— Да? Что же?
— Не знаю. Вернее, знаю, наверное, но не могу сказать, — и, помолчав, добавила едва слышно, — но мне это нравится.
Он только улыбался.
Они замерли в воздухе, очень далеко над землёй. Таше было совсем не холодно; под ногами её стыло небо, ночь и лунный свет, над головой рассыпались колючие зимние звёзды, и она сказала — на самом деле спросила — то, что давно хотела сказать.
— Я не могу понять, откуда у тебя такие силы. И Найдж тоже. Джеми не мог так летать, я сама видела… и сопротивляться такому сильному колдуну тоже не смог бы.
— Не смог бы, — повторил Алексас. — Но я могу. Ради тебя — всё, что захочешь.
— Прямо-таки всё? — кляня свою внутреннюю язву, всё же улыбнулась она.
Алексас долго смотрел на неё. Уже без улыбки. Смотрел, пока Таша не поняла, что дрожит, а весь смех внутри неё не затих, уступив место предельной, безграничной серьёзности.
Нет, он смотрел не так, как Арон на болотах Шэдвар. Похоже, но по-другому. Как же там было… страсть, нежность, трепет? Всё и ещё больше? Да, и что-то ещё…
В этом «ещё» и заключалась разница.
Тот взгляд молил. Этот — приказывал.
Этот манящий бархатный взгляд…
— Да, — мягко и очень, очень тихо произнёс Алексас. — Ведь я люблю тебя.
— Знаете, что нравится мне меньше всего? — спросил Иллюзионист, когда очередной очень тёмный туннель сменил другой, ещё более тёмный.
— Дай-ка угадаю. Крысы отстали? — предположил Мечник.
Иллюзионист кивнул: глаза его расцвечивало довольно-таки мрачное выражение, пугающе смотревшееся на вечно улыбчивом лице.
— Крысы поумнее нас будут, — тихо заметил Заклинатель. — Они-то сюда не суются.
— А, может, просто трусливее, — пожал плечами Арон.
Амадэй казался спокойным, но что-то в его повадках изменилось. Некое напряжение проскальзывало в походке, в ином повороте головы — и причина этого была ясна всем.
Они были близко. Они знали это, даже не спрашивая Странника.
Кес всматривался во мрак сощуренными жёлтыми глазами. Лив, так и не пришедшая в себя, лежала на его спине; тонкие руки свешивались вниз безжизненными веточками.
— Теперь ещё девчонку грузом таскать, — проворчал Заклинатель, тоскливо почесав нос.
— Я разбужу её, — сказал Арон. — Просто пока…
И, недоговорив, замер одновременно со Странником.
— Здесь, — коротко сказал Мастер.
Туннель уходил вперёд без особых изменений. В воздухе разливался тёмный холод и запах сырости, справа виднелось небольшое ответвление: Кес туда пролез бы разве что ползком. Сбоку в свете магического пламени, крохотными язычками сиявшего на кончиках пальцев Странника, слегка поблескивал грубый камень стен, сверху — бугристый потолок, снизу — трещина в полу.
И всё.
— Если ваша сестра тут, она и правда очень хорошо спряталась, — мрачно заметил Заклинатель. Размяв пальцы, исполнил руками короткие витиеватые пассы. — Хм… на первый взгляд…
— Тшшш.
Пятеро мужчин оглянулись на шипящего дракона.
Кес напряжённо всматривался в кисельный мрак туннеля справа: хвост дракона вновь нервно подметал землю.
— Снимите девочку, — шелестяще велел он. — И отойдите.
Иллюзионист не стал тратить время на то, чтобы карабкаться по драконьей лапе. Просто взмыл в воздух — и, подхватив Лив на руки, вместе с ней плавно опустился наземь.
Как выяснилось, очень вовремя.
Кес выдохнул пламя одновременно с тем, как тьма ожила огромной стремительной тенью. Она метнулась к дракону — и огонь, разбившийся о чёрную слизистую чешую, поглотила жадная темнота.
Когда Кес, ударив темноту когтистой лапой, выдохнул снова — пламя на миг осветило кольца чешуйчатого тела без лап и крыльев, змеиную голову, немигающие жёлтые глаза над огромной пастью, полупрозрачные зубы-иглы…
— Виверн! — выплюнул Мечник, схватившись за рукоять меча. Остальные лишь отступили подальше: подземные драконы мало напоминали своих наземных собратьев, но одна общая черта у них точно была.
А именно — полная неуязвимость к магии.
Виверн метнулся вперёд, и тело Лив во сне выгнулось дугой: кольчатая тварь распрямилась слишком быстро, и ослеплённый собственным пламенем Кес не сумел предупредить удара. Поросшая шипастыми отростками голова, по быстроте и мощи сравнимая с булавой, ударила багрового дракона чуть ниже шеи — и Кес взревел, когда один из крупных шипов проник в щель между чешуёй.
На открытой местности у виверна не было бы ни единого шанса. Однако здесь, на его территории, в тесном туннеле, где у Кеса не было возможности не только взлететь, но даже нормально маневрировать, виверн был хозяином положения.
Виверн проснулся не в самом лучшем настроении.
И он был очень, очень голоден.
Летучая мышь ткнулась в Ташину ладонь в тот самый миг, когда она застыла в поднебесных высотах, не в силах не то чтобы слово произнести — подумать о чём-то.
Мышь была крохотная, пушистая и совсем не страшная. Она уцепилась за палец Ташиной опущенной руки и привлекла внимание требовательным писком: позволив девушке наконец опустить глаза, а её ладони — на законных основаниях выскользнуть из руки Алексаса. Впрочем, она всё равно чувствовала его пальцы на талии, пока снимала с машиной шеи петлю, захлёстывавшую туго скатанный клочок пергамента; и пока Таша пыталась одновременно понять, откуда это чудо взялось, и поверить в то, что только что услышала, мышь уже развернула кожистые крылышки и сгинула в неизвестном направлении.
— Опять свидание с гостеприимным хозяином? — негромко и вполне обыденно спросил Алексас.
— «В библиотеке, сразу после прочтения», — развернув пергамент, машинально зачитала Таша: надеясь, что Алексас не слышит, как колотится её треклятое сердце, стремительно падавшее куда-то вниз. — Сразу? И с чего он взял, что я…
Лунные лучи сплелись вокруг в бешеном хороводе — и спустя секунду Таша поняла, что кубарем катится по ворсистому ковру.
Остановилась она, лишь уткнувшись в чьи-то щегольские лаковые туфли. Впрочем, беглый взгляд вверх быстро помог установить личность их владельца.
— Вас пришлось долго искать, Ваше Высочество, — бесстрастно заметил Андукар, сидевший всё в том же кресле у библиотечного камина. — Прогулки под луной?