамма нет высокомерия или наставничества, мы и в самом деле увидели его другими глазами, мы увидели, что он просто человек!»
Словно услышав мысли Скарлетт, Моррис Спеншоу, смеясь, сказал:
— И знаете, мне все увиделось по-другому! — Он продолжал улыбаться. — Будто сместились плоскости, в которых мы с вами находимся, все осталось таким же и в то же время что-то неуловимо изменилось, приоткрылась какая-то тайная завеса, и я взглянул немного вглубь. Совсем немного.
Он помолчал, словно мысленно сверяясь, то ли было сказано.
Девушки слушали, затаив дыхание. Учитель наклонился и легко спрыгнул на пол.
— Человеку не дано видеть все глазами Господа, но если человек научится видеть окружающих его людей и предметы иначе, чем это принято или привычно, иначе, чем он смотрел на это до сих пор — так, как ему было удобно, — если человек научится этому, то, осмелюсь сказать, он немного приблизится к ангелу.
Моррис прошелся вдоль доски, заложив руки за спину, и продолжал:
— Все великие поэты и писатели умели это делать, это необходимое условие всякого творчества…
Учитель встал у стола, едва касаясь его поверхности длинными тонкими пальцами.
— Но помните, что творчество — это не только литература, театр, живопись. Вся наша жизнь — это тоже творчество. Нельзя об этом забывать. Хотя порой, согласен, это очень трудно.
Он замолчал, медленно переводя свой спокойный взгляд с одного юного лица на другое. Девушки не опускали глаз, и Моррис счел это хорошим знаком.
«Если не поняли, то почувствовали, а это, пожалуй, еще важнее, — думал Моррис. — Настоящее знание — это знание, пропущенное через душу. Пусть не все, пусть только пятеро или даже трое из двадцати, но если они что-то вынесут для себя из этого класса, что-то светлое и хорошее, как их сегодняшний смех, как молчание, то и это будет совсем неплохо».
— А можно мне попробовать? — заливаясь густым румянцем, вдруг спросила Скарлетт.
— Конечно, но для этого вовсе не обязательно забираться на стол, для начала вы можете просто попробовать взглянуть на класс глазами учителя, скажем, вот с этого места. Прошу вас, — и он немного посторонился.
Скарлетт порывистым движением встала из-за парты и, шурша своим форменным платьем, быстро прошла к столу учителя.
Сначала ей казалось, что у нее воспламенятся внутренности под взглядом двадцати пар глаз. Ей даже показалось, что запахло паленым. Но тут Скарлетт увидела, что поднялась со своего места Марианна и идет к ней. А следом за Марианной — Барбара Форман, потом Молли Харрисон, Тина Тейлор с самым серьезным видом, и даже Анна Сент-Уайт, высоко подняв голову.
Задвигались стулья, зашуршали подолы, вскоре за партой не осталось ни одной девушки. Скарлетт стало даже немного жаль, что все так дружно последовали ее примеру, она чувствовала, что этот коллективизм лишает ее особенности, отвлекает от нее внимание учителя.
«Достаточно было бы и одной Марианны, — с досадой подумала девушка, — теперь же я все увижу не его глазами, а глазами стада глупых девчонок!»
Наконец шорох платьев смолк, и классная комната снова наполнилась тишиной.
«Интересно, о чем они думают? — пытался угадать мистер Спеншоу. Но он не спешил прерывать молчание. — Пусть сначала сами разберутся в своих ощущениях, а потом можно будет их и спросить».
Марианна легонько коснулась руки своей подруги, и Скарлетт с благодарностью взглянула на нее, девушки взялись за руки и стояли молча, глядя впереди себя.
Они видели простую классную комнату, тяжелые столы и стулья, чернильницы, беспорядочно брошенные книги и перья — ничего особенного. Но особенным был сам урок, и девушки упивались этим, каждой клеточкой своего существа они жаждали необычного, волшебного, из ряда вон выходящего.
Только такое они понимали и согласны были принять. Тут молодой учитель попал в точку. И каждая пятнадцатилетняя девушка была благодарна ему за это.
«Важно не забывать, что жизнь — это творчество, — мысленно повторяла слова учителя Марианна. — Но это так трудно! Ах, я это знаю».
Скарлетт украдкой оглядывала ровесниц. Интересно, все ли чувствуют то же, что и она?
Но тут дверь приоткрылась, и в класс заглянула мисс Элеонора Джонстаун. Она совершенно круглыми, переполненными ужасом глазами посмотрела сначала на девушек, потом на пустые стулья, потом снова на девушек, и произнесла негодующим голосом:
— Что у вас здесь происходит, в конце концов?! Опять? Уже во второй раз? Первый раз вы рвали книги, а чем занимаетесь сейчас?
Ощущение было такое, что эта старая дева простояла у дверей с самого начала урока. Девушки не на шутку испугались за своего любимого учителя, только Клара Ковальски оглянулась на мистера Спеншоу, как бы спрашивая: и в самом деле, что тут происходит?
— Не волнуйтесь, мисс Джонстаун, это я пригласил девушек к доске, — невозмутимо произнес Моррис.
Воспитательница перевела удивленный взгляд на учителя. Она явно ждала объяснений, но похоже, мистер Спеншоу не считал нужным что-либо объяснять Элеоноре Джонстаун. Он, невинно улыбаясь, смотрел на стареющее лицо воспитательницы, словно говоря: «Ну что тут может быть еще не ясно, милая мисс?»
— Ах, вы здесь? — неожиданно сладко спросила мисс Джонстаун. — А я опять вас сначала не заметила, подумала, что с вами что-то случилось, и девочки в классе одни.
Улыбнувшись еще раз, воспитательница поспешно вышла в коридор.
Посмотрев на захлопнувшуюся дверь класса, мистер Спеншоу с тоской подумал: «Что-то подобное уже случалось!» Он вздохнул и начал говорить:
— На любой предмет нужно уметь взглянуть с обратной стороны. Даже если вам кажется, что вы предмет хорошо знаете, вы должны все равно взглянуть на него с обратной стороны, с другой перспективы. Пусть этот предмет непонятен, полон абсурда, вызывает отвращение. Нет, вы все равно должны попробовать. Если вы читаете книгу, но не понимаете ничего в ней, кроме фамилии автора, вы должны принимать во внимание то, что думаете сами. Вы должны драться за то, чтобы найти свой собственный голос. Вы должны это делать как можно раньше, потому что чем позже вы начнете, тем больший риск, что вы уже не сможете. Поймите, то, что многие люди живут жизнью тихого отчаяния, не должно вас успокаивать. Вы должны восстать! Восстать против самой себя, против всех, кто говорит вам, чтобы вы подчинились…
Надо отметить, что Скарлетт и через много лет после этого урока отчетливо помнила каждое слово Морриса Спеншоу. Но сейчас она его слушала, затаив дыхание. С ней еще никто так не разговаривал.
— Вы должны рисковать, должны искать новые пути! — говорил учитель. — И потому я приготовил вам задание. Не проклинайте меня, потому что это задание я даю вам, милые леди, искренне любя вас всем сердцем.
Учитель сделал паузу и потом сказал:
— Вы должны написать стихотворения. Каждая — свое. К следующему уроку литературы, который будет, если не ошибаюсь, завтра, вы должны принести их сюда.
Шумный вздох пронесся по классу.
Скарлетт округлила глаза и посмотрела на мистера Спеншоу взглядом, который буквально излучал ужас. Учитель встретил этот взгляд Скарлетт, но только улыбнулся в ответ.
— Я просто уверен, что вы принесете мне завтра шедевры! — воскликнул мистер Спеншоу. — А теперь — всего хорошего, урок окончен.
Захлопали крышки парт. Девушки поспешили к выходу.
Скарлетт нарочно медлила, рассчитывая поговорить с учителем, когда все выйдут.
И она своего дождалась.
— Мисс О’Хара! — произнес Спеншоу, когда последняя девушка покинула помещение. — Только не делайте вид, что я жутко напугал вас этим заданием!
— Почему — вид? — попробовала возразить девушка. — Я действительно думаю, что у меня ничего не получится, впрочем, как и у всех нас. Вы забаву себе придумали, господин учитель.
— Но у вас даже теперь на лице написано, что вы страшно талантливы, мисс О’Хара! — возразил Моррис, — только я пока не скажу, потому что не знаю, какого рода этот талант и когда он проявится! Ступайте, он может проявиться сегодня вечером, во время выполнения моего задания!
Скарлетт казалось, что она вступила с мистером Спеншоу в поединок. Характер рода О’Хара ясно стал заявлять о себе. Скарлетт решила даже не садиться за написание стихотворения. «Как это я буду его радовать? — думала девушка. — Он небось и не представляет, какой это труд».
Еще Скарлетт думала, правда, между делом, избегая признаваться себе, что если она будет в разряде двоечниц, молодой учитель станет уделять ей больше времени.
«К чему я и стремлюсь», — неожиданно прямо подумала плутовка.
Она будто дала сама себе обязательство изучать литературу, не открывая ни единой книжки.
…Марианны в комнате не было. Скарлетт весь вечер провела одна, она была не в духе. Не хотелось идти к другим девочкам, хотя она и заходила пару раз к ним спросить о Марианне.
Соседка явилась, когда стемнело. Она осторожно открыла дверь и прошмыгнула в комнату.
Но Скарлетт не спала и потому сразу спросила:
— Эй, подружка, где ты была?
— Тс-с-с! — Марианна приложила палец к губам. — Если хочешь, скажу, только обещай, что это останется между нами.
— Хорошо, если ты так хочешь, — ответила Скарлетт, приподнимаясь на подушке.
— Так вот, я была в городе! — прошептала Марианна.
— Ого! — искренне изумляясь, ахнула Скарлетт. — Это же громадное преступление! Миссис Хиггинс знала? Или мисс Джонстаун?
— Ни та, ни другая, — успокоила ее Марианна. — Я ходила скрытно.
У Скарлетт просто не укладывалось в голове, как тихая и задумчивая Марианна Мак-Коунли могла решиться на такой шаг. И самое главное — из-за чего? Ведь пойти вечером в город — это еще опаснее, чем прогуляться ночью на часок в грот и обратно!
— Куда же ты ходила? — осторожно поинтересовалась Скарлетт.
Она бы особенно не удивилась, если бы Марианна не стала ей отвечать. Однако соседка быстро пересела на кровать к Скарлетт и стала шептать ей на самое ухо:
— Понимаешь, Скарлетт, я такая счастливая, такая счастливая! Мне предложили роль…
— Какую роль? — воскликнула Скарлетт. — Откуда вдруг роль?
— Помолчи, а то не буду рассказывать, — шептала Марианна. — Миссис Штикк сказала мне на днях, что в городском театре будет ставиться новая пьеса. Ну, пьеса-то, допустим старая, постановка новая. И для этой постановки режиссер пробует молодых людей и девушек.
Скарлетт отпрянула от Марианны.
— И ты пошла, чтобы участвовать в отборе?
— Да! — кивнула мисс Мак-Коунли.
— Но почему?
— Я хочу стать актрисой! — горячо воскликнула Марианна. — И я всегда хотела ею стать. Помнишь о моем первом разговоре с отцом? Вспомни, мы ведь поссорились из-за театра!
Скарлетт грустно кивнула.
— Именно из-за отца я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь знал! — сказала Марианна. — Если ему кто-то скажет, он меня убьет.
— Так уж и убьет! — недоверчиво протянула Скарлетт.
— Не убьет, так отдаст в школу при монастыре. А там я умру от тоски.
Скарлетт положила руку подруге на плечо.
— Постой-постой… Но ведь тебе только предложили роль. Это не окончательно.
— Ты хочешь сказать, что будет лучше, если меня не утвердят? — воскликнула Марианна громко, в запальчивости забывая о своем же желании сохранить все в тайне. — Да я буду дни и ночи напролет зубрить эту роль, чтоб только мне ее дали! Я не посмотрю ни на какого отца, тем более, что отец этого всего попросту не узнает!
Скарлетт ласково посмотрела в глаза подруге.
— Но как ты собираешься играть, если твой отец против? Не будешь же надеяться всю жизнь, что он останется в неведении! Так не бывает!
Марианна несколько замялась.
— Ну, понимаешь… Вот мистер Спеншоу нам твердит, что мы должны поступать, как считаем нужным, потому что так поступают все взрослые люди. Но ведь мы с тобой уже взрослые, правда? Значит, я — сама я — знаю, что имею право так поступать. А мой отец этого еще не знает. Я думаю, мне нужно просто убедить его в том же, в чем нас убедил мистер Спеншоу.
— Может быть, ты и права, — задумчиво ответила Скарлетт.
— Во всяком случае, я намерена вначале заполучить роль, — твердо сказала Марианна, поднимаясь с кровати Скарлетт и переходя на свою, — а потом уже подумать о том, как быть с отцом.
— Нет, так нельзя! — возразила Скарлетт. — Ты проявишь неподчинение? Или скроешь?
— Скорее — второе!
— Но так нельзя! Это совсем то же самое, что и обычный обман!
— Но первого мне пока нельзя делать! Отец меня не поймет, ты же помнишь его!
— А почему бы тебе не написать ему и все не рассказать?
— Ха, я не стану этого делать!
— Почему?
— Писать — значит просить. А просить его я больше ни о чем не намерена.
— Но ты так долго не проживешь. Ведь материально ты во всем зависишь от своего отца…
— Послушай, — сказала Марианна, прищурившись. — В конце концов, ты на чьей стороне?
Скарлетт ошеломленно замолчала.
— Ладно, Скарлетт, — подруга увидела, что ее последняя реплика получилась слишком жестокой и поспешила обнять соседку, — я ведь еще в самом деле не получила роль. А потом все решим.
Скарлетт вздохнула.
— Ты даже не представляешь, как я за тебя переживаю.
— Я все понимаю, — улыбнулась Марианна. — Просто нам надо не спорить, а подождать. Может быть, и проблемы-то не будет.
Марианна напомнила:
— Сегодня после обеда состоится собрание!
— Ага! — отозвалась Скарлетт. — Хорошо, что вовремя сказала.
— Пойдешь? — спросила Марианна.
— Конечно, ответила Скарлетт. — А ты?
— Я тоже! — кивнула мисс Мак-Коунли.
— Послушай, — сказала вдруг Скарлетт О’Хара, приняв серьезный вид. — Я намерена серьезно поговорить с Кларой Ковальски.
— Поговори, — пожав плечами, ответила Марианна. — Только я тут при чем?
— Ну как, — начала объяснять Скарлетт. — Мы с тобой сейчас живем в одной комнате. А раньше я жила с Кларой. Правда, она была неважной соседкой. Но все-таки мы прожили вместе целый год. Мы были с ней как сестры. И я хочу выяснить, почему она стала отдаляться от нас.
— Но ведь это ты первая отдалилась от нее! — воскликнула Марианна.
— А вот и нет! Вспомни, как было дело. Нас поселила вместе мисс Джонстаун.
Марианна скривила губы в иронической усмешке.
— Выходит, ты тут и ни при чем?
— Выходит так! — Скарлетт развела руками.
— Так вот, нет! — воскликнула Марианна. — Я так не считаю. Если бы ты хотела, ты бы смогла настоять на том, чтобы Клара жила с тобой и дальше. А меня поселили бы с Тиной Тейлор. И никто бы не пострадал.
— Но ведь все дело в том, — смущенно проговорила Скарлетт, — что так было бы, если бы я хотела… А мне надоела такая соседка.
— Вот теперь Клара и обижается!
— Ты хочешь сказать, что это я во всем виновата?
— Да, мне кажется, ты совершила ошибку. Поговори с Кларой.
— Я сейчас же с ней поговорю!
Скарлетт в диком порыве чувств бросилась искать Клару Ковальски, но ее нигде не было. Девушке пришлось спуститься вниз и поискать во дворе.
Скарлетт догнала долговязую Клару в саду и с ходу задала вопрос:
— Пойдешь сегодня во второй половине дня на собрание?
Клара посмотрела на Скарлетт, прищурившись.
— Не знаю, может быть.
Она пожала плечами. Теперь сузила глаза Скарлетт.
— Тебе не нравится то, о чем говорит мистер Спеншоу, не так ли? — спросила она зловеще.
Клара сделала шаг назад.
— А почему ты мне это говоришь?
— Но ведь ты — одна из нас! — искренне воскликнула Скарлетт.
И машинально обернулась, ища за спиной подруг, которых не было.
Видя это, Клара Ковальски усмехнулась.
— А быть одной из вас — значит любить то, о чем говорит Спеншоу?
— Это значит — принимать то, о чем говорим мы! — отрезала Скарлетт. — Нет, ты так и не стала частью нашего общества. Понимаешь, я хочу, чтобы мы все семеро были вместе, а ты этого не хочешь.
Клара шумно вздохнула и посмотрела на Скарлетт, как той показалось, с неприязнью.
— Послушай, Скарлетт, — сказала Клара подчеркнуто любезно. — Мне очень приятно, что ты интересуешься мной. Но я не такая как ты, понимаешь? И не такая, как остальные девчонки из вашей, а по существу, чисто твоей компании!
Скарлетт открыла рот, стремясь прервать разбушевавшуюся Клару, но та не унималась:
— Когда ты открываешь рот, тебя все слушают! А я не такая!
— Но ты можешь стать такой? — спросила Скарлетт с улыбкой.
Она хотела показать Кларе, что даже сейчас согласна, чтобы Ковальски влилась в их компанию.
Но Клара отрезала:
— Нет!
И видя растерянность Скарлетт, затараторила:
— Дело в конце концов не в том, что я сторонюсь вас. Вот ты, Скарлетт. Ты бралась за многое в течение всего времени, что мы с тобой вместе учимся. Ведь раньше мы жили с тобой в одной комнате, ты помнишь это? Я хорошо изучила тебя, твой характер. Ты увлекалась всем подряд, у тебя ничего не получалось. А я не такая. Я точно знаю, что мне в этой жизни надо, к чему я стремлюсь, что я умею.
Скарлетт растерянно смотрела в сторону. Наконец спросила:
— И как же ты представляешь, что будешь делать в жизни?
— Как что? — переспросила Клара. — Я советую тебе вспомнить наши с тобой прошлогодние разговоры, подружка. Тогда ты относилась к жизни гораздо более трезво, чем сейчас. Припомни, о чем мы с тобой тогда говорили. Перед летом, в самом конце учебного года…
Скарлетт наморщив лоб, принялась вспоминать те дни. Как это было тяжело, ведь прошло столько времени. И если кому-то может показаться, что год занимает в жизни немного, то для Скарлетт последний год, за который она из девочки вдруг стала стремительно превращаться в девушку, был просто равным целому веку.
Ведь столько событий успело произойти!
— Ходить на охоту, — решила напомнить Клара. — Ну? Вспоминай!
Бывшая соседка несмело улыбнулась, напоминая Скарлетт их прошлогодние слова.
— Ходить на охоту, — начала припоминать О’Хара. — Но без винтовки, вооруженная только глазами…
Широкая улыбка Клары свидетельствовала о том, что Скарлетт все вспомнила правильно.
— Ты просто молодец, подружка! Так вот этим я и думаю заниматься в жизни.
— А разве можно всю жизнь посвятить только этому занятию? — последовал вопрос.
— Можно! — ответила Клара.
— Но почему ты говоришь так твердо? Ты абсолютно убеждена в этом?
Клара посмотрела на Скарлетт как на маленькую.
— А ты не уверена? Я вообще не знаю, в каких облаках ты витаешь! Для меня служит примером моя мать. Она и меня научила, как я теперь совершенно осознанно полагаю, правильному отношению к жизни.
— Но Клара! — сказала Скарлетт. — Мистер Спеншоу говорит нам другое.
— Теория мистера Спеншоу годится для мужчин, хоть он и проповедует ее нам, словно священник какой, — парировала Клара. — Я думаю, все закончится тем, что миссис Хиггинс поймет: мистер Спеншоу находится не на своем месте. И тогда она уволит его, уж будь в этом уверена.
Молли Харрисон не сиделось в комнате. Она честно пыталась сочинить что-нибудь такое, что можно было бы завтра предъявить на суд мистера преподавателя литературы. Однако у девушки просто не было настроения. Карандаш буквально валился из рук.
Молли сунула тетрадку по мышку, зажала в кулачке карандаш и вышла в сад. «На природе думается легче, — решила девушка. — Не просто так же все поэты любили бродить по садам и лесам. У них на головах были венки из этого… из лавра! Понятно почему — листики прошелестят над ухом — вдохновение и приходит!»
Молли была весьма остроумна.
«Почти как Тина!» — говорила иногда о себе девушка с гордостью.
Так, рассуждая сама с собой о роли поэзии в жизни, мисс Харрисон незаметно оказалась в том месте сада, где в стене, служащей в качестве ограды пансиона, был пролом.
Молли вспомнила, как они с подругами ходили в грот ночью, и ей захотелось побывать там сейчас. Молли стала всерьез обдумывать, не сделать ли ей небольшое отклонение от дозволенного маршрута прогулки в запретную сторону.
И вдруг Молли вздрогнула. Она увидела парня с грустными черными глазами, который вышел из-за стены и смотрел прямо на нее.
— Ой, — вырвалось у Молли.
Это был не кто иной, как Чарли Криггс.
— Извините, мисс Харрисон, — пролепетал бедный молодой человек, мучительно краснея. — Только не убегайте, ведь я не сделаю вам ничего плохого. И не нужно поднимать шум, посмотрите, я стою по эту сторону ограды, к вам даже и не приближаюсь. Вам совершенно нечего бояться, уверяю вас, поверьте!
Молли глубоко вздохнула. «И поди ты разберись в один момент: нравится мне, что он пришел сюда, или же нет?» — растерянно подумала девушка.
Вслух она сказала:
— Нечего приписывать себе качества, которых у вас нет. Я вас совершенно не боюсь.
— Правда? — просиял молодой человек. — Значит вы не убежите? Не будете звать на помощь?
— Да что с вами, Чарли? — всерьез перепугалась Молли. — Я точно помню, как нас с вами знакомил ваш отец, уважаемый мистер Криггс. Я помню вас как галантного кавалера и внимательного, а также интересного собеседника. Вы так бережно держали меня под руку, когда провожали назад в пансион, что мне было абсолютно не страшно идти с вами по ночному Фейетвиллю.
Молли сморщила свой очаровательный носик в хитрой гримасе:
— Так что же вы теперь, мистер Чарльз Криггс-младший, говорите мне какие-то непонятные вещи?
— Ну, — замялся молодой человек. — Я налетел так неожиданно. Можно сказать, из-за стены.
— Из-за стены — это точно! — подхватила Молли. — Вы действительно в первый момент меня напугали. Не скажу, что очень, но все-таки…
— Вот видите, мисс Харрисон! Я был прав, когда просил прощения…
«Вот зануда!» — подумала Молли и поняла, что влюбленный парень готов разговаривать на одну и ту же тему весь вечер.
«Ведь ему, если внутри у него такой же сумбур, как и снаружи, — рассудила девушка, — совершенно все равно, о чем со мной разговаривать. Нет, надо это прекращать, иначе может далеко зайти».
— А не кажется ли вам, — произнесла Молли. — Что нам пора заканчивать нашу беседу?
Когда девушка подняла глаза на молодого человека, она даже испугалась. Мертвенная бледность покрыла румяные гладкие щеки Чарли Криггса.
Внезапно он зашатался и чуть не упал.
— Что с вами? — встревоженно воскликнула Молли. — Умоляю вас, осторожнее!
Но юноша уже взял себя в руки.
— Ради Бога, простите, — сказал он. — Ведь я стоял здесь с самого обеда…
«Ого! — подумала девушка. — Тогда с ним надо и в самом деле обращаться аккуратней. Он просто-напросто голоден. Еще упадет от неосторожного слова и покалечится».
— Мисс Харрисон, — сказал Чарли. — Я вас вот о чем хотел бы попросить. Ну, во-первых, я сразу же уйду. Только вот эта просьба…
— Какая просьба? — заинтересовалась Молли.
— Это для меня очень важно, — сказал юноша тихо. — Я могу даже и не отважиться…
— Да что с вами? — воскликнула девушка. — Я просто вас не узнаю. Тогда, на вечере в вашей семье, вы держались молодцом. На вас можно было опереться. Теперь же что-то произошло. Сейчас опираться на кого-то необходимо вам самому!
Юноша тяжело вздохнул.
— Это все по одной причине, дорогая мисс Харрисон. Тогда я еще был здоров. Но болезнь началась, как только я познакомился с вами. И вот теперь вы видите перед собой совершенно разбитого человека, который только и может, что ожидать встречи с вами…
Молли предостерегающе подняла руку.
— Только не надо делать меня виноватой, мистер Криггс-младший. По-моему, я не давала вам повода… Излагайте вашу просьбу поскорее, и не сочтите за труд удалиться. Не то у меня как и у вас будут неприятности. Ну! Я жду! — притопнула ножкой Молли, видя, что молодой человек словно чего-то ожидает.
Несколько минут юноша стоял совершенно неподвижно. Потом на него будто снизошло озарение:
— Мисс Харрисон, моя просьба может показаться вам странной. Но тем не менее, я ее должен вам изложить, поскольку совершенно не могу без этого ни есть ни спать ни спокойно относиться к работе…
— Ой, ой, ой, мистер Криггс, — отозвалась в тон парню Молли. — Я согласна заранее на любые ваши просьбы — в известных рамках, естественно — с тем только, чтобы вы успокоились и подумали о своем здоровье.
— Так вот, мисс Харрисон, — сказал решительно Чарли. — Можно ли попросить вас позволить мне называть вас по имени?
Девушка покачала головой.
— Все-таки как вы, аристократы, витиевато выражаетесь… А в том, что касается вашей только что высказанной просьбы — нет, мистер Криггс. При обращении к воспитаннице пансиона, да будет вам известно, единственно уместной является лишь одна форма: со словом «мисс» и фамилией воспитанницы после этого слова.
Молли Харрисон совершенно забыла все свои мысли относительно Чарли Криггса, которыми делилась с подругами. Теперь, в данную минуту, девушку занимало только одно — как показать собеседнику, что она может вертеть им как захочет.
О том, что юноше это мучительно больно, Молли, как и большинство ее сверстниц, совершенно не задумывалась.
— Вы режете меня ножом по сердцу, — прошептал молодой человек, задыхаясь от волнения.
— Прекратите представление! — сказала Молли. — Все будет так, как я сказала!
Проговорив эти слова, девушка повернулась и стала удаляться в глубь сада.
Вслед ей раздавались приглушенные рыдания. Это плакал несчастный влюбленный Чарли Криггс.
Очередной урок литературы начался с того, что мистер Спеншоу появился из своего кабинета с небольшим мячом в руках.
Весь класс не отрываясь смотрел на учителя. Все были озадачены его необычным появлением.
«Ну и оригинал этот мистер Спеншоу, — подумала Скарлетт. — Какое отношение имеет мяч к уроку литературы? Опять он что-то задумал…»
Поприветствовав воспитанниц, преподаватель весело заговорил:
— Некоторые леди считают, что то, чему они посвятили свою жизнь — лучшее из всех занятий. Одни без ума от музыки, другие от танцев, третьи — от литературы. Я же считаю, что все эти занятия по-своему хороши. Сегодня я не случайно принес в класс этот мяч. Урок литературы будет сегодня и физическим упражнением, и игрой. Сейчас я буду задавать вам вопросы и бросать мяч той, от кого хочу услышать ответ. Вы будете быстро отвечать на этот вопрос и бросать мяч мне назад. Договорились?
Девушки нерешительно закивали, недоуменно глядя на учителя.
— Вот, например, сейчас я задам вопрос и брошу мяч… — он задумался, обводя взглядом учениц и выбирая свою первую «жертву». Скарлетт замерла в напряжении.
— …Хотя бы мисс О’Хара.
С недавних пор Скарлетт стала замечать в себе странную способность: стоило ей посмотреть на мистера Спеншоу долгим внимательным взглядом и крепко-крепко подумать о чем-нибудь, и учитель реагировал так, будто она окликнула его или тронула за плечо: Причем он реагировал даже тогда, когда не смотрел в ее сторону.
Скарлетт едва успела поймать мяч, который мистер Спеншоу бросил ей. «Невероятно, — думала она, — неужели он все-таки чувствует мой взгляд?»
— Я бы мог устроить сегодня небольшой экзамен для вас, — долетел до Скарлетт голос учителя, — и раздать вам листки с вопросами, а в конце урока, как водится, собрать ответы и должным образом оценить уровень ваших знания… Но лично мне эта процедура кажется скучноватой. Если вы не против, то давайте попробуем и поиграть и позаниматься одновременно. Только предупреждаю: вопросы будут трудными.
— Итак, первый вопрос, мисс О’Хара, — Моррис Спеншоу посмотрел на Скарлетт, — готовы ли вы добиваться своего в жизни без страха? Покажите же мне, что вы не боитесь и бросьте в меня этот мяч изо всех сил.
— Но ведь я могу попасть вам в лицо, мистер Спеншоу!
— Правильно. Именно это вы и должны сделать. Я прошу вас, а вернее требую, поскольку я учитель, чтобы вы бросили мяч изо всех сил, причем постарались попасть прямо в мой нос.
— Но если я действительно попаду, меня выгонят из пансиона!
— Во-первых, я не собираюсь никому жаловаться, — с улыбкой сказал учитель литературы, — а во-вторых, вам придется постараться, чтобы бросить мяч с силой и попасть при этом в меня. Вот что главное. Мне очень хочется, чтобы вы были старательной ученицей. Я заинтриговал вас? Ну, давайте, бросайте!
Скарлетт, успев пожалеть о том, что ей удалось мысленно окликнуть мистера Спеншоу, крепко зажмурила глаза и изо всех сил бросила мяч в ту сторону, где, по ее расчетам, должен был стоять учитель. Она готова была услышать его крик: с детских лет Скарлетт помнила, как невыносимо болит разбитый нос…
Но вместо этого послышался только стук тугого мяча о ладони. Все еще напуганная, Скарлетт осторожно открыла один глаз, потом другой. Улыбающийся мистер Спеншоу уже повернулся к Марианне Мак-Коунли.
— Вопрос, который я адресую вам, будет еще труднее, Марианна. Что вы скажете, если я предложу вам стать хозяйкой своей собственной судьбы?
Мяч полетел к Марианне.
— Своей судьбы? — переспросила она, положив руку с мячом на парту. — Я вполне могу представить себя хозяйкой в собственном доме. Вернее, в доме, который купит мой будущий муж…
Запнувшись, Марианна попыталась представить на месте мистера Спеншоу своего отца. Но нет, ничего не выходило. Ее отец никогда бы не задал подобный вопрос. Он считал, что у женской судьбы всегда найдется полновластный хозяин — муж или отец — который все решит сам. Женщина — лишь инструмент для удовлетворения каких-то чисто мужских прихотей.
— Вот что, мистер Спеншоу, я ответила бы вам: да, я чувствую в себе желание стать хозяйкой своей судьбы!
С этими словами Марианна бросила мяч учителю литературы. Спеншоу, поймав его, с удовлетворением кивнул.
— А вы, мисс Ковальски, что скажете вы, если вам предложат всего добиваться в этой жизни самой?
Клара, поймав мяч, бойко ответила:
— Я с радостью приму любую ношу, уготованную мне судьбой.
Снова мяч был в руках у учителя.
— Мисс Харрисон, как вы думаете, нужно ли молодой девушке учиться не только вести хозяйство, но, скажем, еще и разбираться в ценных бумагах?
Молли, поймав мяч, с удивлением посмотрела на Спеншоу:
— Так ведь обычно мужчины распоряжаются и деньгами и всеми бумагами…
— А разве не интересно научиться этому?
— Не знаю, может и интересно, но я об этом не думала.
— Так подумайте, — все так же улыбаясь, предложил учитель.
— А можно я отвечу на какой-нибудь вопрос? — поднялась с места Тина Тейлор.
— Извольте, мисс, — Спеншоу бросил ей мяч и скрестил руки на груди:
— Считаете ли вы, Тина, что, закончив учебу в пансионе, станете вполне взрослой?
— Честно говоря, иногда мне кажется, что я уже взрослая, — с вызовом ответила Тина.
— Это просто замечательно, — неожиданно серьезно сказал Спеншоу. И резко повернулся к Барбаре Форман:
— Как вам кажется, мисс Форман, нужно ли взрослеть раньше, чем окончишь пансион?
Барбара беспомощным взглядом окинула класс и медленно встала. Учитель вложил мяч ей в руки.
— Прошу вас, мисс Форман, — сказал он. — Оцените мое терпение. Я как бы ответил на половину самим же заданного вопроса!
Девушки нерешительно захихикали.
— Ну вот, — оглянулся на них учитель. — Остальные воспитанницы показывают мне, что я не так уж ошибаюсь…
Барбара смотрела на учителя и девушек большими испуганными глазами и мяла в руках мяч.
— Ну давайте, давайте, мисс Форман, — стал подгонять ее мистер Спеншоу. — И не думайте, что мы хотим видеть в вас того, кого вы в себе видите сами. Мы думаем, что вы сможете преодолеть все свои трудности…
И взгляд Барбары постепенно приобретал осмысленное выражение. Она начинала улыбаться, что-то почти уверенно отвечала, бросала мяч назад…
С каждым таким вопросом Скарлетт все серьезней понимала, что ей действительно следует больше рассчитывать на свои силы и если и принимать рассуждения матери и теперешних преподавательниц пансиона о том, что женщина должна добиваться всего в жизни исключительно через удачное замужество, то лишь до определенной степени.
Поистине революционная мысль мистера Спеншоу о том, что женщина может быть сама хозяйкой своей судьбы, запала в сердце Скарлетт, хотя она, никому этого не говорила.
Но именно из-за такой мысли мисс О’Хара решила, что сможет посещать уроки литературы, ни разу не открыв ни одной книги. Иной раз впоследствии Скарлетт казалось, что это было едва ли не основным, что она вынесла из этих уроков.
В комнату вбежала радостная Марианна Мак-Коунли. Она сжимала в руке серый конверт из плотной бумаги и размахивала им, как флагом.
Скарлетт, увидев соседку в столь радостном настроении, вскочила с кровати:
— Марианна? Что? Что случилось?!
Мисс Мак-Коунли была в полном восторге.
Она кричала:
— Скарлетт, Скарлетт! Мне дали роль! Мне дали ее, у меня это получилось!
Мисс О’Хара удивленно посмотрела на свою соседку по комнате.
— Я тебе не говорила, что это за роль, — продолжала Марианна. — Но она, похоже, будет самой главной ролью в моей жизни! Это моя самая большая удача! Мне сразу, в первый раз — и дали такую роль. Ведь это просто чудо — роль Джульетты!
Она несколько успокоилась, подошла к Скарлетт и присела рядом с ней на корточки.
— Я учила монолог Джульетты, сказала Марианна, заглядывая в глаза Скарлетт снизу вверх. — Мне тогда на прослушивании ничего не сказали, кроме того, что они «вызовут-меня-если-понадобится», — девушка произнесла фразу скороговоркой. — И вот они решили, что я была самой удачной исполнительницей!
Она помахала конвертом перед носом Скарлетт и не удержавшись, бросилась обнимать и целовать подругу:
— Ой, я так рада!
Она повалила Скарлетт на кровать и едва не задушила в своих чересчур радостных объятиях. Мисс О’Хара, как могла, отбивалась, оглушительно смеясь за компанию.
— Ну хорошо, хорошо! — сказала Скарлетт, когда страсти немного поутихли. — Давай просто так поговорим.
Соседка перешла на свою кровать. Она подтянула ноги к подбородку и обхватила колени руками.
— Что нужно для того, чтобы ты смогла спокойно сыграть эту роль? — спросила Скарлетт, неожиданно заметив на лице Марианны оттенок глубоко затаенной грусти. — Ты ведь хочешь, я уверена, и в дальнейшем принимать участие в постановках театра?
Марианна протянула руку и положила письмо на стол.
— Да, Скарлетт, ты права, — вздохнула мисс Мак-Коунли. — Здесь начинается самое трудное. Помнишь, я говорила тебе, что если мне предложат роль, только тогда я буду думать над теми трудностями, которые появятся? Вот теперь и надо думать, потому что трудности появятся из-за моего отца. Да! Они уже появились, — девушка грустно посмотрела в окно. — Кто знает, что лучше? Если бы меня не приняли на эту роль, не было бы никаких проблем…
Марианна повысила голос:
— Дело в том, что для этой роли требуется разрешение моего отца, поскольку я несовершеннолетняя… Мне пятнадцать лет, это прекрасный возраст во всех отношениях, кроме того, что самостоятельно нельзя ничего решить! Джульетта, кстати, была даже младше меня… — Соседка посмотрела в простоватое лицо Скарлетт и спросила: — А ты вообще-то слышала, что это такое? Я имею в виду «Ромео и Джульетту»? Ты слышала эти имена?
— Нет, — призналась Скарлетт. — Никогда это не было для меня интересным.
Марианна принялась вкратце пересказывать Скарлетт историю несчастной любви двух молодых людей, разлученных из-за вражды родителей.
Закончив горестный рассказ, Марианна вздохнула. Но Скарлетт, поскольку грустить было не в ее натуре, воскликнула:
— Постой, постой, Марианна! Это бесспорно, хорошая история, но нам не нужно отвлекаться. Ты же сказала, что и собственных проблем хватает… Давай будем практичней! Ответь мне, что ты предпримешь для того, чтобы получить разрешение отца?
Марианна задумалась.
— Я так понимаю, — продолжала Скарлетт, — что ты не собираешься показывать ему это письмо. Но не ошибаешься ли ты? Поговорила бы с ним на эту тему, глядишь — он и позволил бы. Ведь если он здравомыслящий человек, он должен оценить то, что ты понравилась режиссеру, что у тебя нашли талант. Что тебе доверяют главную роль. Если он нормальный человек, он это все оценит и разрешит тебе участвовать в спектакле…
Слушая длинные рассуждения праздно болтающей Скарлетт, Марианна спрыгнула с кровати, подошла к столу и села за него. Потом она достала чистый лист бумаги и положила перед собой.
— Что ты собираешься делать? — спросила удивленная Скарлетт, прервавшись на полуслове.
Марианна хитро улыбнулась.
— Я собираюсь написать письмо режиссеру от имени отца, — объяснила она.
— Что ты задумала? — ужаснулась Скарлетт. — Ведь это будет настоящий подлог!
— Ничего страшного, — покрутила головой Марианна. — Отец об этом даже не узнает. Я уверена, что он мне все равно не разрешит… К тому же я хорошо знаю почерк отца!
И она принялась писать: «Уважаемый господин режиссер, я пишу вам это письмо по поводу моей дочери Марианны Мак-Коунли…»
Девушка прикусила зубами кончик пера и задумалась, глядя в окно. Потом она покрутила перо в пальцах и стала писать дальше: «Я согласен дать разрешение моей дочери участвовать в вашей постановке…»
— Но это же гениально! — восхитилась Марианна сама собой и, возбужденная, вскочила со стула.
Она схватила лист бумаги с наполовину написанным текстом и принялась показывать письмо недовольной Скарлетт:
— Подружка, ты только посмотри! Это же решит все мои проблемы, и отец ничего не узнает! Так будет проще и для отца, и для меня! Получается, все будут довольны. Это просто прекрасно, что я придумала написать сама за мистера Мак-Коунли!
Скарлетт попробовала еще раз призвать к совести Марианны, но соседка совершенно не слушала. Мисс Мак-Коунли с горящими от радости глазами кружилась по комнате:
— Я буду играть на сцене!..
А назавтра мистер Спеншоу сказал:
— Помнится, я вас просил, милые леди, попрактиковаться в стихосложении? Я дал вам время, теперь ваша очередь. Порадуйте меня своими успехами.
По рядам прокатилась волна шушуканья. Девушки переглядывались, спрашивали друг у друга шепотом, написал ли кто-нибудь хоть что-то.
Среди всеобщего волнения только Скарлетт чувствовала себя спокойно. Ей почему-то казалось, что ее не вызовут. «Во всяком случае, если меня и вызовут, — думала девушка, — я не буду молчать. У некоторых хорошо получается придумывать на ходу. Попробую и я».
Учитель сел за стол, несколько минут молча смотрел на класс. Первой он вызвал Молли Харрисон.
Маленькая симпатичная девушка вышла к доске с тетрадкой в руках.
— Ого! — вырвалось у Марианны. — Судя по тому, что у нее в руках тетрадь, она что-то написала.
Скарлетт кивнула, не отрывая взгляда от Молли.
— Итак, мисс Харрисон, — повернулся к вызванной мистер Спеншоу. — Попробуйте начать. Не бойтесь, я вас не съем. Я думаю, все совершенно спокойно воспримут то, что у вас получилось.
Молли кивнула.
— Хорошо, — сказала она. — Только разрешите прочитать мне по тетрадке. Вы ведь не задавали нам учить стихотворение наизусть.
Моррис поднял брови.
— Разве вам трудно прочитать по памяти то, что написали вы сами? Ну ладно, если вам так удобнее, я не против. Пожалуйста.
Девушка открыла тетрадь и стала декламировать:
В классе кто-то засмеялся. Молли сразу смутилась и перестала читать.
— Мне очень жаль, — пробормотала она. — Я плохо написала, я знаю…
— Это еще как сказать, — возразил мистер Спеншоу. Во всяком случае, хорошо, что ты попробовала.
Скарлетт с немым изумлением смотрела на маленькую Молли Харрисон. «Я бы так никогда не сумела, — подумала О’Хара. — А то, что сделала Молли — просто какое-то чудо».
— Но ведь это выглядит глупо! — воскликнула Молли. — Надо мной смеются!
На глазах девушки мистер Спеншоу увидел слезы. Молли сделала руками движение, чтобы смять и порвать тетрадь со стихотворением.
Мистер Спеншоу быстро встал и отнял тетрадь у не успевшей опомниться девушки.
— Вот этого не следует делать! — горячо принялся увещевать ее учитель. — Вы попробовали! Вы сделали это! Это только ваш первый опыт, но он не такой уже и неудачный! Вы затронули очень важную тему — любовь. Эта тема фундаментальна не только для стихов, но и для самой жизни! А на то, что кто-то не выдержал, — он обвел класс грозным взглядом из-под насупленных бровей, — не обращайте внимания. Я вызову всех, и та неуемная барышня, которая смутила вас, также будет иметь возможность выступить у доски и показать нам свое умение и способности.
Душа Скарлетт при этих словах учителя опустилась в пятки. «Ого! — подумала девушка. — Значит и мне предстоит выходить к доске. Что же, можно начинать придумывать стихотворение…»
Она загрустила, но скоро успокоилась, наблюдая за другими воспитанницами. Мистер Спеншоу отпустил Молли успокаиваться на ее место, и стал одну за другой вызывать девушек и спрашивать домашнее задание.
— Ну вот, — сказала Скарлетт самой себе. — Все ближе и ближе ко мне. А вдохновения как не было, так и нет.
Напрасно девушка морщила лоб в старательных поисках хотя бы нескольких слов, которые можно было бы поставить рядом.
Лист бумаги, лежащий перед ней, так и остался чистым, когда мистер Спеншоу остановил на Скарлетт свой уже несколько усталый взгляд и произнес:
— И наконец, мисс О’Хара. Прошу вас!
Большинство воспитанниц и в том числе подруг Скарлетт уже прошли через эти муки, и теперь кто со злорадной, кто со снисходительной усмешкой смотрели, как тяжело Скарлетт встает с места и направляется к доске.
— Так что, мисс О’Хара, — повернулся учитель к ней, — вы порадуете нас чем-нибудь сегодня или нет? Как у вас было насчет вдохновения?
Скарлетт принялась лихорадочно соображать как быть. Вот так стоять и ничего не отвечать? Это выглядит как-то нехорошо. И ей самой к тому же немного стыдно перед учителем. Нет, надо показать, что она что-то пыталась сделать, но у нее ничего не получилось…
Девушка вытянула вперед руку и проговорила торжественно, с расстановкой:
Она действительно видела вчера из своего окна кота на крыше церкви. Животное сидело на самом краю, но нисколько не боялось. Кот был занят вылизыванием лапок и не обращал вокруг себя никакого внимания.
Если класс при первых словах Скарлетт затих, ожидая, что она расскажет нечто серьезное, то после того, как девушка неожиданно, но основательно замолчала, последовал взрыв хохота.
Скарлетт сделала реверанс.
— Все? — спросил мистер Спеншоу.
— Все! — кивнула девушка.
— Ну что ж, оригинальное стихотворение, — подумав, сказал учитель. И оригинальность его заключается в том, что на графике мистера профессора Лотвуда-младшего — помните, мы проходили такого? (девушки радостно закивали) — составит ноль. Ничего!
Мистер Спеншоу посмотрел еще раз на опустившую голову Скарлетт и смилостивился над ней:
— Садитесь, мисс О’Хара.
Потом он прошелся по классу и принялся рассуждать:
— Простые слова не всегда означают простые мысли. Иной раз можно затронуть такие простые темы, как кот, — учитель нарисовал руками в воздухе кота, — солнце, — мистер Спеншоу показал за окно, — небо… Самое главное, чтобы была искра откровения. Старайтесь, чтобы ваши стихи не были банальными. Впрочем, я советовал бы вам всем, милые дамы, самим стремиться к тому, чтобы вы не были банальными.
Мистер Спеншоу замолчал. Скарлетт задумалась. Краем глаза она заметила, что Марианна Мак-Коунли сидит и не шелохнется.
Соседка смотрела на мистера Спеншоу во все глаза. «Она как бы пребывает в другом мире, — решила Скарлетт, — в мире, где есть только стихи, театр, она сама, а все взрослые думают, разговаривают и поступают не иначе, как наш мистер Спеншоу».
Чтобы вывести соседку из состояния оцепенения, Скарлетт толкнула ее локтем в бок.
— Эй, — шепнула она Марианне, — проснись!
Та с досадой оглянулась на Скарлетт.
— Ты с ума сошла. Мне ведь больно!
И потерла рукой место, куда ткнула Скарлетт.
— Так, — тем временем сказал учитель. — Кто там у нас остался? Чья теперь очередь?
Его взгляд остановился на Кларе.
— Мисс Ковальски? Я смотрю, вы чувствуете себя неловко. Потому что из всех я не спрашивал только вас. Пожалуйста, давайте на вас и закончим. Прошу к доске, мисс Ковальски.
Клара поднялась с места, но выйти к доске не спешила.
— Нет, — пробормотала она и умоляюще посмотрела на мистера Спеншоу. — Мне не хотелось бы…
Учитель поднял брови.
— Наша уважаемая мисс Ковальски считает: то, что находится внутри нее, не имеет совершенно никакого значения для окружающих. Собственная душа смущает ее. Не так ли, мисс Ковальски?
Он подошел к девушке почти вплотную и с интересом уставился на нее.
— Нет, мисс Ковальски. Я считаю, что внутри вас спрятано то, что имеет огромную ценность для всех нас. Не только для меня или, скажем, для остальных воспитанниц нашего пансиона. Нет! Для всех людей.
Клара опустила голову. Она снова покраснела от того, что к ней было приковано внимание многих людей.
— Хорошо, мисс Ковальски, — сказал, помолчав несколько секунд, мистер Спеншоу. — Я сделаю для вас подарок. Я не стану вас вызывать к доске. Но… Я спрошу вас на месте. Скажите, вы не находите, что ваше смущение мешает вам нормально жить?
Клара не ответила, лишь пожала плечами.
— Я делаю вывод, что вы согласны со мной, мисс Ковальски. А согласны ли вы с такой мыслью: ваше смущение будет вам мешать жить и в дальнейшем?
На этот раз Клара кивнула, и даже произнесла тихо:
— Да, согласна.
— Отлично! — обрадовался учитель. — Тогда я бы хотел помочь вам преодолеть смущение.
— Но как? — подняла Клара на Морриса страдальческие глаза.
Хотя мисс Ковальски были выше всех остальных воспитанниц пансиона, мистер Моррис Спеншоу был все-таки еще выше. Поэтому девушке приходилось смотреть на учителя снизу вверх.
— Вот вы сейчас подняли на меня глаза, — сказал преподаватель литературы. — Я могу предположить, что вы всю жизнь только и делали, что смотрели на всех снизу вверх. А вспомните, как я вам предлагал несколько уроков назад посмотреть на окружающий мир сверху!
Скарлетт заулыбалась, припомнив необычный урок Морриса. Оживились и другие девушки.
— Нет, мисс Ковальски, залезать на стол не надо, — сказал улыбнувшись, учитель. — Просто представьте, что вы это сделали. Ведь не будете же вы залезать на стол каждый раз в жизни, когда потребуется перебороть смущение.
Клара, смотрящая в веселые глаза мистера Спеншоу, улыбнулась и отрицательно покачала головой:
— Нет не буду.
— Важно запомнить чувства, которые вы испытали, стоя на столе. Ну-ка, вспомните те чувства, мисс Ковальски, прошу вас…
Клара честно наморщила лоб.
— Ну как? — спросил Моррис. — Припоминаете?
Сосредоточенное лицо девушки озарилось счастливой улыбкой.
— Припоминаю… Честное слово, господин учитель, я припоминаю!
По виду Клары теперь стало заметно, что она в самом деле готова вскочить на стол.
— Вот и прекрасно! — громко воскликнул мистер Спеншоу. — Замечаете, что вашего смущения поубавилось? Кстати, я это уже заметил, да и другие девушки, думаю, тоже.
Клара обвела заинтригованным взглядом класс.
— Точно! — вырвалось у Скарлетт. — Клара, да ты сама на себя не похожа!
Мисс Ковальски непонимающе подняла брови.
— В хорошем смысле, — поправилась Скарлетт. — Ты даже сутулиться перестала!
— И прекрасно! — кивнул мистер Спеншоу. — А теперь я попросил бы вас, мисс Ковальски, закрепить ваши ощущения. Ощущения, при которых у вас отсутствует смущение!
У Клары пересохло во рту.
— Но как? — дрогнувшим от волнения голосом спросила она.
Мистер Спеншоу отошел от девушки на несколько шагов, круто развернулся и выпалил:
— Крикните что-нибудь!
Клара округлила глаза:
— Крикнуть?
— Да! Ну, не хотите кричать, взвизгните!
Девушка беспомощно огляделась вокруг.
«Ну и неумека, — думала в это время Скарлетт. — Уж если бы ко мне обратились с такой просьбой, я бы не ударила лицом в грязь…»
— Нет, так не пойдет! — воскликнул мистер Спеншоу. — Ваша смелость снова спряталась в тень. Вас пугает то, что в классе много слушателей и зрителей. В лесу бы вы не задумываясь исполнили мою просьбу, мисс Ковальски!
Он подскочил к Кларе и сказал:
— Ну, если хотите, давайте вместе!
И, не давая опомниться девушке, учитель закричал:
— Эй! Ого!! Эге-гей!
Клара издала какой-то писк, но мистер Спеншоу уже снова говорил:
— Мобилизуйте все свои силы, соберите волю… Итак, я слушаю, давайте!!!
Девушка крикнула.
— Молодец! Еще!
— Эй!! — крикнула Клара значительно громче.
— Прекрасно! — оценил учитель. — А теперь — изо всех сил!
Мисс Ковальски сделала свирепое лицо и пронзительно завизжала.
У сидящих в классе заложило уши. Скарлетт восхищенно проговорила:
— Ну дает! Ну у нее и горло!
— Я от нее тоже такого не ожидала! — отозвалась Марианна Мак-Коунли.
Воспитанницы развеселились.
— Если хотите, можем попробовать преодолеть смущение вместе, — предложил учитель. — Хотите?
— Да!!! — раздалось со всех сторон.
— Тогда поехали! Три, четыре…
После этих слов поднялся такой визг, что в окнах задрожали стекла. Мистер Спеншоу с растянутым в улыбке от уха до уха ртом опустился на стул, зажав руками уши и зажмурив глаза.
Потом махнул рукой, командуя перестать визжать.
— Достаточно! Прекрасно! — прокричал он. — Вы все заслуживаете самых высоких оценок!
Дверь класса отворилась, и на пороге появились бледные мисс Джонстаун и миссис Хиггинс.
Возникла неловкая пауза.
Воспитанницы, только что и с таким успехом демонстрировавшие, как они умеют избавляться от смущения, все, как по команде, покраснели и опустили головы.
— Что у вас происходит? — спросила хозяйка пансиона. — Мистер Спеншоу, потрудитесь объяснить.
Учитель поднялся и ответил:
— Что происходит?.. А что происходит? Идет обыкновенный урок литературы…
Моррис сел, раздосадованный. Почти ни один его урок не проходил без появления встревоженных женщин. Как тяжело было работать в такой обстановке!
После этого урока авторитет Морриса Спеншоу среди воспитанниц неизмеримо вырос. Скарлетт заметила, что девушки перестали называть учителя литературы обидными прозвищами, какие сохранили за другими преподавателями пансиона.
На уроки литературы стали ходить с большей охотой, слушали учителя с большим вниманием. Нередко по вечерам обсуждали то, что слышали в классе.
Скарлетт решила, что настало время провести второе заседание Клуба сумасшедших литераторов. «А не пригласить ли в грот самого мистера Спеншоу? — подумала девушка. — Ведь ему было бы приятно и интересно».
Но она рассудила, что это будет слишком смелым и даже рискованным шагом. Все-таки, каким бы близким и симпатичным ни казался им учитель, он был взрослым. Он принадлежал к клану воспитателей! «Нет, — рассудила Скарлетт. — Пусть подруги сами решат позвать его или нет, я настаивать не буду».
Одновременно с такими мыслями мисс О’Хара все отчетливей чувствовала ревность. Да, она ревновала к своим подругам мистера Спеншоу! Ведь было время, когда только она говорила всем им, что он стоящий человек. Никто с ней тогда не соглашался. А теперь, когда воспитанницы готовы были носить его на руках, Скарлетт просто зеленела от злости, когда например Клара Ковальски или Анна Сент-Уайт, широко раскрыв глаза начинали говорить:
— А еще мистер Спеншоу мне сказал на перемене…
Скарлетт умом понимала, что молодой учитель стал девушкам кем-то вроде старшего брата, но ее все равно коробило общее внимание всех воспитанниц к предмету ее давних симпатий.
Итак, у мисс О’Хара возникла идея провести второе заседание Клуба сумасшедших литераторов. Скарлетт высказала свое предложение Марианне и с удивлением услышала:
— Слушай, а ведь я тебе то же самое хотела сказать. Ты буквально с языка сняла эту идею.
Глаза подруги светились от предвкушения предстоящего ночного похода.
Нечего и говорить, что остальные девушки приняли на ура предложение очередной раз посетить грот.
Отправились тем же вечером. Скарлетт заметила, что Тина несла что-то объемное, завернутое в материю. Но она не стала приставать с расспросами. «Тина сама все расскажет, если захочет, — подумала Скарлетт. — А если не захочет, то расспрашивать бесполезно».
Тайна выяснилась сразу же. Когда девушки расселись, как и в первый раз, на одеялах вокруг ящика, Тина с торжественным видом распаковала и поставила на импровизированный стол старую керосиновую лампу.
— Вот! — объявила она. — Как вы думаете, что это такое?
— Как что? — пожала плечами Барбара. — Лампа!
— Нет, — усмехнулась мисс Тейлор. — Это бог грота!
С этими словами Тина поднесла зажженную спичку к фитилю. Появился маленький огонек. Он увеличился, когда девушка покрутила фитиль.
— Вот, — сказала она. — Теперь этот бог на нас смотрит.
Веселушка стояла, сцепив ладони у груди и любовалась результатом своего труда.
— Ну и ну, — проговорила Молли. — Ты стала поэтессой.
Другие девушки восхищенно вздыхали.
— Да, — вдруг проговорила Молли Харрисон. — Все это красиво: бог грота, ночные походы, романтика, стихи… Но я не могу жить без одного молодого человека, и при этом не могу с ним разговаривать…
— Что? — не поняла Скарлетт. — Что это ты такое мудришь?
— Попытаюсь объяснить, — горестно промолвила Молли. — Я не знаю, со мной это творится уже давно. Я все молчала, подружки. Но теперь… Может быть, это грот на меня так подействовал?
— У тебя был молодой человек, — подсказала Марианна Мак-Коунли. — Если я не ошибаюсь, его звали Чарли Криггс. Что изменилось с тех пор? Тебе понравился другой?
— Бог мой, как ты могла подумать такое? — воскликнула Молли. — Нет, я говорю все о том же Чарли Криггсе. Но вот что происходит. Хоть я постоянно думаю о нем, я не могу проговорить с ним и пяти минут…
— Как это? — спросила Тина.
— А вот так! — кивнула Молли. — Чарли несколько раз уже подкарауливал меня то у ворот, то у этого самого пролома в стене, через который мы ходим сюда. И я не скажу, что не жду встреч с ним. Но только он открывает рот, как я ничего не могу с собой поделать. Меня просто душит желание поскорее отправить его домой. А он только обижается…
Скарлетт посмотрела на девушку ободряюще:
— Но ведь он приходит снова?
— Приходит, — кивнула та. — Но, думаю, что скоро его терпение иссякнет. Как он сможет узнать, что на самом деле он мне не безразличен? Он решит не быть назойливым.
— Но я не понимаю, — сказала Скарлетт. — Что с тобой происходит?
— Если бы я знала, — вздохнула Молли. — Я бы тогда решила свои проблемы сама.
— А по-моему, — предположила Тина. — Ты, подружка, просто смущаешься. Точнее говоря, ты боишься своего молодого человека. Только сама себе не признаешься в этом. Так сказать, не осознаешь. Боишься его, и потому стремишься избавиться от предмета страха.
— От страха? — наморщилась Молли.
— Именно!
Молли хотела что-то сказать, но тут в разговор вступила Клара:
— Но ведь ты же кричала тогда на уроке вместе с нами! Ты можешь преодолеть свое смущение!
— Так то — на уроке! — протянула Молли. — Ведь там мы были все вместе!
— Нет, так не пойдет, милая, — покачала головой Скарлетт. — Тина, по-моему, права. Нельзя так смущаться.
— Если бы я могла потренироваться, — захныкала маленькая мисс Харрисон. — Вот как Клара. С третьего раза закричала. Я бы тоже, немного потренировавшись, пересилила бы себя.
Скарлетт хитро посмотрела на Молли, потом на подруг.
— Немного потренировавшись? — и тряхнула головой. — Хорошо! Мы устроим тебе тренировку! Марианна!
Мисс Мак-Коунли подняла голову:
— Что?
— У тебя это должно лучше получиться… Ты у нас будешь Чарли Криггсом…
Марианна оценила то, что Скарлетт не выдала тайны ее увлечения театром. Но все же предложение соседки по комнате было неожиданным.
— Что? — воскликнула Марианна. — Но я даже не видела его!
— Ну и что? — парировала Скарлетт. — Молли его тебе опишет! Молли!
— Что?
— Какой из себя твой Чарли?
Молли задумалась.
— Он… красивый, — наконец, произнесла она.
Скарлетт издала стон.
— Красивый? Марианна, понимаешь? Будешь изображать красивого молодого человека!
Марианну стала захватывать идея Скарлетт. Она улыбнулась и кивнула:
— Молли скажет, получается у меня или нет.
Мисс Мак-Коунли встала и прошлась по пещере.
Девушка постаралась передразнить походку делового человека, который куда-то спешит, совершенно не думая ни о чем постороннем, как только о своей работе. Подбородок у груди, плечи опущены, спина согнута. И при этом утрированно широкие шаги.
Девушки захихикали.
Правда, Марианне было нелегко изобразить этого абстрактного молодого человека, так как площадь грота была невелика. Пролетев вышеописанным образом несколько шагов, девушка уткнулась в стену.
Вдобавок она ударила коленку и присела, морщась от боли.
— Искусство требует жертв! — констатировала Тина. — Послушай, Марианна, у тебя настоящий талант!
— Скажешь тоже! — простонала, превозмогая боль, Марианна. — Ну как, Молли, хоть немного похоже?
Но мисс Харрисон отрицательно покачала головой.
— Нет, нисколько.
— Черт возьми, — вздохнула Марианна. — Вот и я чувствую, что не очень-то у меня мужчина получился.
Скарлетт, отсмеявшись свое, сорвалась с места.
— Это все потому, что ты в платье, а мужчины ходят в штанах. Поверь мне, от этого все неприятности!
— И то, что я ударилась, — мрачно пошутила мисс Мак-Коунли.
— Не исключено! — парировала Скарлетт. — Я вообще удивляюсь, как это ты, летая туда-сюда в этой полутьме, не запуталась в подоле и не упала. Тебе нужно просто освободить ноги. Получится полное ощущение, что ты — мужчина!
— А ты-то откуда знаешь? — спросила недоверчивая Барбара Форман.
— Знаю, — кивнула Скарлетт. — Мне приходилось в детстве бегать в штанишках. К тому же, один мой сорванец-приятель надевал на спор мою юбку. Он подробно мне рассказывал о своих ощущениях. Так что в случае с Марианной нужно только эти рассуждения зеркально перевернуть. Результат тот же.
Девушки захихикали.
— Но я не смогу здесь снять платья! — с улыбкой отмахнулась мисс Мак-Коунли. — Давай как-нибудь обойдемся без этого!
— А зачем снимать? — воскликнула Скарлетт. — Смотрите, как можно сделать! Ведь оно прекрасно задирается!
С этими словами девушка вскочила на ноги и, сжав в кулачках подол платья, подняла его выше коленок и завела руки за спину.
Получилось, что на Скарлетт платья будто бы и нет. То есть оно сверху есть, а ниже пояса — панталончики с кружевными оборками.
— Ой, какие у тебя ножки! — пропищала восхищенная Барбара. — Мне бы такие!
Мисс О’Хара нагнулась и посмотрела на свои коленки.
— Ноги как ноги! — она пожала плечами.
Потом Скарлетт, не отпуская подола платья, прошлась по гроту, повторяя ужимки Марианны.
Девушкам снова стало весело, заулыбалась даже Молли.
— Ну как? — спросила Скарлетт. — Я себя чувствую мужчиной. Честное слово. Ко как это выглядит со стороны?
Молли взмахнула рукой и проговорила:
— Ладно, Скарлетт, хватит! Я ценю твою идею, но мне достаточно будет обычного вида Марианны.
— Точно, — сказала Тина. — Пусть Марианна опустится на одно колено. Как делают в романах…
— Только не на больное! — с жаром воскликнула мисс Мак-Коунли.
— Естественно, — заверила Тина, прижимая руки к груди. — Как ты могла подумать, что я не беспокоюсь о твоем здоровье!
Хихиканье.
Скарлетт посмотрела на подруг и отпустила подол. Через секунду платье приняло первоначальный вид, благо, оно было сшито из плотной материи.
— А ты, — Скарлетт повернулась к втянувшей голову в плечи мисс Харрисон. — Представь, что перед тобой твой Чарли. Как он к тебе обращается?
— Мисс Харрисон, — подала голос Молли.
— О Боже! Он даже не зовет тебя по имени!
Скарлетт не могла спокойно говорить от возмущения — ее всю колотило.
Мисс Харрисон, напротив, была преисполнена самого натурального спокойствия.
— Да. Я ему не разрешила.
— Молли, положительно ты дурочка, — процедила сквозь зубы Скарлетт. — Каменный век. Парень ей нравится, а она держит его в черном теле.
Мисс О’Хара оглянулась на подруг, как бы предлагая присоединиться к осуждению такого поведения.
— Она делает все, чтобы от него избавиться! — добавила Барбара.
— Нет, так нельзя, — заявила Клара Ковальски.
— Конечно, — кивнула Скарлетт. — Если меня не хочешь слушать, то послушай их! — она показала рукой на девушек. — Ты должна перебороть себя. Мы с Марианной сейчас тебе поможем. Проведем, так сказать, игру… Марианна, начни пожалуйста. Представь, что ты — это Чарли. Молли, что там такое тебе Чарли говорит всегда?
— Ой, нет, — замахала руками мисс Харрисон. — Я не могу. Нет, не могу.
— Перестань, — сказала Марианна. — Мы поможем тебе. Ты еще сама потом будешь благодарить нас. Ну, если не хочешь играть, как в театре, тогда просто расскажи, зачем Чарли приходил к тебе в последний раз. Кстати, а когда это было?
— Вчера вечером! — сказала Молли.
— И чего он хотел?
— Пригласить меня на свой день рождения.
— А ты?
— А я отказала. Как всегда. Сказала, что ни за что не пойду.
В разговор Марианны и Молли вмешалась Клара Ковальски.
— У тебя что, просто язык не поворачивался согласиться? — мисс Ковальски говорила на повышенных тонах. — Ведь это так легко — согласиться! Поставь себя на место мужчины — им гораздо труднее, потому что надо упрашивать. А тебе что? Согласилась — и все!
— Давай все-таки попробуем, — Марианна подошла к Молли и взяла ее за руки. — Вот смотри, я — это Чарли… Не могли бы вы, мисс Харрисон, согласиться посетить меня?
Молли посмотрела на Марианну, шмыгнула носом и вдруг заговорила:
— Посетить? А по какому поводу?
Слова давались ей сперва с трудом. Молли оглядывалась на подруг, потом постепенно перестала замечать их и уже говорила с одной Марианной:
— Почему это вы меня решили пригласить к себе, мистер Криггс-младший?
— Но у меня день рождения! — ответила Марианна. — Вы сделаете мне огромное одолжение, если согласитесь на этот визит, дорогая мисс Харрисон.
Молли смотрела, как на лице собеседницы плясали тени. Марианна старалась говорить басом, чтобы больше походить на мужчину.
— Я давно слежу за вами, мисс Харрисон, — говорила молодая артистка, все больше входя в роль. — Я каждый день прихожу к этим — девушка показала рукой на стену грота, — каменьям, чтобы хоть на один момент иметь счастье увидеть ваш лик. Не откажите мне, мисс Харрисон, потому что вы осчастливите меня до конца дней моих…
Молли смотрела не мигая, но со стороны казалось, что она глядит не на Марианну, а куда-то дальше. Видимо мисс Харрисон действительно представляла перед собой настоящего Чарли Криггса.
— Боже мой, как красиво-то! — вздохнула Барбара. — Молли, ну ответь ты ей… ему!
Глаза той, к кому обращалась Барбара, постепенно наполнились слезами.
— Чарли, я согласна! — прошептали губы Молли.
Она опустила голову под внезапно раздавшиеся аплодисменты девушек.
— Ну вот и все, Молли! — сказала Анна Сент-Уайт. — Видишь, ты сейчас сделала две вещи, причем абсолютно спокойно. Ты назвала своего молодого человека по имени и согласилась прийти к нему на день рождения. Почему бы тебе не повторить ему эти слова, когда он посетит тебя в очередной раз? Ты так обрадуешь его!
— Точно, Молли! — поддержала Анну Скарлетт. — Ты запомни эти чувства, которые у тебя возникли в момент твоих слов. А если трудно, мы запросто сможем повторить. Правда, Марианна?
Юная актриса посмотрела на Скарлетт, потом на Молли и молча кивнула.
Молли встретилась взглядом с той, которую только что принимала за Чарли.
— Ты, Марианна, здорово мне помогла. Но не надо больше изображать Чарли, ведь он совсем не такой. Да и я все запомнила. А тебя я готова расцеловать.
И мисс Харрисон подошла к соседке Скарлетт, порывисто обняла ее и чмокнула в щечку.
Марианна потупилась, а когда снова подняла глаза, ее лицо приняло обычное чуть насмешливое выражение. Скарлетт посмотрела на свою соседку с настоящей гордостью:
— Марианна, ты просто молодец! Я так рада за тебя! Я уверена, что из тебя выйдет прекрасная актриса!
Скарлетт сказала и тут же осеклась. Но девушки не поняли, что мисс О’Хара проговорилась. Они оценили актерский талант Марианны Мак-Коунли и подумали, что Скарлетт сказала комплимент подруге в общем смысле.
Иного мнения была сама Марианна. Она просияла и взволнованно заговорила:
— Ну вот, правда! Теперь у меня в запасе мужская роль!
И, посмотрев на соседку, добавила:
— Да ладно, Скарлетт, я думаю, давно можно было сказать о том, что я собираюсь стать актрисой.
— Ты? Актрисой? — недоверчиво протянула Барбара Форман. — А где ты будешь играть?
— Как где? — воскликнула она. — В нашем городе есть театр!
— Ну и что? — не сдавалась Барбара. — Театр сам по себе! Мы ведь живем в пансионе. Нас туда не выпустят даже на просмотр спектакля! Ты не сможешь сейчас проникнуть в театр! Только если таким же образом, как в этот грот. Ты что же, Марианна, намерена ждать окончания курса обучения?
— Нет, — ответила мисс Мак-Коунли. — Дело в том, что я на свой страх и риск предприняла кое-какие шаги. И, самое удивительное, получила положительный результат.
— О чем это ты? — заинтересовалась Тина.
— Городской театр будет ставить пьесу Вильяма Шекспира «Ромео и Джульетта». Я решила попробоваться на роль Джульетты…
— И что? — не дослушала до конца Барбара.
— Режиссер написал мне, что ему я понравилась больше всех…
Тина подскочила к Марианне и принялась тормошить ее.
— Так ты действительно будешь актрисой? Тебя заметили? Мы учимся рядом с гениальностью?
— Отстань, Тина, — вяло отмахивалась Марианна. — Какая там гениальность…
— Мы видели, какая! — говорила мисс Тейлор.
Марианна напустила на себя страшно недовольный вид, но Скарлетт была все равно уверена, что соседке приятна реакция подруг.
И причиной всего надо было считать оригинального учителя литературы, который меньше месяца назад принялся доказывать девушкам, что они вовсе не ординарные особы.
В один прекрасный день мистер Моррис Спеншоу озадачил девушек тем, что предложил им всем покинуть класс и выйти во двор.
Девушки вышли и стали перед клумбой. Через несколько секунд на ступенях пансиона показался учитель. Он быстро подошел к воспитанницам и проговорил:
— Так, прекрасно. Вы догадываетесь, зачем я перенес урок литературы сюда?
— Нет! — ответила за всех Скарлетт.
Мистер Спеншоу посмотрел ей в глаза.
— Неплохо, — оценил он. — Неплохо, что вы набрались смелости сказать за ваших подруг. Сегодня мы говорить не будем. Мы будем ходить.
И учитель, не замечая удивленно-недоуменных взглядов, которые устремились на него со всех сторон, продолжил:
— Для начала я попрошу мисс Скарлетт пройтись вокруг этой клумбы. А все постоят и посмотрят.
Скарлетт сделала круг степенной походкой.
— Спасибо, — поблагодарил учитель. — Минутку терпения, и вы все поймете. Теперь пусть пройдет мисс Анна Сент-Уайт…
В течение непродолжительного времени мистер Спеншоу заставил каждую девушку обойти клумбу. Остальные, до предела заинтригованные, наблюдали.
— Вы обратили внимание, что каждая из вас двигается по-своему? — спросил учитель, когда последняя из воспитанниц, Барбара Форман, семеня, приблизилась к классу с другой стороны клумбы. — Анна Сент-Уайт идет спокойно, думая, что рано или поздно она достигнет цели. А мисс О’Хара, например, думает: как бы скорее добежать?
Девушки захихикали.
— Но я вас попросил пройтись не для того, чтобы исправить вам походку, — сказал учитель. — Этим занимается мистер Спулл на уроках танцев. Меня интересует другое. Меня интересует, как ваши души, милые леди, соответствуют вашим походкам.
Он передохнул и окинул взглядом щурившихся на солнце девушек.
— Я хочу успокоить вас, молодые дамы, — улыбнулся учитель. — Вы ходите просто великолепно. Занятия танцами пошли вам на пользу. Вы грациозны, независимы, привлекательны… Особенно мисс О’Хара и мисс Харрисон… Когда-то вы сюда приехали неловкими пухленькими девчушками?
Воспитанницы переглянулись.
— А я хочу сказать, что душа находится в связи со всеми частями тела, милые воспитанницы. Да, да, мисс Форман, не морщите ваш очаровательный носик! И на моих уроках вы можете не только развить чувства души, но и, как следствие, добиться еще более отточенной походки… — Мистер Спеншоу усмехнулся. — Как я понимаю, вас всех это серьезно интересует.
— Конечно! — сказала Скарлетт, набравшись смелости. — Мы просто не сможем спать спокойно, если вы нам не отточите походку!
Все засмеялись.
— Хорошо, — кивнул учитель. — Если честно, мне просто надоело находиться все время в классе. Что это такое — однообразные уроки…
Девушки зашушукались, отмечая необычную откровенность мистера Спеншоу.
— А теперь урок окончен, — неожиданно объявил учитель. — Погода прекрасная! Можете пройтись по двору и отработать вашу походку. А можете присесть на скамейку с книжкой и порадовать душу. И если вам такая мысль по душе — можете наградить меня аплодисментами.
Девушки весело переглянулись и стали хлопать в ладоши.
— Мы тоже можем сказать вам честно! — воскликнула Тина Тейлор. — Побольше бы таких уроков литературы, господин учитель!
Моррис поблагодарил девушек за откровенность и распустил класс. Он не видел, что из окна второго этажа за ним и его уроком наблюдала хозяйка заведения миссис Хиггинс, тщетно пытаясь разгадать причину досрочного окончания занятий по литературе…
Молли Харрисон вышла в сад, потому что в глубине души чувствовала: Чарли сегодня придет наверняка. «Его не было уже три дня! — думала девушка. — Почему он не приходил сюда? Потому что обиделся на мое поведение? На то самое, от которого девушки отучали меня в гроте? Но ведь он отходчив, мой Чарли! Неужели он не придет? Я просто не выдержу, если он не появится сегодня вечером!»
Молли в эти три дня каждый вечер пребывала примерно в том же настроении. Она гуляла по саду, по двору. Подходила к воротам, выглядывала на улицу. Подходила к пролому в стене и долго оставалась там.
Чарли все не было, не было даже никакой записки от него.
И вот настал третий вечер. Молли даже не сразу отважилась направиться к пролому в стене. Она размышляла: «А может быть мне лучше не стремиться увидеться с ним? Что принесет мне это свидание? Я готова ему признаться в любви, а он может быть появится только для того, чтобы объявить мне о своем согласии по моим настойчивым просьбам отступиться от меня. Не лучше ли оставить все так как есть?»
Тяжелы и мучительны были эти размышления! Но в конце концов Молли сама не заметила, как ноги принесли ее в заброшенный уголок пансионного сада.
— Эй! — раздался вдруг тихий голос. — Мисс Харрисон! Добрый вечер!
Молли оглянулась. Чарли Криггс выходил из-за дерева. Оказывается, он уже проник на территорию пансиона некоторое время назад и на свой страх и риск решил совершить путешествие по пансионному саду.
Молли не рассердила, наоборот, ее рассмешила форма неожиданного обращения к ней парня. «Эй!» — сказал он безо всяких вежливых ухищрений, потому что не этот возглас шел из глубины души. Чарли как только увидел девушку, так сразу и крикнул, опасаясь, что Молли его не заметит.
— Добрый вечер! — приветливо отозвалась Молли. — Что случилось?
Она постаралась вести себя так, словно перед ней была одна из ее подруг.
— Ничего, — ответил Чарли. — Просто сегодня мой день рождения.
Молли округлила глаза:
— Так это сегодня ваш день рождения? — она встряхнула головой. — Вот уже не думала, что успею вас поздравить… Вы ведь мне говорили об этом довольно давно…
— Правильно, — кивнул Чарли, — говорил давно, потому что хотел пригласить заранее. Но сам день рождения — именно сегодня. Мисс Харрисон, — юноша покраснел, но не отвел пристального взгляда от лица девушки, — а вы в самом деле хотите меня поздравить с праздником?
— Да!
— Тогда поздравьте, если вам не трудно, — попросил Чарли. — Знаете, для меня это так важно…
— Ну что же, — сказала, чуть помешкав, Молли. — Поздравляю от души…
Она подошла к юноше, взяла его за руку и легонько пожала холодные дрожащие пальцы. Как только Чарли почувствовал ладонь девушки, он перехватил ее, опустился на колени, и припал губами к девичьей руке.
Молли, сама не зная отчего и удивляясь собственной смелости, принялась гладить молодого человека по голове.
— Мой дорогой Чарли, — бормотала она. — Мой дорогой Чарли…
По щекам девушки текли слезы.
— Что? — вскричал молодой человек. — Мисс Харрисон! Не ослышался ли я?
— Нет, Чарли, нет, — принялась повторять Молли. — Ты не ослышался, мой дорогой. Я зову тебя по имени, и ты тоже можешь обращаться ко мне так. Пожалуйста, не надо больше мисс Харрисон, пусть будет просто Молли…
Юноша поднялся с колен и посмотрел девушке в глаза.
— У тебя сегодня день рождения, — сказала Молли. — Прости меня, я чувствую себя последней дурой. Ведь я не смогу пойти к тебе. Меня никто не отпустит.
Чарли Криггс смотрел на Молли во все глаза. Он все еще боялся поверить своему счастью. Ведь все произошло так неожиданно…
А Молли продолжала:
— Хотя нет, о чем это я? Если хочешь, я сейчас же пойду к миссис Хиггинс и все ей расскажу. Я скажу, что вернусь в пансион еще до наступления темноты, и, я уверена, она меня отпустит. А если она вдруг будет против, то я скажу, что за мной присмотрит миссис Штикк. Ведь она будет у тебя сегодня вечером?
— Молли, Молли, — с грустной улыбкой остановил ее молодой человек. — Ничего не будет, я попросил отца и мать отменить праздничный вечер…
— Но почему?
— А ты не догадываешься? Потому, что ты не хотела соглашаться прийти ко мне. Понимаешь? Зачем мне праздник, если я не смогу увидеть там тебя? Я все рассказал отцу, и он меня понял. Он сказал матери: не надо мучить Чарли.
Молли от изумления молчала целую минуту.
— Чарли? Я и не подозревала, что доставляю тебе столько боли. Милый мой, прости меня, пожалуйста, ну прошу тебя.
Молодой человек порывисто обнял ее.
— Не стоит, дорогая моя, теперь об этом говорить. Что было, того уже не вернуть…
Потом он оживился:
— Но ведь это в конце концов не важно! Теперь я чувствую, что мне не нужен этот праздник дома.
— Правда? — отстранившись от него, спросила девушка. — Ты действительно так думаешь?
— Конечно, дорогая, — сказал Чарли. — И я не грущу, совершенно не грущу. Ты только что мне сделала настоящий подарок.
— Но чем же?
— Как чем? Своими словами! Скажи, Молли, — Чарли принял серьезный вид и даже немного заволновался. — А это значит, что ты не будешь отправлять меня, когда я буду приходить к тебе?
— Конечно не буду! — воскликнула мисс Харрисон. — Хватит, я достаточно тебя помучила. Теперь ты можешь приходить ко мне в любое время, только не во время уроков, конечно, и настала твоя очередь помучить меня!
— Мучить тебя? — молодой человек счастливо рассмеялся. — Нет, я не буду тебя мучить. Я тоже был порядочный зануда. Приходил сюда, когда мне вздумается, подстерегал тебя… Да кто угодно мог начать бояться такого преследования, не только ты, моя маленькая…
И он снова привлек девушку к себе.
— Теперь я не буду преследовать тебя, уж я тебе обещаю, — продолжал юноша. — Я буду появляться, только если ты меня позовешь. Правда, я не знаю…
Он в нерешительности замолчал.
— Что, милый? — спросила девушка.
— Я не знаю, позовешь ли ты меня? — сказал Чарли.
Он отважно взглянул собеседнице в лицо, ожидая сурового приговора.
— Позову, — кивнула Молли. — Обязательно позову.
Юноша тихо застонал, потом отошел на полшага от девушки и опустился на густую траву. Он лег на спину и уставился в небо. Потом закрыл глаза.
— Что случилось? — забеспокоилась Молли. — Тебе плохо?
Не открывая глаз, молодой человек вместо ответа отрицательно качнул головой. Потом вновь заговорил:
— Мне, наоборот, слишком хорошо, — ответил он. — Подожди, маленькая моя, не спрашивай. Дай мне привыкнуть к тому, что произошло.
Молли замолчала. Она присела рядом с Чарли, сорвала травинку и стала бездумно грызть ее.
— Но что с тобой случилось? — спросил наконец Чарли. — Почему ты так резко изменила отношение ко мне? Я еще до сих пор не верю, что ты — это ты!
Молли вздохнула.
— Это я, — тихо сказала она. — Но и не только я…
Чарли привстал на локте.
— Как это?
— Понимаешь, — принялась объяснять девушка. — Ведь ты всегда мне нравился. У меня просто смелости не хватало сказать тебе об этом. Ко мне помогли мои подруги.
— Ты им рассказала обо мне! — воскликнул юноша.
Молли кивнула.
— Ну да, а что мне оставалось делать? Я чувствовала, что поступаю плохо, неправильно… Но ничего не могла с собой поделать.
— А они?
— Они мне объяснили, что я — самая настоящая дура, — горестно усмехнувшись, проговорила Молли. — И, знаешь, перебороть себя мне помог еще один человек…
— Как?! Еще один!
— Ты сердишься?
Чарли ласково посмотрел на нее.
— Пожалуй, нет. Но кто еще помог тебе, что это за история?
— Это наш учитель литературы. Он совершенно особенный человек. Он нас всех, не только одну меня, заставил посмотреть на самих себя с другой стороны. Заставил поверить в собственные силы…
— Ох, Молли! Ты рассуждаешь, как мужчина!
Девушка улыбнулась.
— Тебя это пугает?
— Нет, — покачал головой Чарли. — Но это все так необычно.
Он сел и положил руку девушке на плечо.
— Молли, как его зовут?
— А зачем тебе? Нет, пойми меня правильно, Чарли, я вовсе не хочу сказать, что не доверяю тебе. Но зачем тебе знать имя учителя?
— Я скажу миссис Штикк, чтобы она как-то отметила этого вашего учителя. Судя по твоему рассказу, он в высшей степени высокородный и, главное, талантливый человек!
— Ты еще с ним познакомишься, я уверена. Но говорить что-либо ни миссис Штикк, ни кому-то другому не следует, — подумав, решила девушка. — Знаешь, у него, этого учителя, некоторые сложности с миссис Хиггинс.
— Нелады? Да этого человека надо носить на руках!
— Это ты так думаешь, и так думаем мы, воспитанницы. Потому что мы молодые люди, у нас нет предрассудков. Но мне кажется, что миссис Хиггинс думает иначе. По ее мнению, у нас в пансионе должны сохраняться добрые старые традиции. Пансион благородных девиц! Этим все сказано.
— Но ведь это она пригласила вашего учителя на работу?
Молли кивнула.
— Да, но пусть она лучше не будет знать, как этот человек проявляет себя. Насколько он прогрессивен. Мне кажется, он просто обогнал свое время…
— Послушай, — Чарли смотрел на девушку восхищенными глазами, — я и не предполагал, что ты у меня такая умная! Твои рассуждения о времени…
— Они шокируют тебя?
— Признаться, да…
— Хорошо, я буду молчать, если ты хочешь. Я не хочу выглядеть умнее тебя.
— Перестань, — засмеялся молодой человек. — Ты слишком плохо думаешь обо мне. Мне будет только приятно, если я буду нравиться такой образованной и разумной девушке как ты!
Молли нерешительно посмотрела на юношу.
— А твои родители?
Вопрос мисс Харрисон поверг юношу в изумление. «Она думает о моих родителях, значит она всерьез относится ко мне! — мелькнуло в голове молодого человека. — Боже мой, чем я заслужил такое счастье!»
— Молли, дорогая, уверяю тебя, что мои родители — порядочные люди и самых прогрессивных взглядов.
— Нет, — лукаво улыбнувшись, покачала головой девушка. — Знаешь, как бывает — человек проявляется в конкретных обстоятельствах…
— Не надо бояться, Молли. У тебя есть защитник, это я. К тому же, если папа или мама что-то плохое подумают о тебе, я поссорюсь с ними на всю жизнь.
— А как они думают обо мне сейчас?
— Уверяю, они души в тебе не чают! Ты на них произвела самое благоприятное впечатление!
— Неужели?
— Представь себе!
Молли закрыла глаза.
— Им хватило одного вечера…
— Но они знакомы с твоими родителями, — напомнил ей молодой человек.
Девушка недоверчиво усмехнулась.
— Знаешь, если на то пошло, я могу тебе открыть один секрет, — сказал, поколебавшись, Чарли.
— Да?
— Ты понравилась моему отцу, — заявил Чарли.
— С самого первого момента…
— С какого это момента?
— С самого начала. Особенно с нашей первой встречи.
— Но почему? — растерянно спросила Молли, вспомнив свое первое смущение на пороге дома Кризисов.
— Он смотрел тогда не столько на тебя, сколько на меня. И когда он увидел, что я краснею, то есть, что ты мне нравишься, он отозвал меня в тот же вечер (помнишь, ты тогда танцевала с этим, как его… с Френком Галузой) и сказал мне: эта девушка — что надо! Обрати внимание на нее, сынок, сказал отец, и ты не прогадаешь…
Молли покраснела.
— Не могу в это поверить, — прошептала она.
— И тем не менее, это правда!
— Но я держалась как дура!
— Зато естественно.
— Я постоянно попадала впросак, Чарли! Это был мой первый вечер, до этого я даже в гости никогда не ходила.
— Этого никто не заметил!
— А те барышни?
— Какие?
— Которые сидели напротив нас! Они смотрели на меня как будто я явилась к вам голая!
— Они просто напыщенные бабенки с пустыми головами. Родители приглашают их, потому что надо поддерживать светские контакты с городским обществом.
— Я до сих пор не могу их забыть. Просто в дрожь бросает, когда их вспоминаю. Они держались так, словно меня нет, а когда я открывала рот, они усмехались. Очевидно думали, что я служанка какая-то, которая не умеет вести себя за столом.
— Я скажу родителям, чтобы никогда больше не приглашали их к нам.
— Правда?
— Клянусь тебе!
Парень прижал руки к груди.
— Ты просто душка, Чарли!
Девушка счастливо засмеялась и чмокнула оторопевшего молодого человека в щеку.
— А сейчас иди, Чарли Криггс! — воскликнула она, не давая юноше опомниться.
Молли вскочила на ноги и несколькими взмахами расправила платье.
— Мы провели здесь слишком много времени, — сказала мисс Харрисон. — Надеюсь, что я воздала тебе с лихвой за все прежние случаи, когда отправляла тебя ни с чем. Но боюсь, как бы меня не хватились. Хоть у нас сейчас и свободное время, но это только так называется. Так и представляю, как эта ужасная мисс Джонстаун рыщет по этажам, разыскивая, куда же это запропастилась одна из воспитанниц пансиона.
— За вами следят так строго? — спросил Чарли, глядя на девушку снизу вверх. — Признаться, я хотел еще поговорить с тобой. Ты просто не представляешь, Молли, какое у меня сейчас чувство! Мне так много надо рассказать тебе! Так бы и сидел всю ночь.
— Почему не представляю? У меня у самой такое чувство! Но я думаю, что у нас с тобой еще будет время.
— Молли, обещай мне, что ты примешь мое приглашение в первый же выходной посетить нашу семью!
— Не знаю, как на весь выходной, — сказала девушка, — а на один вечер, пожалуй, смогу вырваться. В воскресенье, если только за мной заедут и предупредят миссис Хиггинс. Знаешь, пусть это лучше будет твой отец.
— А почему не я?
— Миссис Хиггинс, думаю, будет спокойней…
— А, понимаю! — воскликнул весело юноша. — У моего отца такой представительный вид.
— Вот-вот! — кивнула девушка. — К тому же, ему это будет приятно, если я тебя правильно поняла.
— Да, я сказал правду.
С этими словами молодой человек поднялся с земли. Он улыбался, но оказавшись на ногах, вдруг побледнел, закрыл глаза и зашатался. Чтобы не упасть, Чарли схватился за ствол дерева, под которым они сидели.
— Что такое? — встревожилась Молли. — Что с тобой? Тебе плохо?
Щеки юноши постепенно стали снова розоветь. Он открыл глаза и улыбнулся:
— Не обращай внимания. Это скоро проходит, хоть и случается со мной иногда.
— Ты нездоров?
Чарли заволновался.
— Уверяю тебя, Молли, я здоров как бык. А это…
Криггс проклинал себя за резкое движение, из-за которого едва не потерял сознание. Но было поздно, девушка заметила его болезнь.
— Молли, — сказал молодой человек умоляющим тоном. — Тебе надо идти.
— Да! — кивнула девушка. — Но я уйду не раньше, чем ты мне объяснишь причину того, что с тобой только что приключилось.
Чарли жалобно посмотрел на юную воспитанницу пансиона.
— А ты не изменишь своего отношения ко мне, Молли?
Девушка передернула плечами.
— Что ты такое говоришь, Чарли Криггс! — возмутилась она. — Как ты мог обо мне подумать подобное?
Молодой человек заговорил:
— Понимаешь, я болел… Я долго болел, Молли, но теперь я здоров. Я действительно здоров. А это… Это мне иногда напоминает о болезни. Но я могу дать тебе слово, что такие случаи прекратятся прежде, чем ты закончишь обучение в пансионе.
Он замолчал, не зная, что сказать еще.
Молли вздохнула. Она решила не мучить молодого человека расспросами.
— Я поинтересовалась, потому что беспокоюсь за твое здоровье, Чарли, — пояснила Молли. — Например, я теперь не знаю, как ты дойдешь до дома.
— Дорогая моя девочка, уверяю тебе, не стоит волноваться! Все прошло и сегодня больше не повторится.
— Обещай мне, — властно сказала Молли, — что ты будешь идти осторожно. И вообще, береги себя.
— Конечно, конечно, Молли, — повеселел юноша. — Позволь мне на прощание задать тебе только один вопрос.
— Какой?
— Как зовут вашего учителя литературы?
Молли всплеснула руками.
— Чарли, ты опять за свое! Я могу подумать, что ты просто уводишь разговор в другую сторону, чтобы я не говорила о тебе.
— Нет, Молли, это не так. Но почему бы тебе не назвать его имя? Я все равно могу узнать у миссис Штикк…
— Не надо ни о чем спрашивать миссис Штикк! — испугалась за мистера Спеншоу девушка. — Наша учительница музыки — подруга миссис Хиггинс, причем болтливая подруга. Нет, не говори с ней.
— Хорошо, — ответил Чарли.
Он стоял, бледный, перед Молли и желваки играли на его скулах.
Девушке стало жаль молодого человека.
— Хорошо, я скажу, если ты мне пообещаешь, что это останется между нами. Обещаешь?
Чарли прямо смотрел на девушку. В его глазах читалась порядочность и твердость.
— Обещаю! — сказал молодой человек.
Молли вздохнула.
— Моррис Спеншоу, — сказала она.
— Моррис Спеншоу, — повторил Чарли. — Я запомню это имя. Но никому не скажу, не волнуйся.
— Я и не волнуюсь, — возразила девушка. — Я тебе доверяю.
Она улыбнулась и протянула молодому человеку руку.
— Что ты делаешь? — жалобно воскликнул тот.
Он со страхом смотрел на руку девушки.
— А что? — не поняла Молли и тоже посмотрела на свою руку. — Мне действительно надо идти, Чарли. Мне давно надо было идти… Я прощаюсь с тобой.
— Разве ты не позволишь мне поцеловать тебя на прощание? — спросил Чарли. — Я уже не могу просто пожимать тебе руку. Я не засну ночью.
— Ах, мой милый! — воскликнула Молли. — Ты напугал меня!
Она позволила Чарли обнять себя и подставила для поцелуя щеку.
— Молли! Что это ты?
Чарли смотрел на девушку с укоризной.
— А что? — Молли не поняла или, скорее, сделала вид, что не поняла причины недовольства юноши.
Молодой человек вздохнул.
— Давай поцелуемся нормально, Молли… Неужели тебе это так противно…
Девушка внезапно поняла, что это ей нисколько не противно, что, наоборот, она желает этого всей душой. Поставляя Чарли губы для поцелуя, мисс Харрисон с иронией вспомнила свои давние слова насчет нежелания целоваться с мужчинами. «Какая я была дура!» — промелькнуло у нее в голове.
Молодой человек только легко и очень бережно коснулся своими губами губ девушки. После этого он отступил на шаг и воскликнул:
— Спасибо тебе, Молли! Спасибо за то, что ты есть!
Не дожидаясь ответа, он повернулся и стал удаляться по направлению к пролому в стене. Молли захотелось окликнуть парня, но она снова вспомнила мисс Джонстаун и сдержала порыв чувств.
Покинув территорию пансиона, молодой человек оглянулся и помахал девушке рукой.
Молли помахала в ответ.
— До воскресенья, Чарли Криггс, — тихо шептали губы мисс Харрисон.
Она и не предполагала, что видит молодого человека в последний раз.
…Мистер Криггс-старший приехал в пансион задолго до назначенного часа. Он спросил у находившейся во дворе мисс Джонстаун:
— Простите… Где я могу найти мисс Харрисон?
— Мисс Харрисон? — переспросила воспитательница, — вы имеете в виду Молли?
Она посмотрела на мистера Криггса и вспомнила, что именно этот джентльмен забирал Молли как-то вечером к себе в гости. Он доводился мисс Харрисон не то родственником, не то другом семьи…
— Да, Молли Харрисон…
Воспитательница вспомнила еще и свое препирательство с Молли из-за этого похода. Она хотела сказать обратившемуся к ней мужчине о недопустимости такого поведения воспитанницы пансиона, но бледное лицо мистера Криггса, а также его черный строгий костюм заставили ее сдержаться.
— Мисс Харрисон, если не ошибаюсь, у себя. Она готовится к вечеру, который должна провести у вас. По-моему, она даже не начала собираться… Но, извините, почему вы приехали так рано?
Мужчина не ответил. Он сжал зубы и замотал головой. Мисс Джонстаун заметила в его глазах слезы, которые мистер Криггс сдержал усилием воли.
— Позовите, пожалуйста, мисс Харрисон, — попросил он. — Мне абсолютно необходимо ее видеть…
— Ну, если вам так нужно…
Ничего не понимая, воспитательница поднялась на второй этаж и сказала Молли, что ее внизу ждет седовласый джентльмен.
— Тот самый, что приезжал за вами раньше, — добавила мисс Элеонора, внимательно наблюдая за Молли.
Девушка охнула и схватилась руками за голову.
— Но почему он приехал так рано? — вскрикнула она. — Я еще не готова!
— Он сказал, что у него дело спешное и совершенно необходимое…
— Сейчас же бегу!
Молли появилась во дворе. Почти вприпрыжку она приблизилась к отцу Чарли Криггса. К отцу ее Чарли…
Увидев прекрасную взволнованную Молли, старик больше не смог себя сдерживать. Слезы закапали у него из глаз. Он достал платок и приложил к лицу.
— Что случилось, мистер Криггс? Почему вы плачете? И где Чарли? Он все-таки остался дома, чтобы сохранить тайну, как он говорил?
Девушка еще улыбалась, но глаза ее уже расширились от ужаса. Она заметила то, что не бросилось в глаза подслеповатой мисс Джонстаун.
Черная ленточка на отвороте…
Мистер Криггс обнял Молли за плечи и прижал к широкой груди.
— Мужайся… — пробормотал он. — Мужайся, дитя мое…
Внутри у Молли все заколотилось. Она стала судорожно рыдать, потому что поняла — случилось непоправимое…
— Наш мальчик, — глухо проговорил старик. — Наш Чарли… Сегодня утром…
У Чарли Криггса утром внезапно пошла горлом кровь. Послали за врачом, но пока доктор приехал, все было кончено. Судорожные и торопливые усилия местного врача оказались напрасными.
— Он так любил тебя, — говорил мистер Криггс, гладя трясущиеся плечи девушки.
Ему пришлось усадить Молли на скамейку, стоящую во дворе. Ноги не держали девушку.
…Скарлетт увидела эту сцену из окна. Она сразу поняла: что-то случилось. Решив не беспокоить увлекшуюся чтением Марианну, мисс О’Хара выбежала из комнаты и через секунду была во дворе.
— Что случилось? — спросила она у старика.
— Присядьте, мисс, — сдавленным голосом ответил ей мистер Криггс. — Ваша помощь потребуется Молли. Вы здесь, как я понял, по-настоящему умеете помогать друг другу…
Молли Харрисон отказалась ехать на похороны, да и мистер Криггс не настаивал на этом. Только сильные нервы могли выдержать весь ужас траурной церемонии.
…Через несколько дней миссис Хиггинс отпустила Молли и Скарлетт в сопровождении мистера Криггса на кладбище.
Светило солнце. Природа словно восставала против обязанности уступать дорогу холодам, зиме. По-летнему пели птицы.
Скарлетт подвела подругу к свежей могиле. Молли прочитала надпись, и плечи ее затряслись.
— Боже мой, Скарлетт! — воскликнула она. — Мое сердце не выдержит! Он прожил только двадцать четыре года…
Скарлетт О’Хара почувствовала, что силы изменяют и ей. Единственным, что могло ей помочь, была спасительная мысль: «Я не буду думать об этом сейчас. Я подумаю об этом завтра».
Но так Скарлетт могла рассуждать только в отношении самой себя. Теперь же надо было подумать еще и о подруге.
— Мистер Криггс, — обратилась Скарлетт к старику, безмолвно стоящему рядом. — Мы не сможем пробыть здесь долго… Извините, но я боюсь за Молли. Не знаю, успела ли она сказать вам, не знаю даже, поговорила ли она с вашим бедным сыном. Дело в том, что она так любила его…
Отец кивнул.
— Да, они были бы идеальной парой… — сказал он.
…Когда они ехали назад, старик обратился к Молли:
— Послушай, дитя мое. Я знаю, что тебе нелегко сейчас. Если хочешь, приходи к нам хоть каждое воскресенье. Я сам готов заезжать за тобой в пансион. Ведь у нас кроме Чарли нет детей… Миссис Криггс будет так рада…
Он замолчал, ожидая ответа девушки на свое предложение.
Молли было трудно отклонить просьбу старика, но все-таки она это сделала:
— Дорогой мистер Криггс… Чарли рассказывал мне о вас. Из того, что он говорил, я поняла, вы ему были не только отцом. Вы ему были настоящим другом. У вас замечательная семья. Но, если вы понимали своего сына, поймите и меня. Как я могу бывать у вас, если в вашем доме мне все будет напоминать о Чарли…
Старик нахмурился. У него заболело сердце. Но он понял, что девушка права, и не стал повторять свою просьбу…
Очередное заседание Клуба сумасшедших литераторов проходило без Молли. Барбара также отсутствовала: она была соседкой мисс Харрисон, и Скарлетт настояла на том, чтобы не оставлять Молли одну.
Скарлетт буквально вытолкала девушек за двери пансиона. Ей не нравилось, что в стенах заведения из-за горя Молли царил упадок духа.
«Мы не будем веселиться, — убеждала она себя. — Но в конце концов девушек надо отвлечь. Иначе они все просто умрут, как этот несчастный Чарли Криггс…»
Скарлетт попросила Анну что-либо почитать из книжки, которую когда-то взяла в библиотеке: «Четыре века поэзии». Сейчас, сидя на одеяле рядышком с Марианной и чувствуя ее плечо, Скарлетт ловила себя на мысли, что все-таки не слушает стихов.
Мысли девушки возвращались к Молли. Еще Скарлетт вспоминала, как мистер Спеншоу долго не мог прийти в себя, узнав о смерти молодого человека, возлюбленного одной из его воспитанниц.
Он поначалу даже хотел отпустить Молли со своих уроков. Однако мисс Харрисон сказала Моррису:
— Господин учитель! Вы — один из немногих людей в этом мире, кто может теперь хоть немного поднять мой дух. Позвольте мне остаться.
И Спеншоу вынужден был оставить девушку в классе. Но он стал избегать своих эксцентричных выходок и шуток на уроках, рассказывал о чем-то другом, невеселом. Уроки литературы превратились в грустное зрелище.
Скарлетт порывалась попросить мистера учителя поменять тон уроков, но у нее не хватило духу. В конце концов девушка решила напомнить подругам о Клубе.
И вот они снова в гроте. На столе стояла лампа — «бог грота», как они ее назвали в прошлый раз. Огромные тени плясали на стенах.
Скарлетт О’Хара беспокоилась и по другому поводу. Тина Тейлор долго не соглашалась идти в грот, а потом перед самым уходом сказала:
— Идите без меня. Я подойду чуть позже…
Вид при этом у нее был самый загадочный.
На вопросы Скарлетт Тина дала уклончивые ответы типа того, что девушки, мол, сами все увидят. Еще добавила, что их ожидает сюрприз.
«Где же она теперь?» — думала Скарлетт, с тревогой прислушиваясь к звукам, доносящимся извне.
Вдруг из сада послышался тихий говор и звук приближающихся шагов. Скарлетт подняла руку и произнесла:
— Тихо, Анна, послушай!
— Что? — оторвалась та от книжки.
— Сюда кто-то идет, — сказала Скарлетт и приложила палец к губам.
Девушки прислушались, а Марианна Мак-Коунли встала и на цыпочках подкралась к входу.
— Они здесь! — раздался уверенный голос Тины Тейлор. — И не говорите мне, что я вас привела неизвестно куда!
У Скарлетт отлегло от сердца. В последнюю минуту она думала, что к гроту направляются все пансионные преподаватели с миссис Хиггинс во главе.
Но кого привела с собой неугомонная Тина? Ответ на этот вопрос Скарлетт получила через несколько секунд. И ответ совершенно неожиданный.
Тина появилась в сопровождении молодых людей щеголеватого вида.
— Привет сумасшедшим литераторам! — сказал один из юношей, едва вошел в грот.
Другой молча и с большим любопытством поглядывал на романтическую обстановку ночной пещеры и на девушек, сидящих кружком возле старого ящика с лампой на нем.
— Девочки, посмотрите, кого я привела! — торопливо воскликнула Тина. — Эти симпатичные молодые люди и есть сюрприз, который я вам обещала. Их зовут Сэм Стоун и Герберт Малкин.
Юноши поклонились и даже поцеловали руки спешно поднявшимся девушкам.
— А это — мои подруги, — продолжала Тина с воодушевлением. — Это Анна Сент-Уайт, это Клара Ковальски, это Марианна Мак-Коунли. А это — Тина повернулась к Скарлетт, — наш президент. Ее зовут Скарлетт О’Хара. Жаль, что из-за недостатка света вы не в состоянии оценить ее прекрасные зеленые глаза.
— Но мы видим, что она сама просто чудо, — с галантной улыбкой сказал Сэм.
— Да ладно тебе, Тина, — поморщилась Скарлетт. — Давай без этого сегодня, ладно?
Мисс Тейлор вздохнула.
— Хорошо, Скарлетт, — согласилась она.
Но потом на лице Тины мелькнула какая-то загадочная улыбка.
— Скарлетт, можно тебя на минуточку? — попросила она.
Скарлетт удивленно кивнула.
— Ну вот, — произнес Герберт несколько обиженным тоном. — Не успели мы прийти сюда, как девушки начинают шептаться.
Тина оглянулась на него.
— Я думаю, мистер Малкин, что смогу на несколько минут оставить Анну, Клару и Марианну на ваше попечение.
Девушки вышли из грота.
— Ты с ума сошла! — набросилась Скарлетт на Тину, не дав ей раскрыть рта. — Во-первых, ты нарушила нашу тайну, во-вторых, и это самое ужасное, ты привела сюда мужчин! Я представляю, что о нас подумает мисс Джонстаун, если вдруг нагрянет сюда!
— Мисс Джонстаун давно спит, — спокойно ответила Тина Тейлор. — А этих молодых людей можно не опасаться. Они вполне порядочные.
— Так порядочные они или только вполне? — грозно переспросила Скарлетт.
— Абсолютно порядочны, — кивнула Тина. — Знаешь, зачем я их привела?
— Нет, — зло бросила Скарлетт.
— Не злись, — попросила подруга. — Нам не хватает внимания, нам не хватает молодых людей. Почему нас учат в этом пансионе, что каждый мужчина — потенциальный преступник? Это несправедливо!
Скарлетт раздраженно возразила:
— Ты забыла о мистере Спеншоу.
— Ох! — воскликнула Тина. — Ну конечно, мистер Спеншоу! Нет, я о нем не забыла. Но мы почему-то привыкли думать, что только он может внушать доверие. Он и только он.
— А мистер Криггс?
— Отец несчастного Чарли? Но он мужчина в годах. Я же говорю о наших ровесниках или о тех, кто старше нас не на много.
— Ты говоришь об этих! О Герберте и Сэме!
— Совершенно верно, — подтвердила Тина. — Они умные ребята. Я с ними познакомилась случайно, в одни из выходных. Отнесись к этому снисходительно, Скарлетт, я ведь давно рассказала им обоим о существовании Клуба сумасшедших литераторов.
Скарлетт с трудом подавила гнев.
— Но ведь никто нас сегодня в гроте не подстерегал? — спросила Тика. — Ребята никому не сказали! Им можно верить, ведь мне ты веришь? Сегодня я позвала их потому, что думала, с нами будет Молли. Ты не представляешь, как Сэм и Герберт опечалились, когда узнали, что в пансионе у Чарли была девушка. Оказывается, они знали несчастного молодого человека. Они проявили столько такта, столько внимания. У них и в мыслях не было начать смеяться над нашей романтической ночной затеей или допускать по этому поводу какие-то грязные мысли. Они согласились проводить меня к гроту… И вот мы здесь!
— Интересно, откуда они тебя провожали к гроту, — проворчала Скарлетт, но в ее словах уже не было прежнего недовольства подругой.
— Это очень просто, — усмехнулась та. — Я набралась нахальства и назначила им встречу прямо у выхода из пансиона!
Скарлетт только головой покачала.
— У какого выхода? Парадного или для прислуги?
— У парадного. Прямо за аркой!
— Ты и в самом деле поступила смело, — оценила выходку подруги Скарлетт.
Польщенная Тина довольно улыбнулась.
— Милые девушки, сколько же можно шептаться? — донесся из грота мужской голос.
— Это Сэм! — определила Тина. — Он несколько нетерпелив, но в остальном, уверяю тебя, прекрасный молодой человек и хороший товарищ.
— Ладно, пойдем, — сказала Скарлетт. — Если уж ты их привела сюда, поговорим с ними. Оценим, права ли ты насчет современных молодых людей!
Они вернулись в грот.
Девушки уступили Сэму и Герберту край одного из одеял. Знакомые Тины присели. Скарлетт заметила, как юноши аккуратно подтянули брюки на коленях и подумала, что мисс Тейлор, возможно, права.
— А почему вы собираетесь тайком в этом гроте? — первым нарушил молчание Сэм.
Он сидел, скрестив ноги по-турецки.
— Как почему? — удивилась Скарлетт. — Это же так романтично!
Молодые люди переглянулись и неожиданно прыснули.
— Нет-нет, не думайте, мы смеемся не над вами! — поспешил успокоить заволновавшихся девушек Сэм. — Просто мы с Гербертом вспомнили, как в детстве играли в индейцев.
— Самое интересное, именно в этом гроте! — добавил Герберт.
Скарлетт обратила внимание, что у него красивый низкий голос.
— Неужели вы считаете себя жутко взрослыми? — спросила она.
Девушка заметила, что Марианна старается присмотреться к новым знакомым повнимательнее, очевидно, стремясь определить их возраст.
— Естественно, мы взрослые люди! — пробасил Герберт. — Кстати, у вас можно курить?
С этими словами юноша вытащил из кармана трубку.
— Курить? — воскликнула Анна. — Молодые люди! Неужели вы думаете, что курение может заставить нас относиться к вам как к взрослым? Признайтесь, ведь вы именно на это рассчитывали.
— Кстати, в любом случае курить у нас нельзя! Не хватало еще, чтобы мы явились завтра на урок, пропахшие табачным дымом! — возмутилась Скарлетт.
— Ваша подруга весьма проницательна! — заметил Герберт, смущенно пряча трубку в карман.
Его товарищ рассмеялся.
— Герберт уже всем надоел со своей трубкой, — сказал он. — Не лишним будет вам рассказать, что он не говорит отцу, что курит…
— Почему же? — спросила Скарлетт.
— Боится нахлобучки!
Герберт метнул разъяренный взгляд на приятеля.
— И не злись, — спокойно добавил Сэм. — Неужели ты не знаешь, что курить в компании дам неприлично?
— Просто невоспитанно! — поддержала юношу Клара.
— Вот-вот, Герберт, слышал? — Сэм, казалось, был только рад, что его товарищ попал в неловкое положение.
— Ладно, молодой человек, перестаньте, — вступилась за юношу Скарлетт, которой стало жаль Герберта. — Если вы хотите знать, то мы здесь собираемся не в первый раз…
— А мы знаем! — ответил Сэм.
— Ах, да, — спохватилась Скарлетт. — Я и забыла, что вам все рассказала о нас мисс Тейлор.
Она была не прочь уколоть подругу за несдержанность.
— Интересно, что же она вам рассказала еще? — продолжила расспросы мисс О’Хара.
— Она сказала, что вы здесь читаете стихи, — проговорил Сэм. — Что вам не нравится ваш пансион.
— Кстати, как вы к этому относитесь? — перебила Марианна.
— К чему? — посмотрел на нее Сэм. — К стихам? Положительно. Весьма положительно.
— Нет, — девушка покачала головой. — К нашему пансиону.
Сэм задумался.
— Ну что вам сказать? Мы, как и все в городе, к нему привыкли. Ведь это старое заведение.
— И это все, что вы можете нам сказать?
— А что бы вы хотели услышать?
Марианна не сдавалась:
— А вы говорите девушкам только то, что они хотят слышать?
— Естественно, — кивнул Сэм.
Он повернулся к Скарлетт, и она увидела хитринку в глазах парня.
Но Марианна этого не заметила и продолжала искренне возмущаться:
— Нет, вы только послушайте себя, мистер Стоун!
— Можно просто Сэм, — вставил парень.
— Нет, мистер Стоун, вы еще не заслужили обращения по имени! — возразила Марианна.
— Какая у вас, однако, сердитая подруга, — обратился Герберт к Скарлетт.
— А мы все такие сердитые! — парировала Скарлетт.
Ей почему-то стало интересно разжечь спор.
— Вот как? — отозвался Герберт. — И можно узнать почему?
Скарлетт пожала плечами:
— В нашем пансионе поживешь — еще не такой станешь. Например, нам говорят, что мы не можем себе позволить сидеть с незнакомыми молодыми людьми в гроте, да еще ночью!
— А вам не говорят, что вы вообще не должны гулять по ночам? — воскликнул Сэм. — Ночью ведь всем благородным девицам полагается спать!
— Считайте нас не вполне благородными! — смеясь, воскликнула Тина.
— Нет, не хочу, — возразил Сэм.
— Почему? — заинтересовалась Скарлетт.
— Просто потому, что я привык доверять своим глазам, а не мнению воспитательниц вашего пансиона.
— Воспитательница у нас одна, — сказала Анна.
— Зато какая! — воскликнула Тина.
Она хотела расшевелить компанию.
— Но ведь вы хорошие девушки, — убежденно проговорил Сэм. — Хотя бы потому, что вы не слушаете старых дев. Вы сидите и беседуете с нами, а между тем, я убежден, что вам в пансионе говорят: все мужчины — преступники!
— Потенциальные преступники! — поправила Тина.
Она просто дословно вспомнила одно из восклицаний мисс Джонстаун.
— Ну вот, а вы не считаете нас преступниками! — радостно подхватил Сэм.
— Почему вы так думаете, мистер Стоун? — с иронией спросила Скарлетт.
— А разве я не прав?
— Конечно! — Скарлетт решила дать бой этому самоуверенному молодому человеку. — Вы попробуйте убедить нас в обратном!
— И попробуем!
— И пробуйте на здоровье! — поддержала соседку по комнате Марианна. — Только у вас это вряд ли получится, потому что в нас заложен солидный заряд плохого отношения к мужскому полу!
— Давайте скрестим наши шпаги, — предложил Герберт. — Например, я утверждаю, что мужчины просто должны бояться женщин!
— Ого! — не поверила своим ушам Скарлетт. — Это почему? Не вы ли угнетаете нас? Заставляете работать по дому? Воспитывать детей?
— А что мы при этом делаем сами? — спросил Герберт. — Вы не могли бы сказать?
— Как что? — изумилась Скарлетт. — Ну вот, я вам буду перечислять, что вы делаете! Вы пропадаете по целым дням неизвестно где! А ваши домашние волнуются. Вы все просто помешались на деньгах. На бизнесе.
— Но ведь деньги кормят вас, милые дамы.
Несмотря на спор, Сэм держался подчеркнуто галантно. Это начинало нравиться Скарлетт, но она не могла просто так сдаться.
— А чего стоят ваши вредные привычки? — мисс О’Хара бросила еще один козырь. — Ваше курение! Трубки, сигары! Дым изо рта — какая гадость! А ваше пристрастие к спиртному! Нет, у меня просто нет слов…
И она замолчала, взволнованная собственной речью.
Сэм Стоун выдержал паузу, давая девушке успокоиться.
— Между прочим, — сказал он, — я не курю. И не употребляю спиртного.
— А ваш приятель? — Скарлетт посмотрела на Герберта, втянувшего голову в плечи.
— Извините, мисс О’Хара! — ответил Герберт. — Но я тоже в том, что касается спиртного, поддерживаю Сэма. Мы с ним ведем, так сказать, здоровый образ жизни…
— Ха-ха! — перебила парня Скарлетт. — Ваш здоровый образ жизни перечеркивается вашей же страстью вдыхать этот противный дым!
— А что если после разговора с вами, прекрасная мисс, я брошу курить? — заявил Герберт.
— Сделайте одолжение!
— И сделаю!
— Вот тогда и поговорим!
— Но тогда вам придется признать, что мужчины не преступники?
Герберт смотрел прямо в глаза девушки.
— Может быть, — сдалась Скарлетт. — Только нам придется встретиться снова, чтобы я смогла проконтролировать, не пахнет ли от вас табаком.
Сказав это, девушка испугалась. Получилось, что она сама назначает свидание молодому человеку.
Но Герберт этого не заметил. Или сделал вид, что не заметил.
— Мы были бы счастливы прийти еще раз в этот грот, — сказал Сэм Стоун. — Только знаете что? Почему бы вам не устроить вечер в самом пансионе? Уговорите вашу хозяйку. Кто там у вас самый главный?
— Миссис Хиггинс! — подсказала Марианна Мак-Коунли.
— Вот-вот, — улыбнулся Сэм. — Поговорите с миссис Хиггинс. Подайте ей идею! Престиж пансиона от этого только поднимется!
Скарлетт задумалась. Мысль, поданная Сэмом, ей понравилась. Но она поразмыслила и пришла к выводу, что хозяйка не согласится.
— Нет, исключено! — воскликнула Марианна. — Это не похоже на миссис Хиггинс!
— Нет! — сказали другие девушки.
— Почему вы так единодушны? — удивился Герберт. — Вы только представьте: ваш пансион остается пансионом для девушек. Ничто не меняется. Только иногда, по субботам или воскресеньям вы даете балы. О, вы же не знаете, как мы с Сэмом танцуем!
Скарлетт усмехнулась, вспомнив танцевальное мастерство мистера Спеншоу. Трудно было поверить, что эти молодые люди заткнут за пояс учителя литературы.
— Эй! — воскликнула девушка, весело смеясь. — Мне пока еще не надоели мои ноги, чтобы я позволила вам их оттаптывать!
— Но мы действительно хорошо танцуем, — вроде бы обиделся Сэм.
— И даже вальс?
— И вальс!
— Но вас что — только двое на весь Фейетвилль? — спросила Скарлетт. — В пансионе двадцать воспитанниц. И все хотят танцевать.
Анна подкрутила в лампе фитиль, и Скарлетт заметила, как вспыхнули глаза юношей.
— Вы только уговорите миссис Хиггинс, — сказал Сэм. — А мы приведем для всех ваших девушек прекрасных кавалеров!
— Неужели? — с недоверием воскликнула Скарлетт. — Я не замечала на улицах города молодых парней. Такое впечатление, что они просто вымерли!
Скарлетт выпалила все это на одном дыхании и прикусила язык. «Идиотка, — выругала она себя. — Как я могла такое сказать, когда Чарли умер?»
— Скарлетт, что с тобой? — поежилась Марианна. — Что ты говоришь?
— Ой, извините меня! — сказала девушка. — Просто вырвалось. Честное слово, я не думала ничего такого!
Она обвела взглядом подруг.
— То-то и видно, что ты не думала, — проворчала Тина. — Думай в следующий раз!
Но юноши оказались более снисходительными. Сэм встал и проговорил:
— Извините и нас. Мы засиделись и заставили юных леди развлекать нас разговорами…
Скарлетт готова была расцеловать этого парня за то, что он перевел разговор на другую тему. Девушки в один голос принялись уверять его, что они сами с большим удовольствием провели время в компании молодых людей.
— Вы правильно сделали, что пришли сюда, — сказала Анна Сент-Уайт. — Без вас мы просто «варились в собственном соку». Честное слово!
— Это все Тина, — смутился Герберт.
Он тоже поднялся. Поднялись и девушки. Скарлетт увидела, как Клара подавила зевок, и лишний раз отметила про себя наблюдательность юношей.
Они, без сомнения, выбрали как раз наиболее подходящий и удачный момент, чтобы закрыть заседание Клуба.
— Но вы нас проводите? — спросила Тина.
— Конечно! — заверил ее Герберт. — До самих ворот пансиона!
— Но мы… — Тина засмущалась. — Мы, наверное, пойдем другой дорогой…
— Через пролом в стене! — в один голос воскликнули молодые люди и, переглянувшись, захохотали.
Засмеялись и девушки.
— Да, нам пришлось освоить именно этот путь, чтобы мисс Джонстаун нас не видела, — сказала Марианна.
— Вы молодцы! — сказал Сэм. — И вообще, вы произвели на нас прекрасное впечатление. Если и остальные девушки в вашем заведении такие же, то мы просто счастливы, что с вами познакомились…
— Мы и так счастливы! — строго поправил приятеля Герберт. — Давайте проводим вас, а то уже и у Сэма язык стал заплетаться.
— Брось ты, — смутился Сэм.
— Однако пора идти, — вздохнула Скарлетт.
По дороге они условились, что девушки все-таки постараются поговорить с миссис Хиггинс о том, чтобы та позволила организовать и провести в пансионе вечер.
— Хотя бы один! — подсказывал Скарлетт Герберт. — Стоит только вашей хозяйке увидеть, что молодые люди города вовсе не страшны, как она растает и позволит устраивать такие вечера каждую неделю.
Хотя юноша разговаривал со Скарлетт, он так и вился вокруг Тины, стремясь идти рядом с ней. Скарлетт также заметила, что Сэм оказывал по дороге знаки внимания Анне, подавал руку девушке в нужных и ненужных местах.
Юноши помогали всем воспитанницам преодолевать опасные места, но Анне Герберт протягивал руку и в местах совершенно безопасных, для чего он то и дело забегал вперед.
Это выглядело смешно, но Скарлетт не имела настроения смеяться. Ее коробило то, что оба юноши выбрали не ее.
Но потом радость за подруг все-таки победила. Скарлетт рассудила, как поступить. Она поговорит с миссис Хиггинс, та разрешит сделать праздничный вечер, и Скарлетт выберет на нем самого красивого и элегантного кавалера.
Этим она утрет подругам нос.
На следующий день Скарлетт сказала Марианне:
— Я намерена поговорить с миссис Хиггинс!
— Вот как? О чем же? Я надеюсь, не о той сумасбродной идее, в которой нас убеждали Сэм и Герберт?
Скарлетт посмотрела на Марианну испуганно и недоверчиво.
— Милая моя! Но ведь вчера ты была не против!
— Все вчера были не против! Но сегодня я проснулась, подумала обо всем на свежую голову и решила, что об этом лучше и не заикаться.
— Но почему? — воскликнула Скарлетт.
— Да потому, — ответила Марианна, — что если ты заговоришь об этой затее, тебе придется рассказать и о Клубе сумасшедших литераторов! И о наших ночных походах! И о том, кто нам подсказал эту мысль!
— А ты не предполагала, что я не буду обо всем этом рассказывать? — спокойно спросила Скарлетт. — Ведь можно обо всем поговорить так, будто это мы сами до всего додумались.
— Мы додумались! — Марианна передразнила подругу. — Тогда тебя и нас всех могут исключить из пансиона. Напишут родителям, чтобы они за нами приезжали. Тебе-то, милашка, это ничем не грозит. У тебя прекрасные родители. Но ты вспомни о моем отце! Я лучше останусь в этом пансионе, в таком, какой он есть сейчас, чем поеду домой, где буду иметь большое счастье ежевечерне лицезреть моего папашу!
— Но за что нас исключат? — завопила Скарлетт.
— Из-за того именно, что мы додумались!!! — не осталась в долгу Марианна. — Я здесь только первый год, а ты, хоть и второй, но ничего не замечаешь! А если и замечаешь, то не можешь сделать надлежащих выводов! Как ты не понимаешь, что миссис Хиггинс только внешне такая передовая! Она пригласила мистера Спеншоу: ах, ах, ах! Стоит ей узнать, до чего нас довели его уроки, как или мы, или он полетит из пансиона ко всем чертям! А может и все вместе!
— Но почему, почему? — не понимала Скарлетт. — Я подойду к ней и, ничего не объясняя, попрошу о вечере! Почему она будет против?
Марианна только вздохнула.
— Трудно разговаривать с… непонятливыми!
Марианна хотела употребить значительно более резкое слово, но сдержалась в последний момент.
— Естественно, на первый взгляд миссис Хиггинс — хозяйка нашего пансиона, начала терпеливо объяснять мисс Мак-Коунли. — Пансиона, который, кстати, по сути своей ничем не отличается от того, где я училась раньше. Но это только на первый взгляд она заправляет всем. А теперь представим, что миссис Хиггинс решила поменять профиль своего заведения. Это нереально, этого никогда не произойдет, но мы хотя бы представим! — Марианна повысила голос. — Допустим, миссис Хиггинс объявляет, что с нового учебного года в пансионе буду учиться не двадцать воспитанниц, а только десять. А на остальные десять мест она возьмет… воспитанников! Мальчишек! Сорванцов, пусть даже из прекрасных семей. Что будет дальше?
Скарлетт молчала. Очень ей хотелось думать, что будет дальше! Марианна сама все сейчас расскажет.
И мисс Мак-Коунли в самом деле продолжала:
— А ничего не будет, кроме того, что миссис Хиггинс прогорит! Родители девушек моментально заберут их по домам! Или переведут в другие пансионы…
— Но почему? — спросила Скарлетт.
— Да потому, что у нашего пансиона вывеска — пансион благородных девиц! — воскликнула Марианна. — И это гарантия для родителей, которые так боятся за своих дочерей. Они отдают нас в пансион для того, чтобы нас держали в черном теле, они хотят воспитать в нас чопорность, презрение к мужскому полу. Они хотят сделать из всех нас много молодых мисс Джонстаун! То есть, таких, как она, но только замужних. Так сказать, миссис Джонстаун.
— Что-то я не думаю, что мои родители отдали меня сюда с этой целью, — засомневалась Скарлетт.
— А то с какой же? — рассмеялась Марианна. — Может быть, в твоей семье это не так выпячивается, хотя суть одна и та же. Что же касается моей семьи… — Тут Марианна вздохнула. — Ты вспомни моего отца. Он только об этом и говорит. И еще говорит, что для нас, девушек, главное — удачно выйти замуж.
— Ну, в этом и я в последнее время стала усматривать какой-то смысл, — подумав, призналась Скарлетт.
Марианна ошарашенно посмотрела на подругу:
— Неужели?
— Да, милая моя. Мне кажется, это не противоречит моему пониманию жизни. Только я воспринимаю это все, наверное, в более широком смысле, чем те родители, о которых ты рассказываешь.
— Все отцы одинаковы! — поморщилась Марианна. — Они выдают замуж или женят детей так, как будто совершают выгодную сделку. При этом стремятся подсчитать, сколько денежек принесет та или иная партия… И вот им, родителям, надо, чтобы мы беспрекословно подчинялись. Тут им сильно помогают такие пансионы, как этот. Мой отец сразу перестанет платить денежки миссис Хиггинс, когда узнает, что у нас здесь есть хоть какие-то контакты с юношами. А ведь он, может быть ты этого и не знаешь, отвалил пару раз кругленькие суммы миссис Хиггинс. За то, чтобы ее пансион был таким, какой он есть. И этим все сказано.
Мисс Мак-Коунли помолчала и добавила:
— Мой отец мне запрещает думать о театре потому, что там, где театр, там есть молодые люди. Значит, есть опасность, что я кого-то полюблю…
Скарлетт упрямо заявила:
— И все-таки я поговорю с миссис Хиггинс. Может быть, не завтра, но я это сделаю. И я поговорю с ней так, что она даже не узнает, с кем разговаривает.
— Как это? — удивилась Марианна.
— А вот увидишь, — загадочно пообещала Скарлетт.
Ни на какие расспросы Марианны Скарлетт больше не ответила. В результате девушки надулись друг на друга и весь день почти не разговаривали.
А еще через день мисс Джонстаун зашла к девушкам в класс сразу после занятий и сказала:
— Через четверть часа вас всех хочет видеть хозяйка пансиона!
Вид у воспитательницы был весьма свирепым. Она оглядела класс и трясущимися от гнева губами добавила:
— Я надеюсь, она с вами разберется и строго спросит за все! Сидите здесь и не разбегайтесь. Она придет к вам.
Мисс Джонстаун покинула класс, хлопнув дверью.
Скарлетт обернулась к Марианне, которая несмотря на недавнюю размолвку с соседкой, сидела рядом:
— Я догадываюсь, в чем причина, — прошептала мисс О’Хара. — Я подсунула миссис Хиггинс записку, в которой все написала насчет вечера…
Марианна отпрянула и посмотрела на Скарлетт с нескрываемой тревогой:
— Так значит это твоих рук дело?
— Да, моих!
— Но как ты могла? — возмутилась Марианна.
Но потом мисс Мак-Коунли немного успокоилась и поинтересовалась:
— В какой форме ты все изложила?
— Так, как мы говорили об этом тогда, в гроте! И я подписала записку: «Клуб литераторов».
Марианна взорвалась:
— Как ты могла взять на себя такую ответственность? — яростно прошипела она.
— Но ведь никто не знает, что это мы, — возразила Скарлетт. — К тому же я подписала «Клуб литераторов», а не «Клуб сумасшедших литераторов»! Марианна, оцени мою предусмотрительность, я убрала из записки слово «сумасшедших», так как рассудила, что оно может вывести из себя миссис Хиггинс.
— Да, Скарлетт, ты очень предусмотрительна! — язвительно произнесла Марианна. — Ты что же, думаешь, никто не откроет, что «Клуб литераторов» — это мы?
Скарлетт прищурилась.
— Тебя сейчас поднимут и спросят, имеешь ли ты отношение в «Клубу литераторов»! — сказала она. — Так вот я тебя могу научить, как не открыть им, что ты имеешь к этому отношения. Ты просто молчи! — Скарлетт усмехнулась. — Ну, как тебе мой совет?
— Но ты не имела права так поступать! — продолжала возмущаться Марианна.
— Послушай, — сказала Скарлетт. — Мы будем продолжать играть в игрушки или займемся чем-нибудь серьезным? Если ты хочешь только читать стихи, скажи мне: для чего все это?
— Но ты не должна была так опрометчиво поступать, Скарлетт! Как ты смела написать от имени всей группы?
Скарлетт спокойно перевела дух.
— Ты не волнуйся за свою золотую голову, Марианна! — сказала она. — Если что-то выплывет наружу, я возьму всю вину на себя.
Дверь открылась и в класс вошла миссис Хиггинс. За ней семенила Элеонора Джонстаун.
Воспитанницы поднялись со своих мест и замерли.
Если Скарлетт и Марианна знали, о чем пойдет речь, то остальные девушки, в том числе и члены Клуба сумасшедших литераторов, были не в курсе. Они посматривали на вошедших с любопытством.
Хозяйка пансиона осмотрела класс и кивнула воспитательнице. Та скомандовала:
— Садитесь!
Девушки сели. После этого мисс Джонстаун подвинула к миссис Хиггинс стул. Хозяйка пансиона села за учительский стол, воспитательница осталась стоять.
— Я получила вчера дерзкую и оскорбительную записку, — стала говорить миссис Хиггинс. — Записка была написана измененным женским почерком, на ней была подпись: «Клуб литераторов». Но я не хочу тратить свое драгоценное время и охотиться за виновными. Надеюсь, вы понимаете, что я в любом случае найду их. Или, в чем я более уверена, виновную. Если кто-то из вас знает что-нибудь о происшедшем, вы должны без всяких колебаний встать и рассказать мне. Та из вас, кто написала эту скверную записку, должна знать, что для нее это единственный шанс не быть исключенной из пансиона. Таким образом, я жду.
Девушки втянули головы в плечи. Миссис Хиггинс замолчала. Возникла длинная гнетущая пауза.
Хозяйка пансиона оглядывала класс, стремясь заглянуть каждой воспитаннице в глаза. Скарлетт также произвела свой осмотр.
Она заметила, как одни девушки прятали глаза, другие же честно смотрели на хозяйку пансиона. Среди последних была Клара Ковальски. Скарлетт забеспокоилась, не скажет ли правильная Клара в эту минуту что-то о клубе сумасшедших литераторов.
Но по девушке не было видно, что она собирается как-то проявить себя.
Скарлетт достала бумажку и что-то написала на ней. Потом отложила карандаш, сложила бумагу несколько раз и встала с места.
Марианна изумленно смотрела на подругу. Она не могла понять, что Скарлетт задумала.
Хозяйка пансиона посмотрела на поднявшуюся воспитанницу, нахмурив брови. Одновременно на лице женщины промелькнула тень удовлетворенной улыбки.
— Миссис Хиггинс! — звонко произнесла Скарлетт в полной тишине. — Вам письмо…
— Что? — удивленно вскинула брови хозяйка пансиона.
— Я забыла вам признаться, — торопливо говорила Скарлетт, ловя на себе изумленные взгляды остальных девушек и мисс Джонстаун, — это письмо я ношу с собой с сегодняшнего утра.
— Но от кого это письмо? — недоуменно спросила миссис Хиггинс, подходя к девушке.
— От Господа Бога, — сказала Скарлетт, внимательно глядя женщине в глаза. — Он просит вас разрешить в пансионе проведение танцевальных вечеров…
Ее слова потонули в смехе.
— Тихо! — рявкнула мисс Джонстаун.
Смех оборвался.
Миссис Хиггинс покраснела от негодования. Она резко развернулась и вернулась к учительскому столу.
— Если вы, мисс О’Хара, считаете, что вы первая, кого следует исключить из нашего пансиона, — сказала хозяйка пансиона, — то я охотно предоставлю вам такую возможность!
Она сделала рукой знак мисс Джонстаун и пошла к двери. Воспитательница метнула на Скарлетт полный ненависти взгляд и последовала за хозяйкой.
У двери миссис Хиггинс обернулась и посмотрела на Скарлетт:
— Будьте добры сейчас же зайти ко мне!
Скарлетт поднялась и пошла за женщинами. Те уже были в коридоре, потому девушка в дверях повернулась лицом к классу и, передразнивая миссис Хиггинс, произнесла:
— Будьте добры зайти ко мне… потом, кому это интересно…
Скарлетт поймала тревожные взгляды подруг, но спокойно улыбнулась им и кивнула головой, показывая, что все будет нормально.
…Мисс Джонстаун поджидала Скарлетт у дверей кабинета хозяйки пансиона. Презрительно посмотрев на девушку, старая дева распахнула обитую кожей дверь и сделала пригласительный жест рукой:
— Прошу вас…
— Только после вас, — не осталась в долгу Скарлетт.
— Меня миссис Хиггинс попросила меня не присутствовать на беседе. Полагаю, вам наедине с ней больше достанется…
Скарлетт была иного мнения, однако не стала отвечать воспитательнице («Это ниже моего достоинства!» — подумала девушка) и с гордо поднятой головой прошла в кабинет.
Хозяйка пансиона сидела за столом. Когда Скарлетт прикрыла за собой дверь и подошла к столу, миссис Хиггинс подняла на девушку тяжелый взгляд.
— Итак, мисс О’Хара, вы отличились, — едко проговорила миссис Хиггинс. — Нет смысла, по-моему, отпираться, это вы написали записку…
Она вынула из ящика стола лист бумаги и положила перед Скарлетт, развернув его таким образом, чтобы девушка смогла прочитать написанное.
Женщина думала, что воспитанница не станет читать записку и тем самым выдаст себя с головой. Однако Скарлетт решила сделать вид, что видит записку впервые.
Она с интересом уставилась на бумагу.
— Перестаньте паясничать, — поморщилась миссис Хиггинс.
Она положила ладонь на записку и придвинула ее к себе.
— Не будете же вы читать то, что писали сами…
— Но миссис Хиггинс, — произнесла Скарлетт с дрожью в голосе. — Это не мой почерк…
— Еще раз говорю вам, мисс О’Хара! — хозяйка пансиона встала из-за стола и подошла к Скарлетт. — Перестаньте притворяться!
Она была одного роста со Скарлетт, и потому девушке пришлось опустить голову, чтобы не смотреть миссис Хиггинс в глаза.
— Почерк этой записки ненатурален, — сказала женщина. — Он имеет наклон в левую сторону. Именно такой наклон, который получается, если писать левой рукой…
Скарлетт молчала и рассматривала подол своего платья.
— Если хотите, я могу попросить вас сесть и написать что-нибудь, — продолжала хозяйка пансиона. — Не будете же вы отпираться, говорить, что неграмотны…
— Но миссис Хиггинс! — подняла глаза Скарлетт. — Я пишу с ошибками!
— Прекрасно, мисс О’Хара! — сказала женщина. — Ваша наглость не имеет границ. Хочу вам сообщить, что в записке три грамматические ошибки.
Скарлетт поняла, что отпираться дальше не имеет смысла.
— Миссис Хиггинс, хорошо, это я написала вам записку, — сказала она, снова уставившись в пол.
— И почему вы это сделали?! — высоким голосом закричала хозяйка пансиона. — Я пока молчу о вашей достойной всякого порицания, просто позорной для нашего пансиона выходке сегодня в классе!
Скарлетт с тоской подумала о мисс Джонстаун, наверняка подслушивающей в этот момент за дверью.
— В записке все изложено, — пробормотала девушка. — А сделала я это потому, что мне надоело терпеть сальные усмешки мистера Вильяма Спулла, когда он проводит с нами уроки танцев!
— Прекрасно, — кивнула миссис Хиггинс. — Вы все сваливаете на танцы. А вы знаете, что я могу вам вообще запретить танцевать? В том смысле, что я уволю мистера Спулла и не буду никого приглашать на его место. Если танцевальные уроки так отрицательно влияют на воспитанниц моего пансиона, их следует отменить!
— Не надо, — ответила Скарлетт.
Ей было досадно, что с этой женщиной не удается поговорить по душам.
«И зачем я написала эту дурацкую записку, — думала Скарлетт. — От нее все равно никакого толку. Надо было не спорить с Марианной, а пойти к миссис Хиггинс втихомолку. Хотя… Результат мог быть таким же самым. Правда, не было бы огласки… может быть».
— А что это за дурацкая подпись? — миссис Хиггинс взяла со стола записку и поднесла к глазам.
Как все женщины ее возраста, видела она плохо.
— «Клуб литераторов», — прочитала хозяйка пансиона. — Что это еще за клуб такой? А? Отвечайте мне быстрей, и не вздумайте ничего утаивать, потому что я все равно обо всем узнаю!
Скарлетт так и хотелось ответить: «Тогда не спрашивайте, а узнавайте», но она вовремя вспомнила о своем обещании взять всю вину на себя.
Девушка поняла, что для того, чтобы миссис Хиггинс не подумала еще на кого-нибудь, надо быть немного более податливой, дать хозяйке почувствовать, что она понимает свою вину.
— «Клуб литераторов», — сказала Скарлетт виноватым тоном, — это придумала я сама. Я потом даже сожалела, что подписала неудачно, не по назначению, понимаете? Надо было подписать — «Клуб танцоров», что ли…
Миссис Хиггинс внимательно посмотрела на девушку.
— У меня есть кое-какие мысли по поводу вашей подписи, мисс О’Хара, — проговорила неожиданно хозяйка пансиона. — Но я пока не буду ими с вами делиться. Но если они подтвердятся, кому-то будет очень плохо…
Скарлетт со страхом подумала, что миссис Хиггинс или знает, или подозревает о влиянии на их компанию мистера Спеншоу. Она решила перевести разговор в другое русло.
В ее положении это сделать было нелегко, так как тему беседы определяла миссис Хиггинс. И все-таки девушка нашлась, как поступить.
Она заплакала.
— Миссис Хиггинс, — произнесла Скарлетт, картинно всхлипнув. — Простите меня, пожалуйста, за сегодняшнее поведение. Я так больше никогда не буду…
Скарлетт научилась плакать по своему желанию давно. У нее была богатая практика и масса подходящих моментов, когда, чтобы избежать наказания, которому ее не прочь была подвергнуть мать, она начинала горько плакать. Например когда мать замечала, как ее дочка в компании мальчишек с соседних плантаций лазила по деревьям.
Но хозяйка пансиона увидела слезы воспитанницы впервые и сердце ее несколько смягчилось.
— Вы поступили скверно, мисс О’Хара, — сказала она. — Вы просто выставили меня посмешищем перед всем классом!
Скарлетт распахнула свои зеленые глаза во всю ширь.
— Извините, миссис Хиггинс, — девушка прижала руки к груди. — Я не хотела вас обидеть…
— Вы знаете, что бы с вами сделали, будь вы юношей и пребывай вы в пансионе для молодых людей?
— Нет, — растерянно ответила Скарлетт.
— Вас бы просто высекли!
Скарлетт снова заплакала.
— Да-да! — подтвердила хозяйка пансиона. — Розгами, по мягкому месту!
Плечи девушки тряслись. Она рыдала. Хотя, если быть справедливыми, следовало отметить, что Скарлетт немного утрировала свое горе. Она хорошо помнила, что на миссис Хиггинс слезы — только искренние слезы! — действовали размягчающе.
— Я должна была бы исключить вас из пансиона, — сказала миссис Хиггинс и сделала паузу, давая воспитаннице понять весь ужас такой перспективы.
Но Скарлетт, не переставая рыдать, думала о другом: «Она сказала — должна была бы! Значит, мои слезы действуют!»
Девушка с трудом сдержалась, чтобы не перейти от плача к довольной улыбке. Вместо этого она затрясла плечами еще энергичней.
— Но я, учитывая, что вы первый раз замечены в такой истории и веря вашим объяснениям, что это дело только ваших рук, — миссис Хиггинс говорила это с видом королевы, читающей указ о помиловании, — даю вам испытательный срок. Содержания вашей дурацкой записки я даже не буду касаться, до того она не соответствует духу нашего пансиона…
Скарлетт с грустью вспомнила рассуждения Марианны Мак-Коунли.
— Я не хочу огласки этого дела, — сказала миссис Хиггинс, — и думаю, что если вы в классе принесете извинения…
— Я готова извиниться перед вами, миссис Хиггинс! — с большим жаром воскликнула Скарлетт, перебивая хозяйку пансиона.
— Извиниться не передо мной, — поправила миссис Хиггинс, — а перед пансионом! Вы ведь оскорбили вашем поведением не мою честь, но честь нашего заведения!
Скарлетт молча выслушивала приговор.
— Кроме того, я решила, что напишу о вашем поведении родителям, — продолжала женщина. — Думаю, им будет полезно узнать, как ведет себя их дочь.
Скарлетт закусила губу. «Это неприятно, — подумала она. — Незачем папе с мамой знать обо всем этом. Они еще чего доброго заберут меня. А что подумает Мамушка!»
— Правда, если вы хорошо подумаете и назовете мне тех, кто вместе с вами образует этот «Клуб литераторов», — неожиданно добавила женщина, — я не буду писать вашим родителям.
Мисс О’Хара вздрогнула.
— А теперь — идите! — распорядилась миссис Хиггинс, возвращаясь за свой стол.
Скарлетт покинула кабинет в растерянности. Она так и не поняла, что же ей сейчас придется сделать. Если извиниться — то когда и где?
— Незачем думать сейчас, если можно подумать завтра, — повторила девушка свою излюбленную поговорку и пошла по коридору.
У окна стояла мисс Джонстаун, за минуту до выхода Скарлетт отошедшая от двери, и смотрела на удаляющуюся девушку.
Когда Скарлетт открыла дверь своей комнаты, она увидела, что там собрались все ее подруги.
— А эта миссис Хиггинс — коварная женщина! — воскликнула мисс О’Хара, падая на кровать.
— О чем она с тобой говорила? — спросила Марианна Мак-Коунли.
Скарлетт пожала плечами.
— Предложила назвать фамилии тех, кто состоит в Клубе сумасшедших литераторов, — сказала девушка. — Тогда она не напишет моим родителям…
— Так тебя оставляют в пансионе? — перебила Клара Ковальски.
Мисс О’Хара коротко кивнула.
— А что ты ответила? — спросила Тина Тейлор.
— Я ничего не ответила, потому что хозяйка предложила мне подумать, — объяснила Скарлетт. — Но я и не подумаю, — она улыбнулась получившемуся каламбуру, — называть чьи-то фамилии. Уж будьте спокойны!
— Мы бы совсем не волновались, — произнесла Марианна, — если бы ты не писала этой записки!
— Брось, Марианна, — сказала, поморщившись, Тина Тейлор, — мы ведь обещали Сэму и Герберту спросить у миссис Хиггинс!
— И что из этого получилось? — едко спросила Марианна.
— Сама видишь, — грустно улыбнулась Тина, — мы спросили…
— Кстати, Скарлетт, — сказала Анна Сент-Уайт. — Мы обо всем рассказали мистеру Спеншоу, если тебе интересно. Встретили его в коридоре и рассказали.
Скарлетт насторожилась:
— И что он?
— Ничего, — ответила Анна. — То есть, он ничего не сказал. Только головой покачал и пошел дальше.
— Интересно, он за нас заступится или нет? — непонятно кому задала вопрос Тина Тейлор.
Молли Харрисон, которая сидела в углу тихо, как мышка, вдруг кашлянула и произнесла:
— Не заступится. Потому что ему дорого его место. Он не будет ссориться с начальством.
— Как ты плохо отзываешься об учителе литературы, — сказала Анна.
— Просто я его поняла бы, — вздохнула Молли. — Ему надо думать о себе. Ведь мужчины — слабые существа…
Все поняли, что Молли еще находится под впечатлением смерти Чарли Криггса, и потому не стали с ней спорить.
— Ладно, девочки, — поднялась Скарлетт. — Давайте займемся своими делами. Теперь уже ничего не поделаешь, просто надо ждать. А там видно будет.
«Конечно, хорошо, если бы все происшедшее осталась тайной для моих домашних, — размышляла Скарлетт. — Но не ценой же предательства!»
Молли Харрисон ошибалась, мистер Моррис Спеншоу вовсе не остался равнодушным к истории, рассказанной ему воспитанницами. Он сам не заметил, как ноги привели его к кабинету миссис Хиггинс.
Он нерешительно постучал.
— Войдите!
Моррис толкнул дверь.
— А? Мистер Спеншоу, — приветствовала его хозяйка пансиона. — Ну что ж, входите. Я как раз подумывала о том, чтобы поговорить с вами.
— Да? — поднял брови Моррис. — Если так, начинайте. Может быть, вам есть что мне сказать…
Вместо ответа миссис Хиггинс встала и подошла к окну. Глядя во двор, она сказала:
— Мистер Спеншоу, а ведь я также преподавала литературу. До вас. Я вела ее двадцать лет.
— Да, миссис, я слышал об этом, — осторожно ответил Моррис.
— Вы знаете, продолжала миссис Хиггинс, — мне тяжело было расстаться с этой работой…
Она повернулась к молодому учителю и продолжила, глядя Моррису прямо в глаза:
— До меня дошла информация о некоторых необычных методах вашего преподавания литературы. Кроме того, если помните, как-то я заглянула в класс на вашем уроке…
— Вы считаете, что это может иметь отношение к выходке одной из воспитанниц? — спросил Моррис.
Миссис Хиггинс удивилась.
— Как, вы уже об этом слышали?
Она подумала, что поступила правильно, решив пресечь распространение информации о поступке Скарлетт О’Хары.
— Нет, я так не думаю, — ответила женщина. — Я знаю, что дети в этом возрасте очень впечатлительны.
— Да, я согласен, — ответил молодой человек. — Ваша реакция на записку весьма впечатлила мисс Скарлетт!
Это выглядело безрассудно. Но слова сами собой вырвались из уст, и теперь оставалось только ждать ответного хода хозяйки пансионата.
Миссис Хиггинс скривила рот.
— А позвольте узнать, что происходило на днях во дворе? Девушки ходили под вашим руководством, хлопали в ладоши…
— Ну, я пытался продемонстрировать воспитанницам их характеры исходя из различий в походках…
— Мистер Спеншоу, — перебила его женщина. — Вы прекрасно знаете, что существует программа преподавания литературы в нашем пансионе. Если вы начнете подвергать ее сомнению, то и девушки начнут сомневаться в ней!
Моррис размышлял, что случилось бы с этой старой женщиной, скажи он ей сейчас, что давно не оставил камня на камне от этой программы.
— Я хотел добиться того, чтобы они начали думать самостоятельно, — произнес Спеншоу еще одну неосторожную фразу.
— Да ни в коем случае! — воскликнула миссис Хиггинс. — Вы забываете, какой у нас пансион! Дисциплина, традиция… Готовьте их к будущей семейной жизни. Выполняйте программу, а остальное все само собой уляжется…
Моррис кивнул.
— Хорошо, миссис Хиггинс, — сказал он. — Я прислушаюсь к вашему совету. Но у меня есть одна просьба.
— Какая?
— Обычно в таких случаях пишут родителям провинившегося ученика…
— Воспитанницы, мистер Спеншоу, воспитанницы!
— Извините, миссис Хиггинс, разумеется, воспитанницы. Я просто оговорился… Так вот, может не стоит этого делать, если вы именно так решили наказать мисс О’Хара?
Хозяйка пансиона посмотрела на молодого учителя очень внимательно.
— У меня такое впечатление, что вы — ясновидящий, мистер Спеншоу, — сказала женщина. — Я именно так и решила поступить с этой невоспитанной девчонкой.
— Понимаете, я хочу попробовать разобраться собственными силами, — сказал Моррис. — Если вы напишете родителям, то, получится, что мы не смогли сами решить эту простую проблему…
Миссис Хиггинс задумалась.
— Может быть, вы и правы… — Она сделала паузу. — Но я сказала мисс Скарлетт, что не напишу о ее поведении, если она расскажет мне о «Клубе литераторов»!
У Морриса пересохло во рту.
— О Клубе литераторов? — переспросил он.
— Да, так была подписана записка этой воспитанницы…
Девушки описали Моррису ситуацию только в общих чертах, о подписи и о «Клубе литераторов» они не упомянули. «Сумасшедшие девчонки, — подумал Спеншоу. — Вот что они задумали. Вспомнили нашу старую университетскую игру. Боже, но они же играют с огнем. Стоит этой воспитательнице старой закваски узнать об их безобидной затее, как они все жестоко пострадают…»
— Знаете что, миссис Хиггинс, — сказал Моррис Спеншоу. — Я попробую поговорить с воспитанницами и об этом. — Он сделал вид, что был в курсе. — Но писать домой не стоит. Это мое твердое убеждение…
И опять пожилая женщина задержала на учителе проницательный взгляд.
— Хорошо, мистер Спеншоу, — согласилась она. — В конце концов, для меня важнее результат. Попробуйте поговорить с ними. Это все, что вы мне хотели сказать?
— Да, а вы мне?
Моррис галантно улыбнулся, когда хозяйка пансиона произнесла сухо:
— Я вас больше не задерживаю…
Сразу же из кабинета он направился в тот конец коридора, где располагались комнаты девушек. Надо было безотлагательно поговорить с ними.
Моррис постучал в дверь комнаты Скарлетт.
— Можно?
Скарлетт и Марианна были вдвоем, когда услышали голос учителя литературы. Девушки лихорадочно вскочили и стали поправлять прически и отряхивать платья.
— Одну минуточку… Можно!
Моррис улыбнулся, почувствовав, что за дверью только что произошел небольшой, чисто женский переполох. Он открыл дверь и вошел к воспитанницам.
— Это была дешевая бравада, мисс О’Хара! — сказал он, глядя Скарлетт в глаза.
— Как? — удивилась та. — Значит, вы согласны с миссис Хиггинс?
— Конечно! — огорошил девушек учитель.
— А как же ваши слова, которые так часто мы слышали на уроках?
— Эти слова не означают, что позволительно совершать глупости, — ответил Моррис. — Есть время для смелости и время для осторожности. И умная девушка умеет различать эти два понятия, мисс О’Хара.
— Вы хотите сказать, мистер Спеншоу, что я глупа? — с негодованием воскликнула девушка.
— Нет, — Моррис улыбнулся. — Мисс О’Хара, вы всегда были разумной девушкой. Но впредь вам следует быть еще разумнее…
— Спасибо, мистер Спеншоу, — горько рассмеялась Скарлетт. — Вы в весьма оригинальной форме объяснили, кто я такая.
— Но вы, господин учитель, согласны с тем, что она сделала? — неожиданно спросила Марианна.
Моррис замахал руками:
— Нет, нет! На мой взгляд, добиться того, чтобы тебя исключили из пансиона это глупость. Здесь хоть чему-то учат. Пусть далеко не в лучшей форме, но вы здесь приобретаете знания. Вы, мисс О’Хара, можете потерять золотые возможности…
— Какие же? — язвительно спросила Скарлетт.
— Ну, во всяком случае, возможность посещать мои занятия! — парировал учитель.
Скарлетт замолкла.
— Не совершайте глупостей, милые леди, — попросил Моррис. — И передайте это, пожалуйста, вашим подругам. Вам понятна моя просьба?
— Да, господин учитель, — сосредоточенно кивнула Скарлетт.
Через несколько дней Марианна получила письмо из театра. Режиссер просил ее приступить к репетициям. Тон письма был не особенно тревожным. В театре помнили, что Марианна Мак-Коунли еще во время прослушивания наизусть знала всю роль Джульетты, но близилось время премьеры.
Марианна упросила мистера Спеншоу нанести визит миссис Хиггинс и замолвить за нее словечко. Одновременно Молли Харрисон через мистера и миссис Криггс попросила о том же миссис Штикк.
В результате разрешение посещать театральные репетиции воспитанницей пансиона было получено.
— Марианна, помните, что я позволяю вам это только в виде исключения! — сказала девушке миссис Хиггинс. — Я надеюсь на ваше благоразумие и воспитанность.
Теперь Марианна каждый вечер проводила в театре. Режиссер не чаял души в молодой начинающей артистке и после репетиций самолично привозил ее в пансион.
Все шло хорошо до того момента, пока неожиданно не приехал отец.
Марианна молча смотрела на него и не могла открыть рта. Ей просто нечего было сказать.
Отец был в бешенстве. До него дошли слухи, что его дочь посещает репетиции в городском театре. Он приехал разобраться во всем на месте и решительно запретить девушке подобное своеволие.
— Мне очень жаль, что ты потратила столько времени на это, — мистер Мак-Коунли остановился, подбирая слово посильнее, — безумие! Пойти на сцену! Словно девица легкого поведения!!!
Он нервно ходил из угла в угол. Скарлетт в это время сидела в комнате у Молли Харрисон.
— Папа! Ну зачем ты так говоришь! — вскричала Марианна.
— Я знаю, что говорю! — холодно возразил отец. — И, прежде всего, ты обманула меня! Как ты могла поступить так? Написать это письмо от моего имени! У меня просто нет слов. Кто тебе внушил, что я могу согласиться на эту… на эту чудовищную авантюру?!
Мистер Мак-Коунли подошел к дочери и приподнял ее голову за подбородок.
— Отвечай, кто тебе вскружил голову? Этот новый учитель? Кажется, его зовут Моррис Спеншоу?
— Нет! — покачала головой Марианна.
Отец отошел от нее, но девушка видела, что он не верит ей. И потому она торопливо заговорила:
— Мне никто не кружил голову. Я просто хотела сделать тебе… сюрприз!
— И ты думала, что я ничего не узнаю? — грозно спросил мистер Мак-Коунли. — Я пришел как последний дурак в театр и встретился с этим невоспитанным недоумком, с этим режиссером. И что я услышал от него? «О, конечно, ваша дочь просто гениальна! Она так хорошо играет! Она просто рождена для сцены!»
Отец остановился и посмотрел на девушку.
— Полнейшая чушь! Я ему ответил, что моя дочь никогда не будет играть в театре! Никогда, слышишь?
Марианна заплакала. Но ее слезы нисколько не тронули черствое сердце отца.
— Ты заставила меня солгать! — продолжал мистер Мак-Коунли. — Я сделал вид, что был в курсе всего, в курсе твоих репетиций. О, как мне было тогда стыдно! И не за себя, а за тебя в первую очередь! И только потом уже за всю нашу семью…
Отец сделал паузу, подошел к дочери вплотную и жестко произнес:
— Ты завтра же пойдешь к ним и скажешь, что ноги твоей больше не будет в этом театре!
— Нет!!! — закричала Марианна. — Я не могу так сделать! Я не могу покинуть труппу, ведь у меня главная роль! Завтра вечером премьера!!!
Мужчина схватил девушку за плечи и с силой потряс ее.
— Даже если наступит конец света, — процедил он сквозь зубы, — завтра ты пойдешь в театр и покончишь с этой комедией! Тебе понятно?
Марианна молчала. Она закрыла глаза и закусила губу. Крупные слезы текли по ее щекам.
— Да, папа, — неожиданно ровным голосом произнесла она. — Хорошо, папа…
Отца не обеспокоила внезапная перемена в поведении Марианны. Он услышал обычные слова, которые дочь говорила всегда, когда после таких размолвок подчинялась ему.
И потому мистер Мак-Коунли перевел дух.
— Мне пришлось пожертвовать очень многим, чтобы послать тебя в пансион, — проговорил он. — И ты не должна разочаровать меня.
Сказав это, отец открыл дверь и, не произнеся больше ни слова и даже не попрощавшись, вышел в коридор.
Марианна сидела на кровати и со слезами на глазах смотрела на захлопнувшуюся дверь.
Моррис Спеншоу писал письмо матери, когда услышал звук открывшейся и закрывшейся двери класса.
Следом за нерешительными шагами в классе раздался тихий стук в дверь его комнаты.
— Открыто! — крикнул Моррис, не отрываясь от письма.
— Простите, мистер Спеншоу, — раздался девичий голосок. — Я отрываю вас…
Моррис повернулся и увидел Марианну Мак-Коунли. Присмотревшись повнимательнее, Спеншоу заметил на лице девушки следы недавних слез.
— Вы нисколько не помешали мне, мисс Мак-Коунли, — сказал учитель. — Садитесь, пожалуйста.
Он снял стопку книг с кресла, стоящего рядом со столом и, обернувшись, переложил их на диван.
Марианна присела на краешек.
— Мисс Мак-Коунли? — Моррис с ласковой улыбкой посмотрел на девушку. — Что случилось?
— Простите, пожалуйста… — начала девушка и запнулась.
Нервы изменили Марианне, и она снова заплакала.
— Боже мой, Марианна, — встревожился мистер Спеншоу. — Выпейте воды…
Он налил из графина и протянул ей стакан. Трясущимися губами девушка припала к краю и, выпив всю воду, поставила стакан на стол.
— Итак, что случилось? — повторил свой вопрос учитель. — Рассказывайте, мисс Мак-Коунли.
Но девушка взяла себя в руки. Она внезапно засомневалась, правильно ли поступила, придя в комнату учителя поздно вечером.
Марианна оглянулась и с неловкой улыбкой произнесла:
— У вас небольшая комната.
— Да, — откликнулся Моррис. — Это часть кодекса монаха — жить в келье. Разные светские безделушки не отвлекают от преподавания литературы…
Он решительно не знал, о чем можно говорить с воспитанницей во внеурочное время.
Марианна заметила на столе учителя портрет девушки.
— Симпатичная, — кивнула она на рисунок.
— Да, — согласился Моррис, — но живет в Филадельфии, что очень все осложняет.
Он снова замолк.
— Как вы все это переносите? — неожиданно спросила Марианна.
Моррис удивился:
— Переношу что?
— Вы можете отправиться, куда угодно, — начала говорить Марианна, — делать все, что угодно. Как вы можете жить в нашем пансионе?
Спеншоу вздохнул.
— Мне нравится преподавать, — попробовал объяснить он. — Я не хочу жить в другом месте… Послушайте, Марианна, что случилось? Вы ведь неспроста пришли ко мне! Да еще расплакались…
Девушка всхлипнула.
— Я поссорилась с отцом, — невнятно пробормотала она.
Учитель с трудом разобрал тихие слова.
— Поссорилась с отцом? — переспросил он. — Из-за театра?
Марианна кивнула.
— Он хочет, чтобы я ушла из театра. Только что он со мной говорил об этом.
— А вы? — осторожно поинтересовался учитель.
Марианну будто прорвало.
— Но сцена для меня — это все!! — с жаром воскликнула она. — Он не понимает, он совершенно не знает меня!
— Да, конечно, — согласился Моррис.
— Мне кажется, что сама я его понимаю, — продолжала девушка. — Я ведь не из богатой семьи, как некоторые. Но он распланировал мою жизнь до самого конца… Он не видит ничего иного, как отдать меня замуж за того, кого он сам выберет! Он никогда не пробовал спросить меня, что я хочу получить от жизни, к чему стремлюсь.
— А вы можете поговорить со своим отцом так, как теперь говорите со мной?
Девушка покачала головой.
— Он просто не хочет меня слушать. У меня не получается.
— Почему?
— У меня не получается говорить с ним так…
Плечи девушки затряслись. Моррис понял, что сейчас последует новый приступ рыданий. Надо было утешить Марианну, что-то посоветовать ей.
Но что?
— Тогда сыграйте, — неожиданно предложил он.
Девушка широко распахнула глаза.
— Сыграть?
— Ну да! — Моррис оживился. — Представьте, что вы на сцене. Сыграйте роль верной дочери.
Он замолк, но Марианна молчала тоже.
— Я знаю, что вам кажется это невозможным. Но вы должны объяснить ему, что с вами происходит. Что внутри вас. Понимаете? Если вы можете объяснить со сцены то, что находится внутри вас зрителям, то считайте отца одним из зрителей! Вы понимаете меня?
— Не совсем, — нерешительно произнесла девушка. — Отец не захочет ничего понимать. Просто он не такой человек, какие ходят в театр.
— Перестаньте, Марианна, — остановил девушку учитель. — Ведь в театр ходят разные люди. Вы не знаете, кто на вас смотрит. Но вы на сцене находитесь для того, чтобы затронуть душу любого, понимаете, любого человека! Попробуйте сыграть перед своим отцом.
— Но я знаю, что он скажет! — жалобно воскликнула мисс Мак-Коунли. — Он скажет, что это все — каприз, скажет, чтобы я перестала, скажет, что рассчитывает на меня. Скажет, что я должна забыть об этом ради моего же блага. Нет, у меня не получится…
— Но ведь вы же не рабыня! Вы должны убедить его, понимаете? Своей уверенностью!
Он немного помолчал и сказал другим тоном:
— Но если вам это трудно сделать сейчас, то вы можете сначала закончить пансион, а потом делать все, что пожелаешь!
При этом Моррис пожал плечами.
Но девушка снова покачала головой.
— Нет. Не получится — ведь премьера завтра вечером.
— Значит, вам нужно переговорить с ним раньше! — с облегчением воскликнул учитель.
Марианна заколебалась.
— А по-другому никак нельзя? — с надеждой спросила она.
Моррис резко ответил:
— Нет!
Девушка посмотрела на учителя литературы затравленно и неожиданно начала смеяться.
— Я попала в западню! — сказала она.
— Это не так, — возразил Спеншоу. — Поверьте мне, это только так кажется…
Премьера должна была состояться вечером. Марианна пропала куда-то сразу после занятий. На уроке Моррис видел ее спокойное улыбающееся лицо и подумал, что у девушки все в порядке.
После обеда учитель все-таки спросил Скарлетт:
— Послушайте, мисс О’Хара. Где ваша подруга?
Скарлетт посмотрела по сторонам.
— Вы знаете, мистер Спеншоу, она просто пропала и все. Но ведь у нее сегодня премьера! Кстати, вы не отведете нас в театр?
Моррис Спеншоу с удивлением уставился на воспитанницу.
— А вы считаете, что миссис Хиггинс не будет против?
— А давайте и ее пригласим с нами. Ей будет приятно, что ее воспитанница на сцене. Ведь все говорят, что Марианна просто гениальная актриса. И потом, вы можете объяснить хозяйке пансиона, что этот поход в театр явится достойной заменой вечеру, о котором я тогда писала в записке. Скажите миссис Хиггинс, что мы не будем настаивать на вечерах, только пусть она с нами сходит на премьеру!
Моррис нерешительно переступил с ноги на ногу.
— А что, это идея! — кивнул он. — Только… Скажите, мисс О’Хара, вы не в курсе, как у вашей соседки дела с отцом?
— А что у Марианны с отцом? — удивилась Скарлетт. — Я знаю, что он приходил к ней вчера, но я пошла к подругам, чтобы дать им возможность поговорить. А потом все было хорошо…
Скарлетт не знала о ссоре Марианны и мистера Мак-Коунли. Вчера у Молли она заболталась до позднего вечера, а когда вернулась в комнату, Марианна уже спала.
А утром соседка вела себя как обычно.
Моррис удовлетворенно кивнул. Он подумал, что Марианна уладила свои семейные дела.
— Ну что ж, я попробую, мисс О’Хара, претворить в жизнь вашу очередную сумасбродную идею, — сказал учитель. — Может быть, и получится…
Скарлетт запрыгала от радости и захлопала в ладоши.
— Только я еще пока ничего не обещаю, — предупредил учитель.
— Но я все равно скажу девочкам, — сообщила Скарлетт, — вы ведь понимаете, осталось не так много времени. А нам надо успеть подготовиться.
— А если ничего не выйдет? — попытался урезонить ее мистер Спеншоу.
Скарлетт вздохнула.
— Тогда мы просто посидим вечерок в своих комнатах нарядными. Вы ведь знаете, мистер Спеншоу, как приятно девушкам носить нарядные платья…
И чудо произошло. Миссис Хиггинс разрешила воспитанницам посетить театр.
Далось это с большим трудом. Мистер Спеншоу уговаривал старую даму около получаса. Он проявил настоящие чудеса красноречия. Через некоторое время миссис Хиггинс стала поддаваться уговорам учителя литературы.
Она сказала:
— Мистер Спеншоу, вы будете отвечать за девушек головой! И если я увижу, что хотя бы одна из моих воспитанниц смотрит на какого-нибудь молодого человека…
— Дорогая миссис Хиггинс, — остановил ее Моррис. — Дело в том, что если в труппе узнают, что в театр придет наш пансион в полном составе, да еще во главе с вами, директор театра нам запросто уступит пару первых рядов! Таким образом, девушкам просто будет некуда смотреть, кроме как на сцену.
Учитель усмехнулся и добавил:
— А если вы сами проявите желание понаблюдать за воспитанницами вне стен пансиона, то легко определите, кто из них нарушает правила поведения. Надо будет лишь следить, чтобы девушки не оборачивались назад.
— Вы так думаете? — хозяйка пансиона подняла брови. — А в самом деле, это прекрасная идея! Только я заставлю наблюдать за девушками мисс Джонстаун, а сама буду смотреть спектакль.
Мистер Спеншоу представил, как Элеонора Джонстаун выполняет задание хозяйки пансиона, для чего вынуждена сидеть вполоборота к сцене, и с трудом удержался от смеха.
— Скажите, — спросила помолчав женщина. — А мисс О’Хара, мы ее также возьмем с собой?
— Она ведь лучшая подруга мисс Мак-Коунли, — осторожно заметил Моррис.
Старая женщина пожевала губами.
— Ну что ж, — сказала она, обращаясь скорее к самой себе, чем к собеседнику, — придется и ее взять.
— Не волнуйтесь, — поспешил успокоить ее мистер Спеншоу. — Эта девушка мне обещала исправиться. Она производит самое благоприятное впечатление.
— Ну, тогда решено! — объявила миссис Хиггинс. — Эх, давненько я не была в театре!
Не удивительно, что мистер Спеншоу летел к воспитанницам как на крыльях.
Девушки буквально запрыгали от радости. Они с трудом сдержались, чтобы не броситься любимому учителю на шею.
…В театр воспитанницы отправились пешком. Из окрестных домов выглядывали удивленные жители, не помнившие на своем веку, чтобы кто-либо выходил из пансиона, да еще при таком параде.
Зал обещал быть полным, но, несмотря на это, директор театра согласился посадить прибывших из пансиона гостей на лучшие места.
Скарлетт с любопытством оглядывалась вокруг. Она впервые была в театре. Она хотела рассказать о своих впечатлениях мистеру Спеншоу, который присел на кресло рядом с ней.
Но Скарлетт передумала. Ей показалось, что учитель чем-то встревожен и просто не находит себе места.
Моррис действительно чувствовал себя не в своей тарелке. Он вспомнил о вчерашнем визите Марианны. Почему девушка пропала из пансиона так таинственно? Не случилось ли с ней чего-нибудь, и прежде всего, как у нее дела с отцом? Эти вопросы и не давали покоя учителю.
Наконец, он решился. «До начала спектакля еще есть некоторое время, — подумал Спеншоу. — Я успею найти Марианну».
Он кивнул Скарлетт и вышел из зрительного зала. Быстро пройдя за кулисы, Моррис без проблем отыскал мисс Мак-Коунли, которая стояла за занавесом и через дырочку рассматривала зал.
Спеншоу приблизился к девушке и спросил:
— Я что-то не пойму, мисс Марианна. Вы поговорили со своим отцом?
— Да, мистер Спеншоу, — потупив взор, ответила девушка. — Его не будет. Он уехал на пару дней в Сан-Франциско. Но он не против, не думайте, — Марианна не сводила с Морриса честных глаз.
И он поверил.
— Хорошо, — кивнул мистер Спеншоу, — в таком случае, желаю вам хорошо сыграть ваш первый спектакль!
— Спасибо, — отозвалась Марианна.
Учитель вернулся на свое место.
Большинство воспитанниц пришли в театр, как и Скарлетт, впервые. Девушки никак не могли успокоиться. Они постоянно хихикали, перешептывались и крутились. Всех смешила мисс Джонстаун, которая, постоянно вытягивая шею, оглядывала ряды с воспитанницами пансиона. Никакие ее самые грозные взгляды не могли унять возбужденных девушек.
Прозвенел третий звонок, но пансионерки не переставали щебетать.
— Тихо, тихо, — сказала Анна. — Начинается действие.
Ее слова были обращены к Тине и Барбаре, которые разговаривали почти в полный голос.
— Да замолчите вы, — поддержала подругу Скарлетт. — Вы же пропустите первое появление Марианны.
Занавес поднялся. На сцену вышел мужчина, одетый шутом и проговорил:
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте…
Спектакль начался. Для Скарлетт он являл собой настоящее чудо. Море света, красивые актеры, яркие костюмы. В сочетании с торжественной обстановкой в зрительном зале этого было даже чересчур много для впечатлительной девушки. Ко всему прочему примешивалось волнение за соседку. Нервы просто невозможно было успокоить, мисс О’Хара с удивлением замечала, что дрожит мелкой дрожью.
…Едва на сцене появилась Марианна, Скарлетт толкнула локтем Тину Тейлор, с которой сидела рядом:
— Ты только посмотри…
Марианна была прекрасна. Действие происходило на маскараде, и внезапно вспыхнувшее чувство к Ромео Марианна сыграла очень убедительно. Поистине, она была прирожденной актрисой!
— звучали слова роли.
Через некоторое время Скарлетт успокоилась. Она поняла, что волновалась совершенно напрасно — Марианна уверенно чувствовала себя на сцене, играла легко, без напряжения. Казалось, что на подмостках зрители видели самую настоящую Джульетту…
Действие увлекло миссис Хиггинс. Она с волнением смотрела на сцену. Элеонора Джонстаун заметила, что хозяйка почти не отрывает от артистов взгляда, и сама стала больше внимания уделять спектаклю.
Пользуясь этим, Скарлетт смотрела не столько на сцену, сколько в зрительный зал. Ее интересовало все: громадная красивая люстра под потолком (как же там зажигают свечи? — думала девушка), знатные дамы на балконах в дорогой одежде, подтянутые юноши в партере.
…Из-за своего желания охватить сразу всю палитру театральных впечатлений, мисс О’Хара почти не следила за сюжетом. Она помнила его по короткому рассказу Марианны, и ее это вполне удовлетворяло.
Но все сцены с участием подруги Скарлетт смотрела внимательно. Ей доставляло радость сознавать, что эту артистку она знает: живет с ней в одной комнате, делится самыми сокровенными мыслями и переживаниями, спорит…
Особенно понравилась Скарлетт сцена на балконе, когда Ромео случайно подслушал признание Джульетты. Марианна вела свой монолог тихо, но так, что каждое слово долетало до зрителя и буквально западало в душу:
Был момент в спектакле, когда Скарлетт замерла от страха. Это случилось, когда Джульетту посчитали мертвой. С замиранием сердца мисс О’Хара слушала слова взрослой артистки, играющей роль синьоры Капулетти:
Скарлетт передернула плечами. Какое счастье, что это только спектакль…
Под конец действия многие плакали. Всплакнула и Скарлетт, но быстро отвлеклась, заметив бледные щеки мистера Спеншоу.
«Какой он красивый!» — подумала девушка.
Спектакль закончился. Зрители поднялись, аплодируя изо всех сил. Воспитанницы едва не отбили ладони, стремясь оглушить друг друга и артистов аплодисментами.
Овация не стихала очень долго. Артистов снова и снова требовали на сцену.
Но больше всего почестей досталось на долю молодой исполнительницы роли Джульетты. Марианна стояла на сцене усталая, бледная, с горящими глазами и счастливо улыбалась.
Когда занавес опустился в последний раз, девушки бросились за кулисы. Миссис Хиггинс и учитель литературы также пошли поздравлять Марианну. На своем месте осталась лишь мисс Джонстаун…
Шумной толпой подруги окружили Марианну, которая еще даже не сняла грима и стали наперебой кричать:
— Потрясающе!
— Здорово!
— Просто прекрасно!
— Молодец, мисс Мак-Коунли!
— Ты у нас просто красавица была сегодня вечером!
— Как?! Только сегодня вечером? — пошутила Марианна.
— Да нет! — поправилась Барбара. — Ты у нас всегда красавица.
— Эй, Марианна! — окликнула девушку миссис Хиггинс. — Твой отец ждет тебя!
И тут Марианна увидела отца, который зашел за кулисы и искал дочь глазами. Все похолодело у нее внутри.
Отец молча подошел к ней и не очень-то учтиво растолкал окруживших Марианну подруг.
— Папа, — растерянно промолвила Марианна.
— Пойдем! — коротко бросил вместо приветствия отец.
И как всегда, не дожидаясь реакции дочери на свои слова, повернулся и пошел по длинному коридору театра.
Девушка бросилась за ним. Она еле успевала — походка у мистера Мак-Коунли была широкая, уверенная. Неожиданно он притормозил и спросил:
— Где тут твоя уборная?
— Там, — кивнула Марианна в сторону.
— Давай побыстрее, — сказал отец.
У дверей уборной он добавил:
— Даже не хочу заходить туда. Быстро переодевайся и идем.
— Куда?
— Как куда? Нас ждет экипаж! Мы едем домой.
— Но мы сейчас думали идти отмечать премьеру!
— Еще чего! — передернул плечами отец.
Нечего и говорить, как Марианне не хотелось ехать домой.
— Но папа! — воскликнула она. — Здесь же наши девушки из пансиона! Позволь мне пойти с ними вместе!
— В пансион ты больше не вернешься! — отрезал отец.
Он втолкнул дочь в уборную и прикрыл дверь.
— Поторопись! — сказал он в щель.
Марианна заплакала. Глотая соленые слезы, она стаскивала с себя платье Джульетты и одевала форменное, пансионное, коричневое.
Марианна лишалась теперь даже пансиона. Жестокий отец решил забрать ее домой. Что делать?
Девушка вспомнила о вчерашнем разговоре с мистером Спеншоу и подумала, что попробует подчиниться, чтобы дома все попытаться объяснить родителям.
«Возможно, мне поможет мать!» — решила Марианна и даже несколько успокоилась.
Она быстро переоделась.
На улице возле театра зрители образовали живой коридор. Когда артисты шли по нему, зрители буквально забрасывали их цветами.
Прошли по этому коридору и Марианна с отцом. Едва Марианна появилась на улице, в ее честь раздались овации.
— Это она! — шептали вокруг.
— Это исполнительница главной роли, роли Джульетты!
— Такая молодая! И такая талантливая!
— Ей столько же, сколько было Джульетте! Какая прелесть!
Ноги Марианны сами собой замедлили ход. Она приостановилась и стала было раздавать автографы, уступая желанию поклонников и поклонниц. Однако отец, шедший следом, грубо подтолкнул девушку в спину.
Тогда Марианна закусила губу и пошла вперед не оглядываясь.
Возле угла театра стояли Скарлетт, Молли, Тина и мистер Спеншоу.
Скарлетт призывно помахала Марианне рукой:
— Эй! Марианна! Иди к нам!
— Нет, не могу, девочки! — ответила Марианна.
— Но почему?
— Я еду с отцом…
— Да ты что?
К Марианне подскочил взволнованный Моррис:
— Послушайте, мисс Мак-Коунли. Я не очень-то верил в ваш талант, но сегодня я увидел настоящее чудо. Послушайте, вы просто рождены для сцены. Люди верят вам, когда вы играете. Нет, это просто сверхъестественно…
Отец Марианны тронул учителя литературы за плечо:
— Извините!
— Что такое? — спросил Спеншоу.
Мистер Мак-Коунли смерил молодого человека презрительным взглядом.
— Мы очень спешим! — холодно проговорил он.
Марианна горько улыбнулась и прошла мимо подруг и оторопевшего учителя.
За ней следовал отец с совершенно каменным лицом.
— Марианна! — попробовал окликнуть девушку учитель.
— Мистер Спеншоу, — обернулся к нему Мак-Коунли, — не смейте подходить к моей дочери!
И он взмахнул тростью.
— Марианна! Марианна! — закричала Скарлетт и сделала движение, чтобы догнать подругу.
— Не надо, мисс О’Хара, — мягким движением руки остановил ее учитель. — Не будем все ухудшать…
Они увидели, как мистер Мак-Коунли посадил дочь в экипаж и поднял верх. Кони с места взяли вскачь, и экипаж быстро скрылся из виду.
…Мистер Спеншоу постоял еще немного, глядя в ту сторону, куда увезли Марианну.
— Ну что же, пойдемте! — сказал учитель, поворачиваясь к воспитанницам. — Я отвечаю за вашу безопасность перед миссис Хиггинс, и поэтому мы сейчас пойдем в наш пансион…
Миссис Мак-Коунли всегда гордилась тем, что у дочери с ней больше сходства, чем с отцом. Те же правильные черты лица, те же светлые волосы.
Только характер у Марианны оказался отцовским, упрямым. Правда, из спорных ситуаций всегда победителем выходил отец. Но мать чувствовала: дочь уступала только потому, что не могла спорить со взрослым.
Но дочь также взрослеет. А теперь эта история с театром. Когда муж уехал в город, на нем лица не было. Судя по всему, сейчас он привезет Марианну домой.
Миссис и мистер Мак-Коунли прожили вместе долгое время, и женщина хорошо знала, чего можно ожидать от мужа. Поэтому она не удивилась, услышав за окном звук подъехавшего экипажа.
Двумя минутами позже муж ввел заплаканную девушку в комнату.
— Марианна! — бросилась к дочери миссис Мак-Коунли.
Но муж остановил ее властным жестом.
— Мы долго думали, почему ты отказываешь нам в своем доверии, — обратился отец к Марианне. — Но как бы там ни было, мы тебе не позволим испортить себе жизнь. Я завтра же забираю твои бумаги из Фейетвилльского пансиона. Ты пойдешь в Трактоновский, тот, что при монастыре. Там тебе будет спокойней, дурь быстро выветрится из головы.
— Папа, — пробормотала Марианна.
Она плакала от бессилия, все было как всегда! Она не могла реализовать пожелание мистера Спеншоу. Отец… Можно ли назвать отцом человека, который отказывается выслушать свою дочь?
— Не надо, — поморщился мистер Мак-Коунли. — Это не трагедия, мы не говорим о смертном приговоре. Ты даже не отдаешь себе отчета, Марианна, насколько ты не права.
— Но я хочу сказать тебе, что я думаю, — тихо произнесла девушка.
— Ну давай, скажи! — отец издевательски захохотал. — Я давно ждал, когда ты что-нибудь скажешь! Смотри ты, мать, наша дочь уже выросла настолько, что может нам с тобой что-то сказать…
Марианна открыла рот, чтобы ответить, но отец снова перебил ее:
— Что, ты будешь говорить снова о том же? Об актерской карьере? — Он сузил глаза и заиграл желваками. — Об этом можешь забыть навсегда!!!
Эхо его возгласа долго отдавалось в коридорах пустого дома. Мистер Мак-Коунли выждал паузу.
— Ну, так почему ты молчишь? — спросил он через несколько секунд. — Что ты хотела сказать мне?
Но Марианна не издала ни звука. Что-то оборвалось в ней, раз и навсегда.
Девушка стала на удивление спокойной.
— Я ничего не хочу сказать, — холодно ответила Марианна, даже не глядя в сторону отца. — Мама, проводи меня в мою комнату. Я хочу спать…
Отец смотрел на дочь удивленно и будто растерянно. Но это продолжалось не дольше секунды, и Марианна не заметала взгляда отца.
— Ну что же, — сказал мистер Мак-Коунли. — Спать так спать.
И он вышел из комнаты.
Миссис Мак-Коунли отвела дочь в спальню на втором этаже. Она уложила Марианну и присела рядом с ней на кровать. Девушка молча смотрела в потолок.
— Ты не пожелаешь мне спокойной ночи? — спросила мать.
Марианна оставила без внимания просьбу матери. По щеке девушки катилась слеза.
Миссис Мак-Коунли тяжело вздохнула и пошла к выходу. По дороге она еще раз оглянулась, но Марианна все так же смотрела в потолок.
— Ты сама погасишь свечу, — сказала женщина и покинула спальню.
Очень тихо за ней закрылась дверь.
… Марианна не стала гасить свечу. Казалось, девушка вовсе забыла о ней. Свеча оплавилась и потухла сама.
Марианна на спала. Стояла глубокая ночь, ни один звук не нарушал покоя большого просторного дома.
Девушка тихо встала, босыми ногами ступила на деревянный пол. Потом подошла к окну и широко распахнула его.
Ночной ветер ворвался в комнату, освежил лицо, разметал распущенные волосы. Марианна посмотрела на ночное небо. Оно было полно маленьких мерцающих звезд.
Девушка положила руки на низкий подоконник и вдохнула полной грудью. Истерический судорожный смех вырвался из горла Марианны.
— Он не стал слушать меня! — воскликнула девушка. — Он просто не стал слушать!
Ее смех внезапно перешел в кашель, который стал душить девушку, выворачивать наизнанку. Но Марианна не обращала на кашель внимания: кашляя, она продолжала смеяться.
Потом ей стало плохо. Она схватилась обеими руками за живот, наклонилась вперед ниже… Ниже…
…Мистер Мак-Коунли проснулся среди ночи. Он не мог объяснить причины тревоги, внезапно охватившей его. Резким рывком он поднялся и сел в кровати. Потом опустил ноги на пол и тронул жену за плечо:
— Ты ничего не слышала?
— А? Что? — не поняла спросонья та.
Мистер Мак-Коунли накинул халат и встал. Тревожное чувство не покидало его. «Марианна, — подумал он. — Что с Марианной?»
Он зажег свечу и поднялся на второй этаж, где была спальня дочери. Открыть дверь помешал сильный сквозняк. Мистер Мак-Коунли приналег на дверь плечом, одновременно укрывая свечу от ветра.
В ужасе он вбежал в комнату. Постель дочери была пуста, окно распахнуто. Свеча погасла.
Чертыхаясь, мистер Мак-Коунли снял с полки лампу и зажег фитиль. Теперь можно было перестать бояться сильного ветра.
Мистер Мак-Коунли подумал, что девушка убежала из дому. «Видимо, она сперва открыла окно, но увидела, что здесь высоко. Но она не могла убежать обычным путем — я же запер входную дверь…»
Он решил, что надо спуститься вниз и осмотреть кухню и вход для прислуги. Но прежде надо было закрыть окно.
Мистер Мак-Коунли поставил лампу на пол и взялся руками за створки. При этом он почти по пояс высунулся наружу. Взгляд его упал вниз, и мистер Мак-Коунли почувствовал, как его охватила непонятная дрожь.
Он мгновенно поднял с пола лампу и осветил ею землю у дома. Хриплый возглас вырвался у него из груди.
Внизу лежало тело его несчастной дочери…
Весть о смерти Марианны Мак-Коунли повергла в ужас всех воспитанниц пансиона.
— Девочки, она выпала из окна! — воскликнула Скарлетт.
В глазах ее были слезы.
— Это все из-за ее отца! — убежденно воскликнула Тина. — Это он довел ее до самоубийства!
— Ты не можешь так говорить! — возразила Клара Ковальски. — Здесь нет логического объяснения…
Скарлетт со страхом смотрела на пустую кровать в своей комнате. Мисс Джонстаун еще утром забрала белье, теперь на кровати лежали голый тюфяк и подушка.
В пансионе был траур, уроки были отменены. По распоряжению миссис Хиггинс девушки собрались в классе.
— Мисс Марианна Мак-Коунли была одной из лучших воспитанниц нашего пансиона, и нам ее будет не хватать, — сказала хозяйка.
Потом она вздохнула и переключилась на другую тему:
— Я посоветовалась со всеми преподавателями, чтобы прояснить ситуацию. Также был приглашен мистер Мак-Коунли, отец Марианны. По просьбе мистера Мак-Коунли я намерена провести подробное расследование этого дела. Я ожидаю от вас полного сотрудничества.
Все были потрясены и подавлены. Миссис Хиггинс после этих слов отпустила девушек, приказав им сидеть в своих комнатах и никуда не уходить, потому что она будет вызывать их по одной к себе в кабинет.
Но по комнатам сидеть просто не было сил. Все собрались у Анны.
Первой вызвали Клару Ковальски. Скарлетт оценила ход миссис Хиггинс — это был верный шанс узнать всю подноготную их компании.
Клара вернулась, и Скарлетт сразу поняла по выражению ее лица, что что-то не так.
— Ты рассказала ей о Клубе сумасшедших литераторов?
— Да, — ответила Клара.
— Предательница! — крикнула Скарлетт. — Как ты могла?
Мисс Ковальски, словно не замечая презрительного взгляда зеленых глаз, спокойно пожала плечами:
— Миссис Хиггинс и так многое знает. Эта старая дева, мисс Джонстаун шпионила за нами, за мистером Спеншоу. Мне так сказали: если я подписываю бумагу, то остаюсь в пансионе, а если нет — вылетаю с треском!
— Какую бумагу? — воскликнула Скарлетт и подскочила к Кларе, потрясая кулачками.
— Постой! — остановила девушку Анна. — Надо разобраться. Какую бумагу?
— Отец Марианны и все они, — Клара поморщилась, — утверждают, что во всем виноват мистер Спеншоу. Что он вредно воздействовал на нас, вбил Марианне в голову идею насчет театра. Они хотят уволить его и поместить статью в местной газете. И для этого им нужны наши подписи…
— Но ведь это неправда! — воскликнула Скарлетт. — Мистер Спеншоу не виноват, и мы все это прекрасно знаем!!!
— Погоди, — опять остановила ее Анна. — Тут следует поразмыслить, поможет ли мистеру Спеншоу то, что мы откажемся подписывать бумагу против него…
Скарлетт застонала.
— У меня дет сил видеть все это! — воскликнула она. — Я буду у себя…
С этими словами Скарлетт вылетела из комнаты, сильно хлопнув дверью.
Она успела, может быть, тысячу раз повторить свою поговорку: «Я не буду думать об этом сегодня, подумаю завтра», когда в комнату к ней зашла Анна Сент-Уайт и мрачно усмехнулась:
— Нас всех уже вызывали, Скарлетт… Осталась одна ты…
Идя по коридору, Скарлетт чувствовала, что еще немного — и она не выдержит. Как ей это все надоело!
Совершенно измученная девушка толкнула тяжелую дверь.
Сидящие по другую сторону стола слились для Скарлетт в одно сплошное белое пятно. В ушах стоял непрерывный шум. Потом мисс О’Хара услышала голос хозяйки пансиона:
— Все подписали, мисс Скарлетт. Остались только вы! Прочтите внимательно этот документ…
На стол перед Скарлетт легла бумага. Сколько ни старалась сосредоточиться бедная воспитанница, она не могла разобрать ни строчки. В глазах стояли только подписи: Клара Ковальски, Тина Тейлор, Молли Харрисон, Барбара Форман, Анна Сент-Уайт…
— Так каким же будет ваше решение, мисс О’Хара? — раздался над ухом назойливый голос.
Прошло три дня.
Шел урок литературы. Миссис Хиггинс рассказывала о Байроне. Теперь литературу будет вести она — до тех пор, пока не найдется какой-нибудь не слишком образованный джентльмен, обладающий даром приспособления и хоть крупицей знания предмета, которая могла бы ему позволить называться преподавателем литературы. Старушка была сыта по горло выпускниками университетов, у которых семь пядей во лбу.
Скарлетт О’Хара вдруг почувствовала острую неприязнь к Байрону — такому, каким он представлялся ей со слов миссис Хиггинс. Хромой, занудливый и почему-то очень старый — долгие годы потом Скарлетт представляла себе великого поэта именно таким.
— Мисс О’Хара, — окликнула ее хозяйка пансионата, — вы себя хорошо чувствуете?
Скарлетт подняла глаза и встретилась с сухим, изучающим взглядом миссис Хиггинс. Девушка растерялась — ей показалось, что учительница уже давно прервала свой рассказ и смотрела на нее.
— Извините, миссис Хиггинс, — тихо сказала Скарлетт, — кажется, у меня начинает болеть зуб.
— Вы очень невнимательны, — будто не расслышав ее последних слов, ровным голосом произнесла хозяйка пансиона и отвела взгляд от Скарлетт.
Урок продолжался. Голос учительницы, словно шелест пожухлой листвы, убаюкивал класс. Скарлетт почувствовала, что цепенеет от этого звука. Она тряхнула головой и посмотрела в окно. Пара пирамидальных тополей, припудренных тонкой пылью, и выцветшее небо — все это она видела уже сотни раз. «Я просто хочу научить вас смотреть на вещи под непривычным углом зрения…» — вспомнились ей слова Морриса Спеншоу. А если забраться сейчас на подоконник, открыть массивную раму и выглянуть из окна, то картина окажется совсем иной?.. Или — все те же пыльные тополя, только не под окном классной комнаты, а всюду, куда хватает взгляда?
Может, именно это и увидела Марианна Мак-Коунли, прежде чем броситься из окна?
Кажется, неприятности, как гончая собака, взявшая след, преследуют это мрачное здание. Скарлетт посмотрела на пустующее сиденье рядом с собой. Марианна до своей смерти не занимала столько места в ее душе, сколько теперь. Скарлетт заметила, что порой, сама того не замечая, мысленно разговаривает с подругой, спорит с ней. А многие давние разговоры с Марианной, казавшиеся обычными и ничего не значащими, всплывают, наполненные глубинным смыслом.
Однажды вечером подруги опять разговорились о Моррисе Спеншоу.
— А ты хотела бы, чтобы твой отец был похож на нашего учителя литературы? — спросила тогда Скарлетт.
— Конечно. Но ты даже не представляешь, насколько они разные, Скарлетт. Иногда мне становится жалко отца оттого, что он никогда не поймет, чем отличается от мистера Морриса Спеншоу.
— Неужели ему ни разу не хотелось поговорить с тобой по душам? Ведь он наверняка замечает, как тебе трудно.
— Что ты! Даже если он это замечает, то считает только меня виноватой во всех моих трудностях. Он считает, что если бы я была такой, какой он мечтает меня видеть, и не забивала себе голову высокими материями, то была бы счастлива. А если я попрошу его поговорить со мной на чистоту, то разговор этот обязательно закончится руганью. Пойми, Скарлетт, он не смог бы понять и поддержать меня, даже если бы захотел. Но он, правда, и не хочет.
Марианна тогда долго сидела, молча разглядывая и разглаживая складки на платье, а потом вдруг подняла свою белокурую голову и спросила:
— А ты, Скарлетт, хотела бы иметь такого отца, как мистер Спеншоу?
Скарлетт смутилась и неуверенно произнесла:
— Наверное, нет. Мой отец совсем не такой, нет. Я очень люблю его и горжусь им.
— Так твой отец лучше мистера Спеншоу?
— Понимаешь, отец — он отец. А мистер Спеншоу — это учитель. Их трудно сравнивать. Я не могу объяснить тебе почему.
— Наверное, я завидую тебе, Скарлетт… — сказала Марианна, глядя куда-то в сторону.
После этого разговора прошло много дней. Скарлетт успела потерять и подругу, и любимого учителя.
Барбара Форман задремала, оперев голову на согнутую в локте руку, так что издалека могло показаться, будто она внимательно слушает миссис Хиггинс. Тина Тейлор попыталась было пошептаться с соседкой по парте, но, словно испугавшись своего голоса, осеклась и замолчала. Анна Сент-Уайт сидела с непроницаемым выражением на лице, хотя монотонный рассказ учительницы нимало ее не интересовал — мысли ее витали где-то далеко.
Миссис Хиггинс чувствовала настроение класса. Многих девочек наверняка ждали неприятности.
— Мисс Форман, будьте добры назвать мне дату смерти поэта! — голос хозяйки пансиона вдруг стал неприятно резким и громким.
Толстушка Форман с некоторым опозданием очнулась от дремы и медленно встала, щуря заспанные глаза. Клара Ковальски растянула в улыбке тонкие губы и с интересом наблюдала за близящейся расправой. Молли Харрисон открыла было рот, чтобы подсказать Барбаре, но тут же обнаружила, что, оказывается, сама не запомнила из этого урока ни одного слова.
— Так вы ответите мне что-нибудь?
Миссис Хиггинс подошла вплотную к Барбаре и, не отрываясь, смотрела на нее. Девушка, часто моргая, что-то произнесла, но так тихо, что этого не услышала даже ее соседка по парте.
— Громче, пожалуйста! Пусть вас слышит весь класс! — голос учительницы был неумолим.
Барбара Форман начала говорить дрожащим голосом, грозившим в любую минуту перейти в плач:
— Великий английский поэт Джордж Гордон Байрон окончил свой жизненный путь…
Она намеренно растягивала предложение, будто надеялась, что какое-то чудо еще способно спасти ее от гнева учительницы.
— Он… окончил его… в году, когда…
Клара Ковальски, единственная из класса, слушавшая этот бесконечный урок и, разумеется знавшая ответ на вопрос, откровенно наслаждалась сценой. Клара чувствовала, что миссис Хиггинс начинает осуществлять план мщения и будет поднимать всех подряд, задавая один к тот же вопрос… Когда очередь дойдет до Клары, она встанет и громко, четко даст правильный ответ. Единственная из всех!
— В тысяча… восемьсот… — бормотала бледная как мел Барбара Форман.
И тут чудо все-таки произошло. Раздался негромкий стук в дверь классной комнаты, и через секунду на пороге появился Моррис Спеншоу.
Он был одет в дорожный костюм. Большой черный саквояж мистер Спеншоу опустил на пол.
«Он уезжает, — мгновенно пронеслось в голове Скарлетт. — Он уезжает навсегда!»
Это поняли все. За исключением, пожалуй, одной толстушки Форман, которая, все еще не в силах поверить в свое избавление, широко открытыми глазами смотрела на преподавателя, как на мессию.
— Извините, миссис Хиггинс, за вторжение, — произнес мистер Спеншоу, — но мне необходимо пройти в мой кабинет: там остались кое-какие вещи, а дилижанс, на котором я должен уехать, отправляется через четверть часа… Я обещаю долго не тревожить вас.
Вежливо улыбнувшись и не дожидаясь ответа хозяйки пансиона, Моррис Спеншоу прошел между рядами парт, направляясь к маленькой двери своего кабинета. Девушки невольно пригнулись над книгами, не в силах побороть жгучее чувство стыда перед учителем. Он, даже покидая их, помогает избавиться от гнева чопорной миссис Хиггинс. Скарлетт, Барбаре, другим девушкам и в голову не пришло, что это чистая случайность. Все увидели в нем своего доброго ангела-хранителя, которому они собственноручно подрезали крылья.
Миссис Хиггинс растерялась. Она смутно почувствовала, что спальный преподаватель будет путать ей карты до тех пор, пока о нем помнят в пансионе. То, что он сделал с этими доверчивыми девицами, исправить вряд ли удастся. Пансион, который стал частью миссис Хиггинс, в котором размеренно билось ее сердце, возможно, сделанное из того же материала, что и безупречно ровная кладка стены, пансион этот оказался зараженным опасной болезнью. И мистеру Спеншоу, несмотря на его официальное отлучение от городка, достаточно появиться на краткий миг в своем бывшем классе, чтобы урок был практически сорван.
— Миссис Хиггинс, миссис Хиггинс! — пыталась обратить на себя внимание Клара Ковальски.
Маргарет Хиггинс, словно очнувшись, посмотрела на класс. Девушки склонились над партами. Вид у них был испуганный и подавленный. Если бы хозяйка пансиона знала, что они испугались ее гнева — все было бы в порядке. Но ведь совсем другая сила заставляет их сейчас прятать глаза — стыд перед этим Спеншоу!
— Миссис Хиггинс, я хочу сказать! — отчаянно тянула руку Ковальски. Учительница наконец заметила ее:
— В чем дело?
— Я знаю, в каком году умер Джордж Байрон, — с торжествующей улыбкой сообщила Клара Ковальски.
Еще секунда — и обычно сдержанная хозяйка пансиона сорвалась бы на крик. Но тут, оказав еще одну невольную услугу, вышел из кабинета мистер Спеншоу со стопкой книг и тетрадей в руках.
— Прошу прощения, миссис Хиггинс, — произнес он, направляясь к выходу.
Девушки так к не посмели поднять на него глаза, хотя это, похоже, была их последняя встреча с учителем. А он будто и не замечал их, обращаясь к одной хозяйке. Миссис Хиггинс, поджав губы, молчала, пропуская извинения Спеншоу мимо ушей и давая понять, что лишняя любезность только отнимает время, отпущенное для занятий.
Скарлетт с болью вспоминала, как она подписывала злосчастную бумагу. Да, она была последней, но легче от этого не становилось. Наоборот, получалось так, что ее подпись оказалась решающей. «Господи, — думала она, — надо было просто убежать, спрятаться где-нибудь, сказаться больной, разреветься в конце концов… Разве я могла предполагать, что будет так тяжело?»
Мистер Спеншоу, бросив озабоченный взгляд на свои часы, взял саквояж и открыл дверь.
— Секунду, — вдруг произнес он, — а ключи? Кажется, я чуть не прихватил с собой ключи от кабинета…
Учитель, опустив на пол книги и саквояж, порылся в карманах и достал ключи. Миссис Хиггинс, высоко подняв голову, смотрела в сторону от него, словно опальный учитель совершает чудовищно бестактный поступок, замечать который не пристало воспитанной даме.
Спеншоу, пожав плечами, положил ключи на кафедру, и тут Скарлетт, подняв глаза, обнаружила, что он смотрит на нее. Дыхание ее перехватило. Скарлетт почувствовала, что если не попытается хоть что-то сказать учителю в свое оправдание, то разрыдается сейчас перед всем классом.
В лице Морриса Спеншоу не было ни обиды, ни упрека, ни разочарования. Его губы тронула улыбка, немного грустная, но без всякого оттенка неприязни.
Ну-ну, мисс О’Хара, читала Скарлетт в его глазах, не принимайте все слишком близко к сердцу. Подумаешь, не выдержали этот маленький экзамен… Сколько я видел людей, куда более взрослых и сильных, чем вы, которые спотыкались и в более простых ситуациях. Все к вам еще придет. Надо только немного подрасти…
«Но ведь я не маленькая! — хотелось закричать девушке. — Я прекрасно знала, что делаю, когда ставила свою подпись под теми ужасными словами! Я оказалась еще хуже, чем эта Клара Ковальски, которая поступила низко, но по крайней мере искренне — ведь она и в самом деле не любит ни вас, ни меня, вообще никого. А я… Я вас люблю, дорогой мистер Спеншоу…»
Скарлетт показалось, что она произнесла последние слова вслух. Зажмурившись от ужаса, девушка приготовилась к самому худшему. Но видимо, ее слов никто не расслышал. В классе стояла мертвая тишина, которую нарушил один только звук — скрип двери, которую, уходя, закрывал за собой Моррис Спеншоу.
Вот теперь Скарлетт испугалась по-настоящему.
— Мистер… Мистер Спеншоу! — крикнула она ему вслед. — Я не хотела… Меня заставили это сделать!
Дверь, готовая уже закрыться, замерла. Удивленный, учитель обернулся к Скарлетт, и дыхание ее снова перехватило от этого взгляда.
Первой очнулась миссис Хиггинс.
— Мисс О’Хара, — громовым голосом объявила она, — вам никто не давал слова!
Скарлетт часто задышала, чувствуя страх и в то же время неимоверное облегчение от того, что решилась на эти слова. Но миссис Хиггинс, решив-таки взять ситуацию в свои руки и пресечь зло в самом его зародыше, подошла к Скарлетт и, схватив ее за руку, потащила к доске.
— А вам, мистер Спеншоу, следует поспешить на дилижанс, — бросила хозяйка, — иначе вряд ли вы найдете ночлег в нашем городе.
Спеншоу, забыв освободить руки от багажа, решительно двинулся к Скарлетт. Но та уже вырвалась из цепких пальцев учительницы и подбежала к своей парте.
— И что же? — переводя дыхание, спросила миссис Хиггинс. — Что дальше, мисс О’Хара?
Конечно же, она не будет гоняться за Скарлетт по классу, как девочка. Покрасневшая, с выбившейся на лоб прядью, ошарашенная выходкой Скарлетт, миссис Хиггинс тем не менее не собиралась сдавать позиций. «Вам некуда больше бежать, глупенькая мисс О’Хара, — говорил ее снисходительный вид, — убедитесь сами, в какое глупое положение вы себя поставили…»
Почувствовав на себе взгляды всего класса, Скарлетт внутренне съежилась. И вправду, что же ей делать?
Растерявшись, стоял с саквояжем и книгами в руках мистер Спеншоу, как раз на полпути между входной дверью и Скарлетт.
С холодным презрением в глазах смотрела на нее хозяйка пансиона, а за ее пергаментно-желтым лбом уже наверняка созревал план расправы над дерзкой воспитанницей.
По испуганным лицам Барбары, Молли и других девочек трудно было судить об их поддержке или неодобрении. Клара Ковальски вся подалась вперед и, казалось, поедала глазами Скарлетт. От Клары исходили только страх и ненависть.
«Сейчас меня предадут так же, как я предала мистера Спеншоу», — пронеслось в голове Скарлетт. И тут она решилась.
Зажмурившись от страха, девушка забралась с ногами на свою парту. Потом открыла глаза.
Прямо перед ней стояла удивительно маленькая миссис Хиггинс. Ее лицо, покрывшееся красными и лиловыми пятнами, находилось на уровне колен Скарлетт. На макушке хозяйки было заметно большое уродливое родимое пятно, еле прикрытое жидкой прядью седых волос. Миссис Хиггинс открывала рот, но слова почему-то не долетали до Скарлетт.
Девушка посмотрела за окно, где, как она и ожидала, были только тополя. Тополя до самого горизонта, насколько хватало глаз. Лишь вдалеке стоял крохотный дилижанс, ожидающий мистера Спеншоу. Лошади перебирали копытами, возница на козлах спал, запрокинув голову.
— О’Хара! Харрисон! Форман! Сейчас же слезайте с парт! — вдруг донесся до Скарлетт визг миссис Хиггинс.
Удивленная, Скарлетт оглядела класс. Ее подруги с самым решительным выражением на лицах забирались на столы. Вот полная Барбара Форман неожиданно грациозно балансирует на парте, качающейся под ее ногами. Тина Тейлор, всегда такая бойкая, стоит, поставив ногу на стул и нерешительно поглядывает на Скарлетт. Потом одним легким движением вскакивает на парту и удивленно оглядывается. Анна Сент-Уайт, убедившись, что процесс оседлания парт зашел достаточно далеко, решает присоединиться к остальным подругам. Ее платье цепляется за гвоздь на стуле и чуть не рвется. Анна аккуратно освобождает платье, разглаживает его и с улыбкой взгромождается на свой стол.
Через минуту весь класс стоял на партах. Кроме Клары Ковальски, которая, опустив лицо, нервно исписывала вензелями титульный лист учебника.
— Что… Что происходит?! — совершенно выйдя из себя, кричала миссис Хиггинс. Она металась между рядами и стучала указкой по ногам. Молли Харрисон чуть не упала с парты, кто-то из подруг в последний момент схватил ее за тонкую руку.
— Видите, мистер Спеншоу, что вы сделали с девушками? — Хозяйка повернула раскрасневшееся старческое лицо к бывшему учителю.
— А по-моему, это вы рискуете покалечить их, миссис Хиггинс.
— Я рисковала, когда приняла вас на работу и доверила вам этих девиц. Теперь же мне придется заняться их лечением, и если при этом кому-то придется несладко, то виноваты в этом будете только вы! Мне очень хочется, чтобы класс об этом знал!
Девушки не проронили ни слова. Оки во все глаза смотрели на миссис Хиггинс, неожиданно оказавшуюся такой невзрачной, маленькой и беспомощной Они смотрели на этот класс, вдруг съежившийся до размеров детской комнаты. Страх, который сковывал их здесь в течении целого года, показался девушкам таким же глупым, как детские истории про Черного Джека.
«Как просто…» — подумала Скарлетт.
Моррис Спеншоу ласково улыбнулся и ободряюще кивнул ей головой.
— Спасибо вам, девушки, — сказал он и, не оглядываясь, вышел из класса.
Навсегда.
Из пансиона никого из воспитанниц не исключили. Боязнь огласки взяла свое, и миссис Хиггинс оставила непокорных девушек в заведении.
После описанных событий у компании Скарлетт пропала охота к какой-либо деятельности. Клуб сумасшедших литераторов больше не собирался, миссис Хиггинс распорядилась заложить дыру в стене…
Нельзя сказать, что Скарлетт очень обрадовало «помилование», которым ее в числе других наградила хозяйка. Мисс О’Хара обнаружила, что после того, как из ее жизни ушли Марианна и мистер Спеншоу, стены пансиона стали ей попросту ненавистны.
Однако родители настаивали на завершении обучения, и Скарлетт никак не могла уговорить их передумать, хотя посылала слезные письма домой чуть ли не каждый день.
Одинаковые серые дни тянулись один за другим, уходили в никуда. Только через год дилижанс увез девушку из пансиона.
Скарлетт О’Хара покинула Фейетвилль безо всякого сожаления и впоследствии старалась по возможности не вспоминать этот мрачный период своей жизни.