– Придётся занимать денег в Гартленде, – хмуро заключил Гарольд.
– Их ростовщики сдерут с нас три шкуры, и голода мы всё равно не избежим, – возразил помощник.
Бургомистр тяжело вздохнул и повернулся к Охотнику. Тот жевал у него за спиной ватрушку.
– Морти, ты-то мне и нужен! – Гарольд хлопнул его по плечу.
Николас поперхнулся, и ватрушка выпала изо рта. Ветроплав подхватил её в футе от земли и вернул на место – то есть в рот.
– В Урсалийской бухте исчезла рыба. Рыбаки возвращаются с пустыми сетями, на удочку тоже не клюёт. Даже на мелководье мальков не осталось. Не по твоей ли части это происшествие?
– Может, рыба ушла на нерест? – ответил Охотник, дожевав скудный завтрак. – Там… время года перепутали?
– И холод не почувствовали? – усомнился бургомистр. – Рыба нерестится каждый год, но никогда вся не пропадала. Наверняка это козни демонов!
– Хорошо, я проверю, – уклончиво ответил Николас.
Давненько хотелось потолковать с морскими колдунами-фоморами, но повода не находилось. Сомнительно, что они причастны к исчезновению рыбы, но почему бы не сделать вид, что он настолько же суеверен, как неодарённые?
Мимо шумной стайкой пробегали мальчишки.
– Лейв! – выловил бургомистр младшего сына. – Отнеси матери хлеб, а то дома есть нечего.
Он обернулся к своему темноволосому товарищу и что-то кротко шепнул.
– Эйс! – подозвал туата Николас. Тот разочаровано развёл руками перед другом. – Держи, один занесёшь ко мне, второй отдашь матери.
Охотник вручил сыну Эйтайни обе буханки хлеба. Мальчишки покривились, водрузили снедь на салазки и потащили их к вересковым холмам.
Гарольд вместе с помощником вернулись в ратушу, а Николас направился на рыночную площадь. Перекупщик быстро отыскался по запаху. Другие лавочники держались от него подальше, чтобы их товар не вонял тухлятиной. Но отчаявшиеся горожане не брезговали даже этой разложенной на снегу мойвой.
– У кого вы закупаете свой негодный товар? – без обиняков спросил Охотник, когда подошла его очередь.
– Не нравится – не берите! Но не смейте наговаривать на мою рыбу! – взвился перекупщик.
– Я здесь по поручению бургомистра. Так что хотите или нет, вам придётся ответить, – осадил его Николас.
– Известно у кого, у капитана «Мейдоголды», – сообщила женщина из очереди. – Он со своими моряками последний видел рыбу в водах Урсалии.
– Проваливайте, если не собираетесь ничего брать! – забранился перекупщик.
С боков у мойвы уже начали отходить чешуйки, местами проглядывала бледно-зелёная плесень. Желудок жалобно заурчал.
***
Порт обезлюдел. Рыбаки не выходили в море, отчаявшись добыть хоть какой-то улов. Даже торговые суда без дела стояли у причала.
«Мейдоголда» оказалась солидным барком с тремя мачтами. Белые паруса были свёрнуты. На носу красовалась выкрашенная в белый цвет фигура дельфина. Не успел Охотник преодолеть последнюю сотню шагов до судна, как его окликнул мелодичный женский голос.
– Ваше величество, – Николас почтительно склонил голову. – Где это видано, чтобы королева сама ходила в порт за рыбой?
– Для снадобий мне срочно понадобилась северная мерваля. Достать и правильно выбрать ингредиенты, к сожалению, может только ворожея, то есть я.
Эйтайни показала ему садок, в котором извивалась парочка мелких рыбёшек. Их спины переливались красно-голубой чешуёй, а глаза были ясными.
– А говорили, рыба в водах Урсалии перевелась. Не подскажете, у кого её можно купить? Моему целителю тоже позарез нужны ингредиенты для снадобий.
– Боюсь, там ничего не осталось. Рыбы гораздо более чувствительны к капризам природы, чем мы, жители земли, потому и уплыли, – задумчиво ответила туата. – Придётся подождать, пока ненастье не минует нашу бухту.
– Это открыли вам фоморы?
– Морти, не начинай! Фоморы не жаждут общения ни с кем, даже с тобой. Я храню их секрет так же, как твой. Не заставляй меня идти на предательство.
– Я просто хочу поговорить. Беда грозит всем, даже вам!
– Но разбираться с ней тебе придётся самому. Я не желаю становиться между морем и небом, – отрезала Эйтайни и бодро зашагала прочь.
Пожав плечами, Николас направился к «Мейдоголде». Возле неё на табурете сидел высокий мужчина лет двадцати пяти. Он латал рыболовную сеть настолько сосредоточенно, что не замечал даже холода. В зубах был зажат росток водоросли. Когда моряк завязывал на верёвке узел, то перекатывал тёмно-зелёную нить из одного уголка рта в другой. Такой знакомый, будто они виделись раньше.
– Я бы хотел поговорить с капитаном этого судна, – наконец, заговорил Охотник.
Мужчина медленно поднял голову. В его глазах плескалась морская бирюза, переходящая в тёмно-синий оттенок глубины, будто внутри отражалось сердце океана.
– Ну, я капитан, – его голос походил на грохот прибоя об утёсы. – Моё имя Сайлус. Чем могу служить?
– Люди говорят, вы последним видели рыбу у наших берегов.
– Они, поди, ещё и не такое скажут. В последний раз мой корабль приходил с уловом три недели назад, как остальные суда в этом порту.
Пахло от него даже не рыбой, а солёной, цветущей морской водой, несмотря на то, что повсюду лежал снег.
Николас прошёлся вдоль деревянного борта корабля. Какой гладкий! Даже просмолённых швов между досками не видно, как будто его целиком вырезали из гигантской сосны. Капитан недобро прищурился. Охотник передвинулся ближе к носу, чтобы изучить манившего к себе дельфина.
– Хватит! – рявкнул Сайлус, отталкивая гостя от своей посудины. – Ты же ходячий ураган! Всё разрушаешь, к чему прикасаешься. Если меня в чём-то обвиняют, то пусть ведут к бургомистру. А мою детку оставь в покое!
Ишь, мнительный какой! Кому нужна эта его «детка»?
– Я пытаюсь разобраться, отчего пропала рыба, и был бы признателен за любые сведения, – Николас спрятал руки за спину и заговорил более вежливо.
Сайлус снисходительно ухмыльнулся:
– Тут и дураку ясно. Чуешь, откуда ветер дует?
Облизнув палец, Охотник поднял его в воздух.
– С запада, – уверенно ответил Николас. Западный ветер сеет бури и ураганы, это даже детям известно. – Хотите сказать, что будет шторм?