Резко отвернувшись, она пошла прочь. Наугад открыв одну из трёх спален, пяткой захлопнула дверь.
Как выяснилось, дверь она выбрала правильную: на кровати с огромным бархатным балдахином лежала её сумка и верхняя одежда, которую Таша сняла, прежде чем отправиться на совет. Отпихнув всё это в сторону, она рухнула на узорчатое покрывало, уставившись в стену.
Глупый мальчишка. Неужели она совсем недавно была такой же?
И не сказать, чтобы совсем была…
Она долго лежала в темноте, неподвижно и безмолвно; но в конце концов дверь тихонько щёлкнула замком, и Алексас, скользнув к кровати, зажёг светильник на тумбочке, рассеивая мрак.
— Что случилось? — негромко спросил он.
— Как ты и говорил, неподходящее время для встреч старых друзей. — Стянув сапоги, Таша села на кровати, прислонившись спиной к резному изголовью. Оглядела комнату, оформленную в помпезных золотисто-алых тонах; немногочисленные предметы обстановки были не менее помпезными, сплошь украшенными вычурными узорами и завитушками. — Здесь всё такое… большое.
— И такое безвкусное, хочешь сказать. — Опустившись на край кровати, Алексас поддел рукой золотые кисти балдахина. — Радуйся, что этой безвкусицы в комнате немного, и большую её часть занимает не безвкусная мебель, а безвкусные обои и не менее безвкусный ковёр.
Таша невольно рассмеялась. Потом опять посерьёзнела.
— Как Найдж?
— Не знаю. Ему надо побыть одному, так что я оставил его. Лучше скажи, как ты.
Таша почему-то поёжилась. Подобралась, обняв руками колени.
— Это плохая идея, Алексас, — тихо проговорила она. — Всё это.
— Не бойся. Мы идём на подобный риск лишь потому, что за тобой стоят целых два амадэя, заинтересованных в том, чтобы с их девочкой ничего не случилось. Если не один, так другой тебя вытащит, заодно покончив с Зельдой.
— Три варианта относительно благополучных исходов, два из которых мне совсем не нравятся. Из гарантий нашей безопасности — только вера в моих амадэев и в то, что убивать нас никто не захочет, ибо живые мы полезнее. И то, что ты предложил… то, что обезопасит «Венец»… — Таша взглянула на него исподлобья. — Боюсь, из меня плохая актриса.
— У меня не бывает плохих идей. Есть лишь отличные идеи, плохо реализованные. — Алексас невозмутимо склонил голову. — Ты боишься, что не справишься? Однако опыт подобного у тебя уже есть.
— Ты про бал? — Таша горько усмехнулась. — Тогда на мне было зеркальце. Это Лиар… он что-то сделал со мной.
— А если он лишь пробудил то, что было в тебе всегда?
Таша изумлённо вскинула голову.
— Я… никогда не чувствовала такого раньше. Нет.
— Но всё, через что ты прошла, не могло не оставить в тебе следа. И то, что случилось с тобой после того бала, тоже. — Алексас машинально поигрывал бархатной кистью, свисавшей с резного столбика кровати. — Тебе придётся признать твоё второе «я». Твою тень. Те желания, которых ты страшишься.
— У меня нет таких желаний.
— Ты прошла через потерю тех, кого любила. Через предательство и ложь. Ты отчаивалась и делала шаги к тьме, как бы тебе ни хотелось это отрицать. И ты всегда отчаянно карабкалась обратно наверх. Однако теперь ты должна увидеть в себе бездну, куда может упасть любой из нас.
— Я не…
— Ты боишься. Верно, этого надо бояться. — Алексас подался вперёд. — Как бы нам ни хотелось в это не верить, но тьмы в этом мире больше, чем света, Таша. Чему нас могла научить история амадэев? Разве Воины были так плохи? Разве Лиар в начале истории был таким, каким стал сейчас? Любящий, заботливый старший брат… но всё дело в том, что тьма живёт в сердце каждого. Самого доброго. Самого отважного. И нужен лишь подходящий случай, чтобы она явила себя.
Таша сидела, разомкнув губы: с ответами, просившимися на язык, но отказывавшимися произноситься.
Ей хотелось крикнуть «неправда». Ей хотелось доказать ему, что он ошибается.
Только вот всё дело было в том, что доказательств у неё не было.
И нечто глубоко внутри неё — наверное, то, что она привыкла называть голосом разума, — соглашалось с его словами.
— Тьма внутри ничтожества — ранит. Тьма внутри зла — испепеляет. А тьма внутри святого способна уничтожить мир. Потому что нет на свете зла страшнее, чем то, что кажется добром. Даже если порой оно просто не в силах сразу поверить, что уже добром не является. — Коснувшись её руки, Алексас легонько сжал её пальцы.
— Тебе не потребуется заходить слишком далеко. И лишь маленький и ограниченный человек, сделав первый шаг во тьму, будет с тех пор смотреть только в неё. Ты с рождения привыкла смотреть на свет. Ты найдёшь в себе силы остановиться.
Таша смотрела на свою ладонь в его пальцах; смотреть на Алексаса она почему-то не решалась.
Почему она должна вступать в эти игры? Почему именно она? Нет, понятно, почему, но всё-таки — почему?..
— Я не хочу этого, — прошептала она. — Я никогда этого не хотела.
— Знаю. Но порой то, что ещё вчера казалось недопустимым и невозможным, становится единственно верным. — Алексас встал. Чуть помедлив, выпустил её пальцы. — Ложись. Завтра будет не легче, чем вчера.
Таша, прикрыв глаза, медленно сползла ниже, коснувшись головой подушки. Застыла, слушая его шаги, приглушённые пушистостью яркого ковра. Она услышала, как щёлкнул дверной замок; ожидала звука закрывающейся двери, но того почему-то не последовало.
Некоторое время спустя Таша всё же открыла глаза.
Алексас стоял на пороге, глядя на неё.
— Что? — неуверенно привстав на локте, спросила она.
Он не ответил. Просто стоял и смотрел.
Потом улыбнулся и, ничего не ответив, вышел.
Какое-то время Таша ещё всматривалась в запертую дверь. Потом, потушив светильник, снова легла, глядя в тёмный балдахин над собой.
Она и раньше замечала нечто странное во взгляде Алексаса, устремлённом на неё. Взгляде, которого она не замечала у него до недавнего времени; взгляде, который она не могла понять.
Но теперь она вспомнила, что однажды уже видела похожий взгляд.
Нет, наверное, ей только кажется. Наверное, она просто нафантазировала себе невесть что; а ведь всегда смеялась над девушками, которым свойственно приписывать кому-то мифические особенные чувства к своей скромной персоне. В конце концов, Алексас с самого начала относился к ней очень трепетно, а теперь, когда он потерял брата, Таша осталась его единственным другом, и он дорожит ею вдвойне. Об этом и говорил Герланд.
Но всё-таки…
Таша закрыла глаза, и ей почему-то стало жарко в холодной комнате.
…такой взгляд был у Арона в ту ночь, когда он смотрел на виспа из Белой Топи — и видел ту, кого потерял вечность назад.
— Точно готова?