– Вы не используете никаких вспомогательных средств: привязи, клобуков. Даже перья не подрезаете, – Ноэль вынул из-за пазухи свёрток с куском хлеба и принялся закидывать крошки в раскрытый клюв птицы. – Вы так хорошо его надрессировали?
– Я не дрессирую, а просто слушаю и дружу, как ваш товарищ не учит, а просто слушает и дружит, – усмехнулась Клаудия.
Друг посмотрел на Николаса с подозрительным прищуром. Похоже, понял, зачем его позвали.
– Очень необычные методы у вас обоих. Но что, если ворон улетит или разобьётся о преграду?
– Он дикий и не сможет жить в неволе, – качнула головой Клаудия. – Если однажды он не вернётся, то такова его воля, и нам придётся её принять. Как бы тяжело это ни было. А теперь отпустите его сами.
– Я его не держу, – возразил Ноэль.
– Держите. Вся ваша поза говорит о том, что вы не хотите, чтобы он улетал. Попробуйте в него поверить.
– Это всего-навсего выпускное испытание, – напомнил Николас. – Не получится, значит, наша идея окажется провальной, и я признаю твою правоту.
Ворон перебрался ближе к ладони. Ноэль взмахнул рукой, птица раскинула крылья и вспорхнула в небо. Заложив крутой вираж, ворон перевернулся вокруг своей оси и штопором упал к земле. Аж сердце затрепетало от страха. Но нет. Птица оттолкнулась от воздуха крыльями и вновь взмыла ввысь, красуясь.
Ноэль застыл, его глаза блестели от восторга.
– Никогда бы не подумал, что ворон так умеет!
– Полёты – их язык, их поэзия. Не лишай птиц этого, – ответил Клаудия.
– Но я не растил его, и управлять птицами не умею. Без вас он ко мне не вернётся, – покачал головой Ноэль, вглядываясь в клубящийся туман.
– Мне кажется, вы подружитесь. В каждом человеке есть что-то от птицы. Вы сами очень похожи на ворона, и статью, и духом, – заметила Клаудия.
Подтверждая её слова, ворон сел на плечо Ноэля и приветственно каркнул.
– Примите его. Даже если вы кого-то потеряли, это не значит, что нужно закрывать своё сердце, боясь новой раны. Только оно и способно подарить человеку крылья.
Ворон снова каркнул и настырно заглянул ему в глаза.
– Стоит попробовать. А он… что он за птица? – друг указал на Николаса. – Стремительный ястреб?
– Кукушонок, – поправил тот. – Подкидыш, который выбрасывает родных детей из гнезда.
Ноэль недовольно скривился.
– Нет, – объявила Клаудия. – Я передумала. Ты огненный кот – гроза всех птиц.
– Точно! – рассмеялся друг впервые за долгое время. – Особенно когда вот так улыбается очередной своей выходке.
– Хорошо! Но только если у кошек тоже есть крылья, – Николас замахал руками и закружился на месте, повторяя танец Клаудии.
Она пустилась в пляс вместе с ним. Ворон поддразнил карканьем, и Ноэль тоже принялся изображать из себя птицу.
Позже он скажет, что это был самый весёлый день рождения в его жизни.
========== Глава 32. Маскарад ==========
1570 г. от заселения Мунгарда, Норикия, Дюарль
Время летело незаметно, особенно для того, кто не желал оставлять себе ни мгновения покоя. Николас тщательно изучал списки и дела, прежде чем выбрать учеников. Хотелось взять тех, кому это нужнее. С другой стороны, опыта у него никакого, если взвалит на себя слишком много, то может не справиться.
В результате вышло намного лучше, чем он предполагал. За ним закрепилась слава находить подход к безнадёжным случаям. Чем сложнее ставилась задача, тем больше интереса вызывало её решение. Охотник собирал сведения о том, как работать с разными способностями, ломал голову в поисках возможных средств.
Ученики сами многое показывали: что ко всем нужно подходить с особой меркой и не застревать на изведанных путях, внимательно выслушивать, не отмахиваться от странностей и пробовать новое. В такие моменты чудилось, что он помогает одарённым по доброй воле, а не потому, что оказался пленником Компании.
В свободное время Николас изучал архивы ордена и собранные разведкой сведения в поисках зацепок, где находился Безликого, но никаких идей в голову не приходило, а бог помогать отказывался. Когда Ноэль выкраивал время, они вместе фехтовали, штудировали тактику или играли в шахматы. Только их дружба и делала существование сносным.
Шанти сладко спала на широкой кровати. Тёмные волосы разметались по сбившейся подушке. Глаза едва заметно двигались под сомкнутыми веками, алые губы припухли. Скомканная простыня напоминала об утехах прошлой ночи.
Николас всегда поднимался первым, а сегодня и вовсе не спалось. Дожидаясь рассвета, он сидел на свободном краю кровати и прижимал к груди колени. Взгляд бродил по искажённым в сумраке очертаниям предметов. Одолевала тоска: по тихой усадьбе в Озёрном крае, по странствиям и опасностям дороги, по суровому быту Храма Ветров. По семье, по мудрым наставникам, по чудаковатому Эглаборгу и больше всего по милой и тёплой Юки.
После её смерти он запретил себе думать о ней. Но стоило расслабиться, как милый сердцу образ возникал в воображении. Тайком даже от себя он искал её в других женщинах: хрупкую фигуру, уточённое чистое лицо, нежный голос. С Шанти тех же воздушных чувств не возникало: ни задушевных бесед, ни прогулок за руку. Даже подарки и маленькие сюрпризы казались неуместными. Но больше всего недоставало самого ощущения пылкой влюблённости.
У госпожи де Годон было красивое упругое тело, репутация богини любви и страсть дикой кошки. В моменты близости весёлость накрывала с головой, будто заливаешь печали вином, но похмелье наступало, как только плоть обретала удовлетворение.
Николас натянул штаны с рубахой и вышел за дверь. Штаб Компании ещё спал. Любимое время. Только в предрассветный час получалось ощутить свободу.
Выбравшись во двор, Охотник представил нужное место. С едва слышным хлопком распахнулась воронка для перехода. На другой стороне ждал высокий утёс посреди пустынного песчаного берега. Ноги врезались в скалу, но Охотник не обратил внимания.
Вспомнились первые уроки с Ноэлем. Ветроходство другу давалось куда легче, чем другие способности дара. Он уже родился с этим, вначале освоил, как открывать вихревые воронки, и только после научился сгущать воздух, перемещать им предметы и обволакивать их щитами. А Николас ни разу даже не пробовал – никто не показывал как.
Совместные тренировки проходили за городом, на убранных к концу осени полях. Для начала требовалось запоминать местность и описать её, завязав глаза шарфом.
– Точку выхода нужно обрисовать в мельчайших подробностях, иначе тебя сильно помнёт на выходе, – наставлял Ноэль. – Для начала будешь прыгать не дальше, чем видят твои глаза.
– Неужели нельзя оказаться там, где никогда не бывал? – огорчился Николас.
– Можно пользоваться и другими якорями: прыгать на яркие ауры одарённых, заучивать чужие описания или придумывать свои. Но для этого нужно гораздо больше сил и мастерства, к тому же, велик риск заблудиться или угодить в жерло вулкана.
После они принялись разучивать движения.
– Помогай себе руками, – советовал внук вождя, закручивая ладонями воздух. – Представляй, что выплетаешь вихрь пальцами, а потом раздвигай потоки в стороны, чтобы сделать проход. Плавно перемещай колени из стороны в сторону – так образуется дополнительная опора. Плавно! Что ж ты такой резкий?
Охотник закрыл глаза, отрешаясь от эмоций и суеты. Ветроплав сгущался в растопыренных пальцах, обжигая холодом кожу. Соткав из воздуха кудрявые нити, Николас принялся заплетать их в косицы-вихри, всё толще и толще. Энергии уходило много, ещё часть терялась от неумения.
– Важно сделать воронку достаточно широкой, а её края гладкими, чтобы они не порезали кожу, – указывал наставник.
Первые разы вихрь распадался прежде, чем Николас успевал заскочить в проход. А когда получилось, в стремительном путешествии по ветряным горкам его сильно растрясло. Зев распахнулся за несколько шагов до выбранного места. Николас распластался на земле. Головокружение никак не унималось.
– Не у всех есть к этому талант, – Ноэль поспешил к нему и помог подняться. – Ну что, не отступишь?
Столько трудов, чтобы переместиться всего на сотню ярдов! Хотелось продолжить, но строгий учитель не позволил.