– Но Лучезарные его оправдали.
– Он их обманул! – Обвинитель обратился к леснику: – Милана к тебе перед смертью ходила, с тобой ругалась. Весь город об этом знает. Вы никогда не ладили.
– Для того, чтобы не ладить, нужно хоть изредка общаться, – покачал головой Гед. – Соболью шубку она хотела. Зофья подтвердит. Я сказал обождать до осени, сейчас не сезон. Но вы же знаете свою жену, ждать она не могла. А я не мог согласиться, потому что нам с вами первыми отвечать бы пришлось, что законы нарушаем. Вот и вышла ссора.
– Шубка?! Да я ей из Стольного сколько угодно шубок мог выписать!
Гед пожал плечами:
– Откуда мне знать, что у вас за закрытыми дверьми происходило?
– В лесу он был в то время, как Милка умерла. Вон, лекаря из трясины спасал, – Зофья указала на Эглаборга.
Тот вытаращил глаза, но кивнул.
– С чего я должен вам верить? Что это за люди? А вдруг наёмники? – Заградский надвинулся на Николаса грозовой тучей. – Кто таков, отвечай! Я, между прочим, губернатор Белоземья и королевскую власть представляю.
– Мортимер Стигс, рыцарь из кундского ордена. Еду в Элам бить иноверцев, – он протянул губернатору свои бумаги. – А лекарь мой личный.
Заградский пробежался по грамотам глазами, разве что на зуб не попробовал. Хорошо, что они настоящие, кроме имени, конечно.
– В Белоземье законы гостеприимства священны, – ответил Гед на немой вопрос во взгляде губернатора.
– А что стряслось-то? – недоумевал Николас.
– Жену мою, Миланушку, убили. Странник в балахоне во двор её позвал. Темно уже было. Вышла она, долго не возвращалась. Слуги её нашли и тревогу забили: мол, от страха умерла. На земле лежит, рот раскрыт, сердце не бьётся, волосы поседели, хотя раньше чёрные как смоль были.
Ого! Похоже, демон напал. Надо бы разузнать, а то вдруг нашествие. Если есть шанс остановить, проходить мимо нельзя, пускай даже воевать с демонами под носом у Лучезарных очень опасно.
– А что странник?
– Так его уже и след простыл, – пожал плечами Заградский. – Вот ищем.
– Если хотите, могу помочь. У меня есть опыт в таких делах, – предложил Николас. – Да и дорога до Элама дальняя, никаких сбережений не хватит.
– Что ж… – Заградский задумчиво пожевал губами, оглядывая всё помещение. – Раз Лучезарные заявили, что Миланушка своей смертью умерла и дознавателя из Стольного нам не полагается… Только за работу и проживание у нас надо пошлину платить. То на то и выйдет, думаю.
Николас аж поперхнулся. Платить за услуги не любили нигде, но чтобы в наглую заявить, что не дадут ни медьки?
– Значит, мы сегодня же поедем дальше, – объявил Николас.
– Нет, пока убийцу не найдут, никого из города не выпустят. К тому же, вечером будут праздновать начало сбора урожая. В такое время даже добрым единоверческим рыцарям в дорогу пускаться нельзя.
Ридамар староверческий они празднуют. Будут на высоком месте жечь костры, резать скот, есть черничные пироги, катать брёвна с горок, перетягивать канаты и танцевать до упаду. Добрые единоверцы, на свои праздники выдумки не хватило?
– Вы нас ещё и обобрать хотите? – Николас недовольно сложил руки на груди. – Хоть тело покажите, свидетелей назовите.
– В храме она, где ей ещё быть? Погребение только после праздника справлять можно. Суеверные тут все. Уж десять лет, как губернатор, а всё не привыкну, что они постоянно Голубым Капюшонам жалуются. Гед вас проводит. Если что, свояк, с тебя три шкуры спущу. На шубку соболью.
Заградский удалился, вернулась Герда. Вместе они доели остывший завтрак.
– Отдыхайте, мы сами найдём дорогу, – сказал Николас Геду. – Город-то крохотный.
– Не переживайте, я в отдыхе нуждаюсь не больше вашего, – ответил лесник.
Знакомо выпрямился и задышал ровно и глубоко, будто восстанавливал резерв. Явно обучен. Как бы на его ауру без амулета взглянуть?
– Я с вами! – заявила Герда.
– Нет, останься и помоги матери убрать со стола. Не капризничай, – осадил её отец и первым направился к двери.
Девочка недовольно топнула ногой.
***
Оштукатуренный белый храм пах могильным холодом. Стройные резные башни упирались в небо, круглое окно-роза во всю стену поблёскивало в солнечных лучах. Стекло, пусть даже мутное, в Волынцах было редкостью. Обычно окна закрывали бычьим пузырём или слюдой. Но для храмов всегда делали стеклянные окна. В городах побогаче выкладывали целые картины-витражи из цветных стёкол. Здесь же денег явно не хватало, поэтому обошлись прозрачным стеклом.
На дубовых дверях вырезаны фигурки демонов, каких не всякий Сумеречник встречал. Хотя двери столичных храмов смотрелись ещё внушительней. Железные скобы с шипами оковывали створки, словно держали тварей в клетке. Эглаборг ёжился, пока Николас тянул за витые кольца, чтобы открыть. Клетку с демонами.
Охотник усмехнулся и пропустил товарищей вперёд. На пороге их встретил худосочный жрец и проводил вглубь храма. Внутри царил стылый сумрак. Стрельчатые своды многократно усиливали любой звук. На стенах внизу висели картины, изображавшие страдания и битвы с демонами, а сверху – счастливую жизнь в благоуханных солнечных садах.
В бронзовых кадильницах курился ладан. Обитый пурпурным бархатом гроб стоял у деревянного алтаря. На нём изображалась высокая безликая фигура со скрещёнными на груди руками. Её окружали крылатые юноши с пламенеющими мечами. Плащи, укрывавшие крылья, были выкрашены в голубой цвет. Единый-милостивый с божественными посланниками. Что за нелепость? Пока их бог учит людей смирению и доброте, его прислужники режут и жгут всех инакомыслящих. Великая милость!
По просьбе Геда жрец снял крышку с гроба. Покойнице на вид было не больше двадцати пяти. Бледный прямой лоб, узкий нос, тонкие синеватые губы, гладкая кожа без единой морщинки, а волосы седые, как у столетней старухи.
Вчера в видении лишившаяся голоса вилия тоже поседела в одночасье. Вилия, которую он спутал с Гердой. А может, никакой вилией она не была? Они же не так убивают, да и нападают только на мужчин.
– Подержите, – попросил Эглаборг.
Когда Николас приподнял усопшую за плечи, целитель снял с неё узорчатый саван.
– Что вы творите?! – возмутился жрец.
– Я лекарь. Нужно проверить, не отравили ли её. Приказ губернатора, – ответил Эглаборг.
Жрец шумно выдохнул и направился к выходу, чтобы не смотреть на святотатство. Оно и к лучшему. Эглаборг изучил и ощупал покойницу без слежки из-за плеча. Закончив, они вернули Милану в прежний вид.
Вернувшись, Жрец ревностно всё проверил и только после этого отпустил их, пригрозив Геду кулаком:
– Я пожалуюсь губернатору!
– Меньшая из моих бед, – пробубнил лесник себе под нос.
Уже у пустынной окраины, где стоял домик Мриев, они заговорили.
– Никаких следов на теле я не нашёл. Но аура странная, – поделился своими наблюдениями Эглаборг.