Госпожа Лиден взглянула на новостной листок, который с сегодняшнего утра поселился посреди их обеденного стола.
— Кубок…
— Всё просчитано до мелочей. Он слишком хорошо знает её. Знает, что она не бросит друзей в беде. — Амадэй отстранённо смотрел вперёд. — Зачем ему всё это? Что он будет делать, когда наконец удовлетворится местью и убьёт меня? Зачем ему Таша, если она никогда не испытает к нему ничего, кроме ненависти?
— Думаешь, его это волнует? Игры часто бывают бесцельны, главное — удовольствие в процессе.
— Нет. — Арон качнул головой. — Лиар не будет играть, если впереди не ждёт ценный приз. Для этого он слишком рационален. Ставить целью лишь мою смерть — прекрасно зная, что после неё он, можно сказать, потеряет смысл жизни… это глупо, согласись. Особенно для такого умного человека, как он.
— Приз… Таша?
— Наверное. Но что-то мне подсказывает — не только. Лиар ведёт куда более крупную игру. — Он помолчал. — Жаль, что я не могу её понять.
— Не так уж и плохо, что ты не можешь понять такого, как он, — заметила старушка, вывязывая большой палец на варежке.
— Возможно. — Амадэй откинулся на спинку стула. — Где Лив?
— В Ташиной комнате. Как прочла это, так и ушла сразу.
— Есть её не звала?
— Звала, но она не откликается. И дверь заперла. Я думаю, пусть посидит. Переживает, бедная… в себя придёт, сама выйдет.
— Может, мне с ней поговорить?
— Нет уж, — твёрдо сказала старушка. — Иди лучше корм Принцу задай, раз уж не ешь.
Арон молча встал и вышел.
Какое-то время на кухне слышалось лишь мирное поскрипывание кресла-качалки да едва слышный шорох клубков пряжи, которые медленно разматывались, высвобождая нити. Потом входная дверь скрипнула вновь.
Куда быстрее, чем ожидала госпожа Лиден.
Она подняла глаза, когда дэй задвигал засов:
— Что случилось?
Арон оглянулся — и когда госпожа Лиден увидела его лицо, крючок застыл в её пальцах.
— Принца нет, — тихо произнёс дэй.
— Как нет? Куда…
— А из окна Ташиной комнаты скинута верёвка, и под ней на снегу — полузанесённые детские следы.
Таша бывала во всяких лесах. Лиственных, хвойных и смешанных. Светлых, тёмных и таинственных. В конце концов, на её счету была даже ночевка в Криволесье, чем мог похвастаться далеко не всякий.
Но такого леса она не видела ещё никогда.
Деревья были узкими, невысокими, со странными извилистыми стволами, шёлковыми на вид. Их кроны с широкими, с ладонь, листьями срослись сплошным куполом, не позволяя разглядеть и крохотный кусочек неба. Темноту вокруг рассеивали странные цветы, светившиеся белыми призраками: похожие на миниатюрные лилии с семью лепестками в изящных венчиках, наполнявшие воздух тонким, лёгким, немного пряным ароматом.
Цветы аллиграны, вспомнила Таша. «Звёздные дары», раньше виденные ею только на картинках. Цветы, которыми так восхищались Перворожденные альвы, что в конце концов нарекли свои земли в их честь — ещё в те времена, когда долина принадлежала им одним.
Другие цветы нечасто показывались из высокой травы. Хотя «высокая» было несколько неподходящим словом. И пробираться среди мягких стеблей с острыми режущими кромками, достающих до пояса, при каждом шаге обхватывавших тебя зелёными путами, было не самым приятным занятием.
В общем, вокруг было крайне неуютно, очень холодно и просто невыносимо страшно.
Ещё когда-нибудь прочитаю в сказках про «весёлый бор», в котором обитают феи — найду автора и притащу сюда, дабы наглядно указать на его неправоту, мрачно думала Таша, шаг за шагом пробираясь вперёд.
Она чувствовала, как за ней смыкается тьма. Она слышала за своей спиной шорохи, неясные отзвуки, эхо несуществующих шагов.
Лес встречал гостью, забавляясь на свой лад.
— Таша…
Она остановилась. Повернулась голову на голос — почти машинально.
Нет. Не может быть.
— Таша, где ты?
— Ты мертва, — произнесла Таша побелевшими губами. — Ты мертва. Тебя нет.
— Малыш, иди сюда! Я так долго тебя искала…
В призрачном свете цветов Аллиграна Таша увидела, как лесная тьма сбоку от тропы обретает очертания.
Эти очертания заставили её горло сжаться в судорожном предчувствии слёз.
— Ну же, малыш!
Глядя на тонкие, бледные, бесконечно родные, протянутые к ней руки, Таша прикрыла глаза.
— Тебя нет, мама, — прошептала она.
Сделала глубокий вдох — и шагнула вперёд.
Когда она открыла глаза, в чаще никого не было; и, сглотнув ком, коловший горло, Таша продолжила путь.
Вперёд, всё время вперёд. Стоит засомневаться, отступиться, шагнуть назад — и, возможно, это станет последней ошибкой в её жизни.
— Таша!..
Она не хотела останавливаться.
Но не остановиться не могла.