– Идите, мы доставим вашу… вашего брата в дом, где вы остановились. Мой дядя-травник позаботится о нём.
Камай встал и, шатаясь, направился к селению.
– Травник, ха-ха, – пробормотала Оли, затравленно глядя через расшнурованный ворот рубахи на свою маленькую грудь.
Эглаборг намешал ещё одно зелье и заставил её выпить.
– Он поставит вас на ноги за пару дней, но до этого вы останетесь под его присмотром. Мы будем ночевать с вами, хотите вы того или нет, – Николас потряс перед лицом Оли амулетом её отца. – Для вашего же блага.
Ей оставалось только яростно сверкать глазами.
Оказав первую помощь, они затушили костёр. Николас отнёс Оли в селянский дом и уложил отдыхать на лавке у печки. Эглаборг за это время собрал их вещи. Когда Николас закончил таскать их и устроился за столом передохнуть, целитель уже вовсю колдовал над аурой Оли, вытягивая нездоровое влияние кампалы.
– Вам сейчас нужно больше воды и отдыха.
Оли осоловело хлопала ресницами и зевала. Эглаборг напоил её очередным зельем, и она уснула.
Ближе к вечеру Николас отправился за Камаем. Тот нашёлся у временного деревянного храма – постоянный каменный возвести ещё не успели. Веломовский отряд уже доставил туда утопленника. Камай оказался не таким уж бестолковым: организовал людей спустить из тела воду и просушить его. Вдобавок они соорудили носилки из жердей и досок, насобирали хвороста и дров для костра. Сам Камай раздобыл холщовый саван и договаривался с молоденьким жрецом о прощальной церемонии.
Дождавшись, когда они закончат, Николас отвёл брата Оли в сторону и зашептал:
– Нужно собрать цветы, твоей сестре непременно захочется. Обязательно полевые, а не садовые.
Камай оказался слишком доверчив, чтобы задавать вопросы. Похоже, что в отличие от Оли, о Сумеречниках он знал очень мало. Вместе они направились за город.
Огибая пустыри мелкосопочника, вдоль берега реки тянулись болота. Ряска затягивала маленькие озёра до светло-зелёного цвета. Пахло гнилой травой и тиной. На тонкой полоске почвы между бочагами росли редкие кустики крупных голубых колокольчиков – паладинников. Редкие, труднодоступные, а посему особенно ценные, они считались важным атрибутом похорон в ордене. Чтобы почтить память об усопшем, нужно было бросить их в погребальный костёр и приносить на могилу каждую годовщину.
За паладинниками пришлось прыгать по мелким, покрытым клюквой, кочкам. Камай замочил ноги, угодив в лужу, но Николас вовремя вытянул его на твёрдую почву.
– Очень красивые, отцу бы понравилось, – отозвался Камай, срезая цветы. – Я говорил Оли, что никто не купится на её маскировку, но разве она меня когда слушала?
– Девчонки очень-очень странные, – кивнул Николас, сцепив руки за спиной.
– Не сказал бы. Оли хоть и старше меня всего на год, а заботилась обо мне всю жизнь как мать. Она очень серьёзная и ответственная, отец ею гордился, а меня почти не замечал. Кому нужен неуклюжий недотёпа? – он посмотрел на свои измазанные в тине и ряске сапоги.
– Ты очень нужен сестре, даже если она не показывает вида, – Николас ободряюще похлопал его по плечу. – Не бросай её одну и не позволяй пить ту дрянь, что она носит в своей фляге.
***
Утром воины сложили костёр на высоком месте у реки и перенесли туда тело. На прощание собрался весь Искер. Горожане снимали шапки, воины говорили красивые речи о ратных подвигах маршала. Все пили крепкую настойку за упокой души.
Камай молча смотрел на обезображенное смертью тело. Что эти люди знали о человеке, который сейчас лежал на деревянных носилках? Для одних он был всего лишь маршалом, поставленным на эту должность кем-то сверху. Для других – узурпатором, принёсшим в этот край чужую веру.
– Странно, – прошептал Николасу Камай. – При жизни у него почти не было седых волос, а сейчас они все белые.
По толпе волной прошёл шёпот. Опираясь на плечо Эглаборга, к ним ковыляла всё ещё бледная Оли. От измождения черты и без того худого лица болезненно заострились, чёрные круги под глазами выглядели особенно ярко.
В руках Оли сжимала подаренный братом букет паладинников. Она склонилась над телом отца и положила ему на грудь цветы, забрала у воинов факел и принялась поджигать костёр со всех сторон. Лучезарные превратили ритуал погребения Сумеречников в очистительном пламени, которое не позволяло демонам пользоваться мёртвыми телами, в страшную казнь.
Оли замерла у бушующего пламени, заворожено глядя, как оно пожирает её отца. Остальные держались от неё на почтенном расстоянии.
– Подойди к ней, – Николас пихнул Камая в бок.
– Зачем? Она не любит… – замотал он головой.
– Подойди, тебе говорю. Не видишь, она еле на ногах стоит!
Камай взял сестру под руку, и вместе они дождались, пока пламя не опадёт, обратив тело в пепел. После того, как ветер развеял его над речкой, Камай отвёл уставшую и безучастную Оли в дом. Николас с Эглаборгом последовали за ними. Солдаты и искеровцы помедлили ещё несколько мгновений для соблюдения приличия, и вернулись к своим делам.
***
Вечер выдался тревожным и ненастным. Небо затянули свинцовые тучи. Дул холодный порывистый ветер. Приближалась буря. Оли добровольно устроилась на лавке и следила за хлопотами остальных.
– Ложись спать пораньше, – обратилась она к брату. – Завтра поедем дальше.
– Но ты же ещё не выздоровела! – запротестовал Камай. – Дальше, это домой в Северный?
– В Хитеж, как хотел отец. Нужно выяснить, что произошло. В дороге приду в себя, мне не привыкать, – отмахнулась она и отвернулась к стенке.
Камай сел за стол и, развернув карту, принялся намечать маршрут.
Николас оторвался от наброска, на котором пытался запечатлеть тело маршала. Странная смерть не давала покоя. Чутьё подсказывало, что без демонов тут не обошлось. Если они так легко справились с бывалым полководцем, то скоро могло начаться нашествие на мирных людей. Совесть не позволяла закрыть на это глаза. К тому же, двигаться с отрядом Олениных им предстояло в одном направлении.
Эглаборг разбирал только что найденные мхи и лишайники. От кипевшего на печке котла исходил дурманящий запах, голова становилась тяжёлой и хотелось спать. Николас поманил целителя на улицу, чтобы их не подслушали.
– Помнишь зелье, которым ты меня опоил, когда мы только спустились с Рифейских гор? – шёпотом спросил Николас.
– После которого от нас даже волки шарахались? – почесал в затылке Эглаборг.
– Нет, после которого я тебе всю ночь душу изливал, – осклабился Охотник. – Сможешь сделать его ещё раз?
– Ах, это зелье! – целитель неловко рассмеялся. – Смогу, конечно, особенно если вы всё-таки назовёте своё настоящее имя.
– Не для меня, – Николас указал глазами на дом.
Эглаборг удивлённо вскинул брови, но возражать не стал.
Вскоре они вернулись. Целитель высыпал в котёл щепотку ядовито-жёлтого порошка, помешал и добавил трав. Вскоре зелье вскипело, булькая зелёными пузырями. Эглаборг разлил его по чашкам, добавив в две из них по капле вязкой жидкости из своей фляги.
– Мастер Камай, не хотите помянуть отца? Легче станет. Да и брата вашего лучше сейчас не тревожить, – целитель кивнул на укрывшуюся с головой одеялом Оли.
Камай проследовал за Эглаборгом в смежную комнату. Николас направился за ними и затворил дверь.
– Только не крепкое, – встрепенулся брат Оли, принимая из рук целителя чашку.
– Это травяной отвар. Он успокоит и придаст сил перед дальней дорогой, – объяснил тот.