Удара не последовало. Послышался шелест перьев, руки плавно взмахивали сами по себе. Николас открыл глаза: он действительно парил! Руки превратились в белые крылья, он словно помнил, как ими нужно двигать, чтобы скользить по потокам воздуха.
Охотник оттолкнулся от созданной ветроплавом подушки и взмыл ввысь, как хищная птица. Воздух защекотал перья, тело стало невесомым. От заполнившего грудь восторга хотелось кричать. Можно сделать мёртвые петли, упасть в бездонное ущелье и понестись вертикально вверх, чтобы пронзить купол неба.
Николас развернулся и заложил крутой вираж.
– Что ж, птенец, летаешь ты пока плохо, но задатки есть, – потешалась Гамаюн, поравнявшись с ним. – Давай обратно к скалам.
Тяжело дыша, Николас опустился на край гнезда. Полёт отнял гораздо больше сил, чем показалось вначале. Мышцы гудели, сердце бешено колотилось об рёбра. Как только ноги коснулись земли, крылья снова стали руками.
– Что у тебя за беда, сын Умай? – спросила Гамаюн, устраиваясь рядом.
– Испытание принцесс, – с трудом переводя дыхание, вымолвил Охотник. – Нужно принести рубиновое яблоко с острова посреди реки, но путь к нему преграждает дракон, василиск и птица Рух. Как их обойти?
– Речной дракон? В моих владениях? – Гамаюн воинственно вскинулась. – Ну, он у меня попляшет!
Она уже раскрыла крылья, но Николас её остановил.
– Погоди, у подножья ждёт мой тулпар.
Птица высмотрела пасущегося среди колючек жеребёнка.
– Он не выглядит тяжёлым. Возьму его с собой, но ты полетишь сам.
Гамаюн спустилась к Харысаю, что-то сказала и сомкнула когти вокруг его спины.
Набравшись смелости, Николас спрыгнул с обрыва. Руки снова обратились в крылья, и он помчался вслед за птицей.
Обратный путь занял не больше часа. Николас быстро привыкал к полёту, но усталость брала своё. Руки немели от перенапряжения, мышцы под лопатками зудели и болели.
Внизу показалась мутная гладь реки. Гамаюн поставила Харысая на берег и подошла к воде. Николас плавно опустился рядом.
Благо, до города было далеко, вряд ли неодарённые их заметили. А если бы и заметили, то решили, что последний разум покинул их.
– Летать здорово. Только нечестно, что крылья выросли у тебя, а не у меня, – обиженно заявил тулпар.
Охотник снисходительно потрепал его по шее:
– Ты же сам сказал, что нужно подождать до трёх лет. Ты ещё будешь летать куда лучше нашего.
Не обращая на них внимания, Гамаюн грозно затопала когтистыми лапами.
– Эй, змеюка подколодная, а ну, выползай! С тобой изволит говорить почтенная птица!
Вода вспенилась, и из неё вынырнул рассерженный дракон. Увидев его, Харысай удрал за валун.
– Гамаюн, ты что ли, старая карга? – удивился дракон.
– Пёрышки мои, так это ты, Лунь! Какие демоны принесли тебя сюда из самой Поднебесной? – птица сменила гнев на милость. – Средняя полоса Элама моя вотчина.
Дракон шлёпнулся обратно в воду и сердито забулькал:
– Мрак, чтоб его! Повсюду свои щупальца запустил, даже до Снежных гор добрался. Хозяйничает в Поднебесной вовсю. Скоро и Предвестники появятся.
Гамаюн прикрыла лицо крылом:
– Неужели он снова набрал силу? После всего, что мы сделали, что потеряли и чем пожертвовали?
Видимо, Лучезарные не только Сумеречникам покоя не давали. Но благодаря этому можно договориться с духами о союзе. Один из них наверняка укротит звёздный клинок.
– А почему ты не задал Мраку трёпку? В былые времена ты никогда не бежал от драки, – укорила дракона Гамаюн.
– Тебе повезло. Ты не была в Зюдхейме во время последней битвы. А я до сих пор мучаюсь кошмарами, вспоминая, как пал Небесный Повелитель, и Благословенный град на Девятых Небесах накрыла вечная ночь.
Николас внимательно вгляделся в седую морду Луня. Сны из детства – они ведь именно об этом. Почему он воспринимает воспоминания Безликого как свои? Скоро он и сам начнёт принимать себя за вредное божество.
– Кто это? Кого ты привела? – забеспокоился дракон, перехватив его взгляд.
– Это птенец Умай, – сказала Гамаюн, крылом придвигая Николаса к дракону.
Лунь навис над самой его макушкой, будто хотел проглотить. Охотник поёжился.
– Я слышал, все птенцы Умай погибли. Не больно ты похож на небожителя. Хотя и от человека в тебе мало, раз понимаешь нас.
– Ты сомневаешься в моих суждениях? – угрожающе заклекотала Гамаюн.
– Конечно, нет, – дракон испуганно опустился на воду.
– Хорошо, потому что у него к тебе просьба, – расслабилась птица.
– Не могли бы вы завтра позволить принцессе Инай переплыть реку, – сказал Николас, подавив в себе страх.
– Что, завтра будет ещё одна? Эти оголтелые маракандцы! Я думал, утопив парочку, я запугаю их достаточно, чтобы они перестали сюда соваться, – грозно зарычал дракон.
– Ей нужно достать яблоко с того острова. Как только она его получит, даю слово, никто вас не потревожит, – пообещал Николас.
– Принцессу – пропущу, но больше – ни души. Ясно? – проворчал дракон и снова обнюхал Николаса, шумно всасывая воздух огромными ноздрями. – И всё-таки ты человек.
Лунь скрылся в мутной воде.
– Дальше василиск, с ним я справлюсь, – задумчиво почесал в затылке Охотник. – А вот что делать с Рух?
– Драться! – воинственно воскликнула Гамаюн. – Ух, и повыдергаю я перья этой невеже! Только нужно её ослабить.
– И я! И я драться хочу! – выскочил из-за валуна Харысай, как только Лунь уплыл.
– Ты ещё маленький! – шикнул на него Охотник.