– Норны предрекли… – громкий возглас вождя заглушил прошедший по толпе гомон. – Норны предрекли, что этот сподвижник возродится в своём последнем потомке. То есть в мастере Николасе.
Как громом оглушило. Неужели? Он был помощником Безликого, другом? Но сейчас-то бог никакой симпатии не вызывал, даже наоборот. И потом… Что же Николас натворил, чтобы так испортить себе будущее воплощение?
– Только он сможет указать на того, в ком возродился Безликий, – продолжал Жерард. – Только он сможет возвести праведного бога на Небесный престол и спасти наш мир от единоверческой саранчи и демонов в голубых плащах!
Нет. На Безликого мог указать только Белый Палач, но он вряд ли стал бы помогать Компании или Николасу.
– Почему он не сделал этого до сих пор? – подобрался король.
Вот пускай Жерард и отвечает. Впрочем, вождь наверняка специально выбрал момент, чтобы устроить шумиху.
– Смею вас заверить, он сделает это в ближайшее время. Правда, лорд Комри? – вождь взглянул на него.
Охотник ответил тем же. Что за интриги плетёт старый паук?
– И всё же я требую наказания! – взвизгнул Гийом. – Не мог же он прелюбодействовать по божественному умыслу? Безликий бы этого не допустил!
– Действительно, – отозвался Орлен. – Нельзя оставить преступление безнаказанным. Дорогая, как властительнице нашего сердца, именно вам мы доверяем вынести лорду Комри приговор.
Николас напряжённо посмотрел на Иветту. На ней не было маски. Её нечеловеческий облик: раскосые глаза, острый нос и уши, излишне длинный тонкий стан и шея, неестественная белизна кожи – на маскараде не выглядел странным. Лишь посвящённые замечали тонкую грань между реальностью и кривым зеркалом Эльдантайда.
Иветта злорадно ухмыльнулась. Николас похолодел. Ни визгливый рогоносец, ни его вероломная жёнушка, ни тщеславный король не вызывали столько опасений, сколько эта нечеловеческая бестия. В ушах набатом отдавалась: «Пожалеешь! Отомщу!»
– Вы едва не отняли у лорда де Годона самое дорогое – его жену. Разделять созданные провидением пары – серьёзный проступок. Он повлияет не только на настоящие их жизни, но и на карму будущих воплощений. Из-за вашей порочной страсти супругам придётся преодолеть не одно препятствие на пути друг к другу. Чтобы восстановить справедливость, вы должны публично покаяться и преподнести лорду де Годону самое дорогое, что у вас есть. Ваш клинок.
Тварь! Она знала, знала, куда бить.
Жерард больше не заступался, Ноэль побледнел, но остался нем.
Кто-нибудь! Скажите хоть слово! Так быть не должно! Это… это же не просто клинок Утреннего Всадника, это последний подарок отца. Единственное напоминание о нём.
– В знак вашего позора вам состригут волосы, – закончила Иветта, но это уже было неважно.
– Ждём вас завтра в полдень на главной площади. Мы лично проследим, чтобы наказание было исполнено должным образом. Вы удовлетворены, лорд де Годон? – обратился король к Гийому.
– О, да! Мне достанется знатный трофей – клинок самого Утреннего Всадника, знак моей победы над его недостойным внуком, – последние слова тот прошептал Николасу в ухо, чтобы остальные не слышали.
========== Глава 33. Наказание ==========
1570 г. от заселения Мунгарда, Норикия, Дюарль
Веселье возобновили. Охотник, не прощаясь, поспешил прочь из дворца. Его окружала пустота и отчуждение. Дорога назад толком не запомнилась: то ли верхом, то ли на своих двоих. Особняк пустовал, не горели свечи. И хорошо – лишь бы никого не видеть.
Оказавшись в своей комнате, Николас бросился к сундукам. Полная луна лила свет в окно. Первым порывом было сбежать, пока остальные веселились на балу. Но он уже пробовал – каждый раз его ловили и возвращали. Оказывается, Жерарду был позарез нужен сподвижник Безликого, чтобы указать на строптивого бога.
В последний раз в Ланжу, пока все были заняты битвой с заговорщиками, побег почти удался. Оставалось только пересечь границу, забыв о своей миссии. Тогда-то Николас и обнаружил полумёртвую Бианку посреди пепелища, в которое превратили её родной табор.
Так она и помогла – напомнила, что оставалось за спиной, показала, какова будет плата за свободу. Охотник не смог бросить ни манушку, ни людей из Компании, ни мирных норикийцев, оказавшихся ввязанными в чужую войну. Последний шанс в обмен на победу. Стоит ли сожалеть об этом теперь? Естественно, нет. Спасённые жизни – справедливая награда.
А может, не отдавать оружие? Заменить дедовский клеймор проклятым клинком из Храма Ветров. Пусть Гийом им потешается, пока тот не вспорет ему брюхо. И ему, и его жёнушке, и всем его гостям!
Но нет. Нельзя поддаваться злобе, насколько бы больно ни было. Иначе Мрак пожрёт душу, как пожрал уже почти весь мир. Звёздный клинок – ноша Николаса, его память о милой и доброй Юки. Как он мог так ошибиться? Таких женщин больше нет, сколько бы он ни искал её отражение в чужих лицах.
За всё надо платить. За свои ошибки – дважды.
Из ступора вывел скрип двери. На пороге стоял Ноэль.
«Предатель! Где ты был, когда меня унижали?»
– Ты так быстро ушёл. Я не смог за тобой угнаться, – тараторил друг в извинение. Извинение, в котором никто не нуждался.
Какой толк от сожалений? Ничего исправить уже нельзя!
– У тебя такое страшное лицо… Но это же не конец света! Никто не подумает о тебе хуже. Все понимают, что так вельможи пытаются притушить твою славу. Но от этой несправедливости она только укрепится. Клинок мы закажем новый, у лучшего оружейника, а волосы отрастут за год-полтора. К тому времени ты и не вспомнишь…
Николас выхватил дедовский клеймор и приставил к горлу друга.
– Уведи меня отсюда по ветряным воронкам. До границы Лапии. Это пять прыжков. Столько же, сколько до Ланжу. Я поделюсь с тобой резервом, передам его весь, если понадобится. А потом можешь возвращаться под крылышко своего деда. Обо мне вы больше не услышите!
– Николас, нет! – в отчаянии выкрикнул друг. – Тебя будут искать, тебя убьют! Подумай хотя бы о своих учениках. Бианка едва начала выходить на улицу, ты нужен ей.
– Ой ли, ты сам прекрасно справишься с ролью её наставника. Уведи меня, иначе я убью тебя и буду прорываться отсюда с боем. Плевать, какой крови это будет стоить!
– Нет, ты не сможешь. Я слишком хорошо тебя знаю, – Ноэль отвёл его клинок в сторону.
Между ними словно образовался щит, но никто ветроплав не использовал. Ударить не получалось, как бы сильно не полыхала в жилах злость. Как ударить себя. Нет, себя Охотник ударить мог, мог даже на проклятый клинок броситься, но причинить вред другу – никогда в жизни. Всё существо восставало против этого.
– Пошёл вон! – прорычал Николас.
– Давай поговорим спокойно, – не унимался внук вождя.
– Пошёл вон, я сказал!
Он швырнул в Ноэля вестросгустком. Друг отлетел в коридор. Охотник запер дверь на засов и слушал, как внук вождя снаружи молотит в неё кулаками и приказывает отворить.
Нет! Ни видеть, ни говорить ни с кем не хотелось.
Да, он – сам виноват, сам ошибся. Но, боги, как же нестерпимо душат и режут решётки золочёной клетки!
***
После скандала все знакомые спешно покинули дворец. Бианка с трудом уговорила отбывающего кучера взять её с собой на запятки. Уж очень не хотелось оставаться здесь одной. Из памяти никак не шло смертельно побледневшее лицо Николаса, его ошалелый взгляд, когда объявили до жути несправедливый приговор. Если бы её спросили, она бы перед всеми подтвердила, что Охотник ни в чём не виноват. Госпожа де Годон сама порочная насквозь, соблазнила его и обманула, а другие воспользовались этим, чтобы унизить.
Почему Бианка обозналась? Почему сердце не подсказало, что она танцует с другим? С его лучшим другом. Конечно! Николас так старался не ради себя. В этом весь он. Ах, если бы она догадалась раньше, если бы отыскала его настоящего и упросила потанцевать с собой, то ничего бы не случилось.
Полночи мучила тревога, сон сморил лишь по утро. В результате одеваться и умываться пришлось на бегу – выпрашивать еду у поваров было боязно. В столовую Бианка успела только в последний миг, но стоило приняться за завтрак, как к ней подсел Ноэль.