Голос её дрогнул, и она заплакала — уже без слов.
В ней всегда жила надежда. Надежда на будущее, на свет, на лучшее. И лишь один раз в жизни она испытывала такое же чувство, как сейчас. Когда летом лежала на Равнине, осознавая своё поражение.
Ощущение, что жить больше незачем — и не нужно.
— Тише, тише. Я тут, живой. Рядом. Я всегда буду рядом, слышишь?
Она лишь молча всхлипывала, кусая солёные губы. Думая о том, что если она сделает что-то не так, что если их гениальный план по обману Зельды провалится, могилы из её сна могут стать явью.
Если Алексас погибнет — из-за неё…
— Я пойду за тобой. Куда угодно. Где бы ты ни была. И поверь, смерть в мои планы на ближайшее будущее никак не входит. — Словно услышав её мысли, он коснулся её лба лёгким поцелуем; мягкая смешинка в его голосе успокаивала не хуже мягкого тепла его губ. — Всё будет хорошо, слышишь?
Слёзы щипали глаза, и Таша зажмурилась. Нет, больше она не будет плакать. Она и так плачет слишком часто.
К тому же в руках Алексаса ей было так уютно и спокойно, что плакать и правда хотелось всё меньше.
Какой же он всё-таки … он…
— Спи, моя королева. Кошмаров больше не будет. Обещаю.
И, засыпая, чувствуя, как бережно он перебирает её волосы и касается дыханием лба под чёлкой, — Таша почему-то безоговорочно в это верила.
— Вернёмся в Школу — я эту ленивую ящерицу на цепь посажу, — мрачно пообещал Заклинатель, сидевший у окна, вглядываясь в небеса, которые утро выкрасило молочной белизной.
Остальные, в свою очередь ждавшие прибытия Кеса и возвращения Арона, с ночи исчезнувшего невесть куда, промолчали. После вчерашнего все Мастера были немного не в духе, но остальные предпочитали быть не в духе молча.
— Господа, предлагаю взглянуть на происходящее с другой стороны, — изрёк Вермиллион: он лежал на кровати, безмятежно подложив руки под голову и глядя в потолок. — Рано или поздно нам всё равно пришлось бы иметь дело и с Зельдой, и с Лиаром. Если пока братец нашего Зрящего не объединился с их спятившей сестрицей, это вовсе не означает, что он не сделает этого в будущем. Или в одиночку не подготовит нам какой-нибудь милый сюрприз — в его духе.
Заклинатель, отвернувшись от окна, устремил на него взор пасмурный, как небо за окном:
— Только вот тогда мы имели бы с ним дело по собственной воле.
— Нет. Тогда у нас просто не осталось бы иного выбора, как признать это нашей собственной волей. А я предпочту столкнуться с сильнейшим из Палачей сейчас по воле Арона, чем потом — по воле самого Палача. — Вер, щурясь, всмотрелся в окно напротив кровати: снега сегодня не было, и небо не закрывало ничего, кроме облаков. — Кажется, там наконец кто-то летит?
Заклинатель обернулась — и без лишних слов встал с кресла, чтобы накинуть плащ и прошествовать к двери.
Мечник, сидевший в кресле напротив, сжимая в ладонях глиняную кружку, покосился на Иллюзиониста, преспокойно продолжившего лежать:
— Смотрю, ты нашего крылатого друга тоже встречать не собираешься.
— Кес и сам за себя постоит. Не маленький. — Вермиллион скучающе наблюдал за тёмной точкой, по мере приближения обретавшей крылья, голову и лапы. — То-то цвергам сейчас веселье будет.
Когда дракон приземлился в поле за околицей Приграничного, окатив стену вокруг поселения снежным вихрем, — донесшиеся даже сквозь закрытое окно вопли оповестили волшебников, что местным цвергам и правда вмиг сделалось очень, очень весело.
— Надеюсь, Заклинатель им всё… — Вермиллион, вдруг осекшись, растерянно моргнул: явно пытаясь поверить тому, что видит. — Мне мерещится или у него действительно на спине кто-то есть?
— Не мерещится, — коротко изрёк Странник, вместе с коллегами вглядывавшийся в окно.
Вер коротко выдохнул.
— Ох уж эта девчонка. — В том, как волшебник качнул головой, читалось почти восхищение. — Да она ещё невыносимее меня!
К тому времени, как Мастера подоспели к околице, цверги уже успокоились и теперь с любопытством толпились у высокой каменной стены поселения, с восхищённым испугом разглядывая дракона издали.
Того самого дракона, на которого сейчас самозабвенно орал Заклинатель.
— Ты что о себе возомнил?! — кричал разъярённый волшебник, ничуть не пугаясь нехороших огоньков в янтарных глазах, каждый из которых был больше его головы. — Ты клялся нам! Какое право ты имеешь…
— Я его человек, а не ваш! — не вытерпев, тоненько крикнула Лив в ответ. — И это Кесу решать, брать меня с собой или нет, а не вам, ясно?!
Забавно, но это заставило Заклинателя замолчать. Наверное, потому что он повидал в жизни многое, — но того, что на Мастера Адамантской Школы может накричать девятилетняя девочка, даже представить не мог.
— А вы хороши! Шестеро, наследники Ликбера, защитники людей! О вас песни пишут, а вы детей обманываете! Не стыдно? — сжав кулачки, одним из них Лив азартно рассекла воздух; девочка по колено утопала в глубоком снегу, покрывавшем поле вокруг Приграничного, но там, где позади неё сидел Кес, снег снова стремительно таял. — Обещали, что возьмёте меня с собой, а сами вот так… Могли бы мне просто сказать, что я могу умереть и мне не надо никуда лететь, тогда я бы и сама осталась!
— Да ну? — усомнился Вермиллион.
У Лив хватило совести потупить глаза.
— Почему у меня смутное ощущение, — сверху вниз глядя на её упрямую мордашку, вполголоса заметил Мечник, — что этот милый ребёнок станет самой большой занозой в наших задницах за последнюю сотню лет?
— За всю твою практику? — понимающе уточнил Иллюзионист, и Мечник без особого огорчения хмыкнул в ответ.
Странник, безмолвно наблюдавший за происходящим, повернул голову туда, где остались ворота Приграничного — за миг до того, как Мастеров окликнули.
— Господа! — Арон, как всегда, появился неслышно и неожиданно, легко заставив толпу зевак-цвергов расступиться и сжимая в одной руке свеженький новостной листок. — Не ссорьтесь. Как можно вздорить друг с другом, когда для нас есть такие прекрасные вести?
— Какие вести? — поинтересовался Заклинатель хмуро.
Зрящий — в подбитом мехом плаще, наброшенном прямо поверх фортэньи, — эффектным жестом развернул бумажный лист; Лив, сверлившую его очень злым взглядом, он не мог не заметить, но пока ничем этого не проявлял.
— Так… «Расследование ведётся… сведений от Ищущей пока нет»… это неинтересно… а, вот. «Его Величество Шейлиреар Первый впервые после покушения пришёл в себя. Свидетелем тому были его камердинер и придворный лекарь». И… записано со слов лекаря: «Его Величество выглядел растерянным, не понимал, что происходит и где он находится, а также не узнавал никого из присутствующих в спальне. Это нормальные последствия после поражения столь могущественным проклятием, однако во избежание шокового состояния монарха мы приняли решение снова погрузить его в сон». — Амадэй передал листок Заклинателю, нетерпеливо щёлкавшему пальцами. — В кои-то веки добрая весть, не так ли?
— Значит, король выздоровеет? — обрадовалась Лив, даже забыв про то, что вообще-то она злится.
— Весь вопрос в том, когда он придёт в добрую память, — устало заметил Мечник. — И придёт ли вообще.
— В этом лично я не сомневаюсь. Но желательно, чтобы он пришёл в себя в ближайшие дни, дабы воспрепятствовать Первому Советнику в его попытках чинить самосуд.
— Реми — честный и справедливый человек, — отрезал Заклинатель в ответ амадэю, внимательно вчитываясь в заметку. — Он сделает всё, чтобы покарать преступников.
— Не сомневаюсь. Вопрос только, окажутся ли в этот миг истинные преступники у него под рукой. Куда удобнее объявить преступником того, кто уже сидит в тюрьме, чем признаться в собственной несостоятельности.
— Если ваша дочь предоставит ему истинного преступника…
— А если лишь доказательства того, что истинный преступник на свободе? — заметив, что Заклинатель колеблется, Арон слегка качнул головой. — Впрочем, будем надеяться на лучшее. Если всё пройдёт, как я надеюсь, сможете лично доставить истинного преступника на справедливый суд. — И наконец повернулся к Лив, устремив на неё взор в той же мере строгий, что и ласковый. — Что ж, здравствуй, стрекоза. Скажи на милость, зачем ты кинулась за нами?