Иллюзионист молча подхватил её на руки. Понёс куда-то. А Лив всё плакала и плакала, и слёзы выжигали в её душе что-то, что — откуда-то она знала — уже никогда не вернётся. Плакала, пока не поняла, что лицо её обжигают снежинки.
Она открыла глаза, когда Иллюзионист уже толкнул калитку Школы.
— За… зачем…
— Несу тебя к тому, с кем у вас теперь одна жизнь на двоих. — Волшебник перехватил её поудобнее. — Это поможет. Поверь.
К моменту, когда мимо кривых зелёных сосенок они поднялись на Драконью Скалу, Кес уже ждал на вершине: встревоженный и подобравшийся, точно готовый к охоте кот.
— Что стррялось?
— Тебе расскажут. — Иллюзионист осторожно поставил девочку на каменистую площадку перед драконьей пещерой. — Прости, мне пора. Хочу хотя бы на конец слушания попасть, а то выпытывай потом, как всё прошло… не вешай нос, стрекоза.
Улыбнулся ободряюще и тепло — как настоящий старший брат — и, не тратя время на пешую дорогу до дворца, исчез.
«Что случилось, маленькая волшебница?» — спросил Кес, когда Лив ткнулась лбом в чешуйчатый бок.
Вытирая слёзы, она больше не чувствовала ни боли, ни ярости. Одну лишь крайнюю, бесконечную, незнакомую ей до этого дня усталость.
Это чувство, которое появляется, когда становишься взрослой?..
«Мама… мама умерла. — Хлюпнув носом, Лив сердито вытерла щёки и губы рукавом свитера. — А они знали. И не сказали мне».
«Кто они?»
«Все! И Таша, и Джеми, и… я им верила, понимаешь?»
Плакать больше не хотелось.
Видеть кого-либо из них — тоже.
«Взррослые часто обманывают детей. — Кес свернулся вокруг неё клубком — тоже совсем по-кошачьи. — Для их же блага, как они считают».
«А мне плевать, что они считают! Если бы я знала сразу, я… я…»
Перед глазами всплыли странные видения. Человек в чёрном. Окровавленный меч. Мёртвая волчица на полу детской. Но этого ведь не было на самом деле — Лив помнила, что не было. Тогда что это? Видения, картинки из книжек, обрывки снов?
Явь, которую кто-то спрятал на задворки сознания?..
«Мне придётся спросить у них, — решила она. — Я спрошу, и они расскажут мне всю правду. А потом я уйду».
«Совсем-совсем уйдёшь?»
«Совсем. Во всяком случае, пока их не прощу».
Кес засмеялся одними глазами.
«Да ты гррозна в гневе, маленькая волшебница. — Дракон фыркнул, и морду его окутали белые струйки, мгновенно таявшие на ветру, овевавшем скалистую площадку. — Если однажды захочу поступить прравильно и оставить тебя в Школе вместо того, чтобы тащить в некое опасное место — буду знать, как лишить тебя всякого желания находиться в моём обществе».
Думая над ответом, Лив посмотрела в белёсое небо над их головами. Прислонила обе ладони к драконьему боку — понимая, что Иллюзионист был прав: одно прикосновение к Кесу успокаивало. И как чешуя может быть такой восхитительной на ощупь?..
«А почему тогда ты всё-таки вернулся за мной? — осмыслив его слова, спросила она внезапно. — Мастера ведь сказали тебе не брать меня… а ты всё равно взял».
Кес небрежно мотнул хвостом, обдав Лив каменной пылью.
«Мастерра теперрь имеют надо мной куда меньшую власть, чем ты. Желания его человека для дрракона — закон. А клятвы веррности я им не давал».
«Но ты ведь тоже не хотел меня брать. Ты только что сказал, что это правильная вещь — оставить меня в Школе. И сначала улетел, и тебе было всё равно, что там я хочу. Так почему?»
Дракон посмотрел на Лив узкими вертикальными зрачками.
Выпустил тонкую струйку дыма, витиеватую, как волшебная вязь.
«В одном можешь быть уверрена, маленькая волшебница. Я никогда не буду тебе лгать, — когда мурлыкающий голос вновь зазвучал в её ушах, он казался усталым. — Я веррнулся за тобой, потому что мне сказали сделать это».
«Но Мастерра…»
«Есть Мастерра, которых я слушаюсь. Есть ты, чьё желание для меня — закон. И есть третья сила, способная заставить меня подчиниться. Тот, кому когда-то я поклялся служить».
Лив непонимающе мотнула головой. Третья? Не Мастера, не она?
Но тогда…
— …кто? — заканчивая мысль вслух, спросила она.
Кес прикрыл глаза: лишь жёлтая полоска из-под прикрытых век светилась жидким золотом.
И произнёс имя.
Когда король выпрямился для вынесения вердикта, в зале воцарилась полная тишина: её нарушил лишь шорох, с каким сотня человек одновременно поднялась на ноги.
— Ищущая, остались ли у вас аргументы, что вы утаили? — посмотрев на Ташу, задал Шейлиреар один из последних традиционных вопросов отсроченного суда.
— Нет, Ваше Величество, — звонко ответил она.
Просторный зал — тоже белый — украшало лишь разноцветье одежд любопытных придворных. Зал строили по принципу чаши: внизу расположилась судейская трибуна и места для непосредственных участников, выше поднимались ряды тёмных деревянных скамей для зрителей. Стол Первого Советника, выступавшего защитником интересов короны, расположился слева от трибуны; Кэйрмиль, скованную по рукам и ногам, заключили в сияющую волшебную клетку справа; ну а перед трибуной устроились прочие задействованные лица.
Старые знакомые маги-досмотрители скромно поправляли свои бумажки. Таша комкала в ладонях атлас юбки, заняв место перед Норманами. Тем наконец позволили переодеться и вымыться, да и сковывать их не стали, ограничившись деревянным ограждением вокруг скамьи; но семейство герцога всё равно выглядело не слишком хорошо, да и сидело как на иголках. Заклинатель, выступивший от лица четверых Мастеров, неодобрительно оглядывался на публику, до сего момента вовсю шушукавшуюся за его спиной. Ещё бы: за минувший час придворным довелось узнать едва ли не самую захватывающую историю в своей жизни, включавшую в себя злобную нечисть и воскресших из небытия амадэев.
Эту историю Таша поведала очень складно. Почти всё время до суда она потратила на то, чтобы вызубрить копию оставленного Ароном протокола — и память девочки-отличницы не подвела. Как и привычка убедительно врать, выработавшаяся у неё за последнее время. В принципе, многое в рассказе было правдиво, включая обмен телами и визит в штаб-квартиру «Венца»… только вот лже-Алексас превратился в лже-Джеми, о Двоедушии и его окончании не говорилось ни слова, а члены «Венца» предстали друзьями Лиара. Связавшимися с Ташей и лже-Джеми под предлогом того, что они-де являются Джеминой семьёй, о которой ему отшибло память — что, естественно, оказалось ложью. Имена Основателей «Венца» Таша, конечно же, подменила, описания дала максимально непохожие, и никаких альвов там не было и быть не могло; а прошлое Джеми до встречи с Ташей, увы-увы, осталось тайной, покрытой мраком. Даже Найдж в этой повести предстал человеком Палача. Если Мастера и подозревали, что «потерянная память» Джеми суть мыслеблок амадэя, поделать они всё равно ничего не могли — официальным свидетелем мальчишка по понятным причинам не выступал.
О Вратах Таша тоже пока предпочла умолчать. Кэйрмиль об этом не знала, а сеять в королевстве панику и смуту ей совершенно не хотелось.
— Обвиняемые, остались ли у вас возражения, что вы хотели бы озвучить?
— Нет, Ваше Величество, — вразнобой откликнулись взволнованные Норманы.