На этом месте Таша даже почувствовала некоторое облегчение.
— Ты? — зачем-то переспросила она.
— Ну, Герланд ведь говорил, что вместе с вами пойдёт кто-то не столь маленький, глупый и упрямый. — Найдж улыбнулся. — Присаживайтесь, Ваше Высочество. После всего, что произошло, и перед тем, что произойдёт, отдохнуть нелишне.
Таша охотно села в освободившееся кресло, наконец позволив себе немного расслабиться. Впрочем, расслабленность её продлилась всего мгновение.
Ибо в следующее Найдж, в предвкушении потерев ладони, весело произнёс:
— Кажется, при нашем расставании кто-то обещал мне сдачу зачёта по связующим каскадам. Так, Джеми?
Таше показалось, что её сердце проваливается прямиком в пятки.
Пару секунд Алексас смотрел на бывшего учителя брата: пока тот, не понимая причин подобной реакции, вопросительно взирал на него.
— Выйдем на минутку, — мягко произнёс Ташин рыцарь потом.
Найдж нахмурился, но всё же встал. Позволил Алексасу повести себя к одной из трёх дверей.
Таша следила, как они входят в комнату — и в сердце, вернувшееся на своё законное место, словно вонзалась острая щепка.
— Этот Найдж кажется хорошим парнем, — услышала она негромкий голос Гаста. — Он мне всё рассказал… об этом сообществе. О старом их сообществе, которое раскрыли. О том, как он с тобой познакомился.
Когда за Алексасом и Найджем закрылась дверь, Таша повернула голову.
Друг детства смотрел на неё, подперев голову руками. Крайне серьёзно.
— Да, моя мать действительно Ленмариэль Бьорк, — упреждая вопрос, сказала Таша; голос её был спокоен. — Принцесса-оборотень. Уцелевшая во время резни Кровеснежной ночью.
Сейчас, глядя на Гаста, она не чувствовала ничего, кроме безмерной усталости. Наверное, потому что в голове её лейтмотивом крутились мысли о том, что сейчас Алексас рассказывал Найджу, и о том, что рассказали на совете ей самой.
— Сколько ещё я о тебе не знаю? — тихо спросил Гаст.
— Много. А половина из того, что знаешь, неправда.
Он помолчал.
— Никогда не думал, что ты умеешь лицемерить, — произнёс Гаст потом.
Таша смотрела в глаза своего первого друга.
Она никогда не хотела видеть в них боль. И никогда не думала, что эту боль может причинить она.
Наверное, ей тоже должно было быть больно, — но она так устала…
— Я не лицемерила, Гаст. В основном. — Таша протянула руку, коснувшись его ладони. — Я сама узнала всё не так давно. Мама рассказала мне, когда я уже была достаточно взрослой… чтобы понять, что эта тайна может стоить мне жизни.
— А как насчёт того, что ты оборотень? Этого ты тоже не знала?
— Когда ты спрашивал меня в Броселиане, я…
— Тебе стёрли память. Да, знаю. А все годы до этого?
Она невольно улыбнулась.
— Только не говори, что я должна была сказать тебе. Ты не смог бы с этим смириться и не смог бы об этом смолчать, а стоило бы твоему дядюшке узнать…
— Ты должна была рассказать! Вы обе должны были рассказать, и не мне, а всем прадмунтцам! И дяде, и отцу тоже! Мы бы нашли способ вас защитить, все вместе — и от короля, и от тех, кто в итоге за вами пришёл! Но вы скрыли это, и Мариэль убили, и Лив похитили, и тебя ввязали во всё это! — в том, как Гаст сжал Ташину руку в своей, отчётливо читались гнев и отчаяние. — Если бы вы рассказали нам, всё было бы по-другому!
Наверное, с минуту Таша смотрела на него.
— Гаст, — наконец сказала она: очень тихо, очень мягко. — Ты всерьёз полагаешь, что жители Прадмунта стали бы укрывать свергнутую принцессу, а твой дядя взял бы под своё крыло оборотня? И никто из них не побежал бы к Его Величеству, желая выслужиться перед новым королём, и не сделал бы ничего…
— Прадмунтцы — хорошие люди!
Таше вспомнились крики «сжечь зверя» — и смех сорвался с губ сам собой.
— Правда?
Забавно. Ещё летом она была совсем такой, как он. Да и сейчас не до конца выжгла в себе то, что нужно было выжечь.
Но теперь, глядя на свою детскую наивность со стороны, ощущала одновременно грусть и удовлетворение от того, что в её душе уже сгорело очень многое.
— Да, дядя — суровый человек, — пылко продолжил Гаст, — но ты знаешь, что он…
— Знаешь, я вернулась в Прадмунт. Вскоре после того, как пустилась в погоню за убийцами мамы. И встретила отца Дармиори… который, как ты помнишь, узнал, кто мы с мамой на самом деле. Знаешь, что он со мной сделал? Запер в избе старухи Шеры. И поджёг.
Гаст отпустил её руку так резко, точно Ташина кожа могла его обжечь.
— Не может быть.
— Он сказал, что мы с Лив убили маму и сбежали.
— Дядя никогда…
— Алексас был со мной. Твой дядюшка даже не знал, кто он такой, но отправил его на костёр. Только за то, что он был со мной.
— Ты что-то…
— Вся деревня пришла смотреть, как мы горим заживо. Мы, двое детей, один из которых рос у них на глазах. И я кричала им, что невиновна, и умоляла их пощадить меня, но они не желали щадить порождение Мирк. И подливали масла в поленья, которые не желали загораться, пока твой дядюшка…
— Ты врёшь! — выкрикнул он.
Слова ударили больнее пощёчины.
Когда Таша встала, глядя на Гаста сверху вниз — её саму удивило спокойствие собственного голоса.