– Не знаю. Наверное, об отце. Он многих демонов убил, естественно, его не любят.
Николас задумчиво хмыкнул. Вытряхнув семена из коробочек, они направились в храм.
– Весна-весна, что же она с нами делает? Даже бедный водяной, и тот без памяти влюбился, – шутил Николас, наблюдая, как в воздухе кружится вихрь лепестков.
Они рассмеялись, но Юки вдруг посерьёзнела:
– Вы были так добры с ним несмотря на то, что он – демон.
– У меня дома люди и нас, одарённых, считают демонами. В детстве я даже выдумал, что я подкидыш и мучаю своих родителей. Но потом наставник объяснил мне, что это не так. Не рождение и не сила определяют, добро ты или зло, достоин или нет, а лишь твой собственный выбор, твои собственные поступки. Пока каппа не причинил никому вреда, обижать его незачем.
– Вы удивительны! – выдохнула Юки.
На неуловимое мгновение в уголках её глаз мелькнули слёзы. Почему? Он же всего-навсего хотел её развеселить!
***
Наступил последний день отведённого ему срока. Настоятель пригласил Николаса в святилище и нанёс последние штрихи татуировки.
– Я так понимаю, зеркало ты не достал? – спросил Кадзума с едва заметным сожалением.
– Ваша дочь столь же несгибаема, сколь прекрасна, – ответил Николас. – Не перемените задание?
– Это было бы неправильно. Слово твёрже камня. Если один раз погрешить против него, вся жизнь под откос пойдёт. Завтра на рассвете ты должен покинуть храм.
Настоятель поднялся с циновки и ушёл. Николас остался сидеть, пригвождённый к месту. Сквозь распахнутые двери свет упал на зеркала, оживив спавшее в них волшебство. В левом, где отражался младший из Братьев-Ветров, зашевелились призрачные силуэты. Опираясь руками о края из него вылез Безликий.
Внутренности болезненно стягивались от страха, но пошевелиться не получалось.
– Чего ты ждёшь? Бери меч!
Николас поднял взгляд на звёздный клинок на стене. Может, стоило попытаться? С чудесным оружием у него появилась бы цель – месть Предвестникам. А если нет… бессмысленное существование прервалось бы в один миг. Но что-то удерживало от решительного шага.
– Тебе кажется, что ты нашёл здесь дом и близких, но это обман. В глубине души ты это понимаешь. Твоё проклятье куда страшнее того, что лежит на жрице. Ты – последний из священного рода Комри. Ты должен отыскать меня и возвести на Небесный престол, иначе Мрак погубит весь мир!
– Нет! – упрямо мотнул головой Николас.
– Что «нет»? – воскликнула Юки.
Охотник перевёл на неё ошарашенный взгляд. Жрица затворила двери, и Безликий исчез вместе с солнечным светом.
– С кем вы разговаривали?
Она держала в руках метлу.
– Извини. Твой отец отказался брать меня в ученики, поэтому завтра мне придётся уехать. Я немного… расстроен, но… переживу как-нибудь.
Николас накинул на себя халат и поднялся с циновки.
– Вы и так гораздо лучше его: мудрее и сильнее, пускай даже не такой опытный и важный, – с горячностью заявила Юки.
– Он говорит, что у меня слишком много внутренних демонов из прошлых жизней. Наверное, он прав. Иногда я чувствую, как что-то грызёт меня изнутри, и я теряю рассудок.
– Хотите, погадаю на ваши прошлые жизни? Это особенность моего мертвошёпта.
– Чтобы хотя бы этот последний из дней мы провели вместе?
Юки улыбнулась и кивнула. Забыв об уборке, она повела его в свою комнату.
За матерчатыми перегородками было светло и просторно. На полу лежали циновки и одеяла с подушками. На противоположной стене висело вожделенное бронзовое зеркало. Оно выглядело куда причудливей зеркал в святилище, словно изукрашенное инистыми узорами. Даже без солнечного света в его матовой поверхности отчётливо отражались недобрые глаза Безликого, будто разводы туч на грозовом небе. Вот почему оно такое особенное!
Жрица усадила Николаса на циновку, приготовила чай и налила его в чашку. На полу рядом стояло большое яшмовое блюдо.
– Остудите и выпейте. Подумайте о том, что вас беспокоит, а потом выложите заварку на блюдо.
– Хорошо. В награду я сделаю всё, что ты пожелаешь.
От горячего напитка вился дымок. Юки теребила кулон-ловушку для призрака. Николас грел ладони об чашку и смаковал тонкий аромат мелкими глотками. Спешить некуда. Плевать на гадание! Но как же здорово оказаться в запретной девичьей комнате. Возможно, он видит лицо жрицы в последний раз, в последний раз слышит её журчащий соловьиными трелями голос. А дальше любоваться он сможет только рисунками в своём альбоме.
Напиток закончился слишком быстро. Охотник вертел чашку в руках, принюхиваясь к запаху раскрывшихся листочков. Только после этого он выложил заварку на блюдо, стараясь ничего не запачкать.
Юки подалась вперёд, растопырив пальцы. Её аура вспыхнула переливами изумруда и сердолика.
– Дайте мне руку, – сказала она грудным голосом и зажмурила глаза.
Поглаживая шелковистую ладонь жрицы, Николас мягко сжал её.
Юки морщилась, сосредотачиваясь всё сильнее. Аура полыхала ярче, окутывала приятным теплом, пробуждавшим волнение и голод глубоко внутри. Думать о тревожном не получалось, как и вообще… думать о чём-либо, кроме её податливой мягкости и нежности.
– Это так странно, – её ресницы затрепетали. Юки притянула к себе другую его ладонь и посмотрела на него своими упоительно вишнёвыми глазами. Никогда они ещё не были так близки, даже в танце. – У вас разорваны все родственные связи.
– Может, это от того, что моя семья погибла?
– Нет. Обычно я вижу всех умерших родственников до третьего колена, а у вас – никого.
– На мне печать мар. Мой отец случайно проклял меня ещё до моего рождения. Может, поэтому?..
– Я про такое не слышала. Но листики, – Юки указала на блюдо. – Они отвёрнуты от центра и цепочками стремятся вовне. Словно они тянутся к вам, ваши близкие, может, даже не из этого воплощения, но вы наказываете себя и рвёте эти связи. Как будто в прошлой жизни с вами случилось нечто ужасное.
– Я кого-то убил, да?
Николас насмешливо прищурился. Испугается или нет? Выдернет ладони или останется с ним в пленительном соприкосновении?
– Не знаю. Вы не можете простить себя и мучаетесь, ходите по замкнутому кругу из одних и тех же ошибок. Вырвитесь из него, отпустите прошлое, и вам станет легче. Просто живите дальше и будьте счастливы. В этом смысл…
Юки снова опустила взгляд к блюду.