- Зачем? - печально усмехнулся Филип. - Да и что я ей скажу? Во время нашей последней встречи с ее отцом мы заключили джентльменское соглашение. Я ничего не буду рассказывать его дочери до тех пор, пока он мне этого не позволит.
- Ну ты и болван! - искренне возмутился Тревор. - Зато Тимоти был абсолютно прав: она прекрасна. И в ней чувствуется порода Гиффордов. Эх, был бы я лет на тридцать моложе...
- Только такого конкурента мне и не хватало!
Филипу очень хотелось броситься вслед за Памелой, но он прекрасно понимал, что все бесполезно. Решив вернуться в Вермонт, Артур Гиффорд сделал свой выбор - и он имел на это полное право.
- Ты мужчина или мокрая курица? - продолжал возмущаться дед, у которого от волнения даже побагровело лицо. - Ей-богу, Фил, ты меня разочаровываешь! Как можно упускать такую красотку, а стоять потом с похоронным выражением лица?
- Не вмешивайся в мои дела! - разозлился Филип. - Ведь ты же ничего не знаешь!
- А мне и не нужно ничего знать! Что бы там ни было, но ни в коем случае нельзя позволять девушке уходить из твоего дома, да еще когда она в таком состоянии!
Она ушла не просто из моего дома, но и из моей жизни, грустно подумал Филип.
Памела была так потрясена состоявшимся объяснением, что у нее подкашивались ноги. Не в силах преодолеть расстояние от входной двери до машины, она прислонилась к стене и горько разрыдалась. Хорошо хоть на улице не было случайных прохожих.
И зачем только она приехала сюда снова! Да, ей захотелось последний раз увидеть Филипа, но теперь стало ясно, что это было ошибкой - одной из тех многочисленных ошибок, которые она совершила с момента их знакомства.
- Памела!
Входная дверь внезапно распахнулась, и на пороге показался бледный Филип.
- Не плачь, я тебя умоляю!
- А я и не плачу, - пробормотала она, отворачиваясь и закрывая лицо руками. - Просто в глаз что-то попало...
За последние десять дней она плакала столько раз, что теперь это стало для нее привычным делом. Что уж говорить о настроении, которое колебалось между гневом и отчаянием... С одной стороны, Памела злилась на Филипа за то, что своим поведением он постоянно вызывает у нее чувство враждебности. С другой - все больше влюблялась в него. Как бы ей хотелось, чтобы между ними не стояли его проклятые статьи! И насколько все могло бы быть чудесно, если бы они познакомились при других обстоятельствах!
- Ну-ка, пойдем прогуляемся, - предложил он, обнимая ее за талию и заставляя оторваться от стены. - Вон там, через дорогу, есть чудесный скверик.
- Надеюсь, я не слишком шокировала твоего деда? - пробормотала Памела, смахивая слезы.
- Наоборот, он в полном восторге от тебя и буквально силой заставил меня побежать за тобой.
- Правда? И ты его послушался?
- Если бы я его не послушался, то получил бы увесистый подзатыльник, с комической серьезностью уверил Филип. - Давай присядем.
Памела покорно опустилась на скамейку, стоящую в тени густой сирени. Она ощущала себя настолько измученной, что все ее чувства притупились и не было сил ни возражать, ни обвинять...
Здесь, среди деревьев и аккуратно подстриженных кустарников, заметно заглушающих шум машин, царило умиротворяющее спокойствие. По аллеям прогуливались матери, толкая перед собой детские коляски, на соседних скамейках обнимались парочки, по дорожкам в поисках крошек бродили важные голуби.
Каким же контрастом выглядела эта уютная картинка по сравнению с ее собственным, рушащимся на глазах миром!
Филип сидел рядом, облокотившись на спинку скамьи и задумчиво глядя перед собой. Памела слегка наклонила голову и сквозь полуопущенные ресницы искоса взглянула на него. Как же он красив именно такой - спокойный, расслабленный, рассеянно смотрящий куда-то вдаль...
- Я не знаю, что сказать, - неожиданно тряхнув головой, произнес Филип.
- Да, - печально согласилась она, - по-моему, все уже сказано.
- Но я вовсе не это имел в виду! Напротив, мне очень многое хочется тебе сказать.., но я не могу!
- Ладно, тогда забудь об этом.
- Но и забыть я тоже не могу! - Он вскинул на нее глаза и вдруг добавил:
- Кстати, ты ужасно выглядишь.
- Спасибо!
- Но это действительно так. Неужели твои родители не замечают этого?
- Думаю, сейчас их заботят вещи поважнее.
Ее отец занимался тем, что передавал дела Гордону и вел переговоры о продаже их дома. Мать сколько могла пыталась сохранять бодрость духа, но это давалось ей с заметным трудом. Все это походило на один непрекращающийся кошмар!
- Что может быть важнее душевного состояния родной дочери? возмутился Филип. -Кстати, почему твой отец собрался именно в Вермонт?
- Он родился недалеко от Монтпилиера, и так у нас остался дом. И вот теперь отец решил, что пришла пора вернуться.
- Что за чертовщина! Сейчас для него самое время бороться за свое будущее, а не бежать!
- Я тронута тем, что тебя беспокоит его будущее. Особенно мне понравилось это словечко - чертовщина... Ты всегда так выражаешься, когда зол?
- Разумеется. А как же иначе выразить всю глубину своих чувств?
Памела настолько устала, что даже не стала уточнять, с чего это вдруг он так разволновался?
- Кстати, это словечко я перенял у Марка, - зачем-то пояснил Филип.
- Да, помню, - вяло кивнула она. - Это твой друг, который недавно женился на дочери Массимо Росса, у которого ресторан с чудесными интерьерами в итальянском стиле. Кстати, они уже вернулись из свадебного путешествия?
Боже! Им уже настолько не о чем разговаривать, что они готовы обсуждать подобную чушь! Какое ей дело до того, как выражается какой-то там молодожен Марк, которого она в глаза не видела!
- Да, вернулись еще на прошлой неделе и кажутся просто идиллически-счастливой парой.
- Рада за них.
- Я передам. Послушай, Памела, я никогда не задавался целью причинить кому-то вред...
- Оставь это, - махнула она рукой, - и давай лучше поговорим о Джулии и Марке.
- К черту их обоих! - возмутился Филип. - У нас своя жизнь, и... То есть я хотел сказать о другом. Мне очень жаль, что все так получилось, но у меня и в мыслях не было причинять вред твоему семейству.
- Возможно, - вздохнула Памела, - но именно ты заложил бомбу с часовым механизмом, которая взорвалась только сейчас. Да, теперь я понимаю, что, имея за плечами ту темную историю с Моникой Арленд, отцу не следовало возвращаться в политику. Если бы не ты, то этот скандал ему бы обязательно припомнил кто-нибудь другой, поэтому твоя вина здесь не слишком велика.