– Работаешь, значит? Это теперь так называется? Да у тебя же вид хорошо удовлетворённой женщины, только что бывшей с мужчиной! И опять не со мной, кстати!..
Айриэ насмешливо фыркнула и от души двинула приятеля кулаком в плечо.
– Всё-то ты заметишь, ищейка несчастная! Работа сама по себе, мужчина сам по себе.
Вскинув глаза, опять случайно наткнулась на взгляд Фирниора. Теперь тёмно-серые глаза почему-то выражали злость, тёмные брови были сдвинуты, а нижняя губа прикушена. Впрочем, юноша тут же отвернулся, а вскоре вовсе исчез со двора.
Конхор тем временем с умилением разглядывал магессу.
– Горы-долы, ну до чего же я рад тебя встретить, Айни! Сколько это мы не виделись, а? Года два уже? Совсем нас забыла, чароплётка?
– Вас забудешь! С Бромором мы виделись не так давно, кстати.
– Он говорил, – кивнул Конхор, широкой ладонью проводя по заплетённой бороде, будто проверяя, на месте ли она.
Конхор Фиар-хорр-Зандаг был давнишним приятелем Айриэ и знал несколько её обликов. Заговорщически подмигивая, говорил, что нынешний – его самый любимый, потому что в этом случае они одного роста с магессой. Гномы редко вырастали выше пяти футов семи дюймов, Кон как раз был такого роста. Плечистый, сильный, немного задиристый, весёлый и шумный, он никогда не унывал, обожал приключения и редко сидел на одном месте. Благо что клан Фиар-хорр-Зандаг вёл дела в разных концах Аэданира. Это позволяло Неугомонному Кону, как именовали его родичи, приносить пользу клану и одновременно удовлетворять свою тягу к перемене мест.
Конхор был одет в тёмно-коричневые штаны, белую рубаху с закатанными рукавами, открывавшими мускулистые волосатые руки, и добротные башмаки. Гномьей, разумеется, работы – лёгкие, прочные, в таких даже в самую жару комфортно. Объёмное пузечко чуть выдавалось вперёд, но лишнего жира у Кона почти не имелось, в остальном он был подтянут и мускулист. Нос у него был толстоватый для человека, зато типичный для представителей его расы – короткий, с широкими ноздрями и округлым, чуть вздёрнутым кончиком, щёки – круглые и румяные, светло-голубые глаза казались маленькими из-за привычки щуриться. Нависавшие над глазами роскошные густые брови, клочковатые и рыжеватые, добавляли его облику живописности, а жёсткие прямые волосы издалека напоминали медную проволоку. Говорил он на Всеобщем, как все гномы, чуточку раскатисто выговаривая ?р? и твёрдо, жёстко даже – остальные согласные.
Его троюродный брат Бромор знал об Айриэ ещё больше. Он работал на Орден и хранил немало тайн, не выдавая их даже родственникам. Бромора магесса без колебаний называла своим другом, но и Конхора она тоже рада была видеть.
Вечером Кон заявился к ней, как и обещал, с бочоночком гномьего тёмного пива и несколькими косицами подкопчённого сыра, прекрасно зная вкусы подруги.
– Вы сюда надолго? – спросила Айриэ, когда они устроились за столиком и чокнулись кружками.
– На несколько дней. Наш обоз сюда обычно раз в два месяца приходит. Может, останемся на Праздник Начала Осени, тут весело празднуют.
– В этом году, Кон, веселья будет немного.
– Что так? – насторожился гном, и Айриэ рассказала всё без утайки, ему можно было доверять.
– Горы-долы, дело дрянь, – глубокомысленно заключил Конхор, выслушав рассказ.
– Если у тебя дела с Файханасами, заканчивай их поскорее, не оставляй на потом, – усмехнувшись, посоветовала магесса.
– Понял уже, алмазная моя. С кем потом нам дело иметь придётся? Нынешних-то герцогов всех... того или кто-то останется?
– От степени вины каждого зависит, Конхор, – вздохнула Айриэ. – И от решения его величества Кайнира.
– Будто он тебе указ! – фыркнул гном, делая хороший глоток из своей кружки.
– Там видно будет, Кон. Я пока слишком мало знаю о виновности каждого, тяну время... до осени.
– Я так и подумал, Айнура.
– Я бы тебе, Кон, посоветовала уехать отсюда поскорее. Заканчивайте ваши дела и уезжайте, не ждите праздника.
– Помощь тебе нужна, алмазная моя? – глядя ей в глаза, спросил гном. – Если что, я своих отправлю, а сам останусь. Ты меня знаешь, мой топор в деле видела.
– Спасибо, дружище, но я справлюсь. Мне Файханасы ничего сделать не смогут из-за ?ответного проклятия?. Старый герцог умён и осторожен, он не станет рисковать всем родом.
– А спину тебе кто прикрывать будет? – насупил косматые брови Кон.
– Кон, я справлюсь, – повторила она. – Ты лучше сам осторожнее будь. Не ходите по деревне в одиночку и без оружия, особенно по вечерам.
– Мы-то этому хогрошу зачем? Гном – добыча жёсткая, можно и зубы обломать, – хищно ухмыльнулся он. – Да и беременных среди нас как будто нет. И за нами – наши кланы.
– Оружие-то хоть зачарованное?
– Обижаешь, горы-долы! Какой порядочный гном согласится носить оружие без чар? Конечно, чары наложены, в том числе и от подземной нежити. Не хуже лунного серебра бьёт.
За гибель гнома мстил весь клан. Не считаясь ни с какими расходами, искали виновника и карали по-своему. Гномьи законы мести были превыше человеческих, даже на территории королевств людей. Да и попробуй, откажи гномам в их священном праве мстить за убитого родича – когда у гномов в руках тайная власть. Человеческое золото лежит в гномьих банках, люди берут у гномов в долг. Впрочем, к чести бородатого племени, они никогда своей властью не злоупотребляли, но в случае нужды могли подёргать за золотые ниточки, вынуждая человеческих владык поступать по совести, даже если те знать не знали, что это вообще такое – совесть. Учили, иногда жёстко, но всегда – по делу. У гномов честность – в крови и даже в костях, а во власти, золотой мишуре, почестях и прочей чепухе они не нуждались.
Гномы и эльфы – противовес, держащий этот мир, раз уж драконов тут не стало. Только эльфы – противовес магический, а гномы – физический, если можно так выразиться. Сдерживающий фактор для неугомонных людей – безответственных, склочных, воинственных, бездумно нарушающих Равновесие неразумных созданий, которые мало задумываются о том, в каком мире будут жить их ближайшие потомки. ?Люди – как те бабочки-однодневки, покружатся, нагадят и помрут, а ты расхлёбывай всё, что они натворили?, – ворчали иные гномьи короли и старейшины кланов. Ворчали, но – делали, исправляли, учили и умудрялись приставить к делу даже отпетых преступников. Причём в буквальном смысле слова: гномьи кланы издавна ввели практику выкупа человеческих каторжников, платя полновесным золотом за каждого преступника, которого они мстительно заставляли работать – в шахтах или, скажем, на строительстве дорог. Убежать от гномов было невозможно, а заставить работать они умели безо всяких кнутов и надсмотрщиков. Человеческих королей эта практика устраивала: на обычной каторге преступники дохли как мухи от непосильной работы и болезней, так уж выгоднее сразу их гномам продать, хоть польза будет. Гномы ручались, что ни один преступник обратно на волю не выйдет, пока не искупит всё, что натворил. Меру вины они определяли сами, по своей гномьей справедливости. Правда, выкупали они далеко не всех, руководствуясь исключительно собственными соображениями. ?Этот нам подойдёт, этот нет?, – вот и весь разговор. Те, кого выбрали, наверное, могли считать себя везунчиками, получая шанс на новую жизнь в некоем отдалённом будущем. Да и условия в подобных ?исправительных учреждениях? были, мягко говоря,
не
человеческими и даже вовсе – нечеловеческими. Гномьими они были, этим всё сказано. Чистота, удобство, относительная свобода передвижения – в рамках особого поселения, для некоторых – возможность выбрать себе занятие по душе из числа предложенных, весьма неплохие заработки, ибо гномы рабский труд не использовали. За работу платили, часть денег шла на содержание заключённого, остальным он мог распоряжаться по своему усмотрению, покупая необходимое в гномьих лавках. В общем, каторга каторге рознь... Бромор, друг Айриэ, сейчас как раз и занимался делами фиарштадских каторжан, а раньше с ним был и его кузен. Но Конхора долго на одном месте не удержишь, неудивительно, что он нашёл себе другое занятие, на то он и Неугомонный Кон.
– Айнур-ра, а давай мы твоего монстра приманим и прибить тебе поможем! – азартно сверкая глазами и от возбуждения говоря особенно раскатисто, предложил гном.
– Как ты себе это представляешь? – скептически спросила Айриэ. – Хочешь сам приманкой поработать? Не позволит герцог своему прикормленному магу на вас нападать, рискуя обострить отношения со всем Фиарштадом, мы же только что об этом говорили.
– А зачем тогда нам советуешь не гулять по Кайдараху в темноте?
– На всякий случай, мало ли. Если маг достаточно своеволен... или уже безумен, то герцог ему не указ. В общем, на неприкосновенность надейся, но вокруг оглядываться не забывай, тогда и цел останешься.
– Ух, какое мудрое изречение, алмазная моя, ты прямо как наши старейшины! – задиристо фыркнул гном. – Да только я осторожничать на пустом месте не привык, не по мне твой совет. Чтоб мне в Кошмарной шахте сгинуть, если я такое развлечение пропущу! В общем, так: нас тут шестнадцать морд в обозе, так восемь каждую ночь будут тварь выслеживать, остальные восемь – отсыпаться. Будем по двое в засаде сидеть в разных концах деревни, осторожненько, чтоб герцогским гвардейцам глаза не мозолить. А то доложат про нас своему хозяину, а тот – колдуну, вся затея насмарку.
– Ну попробуйте, – с некоторым сомнением согласилась Айриэ. Она не слишком верила, что придумка Кона поможет выследить хогроша, тот же не каждую ночь по деревне бегает. Когда маг посылает тварь на охоту, то делает это целенаправленно, да ещё так, чтобы косвенные улики указывали на Мирниаса. – Я вам экстренных ?письмоносцев-путеводителей? дам, чтобы сразу мне сообщить и привести, если что заметите. Буду с вами в засаде сидеть, точнее, дремать рядышком. Вас, как ты совершенно справедливо заметил, шестнадцать... бородатых физиономий, а я у меня одна, мне спать когда-то тоже надо.
– Годится! – повеселел гном. – Пару наших дорожных плащей возьмёшь и выспишься в лучшем виде, пока я или кто из моих парней тебя охранять будут. Не знаю, как у этого хогроша с нюхом дело обстоит, но мы воспользуемся охотничьими амулетами, отбивающими запах, тогда точно не учует.
Айриэ про себя тихонько вздохнула. Ох уж эта давно ставшая притчей во языцех гномья активность!.. Ну да ладно, Кон дело предлагает, шансы на убийство хогроша определённо повышаются. На охоту он обязательно отправится, может, даже в сегодняшнюю ночь. Хогроша она у реки неплохо потрепала, наверняка ?маг-враг? потратил немало накопленного запаса магической энергии на то, чтобы привести своего питомца в порядок. А для пополнения запасов нужны новые жертвы...
– Начнём сегодня же! – Конхор допил остатки пива и решительно отставил кружку в сторону. – Алмазная моя, я пойду своих озадачу, а ты пока тоже собирайся. Встретимся у наших повозок во дворе.
Перед выходом Айриэ наложила на гномов ?отвод глаз?. Теперь их заметят, только если дотронутся до скрытого заклинанием гнома или тот сам заговорит, ей же собственная магия видеть компаньонов ничуть не мешала.
– Надолго это? – спросил один из гномов, самый молодой и азартный, только что не подпрыгивавший на месте от предвкушения приключений.
– Утром само развеется, – пообещала магесса, направляясь с Конхором и его приятелем Стагиром в сторону таверны, где они и решили засесть в засаде – в том переулке, где нашли Пайпуша.
Магесса устроилась довольно удобно, подстелив на землю один гномий плащ и укрывшись вторым, благо плащи были на совесть зачарованы, защищая владельца от сырости и холода.
Ночь выдалась промозглой, напоминая о близости осени; холодная роса выпала с вечера, по земле стелился не менее холодный туман, норовя пробраться под одежду, но пасуя перед гномьей добротностью. Было примерно пол-одиннадцатого, когда магесса уже вознамеривалась вздремнуть, но заметила шедшего со стороны таверны долговязого типа. Разумеется, это был Мирниас – из местных уже никто, кажется, не рисковал выходить на улицу после наступления темноты. Маг брёл неторопливо, слегка пошатываясь – очевидно, переусердствовал с вином. Айриэ лениво следила за его извилистым передвижением, не собираясь показываться артефактору на глаза. Но потом её посетила мысль, что Мирниас прямо-таки напрашивается на то, чтобы стать следующей жертвой. А если хогрош появится, но нападёт на кого-то другого, то Мирниаса опять придётся подозревать... Сие магессе изрядно надоело, признаться, так что она решила поступить проще.