— Арон! — он попытался поднять брата, но тщетно. — Арон, успокойся! За что ты…
— Она не сгорела. Она… повесилась. Я хотел сказать тебе, хотел… не успел… я…
Лиар замер, не в силах даже выпрямиться.
— Лоура? Повесилась? Но…
— Это моя вина. Моя. Она любила тебя. Она не хотела тебя оставлять. И я… прости, я боялся, что ты…
Он стоял, глядя, как брат плачет на коленях у его ног.
— Что ты сказал?
Арон вскинул на него глаза, отливающие малахитовой зеленью.
— Я… внушил ей, чтобы она разлюбила тебя. Я внушил ей, чтобы она рассталась с тобой, и… я не думал, что это может привести…
— Арон, что ты несёшь? — он отступил на шаг, отказываясь верить тому, что слышит. — Ты… ты же не мог…
— Я не хотел, — повторил Арон. — Я не хотел, чтобы она умирала. Я хотел, чтобы она была счастлива, и… и я…
Лиар молча смотрел на него.
Он стоял в мёртвом городе, которым правил; и душа его, медленно умиравшая весь последний год, была мёртвой, как этот город. Она горела в огне гнева, поднимавшегося из самых тёмных глубин его души — так, заслышав шаги чужака, поднимается змея из травы. И всё, что он наблюдал за последний год, все разрозненные детали наконец складывались в единую картинку.
Остался лишь один вопрос, который требовалось прояснить.
— И ты внушил ей, чтобы она полюбила тебя? — он сам удивился тому, как безжизненно прозвучал его голос. — Решил, что с тобой она будет счастливее? Решил отнять её у меня?
Это даже звучало дико. Арон, Арондель, его любимый маленький брат… Но Арон молчал.
Ответ он прочёл в этом молчании. В нём — и в глазах, исполненных бесконечной вины.
— Мне нет оправданий, — прошептал Арон наконец. — Я предал тебя. Я обманул тебя. Я… прости, она страдала, и я… Я так любил её, что решил…
— Ты? Любил её? — он взял его за шиворот, легко, точно котёнка, вздёрнув на ноги. — Тогда как ты мог сделать это с ней? С нами?
— Я не хотел! — Арон плакал: как плакал сотни лет назад, когда был маленьким мальчиком, когда Лиар баюкал его, пока он не засыпал. — Я не думал… не думал…
— В этом мире я любил лишь вас двоих. Я отступил с вашего пути, не желая причинять вам боль. А что сделал ты?
— Я готов… понести наказание. Всё, что угодно. Я хочу искупить…
— Ты убил её. Ты предал меня. Ты, которому я доверял. Ты, которого я любил больше себя. — Он разжал руку, и брат безвольно рухнул на усыпанную пеплом мостовую. — Чем ты можешь это искупить?
Арон медленно поднял голову.
— Убей меня, — глухо произнёс он. — Убей, я заслужил…
— Нет. Не заслужил. — Лиар холодно смотрел на него сверху вниз. — Убить тебя сейчас — милосердие. Я устал быть милосердным. Ты умрёшь, а я останусь здесь, жить и помнить вас обоих, в вечных муках и вечной боли? Нет… нет. — Он брезгливо одёрнул подол мантии: подальше от того, кто смотрел на него с тщетной немой мольбой. — Ты умрёшь, да. Когда-нибудь — обязательно. Обещаю. Но вначале… вначале тебе придётся узнать, что почувствовал я.
Лиар сделал ещё шаг назад: глядя, как в лице брата страдание мешается с изумлением.
— Ты забудешь, что есть счастье и что есть свет. Обещаю, — голос Воина шелестел, как пепел на ветру. — Я обещаю тебе годы, нет — века страданий. Я обещаю, что столкну тебя с величайшими твоими страхами. Я обещаю — я дождусь, когда ты полюбишь что-то больше жизни, и отниму это у тебя. Я обещаю, что однажды от ненависти и боли предательства твоё сердце разобьётся осколками льда. Обещаю. И вот тогда, только тогда — ты умрёшь… и смогу умереть я.
Он поднял глаза, посмотрев в лицо сестре — и та отшатнулась.
— Ты не с нами.
Он не спрашивал — он утверждал; и, помедлив, Зрящая кивнула.
— Я… не буду вмешиваться, — слабым голосом сказала она. — У меня есть идея, куда податься.
— Надумаешься податься к сестре, убью обеих.
Он не угрожал — он констатировал факт; и, помедлив, Зрящая снова кивнула.
Она приняла факт к сведению.
— Прощай, братишка. — Лиар резким движением откинул плащ. — Ты был другом мне. Но когда мы встретимся в следующий раз, будешь врагом.
— Нет. — Арон протянул к нему дрожащую руку. — Нет, Лиар, послу…
Но он уже летел прочь в сплетении красок, форм, звуков, пока бешеный ветер искажённого пространства бил его по сухим глазам…
Когда видение оборвалось — снег, вспышки и звон мечей навалились на Ташу, словно тяжесть всех прошедших веков.
Нет. Это не может быть правдой. Не может. Чтобы Арон…
…Арон, которого она так любила, Арон, клявшийся больше никогда ей не лгать…
— Нет. — Таша попятилась — и услышала, сколько обречённости прозвучало в её голосе. — Ты лжёшь. Лжёшь.
Он вновь улыбнулся. Хотел что-то сказать: возможно, подметить, как хорошо ей удаётся постоянно убеждать в чём-то саму себя.
Но что, Таша так и не узнала.
До неё донёсся торжествующий крик Мечника.
С лица Лиара вдруг исчезла улыбка.
А потом она ощутила, как взрывается болью правое плечо.
Сил кричать не было. Таша просто упала, и Воин подхватил её, прежде чем она коснулось земли. Зачем-то рванул рукав рубашки: как раз напротив места, которое разъедала всепоглощающая боль.
Спустя миг бережно положил Ташу на снег, выпрямился — и шагнул вперёд из защитного круга.