– Нужно бежать к бургомистру, его жене плохо.
Целитель моргнул, соображая с натугой. Николас закинул его руку себе на плечо и потянул вперёд, облегчая вес ветроплавом. Плевать, что заметят, сейчас каждое мгновение на счету.
– Как вы? Ничего не сломано?
– Затекло, разойдусь, – отмахнулся Эглаборг, с каждым шагом двигаясь всё ровнее.
Когда они вернулись к Гарольду, тот вышагивал по дому туда-сюда, как разъярённый волк и бубнил себе под нос:
– Где же Анка? Тоже мне, дочь-вертихвостка. Опять, небось, к Рудику на свиданку побежала, а ведь должна была матери по хозяйству помогать. Ух и всыплю, когда Свейн её вернёт.
– Мастер Гарольд! – закашлялся Николас.
– Что ты с моей женой, горе-лекарь, сотворил? Отомстить решил, м?! – вскинулся он на Эглаборга.
– Всё с ней хорошо было. Дайте гляну, – спокойно ответил целитель.
Николас помог ему дойти до спальни и усадил на кровать рядом с бредящей в беспамятстве Уной. Эглаборг принялся обследовать её: потрогал лоб, приподнял веки, открыл рот, приложил ухо к груди, потом поводил вокруг ладонями.
Охотник подошёл к подпирающему косяк в ожидании Гарольду.
– Не делал он вреда, не в его натуре. Если истинный целитель не поможет страждущему, то его дар выйдет из повиновения.
– Мальчик, думаешь, я поверю в ваши колдовские байки?
– Это не отравление, а что-то демоническое, – позвал Эглаборг, истощённо массируя переносицу. – Как будто из неё всю жизненную силу выпили.
– Ага, ещё и ребёнка заморили. Вон какой хилый, – Гарольд злобно прищурился и указал на кроватку на дугах, из которой торчало кружевное покрывало.
– Что? – Эглаборг доковылял до неё, отвернул одеяла и изумлённо воскликнул: – Это не ваш ребёнок!
– Как? – подскочил к нему Гарольд. – Вы подозреваете мою жену в измене?
Николас тоже выглянул из-за его плеча. Мрачные тайны почтенной семьи урсалийского бургомистра?
– Нет. Ребёнок, которого я принял у вашей жены, был пухленький и щекастый, со светлыми завитками и голубыми глазами. Даже если бы он заболел, то не изменился бы настолько, – объяснил Эглаборг, поднимая малыша на руки и показывая остальным.
Ребёнок распахнул фиалковые глаза и заорал во всю глотку, протягивая руки к Николасу.
– Это подкидыш, дитя ши, – Охотник взял его и принялся качать, малыш прижался к нему и засопел. – Вот что у вас украли, когда оглушили ниссе – ребёнка.
– Что за ши? – нахмурился Гарольд.
– Детскую считалочку знаете: я среди вересков живу, и я ребёнка унесу, – Николас указал на видневшуюся из окна пустошь.
Там плясала и кружилась сотканная из сиреневых цветов огромная бабочка. Она протягивала к Охотнику изрисованные узорами тонкие руки и заклинала: «Иди же ко мне, мой обещанный!»
– Ши? Фейри? Волшебный народец? Неистовый гон? – называл Николас имена, ища узнавание на лицах собравшихся.
– Туаты, – подсказал Эглаборг. – Подхолмовые шавки. Мать рассказывала, что в пору её юности Сумеречники заключили с ними мир и позволили жить по соседству с Урсалией. Количество холмов всё время растёт, они словно наступают на город. По чуть-чуть, если не приглядываться, то незаметно. Но старожилы знают, что прежде холмов было два-три, а теперь целое поле, – целитель прервался, внимательно разглядывая Николаса с подкидышем. – Похоже, теперь он пьёт и ваши силы.
Николас вытянул малыша перед собой. Подкидыш нагло прищурил фиалковые глаза и растянул тонкие губы в ухмылке. Какой крохотный и умилительно хорошенький младенец! Отпускать и не хочется.
– Зато теперь я знаю, как помочь госпоже Уне. Жаль, что все мои припасы с домом забрали. Мне нужен мёд, вода и свечи, – бодро сообщил Эглаборг.
В комнату заглянули двое старших детей Гарольда: Свейн и девчонка лет двенадцати. Толстые светлые косы за спиной, сама яркая, румяная, кровь с молоком, красавица не хуже матери. Видно, та самая Анка, на которую серчал бургомистр. И она, и Свейн выглядели не на шутку испуганными.
– А ну-ка, несите всё живее, бездельники! – прикрикнул на них Гарольд.
– Вы бы сами поели, а то сил никаких, чтобы с больной поделиться, – обратился Николас к целителю.
– Как вы с этим демоном делитесь? – Эглаборг кивнул на подкидыша.
– Анка, Свейн, накормите нашего гостя, да посытнее! – снова позвал детей Гарольд.
– У вас там на лавке раненый ниссе лежит. Забыли? – заглянул к ним Свейн.
Эглаборг поспешил за ним в гостиную.
– Дай я выброшу это отродье в отравленный колодец! – бургомистр потянулся за ребёнком.
Испуганный их криками, подкидыш разорался так, что уши закладывало.
– Нет!
Николас прижал его к груди и закрыл собой. Некстати накатили детские воспоминания, как брат дразнил его подкидышем и как трудно было жить с мыслью, что ты зло, просто потому что родился не таким, как все.
– Возможно, ваш ребёнок ещё жив. Их можно поменять обратно.
– Да где там! Я людей позову, мы спалим этих демонов вместе с их холмами!
– Раньше их разве что Сумеречная армия утихомирить могла. Вы не справитесь, только развяжете войну, в которой сами же погибнете, – пытался достучаться до него Николас.
– Мы позовём на помощь норикийцев! Пообещаем им союз и льготы, мы…
– Они не приедут, как не приехали в Заречье. Их сил едва хватает, чтобы удерживать собственные границы. Вы же не глупый, сами понимаете.
– Нет! Мы – люди, мы – сила. Мы покажем этим тварям, что с нами шутки плохи!
– Лейв, – едва слышно простонала Уна.
Оба спорщика вздрогнули. Эглаборг заглянул к ним через дверь.
– Что случилось?
– Я отнесу ребёнка. В любом случае хуже не станет. Если мне не удастся договориться, вы сможете сжечь меня вместе с холмами, как проклятого колдуна, – воспользовался последним доводом Николас.