Юки снова взяла его ладони в свои.
– Его сожгли на костре посреди людной площади? Тогда – нет. Вы умерли по-другому, во льдах, совсем один. Этот холод до сих пор живёт в вас. Поэтому ваши руки зябнут даже в тёплую погоду, а снег навевает тоску, – она понурилась. – Простите, ничего определённого сказать не выходит. Мой дар бесполезен!
Юки едва слышно всхлипнула и попыталась отстраниться, но Николас не позволил и придвинулся вплотную.
– Ты очень помогла. Я безмерно благодарен, – зашептал он, ощущая её трепет. – Скажи, чего желаешь. Я всё исполню.
– Нет, вы ничего не должны, – сопротивлялась Юки вяло.
В любой момент она могла хлестнуть его по лицу или закричать. Так опасно. Но это чувство было не менее упоительно, чем её близость.
– Но я хочу. Больше всего на свете, – голос не слушался, хрипел и ломался, в горле пересохло. – В этот последний из дней. Скажи, чего желаешь. Скажи. Другого шанса не будет.
Их губы были так близко, глаза смотрели в глаза, дыхание опаляло веки. Хотелось стать мыслечтецом и знать наверняка, что значит каждый взгляд и вздох.
– Я… – шептала Юки лихорадочно. – Я… так хочу…
– Просто скажи!
Он уже касался её верхней губы. Сладкий запах лотоса с ноткой женской терпкости обволакивал его.
– Вашей любви, – выдохнула она через мучительное мгновение вечности.
Язык скользнул в её горячий рот, погладил нёбо. Руки уже развязывали пояс на её спине и стремились поскорее стянуть одежду. Вскоре её обнажённое тело предстало перед ним во всей уязвимой красе от острых трепетных грудей с набухшими сосками до тонких изящных ножек и спрятанной в тёмном пуху ложбинкой между ними. Вся выдержка уходила на то, чтобы не рвать Юки в бешеном темпе, а наслаждаться изысканно-медленно, как она того заслуживала. Возносясь на пик наслаждения, он думал лишь о том, что никогда в жизни не чувствовал столь болезненную радость.
***
Кадзума дожидался Николаса на рассвете у парадных красных ворот.
– Где твои вещи? – спросил настоятель, разглядывая зажатые в руке Охотника бамбуковые палки.
– В моей комнате так же, как и зеркало Юки. Можете проверить, – лицо само собой растянулось в кошачью ухмылку.
– Ты взял эту крепость силой?
– Какая радость брать силой то, что должно доставаться лаской и смекалкой? – он бросил Кадзуме одну из палок. – Начнём?
В улыбке настоятеля промелькнуло торжество.
– Защищайся!
Оттолкнувшись ветроплавом от мостовой Николас подлетел на крышу. Настоятель последовал за ним. В поднебесье остервенело застучали бамбуковые палки.
========== Глава 21. Преображение морского змея ==========
1567 г. от заселения Мунгарда, Острова Алого Восхода
Прошло полтора года с тех пор, как Николас впервые переступил порог Храма Ветров. Это место стало роднее и ближе, чем собственный дом. Жизнь здесь текла медленно и безмятежно, каждый день превращался в праздник.
Эглаборг с упоением изучал диковинки природы, целительства и традиций. Кадзума позволил ему открыть лечебницу. Посетители стекались туда из окрестных деревень со своими большими и малыми проблемами. Даже очереди выстраивались. Большинство оставалось довольно, и платили куда как щедро. На вырученные целителем деньги жил весь храм.
Иногда случались беды. Менее удачливые лекари распространяли грязные слухи или портили снадобья. Попадались вспыльчивые посетители, которые требовали больше, чем Эглаборг мог сделать и винили его за то, что было ему неподвластно.
Николас приглядывал за ним. Несколько раз пришлось караулить, махать кулаками и выпроваживать непрошенных гостей, но вскоре задиры поняли, что со служителями храма лучше не связываться, и больше не донимали. Главное, что сам целитель всегда оставался в светлом расположении духа, а уж лечебницей и вовсе был доволен.
Охотнику на двоих с Юки выделили комнату побольше и подальше от остальных, с края храмового комплекса, чтобы парочка не смущала никого своим шумом.
Кадзума с энтузиазмом взялся за обучение Николаса, назначив по три тренировки в день. Утренняя – для тела, дневная – для меча, и вечерняя – для духа.
С утренней тренировкой проблем не возникало. К гимнастическим упражнениям и растяжкам Николас приноровился довольно быстро, да и не привык жаловаться и сдаваться перед трудностями. Он лазал по скалам в поисках птичьих гнёзд или редких мхов для зелий Эглаборга, ходил по перекинутым через пропасти канатам, нырял в океане за жемчугом для поделок или танцевал на церемониях вместе с Юки.
Учился он и необычному бегу, который по скорости сравнивался со скачкой на лошади. Требовалось дышать равномерно, держать руки за спиной ладонями вверх, наклоняться вперёд и отталкиваться носками. Поначалу было непривычно сохранять равновесие в таком положении, но в конце концов он приноровился и смог посоревноваться в скорости даже с неуловимым Йоси.
Дневная тренировка посвящалась искусству фехтования. Сложно было сказать, кому она доставляла большее удовольствие: Николасу или Кадзуме. Они разучивали новые приёмы, сражались на крышах, на ветвях деревьев и даже в воздухе, прятались в тени, используя дар неожиданными способами, в ход шли самые разные предметы.
А вот с вечерней всё оказалось очень непросто. Внутренние демоны, как говаривал настоятель, не поддавались укрощению. То мучили воспоминания о погибшей семье, то чутьё предупреждало о несуществующей опасности, то отношения с Юки не позволяли сосредоточиться. Поэтому в последнее время тренировки духа вытеснили остальное.
Николас часами медитировал перед бронзовым зеркалом, вглядываясь в собственное отражение, пока глаза не омывало слезами. Голова кружилась. Солнечные блики складывались мозаикой то в маску Безликого, то в статуи Братьев-Ветров, то в видения о гибели семьи. Частенько на Николаса смотрел разноцветными глазами сам Белый Палач, поглаживая сидевшего на плече чёрного спрута.
С ужасом накатывало осознание, что все эти демоны – лишь его собственное искорёженное отражение. Зло не снаружи, оно внутри, притаилось в непроглядной глубине спокойного, как море во время штиля, разума. Если врага не победить, то нужно хотя бы познать. Но этого не получалось.
После медитации Охотник рисовал на зеркале чёрной тушью магический знак. Его нужно было выполнить идеально: не ошибиться в наклоне, толщине и длине ни единого штриха. Иначе внутренние демоны могли вырваться наружу. По крайней мере, так иносказательно выражался настоятель.
В перерывах между тренировками Николас помогал Кадзуме в кузнице, где они переплавляли пожертвованный хлам в оружие и украшения. Йоси продавал их или выменивал на более полезные вещи в деревушке у подножья Кадзеямы. Но основным занятием служителей было очищение окрестностей от демонов.
Раз в несколько недель из поселений приходили просьбы о помощи.
Поздней осенью здесь часто разыгрывались шторма. Лёгкие рыбацкие суда разбивались о выступавшие из воды скалы, а подхваченные течением люди не могли выплыть. Их гибель привлекала демонов-падальщиков, водных и воздушных. А ещё тех, кто шнырял у кромки прибоя в поисках мусора, который волны выносили на песчаные отмели.
Порой в воде вспыхивали мириады огоньков, и с небес в глубину ныряли чайкоподобные тэнши. Они искали утопленников.
Иногда у линии горизонта появлялся призрачный корабль с полупрозрачными моряками. Лица им заменяли голые черепа с налитыми кровью глазами, одежду – ошмётки водорослей и кораллов. Из заплутавших по дороге к Сумеречной реке мёртвых душ они пополняли свою команду и плыли дальше.
Неодарённые пугались этих происшествий, но ничего страшного они не сулили в отличие от грабежей Оньи или гнева мононоке. Настоятель часто отправлял Николаса и Йоси разбираться с разбушевавшимися демонами самостоятельно. Тануки всё время пытался соревноваться с Охотником, а когда не получалось обойти соперника, становился угрюмым и огрызался на каждое слово. В последнее время он так отчаялся, что отказался от большинства миссий, несмотря на недовольство Кадзумы, и принимал участие только в самых трудных, где без лишних рук было не обойтись.
Николас же каждый раз с охотой отправлялся в путь. Всё чаще он задерживался, уходя дальше, чем следовало. Дороги звали в большой мир, лишь по ним, по дальним странствиям он позволял себе скучать, а о потерянном доме и погибших родных старался не думать. Слишком сильно горе разъедало душу, а время не лечило, как бы он ни надеялся на это.
***
В солнечный осенний полдень Юки вышла на храмовую площадь. Отец устроился в тени жилой постройки и вертел точильный камень, возвращая клинку остроту. То и дело настоятель бросал взгляд на крышу святилища, где виднелась долговязая фигура Морти.
Он сильно вытянулся и возмужал за эти полтора года. На щеках появилась щетина, он начал бриться. Излишняя худоба прошла благодаря хорошему питанию и строгому распорядку дня. Наросли мышцы, движения стали более ловкими и уверенными.
– Сбоку ещё проверь! – крикнул отец.
Морти, похоже, латал крышу. На мгновение он повернулся к западу, увидев отблески океана внизу. Большая вода и даже небо манили его. Вот-вот он оттолкнётся от черепицы и понесётся в необозримую даль, туда, где осталось его разорённое родовое гнездо, туда, куда звали его близкие из прошлого воплощения.